Текст книги "Кинжал с мальтийским крестом"

Глава седьмая. Бал в Благородном собрании

С того памятного ужина, когда Александр назвал её ангелом и поцеловал ей ладонь, прошла неделя, но Лив так и не смогла понять, как же кузен к ней относится. Он послушно сопровождал Лив и баронессу на приёмы и музыкальные вечера, а сегодня даже собирался поехать с ними на бал в Благородное собрание. Но жёсткое напряжение разлада, искрившее меж матерью и сыном, превращало милого и сердечного Александра в безупречного и равнодушного князя Шварценберга. Весёлый и заботливый друг исчез – осталась лишь красивая оболочка без малейшего проблеска чувств. Александр больше не шутил, не говорил с Лив о поэзии, казалось, он просто не замечал её.

Почему же он так изменился? Как будто ничего и не было… А может, и впрямь не было, и Лив просто ошиблась? Сомнения, одни сомнения… Что ей ещё оставалось? Только надеяться, что свинцовые тучи когда-нибудь рассеются и откроют небесную лазурь, а ледяной панцирь, сковавший душу кузена, наконец-то растает. Нынешним вечером их ждал бал. А вдруг ей повезёт и случится чудо – вдруг солнце выглянет именно сегодня? Дай-то бог! Сколько разочарований может выдержать сердце? И сколько часов ледяного молчания?..

В карете царило ледяное молчание. Александр понимал, что он должен заговорить первым, но мать так его раздражала, что не хотелось даже смотреть в её сторону. Хотя, если уж быть до конца честным, изрядную лепту в его хандру вносила и новая пассия. Искренне убежденная, что все вокруг должны быть счастливы от одного её присутствия, Юлия бесцеремонно вмешивалась в его жизнь. Она сама назначала время свиданий, приезжала к нему без предупреждения и с каждым днём становилась всё настойчивей. Она хотела владеть любовником безраздельно.

– Алекс, я считаю, что теперь ты можешь сопровождать меня на балы и приёмы, – заявила Юлия сегодня утром. – Я замужем, поэтому имею право появляться в обществе с кем захочу. А ты вообще совершенно свободен.

Александр представил себя входящим в московские гостиные под руку с Юлией, и ему стало тошно. Мелькнула шальная мысль прямо сейчас разорвать эту обременительную связь. Но как он мог обидеть женщину? Да никак… Пришлось срочно искать приличную версию для отказа:

– Я отнюдь не свободен. В Москве живёт моя мать, есть и другие родственники. К тому же я жду назначения на высокий пост в Министерстве иностранных дел. Пойми, мне совсем не хочется испортить карьеру из-за глупого проступка. Твой дед разозлится и сорвет моё назначение.

– Дед сделает то, что я ему скажу, – надулась Юлия. – Если я хочу появляться с тобой в свете, значит, ему придётся выполнить моё желание и проглотить свои обиды. Если я прикажу, он будет с тобой любезен.

Александр разозлился. Господи, ну что за женщина! Как же достучаться до её разума?

– Извини, но я не стану скандализировать общество, хотя бы до тех пор, пока твой дед не приведёт свой план в исполнение, – уже жёстко сказал он.

Юлия насторожилась.

– Какой план? Он ничего мне не говорил.

– Зато рассказывает всей остальной Москве, что собирается развести тебя с Самойловым и заставить того вернуть приданое.

Графиня предсказуемо возмутилась:

– С Ником я разводиться не собираюсь! Мой муж не так уж и плох. Он говорит, что я свободна и вольна делать всё, что захочу. Вряд ли я найду другого такого покладистого супруга.

– Вот и объясни это своему деду, а я уж, с твоего позволения, не стану переходить ему дорогу.

– Объясню, не беспокойся. Самое большее, на что я соглашусь, это разъехаться с Самойловым, а дед пусть разбирается с приданым.

Юлия завязала ленты шляпки и направилась к выходу. Уже на крыльце, как будто что-то вспомнив, она заметила:

– Я сегодня приеду в Благородное собрание. Оставляю тебе вальс на этом балу!

Вовремя прикусив язык, чтобы не чертыхнуться, Александр проводил её.

