Текст книги "Первый день"

– Мне не хватает папы, Кейра, и мамы тоже, ты даже не представляешь, как мне их не хватает.

– Жанна, может, сменим тему?

– Ты действительно снова собираешься в Эфиопию?

– Не знаю. Я не знаю даже, что буду делать на следующей неделе. А мне бы надо разобраться с работой, а то скоро дойдет до того, что тебе придется меня содержать.

– То, что я тебе сейчас скажу, ты наверняка сочтешь проявлением эгоизма. Мне очень хочется, чтобы ты осталась. Мы скучаем по родителям, но это в порядке вещей, к тому же, надеюсь, они теперь вместе. Но мы-то с тобой живые, и, когда ты уезжаешь, мы теряем столько времени!

– Я знаю, Жанна, но рано или поздно тебе повстречается другой Жером, хороший и добрый. Ты родишь детей, и тетушка Кейра станет гостить у вас, приезжая из командировки, и привозить целые мешки увлекательных историй. И потом, ты ведь моя сестра, и я даже вдалеке все время думаю о тебе. Обещаю, если уеду, стану звонить чаще, и не только для того, чтобы обменяться общими фразами.

– Ты права, сменим тему, я не имею права тебе все это говорить. Хочу, чтобы ты жила там, где ты счастлива. Итак, будем прагматиками и оставим в стороне мои душевные метания. А что нужно сделать, чтобы ты могла вернуться в долину Омо?

– Собрать команду, раздобыть оборудование, найти на все это деньги – в общем, сущие пустяки!

– Сколько?

– Гораздо больше, чем та сумма, которую ты отложила на покупку квартиры.

– Почему бы тебе не поискать частного спонсора?

– Потому что археологи не мелькают перед телекамерами в майках с рекламой стирального порошка, газированной воды или какого-нибудь банка. Меценаты нынче большая редкость, вернее сказать, они все вымерли. Кстати, есть идея: можно организовать соревнования по бегу в мешках, например, с саперными лопатками в руках. Первый, кто выкопает из земли кость, получит годовую подписку на журнал по собаководству.

– Не своди все к шутке, то, что я говорю, не так уж глупо. Да, это нелегко. Ты высказываешь идею и сразу же слышишь в ответ: «Это невозможно!» Может, тебе при случае стоит обратиться в какой-нибудь фонд и представить твои работы? Кто знает? Всякое бывает.

– Все смеются над моими исследованиями, Жанна. Думаешь, кто-то поставит на меня хоть один евро?

– Думаю, ты не веришь в себя. Ты три года провела на раскопках, писала подробные отчеты – я читала твою диссертацию. Знаешь, были бы у меня деньги, я бы непременно финансировала твою будущую экспедицию.

– Потому что ты моя сестра! Ты очень добрая, Жанна, но твоя идея вряд ли осуществима. И все-таки спасибо тебе, я на целых тридцать секунд погрузилась в сладкие мечты.

– Вместо того чтобы впустую терять день за днем, лучше бы зашла в Интернет и составила список французских и других европейских организаций, которые могли бы заинтересоваться твоей работой.

– И вовсе я не теряю время!

– А что у тебя за делишки с Айвори? Ты почти каждый день таскаешься к нему в музей!

– Он очень забавный тип! Представляешь, его страшно заинтересовал мой кулон. Айвори даже меня заинтриговал. Мы пытались определить возраст камня – никакого результата. А профессор по-прежнему настаивает, что кулон очень древний, но это нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

– Интуиция?

– Я его, конечно, уважаю, но одной интуиции недостаточно.

– Эта вещица и правда необычная. У меня есть друг геммолог. Хочешь, покажем камень ему?

– Но это, скорее всего, не камень – впрочем, и не окаменевшее дерево.

– А что?

– Мы не знаем.

– Дай взгляну, – потребовала Жанна, внезапно забеспокоившись.

Кейра сняла шнурок с кулоном и протянула сестре.

– А если это фрагмент метеорита?

– Ты когда-нибудь слышала о метеорите, гладком и нежном на ощупь, словно кожа младенца?

