Текст книги "Эхо чужих грехов"

Глава восьмая
Спешная свадьба

Утро выдалось ясным. Снег искрился, иней заковал аллеи парка в волшебные кружева, а морозный воздух словно бы звенел. Ярчайшее солнце затопило комнату, отразилось в зеркалах, рассыпалось множеством крошечных радуг, позолотило шёлк Алексеевой рубашки.

Камердинер-француз виртуозно выложил на шее Черкасского складки галстука, застегнул белый жилет, а потом подал фрак.

– Очень хорошо, ваша светлость, – констатировал француз, – вы будете самым красивым женихом!

– Нет, месье, это тот случай, когда всё блекнет перед красотой невесты, – возразил Алексей и заторопился: вот-вот должны были подъехать Иваницкие.

В голубой гостиной князь появился буквально за минуту до приезда гостей. За Александром Ивановичем, наряженным ради торжества в добротный коричневый фрак, вошли его дети: красивый офицер лет двадцати пяти и совсем молодая девушка. Младший Иваницкий – голубоглазый блондин в парадном драгунском мундире – оказался очень хорош собой и держался подчеркнуто высокомерно, а его юная сестра смотрела на Алексея робко и застенчиво. Старший Иваницкий выступил вперёд:

– Ваша светлость, позвольте представить моего сына – Петра Александровича, и мою дочь – Лидию Александровну.

Черкасский поздоровался. Молодой гость отвечал односложно, глаза отводил. Несложно было догадаться, что этот драгун тоже претендовал на руку богатой наследницы. Алексей вновь вспомнил, как невеста назвала соседа Петей, и в его душе поднялось раздражение. Но тут в гостиную вошла Катя, и скверное настроение Черкасского мгновенно исчезло. Она, как и обещала, надела белое кружевное платье. Прозрачный газовый шарф покрывал её голову, косу она сегодня закрутила на макушке, и это смотрелось, как корона. Никаких украшений, даже скромных серёжек, не было. Невеста Алексея была прекрасна в своей безыскусной простоте, как сверкающий бриллиант в простой оправе.

Подумав о бриллианте, Черкасский вдруг с ужасом понял, что у него нет свадебного подарка. Хотя не совсем так – в сундуке с вещами лежал крест, эту семейную драгоценность Алексей всё время возил с собой как бабушкино благословение. Крест можно подарить Кате! Алексей так и сделает – сразу после подписания брачного договора.

Катя подошла к Иваницким, поздоровалась и уже потом повернулась к жениху. Взгляд её казался робким и застенчивым, но заговорила она спокойно:

– Я готова. Что нужно делать?

– Я сейчас зачитаю вслух брачный договор и подпишу его, затем вы всё внимательно прочтёте и подпишите со своей стороны, а потом документ проверят господа Иваницкие и удостоверят наши подписи, – объяснил Алексей. Он подошёл к столику у окна, где выложил написанный рано утром договор. Там всё было просто: светлейший князь Черкасский оставлял принадлежавшее жене имущество в её полном распоряжении. Дождавшись всеобщего внимания, Алексей предложил: – Давайте начнём.

Развернув документ, он стал читать, поглядывая при этом на присутствующих.

Катя осталась безмятежной, Иваницкие слушали внимательно, а в конце отец с сыном даже переглянулись.

– Екатерина Павловна, вам всё понятно? – спросил Алексей. – Вы согласны?

– Да, – подтвердила невеста, – я верю, что вы сделаете как лучше.

Катя так доверчиво отдавала свою судьбу ему в руки, что Черкасский мысленно поклялся разбиться в лепёшку, но сделать эту девушку счастливой.

Алексей подписал договор и протянул перо невесте. Катя, не читая, поставила свою подпись. Зато отец и сын Иваницкие придирчиво проверили документ. Наконец все подписи заняли свои места, и Алексей протянул бумагу Кате.

– Екатерина Павловна, этот договор должен храниться у вас.

Катя оставалась по-прежнему безмятежной. Что это? Непрактичность юности или слепая вера в людское благородство? В любом случае бумагу нужно хорошенько спрятать, и Алексей предложил:

– Я провожу вас, чтобы вы могли убрать документ, а потом мы снова спустимся к гостям.