Собираясь на бал, он старался предугадать, как всё сегодня сложится. Позору не оберёшься, коли эта тигрица станет заявлять свои права на глазах матери и Лив. Ну а если этот концерт увидит старик Литта, можно вообще сушить вёсла. Мать, почитай, каждый день напоминает, что её сын должен держаться подальше от внучки всесильного графа.

Александр пока отмалчивался, делал вид, что не слышит. Но если вдруг Юлия позволит себе какую-нибудь вольность, баронесса не смолчит. Устроит публичный скандал. Твёрдо решив, что он ни за что этого не допустит и, если понадобится, силой увезёт мать из Благородного собрания, Александр отправился к Чернышёвым.

Баронессы в гостиной не было – ему навстречу вышла Лив. Как же она была прелестна: глаза сияли, а улыбке цвела нежность.

«Ангел! В белом она ещё больше похожа на ангела», – оценил Александр. И дело тут не в красоте, а в её золотом сердце. Шварценберг поцеловал тонкие пальцы в белой паутинке кружев и задержал руку Лив в своих. Он перевернул её кисть и уже собрался поцеловать ладонь, но его испугал злобный рёв:

– Ты что это себе позволяешь?! – орала, стоя в дверях, его драгоценная мать.

Гнев обрушился на Александра с яростью голодного медведя. Он еле совладал с собой, чтобы не ответить таким же криком. Мысленно досчитав до десяти, он чуть успокоился и сквозь зубы предложил всем садиться в карету. Мать, как ни странно, послушалась. Отыгралась она уже в экипаже, наградив сына ледяным молчанием. Если бы не присутствие бедняжки Лив, Александр оставил бы всё как есть, но девушка явно страдала в этой гробовой тишине, и, собравшись с мыслями, он начал разговор:

– Как ваши дела, Лив? Вы больше не занимаетесь вокалом?

– Нет, к сожалению. Лорд Джон уехал в Англию, – чуть слышно отозвалась кузина.

Ее голос дрогнул. Что это? Страх или слёзы? Чёрт бы побрал и мать, и его самого! Устроили войну, а бедняжка страдает!

– Если вы захотите, можно найти другого учителя. Вы только разрешите, я отыщу самого лучшего, – предложил Александр.

Лив благодарно улыбнулась, но отказалась:

– У меня и был самый лучший. Я подожду его возвращения, если, конечно, сама не уеду в деревню. Я соскучилась по Вере и бабушке.

Тут уж не вытерпела Евдоксия:

– Что за глупости ты несёшь, Лив! – оскорбилась она. – Зачем пропускать сезон, прячась в деревне? Может, через месяц-другой ты уже будешь обручена. Присмотрись к кавалерам на этом балу. Незачем терять время у твоей Волконской, нужно танцевать на балах и смотреть на подходящих молодых людей. Я уже имею кое-кого на примете. Старший сын у Козловских – очень приятный молодой человек. Я вас сегодня же познакомлю.

Голос Александра прогремел в тесном экипаже с силой громового раската:

– Маман, Козловский – игрок, как и все в его роду. Вы так осуждаете Николая Самойлова, спускающего за картами деньги своей жены, а Лив предлагаете в мужья такого же игрока!

Александр не сомневался, что этого мать ему не спустит. Размажет по стенке, сотрёт в порошок. Но и молчать он не собирался. О чём она только думает? Хорошенькая идея – отдать светлого ангела распутному негодяю!

Как он и предполагал, баронесса в долгу не осталась:

– Что за бред? Козловские – почтенное семейство! Возможно, что сейчас они не так богаты, как раньше, но ведь твоя кузина не бесприданница.

Лив молчала. В полутьме кареты Александр не мог рассмотреть её лицо, но почему-то сразу понял, как противны ей речи баронессы.

Наконец-то прибыли в Благородное собрание. Шварценберг вышел первым и помог дамам. Сначала из кареты появилась мать, а потом в его ладонь легла тонкая рука в кружевной перчатке. При свете фонарей Александр рассмотрел лицо Лив. Она была так печальна, что он не удержался и, склонившись к её уху, спросил:

– Что вас так расстроило?

– Нет, ничего! Благодарю…

– Я обещаю, что мать не сделает вам ничего дурного. И жениха не навяжет.

– Спасибо, – прошептала Лив и крепко сжала его пальцы.

