Текст книги "Поток сознания. Сборник рассказов – 2"

Поток сознания
Сборник рассказов – 2
Маркус Крафт

© Маркус Крафт, 2023

ISBN 978-5-0055-0915-4 (т. 2)

ISBN 978-5-0055-0916-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мистический Хоррор-Вестерн – «Горькая Оливия»

Нахожусь уже не первые сутки в пути. В этой шатающейся и слегка завалившейся на правый бок карете, правое колесо у которой временами заносило, и оно уже нуждалось в серьёзном ремонте. Мой кучер проводил небольшие профилактические работы буквально через каждые три мили. А иногда нам удавалось проехать и все пять. Уже интуитивно чувствуя, что колесо вот-вот вновь нас подведет, нам все же с божьей помощью удалось добраться до провинциального городка. Таких городков было немало на новом западе. Мы миновали не один штат, и дни потеряли свой счет.

Наша лошадь устала, ей требовался отдых, вода и в лучшем случае отборный овёс. Приблизительно около полудня наш экипаж вошел в город. Мои записи могут показаться сумбурными, так как я этим занимался от скуки и другого развлечения у молодого начинающего писателя из Нью-Йорка не может быть.

Выйдя на божий свет, я обратил внимание, что городок, а точнее я бы назвал его «Первое поселение» для новоиспеченных американцев, где некоторые искали свободы, а некоторые искали деньги. Только все, что они смогли получить, это сельский быт и гигантский груз работы.

Однако Салун в этом городке имел место быть. И именно отсюда мой путь стал обретать смысл. И чистые листы бумаги перестали на меня давить. Войдя в Салун, я почувствовал то, что в принципе и следовало ожидать. Запах не самого дорогого табака в сигарах и жутковатое амбре дешевого кентуккийского самогона.

Я подошел к барной стойке.

– Бармен! – позвал я и постучал кулаком.

– Что-то желаешь новичок?

Ко мне вышел пожилой мужчина с зачесанными, засаленными волосами с пробором посередине. В фартуке и изрядно заношенном жилете.

– Мне бы… – протянул я, но меня тут же перебили.

– У нас только виски! Есть Кентуккийский, Шотландский, местный и сигары.

– Нет, я не курю. Налейте мне шотландский – сказал я, изображая из себя разборчивого.

Именно шотландский виски внушал мне, куда большее доверие. Бармен достал чистый стакан, обмахнул его белой тряпкой и достал с высокой полки бутылку. Пробка издала мягкий лязг по горлышку, и стакан наполнился янтарным напитком. Поставив бутылку на стойку, бармен выдал —

– 40 центов, Сэр!

Цена в 40 центов успокоила окончательно. Это было недёшево. Оглядевшись, я увидел в дали Салуна распахнутые запыленные портьеры и сцену.

– Тут, что кабаре было?

– О, да Сэр! И пусть, я сдохну от первой же затяжки своих сигар, но оно было лучшим на всем новом западе! Лучшим – подчеркнул он.

– Первоклассные танцовщицы? – с иронией спросил я и сделал первый глоток. Прохладный напиток оказался весьма хорошим.

– Танцовщица, Сэр! Танцовщица!

– И как её звали?

– Никто не знал, её настоящее имя. Только сценическое.

– бармен сделал таинственную гримасу и подался чуть вперед, будто готов сообщить мне секрет.

– Горькая Оливия.

– Горькая Оливия? – на моем лице появилась ухмылка. Щелчком пальца, я приподнял шляпу со лба.

– Поверьте мне Сэр! Эта штучка выходила на сцену, и даже самый отъявленный мерзавец мог в её руках быть послушной куклой. Это была магия, от которой у мужчин сворачивались шеи на бок, а в горле застревал табак.

– И, что же случилось? Почему теперь, эта сцена ощущает на себе только пыль?

– Она уехала! – отрезал бармен с досадой.

– А причина? – спросил я, раскручивая по барной стойке стакан.

– Даже самая дикая кошка рано, или поздно нарвется на того, кто окажется сильнее. Мужчина! Нашёлся тот на кого её магия не действовала – я сделал ещё глоток и задумался.

