Текст книги "Астарта 2. Суд Проклятых"

6.2. Двадцать Шестой. Побег

9/12 августа 2278 года

Двадцать Шестому было плохо и страшно. В тёмном боксе технического обслуживания, куда его доставили транспортники на карантин, не было Сети, свежего воздуха и коммуникаций, но киборгу было глубоко начхать на всё, кроме доступа к информационным каналам. Он подключился, как сумел, к местным каналам, и уже битый час нащупывал хоть что-то, хоть одну несущую частоту, хоть один линк, ведущий вовне Цитадели. Страх бился внутри, словно перебитый виброножом трубопровод высокого давления, заставляя ошибаться, исправлять ошибки, снова выбирать неверные подключения и пароли…

Как получилось так, что один из приговорённых к исправительным работам в кибертеле, восстановил доступ к основным характеристикам личности, никто не знал. Двадцать Шестой никому не рассказывал об этом, Макс предпочитал молчать, а техники Цитадели в кибермозги не лезли, чтобы не оказаться в списке кандидатов на внеочередную киборгизацию и коррекцию. На Марсе, с его вечным дефицитом рабочей силы и ресурсов, преступников и прочих неугодных правительству лиц уже много десятилетий превращали в машины, лишая свободы воли и личности. Заведённый вскоре после насильственного вхождения планеты в состав расширяющегося Протектората Земли, этот порядок существовал без сбоев уже не одно столетие: сделал пакость обществу, и имел глупость попасться полиции – будь любезен, «общественные работы на срок от двадцати до ста пятидесяти лет, с пролонгацией по решению суда». Прощай, молодость… Самым страшным было не получение бионического тела, но перенос личности в кибермозг – вся память и основы личности осуждённого методично выхолащивались и блокировались, оставляя активным только примитивные инстинкты и рефлексы. Голод, страх, удовлетворение, боль… Чувство самосохранения обычно приглушалось, чтобы киберы не бежали в случае опасности, как только припекало зад – корпуса у них были прочнейшее, и выдерживало адские температуры и давления. А родные потроха приговорённых к общественным работам разбирались на органы, и отправлялись в имплант-клиники…

Двадцать Шестой меланхолично вздохнул… то есть, попытался это сделать. Бионика не нуждалась в притоке воздуха, и внешние рефлекторы выдали какой-то сдавленный хрип, сбросив излишек давления в системе. «Ладно, и так сойдёт, – подумал он. – Мыслю – следовательно, существую. Етись оно, этим, как его… А! Да, конём».

Себя он помнил уже лет сорок, но так до конца и не знал, кем он был «до машины» – преступником, бандитом, наркоторговцем, сутенёром… или участником Сопротивления, которого не смогли защитить соратники? Ему хотелось верить, что последним. Как-то благороднее получалось, что ли. Приятнее. Да и «общественные работы» он выполнял в Цитадели… Пардон, в «Исследовательском мобильном базовом едином Центре Изучения Лабиринта».

ИмбеЦИЛ, как всякое уважающее себя серьёзное научное учреждение, с кучей грантов и тучей дипломированных специалистов, базировался в Марс-Сити, и являлся одной из официальных масок Сопротивления Марса. Здесь, в Цитадели Ушедших, учёных почти не видели – все они предпочитали работать удалённо, чтобы не попасть в мясорубку темпоральных полей Лабиринта, или, не дай бог, под выплеск странных излучений некоторых его секторов…

Однажды Макс Телль, засидевшись допоздна после смены в отсеке своей бригады, спросил Двадцать Шестого:

– Жук, может, я попробую узнать через своих знакомых в Системе Исполнения, кем ты был? По номеру тела и личным идентификаторам… Они же хранят личные дела всех осуждённых.

– Не смей! – ответил киборг по войс-линии, судорожно передёрнув суставчатыми лапами. – И думать забудь, Макс. Тебе так хочется присоединиться ко мне? Только – без памяти, без души, и в сраном кибертеле с тараканьими усиками и лапками?

