Текст книги "Эхо чужих грехов"

Глава пятая
Крест на голубой ленте

Воспоминание было смутным, а может, Черкасскому просто казалось, что он помнит тот день, когда в его жизни одновременно появились два главных подарка – любовь и дружба. Алексей нежно провёл пальцем по игрушечному ордену и закрыл глаза. В ушах зазвучал голос бабушки, и он – взрослый, битый жизнью мужчина – вновь стал любимым внуком грозной княгини Анастасии Илларионовны. Алексей вздохнул и… позволил себе вернуться в прошлое.

Тысячи алых бликов от низкого зимнего солнца переливались в бесконечной череде окон. Зимний дворец. Светлейшая княгиня Черкасская, уже лет двадцать не бывавшая в столице, видела его впервые. Новая царская резиденция показалась ей исполинской. Робея, княгиня вошла в двери парадного подъезда. Куда делись её несгибаемая воля и гордый нрав? Впрочем, стоило ли удивляться этой робости, ведь Анастасию Илларионовну позвала на «расправу» сама императрица Екатерина.

Совесть Черкасской была нечиста. В собственном доме она наломала дров, а потом закусила удила – упёрлась в своей гордыне. Всё это стало известно государыне, а теперь и вовсе дошло до крайности. Но ведь причиной всему была любовь! Своего первенца княгиня обожала. Знала, что нельзя так выделять одного ребёнка в ущерб другому, но ничего не могла с собой поделать. Её драгоценный Николя – настоящий бриллиант в короне матери: красивый, умный и успешный – был как две капли воды похож на Анастасию Илларионовну лицом и характером. Поэтому княгиня и не смогла смириться, когда сын вопреки её воле решил жениться на грузинской царевне – не смолчала, устроила скандал. Однако и Николай не остался в долгу. Ссора их была ужасной, и поскольку никто не хотел уступать, переросла в отчуждение. На свадьбу светлейшего князя Николая Никитича Черкасского и царевны Нины Ираклиевны, с огромной пышностью отыгранную в Петербурге в январе 1781 года, мать жениха не приехала, что вызвало при дворе сплетни и пересуды.

Такого пренебрежения к своей горячо любимой супруге Николай родным не простил, поэтому о рождении в декабре того же года сына Алексея он сообщил только деду по матери – царю Ираклию. До Ратманова эта новость дошла лишь три месяца спустя через Вену. Живущая там кузина переслала Анастасии Илларионовне письмо своей подруги с описанием церемонии крещения мальчика, где крёстной матерью выступала сама императрица Екатерина. Это оказалось последней каплей – княгиня запретила всем домашним упоминать имя своего сына.

За два года Анастасия Илларионовна свыклась с мыслью, что сын теперь – отрезанный ломоть и прошлого уже не вернуть, но тут в Ратманово прибыл фельдъегерь с письмом от императрицы. Вести оказались ужасными. Государыня писала, что княгиня Нина, родив мёртвую дочь, прожила несколько часов и тоже умерла, а её муж впал в страшное отчаяние и, оставив маленького сына на попечение крёстной, уехал на Кавказ – искать смерти в бою. Императрица предлагала Анастасии Илларионовне забрать внука. Княгиня тут же выехала в Петербург и вот теперь стояла на пороге Зимнего дворца, гадая, что её ждёт за этими роскошными стенами. Разговор с императрицей мог закончиться всем чем угодно.

Черкасская объяснила дежурному лакею цель своего визита и пошла вслед за ним по сводчатой галерее первого этажа. Они поднялись по широкой беломраморной лестнице со статуями и вазами, потом прошли через анфиладу комнат, обращённых к Неве. Анастасии Илларионовне на мгновение показалось, что эти залы никогда не кончатся, волнение её достигло предела, а пальцы похолодели.

«Только бы руки не стали трястись, – испугалась Черкасская, – только этого мне и не хватало на старости лет».

Наконец провожатый передал Анастасию Илларионовну фрейлине – немолодой крупной даме в лиловом шёлковом платье.

– Прошу, княгиня! – провозгласила фрейлина с сильным немецким акцентом. – Государыня ждёт вас.