Оливий, скорее всего, стал интересен тот, кто смотрит на неё и не поддается. Она явно почувствовала азарт.

– И этот подонок умыкнул мою «Золотую жилу» 1,5 доллара за выход! Шутка ли Сэр!

– Угу… – протянул я, медленно покачивая головой. – Не пытались найти других девушек?

– Как оказалось все эти бездарные куры, были лишь обузой. Ко мне перестали приезжать из других штатов и городков, чтобы увидеть это представление! – сказал бармен и его лицо передернуло. – Да и цену мне пришлось снизить до 50 центов. Хотя по началу, я пытался сохранить старую цену, но когда в меня полетел стул, я лишился, зуба и пяти бутылок отборного виски пришлось выкручиваться.

– И теперь, меня спасает бар и продажа сигар. Сэр, у вас усталый вид – сказал бармен как-то по Отечески.

– У вас есть номера? – спросил я.

– О, да Сэр! 20 центов за ночь. Ничего особенного койка, плед и подушка. По желанию клиента будет вода для умывания 5 центов.

– Чтож! Отдых мне сейчас действительно не помешает – пошарив во внутреннем кармане пиджака, достал 20 центов за ночь и сделал последний глоток виски.

Бармен сгреб деньги под стойку.

– Ключ, Сэр! – воскликнул бармен. – Номер 2!

– А почему на пятой комнате нет цифры? – спросил я.

– Там жила, Оливия Сэр. Туда никто никогда не входил, да и смысла нет.

– Вы так и не спросили мое имя. Очень странно, это для бармена – сказал я с некой напускной таинственностью.

– Сэр, я всегда гордился тем, что не лезу в чужие дела и имена заезжих, которых приводит дорога и желание перехватить стаканчик другой. А вот меня можете звать Гарри.

Я кивнул, взял ключи и поднялся в свою комнату. Скрипучий щелчок замка, клуб пыли, который поднялся вверх от открытой двери. Койка оказалась более чем приемлема для сна. В правом углу стояла тумба на ней таз и в тазу пустой кувшин для умывания.

Едва, я присел на кровать как не заметил, что упал на подушку и провалился в сонное забвение. Сон был ретроспективой моего прошедшего дня, только солнечный пейзаж во сне приобрел серость и пасмурность. И сам Салун мне приснился таким, каким его описывал мне бармен в былые времена. Горели большие люстры, играл небольшой оркестр, состоящий из пианиста, скрипача и мексиканского гитариста. Толпы мужчин не оставляли не оставляли свободного места в Салуне шумели и аплодировали. Кто же был на сцене? Я так и не смог разглядеть, все было в зеркальной мути.

Раздался стук в дверь.

– Сэр? Вам нужна на завтра вода?

– Нет! Спасибо, Гарри! – крикнул я, не открывая глаз.

Пожалуй, это утро было самым лучшим хотя бы потому, что эту ночь, я провел в мягкой в меру уютной постели. Бармен Гарри проявил заботу и поэтому бесплатно принес воду для умывания. Попытаться расспросить его об Оливий, я не решился. Пришло время отправляться в путь. Когда готовили наш экипаж, я все же решил спросить об Оливий местного кузнеца, имя которого я не уточнил. А вот утренний зной, я запомню надолго, но будь, солнце ещё сильнее земля под нашими ногами была бы сожжена.

– Извините, Сэр! – воскликнул я.

– Да? – Ко мне повернулся мужчина крепкого телосложения и очень развитой мускулатурой.

– Скажите, вы давно в этом городке?

– Можно, сказать, что я почти со дня его основания, но на деле я живу здесь четыре года. А, что вас интересует? – спросил кузнец.

– Вы, что-нибудь слышали о «Горькой Оливий»?

Кузнец задумался и посмотрел на Салун.

– Имеете в виду ту, что, когда-то выступала в Салуне?

– Да – ответил я.

– О, Сэр! Я не смогу вам ничем помочь. Когда, я приехал в этот городок Салун уже терпел не лучшие времена, но я слышал о ней не больше вашего.

– Спасибо! – сказал, я и залез в карету. Карета, мягко качнулась. Кузнец, в самом деле, оказался прекрасным мастером. Даже, когда мы тронулись, из Нью-Йорка в ней не было столько комфортно.

