Текст книги "Июнь 41-го. Окончательный диагноз"

На момент начала войны все положенное стрелковому полку Красной Армии артиллерийское вооружение существовало в натуре. Причем с некоторым запасом. На каждую из 236 «расчетных» дивизий в среднем приходилось 154 миномета калибра 50 мм (вместо 84), 62 миномета калибра 82 мм (вместо 54), 16 минометов калибра 120 мм (вместо 12), 20 полковых 76-мм пушек (вместо 18). [30, 33]

Подведем первый, короткий и бесспорный итог: по своему вооружению советский стрелковый полк ни в чем не уступал пехотному полку вермахта, а во многих аспектах и превосходил его.

Сравнение вооружения артиллерии стрелковой дивизии Красной Армии и пехотной дивизии вермахта приводит к еще более простому и однозначному выводу. В советской дивизии два артполка, всего пять артиллерийских дивизионов. В германской пехотной дивизии один артиллерийский полк, всего четыре артиллерийских дивизиона. Дивизионная артиллерия советской дивизии насчитывает 60 стволов, немецкой – 48 стволов. Совокупный вес залпа составляет, соответственно, 1300 кг и 1100 кг. Очевидное превосходство по всем трем параметрам.

Однако такой простой арифметикой превосходство артиллерии советской дивизии не исчерпывается; надо еще оценить сами «стволы». Но для начала – немного необходимой теории.

Все артсистемы делятся на два основных типа: пушки и гаубицы. Разницу между ними проще всего проиллюстрировать конкретным примером. На вооружении вермахта была 105-мм пушка и 150-мм гаубица. Вес систем в боевом положении почти одинаковый (5640 и 5510 кг соответственно), энергетика также весьма схожая (5,23 мДж и 5,82 мДж). Вот только используются эти мегаджоули совсем по-разному: в пушке легкий 15-кг снаряд разгоняется до скорости 835 м/сек (что, кстати, в 2,5 раза больше скорости звука у земли), гаубица же бросает гораздо более тяжелый (43 кг) снаряд со скоростью всего в 520 м/сек.

Разница в технических параметрах обуславливает и существенную разницу в тактике боевого применения. Пушка стреляет настильным огнем (на дистанции выстрела высокоскоростной снаряд движется почти параллельно земной поверхности), прямой наводкой по малоразмерным и/или подвижным целям. Гаубица бросает свой снаряд так, как бросали камни боевые катапульты Древнего мира – высоко в небо. Навесной огонь гаубиц часто ведется с закрытых позиций (т. е. противники не видят друг друга, а управление огнем осуществляется с использованием внешних корректировщиков – наземных или воздушных). Пушка незаменима при стрельбе по танкам, самолетам, амбразурам ДОТов, зато гаубица способна поражать цели, укрытые за обратными скатами высот. При равном весе орудия снаряд гаубицы всегда будет значительно тяжелее и мощнее; с другой стороны, вероятность попадания в малоразмерную цель у гаубицы невысока, а управление гаубичным огнем требует серьезных усилий и ресурсов.

Как видим, применительно к сравнению гаубиц с пушками абсурдно использование слов «лучше» или «хуже»; это разные инструменты для решения разных задач, причем решение этих задач одинаково необходимо для победы в бою. Именно поэтому не иначе как ошибкой следует признать тотальную «гаубизацию» артиллерии пехотной дивизии вермахта. В немецком артиллерийском полку были только гаубицы: 12 тяжелых 150-мм (один дивизион) и 36 легких 105-мм (три дивизиона). А если к этому добавить отсутствие «нормальных» (т. е. с высокой начальной скоростью снаряда) пушек в полковой артиллерии, то получается, что инструмента для поражения точечной подвижной цели в пехотной дивизии вермахта не было вовсе.

Последствия этого отчетливо проявились уже в июне 41-го (о чем будет сказано в десятках документов, которые ждут нас в следующих разделах книги), когда на поле боя появилась такая подвижная точечная цель, как тяжелый танк КВ. Немецкие командиры и солдаты с ужасом обнаружили, что перед этим противником они просто безоружны – противотанковые 37-мм «колотушки» оставляли на броне стального монстра лишь малозаметные вмятины, а более мощной пушки в составе штатного вооружения пехотной дивизии вермахта не было[8]8
  В пехотные дивизиях т. н. «1-й волны» (одна четвертая от общего числа пехотных дивизий вермахта на Восточном фронте по состоянию на июнь 1941 г.) были 50-мм противотанковые пушки в количестве 2 единицы на пехотный полк; впрочем, и это мало что меняло практически, т. к. пробить стандартным бронебойным снарядом броню КВ такая пушка могла, лишь стреляя в упор).