Вот так-то лучше! Александр успокоился и даже повеселел. Он передал шубы лакею и повёл своих дам в Колонный зал.

Колонный зал. Сколько же здесь гостей! Сколько любопытных глаз… Лив задыхалась от волнения, её спутники не подозревали, что этот бал будет для неё первым. Её не раз приглашали на званые вечера с танцами, но настоящий бал – это впервые. Каким он окажется? По крайней мере, зал не разочаровал: тот был именно таким, как в её мечтах – огромным и великолепным, с чередой беломраморных колонн и исполинских золочёных люстр… Как жаль, что здесь нет ни мамы, ни сестёр. Если бы не присутствие Александра, Лив, наверно, совсем растерялась бы. Но сейчас кузен стоял рядом. Он так по-рыцарски относился к ней, защищал от нападок своей матери…

Конечно же, его поведение могло оказаться всего лишь простой любезностью светского человека, но Лив очень хотелось поверить в сказку, в то, что этот взрослый и прекрасный рыцарь, начинает любить её так же, как она любит его. Эта мысль согревала душу. Лив скосила глаза, пытаясь рассмотреть лицо своего кумира. Александр был серьёзен. Ни улыбки, ни тёплого взгляда… О чём он думает? У него такой вид, будто приехал не на бал, а куда-нибудь в присутствие. Надежды оказались напрасными. Лив в мыслях кузена точно не было.

Но эта догадка не испортила настроения, ведь у Лив всё равно остались надежды и мечты. Лучше уж жить мечтами, чем знать правду, если эта правда так печальна.

По знаку распорядителя вступил оркестр. Начались танцы. Полонез Лив танцевала с Александром. На кадриль её пригласил друг детства Вася Оборин, а потом у неё уже не было отбоя от кавалеров. Это оказалось необычайно приятно. Ведь в зале, не отрывая от неё внимательных глаз, стоял тот, кто занимал все её мысли.

Закончился гавот, и очередной кавалер, имя которого Лив мгновенно забыла, вернул её под надзор опекунши.

– Отдохни, дорогая, побудь рядом со мной, – предложила баронесса.

– Хорошо, тётя, – послушно откликнулась Лив.

Она стояла так близко к Александру, что ощущала исходящее от него тепло. Лив даже задержала дыхание, боясь разрушить эту связь. Подняла глаза и встретила ласковый взгляд. Кузен нежно ей улыбнулся:

– По-моему, вы сегодня затмили всех.

– Спасибо, – отозвалась Лив и рассмеялась. О чудо! – в её голосе зазвучали низкие, грудные нотки. Так говорят только очень счастливые женщины.

Лив даже испугалась, что тётка заподозрит её, но баронессу отвлекли. Перед их компанией появилась очень красивая молодая дама. Её черные глаза светились лукавством, а пухлые карминно-красные губки сложились в очаровательную улыбку. Не слишком высокая, она была великолепно сложена, покатые белоснежные плечи и низко открытая тугая грудь выступали из пены кружев на её корсаже.

– Добрый вечер, баронесса, – сказала красавица и, не дожидаясь ответа Евдоксии, повернулась к Александру. – Князь, я оставила вам вальс, и поскольку вы ещё не начали искать меня в зале, решила облегчить вам поиски.

Она протянула руку мгновенно помрачневшему Шварценбергу и потянула того за собой на середину зала. Баронесса так и осталась стоять, глядя им в спину. Лив не могла понять, что всё это значит. Впрочем, тётка Евдоксия быстро обрела дар речи:

– Я же велела ему держаться подальше от внучки графа Литты, – зашептала она на ухо Лив. – Вот приедем домой, я устрою ему такой разгон, что он сильно пожалеет о своей дерзости. Графиня Самойлова замужем, значит, не должна танцевать на сегодняшнем балу, а она специально приехала и вальсирует тут с моим сыном. Где это он мог увидеться с Юлией, что она пообещала ему вальс?

Неужели Евдоксия этого не понимает?.. Нет! Всё она понимает, просто сохраняет хорошую мину при плохой игре… Счастливое настроение Лив мгновенно исчезло, как будто его и не было. По сердцу вновь заскребла когтями горькая тоска. Самойлова вела себя с Александром как хозяйка, и, значит, имела на этого право. Лив вдруг чётко поняла, что её мечты никогда не сбудутся. Какой взаимности она хотела? Это просто смешно!.. Есть только одна правда: Александр танцует вальс с молодой и красивой любовницей.

