Текст книги "Игры с адреналином"

– На чём я остановился? Да, на секретарше. Сейчас ведь как их подбирают? Ноги – от ушей. Глаза – блюдца. Компутер. Два-три языка. Полный курс секснаук, включая Индию, тайский курс. Камбоджа обязательна – там местный секс с французским разливом – «врачи без границ» много чему научили наивных камбоджиек.

А я пошёл по своему проверенному мидовскому пути. Взял пенсионерочку, грамотную, давно мне лично знакомую. Тюкает на машинке и компьютера не видала.

Но на переговорах происходит вот что.

Длинноногие секретарши моих партнёров сидят, губы распустив, ждут, когда тягомотина-то кончится и они будут востребованы, так сказать, по полной программе. А вот возник вопрос с контрактом, с поставками, со взаиморасчётами – мои партнёры туда-сюда – ничего-то у них не записано, не подготовлено, факсы не отправлены и так далее.

А я – извольте бриться. Вот вам договор. Вот вам счёт от такого-то числа. Вот вам фактура. А вот – запись беседы, в которой вы говорили то-то и то-то.

Мои партнёры уж меня просили отдать мою Анжелочку. И иным методом пытались её переманить – куда там. Верность вассала – залог крепости государства.

Так что секретарь мой, всех по первости своей затрапезностью поражающий, был моим бастионом в этом страшном море хищников и мерзавцев.

Ну и, конечно, ключевая фигура любого дела – бухгалтер. Вот уж на поиски кого я потратил не одну неделю. Вышел наконец на Сосновского. Нашего олигарха и банкира. Я с ним встречался ещё в Парижах, когда он на госслужбе обретался. Помог ему кое в чём. Он, на удивление, добро помнит. Это вообще редкость.

Так, мол, и так, говорю, хочу, Соломон Моисеевич, маленькое дело начать. Но бух нужен. Никак не могу подыскать. Может, у тебя что-нибудь имеется, ты ведь в материале!

Соломон отвечает: «Да, есть несколько дам. Попробуй, повстречайся с ними. Может, подберёшь кого-нибудь».

Начал я встречаться. Из пятерых отпали все пятеро. Две, оказалось, не знают бухучёта никакого.

Одна обиделась, говорит: «Вам ещё и бухгалтерскую работу нужно делать!» Остальные две не могли считать не только на арифмометре (у меня специально для проверки стоит), но и на счётах. В общем, завал полный. А время меня поджимает. Уже пора открываться.

Мои те девочки, что на дороге были, честно пришли через два месяца в кафе. Я же всё рассказал. Открываю, мол, бордель, то есть дом свиданий. Будет культурно, тепло. Питание, медобслуживание, бытовку-постель и профинвентарь – презервативы – за счёт заведения. Прочие условия по мере развития бизнеса.

Девицы решили сразу, даже торговаться не стали.

А буха-то нет. И наконец Сосновский, вот душа-парень, жаль, отравили его несколько лет тому назад в Лондоне, предлагает шестую.

Пришла такая рыжая, высокая. Поначалу я особого внимания не обратил на её строение. Бухгалтер – он и есть бухгалтер. Но хороша.

Спрашиваю: «Как вы с бухучётом?» Она в ответ: «Вам какую систему учёта: итальянскую, французскую, американскую или японскую?»

Скажу тебе по правде, я в этой самой бухгалтерии – полный профан. Но виду-то подать нельзя. Я и отвечаю: «Расскажите немного мне про итальянскую систему». Она и начала вдруг всё по-итальянски. Ты же понимаешь, я языков не знаю. Кроме матерного.

Спрашиваю: «А вы что, все системы на родных их языках можете?» Она отвечает: «А как же, разве бывает иначе?» И на меня с улыбкой поглядывает. Но не насмешливо. А с интересом, я бы сказал. Я ей говорю, у меня, мол, бизнес несколько особый, по первости и не совсем обычный. «Да что необычного? – говорит. – Вы бардак открываете, мне Соломон Моисеевич сказал. Так у нас весь мир – бардак. И ничего. Все живут».