[Закрыть].

Состав вооружения артполков стрелковой дивизии Красной Армии гораздо разумнее, возможности боевого применения – шире. Из пяти дивизионов три гаубичные (12 тяжелых 152-мм и 24 легкие 122-мм), один пушечный (12 длинноствольных 76-мм «дивизионок») и один смешанный (4 пушки и 8 легких гаубиц). С учетом того, что советская «легкая» гаубица калибра 122-мм имела в полтора раза более тяжелый снаряд, нежели немецкая 105-мм, гаубичная артиллерия советской стрелковой дивизии (всего 44 ствола) дает совокупный вес залпа больший, чем гаубичная артиллерия немецкой пехотной дивизии (48 стволов). И при этом в дополнение к гаубицам в распоряжении командира советской стрелковой дивизии есть еще и 16 пушек, энергетика которых позволяла пробить лобовую (т. е. самую прочную) броню любого немецкого танка на километровой дальности.

Совсем мало времени займет у нас сравнение зенитного вооружения советской и немецкой дивизии. Тут все просто – на вооружении пехотной дивизии вермахта зенитных средств нет. То есть вообще нет. В это трудно поверить, трудно понять – чем и о чем думали немецкие генералы, составляя такое штатное расписание (книжек советских историков про то, как «на рассвете, ударом по мирно спящим аэродромам вся советская авиация…» тогда еще не было), но от атак с воздуха немецкой пехотной дивизии отбиваться было нечем. А у стрелковой дивизии Красной Армии свой собственный зенитный дивизион, которому по штатному расписанию полагается 8 автоматических 37-мм пушек и 4 средних 76-мм зенитки. И этим перечень зенитных средств стрелковой дивизии отнюдь не исчерпывается.

В каждом стрелковом полку имеется своя рота ПВО, которой по штатному расписанию положено иметь 3 крупнокалиберных (12,7 мм) пулемета ДШК и 6 установок счетверенных пулеметов «максим». В артиллерийских полках по одной счетверенной установке придано каждому из пяти дивизионов. Да, можно согласиться с тем, что такими зенитными средствами можно было скорее напугать летчика, нежели сбить вражеский самолет – так ведь у стрелковой дивизии и задачи другие, нежели у истребительного авиаполка, и если удалось заставить противника занервничать, отклониться от боевого курса, выйти раньше времени из пикирования, то свою работу зенитчики войсковой ПВО выполнили полностью. Да, в данном компоненте реальное наличие вооружения сильно отличалось от штатного: 37-мм автоматы только начали поступать в войска, пулеметов ДШК также повсеместно не хватало; однако выборочное знакомство с документами показывает, что по 10–12 зенитных «стволов» разных типов набиралось почти в каждой дивизии. Мало, спору нет, но у немцев не было ни одного.

Теперь обратимся к такому важнейшему для армий середины XX века показателю, как наличие средств активной противотанковой обороны. На уровне пехотного (стрелкового) полка имеет место полное тождество – по 12 противотанковых пушек на полк. Только пушки разные: в Красной Армии калибра 45 мм, в вермахте – калибра 37 мм. Некоторые товарищи (например, к.и.н. А. Исаев) долго и упорно объясняли публике, что «характеристики 37-мм немецкой и 45-мм советской пушек при разных калибрах были сходными как по фугасному действию, так и по возможностям поражения бронецелей». [26] Чудес, однако же, не бывает, а объем и вес тела возрастает пропорционально третьей степени геометрических размеров; соответственно, даже при соблюдении полного геометрического подобия снаряд калибра 45 мм будет в 1,8 раза тяжелее снаряда калибра 37 мм. Но никто не обязывал советских конструкторов сохранять геометрическое подобие, и они разработали для 45-мм пушки осколочный снаряд весом в 2,14 кг, в то время как осколочный снаряд немецкой 37-мм пушки весил 0,62 кг – в три раза меньше!