В дверцу постучали.

– Куда, отправимся Сэр? – спросил мой кучер.

– Вперед, Джерри, только вперед. Мне кажется, что у нашего путешествия появилась цель.

Джерри занял свое место, раздался летучий хлесткий звук кнута о землю, и карета тронулась.

Около часа наша дорога шла, как это принято говорить по маслу, но вдруг Джерри резко остановился.

– Что случилось? – спросил я – Джерри развернулся ко мне.

– Плохой знак, Сэр! – Воскликнул он. Я вышел из кареты под палящее солнце.

– Что, ещё за знак? – спросил я и Джерри указал мне на дорогу. Впереди барахтался какой-то комок, и я решил подойти ближе. Приблизившись, я мог разглядеть птицу, которая растопырив крылья, переминалась по своей добыче. Окровавленный клюв орла вонзался в плоть толи собаки, толи койота разглядеть это было, уже невозможно череп был обглодан и орел рвал шею.

Вдали послышался стук копыт по песчаной дороге. Серый конь, но всадника я узнал сразу же. Мой недавний знакомый кузнец.

– Сэр! Постойте! – донеслось до меня.

– Не сказал бы, что нахожусь в дороге! – ответил я. Конь остановился возле кареты и кузнец лихо спрыгнул.

– Что-то случилось? Джерри вам не заплатил? – спросил я.

– Нет, нет сэр! Я не о деньгах, я лишь не хотел привлечь внимания горожан. Вы спросили про Оливию.

Мы с Джерри переглянулись.

– Неужели с ней произошло, что-то ужасное?

– Этой историй избегают многие. И не очень они хотят слышать об этом.

– Давайте сядем ко мне в карету. Иначе этот зной нас точно испепелит – глядя на небо сказал я.

– Когда-то в наш город заехал один человек.

– Какой человек? Он убийца? Грабитель? – перебирал я различные варианты.

– В том то и дело Сэр, что его никто не знал. Будь, он бандит все было бы куда яснее ведь к нам каждый месяц приезжает шериф…

Почему-то в тот момент, я почувствовал, что кузнец пытается все вспомнить как можно подробнее. По крайне мере его тон и взгляд говорили об этом.

Он поведал мне, что накануне того дня, когда Оливия покинула город она с тем незнакомцем проговорила, всю ночь до зори. Она впустила его к себе в номер в Салуне, в этот номер никто не заходил кроме неё и бармена Гарри, который приносил ей воду по утрам и еду, когда Оливия болела. И когда солнце обратило, свой свет на дорогу вдвоем они покинули город и больше её никто не видел. После своего интригующего повествования он вернулся назад.

Я открыл переднее окно в карете.

– Эй! Джерри – окликнул я кучера.

– Что, сэр?! – он дернул поводья, и карета опять остановилась.

– Скажи, пожалуйста, дорога, по которой мы сейчас едем она единственная?

– Да, сэр! Другая дорога, только та по которой мы въехали в городок.

– И, что нам должно встретиться по пути? – спросил, я глядя вдаль.

Он пожал плечами и шмыгнул носом.

– Если мне не изменяет память, то может встретиться пара частных владений, ферм, а также через двое суток железная дорога, но она ещё не достроена и поэтому поезда там не ходят. Если пожелаете отправиться на поезде, то нам прямая дорога на север.

– Что ж… – я покачал головой и на секунду даже допустил мысль о комфорте. Но нет! Поддамся комфорту не быть мне писателем – подумал я.

– Нет! Едем вперед.

– Да, сэр! – Поводья вздернуты, карета отправилась в путь.

День был обыденный, а вот чем ближе сумерки, тем активнее становится фантазия. И, что самое интересное начинаешь больше думать о женщинах. Оливия не выходила у меня из головы. Рассказ о ней был настолько поверхностный, что это сработало и сильно меня заинтересовало. Память, а может и интуиция действительно не обманули моего кучера. Частные владенья в этих краях как свечки на торте.

– Может нам стоит напроситься на стоянку? Думаю, что люди в этих краях весьма дружелюбны.