– Благодарю, – отозвалась Анастасия Илларионовна и прошла в соседние апартаменты.

В глубине зала за чайным столиком сидела императрица. Одета Екатерина Алексеевна была по-домашнему – в синий бархатный капот, волосы её покрывал кружевной чепец, очень её молодивший. Увидев гостью, государыня улыбнулась и ласково сказала:

– Здравствуйте, моя дорогая! Мы не встречались целую вечность, да вот по какому горькому поводу свидеться пришлось. Не бойтесь, не стану я вам пенять, что с сыном поссорились. Знаю, что такое взрослые дети: никого не слушают, своим умом живут. А вот внук у вас – просто чудо до чего хорош. Не волнуйтесь за него, он здесь с великими князьями. Мои-то уже большие: Александру – семь, Константину – пять, а ваш совсем малыш – два года.

Императрица жестом пригласила Анастасию Илларионовну сесть в кресло рядом с собой и задала главный вопрос:

– Ну что, княгиня, будешь забирать внука или мне оставишь?

Черкасская заговорила, осторожно подбирая слова:

– Ваше императорское величество, позвольте мне забрать мальчика. Если вы не возражаете, я хотела бы воспитать его в нашем имении, где уже столько лет безвыездно живу из-за слабости здоровья.

Императрица рассмеялась:

– Ну, положим, ты, княгиня Анастасия, всегда была здоровой как лошадь, да и нынче я не вижу признаков болезни на твоём лице. Но бог с тобой, неволить не стану – хочешь жить в деревне, живи, только пусть дети твои мне служат, да внуков, когда вырастишь, тоже сюда присылай… А вот и твой ангел, знакомься, в первый раз же видишь.

В комнату в сопровождении всё той же фрейлины вошла немолодая грузная женщина с ребёнком на руках. Анастасии Илларионовне уже доложили, что её внука нянчит Тамара Вахтанговна – няня покойной царевны Нины, приехавшая в Россию вместе со своей питомицей. Княгиня всмотрелась в глаза грузинки и встретилась с таким же острым взглядом. Впрочем, Анастасии Илларионовне тут же стало не до ревности – княгиня впервые увидела внука. Крупные тёмные глаза, доставшиеся малышу от матери, смотрели на взрослых внимательно и настороженно. Но вот мальчик узнал крёстную, и улыбка озарила его личико, сверкнули белые зубки.

– Здравствуйте, государыня, – сказал он, по-младенчески сглатывая звуки.

– Здравствуй, мой милый, – ответила императрица. – Иди сюда. Посмотри – вот твоя бабушка Анастасия приехала, хочет с тобой познакомиться.

Екатерина Алексеевна сделала знак няне, та подошла и опустила мальчика на пол.

– Идите, ваша светлость, – подсказала грузинка, осторожно и ласково подталкивая малыша в спину, – познакомьтесь с бабушкой.

Мальчик сделал несколько шагов, подошёл к императрице и уцепился за её капот. Государыня показала ему на княгиню.

– Вот твоя бабушка, милый! Она – мама твоего отца – очень тебя любит и приехала, чтобы заботиться о тебе. Ты поедешь с ней в большое имение, там есть лошадка, как у Александра. Иди к бабушке. – Императрица мягко подтолкнула ребёнка к княгине, и он, успокоенный словами крёстной, доверчиво пошёл на руки к Анастасии Илларионовне.

Обняв тёплое тельце и заглянув в бархатные чёрные глаза, княгиня поняла, что сердце её отдано навеки и без остатка.

– Мой дорогой, я приехала, чтобы отвезти тебя в Ратманово – это такое большое имение, там очень красиво, и тебя ждут лошадка, щенок и котята. Будет очень весело, – тараторила княгиня, опасаясь, что мальчик испугается и заплачет. – Мы поедем в карете, возьмём все твои игрушки и купим всё, что ты захочешь.

Не зная, что ещё сказать, она замерла, с надеждой глядя на внука. Мальчик заулыбался.

– Поедешь, мой дорогой? – спросила Анастасия Илларионовна.