Тут еще важно отметить, что использование «сорокапятки» в качестве легкого пехотного орудия не было вынужденной импровизацией – такая тактика боевого применения была предусмотрена изначально; в составе штатного боекомплекта 45-мм противотанковых пушек осколочные выстрелы составляли три четверти (!) от общего количества. И снаряды эти были не только на бумаге – миллионы 45-мм выстрелов лежали на складах, план 1941 г. предусматривал выпуск 8,3 млн. осколочных 45-мм выстрелов (и «всего лишь» 2,2 млн бронебойных). [27]

Что же касается главного, т. е. борьбы с танками противника, то в этом смысле возможности немецкой 37-мм и советской 45-мм пушки, действительно, были равны (несмотря на то, что по начальной кинетической энергии бронебойного снаряда советская система вдвое превосходила немецкую). И та, и другая уверенно поражала легкие танки с противопульным бронированием и оказалась практически бесполезной[9]9
  Из книг, мемуаров и кино читатель, наверное, знает, что «сорокапятка» простояла на вооружении Красной Армии до самого конца войны. Но это была ДРУГАЯ пушка. При сохранении прежнего калибра в 45 мм новая противотанковая пушка М-42 имела значительно большую длину ствола (60 калибров вместо прежних 46) и усиленный метательный заряд. В результате – возросшая с 760 до 870 м/с начальная скорость снаряда и бронепробиваемость до 60 мм на близких дистанциях.


[Закрыть] при встрече с тяжелыми танками нового поколения (подробнее мы это обсудим в следующей главе).

Если на уровне полка количество противотанковых пушек в немецкой пехотной и советской стрелковой дивизиях одинаковое, то на следующем уровне появляется радикальное различие. В распоряжении командира советской дивизии противотанковый дивизион (18 45-мм пушек), а у командира пехотной дивизии вермахта целый противотанковый батальон[10]10
  Имеет место многолетняя дискуссия о том, как в данном случае правильно перевести немецкое слово Abteilung. Применительно к артиллерии оно обычно переводится как «дивизион», но достаточно странно называть дивизионом структуру, на вооружении которой 36 орудий. Поэтому в данной книге принят перевод словом «батальон»; соответственно, входящие в него подразделения называются «ротами», а не «батареями».


[Закрыть] (три роты по 12, всего 36 пушек калибра 37 мм). Казалось бы, уж в этом-то случае у немецкой дивизии появляется явное превосходство.

Но не будем спешить с выводами. Противотанковый батальон – это все, что командир пехотной дивизии вермахта может направить в район намечающегося прорыва танков противника. Никаких других пушек, способных бороться с танками, в пехотной дивизии вермахта нет (что уже было отмечено выше). А для командира стрелковой дивизии Красной Армии противотанковый дивизион – лишь один из многих инструментов борьбы с танками. Есть еще 16 длинноствольных 76-мм пушек (начальная скорость снаряда 650–680 м/сек) в составе артиллерийского полка. Летом 1941 г. они гарантированно пробивали лобовую броню любого танка вермахта. Есть еще более мощные 76-мм зенитные пушки в количестве 4 единиц в составе дивизиона ПВО. В сумме это уже дает 18 + 16 + 4 = 38 «стволов». Больше, чем в противотанковом батальоне пехотной дивизии вермахта, и несравненно лучше. А некоторые стрелковые дивизии успели до начала войны получить еще и 37-мм скорострельные зенитки, которые также могли быть с успехом использованы для борьбы против легких танков.

Но и это еще не все. В составе дивизии есть разведывательный батальон. Разведбат стрелковой дивизии Красной Армии в два раза меньше немецкого разведбата по численности личного состава (273 и 623 чел.), но несравненно мощнее по вооружению. Разведбат пехотной дивизии вермахта – это, по сути дела, обычный пехотный батальон сокращенного состава; он и использовался часто как передовой отряд наступающей пехоты (что многократно встретится нам в документах следующих разделов книги). В общий перечень средств ПТО он добавляет лишь три 37-мм пушки. А в разведбате советской стрелковой дивизии 16 плавающих пулеметных танкеток Т-37/Т-38 и 10 бронеавтомобилей БА-10; последние вооружены 45-мм пушкой, установленной во вращающейся «танковой» (по виду и конструкции) башне. Вот и еще 10 противотанковых «стволов», причем укрытых броней и высокомобильных.

