Текст книги "Июнь 41-го. Окончательный диагноз"

После того, как эти снаряды встретились с новыми советскими танками, выяснилось, что «не все то золото, что блестит». Выяснилось настолько отчетливо, что в 1941 г. производство 37-мм подкалиберных БР-снарядов сократилось до 16 тыс., а затем было свернуто вовсе. Почему?

Прежде всего потому, что танк – это не воздушный шарик, который достаточно проткнуть иголкой. Сам по себе факт появления сквозного отверстия в броне еще не гарантирует уничтожение танка. Приведем один характерный пример. Полигонный обстрел легкого Т-26 из противотанкового ружья показал, что из 39 пуль, пробивших броню танка, лишь одна повредила «ногу» одного из трех манекенов, изображавших экипаж; серьезные повреждения конструкции причинили лишь два попадания в бензобак. Подкалиберный снаряд к 37-мм пушке представлял собой не более чем толстый твердый «гвоздь», который мог вывести танк из строя только в случае случайного попадания в особо уязвимый агрегат. Ситуация усугублялась тем, что советские танки «новых типов» (Т-34 и КВ) были дизельными и внутри них по определению не могло быть паров бензина, способных вспыхнуть от первой же искры.

Совсем не случайно «нормальные» снаряды снабжались зарядом ВВ (от 120 до 155 г в советских БР-снарядах к 76-мм пушке) и донным взрывателем; взрыв внутри замкнутого объема танка выводил из строя экипаж, мог вызвать воспламенение моторного отделения и детонацию боеукладки – но в подкалиберных снарядах разрывного заряда не было по определению.

Далее. В силу действия непреложного физического закона[25]25
  Т.к. после выхода снаряда из ствола орудия единственной движущей его вперед силой является «сила энерции» (школьные учителя не любят этот термин), уменьшение массы снаряда при сохранении его геометрических размеров, а следовательно, и аэродинамического сопротивления (или даже увеличении его при отсутствии обтекателя), приводит к быстрой потере скорости.


[Закрыть] легкий подкалиберный снаряд быстрее терял свою первоначальную скорость. В результате на дистанции более 600–700 м эффективность подкалиберного снаряда снижалась до уровня обычной «болванки». Но и это еще не все – длинный и относительно тонкий твердый сердечник крошился при встрече с наклонным листом брони «тридцатьчетверки». Так, упомянутое выше обследование 154 подбитых Т-34 осенью 1942 г. показало, что только 20 % попаданий подкалиберных снарядов привели к пробитию лобового листа корпуса (хотя «по табличке» броню в 45 мм такой снаряд должен был прошить как лист картона).

Последним по счету (но не по важности!) недостатком подкалиберных снарядов было то, что твердый сердечник изготавливался из карбида вольфрама. Вольфрам – это дорогостоящая экзотика, и разбрасываться (в самом прямом смысле этого слова) дефицитным сырьем, необходимым и для электроники, и для производства специальных сталей, Германия во время затяжной войны не могла. Объем выпуска подкалиберных 50-мм снарядов снизился с 644 тыс. в 1941 г. до 40 тыс. в 1943 г., а затем и вовсе был прекращен. Реальным и, увы, весьма эффективным (процент поражений доходил до 90 % случаев попадания снаряда в танк) средством борьбы с советскими танками смогла стать только 75-мм противотанковая пушка Pak-40 с «нормальным» калиберным снарядом.

Принцип концентрации сил, о котором мы столь подробно говорили применительно к танковым войскам, верен и в деле организации противотанковой обороны. Неудивительно, что обе стороны (Германия и СССР) создали в структуре своих вооруженных сил специальные противотанковые части. В вермахте основным инструментом усиления противотанковой обороны был стандартный батальон (36 пушек калибра 37 мм) на механической (автомобильной) тяге, точно такой же, как и в любой пехотной дивизии. С теми же ограничениями по боевой эффективности, какие создало появление на поле боя танков Т-34 и КВ. К 22 июня 1941 г. таких батальонов на всем Восточном фронте было 6 (шесть). Итого – 216 дополнительных «колотушек» на фронте от Балтики до Черного моря.