«И на самом деле, – подумал я. – Как верно. Уж точно, весь мир – один сплошной бордель. Вы приняты», – говорю ей.

Она так улыбается и спрашивает: «А что, анкету вам не нужно? У меня и комсомольский билет сохранился».

«Нет, – говорю, – подбирайте себе кабинет, мы скоро открываемся». Но ты понимаешь, с этого момента начала меня мучить какая-то интрига. Нет, не то чтобы я в неё сразу влюбился. Вовсе нет. Но… Вот именно. Но!

Звоню Соломону: «Соломон Моисеевич, ты мне разъяснить про свою протеже можешь? Кто, что, почём и, главное, почему ты мне её отдал?»

Соломон смеётся: «Что, – говорит, – понравилась? Да иначе и быть не может. А отдал я её по двум причинам. Первая – жена, сука, устроила ночь святого Варфоломея. Да это бы мне по барабану, но у неё доля банка. Я мог здорово пострадать. Вторая причина – очень захотела стать председателем банка. Ну, сам понимаешь, зачем держать такого сотрудника, хоть он и достоинств неизмеренных», – и Соломон чему-то вздохнул.

А ведь вот судьба. Не передай он мне Верочку эту, иначе Веру Наумовну Шнур, стала бы она председателем банка и сейчас уже покоилась вместо Сосновского на втором Кунцевском. Вот так вот, жизнь и судьба.

Ну да ладно, об ней после я тебе всё расскажу. Эх, ну что со мной сделала!

И Семён Силыч снова заплакал. Но движения сделал. У нас убрали гребешков, поменяли приборы и принесли лангустов, соус а-ля тамплиер и, конечно, опять чёрную икру. Появилось белое вино. Ехать к моим друзьям уже не очень захотелось, тем более Силыч про них всё обещал рассказать. «И в красках», – как-то мстительно он добавил.

– Ну, вот, значит, смотри сюда. Крыша у меня есть. Бухгалтер – есть. Секретарь – есть. Четыре первые девушки и, можно сказать, костяк или основа коллектива, – есть. И тут вдруг ко мне приходит дама. Не первой молодости. И даже не второй. Представляется: «Здравствуйте, я – Песя Львовна Трахтенберг. Из Одессы. У вас, как я понимаю, открывается бордель? Ой, так я вам скажу. Это замечательно. Значит, точно настают новые хорошие времена. Нет, нет, я вижу, вы хотите возражать. Не надо. Я, слава Богу, в Одессе всю жизнь была при борделях. И что вы хотите: при царе, я слышала, всё было хорошо – работал бордель. При зелёных – тоже работал с перебоями. Пришёл СССР – бордель хлопнули, чтоб они все были здоровы на ихнем кладбище. Потом пришли немцы и румыны – и опять бордель. Правда, не для всех – вы понимаете. Но – работал. Наши подпольщики через мой бордель много чего у них взрывали. А потом опять советская власть – опять конец борделю. Она, эта власть, видно, считала, что мой маленький бордель ихнему большому создаёт конкуренцию».

Я её перебиваю: «Слушайте, мадам Трахтенберг, или кто вы там. Зачем вы мне всё это рассказываете? Меня история развития, становления и закрытия одесских борделей не очень интересует. Тем более что у меня не бордель, как вы изволите выражаться, а дом культурного досуга – во как я его назвал».

«Вы меня извините, господин директор, – ну слова не даёт сказать эта Песя, извини, Львовна. – Вы, я вижу, в этом деле человек новый. Хотя и век поживший и не глупый. Потому что глупый никогда бы до этого бизнеса не додумался. Вы не глупый, а городите чепуху. Во-первых, как ни называй бордель – он всегда-таки будет борделем. Я вот в первые годы советской власти, чтоб им было хорошо там, где нас нет, назвала бордель “Путь в светлое будущее”. И что, пришли из ГПУ и спросили: “Песя Львовна, какой это путь в светлое будущее вы предлагаете в вашем борделе? Что это за путь, ежели я ложусь с вашей девкой, то в какое светлое будущее я приду и через какой орган? А?” В общем, шьют мне контрреволюционную агитацию и пропаганду. Ну, пришлось пять золотых отдать, да гудели они сутки с моими девчонками, и всё забесплатно. Вот вам и название. Вы скажите прямо, берёте вы меня или нет?»