Мобильность есть важнейшее требование к подразделениям ПТО. Танковая атака всегда скоротечна (расстояние в 1,5–2 км от рубежа развертывания до линии вражеских окопов танк неспешно проползает за 7 минут). Соответственно, противотанковый дивизион, прибывший к месту прорыва с опозданием на полчаса, боевую задачу не выполнил и выполнить уже не сможет – танки противника скрылись за клубами дыма и пыли… Проблема быстроходности ПТО в вермахте была решена отлично. Для транспортировки 37-мм орудий противотанкового дивизиона использовался трех-осный автомобиль Kfz-69. По шоссе эта достаточно легкая (2450 кг) машина с 60-сильным двигателем неслась со скоростью 70 км/час (правда, без орудия – ходовая часть 37-мм пушки не допускала транспортировки со скоростью более 40–50 км/час). Что же касается проходимости, то автомобиль с двумя ведущими задними осями мог считаться «вездеходом» на автомагистралях Бельгии и Франции, но не среди российского бездорожья.

В Советском Союзе пошли другим путем. Командование Красной Армии решило, что средство транспортировки противотанковых орудий должно обладать проходимостью ничуть не меньшей, чем танк. Такая машина – бронированный гусеничный тягач «Комсомолец» – была создана на базе узлов и агрегатов легкого плавающего танка Т-37. Тягач мог буксировать орудия весом до 2 тонн (т. е. все имеющиеся и перспективные противотанковые пушки), преодолевал ров шириной 1,4 м, брод 0,6 м, ломал бронированным носом молодые елочки диаметром до 18 см, разворачивался на площадке диаметром в 5 метров. Благодаря очень низкому удельному давлению гусениц на грунт (0,58 кг/кв. см против 0,9–1,0 у немецких танков) «Комсомолец» обладал проходимостью лучшей, чем любой танк противника. При этом гусеничная машина была вооружена пулеметом в шаровой установке, развивала скорость 47 км/час (по шоссе, без груза и прицепа) и 11 км/час с полной нагрузкой (пушка на прицепе, боеприпасы в кузове) по пересеченной местности.

Таких чудо-машин с 1937 по 1941 год включительно было выпущено 7780 единиц, и к началу войны в частях Красной Армии числилось порядка 6,7 тыс. «Комсомольцев». [31] На 18 пушек противотанкового дивизиона по штатному расписанию стрелковой дивизии полагается 21 тягач. Таким образом, простая арифметика показывает, что наличным количеством «Комсомольцев» можно было полностью укомплектовать 319 дивизионов – что почти в полтора раза больше их реального количества[11]11
  По состоянию на 22 июня 1941 г. в войсках Киевского ОВО Юго-Западного фронта числилось 1142 тягача «Комсомолец» при штатной потребности в 874 ед. (ЦАМО. Ф. 229. Оп. 157. Д. 20. Л. 6 и 9).


[Закрыть]. Упомянутых выше плавающих танков Т-37/ Т-38/ Т-40 по состоянию на 1 июня 1941 г. в военных округах числилось 3447 единиц. [32] В среднем по 15 танков на одну дивизию, т. е. почти полная укомплектованность. Плавали эти танки, конечно же, плохо – хуже прогулочного катера, но могли и лесную речку без брода и моста преодолеть, и противотанковую пушку на огневую позицию отбуксировать.

Совершенно уникальным был уровень моторизации гаубичной артиллерии стрелковой дивизии Красной Армии. На три дивизиона (36 гаубиц) по штатному расписанию полагалось 72 трактора (гусеничных тягача), 90 грузовых, 9 специальных и 3 легковые автомашины. Из них 36 тракторов использовались для буксировки орудий, 27 тянули прицепы с боеприпасами, 9 держались в резерве, для замены вышедших из строя. О такой роскоши немецкие артиллеристы не могли даже мечтать – в пехотной дивизии вермахта вся артиллерия на конной тяге. К очевидным преимуществам гусеничного тягача (мощность, проходимость, способность к безостановочному, не знающему усталости движению) следует добавить еще одно, чрезвычайно важное для войны середины XX века – трактор, в отличие от бедного животного, не начинает биться в конвульсиях при виде и звуке низколетящего самолета.