Но это еще не все. Была ведь и «всяевропа», от которой Гитлеру досталась пара сотен захваченных в Чехословакии противотанковых 47-мм пушек «Шкода» обр. 1938 г. (эта система по весу БР-снаряда и его начальной энергии на 15–20 % превосходила нашу «сорокапятку»). Так как примитивная и устаревшая конструкция колесного хода чешской пушки не позволяла транспортировать ее со скоростью более 15 км/час, немцы решили взгромоздить эту пушку на шасси легкой танкетки Pz-I. Так появился удивительный «девайс», получивший гордое название «истребитель танков» (Panzerjäger I).

Если попытаться найти аналог этому сооружению среди бронетехники Красной Армии, то нужно представить себе легкий танк Т-26, которому срезали крышу и корму башни (пушка на немецком «истребителе» помещалась в открытой броневой рубке). По бронированию (13–15 мм), мощности двигателя (90–100 л/с) и вооружению они были вполне сопоставимы. Главная же разница заключалась в том, что шасси немецкой легкой танкетки (подвеска, трансмиссия) не было изначально рассчитано на такую нагрузку. Чтобы не тратить более собственных слов, перейдем к цитированию документа – отчета командира 643-го истребительно-противотанкового батальона, принявшего участие в боях во Франции:

«…Совместные с подразделениями пехоты марши привели к выходу из строя матчасти. Особенно часто отмечались поломки сцепления и дифференциалов. Совместные марши с танковыми частями приводили к аналогичным деструктивным результатам… Каждые полчаса в первые 20 км марша необходимо делать остановки, чтобы охладить двигатели, выполнить осмотр, произвести при необходимости смазку и ремонт. В дальнейшем остановки необходимо делать через каждые 30 км пробега…

Обзор из машины – исключительно плохой. Можно смотреть вперед через верхний обрез щита рубки, результатом чего может стать «Kopfschuesse» (что можно перевести как «секир башка»). В уличных боях экипаж фактически лишен возможности наблюдать поле боя… Храбрый неприятельский пехотинец способен легко уничтожить экипаж ручной гранатой, бросив ее с бортов или с кормы…

Бронирование шасси неадекватно. Снаряды французских противотанковых пушек калибра 25 мм пробивают броню, стреляя даже с больших дистанций. Бронирование рубки пробивают даже бронебойные пули винтовочного калибра… Высокие рубки наших истребителей танков делали работу машин на поле боя исключительно опасной…» [65]

Таких чудо-машин было выпущено всего 202 единицы. Ими были оснащены отдельные истребительно-противотанковые батальоны, каковых на Восточном фронте 22 июня 1941 г. было восемь (2 в ГА «Север», 5 в ГА «Центр», 1 в ГА «Юг»). По штату в каждом батальоне должно было быть 3 роты по 9 машин в каждой, но фактически их было меньше, в среднем по 20 на батальон. Еще две роты числились в составе 900-й моторизованной бригады и бригады СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Накануне вторжения в СССР немцы наладили выпуск подкалиберных 47-мм снарядов, что повысило бронепробиваемость орудия самоходки – со всеми упомянутыми выше оговорками. Практика боевого применения «Панцеръягера» на Восточном фронте подтвердила заслуженную им ранее репутацию. Командир 521-го батальона в июле 1941 г. докладывал:

«При атаке вражеских позиций, оснащенных противотанковыми пушками и артиллерией, как это было у Могилева и Рогачева, высокая рубка становилась хорошей мишенью, и «Панцеръягер» уничтожался раньше, чем мог вступить в бой. При близком взрыве тяжелого артиллерийского снаряда осколки пробивали тонкую броню, как это было у Рогачева. Русская 45-мм противотанковая пушка поражала броню на дальности в 1200 м. 1-я рота потеряла в этих боях 5 машин, из которых только 2 возможно было восстановить…»

Немецкий «истребитель танков» был изначально обречен. Противотанковая пушка должна быть легкой, компактной и малозаметной – или ее надо ставить на шасси среднего (еще лучше – тяжелого) танка и укрывать броней, причем броней исключительно прочной, позволяющей вступить в дуэль с любым танком противника; пушка ПТО на шасси легкой танкетки с противопульным бронированием – это заведомый абсурд.