По его знаку, маячившая в дверях мадам Леже, ставшая после смерти графини домоправительницей в Бельцах, привела в гостиную двух горничных с подносами. Те стали расставлять на столике бокалы с шампанским, фрукты и пирожные, а Черкасский обратился к гостям:

– Прошу, угощайтесь. Мы с Екатериной Павловной скоро вернёмся, – он взял невесту под руку, и они вышли.

Проводив невесту до её комнат, Алексей поспешил за своим подарком. Синий бархатный мешочек лежал на дне сундука. Тамара Вахтанговна давно объяснила воспитаннику, что на бархате вышито: «Благослови, Господи, Алексея, сына Нины, внука Ираклия». Посмотрев на огромный сверкающий алмаз, Черкасский с радостью понял, что именно этот подарок достоин его божественной невесты.

«Он такой же, как Катя, – чистый и великолепный».

Алексей подошёл к дверям комнаты и постучал. Невеста вышла и одарила его своей чудесной улыбкой. Алексей волновался, как мальчишка.

– Милая, мы связали себя брачным договором, а через час дадим клятвы перед Богом, – начал он, потом запнулся и, отбросив цветистые фразы, просто сказал: – Позволь мне между этими двумя событиями сделать тебе подарок уже как жене. Этим крестом дед благословил мою мать, узнав о моём рождении. – Алексей открыл мешочек, достал крест и протянул его Кате.

– Ой, как красиво! – поразилась девушка. Она не могла оторвать взгляда от радужных переливов в гранях огромного камня. – Вы думаете, что я могу это носить?

Алексей, сам надел цепочку на шею невесты. Крест красиво лёг на белое кружево платья. Черкасский наклонился к Кате и легко коснулся её губ. Ох уж это искушение невинностью! Впервые Алексею горячили кровь не яркая страсть, а нежность и тонкое, как изысканный аромат, понимание: наслаждение почти доступно, оно рядом – протяни руку и возьми, а тронуть нельзя. От этого можно было сойти с ума!

«Вот уж точно, забыл обо всём на свете, – шепнула совесть, – женись сначала!»

Алексей взял невесту под руку и поторопил:

– Пойдём, милая, нас ждут в церкви.

Гости уже собрались в вестибюле. Закутав Катю в соболий мех и одевшись сам, Алексей усадил девушек в первую тройку, во вторую пригласил отца и сына Иваницких, а в третью сел сам. Кавалькада понеслась по сверкающей от инея аллее. Они должны были венчаться в той самой маленькой церкви, где Алексей впервые увидел свою прекрасную незнакомку. Ну не чудо ли?

Сегодня в церкви горели сотни свечей, а на полу вдоль иконостаса выстроились вазы с букетами роз, привезенных рано утром из оранжерей Ратманова.

«Привет от бабушки», – почему-то подумал Алексей. Конечно, розы Анастасия Илларионовна любила более всех других цветов, но уж никак не могла предполагать, что её внук украсит ими храм в день своего венчания… Или могла? Ведь бабушка знала всё…

Горничная невесты, Поленька, заговорившая с князем в памятную метельную ночь, ожидала свою хозяйку в дверях. Она протянула Кате маленький букетик из белых роз и веточек мирта.

Отец Иоанн спросил у жениха про венчальные кольца, Алексей вынул их из жилетного кармана. Служба началась. Черкасский никогда прежде не задумывался, чего ждёт от собственного венчания, но уж точно не того, что случилось на самом деле: не было ни трепета, ни возвышенного настроения, все его мысли занимала Катя. Служба обещала быть долгой, а его невеста очень ослабела. Выдержит ли? И ещё его раздражало то, что венец над Катиной головой держит Пётр Иваницкий. Конечно, это было глупо и даже унизительно, но Алексей так и не смог справиться с ревностью. Он отвечал на вопросы, повторял нужные слова, но делал это механически, очень надеясь, что никто об этом не догадается.

Отец Иоанн повёл брачующихся вокруг аналоя. Алексей почувствовал, как дрогнула рука невесты в его пальцах, и испугался, что измученная Катя сейчас упадёт, но её лицо было спокойным и просветлённым, и на вопросительный взгляд жениха она ответила чуть заметным кивком.