– Не стану утверждать, что я в этом разбираюсь, но думаю, мы далеко не все знаем о том, что прилетает к нам из космоса.

– Как гипотеза сойдет, – согласилась Кейра, в которой проснулся инстинкт археолога. – Помню, я где-то читала, что на Землю падает около пятидесяти тысяч метеоритов в год.

– Поговори со специалистом!

– С каким именно специалистом?

– Разумеется, с мясником из соседней лавки! Что ты строишь из себя дурочку? С тем, кто этим занимается, – с астрономом, астрофизиком или кем-то в этом роде.

– Сейчас, только найду записную книжку и открою страничку «приятели астрономы». Осталось выбрать, кому позвонить первому!

Решив не ссориться, Жанна пропустила колкость мимо ушей. Она направилась к письменному столу в уголке прихожей и села за компьютер.

– Что это ты делаешь? – поинтересовалась Кейра.

– Делаю за тебя твою работу. Я начну, а ты завтра продолжишь, и ни шагу из-за стола. Будешь сидеть, приклеившись к экрану, а вечером, когда я вернусь, предъявишь мне список всех организаций, оказывающих поддержку исследованиям в области археологии, палеонтологии и геологии, включая те, что работают на долговременной основе в странах Африки. Это приказ!

Цюрих

На последнем этаже здания Креди Насьональ Сюисс уже опустели все помещения, кроме одного кабинета. За компьютером сидел элегантный мужчина, читая электронные письма, пришедшие в его отсутствие. Он только сегодня утром вернулся из Милана, и денек выдался нелегкий. Совещания, чтение накопившихся документов, и так весь день без перерыва.

Мужчина взглянул на часы: если он поторопится, то успеет приятно провести остаток вечера дома. Он повернул кресло, нажал кнопку телефона и дождался ответа своего водителя.

– Готовьте машину, я спущусь через пять минут.

Мужчина затянул узел галстука, привел в порядок бумаги на столе и вдруг увидел на экране яркий значок непрочитанного письма: он его не заметил. Прочел послание и тут же его удалил. Достал записную книжку из внутреннего кармана пиджака, водрузил на нос очки, нашел нужный телефон и набрал номер.

– Я только что прочел ваше послание. Кто еще в курсе дела?

– Париж, Нью-Йорк и вы, месье.

– Когда произошла эта встреча?

– Позавчера.

– Ждите меня через полчаса на площади у Политехнической школы.

– Это будет затруднительно, я уже вхожу в здание Оперы.

– Что сегодня дают?

– Пуччини, «Мадам Баттерфляй».

– Ничего, мадам подождет. До скорого.

Хозяин кабинета на последнем этаже позвонил своему водителю, сообщил, что планы изменились, и отпустил его до утра. Работы оказалось больше, чем он думал, придется задержаться. Не надо заезжать за ним утром домой, он будет сидеть допоздна и заночует в городе. Едва закончив разговор, он подошел к окну и, осторожно раздвинув полоски штор-жалюзи, стал смотреть вниз. Его машина вырулила со стоянки, потом пересекла Парадеплац. Тогда он покинул наблюдательный пост, снял с вешалки плащ и вышел, заперев дверь на ключ.

В этот поздний час работал только один лифт. В вестибюле охранник попрощался с ним и разблокировал крутящуюся дверь.

Выйдя на улицу, элегантный мужчина стал прокладывать себе дорогу в толпе, наводнявшей главную площадь Цюриха. Он направился в сторону Банхофштрассе и вскочил на подножку первого же трамвая. Уселся в конце вагона, но на следующей остановке встал, уступив место пожилой женщине.

Трамвай повернул с широкой многолюдной улицы на мост, перекинутый через реку, и токоприемники заскрежетали, преодолевая соединения контактной цепи. На другом берегу реки мужчина сошел с трамвая и зашагал к фуникулеру.

«Полибан» – довольно любопытное сооружение; кабинки фуникулера ярко-красные, они выезжают прямо из фасада небольшого здания, проплывают вдоль крутого склона горы, затем скрываются в зелени каштанов, выныривая из нее на вершине холма. Мужчина не удостоил вниманием прекрасный вид на город, который открывался с террасы Политехнической школы, ровным шагом пересек выложенную плитами площадку, свернул к лестнице и спустился по ней вниз, к колоннаде. Тот, кому он назначил встречу, уже ждал его.