В СССР пошли другим путем. Для усиления противотанковой обороны предназначались не батальоны, и даже не полки. Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 23 апреля и соответствующими директивами НКО от 26 апреля 1941 г. было оформлено решение о формировании 10 противотанковых артиллерийских бригад Резерва Главного командования (пять в Киевском ОВО, три в Западном и два в Прибалтийском). Война началась раньше намеченного Сталиным срока, и фактически большая часть ПТАБР к 22 июня не была укомплектована полностью, но имеет смысл рассмотреть эту структуру подробнее, дабы оценить масштаб и серьезность намерений советского военно-политического руководства.

По утвержденному штатному расписанию в составе ПТАБР было 2 артполка по 5 дивизионов в каждом, всего 10 дивизионов, 120 орудий ПТО в бригаде. Калибр противотанкового вооружения бригады начинался с 76-мм пушек Ф-22 (она обладала несколько большей начальной скоростью снаряда и бронепробиваемостью, чем указанная выше, в Таблице 6, пушка УСВ). Такими орудиями вооружались 4 дивизиона, и на ближайшие два года, до появления «Тигров» и «Пантер», этого было достаточно для поражения любого танка вермахта.

Однако те, кто разрабатывал штатное расписание ПТАБР, отнеслись к делу строже. Еще 4 дивизиона бригады вооружались 85-мм зенитками 61-К обр. 1939 г. Использование этого орудия было уже «чрезмерной жестокостью» – на дальности в 1 км зенитка могла пробить броневой лист толщиной в 110 мм, а у немцев ничего подобного не было даже в чертежах. Но и этого показалось мало, и в состав ПТАБР ввели 2 дивизиона 107-мм пушек!

Поскольку опыт немецкого «блицкрига» во Франции показал, что наступление танковых дивизий вермахта неустанно поддерживается действиями пикирующих бомбардировщиков, в состав ПТАБР ввели необычайно большое количество средств ПВО: 16 скорострельных 37-мм зенитных пушек и 36 крупнокалиберных пулеметов ДШК. Кроме того, в состав бригады были включены минно-саперный и автотранспортный батальоны. Всего в бригаде должно было быть 5322 человека, 11 легковых, 707 грузовых и специальных автомашин, 165 гусеничных тягачей.

«Кому много дано, с того много спросится». Командование Красной Армии возлагало на ПТАБР серьезные надежды, о чем со всей очевидностью свидетельствует документ: утвержденные 3 июня 1941 г. начальником штаба Киевского ОВО «Временные указания по боевой подготовке, боевому использованию и построению боевых порядков ПТАБР». [67]

Боевое использование представлялось следующим образом. На участке фронта шириной в 3–4 км ПТАБР должна была остановить наступление 400–500 танков противника (и это не опечатка). При этом ожидалось, что стальная лавина будет двигаться «последовательными волнами в 20–30 танков на км фронта, т. е. примерно пять волн», со скоростью 15 км/час (250 м/мин). Боевой порядок бригады предполагался в два эшелона: в первом 4 дивизиона 76-мм пушек и один дивизион 107-мм пушек на наиболее угрожаемом направлении, 4 дивизиона 85-мм пушек и 1 эшелон 107-мм (т. е. более мощные орудия) выводились в резерв командира бригады для уничтожения прорвавшихся в глубину обороны тяжелых танков.