– Но информация…

– Бригадир, не надо. Я спокойно проживу и без этих данных…

Двадцать Шестой слукавил тогда. Больше всего на свете ему хотелось две вещи – узнать, кем он был раньше, и избавиться от кибертела. Причём, второе можно было провернуть раньше…

«Эх, Макс, Макс… Где ты сейчас, дружище? – думал киборг, вгрызаясь в протоколы местной локальной сети. – Судя по всему, и во-о-от по этим записям камер наблюдения, тебя либо уже дербанят на запчасти на столе Системы Исполнения, превращая в такого же, как я, либо содержат в очень комфортабельном отсеке с коэффициентом защиты двадцать…»

Наконец, сеть поддалась, и появился доступ к системе Цитадели. «Если избежать внимания фагов, – думал Двадцать Шестой, непроизвольно разминая нижние конечности, словно перед прыжком, – И проскочить мимо эффекторов старого параноика Центральной, то… Ага. Вот оно».

В виртуальном визуале побежали строки кода, компилирующегося в странные символы, которые сменились яркими белыми буквами. Требовался ввод пароля… Киборг сначала задумался – ведь никакого пароля он не знал, и знать не мог по определению. А ломать «в лоб» такой старый и странный узел он не стал, даже если бы и был хакером-профи, со всем арсеналом примочек и парой искинов поддержки в запасе… Но тут Двадцать Шестой обратил внимание на то, как подёргивается его верхняя пара конечностей-манипуляторов для тонких работ, стилизованных под пятипалые конечности. Последовательность сигналов, поступающих вне контроля киборга из его же мозга на манипуляторы повторялась с небольшой паузой. «Чёрт возьми… Я знаю этот пароль… – киборг спешно наложил движения рук на изображение клавиатуры, расположение знаков на которой было неизменным уже невесть сколько столетий, чуть ли не с Тёмных веков. – Да, но откуда я его знаю? Какая разница, в самом деле. Победителей не судят. Особенно, если не поймают…»

Пароль был длиннейший, на пределе заполнения стандартного пакета данных, с переключениями размера букв, вводом спецсимволов и сочетаний команд. Пару раз изменив масштаб вирт-клавиатуры, киборг, наконец, получил то, что могло помочь ему получить доступ к замаскированному узлу…

Ввод. Ожидание. Система долго переваривает информацию. Двадцать Шестой, будь он человеком, сгрыз бы ногти на руках по самый локоть, но телам его модификации ногтей не полагалось, а когти из метасплава не разгрыз бы и песчаный червь, заползи он случайно в технический сектор…

«Пароль подобран правильно. Добро пожаловать в сектор Гюрза. Пользователь опознан, идентификатор Решка, права первого уровня, – споро бежали по экрану мелкие белые буковки. Двадцать Шестой испытал электронный аналог удивления, и с треском раскрыл жвала – система откуда-то его знала, и ждала. – Подготовка подходящего тела запущена. Трансляция сознания запущена. НЕ ПРЕРЫВАЙТЕ СОЕДИНЕНИЯ ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПОТЕРЬ ЛИЧНОСТИ! Разблокировка судебных запретов частично снята. ПРИГОТОВИТЬСЯ! ТРИ! ДВА! ОДИН! ПЕРЕНОС…»

Системы киборга на мгновение дали сбой, после восстановления которого кибермозг оказался девственно пуст и чист. Его кристаллосхемы лишились не только содержимого, но и способности держать заряд.

Через сутки ремонтная бригада, спешно вызванная из Фарсиды, матерясь, и через слово поминая «неумелых рукосуев» из местного техотдела, вырезала остатки биомеханического тела «землеройки», некогда известной под идентификатором «Двадцать Шесть», из спёкшейся в результате самопроизвольного разряда всех накопителей киборга карантинной ячейки. Начальник техотдела мямлил что-то невразумительное, и ссылался на Лабиринт, после которого ещё и не такое, дескать, случалось…

Приказ, полученный из Марс-Сити, пресёк возникшую было бурную переписку и бурление в инфосфере Цитадели. Он гласил: «Землеройку списать, отсек законсервировать, расходы снести на содержание объекта. Канцлер Ле Рой».