– А няня со мной будет?

– Конечно!..

– Поедем, – согласился мальчик.

– Собирайте ребёнка, – велела императрица няне, жестом отпуская её. Анастасия Илларионовна передала внука грузинке. Та бросила на княгиню быстрый взгляд, но в присутствии императрицы заговорить не решилась и вышла из комнаты.

– Ну что, хорош наследник? Уж насколько мой Александр херувимчик, а твой – лучше. На отца похож, а глаза и кудри – материны. Царевна красавицей была и нрава доброго, все её любили, даже при дворе врагов не нажила – чистый ангел. Отец её тоже недавно умер – вчера известие пришло. Надеюсь, что не узнал о дочери, спокойно ушёл, – императрица вздохнула и перекрестилась. – Ну, царство им небесное, а князя Николая, надеюсь, Бог пощадит, отведёт беду, хотя твой сын сам на смерть рвётся. Бери мальчика да езжай домой. Когда сын вернётся, помирись с ним, и вместе ко двору приезжайте, крестника моего привозите.

Поблагодарив, Анастасия Илларионовна встала и сделала глубокий реверанс. Из глубины зала к ней подошла фрейлина в лиловом платье и знаком пригласила следовать за собой. Они вышли из покоев императрицы.

– Ваша светлость, пройдите на половину великих князей, там сейчас собирают Алексея Николаевича, – сообщила фрейлина и двинулась в направлении, противоположном тому, откуда княгиня пришла ранее.

Фрейлина отворила дверь в большую комнату, уставленную низенькими столами и стульчиками и заваленную игрушками. Два весёлых белокурых мальчика, одетых в маленькие, сшитые по росту, военные мундиры, стояли рядом с игрушечной крепостью. На звук открывшейся двери они обернулись.

– Ваши императорские высочества, позвольте представить вам светлейшую княгиню Черкасскую, бабушку князя Алексея, – объявила фрейлина.

Мальчики учтиво поклонились, а Анастасия Илларионовна склонилась в реверансе.

– Очень приятно познакомиться, – заговорил старший из мальчиков – голубоглазый красавчик Александр. – Нам няня сказала, что вы забираете Алёшу. Жалко, мы к нему привыкли…

Из соседней комнаты вышла уже одетая в капот Тамара Вахтанговна. Она держала на руках мальчика, наряженного в соболью шубку и валеночки, за ней две горничные несли саквояжи с вещами.

Няня поставила ребёнка на пол, и великие князья подбежали к нему.

– До свиданья, Алёша, – сказал Александр, обнимая малыша, – помни нас, а мы будем скучать по тебе.

Константин тоже обнял маленького приятеля. Поняв, что его сейчас увезут, а друзья останутся, мальчик заплакал. Женщины захлопотали, пытаясь его успокоить. Их перебил Александр.

– Подождите! – приказал он. Вытянувшись по стойке «смирно», набрал в грудь побольше воздуха и крикнул: – Внимание!.. Равнение налево!.. Награждается Алексей Черкасский, герой войска великих князей Александра и Константина.

Малыш перестал плакать и уставился на старшего товарища. Александр снял с шеи игрушечный орденский крест на голубой ленте, надел его на шейку Алексея и пожал тому руку. Малыш заулыбался.

– Иди с бабушкой, – велел цесаревич, подтолкнув маленького товарища вперёд, – не забывай нас и приезжай обратно.

Подхватив на руки внука, княгиня попрощалась и направилась к двери.

– Каков Александр – уже сейчас видны благородство натуры и сила характера. Видно, будет великим государем, как бабушка, – шепнула она няне, идущей рядом по анфиладам дворца.

Старая грузинка лишь кивнула в ответ, но Анастасия Илларионовна не отступала:

– Ну что, Тамара Вахтанговна, мы с внуком отправляемся в Ратманово. Не бросите своего питомца в трудный час? Или хотите уехать?

– Некуда мне ехать, ваша светлость, – помолчав, ответила няня. – Я при дворе царя Ираклия выросла, меня родители девочкой ему отдали, а когда царь женился, я всех его детей вынянчила. Нина младшей была – отцовской любимицей. В России моя девочка лежит, значит, и я здесь останусь. Даст Бог здоровья, выращу её сыночка.