Действия первого эшелона описаны следующим образом: «Каждое орудие с дальности 1200 м способно дать минимум 3–4 прицельных выстрела в минуту, из них 1 выстрел выводит танк из строя (с учетом мощи используемых орудий оценка вполне реалистичная. – М.С.). Следовательно, первый и второй эшелоны танков выводятся из строя на 100 %, не дойдя до огневых позиций на 200 метров». Другими словами, предполагалось, что одна пушка должна вывести из строя четыре танка противника прежде, чем танки выкатятся на огневые позиции. Дальнейшее во «Временных указаниях» не описано; вероятно, ожидалось, что противник после такой бойни прекратит атаку или же самые настойчивые будут расстреляны орудиями второго эшелона бригады.

Вот такая армия строилась в начале 40-х годов в СССР. Огромная, вооруженная горами новейшего оружия. Разве не давали эти тысячи и десятки тысяч танков, орудий, минометов основания надеяться на сокрушительный успех в войне?

Правильный ответ – нет. Пушки сами не воюют, воюют люди. Эта тривиальная, но и самая важная мысль была четко зафиксирована в Полевом уставе Красной Армии: «Самым ценным в РККА является новый человек Сталинской эпохи. Ему принадлежит в бою решающая роль. Без него все технические средства борьбы мертвы, в его руках они становятся грозным оружием. Весь личный состав РККА воспитывается в большевистском духе активности, смелой инициативы, непоколебимого порыва, несокрушимого упорства и постоянного стремления разить врага» (ПУ-39, п. 6). Впрочем, по авторитетному мнению наркома обороны СССР (затем – председателя Комитета обороны при СНК), народ и так рвался в бой, безо всякого воспитания. Выступая с речью на первомайском параде 1939 года, тов. Ворошилов заявил дословно следующее: «Советский народ не только умеет, но и любит воевать!» [68]

Следующий вопрос. Был ли среди окружавших Сталина генералов и маршалов, наркомов и партийных секретарей хотя бы один, который мог сказать ему примерно следующее: «Коба, полстраны ненавидит тебя лютой ненавистью, остальные выживают, как могут. С первыми же выстрелами настоящей, большой войны вся твоя «непобедимая армия» разбежится по лесам или сдастся в плен». Правильный ответ – нет. Таких смелых не нашлось. Ни одного человека. Вот поэтому-то тов. Сталин и его маршалы разрабатывали смелые планы, о которых пойдет речь в следующей главе.

Глава 1.2
Большая игра

С момента выхода в свет книги В. Суворова «Ледокол» вопросы военного планирования в СССР 1939–1941 годов стали (и по сей день остаются) одной из самых острых тем общественной дискуссии. Для «патриотов совка» яростное, с пеной у рта, отрицание факта наличия у Красной Армии планов вторжения в Европу стало делом доблести, чести и геройства; отрицать они намерены до конца, игнорируя любые аргументы и факты, с тупым упорством героя известной серии анекдотов, в которых мужика без трусов находят в чужой спальне… Все, что я хотел и мог сказать по этому поводу, изложено в статьях «Три плана товарища Сталина» и «Первый удар». [69] Желающие могут ознакомиться. При всем при том тема еще далеко не исчерпана, в частности, нуждается она и в расширении хронологических рамок (немало «открытий чудных» ждут нас и в изучении вопроса участия СССР в «судетском кризисе» 1938 г.). Занимать страницы данной книги большой дискуссией на «суворовскую тему» мы не станем и перейдем сразу же к основным фактам и выводам из них.