– Мне жаль, что я испортил вам вечер, но дело не терпит отлагательств.

– Я понимаю, месье, – ответил его собеседник.

– Пройдемся немного, мне не вредно подышать воздухом после целого дня в офисе. Почему Париж известили раньше, чем нас?

– Айвори связался с ним напрямую.

– И встреча действительно состоялась?

Второй кивнул и добавил, что встреча произошла в ресторане на втором этаже Эйфелевой башни.

– У вас есть фотография?

– Встречи?

– Нет, конечно, фотография интересующего нас предмета.

– Айвори фотографии никому не передавал, а что касается лаборатории в Лос-Анджелесе, то когда мы начали действовать, предмета там уже не было.

– Айвори считает, что этот предмет схож с тем, который хранится у нас?

– Он всегда был уверен, что таких предметов несколько, но никто, кроме него, так не думает.

– Или он один имел смелость заявить об этом вслух. Айвори старый безумец, но он умница и большой проказник. Возможно, это дань его давней причуде, или же он решил сыграть с нами злую шутку, чтобы вволю посмеяться.

– А зачем ему это нужно?

– Чтобы взять реванш, он этого очень долго ждал… Характер у него скверный.

– А если все не так и он прав?

– В этом случае нам следует принять меры. Нам надо любой ценой получить этот предмет.

– По словам Парижа, Айвори вернул его владелице.

– Нам известно, кто эта женщина?

– Пока нет, он ничего не пожелал нам рассказать.

– Он еще больший безумец, чем я предполагал, однако его поступки доказывают, что он не склонен шутить. Вот увидите, не пройдет и недели, как он что-нибудь придумает, и тогда мы узнаем, кто она такая, – все одновременно.

– Почему вы так думаете?

– Потому что, действуя таким образом, он заставит нас пробудиться от спячки и объединиться. Я отнял у вас слишком много времени, возвращайтесь в оперу, а я займусь дальше этим неприятным делом.

– Второй акт все равно начнется только через полчаса. Скажите мне, что вы намерены предпринять?

– Я отправлюсь в путь нынче же вечером, встречусь с ним завтра рано утром и постараюсь убедить его, чтобы он оставил свои игры.

– Вы пересечете границу ночью? Ваш приезд в этом случае не останется незамеченным.

– Айвори на один ход опережает нас. Я не позволю ему всем заправлять. Мне нужно вправить ему мозги.

– А вы в состоянии вести машину целых семь часов?

– Наверное, нет, – ответил мужчина, проведя рукой по своему усталому лицу.

– Моя машина припаркована недалеко отсюда, разрешите мне поехать с вами, мы будем вести машину по очереди.

– Я вам очень благодарен, это так великодушно с вашей стороны, но если один дипломатический паспорт привлечет внимание на границе, то из-за двух может начаться нежелательная суета. Зато, если бы вы согласились дать мне ключи от вашей машины, вы помогли бы мне выиграть драгоценное время. Я отпустил водителя на всю ночь.

Спортивный автомобиль его коллеги действительно стоял совсем недалеко. Йорг Герльштейн уселся за руль, отодвинул сиденье и установил его в удобное для себя положение, затем повернул ключ в замке зажигания.

Наклонившись к дверце, его собеседник предложил ему открыть бардачок.

– Когда станете отключаться, поставьте диск. Их там несколько, это диски моей дочери, ей шестнадцать лет. Я вам гарантирую: музыка, которую она слушает, разбудит даже мертвого.

В 21.10 машина тронулась с места и поехала по Университетштрассе в северном направлении.

Герльштейн мчался по пустынной трассе. Ему следовало бы повернуть налево и съехать на шоссе, ведущее в Мюлуз, но он выбрал дорогу на север. Конечно, путь через Германию длиннее, зато можно пересечь французскую границу, не предъявляя документов. И тогда Париж не узнает о его визите.