Интригующее открытие, что его жена не только красива и нежна, но ещё и обладает силой духа, удивило Алексея. И он с любопытством спросил себя, какие ещё сюрпризы ждут его в новой семейной жизни.

Наконец венчание завершилось, и Алексей, наклонившись, легко поцеловал тёплые губы жены. Немногочисленные гости принесли свои поздравления, и маленькая группа, рассевшись по тройкам, отправилась в обратный путь.

Оставив гостей угощаться шампанским, молодожёны поднялись к старому графу.

Катя нагнулась к отцу и тихо его окликнула. Бельский был в сознании.

– Я ждал, – сквозь хрипы выговорил он.

– Папа, мы обвенчались и подписали брачный договор, – сказала Катя.

– Я отказался от приданого и любого имущества жены, – добавил Алексей.

Граф устало прикрыл глаза, Катя вдруг ощутила, что отец сжал её пальцы и потянул к себе. Она наклонилась ниже.

– Девочка моя. – Голос звучал так слабо, что дочери пришлось прижаться ухом к губам старого графа. – Благословляю тебя, помни, что…

Больной сделал большую паузу, и Катя уже подумала, что он впал в забытьё, но глаза графа вновь приоткрылись, и опять зашелестел слабый голос:

– Возьми медальон под моей подушкой… носи его всегда с собой…

Катя протянула руку и что-то нащупала в изголовье кровати. Достав, она сразу узнала медальон своей матери с миниатюрными портретами супругов Бельских. Отец зашептал вновь:

– Поезжай в Петербург к Штерну, покажешь медальон, он все устроит… Ты поняла?

– Да, папа!

Граф устало закрыл глаза и попросил:

– Отца Иоанна пришлите, а сами идите, празднуйте.

Алексей и Катя послушно вышли. После полутьмы графской спальни солнечный свет, бьющий в окна, ослепил их обоих. На Катины глаза навернулись слёзы. От солнца или от горя? Алексей взял руку жены. На её безымянном пальце блестело кольцо. Он поцеловал этот гладкий ободок, а потом тёплую ладошку. Как же не хотелось никуда идти! Но внизу молодожёнов заждались соседи, да и графа нельзя было оставлять надолго.

– Катюша, давай угостим Иваницких свадебным завтраком, а потом ты, если захочешь, можешь вернуться к отцу, – предложил Алексей.

– Как скажете! Папа рад, что мы поженились, он благословил нас и мамин медальон подарил.

Катя открыла золотую крышку и полюбовалась на портреты родителей, а потом спрятала подарок в карман. Алексей взял жену под руку, повёл к гостям.

Гостей Черкасские нашли в голубой гостиной. Мужчины дружно выпивали, а Лили с восторгом обсуждала новое украшение невесты. Увидев молодожёнов, она бросилась к подруге.

– Катя, ты никогда не говорила, что у вас семье есть такой изумительный алмаз! – воскликнула она.

– Его мне подарил муж…

– Крест – фамильная драгоценность нашего рода, – пояснил Черкасский. – Мне показалось, что алмаз похож на мою невесту, такой же чистый и прекрасный.

– И на него можно купить не только это имение, но ещё и наше, и все другие в этом уезде, – засмеялся Александр Иванович. – Щедрый подарок!

Замечание было бестактным, но Черкасский решил промолчать. Не портить же собственную свадьбу из-за такой ерунды! К счастью, других разочарований не было, и свадебный завтрак удался на славу. Проводив гостей, Алексей подвёл свою жену к дверям графской спальни, откуда недавно ушёл батюшка, соборовавший больного, и попросил:

– Пожалуйста, выйди к ужину в семь часов, я буду тебя ждать.

– Хорошо, – пообещала Катя и скрылась за дверью.

Катя боялась, что отец больше не очнётся, но граф пошевелился и позвал её. Слова умирающего были почти неразличимы, и дочери пришлось их угадывать.

– Доченька, ты скоро станешь очень богатой… Мои деньги лежат в банках Вены и Лондона, всего около миллиона золотом, а в медальоне спрятаны номера счетов и их ключи… Штерн всё для тебя устроит. Береги себя, ты последняя из нашей семьи, роди моего внука, сохрани род…

Отец слабо пожал руку Кати и закрыл глаза. Как тяжело он дышал! Это уже напоминало агонию.