Специализированных артиллерийских тягачей не хватало даже первоочередным потребителям – механизированным корпусам, поэтому гаубичные полки стрелковых дивизий оснащались обычными тракторами (СТЗ-3, ЧТЗ-60, ЧТЗ-65) с моторами мощностью 52–65 л.с. Скорость буксировки была, конечно же, низкой (6–8 км/час), но вполне приемлемой для артиллерии стрелковой дивизии – от идущих пешком солдат орудия не отставали. Что же касается проходимости, то в осеннюю распутицу на российских дорогах-направлениях гусеничный трактор был вне конкуренции.

Для того, чтобы управлять огромной, сложной, много-звенной махиной под названием «стрелковая дивизия», нужна надежная связь. Как «известно» всем и каждому, связи в Красной Армии не было, так как диверсанты перерезали все провода, а про рацию никто в армии и не слыхивал. Про этих диверсантов «знают» даже те, кто ничего другого про историю войны не читал. И это не случайно – диверсанты и вправду были. Каждой из четырех Танковых групп вермахта было придано по одной роте диверсантов из части особого назначения «Бранденбург». В дальнейших главах нас ждут документы, в которых мы найдем конкретный ответ на вопрос о том, как это несметное полчище диверсантов было использовано. Выяснится и то, какой реальный процесс скрывался за словами «связь в частях и соединениях Красной Армии была потеряна». Пока же вернемся к сухим цифрам, и для начала разберемся с самым простым – с геометрией театра военных действий.

Полевой устав (ПУ-39, п. 375) устанавливал ширину полосы обороны дивизии в 8–12 км (в наступлении она еще меньше). В реальности соблюсти эти нормы удавалось не всегда, и мы будем исходить из того, что дивизия обороняется на широком фронте в 20 км. У дивизии есть сосед слева и сосед справа, будем считать, что и у них по 20 км фронта. Дивизии, как правило, входят в состав стрелкового корпуса, штаб которого находится в 20–30 км от передовой. Таким образом, командиру стрелковой дивизии нужна связь с подчиненными ему полками (до них 5–6 км), связь с вышестоящим штабом (20–30 км), связь с командирами соседних дивизий (те же самые 20–30 км максимум). В итоге дистанции более 30 км нигде не наблюдается.

На таком расстоянии оперативную сводку в штаб корпуса можно передать просто с посыльным. Это самый помехозащищенный канал связи из всех, какие только можно придумать. Ходить пешком для этого совсем не обязательно: в составе стрелковой дивизии есть целый батальон связи, на оснащении которого числятся 6 верховых лошадей, 3 мотоцикла, 1 легковой автомобиль и 3 бронеавтомобиля БА-20 (уж с ними-то диверсант точно не справится). Еще в батальоне держат 18 служебных собак, как раз для того, чтобы пересылать с ними шифрованные донесения. На расстоянии в 10–20 км «средством связи» вполне могут служить и сигнальные ракеты, костры, цветные дымы и пр.

Так, с такими средствами связи (правда, без мотоциклов и автомобилей) воевали Суворов и Наполеон, и у них отлично получалось! В конце XIX века появился телефон. Телефонов в Красной Армии было много, а именно – 252 376 штук по состоянию на 1 января 1941 г. [28] В среднем – более 800 аппаратов на каждую из 303 дивизий. Телефонные аппараты надо соединить проводами. Провода также были. По состоянию на 1 июня 1941 г. в Красной Армии числилось 71 тыс. км телефонного кабеля 2-проводного, 315 тыс. км телефонного кабеля 1-проводного и 35 тыс. км кабеля телеграфного. [29] Таким количеством проводов можно было обмотать Землю по экватору 10 раз. В пересчете на одну дивизию получается в среднем по 1400 км провода.

Для того, чтобы не таскать тяжеленные катушки с проводом на себе, в батальоне связи 11 грузовиков. Провода надо раскатать, уложить, подсоединить к аппаратам. Для этого нужны люди. Люди были. В каждом стрелковом полку Красной Армии – рота связи. 60 человек в каждой. В батальоне связи дивизии 278 человек. И еще взвод связи в составе разведбата. В одной дивизии связистов примерно столько же, сколько было немецких диверсантов на всем Восточном фронте.