«Да на какую должность, позвольте? Что вы можете?»

«А кто, извините, будет с девочками работать? Кто будет решать вопросы санитарии и гигиены в отдельно взятом теле ваших сотрудниц? – сказала она устало и поднялась. – Я вам скажу сейчас приятную вещь, но вы не обижайтесь. Вы, господин директор, умный, но я смотрю – абсолютный дурак».

Конечно, я её догнал. Понял, недаром же был послом, кадры решают всё – это всё ещё товарищ Сталин учил – понял: небо или провидение послало мне эту старую еврейку из Одессы. Обсудили вопросы организации девиц в здоровый коллектив.

Не успел я оглянуться, Песя Львовна уже кофий с утра с Верочкой моей Шнур распивает, и такие летят анекдоты из их комнаты, что я, чтобы не завалить работу вовсе, свой кабинет перенёс в другой конец коридора. Вот послушай:

– Рабинович! Я слышал, вы сделались импотентом?

– Ой, а что поделаешь?..

– Ну и как вам?

– Сказать честно? Как гора с плеч!

Едут в трамвае два старых еврея и проезжают мимо дома, где до революции был бордель. Один глубоко вздыхает. Второй поворачивается к нему и говорит:

– Вы мне будете рассказывать!

– Мойше, скажите, вы с вашей Басей счастливы?

– А куда деваться?

– Вы слышали, говорят, что те, кто активно занимается сексом, живут намного дольше.

– А шо я вам говорила! Эта старая проститутка Циля ещё нас с вами переживёт.

И хохочут эти две дуры. Молодая и старая. Но здорово мы начинали всё-таки. Я просто забыл, сколько мне лет. Может, оттого, что всё повалило, как снежный ком.

Мои четыре девочки, с которыми я начал, приносили мне в ночь чистой прибыли больше тысячи баксов. А ведь это только начало.

Но… оглядевшись, я решил резко изменить принцип организации и структуру всей работы. Верочка, конечно, и Песя Львовна – вот моё малое Политбюро, мой Совнарком, так сказать, – со мной спорили. Но я настоял. Смотри, что сделал.

Начал, конечно, с набора контингента. Всё как у взрослых. Создал отборочную комиссию. Включил своих клятых друзей – Володьку Нейштадта, Арсена Розентулера и ещё очень вальяжного профессора, пожилой уже, но очень просился. Включил и его. И ход сделал великолепный. Смелый!!! В комиссию ввёл двух депутатов – от «Единства» и ЛДПР. И как сработало! Правда, комиссия в полном составе потребовала контингент проверить не только по анкетным данным, но ещё и по морально-деловым, профессиональным качествам. Результат получился смешной. Через неделю все члены комиссии похудели на шесть-семь кэгэ. Мне начали звонить супруги некоторых, не буду указывать пальцем, как говаривал мой сосед по даче. Но как сработало включение думцев! Дума, мне доложили, там два депутата у меня уже на зарплате были, гудела два дня. Дамы требовали срочно провести депутатские расследование. Мужчины требовали выехать составами фракций для детального и практического ознакомления с существом дела на месте. Еле успокоили их, показав факсимиле президента на моей докладной. Но с той поры моя деятельность была уже освящена государством.

Значит, контингент я более-менее подобрал.

Сразу установил обязательные правила посещения. Одежда – только костюм и галстук, обувь – только чищеная. Цены – рыночные. Только за вход – 150 условных единиц.

Девчонкам и клиентам строго-настрого – «общение» только через презерватив. Они – в бесплатном пользовании на золочёных подносах лежали везде: в холлах, туалетах, бильярдных, сауне, массажном зале, тренажёрном зале. Не говоря уже о комнатах девиц.