К ужину Катя не вышла, она просидела у кровати отца почти всю ночь. Алексей заходил, предлагая сменить её, но ответ был один: «Не нужно». Катя больше не плакала, а только молилась. Перед рассветом граф в последний раз вздохнул, сжал руку дочери, и в Бельцы вновь пришла смерть.

Глава девятая
Завещание

В Бельцы Щеглов ехал в пресквернейшем расположении духа. Ситуация казалась зыбкой, ясности не было ни в чём, кроме одного: поручик знал, что не должен провалить дело. Но как действовать? Куда бежать? Накануне князь Ромодановский вызвал своего нового порученца и откровенно с ним поговорил:

– Ну, вот, Петруша, и настал твой час! Граф Бельский скончался, завтра похороны. А ведь всё сложилось, как ты и предсказывал. Что ты тогда сказал? Что злоумышленник может подобраться к богатствам этого семейства лишь через брак с наследницей? Можешь гордиться – всё сбылось. Дочка вышла замуж всего лишь за несколько часов до смерти батюшки. Вот ведь какие дела! Так что поезжай в Бельцы, будешь представлять меня на похоронах Павла Петровича. – Генерал-губернатор вздохнул и признался: – Я, право, опечален: граф крепким хозяином был, таких ещё поискать. Но твоя задача – не вздыхать над гробом, а разгадать, у кого в этом преступлении есть мотив и возможность.

Щеглов не ожидал, что события будут развиваться столь стремительно. Сколько же времени прошло со дня его визита в Бельцы? Двух недель ещё нет, а положение вещей изменилось до неузнаваемости. Так кто же дёргает за ниточки в этой скверной истории? Даже страшно представить, что юная наследница с лицом усталого ангела замешана в кровавых злодеяниях против собственной семьи. А если не она, то кто? Но генерал-губернатор прав, сейчас – тот самый момент, когда можно ухватиться за кончик нити, ведущей к преступнику или преступникам. Мотив и возможность – вот то, что нужно искать.

– Я разберусь, ваше высокопревосходительство! – пообещал Щеглов.

Однако хвастаться оказалось легче, чем выполнить обещанное.

Солнце ещё не встало над горизонтом, а поручик уже отбыл в Бельцы. Он собирался попасть в дом пораньше, ещё до того, как съедутся гости, хотел присмотреться к наследникам. Но Щеглова опередили: в доме уже собрались соседи из ближайших поместий, а вместе с поручиком подъехали ещё несколько визитёров. Пётр с удивлением заметил среди гостей и собственного тестя. Впрочем, это оказалось даже к лучшему, ведь Щеглов здесь никого не знал, а тесть мог познакомить его с нужными людьми. Щеглов поспешил к своему Ивану Давыдовичу.

– И ты здесь, Петруша? – удивился тесть. – Ты ведь покойника вроде не знал…

– Я представляю на похоронах генерал-губернатора, – отозвался Щеглов. Он решил ковать железо, пока горячо, и стал потихоньку задавать вопросы:

– Вы слышали, что младшая дочь успела обвенчаться за несколько часов до смерти отца?

Надежды на известную всему свету болтливость тестя полностью оправдались – Ивану Давыдовичу всегда требовались слушатели, не стал исключением и этот раз.

– Как же, романтическая история! – Старик расплылся в улыбке и тут же пустился в подробности: – Катюша вышла замуж, и не по своей воле, а чтобы отцу угодить. Павел Петрович как слёг, так письмо государю отправил, чтобы самодержец титул его разрешил по женской линии передать. Род ведь сохранить нужно? Сам понимаешь, что это – долг святой. Вот граф и попросил за дочь. Весь уезд знал об этом его решении, правда, все думали, что жениха найдут Ольге, но тут уж как Бог решил. Одна теперь дочка у Павла Петровича – ей жених и достался.

– Так жениха прислал государь? – изображая удивление, переспросил Щеглов, уже знавший об этом факте из найденного под снегом письма. – И кто же этот счастливец?