В стрелковой дивизии, темп наступления которой даже в самых оптимистичных расчетах не превосходил 10 км в день, проводные телефонные линии в принципе могли обеспечить всю необходимую связь. И тем не менее, пехоте Красной Армии полагались и средства радиосвязи. 24 радиостанции в каждом стрелковом полку. 37 радиостанций в гаубичном артиллерийском полку, 25 радиостанций в легком артиллерийском полку, 10 в зенитном дивизионе, три радиостанции в батальоне связи дивизии, три радиостанции в разведбате… Всего по штатному расписанию в стрелковой дивизии 153 (сто пятьдесят три) радиостанции. Запомните эту цифру, уважаемый читатель. И поймите, что когда «историки» определенной идеологической ориентации начинают жалобные причитания на тему «средствами радиосвязи дивизии округа были обеспечены всего лишь на 30 процентов», то они рассказывают вам про то, как диверсанты перерезали провода дивизии, в которой было не 153, а только 46 радиостанций.

Теперь от количества перейдем к качеству. Радиостанции подразделялись на т. н. «полковые» и «батальонные». В качестве «полковой» использовалась, как правило, радиостанция 5-АК (принята на вооружение в 1939 г.). Мощность передатчика 20 Вт, радиус действия 25 км при телефонной и 50 км – при телеграфной связи. Как видим, «полковая» радиостанция практически могла обеспечить связь в звене «дивизия-корпус». И таких раций в дивизии по штатному расписанию должно было быть 19 штук (в частности, 3 в разведбате).

В качестве «батальонных» использовались легкие переносные радиостанции мощностью в 1,5–3 Вт (РБ, 6-ПК, РБК, РБС, РРУ и др.). Вопреки распространенному заблуждению, были среди них и радиостанции, работающие в УКВ-диапазоне (например, РРУ, имевшая 58 фиксированных настроек в диапазоне 33,25–40,5 МГц).

Это – теория. А что же на деле? Фактическая оснащенность Красной Армии средствами радиосвязи по состоянию на 1 июня 1941 г. была следующей: 6729 радиостанций 5-АК и 41 735 батальонных радиостанций названных выше типов. [29] На самом деле, их было еще больше, т. к. документ, из которого взяты эти цифры, называется «Ведомость наличия средств связи в военных округах», а кроме округов есть еще и центральные учреждения Вооруженных сил. В частности, в Западном ОВО (большая часть рассказов про «диверсантов перерезавших» связана именно с первыми днями войны в Белоруссии) числилось 708 раций 5-АК и 5011 батальонных. В среднем по 10 полковых и 73 батальонные радиостанции на каждого «потребителя» (44 дивизии всех типов и 25 отдельных артполков).

Разумеется, не были забыты и штабы крупных соединений. Для организации связи в звене «корпус-армия-фронт» массово выпускались радиостанции РСБ и РСМК (мощность 80 Вт), 11-АК и РАФ (мощность 500 Вт). Их к 1 июня 1941 г. совокупно насчитывалось 1638 шт. В среднем по 18 штук на каждый стрелковый и механизированный корпус (а в корпусе три, самое большее – четыре дивизии, каждой из которых полагалась одна РСБ, плюс линии связи командования корпуса с соседями и штабом Армии). В частности, в Западном ОВО было 89 мощных 11-АК и РАФ (они указаны одной строкой) и 57 РСБ – и это не считая 34 стационарные армейские радиостанции разных типов. В соседнем Киевском округе, соответственно, 107, 92 и 53.

