Текст книги "Разрешаю стонать"

С такими думами я протянула аж до вечера четвертого дня. Будто овощ. А потом в душе случайно прикоснулась к себе. Сжала грудь так, как он сжимал. Мазнула по клитору, и плач было уже не остановить. Странный, непонятный, будто рвалось что-то наружу.

Нет, все же я была не дура, а кто-то похлеще. Дура забыла бы или придумала объяснение. Умела ведь, когда с Васькой жила и походы его налево не замечала.

Сейчас же… не придумывалось ничего. Одного воспоминания хватило, чтобы тело заныло, требуя той самой ласки. Ноги сами разъехались. И потом пришлось глотать слезы, стоны, кусать губы и пялиться на яркую лампу под потолком. До боли. До зайчиков. Чтобы только не стоял больше гад рукастый перед глазами и не травил душу.

Что бы случилось, протяни я еще день один на один со своим проснувшимся либидо, даже думать не хотелось. Но вечером пятого дня, как обычно без спроса, в гости явилась Лизка.

Выставив вперед себя коробку с тортом, она быстро прошлась взглядом по моему посеревшему лицу, и стало мне совсем худо.

– Слышь, подруга, а не загрипповала ли ты, случайно?

– Ты у нас вроде гинеколог, а не терапевт, – я все же попыталась отделаться.

– А ты думаешь, гинекологи дальше женских прелестей ничего не видят? – она помахала занятому своей вечерней кашей Даньке и снова повернулась ко мне. – Мы, между прочим, иногда и на лицо внимание обращаем. Особенно когда дуре какой-нибудь мозги надо вправить и здоровье спасти.

С мозгами и здоровьем она, конечно, попала в цель сразу. Спорить мне резко перехотелось. Как и придумывать оправдания.

Словно и правда пришла угостить нас тортом, Лизка сама поставила чайник. Нарезала украшенный ягодами и творожным кремом бисквит. А когда счастливый и сытый Данька пошел спать, взялась за меня с бульдожьей хваткой.

Началось все с командного: «Давай рассказывай!», а закончилось удивленным: «Что, прямо там и поимел?»

Сама не заметив, как съела второй кусок торта, я только кивнула.

– И без предварительного бла-бла-бла за жизнь или хотя бы короткого «разрешите вдуть»?

Я отрицательно мотнула головой.

– И до оргазма? Руками, как иллюзионист…

– … хренов.

– Твою мать! – Лизка резко откинулась на спинку стула. Все еще ошарашенная, словно Басманский на ней сейчас свою мелкую моторику разрабатывал.

В целом добавить мне было нечего. Мать. Твою. Точно. И как забыть теперь?

– А в контракте хоть что написано? – приоткрыв левый глаз, подруга скосилась на меня.

Вот я как чувствовала, что кое-какие детали лучше было опустить. Не соврать, а именно недоговорить. Хотя бы об условиях, на которых этот гад захотел меня в личную эскорт-службу.

– Там много всего. Но если тебя интересует зарплата, то она неприличная.

– Сильно неприличная или страшно неприличная?

– Ужасно.

– И с выходными, отпускными и рабочим графиком, как у всех нормальных людей? – теперь Лизка открыла уже оба глаза.

В ответ на этот вопрос так и хотелось сказать «нет». Сделать хотя бы для Лизы предложение Басманского не таким уж безумно соблазнительным. Но подруга знала меня слишком хорошо. Стоило пару секунд потянуть с ответом, как она встала со стула и решительно спросила:

– Сам контракт где? Сюда давай! И чтобы без этого твоего «я потеряла» или «не помню, где лежит». Мы, гинекологи, не только вагины лечить умеем, но, если нужно, и амнезию тоже. Мой любимый расширитель помнишь?

Я сглотнула.

– То-то же! – Лизка указательным пальцем постучала по столешнице.

Как бы я ни хотела, чтобы папка пропала, но нет. То, что лежит на холодильнике, всегда остается на холодильнике. Даже позорный контракт.