В полночь он добрался до Карлсруэ, а через полчаса уже выехал из Баден-Бадена. Если он точно все рассчитал, в Тионвилль он попадет около половины третьего ночи, а к шести утра уже будет в центре Парижа.

Фары ярко освещали извилистую дорогу, мотор бархатисто урчал, педаль газа слушалась малейшего нажима. В 1.40 машину слегка занесло вправо. Герльштейн быстро ее выровнял и опустил стекло. Холодный воздух хлестал его по лицу, стирая усталость, сдавившую голову. Герльштейн наклонился и, открыв бардачок, попытался нащупать диски, принадлежавшие дочери его коллеги, те самые, которые не дали бы ему уснуть до конца пути. Он так и не успел прослушать ни единого такта. Он не заметил, как заехал на обочину правым передним колесом, и оно тут же угодило в глубокую выбоину, зад автомобиля занесло. Машина завертелась волчком, через мгновение она натолкнулась на скалу, отскочила и закончила свой полет, врезавшись в вековую сосну. Мгновенная остановка машины, еще секунду назад ехавшей со скоростью семьдесят пять километров в час, привела к тому, что мозг Герльштейна ударился о черепную коробку с усилием в три тонны. То же случилось и с его сердцем: оно расплющилось о грудную клетку, разорвав артерии и вены.

Дальнобойщик, проезжавший мимо в пять часов утра, заметил разбитую машину: ее на мгновение осветили лучи фар его грузовика. Национальная жандармерия нашла труп Герльштейна в луже крови. Капитану даже не пришлось дожидаться судмедэксперта, чтобы констатировать смерть: тело водителя уже остыло, кожа имела характерный оттенок.

В 10.00 Агентство Франс-Пресс сообщило о гибели швейцарского дипломата, управляющего Креди Насьональ Сюисс. Он стал жертвой несчастного случая, который произошел ночью на одной из дорог на востоке Франции. Анализы не обнаружили в крови водителя следов алкоголя, так что трагедия, по всей видимости, случилась из-за того, что он уснул за рулем. Информацию повторили в нескольких выпусках текущих новостей. Айвори узнал о происшествии ближе к полудню, решив перед обедом зайти в Интернет. Придя в бешенство, он и думать забыл о еде. Он выгреб все содержимое ящиков стола и затолкал в сумку, затем выскочил из кабинета, оставив дверь незапертой. Айвори вышел из здания музея и направился к телефонной кабинке: на Правом берегу они еще сохранились.

Из автомата он позвонил Кейре и попросил ее встретиться с ним как можно скорее, лучше в течение часа.

– Голос у вас какой-то странный, Айвори.

– Я только что потерял друга, которого очень ценил.

– Я искренне вам сочувствую, но какое отношение это имеет ко мне?

– Могу вас успокоить: никакого. Я уезжаю в отпуск, эта смерть напомнила мне о том, сколь быстротечна жизнь, а я в последнее время почти не покидал стен музея, так что скоро превратился бы в один из его экспонатов. Настало время отправиться в путешествие, о котором я мечтал уже много лет.

– Куда вы едете?

– А не обсудить ли нам все это за чашкой горячего шоколада? У Анжелины, на улице Риволи? Когда вы сможете туда приехать?

Кейра в тот момент уже направлялась в отель «Мерис», где они с Максом назначили встречу за обедом. Она взглянула на часы и сообщила профессору, что будет на месте через четверть часа.

***

Воспользовавшись передышкой, Жанна решила приступить к реализации идеи, которая окончательно созрела у нее в голове после того, как накануне они с Айвори выпили вместе по чашечке кофе. Еще ребенком Кейра говорила сестре: «Когда вырасту, стану искать клады». В отличие от Жанны младшая сестра всегда знала, чем хочет заниматься. И Жанна решила сделать все, что в ее силах, чтобы помочь Кейре уехать в Эфиопию, хотя ей совсем не нравилось, что сестра снова окажется так далеко от нее.

***

Айвори сидел за столиком в глубине зала. Он помахал Кейре рукой.

– Я взял на себя смелость заказать два пирога с каштанами. Они здесь превосходные. Надеюсь, вы любите каштаны?