Документы

В настоящий момент доступны, по меньшей мере, 13 текстовых документов, составленных в период с лета 1940 г. по май 1941 г. и непосредственно отражающих процесс разработки плана войны против Германии. Это:

– Докладная записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) И.В.Сталину и В.М.Молотову «Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке», б/н, не позднее 15 августа 1940 г. [70]

– Документ с аналогичным названием, за номером № 103202 от 18 сентября 1940 г. [71]

– Докладная записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) И.В. Сталину и В.М. Молотову № 103313 от октября 1940 г. (этот документ обычно именуют «уточненный октябрьский план стратегического развертывания»). [72]

– Директива наркома обороны СССР командующему Ленинградским ВО на разработку плана оперативного развертывания, б/н, от 25 ноября 1940 г. [73]

– Указания наркома обороны СССР по разработке плана оперативного развертывания армий Киевского ОВО, б/н, от 28 ноября 1940 г. [74]

– Докладная записка начальника штаба Киевского ОВО по решению Военного совета Юго-Западного фронта по плану оперативного развертывания, б/н, не позднее декабря 1940 г. [75]

– Директива наркома обороны СССР на разработку плана оперативного развертывания армий Прибалтийского ОВО, б/н, не позднее января 1941 г. [76]

– Записка по плану действий Западного фронта, б/н, не позднее февраля 1941 г. [77]

– Директива наркома обороны СССР на разработку плана оперативного развертывания армий Прибалтийского ОВО, б/н, от 3 марта 1941 г. [78]

– Докладная записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) И.В. Сталину и В.М. Молотову «Уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке», б/н, от 11 марта 1941 г. [79]

– Директива наркома обороны СССР на разработку плана оперативного развертывания войск Западного ОВО, б/н, апрель 1941 г. [80]

– Директива наркома обороны СССР на разработку плана оперативного развертывания войск Ленинградского ВО, б/н, от 11 апреля 1941 г. [81]

– Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками, б/н, май 1941 г. [82]

Таким образом, в нашем распоряжении имеется пять вариантов общего стратегического плана Красной Армии и по два текстовых документа, отражающих разработку планов оперативного развертывания войск каждого из четырех западных округов/фронтов. Чрезвычайно важно отметить, что шесть документов являются по форме и содержанию приказами (директивами) наркома обороны СССР; это никакие не «черновики проектов предложений», а обязательные к исполнению приказы высшего военного руководства страны.

Рассекречено несколько десятков рабочих карт (ЦАМО. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 240, 244, 245), на которых в графическом виде отражены как упомянутые выше планы и директивы, так и еще какие-то промежуточные этапы их отработки (в частности, имеются карты с датами 24 февраля и 6 апреля, что не совпадает с датами составления известных текстовых документов; кроме того, состав группировки войск Красной Армии, указанный на картах, не всегда полностью совпадает с текстовыми документами).

По меньшей мере с сентября 1940 по май 1941 г. все известные варианты Большого Плана – равно как и детализирующие его оперативные планы округов/фронтов – представляют собой фактически единый документ, лишь в малозначимых деталях меняющийся от месяца к месяцу. Имеет место не только смысловое, но и явное текстуальное сходство всех этих «соображений», «записок» и «директив». Как матрешки, похожи друг на друга и обнаруженные в архивах карты – сегодня они вполне сгодятся для известного теста на наблюдательность «найдите пять отличий» (рис. 3 и 4).

Все документы представляют собой описание плана подготовки и проведения крупномасштабной наступательной операции, проводимой за пределами государственных границ СССР. Стратегическая оборона на собственной территории не рассматривается в них даже как один из возможных вариантов действий[26]26
  Стоит отметить, что в новейшей истории России был краткий миг, когда с этим очевидным выводом соглашались даже признанные корифеи официальной исторической науки. Так, не кто иной, как М.А. Гареев в июле 1991 г. писал: «Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции (такая операция просто не предусматривалась и не планировалась), а применительно совсем к другим способам действий».


[Закрыть]. Никаких других планов никто так и не нашел. Учитывая, что желающих «дать отпор враждебным проискам» у нас много и в их распоряжении были и остаются все архивы страны, можно с вероятностью в 99,99 % предположить, что никакого другого плана просто не существовало.