– Стоит попробовать сэр!

Карета остановилась напротив въезда. Я вышел наружу.

Солнце опускалось все ниже, покрыл мрак. Пейзаж был впечатляющий. Бескрайнее поле, которое опоясывал золотой круг.

Все мы иногда оказываемся во мраке и тянемся к тонкому свету. Я сунул два пальца в рот и издал раскатистый свист. Первым кто меня услышал, оказался пес. Кажется, он к тому времени был совсем старый. Его лай больше походил на сдавленный старческий кашель.

В дома зажгли лампу и свет начал свое движение. Я не стал лезть за ограду без приглашения. Снял шляпу и постарался выглядеть миролюбиво.

На пороге возникла мужская фигура с ружьем.

– Эй! Какого дьявола сюда занесло?! – Раздался грубый бас.

– Извините, сэр! Я лишь хотел поинтересоваться на счет ночлега? – ответил я как можно спокойней.

– Ночлег? Разве у моих владений написано, что собираю бездомников?

Я посмеялся.

– Что вы сэр нет! Понимаете, я писатель из Нью-Йорка! Сейчас, я путешествую. А ваше владение оказалось единственным встреченным местом.

– Писатель из Нью-Йорка?! – Переспросил он с удивлением.

– Да, сэр! – ответил я.

– Откуда в этой портовой помойке взялась библиотека? Хах! – он усмехнулся и оказался на удивление приветлив.

– Ну, что же! Если такое дело, то прошу, проходите. А вашу лошадь можете отогнать ко мне на задний двор. Там ей будет самое место.

Джерри не говоря, ни слова повел коня на задний двор. Я прошел через калитку к дому.

– Приношу извинение за такое вторжение – сказал я.

– Ничего страшного юноша! Вы меня тоже. Поскольку неизвестно кого может занести в такой час.

Я и мой кучер прошли в дом. Внутри оказалось очень мило и даже уютно. В доме была гостиная, в которой стояла пара кресел на полу валялись шкуры вместо ковра. Но королем этого уюта был кирпичный камин.

– Пройдите на кухню господа! – мужчина указал рукой направо.

Большой дубовый стол в центре кухни и один разделочный прямо у стены под окном. Запах на кухне был бы не каждому по нраву. Видимо мужчина не редко жил охотой и терпкий запах крови от разделочных столов мог смущать.

Мужчина запер дверь, поставил ружье на стойку перед входом на кухню.

Он выдвинул небольшой ящик из-под разделочного стола и три стакана.

– Этот звон стакана ласкает мне ухо лучше, чем девка в постели! – Он оскалился и мы засмеялись.

– Угощайтесь, Господа! – поставил бутылку самогона, а сам вернулся к разделочному столу.

Взял из ящика ещё какую-то бутыль набрал её в рот и распылил по столу. Достал спичку, чикнул и бросил на стол. Резкая дорожка пламени пробежала вдоль. Кухня тут же заполнилась запахом опаленного дерева переходящий в копченый запах барбекю.

– Фух! – выдал я и помотал рукой под носом.

– Рыбешка оказалась вонючей! Хоть и свежей, но запах въедается порядком.

Мы наполнили стаканы и дружно ими чокнулись.

Пропустив по бокальчику, мужчина, любезно приютивший, нас перешел к расспросам.

Все-таки самогон – это, пожалуй, самый лучший эликсир, чтобы развязать язык.

– Я держу, свой путь из Нью-Йорка как я уже сказал вам ранее, а сейчас – я немного помялся – Честно говоря, сейчас меня крайне озаботила история об одной девушке, я о ней услышал в одном салуне.

Лицо старика сменилось на нейтральное выражение, он опустил стакан и не глядя на меня спросил:

– А как звать ту девицу?

– Ээ… Оливия! – ответил я.

Услышав это имя, старик резко встал, а стул вылетел из-под его седалища.

Спустя ещё какое-то мгновение, я почувствовал у себя на затылке упершееся дуло. Мой кучер выхватил, не медля пистолет.

Я поднял руки.

– Как вас зовут сэр?! – Голос старика обрел небывалую до этого твердость.

– Я… – над ухом послышался щелчок затвора. От этого щелчка, из меня вылетели остатки хмельного затмения.