Да, да. Всё это я организовал. Девицы с утра: тренинг, танцы, сауна, душ, завтрак (соки натуральные, гренки, орехи, кофий). Затем сон, обед, чтение, просмотр новейших фильмов. Один час – профобучение. Я выписывал за сумасшедшие деньги ведущих куртизанок Латинской Америки, Африки, Индии, Китая, Японии, даже Европы. Проводил вроде семинаров: секс – прогресс человечества в условиях французского макияжа и спортивной гимнастики.

Ты бы посмотрел моих девок через два месяца. Розовые, гладкие, подтянуты. Некоторые стали у меня отпрашиваться в дневные часы – захотели закончить хотя бы одиннадцатилетку. Конечно, в вечернюю-то школу их не устроишь, кто работать будет.

По первости было много проблем с посетителями. Ладно, форму одежды приняли – охрана у меня волкодавы, просто не пускали и всё. Как обычно у нас на Руси, норовили не платить. Решил я это просто. Чтобы девочек не травмировать – 150 баксов – входной билет. Далее – ужин, вино, шампанера всякая – сколько душе угодно. Что девчонке на чай – её дело и дело благодарного посетителя. И каждый вечер я девицам по 50 баксов – обязательно. Домой девчонки уезжать стали редко. Но с удивлением я увидел – многие уже подъезжали на «работу» на «Рено», «Пежо» и «японках». Скромно и со вкусом. У меня просто душа радовалась.

– Далее, ежели интересно. Установил я два стенда у нас, в секторе администрации. Один – «Лучшие люди» – фото самых-самых в неглиже. Фотографировал их известный фотограф-немец. Девочки все на фото как с первых обложек модных журналов. И второй, только не смейся, «Победители соцсоревнования». Мои Верочка и Трахтенбергша на смех подняли. «Вы что, Семён Силыч, офонарели совсем? Ещё в партию и комсомол приём организуйте. Вы всё-таки не забывайте, у нас бордель, а не посольство России где-то в Европах».

Я попросил у дам один месяц. А такой результат ну никак не ожидал. Девки мои как сбесились. Во-первых, увеличили, и резко, пропускную способность клиентов. (Это было одно из условий соцсоревнования.) Во-вторых, стали учить активно французский и немецкий языки – тоже условие соревнования. А главное, появился соревновательный дух и злость. На стол мне подбросили несколько анонимок. И тут только я вздохнул спокойно. Родина моя, ты не приснилась мне.

Теперь о посетителях. Я просто получал удовольствие, изучая род человеческий или, иначе, бывшую национально-морфологическую структуру российского общества. Оказалось, очень они разные. Лица тюркской национальности, разные там таджики, узбеки, – их девчонки любят. «Они, – говорят, – вежливые и неожиданные». Лица украинского разлива всё норовят, как и молдаване, не платить, пройти как-либо бесплатно. И девочек эксплуатируют нагло и долго. Правда, фантазией не отличаются. Кавказский народ тоже норовит всё на халяву. Девчонки их не привечают. Во-первых, они сначала долго рассказывают, какие они герои в этом самом плане. Потом оказывается, что геройства-то не очень, и тогда они рассказывают, как их притеснял «старший брат». Лихие чечены поначалу пытались и пострелять маленько, и подраться легонько, но моя охрана, она же и крыша, всё это на корню пресекла. Методами не очень гуманными, но действенными. Были и огнестрельные ранения. Но всё со временем вошло в нормальную колею. Уже все знали, что приходить в наш дом досуга нужно в чистой одежде и номеров особых себе не позволять – всё равно охрана не даст.

А оторваться, или расслабиться, или устроить бардак без крови – сколько угодно. На то он и есть «Дом культурного досуга», а иначе – просто бордель.

Ввёл я и другое новшество: сделал различные «отделы» по религиозным, политическим, этническим, социальным признакам.