Как все это было использовано? Подробно об этом пойдет речь в следующих главах, но один примечательный документ стоит привести уже сейчас. В первых числах (цифра в документе неразборчива) июля 1941 г. Военный совет 5-й Армии Юго-Западного фронта направляет в штабы подчиненных ему корпусов директиву, которая начинается с констатации следующих фактов:

«На протяжении всех военных действий нашей Армии связь по радио с механизированными корпусами, как единственное средство связи, работает крайне неустойчиво по вине начальников связи корпусов. Установлено, что радиосвязь, как правило, пропадает с наступлением ночи, в то время как атмосферные данные для работы радио ночью являются самыми благоприятными. Это говорит о том, что или же работа прекращается из-за боязни быть запеленгованными, или же просто радисты спят. Как правило, при свертывании раций для передвижения об этом не доносят. Таблица радиосигналов совершенно игнорируется, и сигналами для донесения корпуса не пользуются. В особенности на всем протяжении действий безобразное отношение к вопросу установления радиосвязи наблюдается со стороны штаба 22 МК. По докладу капитана Филимонова рация 22 МК на протяжении 2-х суток совершенно не работала из-за того, что застряла в болоте, и об этом никто не доносит. Мало того, распоряжением начальника связи этого корпуса рация переходит для работы только на прием – опять же по причине боязни быть запеленгованным…» [277]

Вернемся, однако, к стрелковой дивизии Красной Армии и сопоставлению ее возможностей с пехотной дивизией вермахта. Были и такие параметры, по которым немецкая дивизия бесспорно превосходила советскую. Прежде всего – мотоциклы. Пехотной дивизии вермахта полагалось 530 мотоциклов (в том числе 190 с колясками), а по штату советской дивизии их всего 14. Специальных подразделений мотоциклистов в немецкой пехотной дивизии не было, но мотоциклами были густо насыщены практически все части дивизии: на них ездили связисты, разведчики, курьеры, посыльные, врачи и пр. Еще одна строка в списке матчасти дивизии – легковые автомобили. Их у немцев 394 против 19 в стрелковой дивизии Красной Армии.

Арифметическое превосходство налицо. Тактическое не столь велико, как может показаться с первого взгляда. Большая часть командного состава советской стрелковой дивизии должна была ездить верхом (для этого в штате дивизии было предусмотрено 616 верховых лошадей). Спору нет, немецкий офицер в легковом автомобиле перемещался в пространстве быстрее и с несравненно большим комфортом – до тех пор, пока этим пространством были брусчатые мостовые старой доброй Европы. В осеннюю распутицу, на тех направлениях, которые в России назывались «дорогами», легковой автомобиль или останавливался вовсе, или его приходилось буксировать парой лошадей (есть соответствующие фотографии)…

Как бы то ни было, но основная масса личного состава пехотной дивизии вермахта шла пешком. Вся артиллерия (кроме противотанковой) была на конной тяге. Именно эти два факта и определяли возможный темп марша. Обилие легких транспортных средств (мотоциклы и легковые автомобили) ничего тут изменить не могло – хотя, конечно же, их наличие повышало общий боевой потенциал дивизии. Что же касается грузовых автомобилей (а это – подвижность тылов, доставка боеприпасов), то цифры штатного расписания вполне сопоставимые (615 в пехотной дивизии вермахта и 529 в советской стрелковой). Сразу же отметим, что такое количество машин могло появиться в дивизии Красной Армии только после проведения открытой мобилизации.

Последнее – и по порядку, и по значимости – это количество людей. Людей в пехотной дивизии вермахта было на 16 % больше, чем в стрелковой дивизии Красной Армии (16 859 против 14 483). Объяснение этому самое простое. Прежде всего, в немецкой дивизии более многочисленные тылы, там примерно на 2 тыс. человек больше, чем в советской дивизии. Во-вторых, немецкое штатное расписание почти повсеместно предполагает большее количество людей на единицу оружия; так, например, расчет станкового пулемета у немцев состоит из четырех (!) человек, при этом стреляет, разумеется, только один. У немцев в артиллерийском полку 2696 человек на 48 орудий, а в двух артполках советской стрелковой дивизии 2315 человек на 60 орудий, и т. д. Наконец, в составе пехотной дивизии вермахта есть целый «полевой запасной батальон» (876 человек по штату), чего в советской дивизии не было вовсе.

Резюме. В боевых частях и подразделениях советской стрелковой и немецкой пехотной дивизий примерно равное количество людей и оружия, артиллерия стрелковой дивизии мощнее и мобильнее (мехтяга), средств ПВО и ПТО в советской дивизии больше, автотранспорта и тыловых структур больше у немцев. В общем и целом – вполне равноценные соединения. И это, разумеется, не случайное совпадение – Генеральные штабы в Москве и Берлине внимательно следили за строительством Вооруженных сил потенциального противника.