– Ваше имя! Сэр!

– Стивен! Меня зовут Стивен Роуз!

Не опуская пистолета, решил и представится мой кучер.

– Меня зовут Джерри Роджерс!

– Послушайте, сэр! Мы не хотели ничего плохого!

– Кто рассказал вам об Оливий? – спросил старик.

– В Салуне! Один бармен… эээ… его звали Гарри!

Он отвел дуло ружья от моей головы и опустил его в пол. Молча и не мигая, Джерри положил свой пистолет на стол.

– Если позволите! То лучше даже не пытайтесь её искать – сказал с тоской старик и вернул ружье на место.

– Почему же? – спросил я.

Стрик разлил ещё самогона, но уже по полному стакану. Он поднял его и залил весь стакан без остатка. Далее он взял свой стул и вновь сел и рассказал нам подробности, от которых признаюсь мне, стало не по себе. Мужчина, который сманил, Оливию по рассказу старика был настоящим дьяволом. Он увез её штат Мэн. В этом штате и раньше ходили слухи об различных культах, которые полонялись самой различной нечисти.

Оливия оказалось подходящей кандидатурой для посвящения в ведьмы. У нее для этого было все необходимое: красота, умение одним только танцем приковывать к себе внимание. Танец и владение своим телом для ведьмы, это лишь дополнительная сила. Старик оказался отцом Оливий.

У него сохранились письма дочери, в которых она сначала восхищалась своим новым спутником, а потом делилась ужасом и горем. Он начинал её избивать и держать в подвале без еды и воды. Культ, которому поклонялся сумасшедший, придерживался садистических методов. Якобы именно через боль, страдания и голод будущая ведьма очистится и получит власть и силу, которая позволит ей возглавить культ.

Но однажды старику пришло письмо от того тот едва ли не лишился рассудка. Почерк был схож с почерком маленького ребенка, который пытается вывести первые буквы. Письмо было пропитано слезами и кровью. В нем говорилось, что это письмо будет последним. Что последние приготовления уже завершены, и она надеется, что посвящение она уже не переживет. Это был её единственный выход и шанс на освобождение. Старик попытался найти свою дочь, но попытки оказались тщетны. Обращения к властям тоже ни к чему не привели.

С одной стороны в штате Мэн некоторые сами состояли в культе. Но их имена были скрыты и считались не более чем догадкой. Натыкаясь, на одни только «стены» в законах он практически отчаялся. Когда письма об известиях перестали приходить и вовсе он посчитал, что её больше нет в живых.

Желание продолжать путь после этой историй меня покинуло окончательно. Ранним утром мы направились на вокзал. Ночь, проведенная, в доме старика оставило горькое впечатление. Мне приснился сон, в котором был лес и стоял огромный чан с кипящей водой. Подведенная к нему девушка истерзанная и изможденная была поставлена на колени. Её стали омывать, кипятком зачерпывая его деревянным ведром из чана.

Стоящие вокруг держали в левой руке факелы и с каждым выливающимся ведром кипятка на девушку. Они скрещивали факелы и поднимали их вверх. Эта пытка оказалась оконченной после того как после третьего ведра она потеряла сознание. Она умерла.

Вокзальный гул и звуки гудков вернули меня к реальности. И окончательно отвлекли меня от подавленного состояния.

Билет в моих руках, а душа немного ранена столь печальной и даже трагической историей.

Уже сидя в купе и наблюдая, как набирается скорость ко мне вошла женщина. Её вид сразу привлек мое внимание: Белая юбка в складку, поверх этой белой юбки была ещё одна. Черного цвета из тонкого узорного кружева, которое на белом фоне создавало подобие пламени, которое окутывало её талию и ноги.

Судя по осанке, она была в корсете. Большего всего мне запомнилась её шляпка. Небольшая дамская шляпа овальной формы, и слишком плотная вуаль. Темно-зеленого кружево очень хорошо скрывали черты её лица. Она сидела молча, не привлекая к себе внимания. И только ближе к вечеру, меня стал беспокоить посторонний запах.