Ну, например. Сделал зал в восточном стиле. Рахат-лукум всякий, кальян, диваны, подушки. Полумгла. Девочки в хиджабах, некоторые – в парандже, полностью закрытые. Пользовалось это нововведение улётным успехом. Как ни странно, всё больше туда приходили эти, бритоголовые. Нацболы. Или из бывших горячек точек: Афган, Чечня. Контроль нами осуществлялся жёсткий, но и прибыль была бешеная. На самом деле, какой-то кайф в этом есть: берёшь девушку в парандже. Ведь не видел, не знаешь, кто она. Улёт бывает полный.

Да ты на меня не смотри. Я-то не пробовал, но информацию имею полную.

Другой зал – политический. Так называемая – ностальгия. Плакатик повесил «Членам КПСС 100 граммов водки – 50 % скидка». Развесил знамёна, портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Вымпелы разные: победитель соцсоревнования, ударник угольного пласта, лучшая доярка колхоза «Смерть капиталу» и прочие.

Также поначалу не рассчитал. В зал ломанулись старички, члены КПСС, новые члены КПРФ, какие-то личности довольно неопрятной внешности, но при чистых рубахах. Девчонкам в зале работы было немного: члены эти в основном предавались воспоминаниям и пили водку со скидкой в 50 % неизменно.

Один дед до того нашёлся, что показал билет члена профсоюза швейников 1935 года, требуя 100 граммов водки вообще бесплатно.

Хорошей славой пользовался так называемый «бандитский зал». Мы с Песей Львовной долго думали: рисковать или нет. Решились. И оказалось – сработало. Здоровые, накачанные конкретные пацаны вежливо выпивали шампаньеру, решали свои текущие задачи. Рассчитывались исправно. В общем, с ними проблем не было. А особенно им понравилось, когда я уговорил дев, прикреплённых к этому залу, сделать тату. На интимном месте давали обычно полукруг: «За веру, царя и Отечество». На попе в основном интригующие «Я жду тебя, братан», «Давай, паровоз, не стучите колёса». Или «Путь в светлое завтра». Зал, безусловно, пользовался успехом. Братаны меня попросили – уважительно – девочек ихнего зала не менять и прикрепить постоянно. Конечно, уважил.

Я, видя успех залов, сделал ещё несколько. Зал «XIX век». Полумрак. Натуральные свечи. Девы в декольте. Одежда вся из театров – шили специально для меня. Денег-то немерено.

Одна из них играет на фоно. Что-нибудь из Шопена. Или «Времена года» Ильича нашего, Чайковского. Тонкие пахитоски. Шампанское. Посетитель дурел. Ещё более он одуревал, узнавши, что девы, помимо фоно, изящно говорят на английском, французском, испанском и даже по-латыни. Девушки приезжали ко мне из МГУ, Института иностранных языков и других московских вузов на подработки. Работали, кстати, хорошо. С полным знанием дела.

Думать долго мне не давала жизнь. Она подкидывала задачи, решать которые было необходимо сиюминутно. Например, мальчики. Сам понимаешь, адреналин играет, гормоны фонтанируют, прыщи мучают, онанизм изнуряет. Ну, полная, как говорят, непруха. И что? Оставлять пацанов на улице, чтобы они с девчонками по грязным, зассанным подъездам болтались. Или где-либо на траве, на холодной земле. Без каких-либо зачатков санитарии и гигиены. Нет и нет. Я решил твёрдо пацанов улице не отдавать. Это совпало и с другим. Меня начали осаждать местные дамы, так сказать, более высоких возрастных категорий. Просто плачут. Работы – нет. Дети подрастают. А у некоторых детей нет, мужей нет.

«Ну и что, мне за сорок. А я ещё очень даже и очень. И может, получше твоих вертихвосток», – кричали мне они на приёме.

«Ты нас испробуй. Возьми с испытательным месячным сроком. А уж опыта у нас – 100 % форы молодым даём», – разгорались дамы.