Глава восьмая. «Письмо Татьяны»

У него есть любовница! Это открытие просто убивало. Лив так и промучилась всю ночь, вспоминая Алекса, кружащего в танце красотку Самойлову. Задремала она лишь под утро, но выспаться ей не удалось – горничная прибежала будить её:

– Вставайте, барышня! Ваша тётушка приехала прощаться. Говорит, что больше не сможет повидаться с родными до отъезда.

– Полина здесь? – переспросила Лив, с трудом выбираясь из сумбурного и унизительного сна, где она скандалила с тёткой Евдоксией и черноглазой любовницей Александра.

– В гостиной вас ждёт, кофе пьет с младшей сестрицей, – доложила Саня.

– А Евдоксии нет?

– Ещё не изволили вставать…

Лив обрадовалась. По крайней мере, она сможет провести утро с приятными её сердцу людьми. Она быстро оделась и спустилась в гостиную. Тётки уютно расположились за маленьким кофейным столом: Полина устроилась в углу высокого резного дивана, а Алина утонула в подушках глубокого кресла. Обе дамы пили кофе и ели тёплые булочки. Судя по их довольным лицам, сёстры наслаждались приятной беседой и отсутствием Евдоксии. Первой увидела племянницу Полина, она в восторге всплеснула руками и объявила:

– Лив, ты всё хорошеешь! Думаю, что ещё несколько месяцев – и ты станешь самой красивой девушкой Москвы. Как бы мне не пропустить твою свадьбу!

Лив отмахнулась:

– Ну, тётя, вы просто не видели нынешних московских красавиц – например, Александру Римскую-Корсакову. Вчера на балу все головы свернули, наблюдая, как она идёт по залу.

– Ну что сравнивать: Александра – уже в годах, ей надо равняться на своих ровесниц, а ты – самая красивая дебютантка, – не согласилась с ней тётка.

– Да уж, – поддакнула Алина, – у Александрин Корсаковой другой круг поклонников, чем у тебя: там люди более зрелые, солидные, а молодые ей уже не подойдут.

Выдав это замечание, Алина вдруг почему-то покраснела. Кровь полыхнула на её щеках, сделав их свекольными. Сестра испытующе глянула ей в глаза и тихо хмыкнула:

– Ты, как видно, хорошо в этом разбираешься.

– А в чём тут разбираться? – прошептала Алина. Она пылала, как фонарь: теперь горели не только щёки, но и лоб, а плоская грудь в вырезе платья порозовела.

Пожалев сестру, Полина отвела взгляд и обратилась к Лив:

– Ну и как прошёл бал?

– Хорошо…

И зачем только тётя спросила? Лив не умела врать и теперь заливалась краской, как прежде Алина.

– Да что с вами обеими происходит?! Мне кто-нибудь это объяснит? Как я уеду, если не смогу быть спокойной за вас обеих? – расстроилась Полина.

– Езжай хоть завтра, у нас всё хорошо! – ответила ей младшая сестра. Щёки Алины по-прежнему горели, а чашка в её руке заметно дрожала.

Полина обняла Лив и заглянула ей в глаза:

– Дорогая, может, ты развеешь мои сомнения? Я подозреваю, что на вчерашнем балу Евдоксия опять что-нибудь учудила, и тебе досталось…

Что сказать? Не признаваться же в несчастном увлечении собственным кузеном. Язык просто не поворачивался назвать вещи своими именами. Но и врать не хотелось – Полина этого не заслужила. Оставалась лишь полуправда, и Лив сказала:

– Алекс до сих пор в ссоре с матерью. У них сейчас очень плохие отношения, и мне тяжело находиться с ними рядом.

– Бедняжка, – пожалела её Полина. Она помолчала и горестно вздохнула. – Хочешь, я никуда не поеду?

Но Лив не могла принять такой жертвы.

– Нет, что вы! – воскликнула она. – Поезжайте! Скоро придёт письмо от Веры, и я уеду в деревню.

– Действительно, дорогая, что ты выдумываешь? – поддержала племянницу Алина. – Мы все знаем, сколько лет ты мечтала об этом паломничестве. Ещё не хватало, чтобы оно сорвалось из-за какой-нибудь ерунды.