– Спасибо тебе, Тамара Вахтанговна, – сказала княгиня, – за царевну ты меня прости, что не признала их брака сразу, ревность глаза застила. А за мальчика я теперь жизнь отдам, здесь мы с тобой союзники.

Так в жизни светлейшей княгини Черкасской появилась цель – счастье её ненаглядного Алексея.

Глава шестая
Опала князя Черкасского

Алексей с нетерпением смотрел в окно. Наконец-то мелькнула знакомая развилка, и экипаж свернул на дорогу, ведущую к Ратманову. Сердце дрогнуло в предвкушении – за следующим поворотом уже можно увидеть дом. Как же Алексей любил это зрелище, когда из-за деревьев появлялся высокий рукотворный холм, а на его вершине – белая колоннада великолепного дворца, созданного трудами Анастасии Илларионовны и талантом великого Растрелли! Гнездо Черкасских – так называла Ратманово бабушка, так же считал и её внук. Родной дом, ставший теперь тюрьмой. Чего здесь было больше – нежных воспоминаний или чёрной тоски?

«Нельзя так думать, – одёрнул себя Алексей, – это несправедливо, по крайней мере, к детству это не относится».

Наверное, он никогда уже не будет так счастлив, как в детстве. Большую часть года Алексей жил в Ратманове с бабушкой. Летом сюда приезжали Николай и Никита – двоюродные братья Алексея, сыновья дяди Василия – но осенью кузены возвращались к месту дипломатической службы отца, и жизнь вновь входила в прежнее русло: внук и бабушка оставались только вдвоём. Как же она его любила! Алексею даже было неудобно перед кузенами – он постоянно ловил на себе нежные взгляды бабушки. Анастасия Илларионовна то ли не могла, то ли не считала нужным скрывать свои чувства – она жила лишь для него одного. Княгиня щедро снабжала Василия и его детей деньгами, не отказывая им ни в чём, но Алексею всегда казалось, что бабушка от остальных откупается, и в этом виноват он. И всё же, как это было приятно, что тебя любят больше всех на свете!

Отец появился в жизни Алексея, когда ему исполнилось десять. Князь Николай прислал в Ратманово весточку, где сообщал, что вышел в отставку. Он предлагал матери и сыну приехать в столицу, а в конце письма намекнул, что вновь собирается жениться. Пришлось Черкасским ехать в Петербург.

В семейном доме на Миллионной улице хозяина они не застали: князь Николай как раз уехал в подмосковные имения. Ожидание затянулось, и Анастасия Илларионовна захотела подготовить своего любимца к встрече с отцом. Она много рассказывала Алексею о молодости Николая Никитича, о его героической службе и как-то указала на большой портрет красавца-гусара.

– Вот, Алёша, посмотри. Боровиковский написал твоего отца в тот год, когда Николай получил чин полковника.

Поверив художнику, Алексей так и ждал, что в доме появится отец – златовласый Аполлон с задорным блеском голубых глаз. Когда же в комнату вошёл седой человек с багровым шрамом от брови до уха, мальчик испугался. Тогда же он в первый и последний раз увидел слёзы бабушки. Князь Николай обнимал сына и мать и никак не мог от них оторваться. К вечеру, когда все слова уже были сказаны, а слёзы выплаканы, Николай Никитич выразил твёрдое желание больше никогда не расставаться с ними обоими:

– Как жаль, что я прошёл столь тернистый путь, прежде чем понял простую истину: нужно жить сегодняшним днём и дорожить каждым мгновением, которое ты можешь провести рядом с близкими. Я надеюсь, что вы, маман, и Алёша теперь навсегда останетесь рядом со мной.

Анастасия Илларионовна провела рукой по седым волосам своего любимого сына, коснулась пальцем багрового шрама и возразила:

– Нет, Николя, я больше не хочу повторять прежние ошибки. Свекровь в одном доме с молодой хозяйкой – не слишком удачная идея. Ты должен жениться, а Алёша – обрести семью. Я привезла его тебе, чтобы сын жил с отцом. Может, это и разобьёт мне сердце, но решения я уже не изменю.