Что касается замысла наступательной операции, то он неизменно формулируется так: «Наиболее выгодным является развертывание наших главных сил к югу от р. Припять с тем, чтобы мощными ударами на Люблин, Радом и на Краков разбить главные силы немцев и в первом же этапе войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важных экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне против нас». [83] Основной удар должны были нанести войска Юго-Западного фронта во взаимодействии с левым (южным) флангом Западного фронта с задачей «нанести решительное поражение Люблин, Радом, Сандомир, Краковской группировке противника, форсировать р. Висла, овладеть Краков и Варшава и выйти на фронт Варшава, Лодзь, Крейцбурн, Оппельн, Оломоуц» (города в Польше и Словакии на расстоянии в 250–350 км к западу от тогдашней границы СССР. – М.С.).

Мартовский (1941 г.) вариант[27]27
  Текст документа составлен 11 марта; 17 марта нарком обороны Тимошенко, начальник Генерального штаба Жуков, член Главного военного совета Маленков (эта тройка номинально имела право подписать самые главные директивы) и председатель Комитета обороны при СНК Ворошилов провели в кабинете Сталина шесть (!) часов, с 17.15 до 23.30, что является совершенно необычайным явлением для лаконичного стиля работы «Хозяина».


[Закрыть] плана устанавливал такой темп наступления: на 3-й день занять подвижными частями (т. е. танковыми и моторизованными дивизиями) Люблин и на 8-й день операции – Краков, «главными силами» выйти на р. Висла к 10-му дню операции (т. е. даже для пехоты планировался темп наступления порядка 10–12 км в день). Мартовский вариант примечателен еще и тем, что в нем появляется то заветное слово, без которого само намерение «разбить главные силы немцев» повисает в воздухе: «Дальнейшей стратегической целью для главных сил Красной Армии в зависимости от обстановки может быть поставлено: развить операцию через Познань на Берлин (выделено мной. – М.С.), или действовать на юго-запад, на Прагу и Вену, или нанести [удар] на север, на Торунь и Данциг с целью обхода Восточной Пруссии».

Рис. 3. План наступление Красной Армии, вариант 24 февраля 1941 г.

Что я хочу этим «доказать»? Ровным счетом ничего, так как нет спорного тезиса, требующего доказательств. Наступательная направленность военной доктрины Красной Армии является бесспорным фактом. Это не гипотеза, а директивное указание, зафиксированное уже во втором параграфе Полевого устава ПУ-39. «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории». Столь же бесспорно и то, что наступательная направленность планов и системы боевой подготовки Вооруженных сил ни в коей мере не могут служить доказательством агрессивности внешней политики государства. Армия любой страны, даже самой миролюбивой, создается для того, чтобы побеждать. Самым эффективным способом решения этой задачи было, есть и будет наступление. «Наступление» и «агрессия» – это разные слова, из разных словарей, и они далеко не всегда являются синонимами.

Рис. 4. План наступление Красной Армии, вариант 27 апреля 1941 г.

Неизменная агрессивность сталинской империи также не нуждается в доказательствах. Эта агрессивность нашла свое выражение не в параграфах Устава и не в красных стрелочках на оперативных картах; ее нельзя прикрыть «фиговым листочком» слов типа «Если враг навяжет нам войну…». Неукротимое стремление к всемирной экспансии было зафиксировано в государственном гербе СССР, на котором серп с молотом накрывали весь земной шар, а границы «пролетарского государства» не были обозначены даже тончайшей линией.

В Декларации о создании Союза ССР (30 декабря 1922 г.) было прямо сказано, что новое государство «послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику». Вполне официальной пропагандой войны были пронизаны все сферы жизни в СССР 30-х годов[28]28
  «Эх, лет через двадцать, после хорошей войны, выйти да взглянуть на Советский Союз – республик этак из тридцати-сорока. Черт его знает, как хорошо!» Такие замечательные слова в фильме «Великий гражданин» произносит его главный герой, партийный руководитель Шахов (прообразом которого был С.М. Киров). При этом доподлинно известно, что Сталин не просто ознакомился со сценарием фильма, но и одобрил его («составлен он бесспорно политически грамотно») и оставил на полях сценария множество замечаний. По злой иронии истории Сталинская премия создателям фильма была присуждена в 1941 г., незадолго до начала «хорошей войны»…