– Да, только я еще не обедала, к тому же меня ждут.

Айвори надулся, как обиженный ребенок.

– Вы же не сказали, что собираетесь кормить меня пирогами.

– Нет, действительно не сказал. Я хотел повидаться с вами перед отъездом.

– Почему вдруг такая спешка?

– Из-за друга, который погиб, я же вам говорил.

– А как это…

– Автокатастрофа. Наверное, заснул за рулем. Но есть кое-что похуже. У меня такое чувство, что он ехал ко мне.

– Не предупредив?

– Так обычно и поступают, когда хотят сделать сюрприз.

– Вы с ним так дружили?

– Я его уважал, но недолюбливал, он был самодовольным, иногда высокомерным.

– Как же так, Айвори? Вы ведь только что сказали, что он ваш друг.

– Я никогда не радовался смерти человека, будь он друг или враг, а понять это порой бывает трудно, особенно в наши дни. Одна из самых больших проблем в нашей жизни – разобраться, кто тебе друг.

– Айвори, так чего вы от меня хотите? – спросила Кейра, поглядывая на часы.

– Отмените или хотя бы отложите ваше свидание, нам очень нужно поговорить!

– Но о чем?

– У меня есть все основания думать, что тот человек, что разбился сегодня ночью, ехал сюда из-за вашего украшения. Кейра, вы можете уйти и тут же забыть все, что я вам собираюсь сказать. Вы имеете полное право считать меня полоумным стариком, которому стало скучно и он решил добавить остроты в свою тоскливую жизнь, сочиняя нелепые сказки. Однако я вынужден признаться, что я многое скрыл, когда мы обсуждали ваш кулон.

– И что же вы от меня скрываете?

Официантка поставила на стол две порции великолепного лакомства, щедро украшенного ниточками крема. Айвори подождал, пока она удалится, и продолжал:

– Есть еще один.

– Еще один?

– Еще один предмет, такой же ровный и необычайно гладкий, как ваш. Он немного отличается по форме, но точно так же не поддается никакому анализу, и его возраст тоже невозможно определить.

– Вы его видели?

– Я даже держал его в руках, правда очень давно. Мне тогда было столько же лет, сколько вам сейчас.

– И где же находится этот предмет-близнец?

Айвори не ответил и воткнул вилку в пирог.

– Почему вы придаете такое значение этому камню? – продолжала Кейра.

– Я вам уже говорил, это не камень. Скорее всего, это сплав металлов. Какая разница, не в этом дело! Вы знаете легенду о Тиккун Оламу?

– Нет, никогда не слышала о ней.

– Это не совсем легенда, а скорее сюжет, который можно найти в Библии, в Ветхом Завете. Самое любопытное в священных текстах не то, что в них содержится, тем более что трактовки их часто субъективны и за долгие века многократно менялись. Самое увлекательное – это понять, почему они были написаны, какое событие послужило импульсом к их созданию.

– Так что же с Тиккун Оламу?

– Это рассказ о том, что в давние времена мир раскололся на несколько кусков и следовало отыскать эти куски и собрать их воедино. И только когда люди выполнят эту миссию, мир, в котором они живут, станет совершенным.

– И как мой кулон связан с этой легендой?

– Все зависит от того, какое значение придать слову «мир». А теперь представьте себе, что предмет, висящий у вас на шее, – один из фрагментов этого самого мира.

Кейра пристально посмотрела на профессора.

– Друг, который погиб сегодня ночью, приказал мне ничего вам не рассказывать – возможно, он искал способ украсть у вас этот предмет.

– Вы намекаете на то, что его убили?

– Кейра, не имеет значения, поверите вы в ценность вашего кулона или нет, но я вас умоляю, будьте очень осторожны. Не исключено, что его у вас попытаются забрать.

– Кто попытается?

– Какая разница! Хорошенько запомните то, что я вам сказал.

– Но я не поняла ничего из того, что вы мне наговорили, Айвори. Этот камень, вернее, кулон у меня уже два года, и никто им не интересовался. Что же изменилось?

– Потому что я повел себя неосторожно, меня подвел грех гордыни… хотел доказать им, что я прав.