Артиллерия и боеприпасы

Беспощадным «богом войны» в вооруженных конфликтах первой половины XX столетия была артиллерия. Не элегантный, стремительный самолет-истребитель, и не грозный танк, а простые и незатейливые с виду миномет и пушка лавиной огня разрушали оборонительные укрепления и командные пункты, быстро и безжалостно уничтожали поднявшегося в атаку противника (на их счету половина всех убитых и раненых во 2-й МВ), прокладывали дорогу своим танкам и пехоте.

Поясним сказанное одним, достаточно условным, но показательным расчетом – сравним возможности гаубичного артполка и бомбардировочного авиаполка. Корпусной артполк – это три дивизиона, всего 36 орудий. Предположим, что это 152-мм гаубицы. Норматив расхода «на день напряженного боя» составляет для них 72 снаряда; снаряды бывают разные, но возьмем типовой 40-кг осколочно-фугасный. Итого, полк способен «выложить», как говорят артиллеристы, 104 тонны. При этом важно подчеркнуть, что упомянутый выше норматив – это расчетная снабженческая единица, к техническим возможностям орудия он никакого отношения не имеет. 72 снаряда гаубица без особого напряжения расчета и техника отстреляет за один час. При наличии снарядов (и с необходимыми перерывами для охлаждения ствола) цифру в 104 тонны можно и удвоить, и утроить, и учетверить…

Бомбардировочный полк фронтовой авиации лета 1941 года – это 60 бомбардировщиков СБ. Затраты материальных ресурсов на вооружение, оснащение, обслуживание авиаполка и аэродромов, на подготовку летчиков и наземного технического персонала просто несопоставимы с затратами на артиллерийский полк. И что эти затраты дают в результате? В редчайших случаях бомбардировочный полк выполнял за день 60 самолето-вылетов и сбрасывал на врага 36 тонн бомб (типовая загрузка – шесть бомб ФАБ-100). Да и эти тонны самолеты могли поднять только днем, в хорошую погоду, а артиллерия молотила врага круглосуточно и круглогодично. Для полноты картины надо еще учесть, что артиллерия – при тщательной пристрелке и качественной работе корректировщиков – бьет весьма точно, а «горизонтальные бомбардировщики» той эпохи даже в полигонных условиях едва попадали в круг радиусом 300 метров[12]12
  Сказанное вовсе не означает, что «авиацию придумали зря». Авиация радикально превосходит ствольную артиллерию по меньшей мере в трех параметрах: дальность «стрельбы», вес единичного боеприпаса, оперативная мобильность. Авиация решает такие задачи, которые артиллерия не способна решить в принципе. Но в том, что касается непосредственной огневой поддержки сухопутных войск, решающая роль артиллерии в эпоху 2 – й МВ бесспорна.


[Закрыть].

Сразу же отметим, что товарищ Сталин артиллерию любил и ценил, ее роль и значение отчетливо понимал. На совещании по итогам войны с Финляндией (17 апреля 1940 г.) он говорил: «Современная война требует массовой артиллерии. В современной войне артиллерия – это Бог… Кто хочет перестроиться на новый современный лад, он должен понять, что артиллерия решает судьбу войны, массовая артиллерия…» Понимание нашло свое выражение в конкретных делах – см. Таблицу 1 (составлена по 3 и 33).

Таблица 1

Как видим, по всем позициям, по всем основным калибрам артиллерийских систем к моменту начала войны Красная Армия располагала большим числом стволов, чем ее противник.

Совершенное отсутствие в пехотной дивизии вермахта хоть какого-то аналога советской дивизионной пушки было уже отмечено выше. С другой стороны, в СССР 76-мм «дивизионок» наделали с таким избытком, что их порой ставили на вооружение артиллерийских батарей стрелковых полков, где штатно должны были быть легкие короткоствольные 76-мм пушки. В качестве самой массовой дивизионной гаубицы (а это и есть главная труженица войны) Красная Армия использует 122-мм систему, вес снаряда которой значительно (на 45 %) превосходит вес снаряда 105-мм немецкой гаубицы (22 кг против 15 кг).