Но Полина по-прежнему хмурилась. Лив никогда не видела её такой озабоченной. Тётка схватила её за руку и просительно заглянула в глаза:

– Поедем со мной! Я оставлю служанку здесь. Зачем она мне в путешествии? Тогда мы сможем вдвоем поместиться в моей каюте. Монахини тоже будут жить очень тесно.

Лив оторопела. Она не знала, что и ответить, но тут вмешалась Алина:

– Почему ты говоришь, что с тобой поедут только монахини? Что, разве вас не будут охранять мужчины с оружием?

– Мы едем к Гробу Господню, нас будет оберегать Провидение. Ничего плохого с нами не случится.

Алина изменилась в лице.

– Какая неосторожность! – ужаснулась она. – Что ты говоришь? Ехать на другой конец света, не имея охраны?! А если каким-нибудь дикарям приглянутся ваши скромные пожитки? Или кто-то решит, что вы везёте с собой деньги и драгоценности? Я не отпущу тебя одну. Просто лягу на пути твоей кареты! Ты должна взять с собой хотя бы Назара. Он сейчас прислуживает Алексу, но наш племянник – человек небедный, он сможет нанять себе другого слугу. Умоляю, не возражай и не отказывайся! Иначе я здесь умру от тревоги. Всё очень просто: я отправлю с тобой Назара, а ему мы дадим папины пистолеты. Если ты велишь, то он будет охранять не только тебя, но и всех твоих спутниц.

– Полно, Алина! Куда я дену охранника на корабле? У нас есть каюты только для женщин.

– И что? Паруса тоже будут ставить монахини?

Полина откровенно растерялась. Тихоня Алина – и вдруг такой напор. Может, сестра всё-таки права? И Полина сдалась:

– Конечно, паруса ставят матросы. Понятно, что весь экипаж состоит из мужчин. Наверно, можно было бы устроить Назара с командой, но тогда нужно поговорить с сестрой Феодорой. Это она фрахтовала для нас места на корабле.

– Вот и поговори. Я всё равно не отпущу тебя без охраны!

– Ну хорошо, я подниму этот вопрос, и, если монахини не возражают, мы возьмем с собой Назара. Признаю, что определённая справедливость в твоих словах есть – всё-таки мы едем в другую страну, да ещё и с другой верой.

Полина вдруг осознала, что Лив давно и грустно молчит, и тётка заворковала:

– Съешь булочку, дорогая, ты ведь ещё не завтракала… Кофе хочешь, или сказать, чтобы тебе принесли чай?

Лив откусила кусок ещё тёплой булки. Она только собралась порасспросить тётку о будущем путешествии, когда в дверях гостиной показался высокий блондин в чёрном. Лив даже не сразу сообразила, что это Эрик фон Масс. С момента своего появления в доме немец вёл себя деликатно – старался не мозолить хозяевам глаза, и Лив всё время о нём забывала.

– Доброе утро, ваше сиятельство, – по-французски обратился фон Масс к тётке Алине. Затем поклонился остальным дамам, – мадам, мадемуазель…

– Здравствуйте, месье. – Алина просияла улыбкой, и на её щеках вновь вспыхнул румянец. – Как продвигаются ваши дела?

Глаза на грубоватом лице немца блеснули, а широкая улыбка сделала его моложе и привлекательней. Восторженно глядя в лицо Алины, он доложил:

– Не так хорошо, как хотелось бы. Его светлость не спешит войти в курс дел по принятию наследства. Я уже начинаю беспокоиться. Вы понимаете, что моё долгое отсутствие в поместьях может губительно сказаться на положении дел?

Ни взгляд, ни улыбка никак не соответствовали его прозаическим словам, но и волнение, написанное на лице Алины, совсем не сочеталось с тем, что ответила она:

– Да, конечно, я понимаю. Ведение дел требует ежедневного контроля, но что поделаешь, наш племянник – занятой человек. Вам придётся подождать. Но мы очень рады тому, что можем предложить вам своё гостеприимство.

– Благодарю, ваше сиятельство, – поклонился фон Масс, и вновь в его словах зазвучали ласковые нотки. – Я очень ценю ваше внимание к моей скромной особе, но позвольте мне откланяться, не хочу мешать вашему разговору.