[Закрыть]. Непосредственно в Москве находился руководящий центр глобальной подрывной организации (Коминтерн), которая, игнорируя государственные границы и нормы международного права, пыталась (к счастью – безуспешно) насадить контролируемую Сталиным диктатуру во многих странах мира. Наконец, стремление к экспансии нашло свое прямое выражение в расширении границ империи, произошедшем с 1922 по 1953 год.

Менялась лишь идеологическая «упаковка». Начиналось все с яростного мессианского порыва («взвихренной конницей рвется к новому берегу мир»), с мечты о новой земле и новых небесах, под которыми не останется места для таких устаревших глупостей, как государственные границы («чтобы в мире без Россий и Латвий жить единым человечьим общежитьем»), с веры, у кого-то даже искренней, что весь мир ждет своего превращения в огромный сталинский барак («Когда последний пограничный знак / С лица земли сметут солдаты наши / Восторжествует всюду красный флаг / Цветы для всех свои раскроют чаши / И люди, населяющие мир, / Вслед за тобой, одна шестая света / Как победители, придут на пир / Провозгласить великую победу»).

Цветы революционного энтузиазма завяли быстро. Последняя попытка изобразить что-то вроде «восстания трудящихся» была предпринята 1 декабря 1939 г., когда в первые дни вторжения в Финляндию было объявлено о появлении какого-то «народного правительства демократической Финляндии»; правда, на посмешище всему свету, начальником этого мифического правительства был назначен тов. Куусинен, член ЦК ВКП(б) с 1918 г., живущий в Москве. Больше Сталин так не позорился, и все последующие «освобождения» осуществлялись по жесткой схеме: сначала – военная оккупация, и только после этого – стихийные митинги, в ходе которых «весь трудовой народ единодушно…».

К лету 1941 г. советская пропаганда окончательно сбросила всякий камуфляж. Подготовленная в начале июня лично секретарем ЦК ВКП(б) Щербаковым директива «О состоянии военно-политической пропаганды» была составлена в таких выражениях: «Внешняя политика Советского Союза ничего общего не имеет с пацифизмом, со стремлением к достижению мира во что бы то ни стало… Ленинизм учит, что страна социализма, используя благоприятно сложившуюся международную обстановку, должна и обязана будет взять на себя инициативу наступательных военных действий…» [84]

Последний вариант

В начале мая появляется очередной вариант «Соображений по плану стратегического развертывания». С точки зрения замысла операции этот пятый по счету (с августа 1940 г.) вариант плана войны против Германии ничем не отличался от своих предшественников. По задачам, направлениям главных ударов, пропорциям распределения войск между отдельными фронтами, срокам и рубежам майские «Соображения» почти дословно повторяют «Уточненный план стратегического развертывании» от 11 марта 1941 г. В очередной раз планируется «разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Демблин, и выход к 30 дню операции на фронт Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц. Последующей стратегической целью иметь: наступлением из района Катовице в северном или северо-западном направлении разгромить крупные силы Центра и Северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии. Ближайшая задача – разгромить германскую армию восточнее р. Висла и на Краковском направлении, выйти на pеки Нарев, Висла и овладеть районом Катовице…»

Столь же неизменной остается и полнейшая неосведомленность разработчиков «Соображений» относительно планов противника. Увы, «секреты Гитлера на столе у Сталина» лежат только в сочинениях отставных кагэбэшников. Фактически же в майских «Соображениях» намерения противника описаны следующим образом:

«Вероятнее всего главные силы немецкой армии в составе… будут развернуты к югу от линии Брест – Демблин для нанесения удара в направлении – Ковель, Ровно, Киев. Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться ударом на севере из Восточной Пруссии на Вильно и Ригу, а также короткими, концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи. На юге следует ожидать ударов: а) в направлении Жмеринки – румынской армии, поддержанной германскими дивизиями; б) в направлении Мункач (ныне Мукачево. – М.С.), Львов; в) Санок, Львов».