– Говорят, важная шишка. Титул у него – почетнее не бывает: светлейший князь, фамилия Черкасский. Да у него в нашей губернии большое поместье есть. Семейство это из самых богатых, а жених – единственный наследник. Так что правду говорят: «деньги к деньгам».

Поручик мысленно с ним согласился: у самого тестя денег не было, поэтому ему и достался бедный зять – Щеглов. Сразу вспомнились Маша с Мишенькой, предстоящая им поездка на во́ды и вечный вопрос, где достать денег. Щеглов даже головой мотнул, отгоняя невесёлые мысли. Нечего дразнить судьбу и желать невозможного! Им и так повезло – жалованье хорошее, даст Бог – поднакопятся средства, нужно лишь потерпеть. Стараясь вернуться к прежнему настрою, поручик спросил у тестя:

– Так что же жених после Бельского унаследовал?

– Ты не поверишь, лишь титул! Присоединит его к своему. Черкасский отказался от всего имущества. Они с женой брачный договор подписали, там всё – чёрным по белому, что он даже приданое не берёт. Первый раз о таком слышу!

– Странно, – удивился Щеглов, – а вы ничего не путаете?

Иван Давыдович от проявленного к его персоне недоверия вроде обиделся, но потом махнул рукой на неучтивость своего непутёвого зятя и объяснил:

– Не сомневайся, так оно и есть, мне рассказывал старший Иваницкий. Вон видишь, он рядом с сыном у правой колонны стоит. Они оба заверяли брачный договор, а потом на свадьбе присутствовали.

Вдруг, изумив Щеглова, тесть засмеялся. Что же так развеселило Ивана Давыдовича на похоронах? Мучиться сомнениями поручику не пришлось – тесть сам всё объяснил:

– Посмотри на своего тёзку – Петьку Иваницкого! Видишь, какой смазливенький? Он сам хотел на Кате жениться, с малолетства её выхаживал, других кавалеров отгонял. Весь уезд над ним потешался. Все знали, что покойная графиня его на дух не переносила и никогда бы за него дочку не отдала. Но Петьку, раз уж он на такой куш замахнулся, уже и чёрт не остановил бы. Я так думаю, он всё равно Катю получил бы. Даже увёз бы, коли надо. После смерти графини Петька так взволновался! Даже отпуск в полку взял, сюда прилетел. Если б не смерть Ольги, он дождался бы кончины графа и женился бы на Кате. А теперь что? Государев приказ не оспоришь. Остались Иваницкие с пустыми карманами!

Интересная получалась история. Щеглов присмотрелся к своему невезучему тёзке. Тесть назвал драгуна смазливеньким, но это было несправедливо. Молодой Иваницкий оказался писаным красавцем, такому ничего не стоило завоевать женское сердце. Может, покойная графиня разглядела в соседском сыне ловкого альфонса, поэтому и не хотела для дочки такого жениха? И какие же резоны у Петра Иваницкого: любовь или выгода?

– А чем молодой Иваницкий покойной графине так не нравился? – спросил Щеглов у тестя.

– Так ведь все знают, что их имение заложено-перезаложено. Графиня подозревала соседей в корысти. Да и все так считали, – пожал плечами Иван Давыдович и тут же толкнул зятя локтем в бок: – Смотри, вон новоиспечённый граф Бельский идет… А Катя-то совсем плоха, прямо висит на его руках.

Тесть был прав. Худенькая девушка в чёрном совсем истаяла. Белая как снег, она полулежала головой на плече мужа, а на ногах держалась лишь потому, что Черкасский крепко её обнимал. Новобрачные спустились к подножью лестницы.

– Пойдём, Петруша, нужно принести соболезнования, а потом вместе в церковь поедем, – поторопил Щеглова тесть, а сам стал протискиваться сквозь толпу.

Пётр двинулся за ним, но приотстал так, чтобы встать рядом с отцом и сыном Иваницкими. Те не обращали на Щеглова внимания, и он смог беспрепятственно за ними понаблюдать. Отец держался спокойно и с достоинством, зато сын, похоже, не находил себе места. Крылья его точёного римского носа раздувались от волнения, а глаза горели, и, самое главное, Иваницкий-младший не мог оторвать взгляда от полуобморочной наследницы.