На том и договорились. Князь Николай познакомил мать и сына со своей невестой. Ольга Петровна оказалась милой девушкой с серыми миндалевидными глазами. Возможно, что она и не была красавицей, но зато покоряла сердца редкостной искренностью и любезным обращением. Ольга была добра, и это решило все. Увидев, как быстро потянулся её внук к будущей мачехе, Анастасия Илларионовна дала своё согласие на брак. Сразу после свадьбы княгиня оставила столицу и возвратилась в Ратманово. Теперь Алексей приезжал к ней вместе со своими кузенами – на лето, а зиму проводил в Петербурге. Императрица Екатерина часто приглашала своего крестника в Зимний дворец. Там он, поклонившись государыне, убегал на половину великих князей, где его всегда ждали Александр и Константин, по-прежнему любившие своего младшего товарища.

Черкасские жили на удивление счастливо. Милая Ольга подарила князю Николаю четырёх дочерей. Через год после свадьбы родилась Елена. Та, оправдав своё имя, оказалась писаной красавицей и очень напоминала бабушку – Анастасию Илларионову. Следующей родилась Дарья, потом – Елизавета, последней была маленькая Ольга. Все девочки обожали своего единственного брата. Они считали его настоящим героем. Сёстры наперебой придумывали для Алексея сюрпризы и подарки, бегали за ним весёлой маленькой стайкой, а он шутливо сердился, но сам искренне всех любил, покрывал их шалости и всегда защищал.

После смерти императрицы Екатерины князь Черкасский увёз своё семейство в Москву. Он настоял, чтобы сын поступил в университет, хотя сам Алексей бредил армией. Но отец, опасаясь, что в царствование сумасбродного императора Павла сын может погибнуть на чужбине неизвестно за что, не хотел об этом даже слышать. Алексей не уступал. Коса нашла на камень. Отношения между отцом и сыном, до этого доверительные и нежные, стали ухудшаться, поскольку старший не раскрывал младшему своих резонов. Но этот кризис разрешился сам собой со сменой власти в столице.

Когда Алексей узнал, что императором стал друг его детства Александр, то сразу же попросился в Петербург. Князь Николай, справедливо рассудив, что от их семьи кто-то должен поздравить императора с восшествием на престол и что сын – самая подходящая для этого кандидатура, возражать не стал. Алексей поехал, встретился с императором, принявшим его как старого друга, и, поздравив государя, тут же попросил о милости – зачислении в гвардию. Надо ли говорить, что молодой Черкасский сразу получил назначение поручиком в лейб-гвардии гусарский полк и, написав отцу покаянное письмо, где просил прощения за своеволие, помчался в Ратманово к бабушке за поддержкой и советом.

Анастасия Илларионовна, обычно во всём потакавшая своему любимцу, встретила известие о поступке внука без особого восторга.

– Я была спокойна, пока ты жил в Москве с отцом, а теперь ты отправишься ко двору и попадёшь в компанию молодого императора, – вздохнула она.

– Мне девятнадцать лет, и Александра я люблю с детства, он и Константин – мои друзья, почему вы с отцом против моего решения? – горячился Алексей.

– Алёша, ты многого не знаешь и в силу возраста не можешь ещё понять того, что видят люди постарше. Отношения в царской семье всегда были сложными, и это отразилось на характере Александра. Бабушка сразу после рождения забрала его у матери и воспитывала сама, родителей он видел изредка и был к ним равнодушен, а как Александр любил покойную императрицу, ты знаешь не хуже меня. Ни для кого не секрет, что государыня хотела передать трон Александру, минуя его отца.