Алина вскочила.

– Вы ещё не завтракали? Пойдёмте, я прослежу, чтобы вас хорошо покормили.

Она кинула умоляющий взгляд на сестру, как будто бы просила ту не вмешиваться, и чуть ли не бегом покинула гостиную. За ней, поклонившись дамам, ушёл и управляющий князя Шварценберга. Всё случившееся выглядело так странно, что Лив и Полина молча переглянулись. Ясно, что этого мужчину и Алину что-то связывает. Но что?.. Первой опомнилась тётка.

– И давно это продолжается? – спросила она.

– Что?..

– Это увлечение! Я не видела Алину такой уже лет двадцать, с тех самых пор как она была влюблена в корнета Елагина. Тогда молодой человек поспешил унести ноги, как только узнал, что у Алины нет приданого. Неужели моя младшая сестра влюбилась в управляющего собственного племянника?

– Я не знаю…

Лив удивляло, что Алина, казавшаяся ей пожилой, испытывает такие же чувства, как и она сама.

– Хотя почему бы и нет? – вздохнула Полина. – Нашей младшей сестре – тридцать шесть, а Эрик – мой ровесник. По возрасту он ей подходит… Если фон Масс попросит руки Алины, я дам согласие.

Казалось, что Полина готова заплакать. Странно! На неё это совсем не похоже – так переживать.

– Это пока лишь наши догадки, – стараясь успокоить её, заметила Лив. – Если этот господин сделает предложение, тогда и будем думать.

К счастью, Полина всегда умела принимать чужое мнение. Подумав, она признала:

– Ты права, дорогая. Нечего ставить телегу впереди лошади. Но в любом случае я должна поговорить с сестрой.

Сообразив, что тёткам легче выяснять отношения один на один, Лив поднялась.

– Тогда я пойду? – спросила она.

– Нет, останься! Ты посиди и послушай. Тебе это тоже будет полезно. Ведь с мужчинами нужно быть очень осторожной – как бы не остаться с разбитым сердцем и испорченной репутацией.

Лив послушно вернулась на своё место и вновь взяла недопитую чашку. Она предпочла бы уйти, но ей не хотелось спорить с Полиной. Тётка о чём-то задумалась и теперь молчала, а Лив крохотными глотками допивала остывший кофе, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. В дверях появилась Алина. Улыбка, которую она явно старалась скрыть, неудержимо рвалась наружу.

– А вот и я, – с преувеличенной бодростью сообщила Алина, но, наткнувшись на внимательный взгляд сестры, пожала плечами. – А что такого?

– Я надеюсь, это ты мне расскажешь, а что такого, – отчеканила Полина. – Мне, как видно, нужно о многом узнать. Или ты хочешь, чтобы первой всё узнала Евдоксия?

– Что ты придумываешь всякую ерунду?! Просто у нас в доме живёт гость, и я должна быть к нему внимательна.

– Он женат? – уточнила Полина.

– Нет! Да и я не замужем, так что ничего предосудительного в наших разговорах нет, – с вызовом ответила ей сестра. – Или ты считаешь, что я недостойна иметь семью, как имели её ты и Евдокси? Что я должна умереть старой девой?

Полина побледнела. Вся её строгость мгновенно исчезла, а взгляд стал виноватым.

– Упаси бог! – воскликнула она. – Я уверена, что ты достойна счастья, как никто другой. Просто я хочу трезво посмотреть на сложившиеся обстоятельства, чтобы избежать разочарований. Кстати, не забывай, что тебе доверили Лив – её репутация не должна пострадать!

Алина, похоже, засовестилась: голос её притих, а обличительный запал исчез.

– Ну что ты сгущаешь краски, ищешь то, чего нет? – мягко сказала она и грустно усмехнулась: – Ты прекрасно знаешь, что наша баронесса уже отодвинула меня в сторону и сама занимается делами Лив. Я теперь – всего лишь домоправительница при старшей сестре. Слежу за тем, чтобы обед подавали вовремя и не забывали покупать вино.

Лив, с изумлением наблюдавшая за их перепалкой, вдруг впервые осознала, что в раздражении Алина становится похожа на старшую сестру. Её худощавое лицо было вдвое уже расплывшихся щёк Евдоксии, но сходство оказалось столь очевидным, что Лив даже удивилась, как же она раньше этого не замечала.