С реальными планами немцев тут нет даже отдаленного сходства. Основные силы вермахта (Группа армий «Центр») развертывались не к югу, а к северу от полосы болот Полесья («от линии Брест – Демблин»); сосредоточенная у Бреста самая мощная 2-я Танковая группа имела задачу нанести главный удар на глубину в 300–400 км, на Минск и Бобруйск, а вовсе не короткий вспомогательный удар на Барановичи. В полосе Группы армий «Юг» основной удар наносила 1-я Танковая группа, но не через заболоченный лес у Ковеля, а в 50–60 км южнее, в полосе Устилуг, Крыстынополь (ныне Червоноград); в Карпатах («в направлении Мункач, Львов; Санок, Львов») вовсе не было никаких немецких войск (не считая две т. н. «охранные», т. е. полицейские дивизии); удар под южное основание «Львовского выступа» («в направлении Жмеринки») был нанесен, но через три недели после начала войны, в уже совершенно иной оперативной обстановке.

Впрочем, столь ошибочная оценка намерений противника в определенной степени «обнулялась» тем, что разработчики «Соображений» вовсе не собирались предоставлять противнику возможность реализовывать его (противника) наступательные планы: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».

Имеет смысл по возможности уточнить хронологию составления и обсуждения данного документа. Как и другие, этот вариант плана был написан рукой заместителя начальника Оперативного управления Генштаба генерал-майора Василевского. Документ выполнен на бланке наркома обороны СССР, указан только месяц (май), дата не проставлена. Сталин, которому адресованы «Соображения», на этот раз назван Председателем СНК; следовательно, документ не мог быть составлен ранее 5 мая 1941 г. Существует также рабочая карта, подписанная Василевским 15 мая 1941 г. [89] (см. рис. 16).

Теперь обратимся к такому хрестоматийному источнику, как «Журнал посещений кабинета Сталина». Для удобства читателя сведем информацию в Таблицу 7, из которой видно – с кем и сколько времени провели в кабинете Сталина нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков:

Таблица 7

Примечание: фактически 23 мая Тимошенко с Жуковым провели в кабинете Сталина 2 ч. 55 мин., но последние 35 мин. были уделены совещанию с группой конструкторов авиационного вооружения.

Картина, на мой взгляд, складывается вполне отчетливая. 10 мая в кабинете Хозяина собирается в полном составе (и без единого лишнего человека) именно та группа, которая представляет собой многократно упомянутое «высшее военно-политическое руководство СССР». Молотов – формальный заместитель Сталина в правительстве и фактически «второй человек» в стране; Маленков – секретарь ЦК, член Главного Военного совета, и два высших руководителя военного ведомства (Тимошенко и Жуков). Тройка, которая номинально имела право подписать самые главные Директивы, и Сталин с Молотовым – два человека, которые реально принимали основные политические решения.

Есть все основания предположить, что именно тогда, 10 мая, «Соображения» были первый раз доложены Сталину. Затем, 12 и 14 мая, план войны против Германии был детально проработан. Весьма показательно двукратное участие в совещаниях наркома путей сообщения Кагановича – к решению сугубо военных, оперативных вопросов он прямого отношения не имел, но если речь зашла не о планах на отдаленное будущее, а о вполне практических действиях по стратегическому развертыванию Вооруженных сил, то здесь без железных дорог не обойтись, и на этом этапе паровозы и вагоны несравненно важнее танков. Не случайно и появление (очень короткое, всего на 15 минут) председателя Госплана СССР Вознесенского – если речь шла о стратегическом развертывании, то частью его является мобилизационное развертывание (мобилизация), которая неизбежно нарушает обычный ритм хозяйственной деятельности.