Анастасия Илларионовна задумалась. Молчание затягивалось. Напомнив о себе, Алексей нетерпеливо кашлянул, и княгиня вновь заговорила:

– Ты знаешь, что по нашим законам женатый человек считается совершеннолетним. Поэтому государыня и женила цесаревича в шестнадцать лет. Ничем хорошим это кончиться не могло. После свадьбы с робкой девочкой Александр захотел настоящей страсти и пустился во все тяжкие, и так продолжается уже десять лет. Молодой государь не пропускает ни одной юбки. Служа в гвардии, ты всё равно попадешь в его компанию. – Анастасия Илларионовна тяжело вздохнула. – Ты станешь таким же развратником, как и он. Только государя обманутые мужья не вызывают на дуэль. Твой старший друг будет тебя дразнить и толкать на соперничество, и ты погубишь себя.

– Ну почему погублю? Я собираюсь служить, а не прожигать жизнь, – искренне веря в то, что говорит, заявил Алексей.

– Император не позволит этого, он всегда тебя любил, а теперь станет приглашать беспрестанно. Но дело сделано, ты получил назначение. Нужно решить, как поступить, чтобы не испортить твою судьбу. Пока иди отдыхай, а я должна подумать. Завтра увидимся.

Княгиня отпустила внука, а сама долго не могла заснуть: тяжёлые размышления терзали её, зато к утру она нашла решение.

Позвав Алексея, бабушка взяла с него слово не совращать невинных девушек, а иметь дело лишь с теми женщинами, которые будут сами добиваться его расположения. Алексею это казалось само собой разумеющимся, и он торжественно поклялся. В свою очередь, Анастасия Илларионовна пообещала удвоить содержание, получаемое внуком от князя Николая. Она искренне считала, что деньги решают всё. Анастасия Илларионовна хотела сделать так, чтобы её любимчик всегда мог «откупиться». Внук, так и не узнавший о её мыслях, попрощался и ускакал в столицу – его ждал гусарский полк.

Гусары встретили Черкасского радушно. Умный и веселый Алексей скоро сделался любимцем офицеров, а поскольку он предоставил в полное их распоряжение свою «холостую» квартиру на Невском, все его просто обожали. В дружеской компании Алексей прошёл все принятые в лейб-гвардии этапы возмужания: волочился за дамами, пил и играл, просаживая колоссальные суммы из своего щедрого содержания.

Наполеон покорял Европу, но гусары в боях не участвовали, и первые пять лет службы Черкасского прошли в Петербурге, где между дежурствами и смотрами он не забывал и о развлечениях.

Бабушка оказалась права: молодой император затянул друга в водоворот своей весёлой жизни, и Алексею это очень нравилось. К двадцати трём годам его внешность приобрела законченный лоск. Молодой Черкасский был очень высок и строен, чёткость чёрт он взял от отца, черноту крупных глаз и блестящих волос – от матери, а славу неутомимого любовника заработал сам. Алексей был красив, богат, любим женщинами, его жаловал император и обожали друзья-офицеры. Чего ещё можно было желать?..

Веселая жизнь любимца общества закончилась жарким июньским днем, когда из Москвы прискакал гонец с письмом от мачехи. Уже вскрывая печать, Алексей знал, что случилась беда, ведь Ольга Петровна всегда вкладывала свои записочки в письма отца, а сейчас адрес на конверте вывела её собственная рука.

Предчувствия не обманули: мачеха писала, что князь Николай трагически погиб на охоте – упал с лошади. Она просила Алексея незамедлительно выехать в подмосковное имение Марфино, где и случилось несчастье. Чернила на листе расплывались от слёз, и было заметно, что рука несчастной женщины дрожала.

В письме лежала ещё одна записка – от дяди. Князь Василий сообщал, что он сам оказался свидетелем случившегося с братом несчастья. Дядя пообещал заботиться об Ольге Петровне и девочках до приезда Алексея, а также дал знать, что уже отправил письмо матери – княгине Анастасии Илларионовне – и ждёт её приезда.

Алексей мчался в Москву, по-детски надеясь, что произошла ужасная ошибка, но на самом деле всё оказалось даже хуже, чем он мог представить. Когда Алексей прибыл в Марфино, при смерти лежала уже и Ольга Петровна. Растерянный доктор топтался у её постели.

– Наверное, у княгини было слабое сердце, но из-за молодости её светлости оно ещё не давало о себе знать, а пережитое горе запустило мгновенное развитие болезни.