– Прав в чем?

– Я открыл вам секрет, что существует еще один такой же предмет, как ваш. Я убежден, что на самом деле он не один. Никто никогда мне не верил, и появление вашего кулона стало для меня, старика, уникальной возможностью доказать свою правоту.

– Допустим. Итак, предположим, что существует несколько таких предметов, как мой, и что все они как-то связаны с той неправдоподобной легендой, которую вы мне рассказали. И что со всем этим делать?

– Вам решать, вам искать. Вы молоды, может, у вас хватит времени найти.

– Что найти, Айвори?

– Как вы представляете совершенный мир?

– Не знаю. Может, как мир свободный?

– Отличный ответ, милая Кейра. Найдите то, что мешает людям обрести свободу, найдите причину всех войн, и, может быть, в конце концов вы во всем разберетесь.

Старый профессор поднялся, оставив на столе несколько купюр.

– Вы уходите?! – воскликнула она, окончательно растерявшись.

– Вас ждет обед, а я вам сказал все, что знал. Мне пора собирать чемодан, у меня самолет сегодня вечером. Я искренне рад нашему знакомству. Вы гораздо талантливее, чем думаете. Желаю вам долгой и удачной дороги; и еще желаю вам стать счастливой. В конце концов, мы все гоняемся за счастьем, хотя совершенно не способны понять, в чем оно состоит.

Старый профессор пошел к выходу и, обернувшись, в последний раз махнул ей рукой.

Официантка принесла оплаченный Айвори счет.

– Мне кажется, это вам, – сказала девушка, протягивая Кейре записку, которая лежала под вазочкой.

Кейра вздрогнула и развернула листок.

Я знаю, что Вы не отступите. Мне хотелось бы разделить с Вами это приключение, и тогда со временем Вы бы поняли, что я Вам друг. Я всегда буду рядом с Вами.

Искренне Ваш,

Айвори.

Выйдя на улицу Риволи, Кейра не обратила никакого внимания на машину с мощным двигателем, припаркованную у ограды сада Тюильри, как раз напротив кондитерской, где они сидели. Не заметила она и мотоциклиста, который следил за ней в прицел объектива. Она была слишком далеко и не слышала, как защелкал направленный на нее фотоаппарат. В полусотне метров от нее Айвори, сидя на заднем сиденье такси, улыбнулся и сказал шоферу, что теперь можно ехать.

Лондон

Мы отправили материалы членам комиссии Фонда Уолша. Когда я заклеил конверт, Уолтер буквально вырвал его у меня из рук, уверяя, что с удовольствием сам отнесет его на почту. Наверное, испугался, что я в последнюю минуту передумаю.

Если нас допустят к конкурсу – мы ждали ответа каждый день, – наш «устный экзамен» состоится через месяц. Уолтер не отходил от окна с той минуты, как опустил наше послание в почтовый ящик напротив входа в Академию.

– Не станете же вы устраивать слежку за почтальоном?

– Почему бы нет? – ответил он раздраженно.

– Напоминаю вам, Уолтер, что это не вам, а мне предстоит публичное выступление, так что не будьте эгоистом и уступите мне право на стресс.

– Вам? Стресс?! Хотел бы я на это посмотреть!

Жребий был брошен, и мы с Уолтером теперь реже проводили вечера вместе. Наша жизнь все больше входила в привычную колею, и, должен признать, мне порой не хватало его компании. Я проводил вторую половину дня в Академии, занимаясь кое-какой работой и ожидая начала нового учебного года, когда мне дадут группу студентов. Однажды в конце скучного дождливого дня я утащил Уолтера во французский квартал. Я искал книгу одного из моих знаменитых французских собратьев, прославленного Жан-Пьера Люмине, а это издание имелось лишь в уютном книжном магазине на Бьют-стрит.

Когда мы вышли из французской книжной лавки, Уолтер стал настойчиво упрашивать меня пойти с ним в пивной ресторан, где, по его словам, подавали лучшие в Лондоне устрицы. Я не особо сопротивлялся, и вскоре мы уже сидели за столиком недалеко от двух весьма привлекательных молодых женщин. Уолтер, в отличие от меня, не обращал на них никакого внимания.