Лизке на изучение сего документа хватило минут пять. Она почти не хмурилась, читая. Совсем не улыбалась и лишь иногда открывала и закрывала рот.

Вывод не заставил себя ждать.

– Если он к сексу относится так же, как к договору о нем… Ух, я бы подписала не думая. Еще б и бантик на шею повязала как бонус.

Нового в Лизкином отношении к Басманскому не было ничего. Мне даже удивляться не стоило, но контракт все же убрала подальше. И от нее, и от себя.

– Лен, а если серьезно, ну что ты теряешь? – уже по-другому заговорила подруга. – Предложение, конечно, необычное, но хорошее.

– Торговать телом, по-твоему, хорошо?

– Торговать – это когда направо и налево. А у тебя, считай, единственный пользователь будет. Уже проверенный!

От этого ее «уже проверенный» я чуть третьим куском торта не подавилась. Нужно было как-то заканчивать с ночным дожором.

– А если за Даньку волнуешься, то у тебя его никто не заберет, – продолжил бронепоезд «Лиза». – С Васькой вы уже давно расстались. Он, насколько я знаю, претензий на сына не предъявлял. Да и… не отец он ему. Спасибо Боженьке, козлина эта стрелять может только холостыми, и за сыночком вы ко мне притопали.

– Слушай, ну как ты не понимаешь… – вот о ком, а о бывшем говорить совсем не хотелось. – Это же неправильно. Это даже не отношения, а… блядство какое-то.

Торт неожиданно попросился наружу, и я резко отодвинула от себя тарелку.

– Блядство, милая моя, это четыре года жить с мужем, который тебе изменяет направо-налево. А потом еще три года монашкой бегать.

Видимо, решив, что лечить мою голову бесполезно, Лизка резко засобиралась. Сама помыла свою чашку. Убрала в шкаф. Прихватила сумочку.

Уже у порога в коридор подруга остановилась.

– Природа, между прочим, женский организм не для такого создавала, – кинула, оглянувшись. – Бабам в твоем возрасте хорошим членом половину болячек вылечить можно. А если у мужика еще и руки из нужного места растут… – Лиза вздохнула со странной тоской. – В общем, как доктор скажу: или он, или я через годик. На приеме. Со списком лекарств и процедур. Такой вот выбор. Решай.

О том, что за год я и сама могу кого-то найти, она будто не верила. Зыркнула у двери недовольно. И махнула рукой. Как на больную. Неизлечимо.

После Лизкиного ухода настроение мое рухнуло ниже плинтуса. Окажись Басманский рядом, придушила бы мерзавца за предложение свое дурацкое и за то, что оно делало со мной.

Но его не было. Шесть дней уже не было. Ни звонка с неизвестного номера. Ни машины его дорогущей у меня под домом. Ни весточки. Через Лилю или еще кого.

Как передумал.

С мыслью о том, что замена мне уже нашлась, я легла спать. С этой же мыслью проснулась. С красными опухшими глазами, ломотой в теле и подозрительным першением в горле. Будто и правда загрипповала.

Учитывая, что сегодня у меня было первое за неделю собеседование, везению такому оставалось лишь позавидовать. Попала так попала. Однако, как оказалось позже, глаза и горло были еще цветочками.

* * *

Ягодками судьба порадовала к обеду. Выгрузила их на голову, не спросив, хочу ли я.

Данька был в саду. Такси, которое вызвала, чтобы добраться до места собеседования и нигде не встрять, уже подъезжало. А благодаря косметике в зеркале отражалась, может, и не красотка, но и не героиня фильма ужасов.

Оставалось надеть туфли, взять сумочку и отчалить навстречу удаче. Однако ровно за секунду до выхода домофон издал противный писк.

О том, кто это, я поняла мгновенно. Шестым чувством, своей задницей, интуицией – возможно, всеми сразу.

Трубку снимать не хотелось совсем. Руки так и тянулись отключить домофон, а потом для надежности еще и дверь чем-нибудь подпереть.

Вчера, прибитая жалостью к себе, я бы так и поступила. И полицию бы вызвала. Чтобы уже наверняка! Но сегодня меня ждала новая работа, перспективы, а контракт с неприличной суммой в строке «зарплата» валялся в мусорном ведре, щедро политый чайной заваркой.