– Разве так бывает? – удивился Алексей, но доктор лишь развел руками. Жизнь убедила, что, оказывается, бывает: наказав пасынку беречь сестёр, несчастная княгиня Ольга ушла вслед за своим обожаемым мужем.

Прибывшая в Марфино Анастасия Илларионовна долго сидела рядом с гробами сына и невестки. Наконец она вышла к родным и объявила, что отец назначил Алексея единственным наследником и опекуном сестёр, а дочерям князь Николай оставил приданое в золоте. Анастасия Илларионовна решила, что заберёт внучек в Ратманово, и велела Алексею выйти в отставку. К этому он оказался не готов – Черкасский не мыслил себе жизни без гвардии. Княгиня настаивала, но внук упирался. Сошлись на компромиссе: Алексей возьмёт отпуск в полку. К счастью, император Александр и полковой командир всё поняли, и, взяв отпуск сроком на два года, Черкасский присоединился к бабушке и сёстрам в Ратманове.

Черкасскому пришлось на ходу учиться – осваивать премудрости управления поместьями. Жизненная хватка, унаследованная, как он подозревал, от бабушки, а также то, что отец оставил дела в хорошем состоянии, помогли Алексею в первый же год получить большой доход. Из любопытства он захотел попробовать себя в новом деле и вложил деньги в судоходную компанию. Интуиция его не подвела, дело оказалось очень прибыльным. Алексей нашёл толкового англичанина Фокса, посадил того управляющим в Петербурге, а сам на полгода перебрался в Лондон. Доходы от своей компании Черкасский оставлял в английских банках, а один из самых известных дельцов Сити работал для него на бирже.

Коммерческий успех так вдохновил Алексея, что он (на радость бабушке) наконец-то принял решение окончательно выйти в отставку и полностью посвятить себя делам. С этим он и прибыл в столицу.

Петербург встретил Черкасского святочными балами. Князь побывал в полку, в гостях у нескольких старых друзей, и весть о приезде самого завидного жениха России мгновенно облетела все салоны. В дом на Миллионной улице принесли множество приглашений, но Алексей пока отложил их, решив сначала встретиться с государем, а потом уже принять решение, оставаться в столице или сразу уехать.

Послание от императора прибыло утром. Алексея приглашали в Зимний дворец на аудиенцию, а потом на костюмированный бал. Поскольку предстоял обед, Алексей решил не связывать себя маскарадным костюмом, а захватить лишь маску и плащ-домино, оставив их у слуги до начала бала.

Ранняя зимняя ночь уже властвовала в столице, когда лёгкие санки подъехали к Зимнему дворцу. Ждать аудиенции не пришлось, Черкасского сразу же пригласили в кабинет императора.

– Заходи, Алексей, – сказал Александр Павлович. – Небось приехал отставки просить? Я знаю, что после Тильзитского мира служить в моей армии уже не так почётно, но неволить тебя я не буду.

Разговор сразу пошёл не так, как хотелось бы Алексею. Просьба об отставке теперь стала бы откровенной бестактностью. Как же поступить?

– Ваше императорское величество, я и впрямь думал выйти в отставку, поскольку должен теперь заботиться о процветании семьи. Я – опекун четырёх сестёр, их судьба стала моей заботой, – начал Алексей, и вдруг решение само пришло в голову: – Но если бы я мог продлить отпуск на неопределённое время, а в строй явиться по вашему требованию во время опасности для Отечества, я был бы счастлив.

– Вот ответ друга, – обрадовался Александр Павлович. – Значит, решено: пиши рапорт на бессрочный отпуск, а если начнётся война – я сам тебя вызову.

– Благодарю, ваше императорское величество! Для меня это большая честь.

В глазах императора мелькнуло облегчение, его настроение заметно улучшилось. Александр Павлович подтолкнул Черкасского к дивану и предложил:

– Ну, тогда посидим, расскажешь мне о своих сёстрах и бабушке.

Государь долго расспрашивал Алексея о семье и успехах в ведении дел. Наконец поинтересовался, в каком костюме тот будет на балу.

– Я взял домино, – объяснил Черкасский.