«Вот так-то, – подумал Щеглов, – Сомнений нет: мотив налицо. А возможность?»

Почему бы и нет? Нужно только найти в доме сообщника. Отравить лошадь – много ума не нужно, это можно сделать и самому. Зайти на конюшню по-соседски, а когда конюх отвернётся, отраву в ведро с питьем бросить или травы поганой в сено подмешать. А бедная графиня? Говорят, она скончалась от горя, не пережив смерть сына. Это вполне возможно, мать ведь – могла и не выдержать. Получается, что судьба сама расчистила путь к богатству наследнице Бельских. Найденный государем жених ни на что не претендует, всё остается девушке. Так, может, она сама это натворила?

Поручик подошёл к хозяевам дома. Он слышал, как принёс соболезнования Иваницкий-отец, а князь его поблагодарил, Катя при этом лишь кивнула. Щеглов мог бы держать пари, что наследница не в силах говорить, но, нарушая все приличия, Иваницкий-младший обратился именно к ней, демонстративно не замечая её супруга:

– Екатерина Павловна, примите мои искренние соболезнования. Я потрясён смертью вашего батюшки. Вы знаете, что Павла Петровича я любил с детства и считал родным человеком. Вы можете всегда на меня рассчитывать. Только скажите – и я к вашим услугам.

Щеглов замер. Он хоть понимает, что делает? На дуэль нарывается. Только поединка на похоронах и не хватало! Иваницкий-старший побледнел и дёрнул сына за рукав, но мальчишка застыл как истукан, уставившись в глаза наследницы огромными от волнения зрачками. Та как будто пришла в себя и даже попыталась улыбнуться. Вышло это плохо, но Катя, по крайней мере, смогла ответить:

– Спасибо, Петя! За всё спасибо…

Черкасский переменился в лице. На его скулах заходили желваки, и стало заметно, каких усилий ему стоит молчание. Отодвинув в сторону Иваницкого-младшего, поручик шагнул вперёд и обратился к князю:

– Ваша светлость, я – Щеглов, личный помощник генерал-губернатора. Примите мои искренние соболезнования и позвольте передать сочувствие от имени князя Ромодановского. Данила Михайлович велел мне сказать, что скорбит вместе с вами и Екатериной Павловной. Ваше горе – его горе, и, если он может хоть чем-нибудь помочь вашему семейству, только дайте знать!

Слава богу, на лице Черкасского вновь появилось выражение достойной любезности. Князь пожал Щеглову руку, поблагодарил его самого и попросил передать благодарность генерал-губернатору. Катя тоже сказала несколько слов.

Освободив место для других гостей, Щеглов отошёл в сторону и осмотрелся. Иваницкие стояли в дальнем углу и явно ругались: отец что-то жёстко выговаривал сыну. Рядом, со стаканом воды в руке, суетилась уже немолодая смуглая брюнетка. Вычурный фасон и глубокое декольте её траурного платья показались Щеглову неуместными на похоронах. Кто эта дама? Одна из домашних или пресловутый сообщник?

Поручик разыскал своего тестя, уже болтавшего в компании ещё троих немолодых помещиков. Извинившись, он отозвал Ивана Давыдовича в сторону и рассказал о выпаде Иваницкого-младшего. Старик аж подпрыгнул от возмущения:

– Ну, Петька и наглец! Я всегда говорил его отцу, что этого стервеца ещё в детстве пороть следовало, а теперь уже поздно. Ну надо же, такое устроить! Ничего, теперь отец сам его обратно в полк выгонит. Нам в уезде только дуэлей и не хватало!

Тестя явно понесло, и, чтобы его отвлечь, Щеглов указал на брюнетку в вычурном платье.

– Папаша, вы не знаете, кто та дама, что стоит рядом с Иваницкими? Вон та – со стаканом воды в руке.

Иван Давыдович прищурился, высматривая нужную женщину, и, поняв, о ком идёт речь, пренебрежительно хмыкнул:

– Это здешняя француженка – мадам Леже. У Бельских все слуги распустились донельзя. Взяли эту французскую вертихвостку швеёй, так она к покойной графине в доверие втёрлась и стала себе всё больше прав забирать, а уж после хозяйкиной смерти, говорят, чуть ли не домоправительницей сделалась. Ни стыда, ни совести у людей нет, вместо того, чтобы иголкой махать, она в серьёзное дело лезет – средствами хозяйскими распоряжаться норовит.