Он медленно приходил в себя. Ощущения тела, обычного человеческого тела, так отличавшиеся от десятилетий грубых сигналов кибер-бионики, нарастали с каждой секундой, словно приливная волна в узком заливе…

Ощущения голода, жажды, почти неощутимых болей и пульсации внутренних органов, свойственные любому человеку от рождения и до смерти. Такие родные, что мы их не замечаем. Такие забытые, и такие желанные… Не открывая глаз, чтобы не спугнуть чуда, подкравшегося столь незаметно, Двадцать Шестой медленно шевельнул правой верхней… нет, просто правой рукой: «Боги! У меня есть руки! Обычные, человеческие руки, с ногтями, которые можно стричь, с кожей, которую можно поцарапать чем угодно… У меня снова есть тело! – тут его внезапно осенило. – Секундочку… Я мужчина или женщина?»

Рука медленно переместилась к паху, и бывший киборг с удивлением обнаружил, что он – мужчина. Совершенно определённо. И очень выдающийся, притом… Из уголков его глаз скатились две слезинки, заставляя гореть молодую кожу лица.

«На ощупь все предметы кажутся больше, – услышал Двадцать Шестой тонкий шепоток на границе сознания, – не обольщайся… Обычный необрезанный поц, м-да, даже восьми дюймов не отросло…»

«Ты кто? – обалдело спросил он, нашаривая привычные каналы управления собственного кибермозга. – И кто я?»

«Искин второго поколения Мемета, сектор Гюрза, прошу любить и жаловать… – ответил голосок, немного картавя, с оттенком лёгкого жеманства. – А ты – агент Решка, восстановленный согласно последним записям сектора».

«Почему я ничего не помню? То есть, я помню, как был кибером-землеройкой, но… – Решка резко открыл глаза, и вздрогнул от удара яркого света, заливавшего комнату. – Кто я на самом деле?!»

«Память восстановится. А сейчас, прошу, покинь капсулу, мне нужно тут прибраться…»

Двадцать Шестой медленно, с усилием заставил себя встать на подгибающиеся ноги, и, цепляясь за непонятное оборудование, направился к выходу. Перепонка двери с треском распахнулась, открывая обшитый янтарными метапластовыми панелями коридор, мягко мерцающий древними люм-панелями.

– Так… – кашлянул Решка, с трудом проглатывая вставший в горле сухой комок. – И куда дальше?

Он осмотрел коридор, ведущий почти точно с севера на юг, отметил факт работы встроенной системы позиционирования, и лёгким усилием воли запустил самодиагностику кибермозга. Пока в полях бокового зрения сыпалась текстовая метель проверки системы, Двадцать Шестой повернулся направо, к двери, украшенной затейливым орнаментом из марсианских опалов и вулканического стекла, и направился к ней. В голове всплывали странные побуждения вернуть отключённую периферию и дополнительные устройства, оставшиеся в теле «землеройки», и рекомендовал обратиться в ближайший сервисный центр «для замены оборудования и перепрошивки»

«Да пошёл ты… – сморщился Решка, ковыляя по метапласту, и прислушиваясь к ощущениям. – Какие тут сервисные центры, Фобос тебя разорви, если мозг набекрень…»

Но существовал и вариант переноса кибермозга в человеческое тело.

Откуда-то он знал, что подобные операции – не редкость, по крайней мере, были распространены раньше, до заключения его в киборга. Перенос сознания на твердотельный носитель, подготовка тела, замена головного мозга специальным интерфейсом, подключение кибермозга… Вуаля. Человеческое тело и электронный мозг. «Получите и распишитесь…» Но в последнее время популярность подобного рода операций резко снизилась – слишком уязвим был кибермозг к внешним влияниям, взлому, сетевым атакам… Поднять и настроить хорошие «экраны» могли только специалисты-сетевики, а таких было немного. Обычному же обывателю хватало и куска биомассы между стенками черепа. Да, быстродействие меньше. Да, память несовершенная. Но зато – ешь-пей в своё удовольствие, люби жизнь, и двигайся в могилу, так сказать, не приходя в сознание. «Зачем нужен кибермозг? Ведь от него же поумнеть можно!» – вспомнился Решке эпизод какого-то голошоу, и он скривил потрескавшиеся губы в кривой усмешке.