– Какое совпадение, я тоже буду в домино, – сообщил Александр Павлович, – а моя жена и сёстры решили нарядиться римскими богинями. Но, между нами, Венера при дворе уже есть. Сейчас я тебе её покажу!

Император подошёл к тёмному резному бюро, открыл крышку и протянул Алексею небольшой овальный портрет, изображавший женщину ослепительной, прямо-таки античной, красоты. Черкасский не был с ней знаком, но и до него дошли слухи, что сердце государя теперь принадлежит ловкой польской княжне, ставшей в замужестве княгиней Нарышкиной.

– Ну что, Алексей, хороша? – с видом собственника улыбнулся император. – Показываю её тебе заранее, чтобы ты не вздумал приударить за этой «Венерой».

– Я запомню, ваше императорское величество, – смягчая серьёзность своего ответа улыбкой, кивнул на портрет Черкасский.

Аудиенция закончилась, можно было подводить итоги. По крайней мере, ему был обещан бессрочный отпуск. Алексей не роптал, он привык довольствовался тем, что есть, – ведь никто и никогда ещё не получал всё и сразу.

Алексей уже успел отвыкнуть от многолюдья здешних балов. Гостей на маскараде оказалось не меньше двух сотен. Лица их скрывали полумаски, оставлявшие открытым рот, или расписанные золотом итальянские маски на все лицо. Алексей надел алый плащ-домино и чёрную полумаску, поискал в зале своих друзей-гусаров, но так и не нашёл. Пришлось ему одному стоять у колонны.

Начались танцы. Черкасский давно не танцевал и сначала лишь наблюдал за гостями. Потом, когда в зале кружилась уже почти сотня пар, он тоже стал приглашать дам. Разговоры оказались лёгкими, женщины – весёлыми, и постепенно в душе Алексея расцвело игривое и беззаботное настроение. Ему нравилась музыка, нравился бал, нравились дамы, впервые за долгое время отступили заботы, и Черкасский отдался очарованью маскарада.

Его партнершей в вальсе стала гибкая брюнетка в костюме итальянской маркизы. Её лицо скрывала белая маска с золотым кружевом вместо волос. Улыбались нарисованные губы, а в прорезях маски весело блестели лукавые чёрные глаза. Дама прекрасно танцевала и во время танца смело прижималась к Алексею. Уловив столь явный призыв, Черкасский применил отработанный трюк: смелые комплименты. Дама тихо смеялась, а потом высказала пожелание «немного отдохнуть». Она сама потянула Алексея из зала. В первой же безлюдной комнате дама скользнула в альков, задрапированный бархатными портьерами, и бросилась на диван. Потянув за собой Алексея, она шепнула:

– Не правда ли, тайна так завораживает… Вы не знаете меня, я не знаю вас, завтра мы пройдём друг мимо друга и не узнаем…

Руки незнакомки скользнули под плащ-домино и стали расстегивать на Алексее рубашку. Пышная белоснежная грудь, открытая по последней парижской моде очень низко, маячила прямо перед глазами Черкасского. Устоять было невозможно.

Незнакомка обнимала князя со всё нарастающей страстью, её опытные руки скользнули за пояс его панталон, и Алексей забыл об осторожности. Задрав женские юбки, он стал гладить тёплую кожу бедер. Дама прижалась к нему и, застонав, резко откинула назад голову. Маска её слетела, и Алексей узнал прекрасное лицо с портрета в кабинете императора.

Черкасский мгновенно протрезвел. Запахнув своё домино, он встал с дивана, одёрнул на женщине юбки, натянул спущенное платье ей на плечи и, резко повернувшись на каблуках, пошёл к выходу. Алексей не сомневался, что доброхоты сегодня же донесут императору о скандальном инциденте.

Так оно и вышло: утром от государя принесли письмо. Алексей сломал печать, взгляд его скользнул по строчкам. Император писал:

«Князь, я узнал, что вы нарушили данное мне слово. Поскольку семейные интересы требуют вашего присутствия в имениях, вы можете тотчас же ехать в Ратманово и заняться воспитанием сестёр».