И тут меня осенило. Создал я зал молодняка. Направил туда этих мамочек, кому уже за 30 (а по-настоящему – и за 40).

Конечно, сопливых пацанов всё-таки не пускали, а уж 10– 11-го класса – они вон сейчас, все под два метра ростом – решили пускать. Как учащимся сделал им скидку с входного билета. И смех, и грех. Иду по коридору заведения, а из комнат молодняка слышу: «Ты, Ваня, уроки на завтра сделал? Что по литературе? Письмо Татьяны Онегину? Ну-ка, читай наизусть». Читает. «Вот и молодец. Ну, иди. Да не торопись. Господи, всё забыл, чему я тебя учила». Вот какие дела.

Ладно, поехали дальше.

И это, что я тебе рассказал, не всё. Всего, конечно, рассказать невозможно.

– Приезжают ко мне как-то два мерса. Оба – пятисотые. Выходят два господина. Лица вроде знакомые. Наверняка я их по телику видел: не то бандиты, не то в Думе, не то олигархи. А скорее – и одно, и второе, и третье – все вместе. Но входят отдельно.

Вначале такой стройный, спортивный, но уже с сединой. Представляется: «Я к вам, Семён Силыч, от себя лично, конечно, – и дает документик. Организация. А какая – не скажу, я ещё жить хочу. – Мы наслышаны о вашей организации, и мои коллеги хотели бы время от времени посещать ваш дом досуга, – он усмехнулся. – Но вы понимаете, в современном паскудном мире это посещение возможно, но только в условиях полного инкогнито. Поэтому прошу вас продумать, как сделать так, чтобы никто не знал о наших визитах».

Я попросил два месяца. Идея у меня была. Посетитель оставил мне мобилу с одним номером, сказал, что я могу звонить всегда. Со своей стороны он заверил в полной безопасности моей работы. «А вашего полковника мы уже произвели в генералы», – сказал он улыбаясь. Крыша моя, таким образом, значительно укрепилась.

Второй посетитель был из военных. Конечно, показал документ. Он был попроще. Во-первых, сразу перешли на «ты». Уже хорошо.

«Слушай, Семён Силыч. Я пока ждал здесь, побродил по твоему заведению. Нормально! Нормально! С выдумкой. Листка боевой политической подготовки не хватает, ха-ха-ха. В общем, можно ли для высших лиц, – и он посмотрел в потолок, жировая складка на шее не давала ему возможности слишком задрать голову, – так вот, можно ли для высших лиц организовать, так сказать, в приватном порядке бордельеро. Тот есть бордельчик небольшой с хорошим загулом. И девчонки должны быть подготовленные, чтобы не впадали в панику от чрезмерности нагрузок и фантазийных особенностей клиентов: как-никак высший комсостав».

«Можно, – отвечаю. – Всё будет инкогнито, девы будут тренированные на гастарбайтерах (тут он поморщился), но оплата пойдёт по двойному тарифу».

«Да хоть по тройному. Мы ж богатая страна, ты шо, не чувствуешь?»

И я получил ещё одну мобилу с ещё одним секретным номером. И начал воплощать я свою идею для удовлетворения потребностей высшей элиты нашей России-матушки. Вот уж не думал. Однако – сделал пристройку к «Галерее» своей, с отдельным подъездом автомашин. И полной автоматикой. В том смысле, что ни ты никого, ни тебя никто не видит. За исключением, конечно, «обслуживающего» персонала. Да и то по желанию у них могут быть завязаны глаза.

Представь себе: автоматически открываются ворота, в помещение въезжает авто. Ворота закрыты. Ты входишь в комнаты. Фонтан, столы, закуски, вина. Из комнат выходит девушка. Не подошла. Звоночек. Она уходит. Приходит вторая. Выполняются все желания посетителя. Далее при выезде протягивается талон, полученный при въезде. Всё!

Полное инкогнито. Меня просили расчёт вести безналичным способом – пожалуйста. Мне даже лучше – хоть что-то на счёт предприятия будет идти. И так уж налоговая наезжала. Но дудки – я сразу звонил по первой секретной мобиле, и налоговики просто исчезали.