Сёстры всё никак не могли успокоиться. Полина расстроенно заявила:

– Конечно, твои чувства принадлежат только тебе. Не хочешь говорить – не нужно. Но ты пойми и меня. Я уезжаю, и если оставлю тебя в двусмысленном положении, то с ума сойду от тревоги. Всё моё паломничество пойдёт насмарку. – Полина, вздохнув, замолчала, а потом воскликнула: – Нет, я остаюсь!

Все обуревавшие Алину чувства проступили на её лице: обида, сомнение и… упрямство. Лив не узнавала тётку. Куда делись её мягкость и уступчивость? На глаза Алины навернулись слёзы, она вновь по-девичьи заалела и призналась:

– Ну хорошо, раз ты так настаиваешь, я скажу: господин фон Масс просил разрешения ухаживать за мной. В моём возрасте я сама могу принимать решения, кому это позволять, а кому нет. Ни ты, ни Евдоксия мне не опекунши. Слава богу, я давно уже живу самостоятельно и ни у кого из вас ничего не прошу.

– О чём это вы тут спорите? – прозвучало в дверях, и в комнату вступила баронесса. Новое изумрудно-зелёное платье облекало её необъятную грудь.

Алина мгновенно стушевалась и прошептала:

– Я не спорю, а говорю о том, что тоже имею право на счастье. Ты только не волнуйся, Евдокси. Всё хорошо, ничего не случилось.

– Как не волноваться, если вы кричите так, что слышно с лестницы? – скептически отозвалась баронесса. – Давайте выкладывайте, в чём дело, и учтите, что конец вашего спора я слышала.

– Не было никакого спора, – возразила ей средняя сестра и, бросив выразительный взгляд на младшую, добавила: – Мы обсуждали то, что мать доверила Лив именно Алине, а я перед отъездом хотела убедиться, что с девушкой всё будет в порядке.

– А как может быть иначе, если я сама взялась за это дело? Конечно, Алина не может полноценно опекать юную графиню Чернышёву, поскольку не вращалась в свете, и, естественно, многого не понимает, – пожала широченными плечами Евдоксия. – Но я слышала, что наша младшая сестра требует для себя права на личное счастье?

– Я ничего не требую, – чуть не плача, прошептала Алина, – просто господин фон Масс попросил разрешения ухаживать за мной. Я не возражала.

Баронесса побагровела. Окинув сестру злобным взглядом, она грязно, по-мужицки, выругалась и протянула мерзким фальцетом:

– Она «не возражала»! Поглядите-ка на неё! А моего мнения ты не спросила? Откуда ты знаешь, разрешу ли я управляющему из поместий сына ухаживать за моей собственной сестрой?

– Евдокси, ты забыла, сколько мне лет? Я давно живу самостоятельно. К тому же вспомни, почему я до сих пор не вышла замуж, а Полине сделал предложение только обедневший дворянин, и она – графиня – стала женой простого коллежского секретаря…

– Только не нужно перекладывать на меня чужую вину! Это было решение отца! – повысила голос баронесса.

Она нависла над креслом, где скрючилась Алина:

– Говори, насколько далеко зашли ваши отношения?!

– Никуда они не зашли. Эрик только один раз подарил мне цветы и принёс пирожные из соседней кондитерской.

– Понятно! Цветы и пирожные! Он живёт в нашем доме, глядишь, вы и в одной постели окажетесь, – заявила баронесса и, совсем разозлившись, крикнула: – Где сейчас фон Масс?!

– Он завтракает. Пожалуйста, Евдокси, ты так кричишь, что он может услышать! – вытирая слёзы, взмолилась Алина.

– Пусть слушает, я говорю правду! К тому же твой ухажёр по-русски не знает, и я могу обозвать его подлецом, он всё равно ничего не поймет.

Баронесса окинула всех полным ярости взглядом и приказала:

– Ждите здесь.

Дверь за ней захлопнулась. Женщины переглянулись. Полина резко, до синевы, побледнела, а её младшая сестра залилась слезами.

– Господи, что же теперь будет? Что Евдокси скажет бедному Эрику? Неужели выгонит его из дому? – всхлипывала Алина.