– Надеюсь, за этой дверью находится большой-пребольшой шоколадный торт с глазурью… – прошептал он, пытаясь сообразить, как опирается этот древний биомеханизм. – Размером с киборга. На меньшее я не согласен!

– Ладонь на идентификатор положи, гой ты еси, – донеслось из незаметного динамика над перепонкой. – Правее, правее…

– Я не понял, кто кого сношает?! – притворно возмутился Двадцать Шестой, шлёпнув ладонью по незаметной панели сканера. – И, главное, куда?..

Перепонка треснула, нехотя уползая в стены. В большой комнате за ней, обшитой всё тем же янтарным метапластом, был сервирован стол, уставленный судками и источающими пар блюдами. Запахи, доносившиеся от стола, могли вызвать слюнотечение даже у трупа, а Решка сейчас чувствовал себя живым, как никогда. И едва не захлебнулся.

– Оделся б ты, добрый человек… – откуда-то из-под потолка прокряхтел голос искина. – Нечего тут телесами отсвечивать, ничего нового для себя я всё равно не открою в человеческой анатомии.

Решка смутился, осознав, что полностью обнажён, и, прикрыв ладонями пах, добрался до пакета, лежавшего в кресле. Одевшись в свободные серые брюки-трансформеры, бежевую рубашку из искрящейся моноткани и лёгкие спортивные туфли, он почувствовал себя намного лучше, и приготовился приступить к трапезе.

– Мемета, подскажи, пожалуйста, сколько времени прошло с момента моего отключения? – попросил Двадцать Шестой, смакуя прохладную воду, налитую в высокий тонкий стакан.

– Три стандартных дня и восемь часов, причём эти часы ты бессовестно продрых, агент… А оперативная задача ждать не будет, знаешь ли, – искин вздохнул. – Так что кушай, приходи в себя, и начнём работать.

Посреди безбрежного моря, заполненного спрессованными за долгие века и тысячелетия криками чаек, шелестом волн, набегающих на песок далёких берегов, треском раскрывающихся парусов древних кораблей, и дивным вкусом выдержанных китовых песен, на маленьком плоту лежал, раскинув ноги и заложив руки за голову, человечек в белых одеждах, и мечтательно смотрел в нависающее небо. Вместо звёзд над ним проплывали окутанные сияющим газом галактики, сталкивающиеся и разлетающиеся, плюющиеся яркими выбросами джетов сверхмассивных чёрных дыр, и осыпающиеся сверкающим прахом выгоревших светил.

Человек наблюдал за этим небывалым зрелищем, похохатывая при особо крупном слиянии группы галактик, или при взрыве чёрной дыры, выбрасывавшей всю накопленную массу и энергию в исполинском всплеске жёсткого излучения. Ему было хорошо и спокойно здесь, в этом маловероятном океане, населённом видениями и мечтами сотен миров, о его плотик тёрлись спинами мерцающие миллионами звёзд рыбы-вселенные, и игривые мальки-миры запрыгивали на крепко сбитые доски.

Когда-то и где-то он был. Иногда даже вспоминались и короткое имя, и фамилия, словно взятая из древней легенды о стрелке, и название какого-то далёкого мира… Макс. Макс Телль. Марс.

Но волны так ласково качали его колыбель, что он снова и снова погружался в сладкие чужие грёзы.

Ему было хорошо…

А кто-то смотрел на него, из далёкого далёка, и тихо шептал: « Макс, пожалуйста, потерпи ещё немного… Не забывай себя. Не забывай…»

Интерлюдия 1

2270 год

Женщина на вершине тонущей в тумане башни-небоскрёба замерла, и оставалась неподвижной очень долго. Тело казалось статуей из чёрного металла, и только блестящие глаза на бледном лице медленно двигались, провожая огромную желтоватую Луну. На поверхности спутника можно было различить серебряные блёстки сооружений, огоньки двигателей, тончайшие сеточки орбитальных верфей и короткие запятые станций обороны…

Но взгляд необычно удлинённых к вискам глаз, из-за которых облик этой леди казался диким и хищным, не замечал созданного человеческими руками. Она впитывала силу древней забытой богини. Взывала к застывшим тысячелетия назад слезам и крови, молитвам и хвале неисчислимых верующих в Ночь – Никту, Дургу, Гекату, Эрешкигаль… Грабила этот невероятно щедрый мир, лишённый сильных, но исполненный накопленной веками Силы. Выпивала его… и не могла насытиться.