– Какой вы пошляк, Эдриен!

– Я не понял.

– Думаете, я не вижу, как вы себя ведете? Вы так хорошо скрываете свои намерения, что персонал уже, наверное, заключает пари.

– Какое еще пари?

– Есть ли у вас шанс подъехать к этим девушкам или вас сразу отошьют, с вашей-то бестактностью.

– Я не собирался делать то, о чем вы говорите, Уолтер.

– Вы еще и лицемер! А вы когда-нибудь любили по-настоящему?

– Это очень личный вопрос.

– Я же вам доверил свою тайну, теперь ваша очередь.

Дружбы не бывает без доказательств доверия, и одно из них – откровенность. Я рассказал Уолтеру, что однажды влюбился в девушку и ухаживал за ней целое лето. Это случилось со мной, когда я только что закончил учебу.

– А из-за чего вы расстались?

– Из-за нее.

– Почему?

– Уолтер, что вы так этим интересуетесь?

– Хочу получше вас узнать. Согласитесь, между нами постепенно завязываются дружеские отношения, значит, мне надо знать о вас определенные вещи. Не станем же мы без конца говорить об астрофизике или, что еще хуже, о погоде. Вы же сами просили, чтобы я не был до такой степени англичанином, разве не так?

– Что вы хотите узнать?

– Для начала хотя бы ее имя.

– А еще?

– Почему она вас бросила?

– Полагаю, мы были слишком молоды.

– Ерунда! Мне следовало заключить пари на то, что вы отделаетесь красивой фразой.

– Вы-то что об этом знаете. Вас же там не было!

– Я бы хотел, чтобы вы честно рассказали о причинах разрыва с…

– Этой девушкой.

– Красивое имя!

– Красивая девушка!

– Ну так что?

– Что – что, Уолтер? – спросил я, уже не скрывая своего раздражения.

– Всё! Как вы встретились, как вы расстались и что было между этими двумя событиями?

– Ее отец был англичанин, мать – француженка. Она всегда жила в Париже, ее родители поселились там еще до появления на свет ее старшей сестры. Потом развелись, и он вернулся в Англию. Она приехала повидаться с ним, воспользовавшись программой межуниверситетского обмена, и проучилась один триместр в Королевской академии в Лондоне. А я служил там воспитателем: я тогда писал диссертацию и, чтобы сводить концы с концами, приходилось подрабатывать.

– Да, воспитатель, который пытается закадрить студентку… Мне не с чем вас поздравить.

– Не буду вам больше ничего рассказывать!

– Я просто пошутил, очень милая история, я вас внимательно слушаю.

– Впервые мы встретились в большой аудитории, где она сдавала экзамен вместе с сотней других студентов. Она сидела у самого прохода, по которому я бродил, следя за порядком, и вдруг увидел, как она развернула шпаргалку.

– Так она жульничала!

– Не знаю, ведь мне так и не удалось прочитать, что было написано на этом клочке бумаги.

– Вы его не конфисковали?

– Не успел!

– Как это?

– Заметив, что я ее засек, она посмотрела мне прямо в глаза, неторопливо сунула листок в рот, разжевала и проглотила.

– Я вам не верю!

– И напрасно. Не знаю, что на меня нашло, мне ведь следовало отобрать у нее работу и выгнать ее из аудитории, но на меня напал безумный смех, и, вместо того чтобы выставить ее, я сам вынужден был удалиться. Здорово, да?

– А потом?

– Потом, когда она сталкивалась со мной в библиотеке или в коридоре, она окидывала меня насмешливым взглядом и ухмылялась. В один прекрасный день я не выдержал, схватил ее за руку и потащил в сторону, подальше от ее друзей.

– Не хотите же вы сказать, что стали требовать платы за ваше молчание?

– За кого вы меня принимаете? Торговаться стала она!

– То есть?

– Я ее спросил, почему она себя так ведет, а она мне сказала буквально следующее: если я не приглашу ее на обед, то никогда не узнаю, почему при виде меня она смеется. И я пригласил ее на обед.

– И что было дальше?