Запах, который сильно напоминал запах чего-то горелого. Ужас стал сковывать меня изнутри, потому как запах исходил от моей соседки. Как припечатанный, я смотрел в окно и лишь через мутное зеркально отражение мне стал открываться её образ. Образ, словно созданный безумным скульптором, который был так покорен красотой своего изваяния, что решился на её изничтожение.

Я закрыл, глаза так крепко насколько смог и меня коснулась рука попутчицы, она приблизилась ко мне ещё ближе и прошептала на ухо:

– Изведи его! Найди и изведи, его как он извел мою душу и тело – липкий прогорклый шепот едва не свел меня с ума.

Только громкий раскатистый гудок поезда привел меня в чувства. Я резко развернулся, но рядом со мной уже никого не было. Спросив у проводника, а был, ли со мной кто-то в купе тот ответил:

– Сэр! Вы абсолютно один. Кроме вас никто не приобрел билета в это купе.

Конец.

Мистический Хоррор «Депрессия моей мечты»

Где-то в неизведанных глубинах разума одного молодого мужчины случилось зачатие отчаянья, беспомощности и одиночества вид, которого вызывал толи жалость, толи омерзение. Будто было что-то высшее, что дало команду выйти этому отчаянью наружу. Грязная неоднородная масса стала обретать очертания какой-то пародий на человеческий вид. Из лужи показалась рука, нога согнулась в колене. Столп грязи поднялся и тоже стал обретать черты фигуры, кажется, это была женская фигура. Могло показаться, что под слоем грязи начнут вот-вот проступать участки человеческого тела, но нет.

Эта фигура была живой и с неё падали остаточные комки грязи. Покачиваясь, оно неуверенно попыталось сделать шаг, так пытаются делать дети, но только если детские ножки крепки, то эти рискуют развалиться. Шаг, еще один и вот она уверенность в каждом шаге.

Молодого мужчину звали, Игорь на вид ему было около тридцати. С виду ничем не примечателен, если только не его приметная, и странная прическа, которая напоминала ластик карандаша. Стоя каждое утро перед серыми кирпичными воротами завода Игорь испытывал неприятный мороз по телу. Вход на завод через эти странные ворота напоминал чем-то квадратную пасть, в которой навеки застыл вой или же зов, который манил, и сжирал всяк туда входящего.

Каждый день, проходя этот ритуал, Игорь стремился как можно скорее миновать пейзаж, состоящий из промышленных монолитных, бетонных, кирпичных монстров, наверху которых были свиты острым венком колючая проволока.

Где-то вдалеке насмешливо, почти с издевкой звучала легкая музыка вроде джаза, но Игорь научился не придавать этому значения.

Доходя до дома, он понимал, что вот-вот к нему подступил этот удушающий горло стыд и неловкость. Свет в лифте мерцал и трясся над головой, когда лифт поднимался наверх. Поднявшись на свой этаж и подойдя к двери своей квартиры из соседней двери, напротив выглянула женщина.

Женщина была очень красивой и уже от самой мысли, что она способна обратить на него внимание смущало Игоря и заставляло нервно сглатывать.

– Это ты Игорь? – спросила женщина.

– Да – ответил Игорь, а дверной замок предательски заедал и тянул каждый поворот ключа.

– К тебе сегодня стучалась какая-то девушка,… кажется, её звали Галина.

– О, да?! Игорь замер, стоило его взгляду посмотреть на неё, опять этот стыд – Спасибо, большое.

– Не хочешь, знать может она просила что-то передать?

Игорь уронил ключи, и этот звон о бетонный пыльный пол заставил внутри все содрогнуться.

– Она что-то хотела мне передать? – спросил он с накатившим раздражением.

– Нет – ответила женщина с усмешкой, в которой было и превосходство, и холодное безразличие к смущениям мужчины.

Резко подняв ключи, и наконец-то в два щелчка открыв замок, Игорь вскочил в квартирку.

Это был его единственный остров, его обитель, которая защищала его, хоть и вид из окна состоял из белесого неба, но даже, это небо не могло причинить ему вреда.

Поставить виниловую пластинку. Нужно поставить пластинку и тогда звук наполнит пространство внутри уютом. Размеренное шипение теплового радиатора перед кроватью, несмотря на урбанистическое строение, дарил тепло.