Тесть мог бы ещё долго брюзжать, но князь Черкасский пригласил всех гостей в храм. Присутствующие повалили на улицу и стали рассаживаться по саням. Щеглов позвал тестя с собой и в церкви встал рядом с ним.

Графа Бельского похоронили рядом с женой и сыном. На поминках о нём сказали много тёплых слов. Щеглов узнал, что покойный был порядочным и добрым человеком, щедро помогал друзьям и много жертвовал соседнему монастырю. Добрыми словами помянули люди его покойную супругу, а потом и детей – сына Михаила и дочь Ольгу. Понятно, что о покойниках либо хорошо, либо ничего, оттого и картина получалась благостная, но почему же тогда взбесилась лошадь графини Ольги? Почему убили в столице её брата, и только ли от болезни умерли их родители? Вопросов оказалось больше, чем ответов.

«Прав генерал-губернатор, нужно искать мотив и возможность, – размышлял Щеглов, разглядывая через стол лицо наследницы Бельских и её ретивого воздыхателя Иваницкого. – У этих двоих мотив точно есть, и возможность, оказывается, тоже имеется. Такому красавчику, как этот драгун, ничего не стоит охмурить стареющую женщину, а мадам Леже весьма похожа на его верную поклонницу».

Ясности в деле не прибавилось, но ниточки уже появились, оставалось не выпустить их из рук и смотреть в оба. Впереди намечался ещё один важный этап – оглашение завещания в губернской канцелярии.

«Нужно бы пригласить туда и обоих Иваницких. Пусть наши подозреваемые соберутся в одной комнате, да и Даниле Михайловичу будет любопытно самому на них посмотреть», – сообразил Щеглов.

Идея выглядела удачной. Поручик дождался конца поминального обеда, простился с хозяевами и, еле отбившись от подвыпившего тестя, решившего прокатиться с ним до губернской столицы, отправился обратно. Времени у поручика было в обрез. Генерал-губернатор назначил оглашение завещания на третий день после похорон.

Щеглов пригласил посетителей в губернаторский кабинет, рассадил Черкасских и Иваницких на заранее расставленные стулья, а сам встал сбоку у окна. Выбранное им для наблюдения место оказалось очень удобным – на лица гостей падал свет из двух больших окон, и Щеглов очень надеялся не упустить ни одного проблеска чувств подозреваемых. Молодая княгиня Черкасская застыла на стуле с отрешённым видом, её муж не сводил глаз с бледного лица своей супруги. В этом он оказался неодинок, точно с таким же выражением лица смотрел на чужую жену молодой драгун, а наблюдавший эту картину Иваницкий-старший сурово хмурил брови.

– Здравствуйте, господа, – прозвучало в дверях, и в кабинет вошёл генерал-губернатор. Он вёл за руку внука, красивого сероглазого мальчика лет восьми-девяти.

«К чему бы это? – озадачился Щеглов и тут же догадался: – В добряка-семьянина играет, хочет, чтобы гости расслабились».

Картина и впрямь была умилительной: Данила Михайлович – высокий и статный, несмотря на давно перевалившие за пятьдесят годы – был ещё очень хорош со своими благородными сединами и красивым русским лицом, и худенький мальчик на фоне его мощной фигуры смотрелся особенно трогательно.

– Позвольте вам представить моего внука, Антония, – сказал генерал-губернатор. – Вот, господа, новое поколение! Обгоняет нас, стариков, семимильными шагами: в такие-то года два языка знает, сложные задачи как орешки щёлкает, а уж на шпагах фехтует, так лучше взрослых!

Мальчик поклонился гостям, он слегка смутился от такой похвалы, но вёл себя с достоинством и тактом. Похоже, на этом маленький спектакль закончился. Ромодановский ласково провёл ладонью по каштановой макушке внука и распорядился:

– Все, дорогой, мы сейчас будем читать важные бумаги. Ты пойди в сад, погуляй, а после я тебя позову.

Еще раз поклонившись, мальчик, солидно ступая, вышел из комнаты, но как только за ним закрылась дверь, взрослые услышали громкий топот, весёлый смех и заливистый лай собаки.