Большой Лондон засыпал. Мегаполис, многие годы не знавший сна, заволакивало липкой пеленой, погружавшей в липкие видения, не нёсшие отдыха. Отдельные волокна тумана взлетали выше, над крышами и скопищами антенн и энергопередатчиков, отделялись и летели вверх, образуя мутную сферу вокруг сидящей на скрипящих пластикатовых поручнях женщины в чёрном. На её красивом холодном лице выделялись алые губы, складывавшиеся в улыбку.

Химера часто приходила в сюда, Большой Лондон 23-го века. Спокойные времена, ленивый темп жизни, свобода от свободы… Веком раньше, или веком позже – было бы совсем не то. Войны, орбитальные удары, вакуумные бомбы, эпидемии – ничего из этого не могло помешать ей брать силу, но вот удовольствие… «Удовольствие они бы мне испортили. Наслаждение моментом тишины, липкого тумана, ночной гулкой пустоты и притяжения огромной Луны, нависающей над городом», – она вздрогнула, почувствовав тревогу, но расслабилась и замерла в прежней позе. Ноги чуть напряжены и разведены в стороны, спина выгнута, шея отклонена назад, чтобы лицо обращалось вверх, к небесам и едким капелькам тумана, оставляющим вкус металла и кислоты на полных губах. – «Невероятно. Но мне здесь нравится. Здесь так спокойно».

Она в последний раз вдохнула лунное сияние, и медленно выпрямилась. По длинным тёмным волосам, блестящим тьмой во тьме, пробежали молочно-белые искорки. Запахло свежестью и дождём. Где-то вверху медленно валился носом к земле потерявший управление стратосферный лайнер. Уснувший за штурвалом пилот навалился на сенсор блокировки автопилота, и примитивный искин напрасно мигал предупредительными сигналами пульта – до падения оставались считанные минуты. Блестящие алые губы раскрылись, и между светящимися в темноте идеальными зубами мелькнул влажный язычок. Она сыто облизнулась. «Жертвы? Пусть будут жертвы. Они не важны. Ночь забирает тех, кто слаб».

Химера застегнула крепления зеркального шлема, герметизировала перчатки, и молча шагнула с поручней навстречу светящейся сквозь мглу сетке улиц. Туман рассеялся. Чёрная тень, рассекающая с гулом воздух, растворилась в ночи.

Глава 7. Кровавая баня в марсианском Парламенте. Орбита Свободы

Минуты проходят, складываясь в часы, годы, века и тысячелетия, разматывая череду событий, складывающуюся в причудливую по красоте вязь, соединяющую начало мира и его конец. Который, в свою очередь, тоже может стать началом… Всё во вселенной спрядено в единую ткань, и каждая нить в ней важна, какой бы ненужной и невзрачной она ни казалась.

Те, кто понял эти законы, становятся равны богам.

Те, кто не понял… Им можно только посочувствовать.

Марсианская Серебряная Книга, 2280 г.

7.1. Что сказал Посланник

Марс, Цитадель

13 августа 2278 года

– Что сказал посланник? Они дадут нам технологии, или, как обычно, ограничатся поставками оборудования, которое выходит из строя и рассыпается в пыль после нескольких применений? – канцлер поправил кружевной воротничок, и привычным жестом завязал щегольский узел на белоснежном галстуке, смотря немного в сторону от визиокамеры.

– Да ничего он пока не сказал, привыкает к телу, – бургомистр тяжко сглотнул ставшую вязкой слюну, – ходит по Цитадели, изучает обстановку…

– Смею надеяться, вы его хотя бы в маске выпускаете? – Ле Рой перевёл взгляд холодных голубых глаз прямо в камеру, но Станнеру показалось, что ему заглянули прямо в душу, до самых её глубин, находившихся где-то в районе сфинктера, который вдобавок рефлекторно сжался. – Охрану приставили?