Когда-то в детстве глядя в окно, стоя на подоконнике, Игорёк смотрел на деревья, которые росли под окном и, наверное, он был единственный ребенок, который представлял, что ветви этих деревьев, эта огромные лапы земляного чудовища. Чудовище, которое вот-вот доберётся до окон и запустит свои холодные, хлесткие пальцы к его кроватке и заберет, закутав в глухое непроницаемое гнездо.

Его квартира и в особенности кухня была как доисторическая пещера, в которой остановилось время. Деревянные полы, покрытые ещё советской морилкой, когда на пол попадали капли воды, она начинала попахивать тонким ядовитым запахом сгоревшего мёда.

Сидя за столом на кухне он видел как за окном колыхались кончики «пальцев» того самого чудовища, которое не успело вырасти и украсть его будучи маленьким.

Трели телефона висящего на стене в коридоре допотопного Панасоник его не пугали. Игорь снял трубку и ответил.

– Да?! – спросил он томно.

– Игорь! Это я – Отозвался женский голос, явно взволнованный.

– Галина? – Игорь оперся плечом о стенку.

– Да, Привет! А как ты догадался, что это я? Ах – да, наверное, та женщина тебе рассказала, что я приходила.

– Ты что-то хотела? – спросил Игорь.

– Ты придешь ко мне? – спросил женский голос с надеждой.

– Я… я… не знаю, удобно ли это? – сказал Игорь и прижался к стене лбом.

– Ты избегаешь меня верно? – поникший женский голос донесся из трубки.

Игорь занервничал и стал ковырять ногтем стенку.

– Хорошо, Галина я приду к вам вечером.

– Хорошо, я буду ждать – сказано, это было быстро и без пауз, будто в этот момент она боялась, что он передумает.

Короткие гудки, но Игорь не стал вешать трубку сразу, он вслушивался в эти обрывочные сигналы.

Пластинка, которая была поставлена на старом ещё советских времен проигрывателе «запнулась» и песня, доходя до середины, начиналась с длинного инструментального вступления. Как же, это я раньше не услышал, что проигрыватель, опять заело? – с ним такое бывало и раньше, а теперь все чаще… – подумал с тревогой Игорь.

Он подошел к столу, на котором стоял проигрыватель, посмотрел на пластинку и остановил её. Самый краешек стола, который не занимал, проигрыватель был, покрыт очень отчетливым серым слоем пыли, который Игорь бережно сдул в сторону, предварительно сложив руки ковшиком.

В комнате было не жарко, и не холодно. Игорь присел на свою двух спальную кровать, покрывало, на которой как не застилай, создается впечатление, что будто по покрывалу кто-то бегал. Касаясь коричневого вельвета, внутри создавалось ощущение чего-то колкого и давно забытого.

Время в этой тишине проскакивало, отмеряя по двадцать минут, а иногда сопровождалась глуховатым шумом за стеной.

Уже ближе к вечеру Игорь зашел, в ванную встал перед небольшим зеркалом, в котором отражалось только его лицо, приходилось отходить назад, чтобы разглядеть хотя бы ворот рубашки, когда поправляешь галстук.

Игорь смотрел на свое отражение и это обвислое от уныния лицо его не устраивало. В коридоре опять стали доноситься эти терзающие слух телефонные трели от неожиданности Игорь даже дрогнул. Нехотя подойдя, к телефону из трубки донесся ноющий женский тон.

– Игорь! – Воскликнув и жалобно протянув его имя, сказала женщина.

Игорь молчал. Эти тянущие звуки её голоса парализовывали его и язык немел в безмолвий.

– Почему ты не приходишь? Что, я не так делаю? Почему, я должна унижаться, и просить тебя прийти, просто прийти – её стоны уже переходили в плачущий голос.

Игорь, не выдержав этого напора эмоций, выронил трубку из рук, которая повисла, качаясь, из стороны в сторону и женский плачь, сменился на монотонные гудки.

Игорь попятился, назад глядя на эту качающееся трубку на его лбу возникла испарина, а по телу волной прокатилось тепло, которое хоть чуть-чуть успокаивало.