Лив подозревала, что баронесса так и сделает, и ей было жаль Алину. Бедняжка не виновата, что влюбилась, а теперь старшая сестра беспардонно лезет в её отношения с мужчиной.

«Евдоксия считает, что имеет право ломать чужие судьбы лишь потому, что родные перед ней беззащитны», – поняла Лив. Сначала баронесса разрушит счастье младшей сестры, а потом возьмётся и за свою «подопечную».

Так что же теперь делать? Коли Евдоксия догадается о чувствах Лив к своему сыну, она будет так же унижать Александра, как сейчас унижает бедного немца. В том, что Эрика фон Масса распекают, как нашкодившего мальчишку, можно было не сомневаться.

Полина утешала младшую сестру, обещая той, что баронесса образумится, и всё как-нибудь обойдется. Но бодрые слова Полины никак не вязались с её бледным и растерянным лицом.

– Опять!.. Опять то же самое! – в голос рыдала Алина. – Как только появляется достойный мужчина – на моём пути встаёт Евдокси!..

– Если ты про историю с Елагиным, то там дело было в приданом, – примирительно заметила Полина.

– А почему ни у меня, ни у тебя его не было? – сквозь слёзы спросила Алина. – Да потому, что папа всё отдал в приданое Евдокси…

– Не реви, как корова! – рявкнула появившаяся в дверях баронесса. Она, как большой зелёный корабль, вплыла в гостиную и провозгласила: – Я всё устроила! Эрик фон Масс попросил твоей руки, и я от имени семьи дала согласие. Иди – он ждёт тебя в столовой. Можешь заодно и позавтракать с ним, похоже, что после разговора со мной он уже не помнит, ел или нет.

– Евдокси, ты его оскорбляла?! – ужаснулась Алина.

Баронесса фыркнула, а брезгливые интонации не оставили сомнений в её отношении к управляющему:

– Больно много ему чести!.. Но ты идёшь объясняться со своим поклонником или нет? Смотри, сбежит ведь!

Алина вышла из гостиной. Глядя ей в след, баронесса покрутила пальцем у виска.

– Бестолочь! Да разве можно жить в одном доме с мужчиной и при этом разрешать ему ухаживания? Несколько ласковых слов, пара поцелуев – и окажешься в его постели! Хорошо, что я вмешалась. Масс хоть и плохонький, но дворянин, да и средства у него, похоже, водятся. Я не сомневаюсь, что он покойного Иоганна регулярно обкрадывал.

– А ты не поторопила события? Возможно, что этот брак – и не такая уж хорошая идея, – тихо заметила всё ещё растерянная Полина.

Баронесса пожала плечами:

– Хорошая или плохая – уже не важно, дело решено. Пусть Алина выходит за управляющего и едет в Богемию. Я хочу обвенчать их, пока ты здесь. Договорюсь в том же храме, где венчалась Надин. Там батюшка не возражал, что мой сын-католик будет держать венец над невестой. Значит, не станет возражать и против католика-жениха.

– Да разве так можно? Решать за людей… – безнадежно вздохнула Полина.

Баронесса не соизволила ответить. Она позвонила в серебряный колокольчик, а прибежавшей на зов горничной велела принести горячий чайник и пирожных. Горничная стремглав кинулась на кухню, а Лив в очередной раз отметила, что слуги в их доме никого и никогда так не боялись, как теперь боятся тётку Евдоксию. Баронесса окинула сестру с племянницей строгим взглядом и уже открыла рот, чтобы прочитать им нотацию, но в дверях под руку с немцем появилась Алина. Пара шла медленно. Тётка сквозь слёзы улыбалась, а её жених робко смотрел в лицо баронессы Шварценберг.

– Дорогие мои, позвольте представить вам моего жениха: господин фон Масс сделал мне предложение, и я его приняла, – по-французски сказала Алина.

– Поздравляю, – отозвалась Евдоксия, переходя на тот же язык. – Поговорим теперь о свадьбе. Наша средняя сестра отправляется в длительное путешествие, а я хочу, чтобы она уехала спокойно. Я предлагаю обвенчать вас завтра в соседней церкви. А по католическому обряду, если захотите, обвенчаетесь в Богемии. Думаю, что господину управляющему пора возвращаться к делам, он слишком засиделся в Петербурге.