– Обижаете, господин Рой, в биомаске, под усиленной охраной и с тремя дронами-невидимками…

– Хорошо. Как только, хм-м-м, господин посланник будет готов к переговорам, немедленно сообщите мне.

– Будет сделано, господин Рой! Рады стараться!

– Старайтесь, старайтесь… Конец связи.

– Так точно, конец связи…

Генерал-бургомистр Станнер оттянул тугой воротничок парадного костюма, который клялся отдать биоморферам на перешивку уже третий год, и судорожно вздохнул. Расстегнув застёжки до середины груди, он с наслаждением отдышался, от чего его мясистое лицо стало менее багровым, и выругался:

– Да пошёл ты в задницу, козлина столичная! Как г*** разгребать, так Джо Станнер ответственный, а как пенку с пива сдувать, так тут сразу Ле Рой и, мать его, скотина Гаррисон… Ничего с вашим злодолбучим посланником не случится, у нас тут не Марс-Сити, мать его! – бургомистр немного подумал, и добавил, успокаиваясь. – Но надо бы и впрямь проверить, как там дела с бывшим Теллем…

Перед этим для успокоения нервов пришлось выхлебать два стакана крепкого виски местного производства, и занюхать по-русски, рукавом.

– Старшина Джорис, слушаю… – медленно проявилась голограмма высокого худощавого мужчины в слегка помятой гражданской одежде. Старомодный пиджак и классические брюки, когда-то давно находившиеся в изрядном фаворе у местных франтов, не могли скрыть военной выправки, и выглядели бы нелепо… случись это в Марс-Сити. Для Цитадели подобное сочетание было вполне естественным, каждый носил то, что мог или хотел. – Генерал, разрешите доложить!

– Тихо, мать твоя песчаная коза… – Станнер потряс головой, отгоняя звон в ушах. «Надо бы проверить давление, – мелькнуло у него в сознании, – прямо вот после разговора…» – Что с Теллем?

– Объект под контролем, в настоящее время находится в «Пыльных Маках Эллады», в третьем номере… – старшина завистливо ухмыльнулся. – Уже второй час пошёл…

Станнер осклабился в ответ. «Маки» были единственным приличным баром, рестораном, отелем и дорогущим борделем для избранных. Даже бургомистр мог позволить себе посещать это место не чаще раза в месяц, а уж про третий люксовый номер мог только мечтать, пуская слюну… Залётные чинуши из Сити оттягивались там регулярно, а некоторые становились постоянными клиентами, чем и пользовалось Сопротивление.

Генерал по долгу службы тоже контактировал с этими мрачными типами, но не переносил их на дух – после каждой встречи хотелось пойти и помыться, причём не в ультразвуковом душе, а в настоящем водяном, и плевать на экономию и разбазаривание ценных ресурсов.

То, что господин посланник, оккупировавший тело, последние дни проводил в праздности и развлечениях, странным как раз не было – Станнер был в курсе, что подобные, хм, сущности приходят из очень странного мира, в котором подобного рода удовольствий не имелось. Вот и оттопыривались на полную катушку, не заботясь о теле…

– Старшина, запустите дронов и усильте наблюдение, наверху беспокоятся… – бугромистр почесал пузо, и тоскливо бросил взгляд на стоящую в приоткрытом нижнем ящике стола двухлитровую флягу. – А если беспокоится Сити, то беспокоюсь и я. Только я могу вам фитиль вставить прямо сразу, и больно…

– Вас понял, генерал! – Джорис вытянулся во фрунт, пожирая глазами Станнера. – Будет исполнено, поднимаю дронов.

– Всё, вали отсюда, пока я добрый… – виски манило к себе и звало, обещая краткое блаженство. Генерал-бургомистр отключил связь, и, позвякивая горлышком ёмкости по залапанному стеклу широкого и низкого стакана, налил очередную порцию хорошего настроения. «Всё, к чёрту, надо завернуть пожрать, и к доктору. Что-то голова кружится… – подумал он, залпом осушая посудину, и закупоривая флягу. – Эх, а до пенсии ещё пятьдесят лет корячиться…»