Идти к этой странной Галине совершенно не хотелось. Встреча с этой женщиной его пугала. Сильнее пугал только тот факт, что он практически не помнил дня знакомства с Галиной. Игорь крайне редко куда-то ходил, а ещё реже посещал вечеринки. Последняя в его жизни вечеринка была почти лет десять назад. – Может быть, Галина была с той самой вечеринки? – Задавался вопросом Игорь, пытаясь вспомнить.

Пылкими любовными романами Игорь похвастать не мог. Настоящих отношений с женщиной у него никогда не было. Только в подростковом возрасте, когда Игорю было семнадцать лет. К нему попыталась проявить симпатию одна рыжеволосая девушка, которую звали Ника, но неверие в её искренность оказалось настолько сильно, что Игорь тогда намеренно проявлял к ней безразличие. Если девушка делала шаги, он становился агрессивен. Именно этот случай внутри его что-то резанул. Резанул так сладко, что можно представить, будто внутри него был особый сосуд, который рассекли мечом и по всем внутренностям растекся и обволок дурманящий яд.

Он уже успел подзабыть это сладкое тянущее внутри ощущение, и только сейчас оно вновь стало о себе напоминать. Когда самообладание к нему возвращалось он, будто ждал второй волны.

В дверь раздался стук, сначала робкий, потом уже более настойчивый и резвый. Стучали, барабаня в дверь все сильнее и сильнее. Ноги сковало, а горло ссохлось в ужасе. Игорь, прижавшись к стенке, стал красться к входной двери и боялся, что какая-нибудь доска под его ногой издаст, этот предательский срежет, который непременно будет услышан там снаружи. С каждым приближением все ближе и ближе к двери его исказилось, в плачевной гримасе он зажмурился, коснулся двумя пальцами двери и резко как от кипятка он отнял руку и от хлесткого накатившего испуга он шмякнул самого себя по лицу и зажал себе в крике рот.

– Уууу! – протянул он, сжимая себе рот крепче.

Зажмурился ещё сильнее, да так, что глаза начало сводить от боли. Игорь опустил голову себе на колени и закрыл уши, лишь бы отсечь этот гул за его дверью. Стук в его представлений уже превратился в гул, который везде и всюду преследует его.

Раскачиваясь, вперед назад и ударяясь, спиной о стену к нему уже подступила истерика.

Такая истерика его одолела лишь единожды, когда он был маленький, когда возвращаясь с Матерью, домой их окружила большая толпа людей, который шли с площади после городского праздника. Тогда в одно мгновение пустынная улица оказалась, вся заполнена людьми, и запах душил его смесью табака и алкоголя и тяжелым приторным духом женского парфюма. В тот момент Игорек закричал и, скрутившись в клубок, упал на землю.

Игорь пришел, в себя оказавшись в своей квартире на полу также как и в детстве свернувшись. День был солнечный и, судя, по всему наступило утро. Ужас был такой силы, что потерял сознание и проспал до самого утра. Он взглянул на дверь. Тишина.

Игорь поднялся и потряс правой рукой, которая за ночь сильно затекла и она болталась как мертвый придаток.

Позвонили в дверной замок. Внутри опять все похолодело. Игорь вскочил на ноги и метнулся к дверному глазку. Виднелся у утренней мути незнакомый мужчина.

– Кто там? – спросил Игорь, изображая безразличие.

– Капитан Михайлов! Открой, пожалуйста – В дверной глазок показалось изогнутое открытое удостоверение.

Игорь приоткрыл, дверь и из-за двери показалось пол лица.

– Что вам нужно? – глухо буркнул он.

– Вы Игорь Мирой? – спросил Капитан, убирая удостоверение.

Игорь кивнул и сглотнул сухой глоткой, поморщился.

– Вам известна женщина, живущая напротив? – спросил Капитан, отходя чуть в сторону.

Дверь в соседнюю квартиру была открыта настежь, внутри ходили люди в форме скорой помощи, и пара мужчин в резиновых перчатках осматривали лежащее в прихожей тело соседки. Ноги её были раскинуты, она лежала голой, а её тело было частично в крови. Между груди торчал воткнутый в неё нож.