– После обеда мы долго гуляли, а потом она взяла и ушла. И пропала. Прошла неделя, и однажды, работая в библиотеке над диссертацией, я краем глаза увидел девушку, она уселась напротив меня, но я не обратил на нее внимания. Через некоторое время она принялась громко шуршать и чавкать, так что я уже не мог сосредоточиться. Я поднял голову, собираясь попросить эту особу производить поменьше шума своей жвачкой, и увидел ее: она дожевывала уже третий лист бумаги и собиралась его проглотить. Я сказал ей, что удивлен, потому что никак не ожидал снова с ней встретиться. А она спросила, понимаю ли я, что она пришла сюда из-за меня. Если нет, то ей лучше уйти, и теперь уже навсегда.

– Я обожаю эту девушку! И что же случилось потом?

– Мы провели вместе вечер и почти все лето. Чудесное лето, должен заметить.

– А как вы расстались?

– Может, об этом в следующий раз?

– А это ваша единственная история любви?

– Конечно нет, была еще Тара, голландка, писавшая диссертацию по астрофизике, я прожил с ней год. Мы прекрасно ладили, но она почти не говорила по-английски, а про мой голландский и говорить нечего. Нам было трудно общаться. Потом появилась Джейн, очаровательная докторша, шотландка очень консервативных взглядов, одержимая идеей официально оформить наши отношения. В тот день, когда она представила меня своим родителям, я решил, что пора положить конец этому приключению. Сара Эплтон работала в булочной, грудь у нее была великолепная, бедра – как на полотнах Боттичелли. Но ее режим работы меня никак не устраивал: она вставала, когда я ложился спать, и наоборот. Потом, два года спустя, я женился на своей коллеге, Элизабет Аткинс, но из этого тоже ничего не вышло.

– Вы были женаты?

– Да, целых шестнадцать дней! Мы с моей бывшей женой расстались сразу после свадебного путешествия.

– Надо же, как много времени вам понадобилось, чтобы понять, что вы не подходите друг другу.

– В свадебное путешествие надо отправляться до свадебной церемонии. Уверяю вас, суды сэкономили бы целое море бумаги.

Я наконец удовлетворил любопытство Уолтера и на время отбил у него охоту задавать вопросы о моей личной жизни. Впрочем, и рассказывать-то больше было нечего, разве что добавить, что работа давно уже заняла в моей жизни главное место, за пятнадцать лет я объездил весь мир, не заботясь о том, чтобы где-то осесть, и еще меньше – чтобы найти настоящую любовь. Я считал, что это не так важно.

– И вы больше не виделись?

– Отчего же? Я раза два-три встречал Элизабет на коктейлях, которые устраивала Академия наук. Моя бывшая жена приходила туда в компании своего нынешнего мужа. Я вам уже говорил, что ее нынешний муж – это мой бывший лучший друг?

– Нет, этого вы не сказали. Я не ее имел в виду, а вашу юную студентку, первую из списка, достойного самого Казановы.

– Почему вы спросили именно о ней?

– Просто так!

– Мы с ней больше никогда не виделись.

– Эдриен, если вы скажете мне, почему она вас бросила, счет оплачиваю я!

Я подозвал официанта, проходившего мимо нашего столика, и заказал еще дюжину устриц.

– Закончился триместр, истек срок ее учебы по межуниверситетскому обмену, она вернулась во Францию, чтобы завершить образование. На расстоянии тускнеют даже самые яркие чувства. Через месяц после отъезда она вновь появилась в Лондоне, чтобы проведать отца. После десятичасового путешествия сначала на междугороднем автобусе, потом на пароме и наконец на поезде она еле держалась на ногах. Последнее наше воскресенье нельзя назвать идиллическим. Вечером, когда я провожал ее на вокзал, она призналась, что хочет положить конец нашим отношениям: так у нас хотя бы останутся светлые воспоминания. Я понял по ее глазам, что бороться бессмысленно, огонь погас. Она отдалилась от меня – и не только в географическом смысле. Вот, Уолтер, теперь вы все знаете, и я не понимаю, почему вы так глупо улыбаетесь.

– Просто так, – ответил мой спутник.