А с бордельеро получилось вот что.

Меня эти вояки попросили в приказном порядке быть. «Мало ли что, – говорят. – Не будем же мы голые бегать по коридорам, искать директора. И наш, – опять кивок наверх, – не поймёт».

Для подготовки приехал какой-то ответственный полковник, он всё и устроил. Я в себя после этого приходил неделю. Девочек отобрал самых, так сказать, оторванных. Тренированных. Оплату обещал за мероприятие в тройном размере. Девы подошли к задаче спокойно. Спросили, сколько будет.

«Не знаю, – отвечаю честно. – Всё очень на высшем уровне».

«Ну хорошо», – говорят девки. И выступили на высшем. Ужас! Ужас! Я ж не привык. Да уж и годов мне – не мальчик. Перед своими девками неудобно. Хотя повидал я за это время всякое.

Короче, что организовал этот полковник. Две девицы при входе в зал. Конечно, совершенно голые. Полностью покрыты нутеллой. Из одежды – на голове у одной фуражка пехотного офицера, на другой – каска времён 1941–1945 годов. И в руках винтовки с трёхгранным штыком ещё. Мосинские, 1895 года. Во, брат, дела.

На столе рябит. Рыбные нарезки, мясные нарезки, вазоны с фруктами. А посередине в позе лотоса на блюдах ещё две мои «сотрудницы». Тоже голые в нутелле. Одна в танкистском шлеме, другая – в морской капитанской фуражке. И в конце зала ещё три моих. Голые, естественно, но с красными сигнальными флажками. Без нутеллы. Но в пилотках.

Зал же оборудован соответственно: по стенам – диваны, подушки. На полу – ковры. Девочки тихонько ко мне подошли, говорят: «Не беспокойтесь, Семён Силыч, не подведём. Мы армию уважаем».

А полковник всё суетится. Листки им подаёт с какими-то текстами. Шёпотом что-то репетирует.

Приехали. Входят пятеро генералов. У меня аж рябит в глазах от звёзд и золота. Откормленные. Даже весьма. Не очень молодые. Я вскочил, позвонил, чтобы медицина не уезжала сегодня, была бы под рукой.

Девицы были на высоте. Расчувствовавшись, генералы всплакнули. Девицы спели «Боже, царя храни». Уезжали. Главный что-то шепнул полковнику. Он мне и говорит: «Послезавтра жди подарок». И на самом деле, через два дня у моего борделя стоял БТР, только без пулемёта. Оформлен на меня. До сих пор я на нём езжу. Правда, соляру жрёт немерено, но… кто нам считает.

Вот так или приблизительно так отдыхали мои посетители с самого, можно сказать, олимпа России.

Ну как, не устал?..

И вновь ресторация. Команда всё переменила, и появился у нас самовар, чайник заварной и бублики. Ну, именины сердца.

– Ладно, коли я разошёлся, расскажу тебе и о думцах. Они сейчас все переизбрались, так что, я думаю, меня не убьют. Не сразу, во всяком случае.

– Ну что уж так мрачно, Семён Силыч? – успокаиваю я рассказчика, а сам думаю, под впечатлением из теленовостей и криминальной хроники: «А что, могут ухлопать совершенно запросто. За пустяк убивают, не моргнув ни одним членом тела». Но, конечно, ему не высказываю, подбадриваю, мол, вроде на тебя ещё пуля не отлита и тому подобные глупости.

– Так слушай, – продолжает Семён. – Как-то, уже после военных, приезжает ко мне какой-то юркий такой и невзрачный. Конечно, документы предъявляются. Конечно, бессмысленные разговоры об этом самом, всё вокруг да около. Ну, сам понимаешь, какие такие разговоры в моём доме культурного досуга, то есть в борделе. В общем, понял я, что думцы решили устроить выездной отдых для руководителей фракций и некоторых ведущих министров правительства. Ну, как то: финансов, здравоохранения, спорта.