Генерал-губернатор улыбнулся проделкам внука, но, достав из стола толстый конверт, стал серьёзным. Вскрыв печать, Ромодановский оглядел присутствующих.

– Господа, я должен выполнить последнюю волю покойного графа Павла Петровича Бельского. Позвольте, я зачитаю вам его завещание и указ государя, а потом мы обсудим наши дальнейшие действия.

Генерал-губернатор прочёл все перечисленные документы, а потом обратился к Алексею:

– Вы, ваша светлость, женились на дочери графа Бельского за день до его смерти?

– Да.

– Вы подписали брачный договор, где учтены пожелания Павла Петровича, выраженные в его последней воле?

– Да, ваше высокопревосходительство, я отказался от приданого и любого другого имущества, принадлежащего графу Бельскому или моей жене. После смерти тестя я получаю лишь титул. Вы можете убедиться сами.

Черкасский протянул генерал-губернатору брачный договор. Ромодановский прочитал документ и заключил:

– Я рад, что всё получилось так просто и честно. Согласно спискам губернской земельной управы у графов Бельских майоратным имением, переходящим вместе с титулом, являются лишь Бельцы. Остальное имущество переходит вашей супруге как единственному ребёнку своего отца на момент его смерти. Вас, князь, устраивает такой раздел имущества?

– Ваше высокопревосходительство, я вообще на него не претендую, – вновь повторил Черкасский, – я готов подписать все необходимые документы в пользу жены.

– Раз вы этого хотите, напишете дарственную, вот и весь сказ, – подсказал Ромодановский и обратился к Кате: – А вас, княгиня, устраивает такой раздел имущества вашего покойного батюшки?

– Я со всем согласна, – подтвердила Катя и оглянулась на мужа, как будто ища у него поддержки. Алексей ободряюще ей улыбнулся.

«Влюблён по уши, – мысленно отметил Щеглов, – а наш ангелочек как будто ни сном ни духом, а сама вертит супругом, как хочет. Бельцы он ей подарит, а остальное и так ей отошло. Интересно, наследница лишь для себя старается, или тут ещё кто-то есть?»

Генерал-губернатор подвёл итоги:

– Хорошо! Все формальности соблюдены. Вы, князь, можете через две-три недели приехать в земельную управу с этим завещанием и переписать Бельцы на своё имя, а потом уже оформите дарственную на свою супругу.

Ромодановский встал, за ним поднялись остальные. Князь Алексей поблагодарил генерал-губернатора от имени своей семьи за участие и помощь. Гости распрощались и отправились в обратный путь.

Как только они остались одни, Данила Михайлович подмигнул своему помощнику и спросил:

– Ну что, Петруша, каковы твои наблюдения?

– Мне кажется, что Черкасский уже попал под влияние жены. Драгун тоже с неё глаз не сводит. Старший Иваницкий, по-моему, ни при чём, а эта троица – натуральная пороховая бочка с зажжённым фитилём.

– Любовь, сынок, штука тонкая… – мечтательно протянул Ромодановский, и его помощнику показалось, что в глазах генерал-губернатора блеснула сентиментальная влага.

Однако поручик не считал любовь слишком весомым аргументом, да и стоящее на кону состояние было очень большим.

– Надо бы разобраться с убийством старшего брата наследницы, – предложил Щеглов. – Давайте я съезжу в столицу, разыщу протоколы допросов. Не откажут же в полиции, раз у нас после этого ещё три смерти случились.

Но Ромодановский аж руками взмахнул от возмущения:

– Что ты несёшь, Пётр Петрович?! Да разве же можно субординацию нарушать? Мы с тобой кто? Провинция! Этим всё и сказано – должны место своё знать и не высовываться туда, где нас никто не ждёт. Ну, придёшь ты в столицу. Куда ты там сунешься? В жандармский околоток? Так мы даже адреса не знаем, где убитый жил. Станешь в Бельцах справки наводить? Так ты всех подозреваемых насторожишь. Ну а столичным ребятам только на зуб попадись, они тебя изведут, докажут, что ты никто и звать тебя никак, вот и уедешь несолоно хлебавши.