Опыт у меня уже есть, собрал я, конечно, самых проверенных сотрудниц. Предупредил: самое главное здесь – не обслуга, как таковая, а полное умение держать язык за зубами. Про оплату – не говорю, девочки знают, я не мелочусь. Да и Дума, полагаю, народ, то есть простых трудящихся, в обиду не даст.

Приготовили стол. Приехали. Все на «Ауди». Спокойно так вошли, расположились, с девочками начали знакомиться. Всё очень культурно, вежливо, даже как-то интеллигентно. Мне это всё не особенно понравилось. Ну, я посмотрел, сели все за стол. Галстуки развязали, пиджаки сняли. Девочки промеж руководства. Я ушёл тихонько, дела-то не бросишь, мол, думаю, процесс пошёл.

Минут через 30 подхожу к двери. Что за мать честная?! Музон какой-то непривычный. Топот. Думаю, какой-то шухер начинается. Открываю дверь, и вот тебе картина Репина «Не ждали». В том смысле, что все руководители фракций, став в затылок друг другу, поют «Летку-енку» и странно в такт песни змейкой двигаются вокруг стола.

Девы же мои сидят скромно на диванчиках и по команде главного, какого-то Жовнировского, хлопают в ладоши и покрикивают: «Оп, оп». А меня увидев, делают большие глаза и всем своим видом выражают, мол, при чём здесь мы и вообще весь наш «Дом культурного досуга»?

Я специально побежал за Песей Львовной. «Песя, – говорю, – хоть вам и не седьмой уже десяток даже, но разрулите мне вот такую ситуацию». И предельно рассказываю ей о пробуксовывающем думском бордельеро.

Песя мне говорит: «Семён Силыч, конечно, энергия уже не та, что при царе, но бардак я им таки покажу».

Я просил на всякий случай моего дежурного врача и чтобы «давление» и «сердечные», а также реанимобиль были постоянно в боевой готовности. Это для Песи Львовны.

Через 20 минут подхожу, уже по шуму вижу, дело пошло на лад. Заглянул.

Праздник удался. Теперь ряд министров под руководством Песи всё-таки танцуют, но, во-первых, в трусах, а во-вторых, с девочками. Музыка простая, слова песни – чисто одесситские. Я только разобрал:

 
Дамы приглашают кавалеров,
Там, где брошка, там перед…
 

А в центре стола три руководителя фракций с моими сотрудницами, все уже абсолютно голые, изображают картину Семирадского «Танец среди мечей». Правда, вместо мечей употреблены были вилки, что меня несколько успокоило.

Да не совсем. К моему изумлению, в середине этого танца увидел я своего бухгалтера, Веру Наумовну Шнур, полностью обнажённую, но в шляпе, в золочёных босоножках, и на животе изумительная по исполнению тату «бразильская бабочка любви». И поверь, я лишился дара речи и дверь закрыл. Просто я понял, до чего эта моя Шнур для меня желанна. Грешным дело, пошёл я в буфет, снять стресс.

Снимаю. Вдруг бежит моя Песя Львовна: «Ой, Семён Силыч, скорее зовите всех. Дума вышла из-под контроля».

Я с охраной – в наши ВИП-апартаменты. Куликовская битва, скажу я тебе, просто ясли по сравнению с тем, что я там увидел. А всё просто: думцы и министры, практически все голые, остервенело дерутся друг с другом. Девы мои – кучкой в углу, но не боятся, а подбадривают согласно своим политическим пристрастиям бьющихся.

Только слышно, взвизгивают: «Давай, КПРФ. Рви их, ЛДПР. Долби их, “Вся Россия”».

Не буду описывать драку. Но мой реанимобиль пригодился. Не для Песи Львовны. Туда поместили двух министров с переломанными рёбрами и одного руководителя фракции с тяжёлыми покусами гениталий. Имя его я тебе называть не буду – у нас, бордельщиков, своя этика.

Ну, быть добру, – и мы снова выпили.

Нам подогрели глинтвейн. Чудо, как он хорош!