Твердо решив в этот раз не вестись ни на какие провокации, я сняла трубку.

– Я поднимусь или ты спустишься? – без приветствия сухо произнес знакомый трескучий голос.

Моя уверенность в себе увеличилась еще больше. Раздулась, как воздушный шарик.

– Если ты на что-то надеешься, то зря. У меня дела.

– Это значит, ты сама спустишься?

Почему-то перед глазами тут же появилось его лицо. Из воспоминаний. Со складкой между бровей. И насмешливо приподнятым левым уголком губ.

– Я спущусь, но разговаривать мы не будем, – стараясь чеканить каждое слово, строго произнесла я.

– Как пожелаешь.

– И ничего не будет, – пояснила дополнительно.

– Конечно, – гад, на удивление, был самой покладистостью.

* * *

«Крокодил плачет, когда поедает свою жертву». «Оргазм у свиньи длится тридцать минут». «Глаза у страуса больше, чем его мозг».

Я не представляла, почему мне вспомнились все эти особенности животного мира. Рядом не было ни крокодила, ни свиньи, ни страуса. Только один наглый тип возле черного «Порша». Красивый до невозможности. Упакованный в дорогой костюм. И лапающий меня взглядом, так что кожа вспыхивала.

Наверное, все же это был грипп! Страусиный! Новая экзотическая разновидность, передающаяся исключительно в лифтах.

– Твое такси я отпустил. Не жди.

После того как эта скотина лишила меня прежней работы, такой сюрприз вполне можно было ожидать. Портить жизнь, так по полной. Но я все равно обалдела от наглости.

– Что ты сделал?! – Тот самый шарик с уверенностью раздулся до максимума.

– Ты так вырядилась… – Басманский сжал губы в нитку. Глаза недовольно сверкнули.

– Зачем ты отпустил мое такси? Кто тебе давал такое право?

– Садись. Подвезу сам, куда надо.

– А на хер пойти ты не хочешь?

Меня так затрясло от злости, что все приличные слова забылись. До собеседования оставалось сорок минут. На новое такси я потрачу не меньше десяти. Гнать на «красный» ради меня никто не будет, а значит… На «значит» шарик внутри скрипнул и с громким хлопком разлетелся на ошметки.

– Ты! Ты!..

Забыв про установку не поддаваться на провокации, я тараном поперла на этого мерзавца.

– Я слушаю, – гадкий камикадзе, вместо того чтобы спасать холеную морду от женских ногтей, заулыбался во все тридцать два.

– Ты вообще охренел?! – я что было силы ударила его в грудь.

– А раньше я был недостаточно охрененным?

Это тоже можно было предугадать! Меня скрутили. Почти как возле прежней работы. Разница лишь в том, что теперь на каблуках я доставала мерзавцу до носа и вместо верхней пуговицы рубашки перед глазами оказались губы. Немного обветренная верхняя и нижняя, пухлая, с парой трещинок.

Хватило одного взгляда на них, чтобы во рту, как у собачки Павлова, скопилась слюна.

– Скучала по мне, сладкая?

Басманский наклонился. Провел носом по моей скуле. В прошлый раз за этим последовал поцелуй. Вернее, даже не поцелуй, а особая разновидность орального секса, от которого черти в моей голове сожгли проводку.

Сейчас мне не нужно было никакого замыкания. В центре города ждал новый наниматель. Вполне приличная, если верить их сайту, британская компания с офисами по всему миру. Их, единственных, не смутило наличие у меня маленького ребенка. И даже незнание английского не стало помехой.

Я обязана была попасть вовремя. Ради себя и Даньки.

– Обещай, что отвезешь меня и мы не опоздаем, – совершенно незнакомым голосом произнесла я. Что случится дальше, было ясно. Все, что сейчас мне оставалось, – торг. Быстрый. Пока еще соображаю.

– Такая послушная. – Длинный палец коснулся щеки, убрал за ухо выбившуюся прядь волос. – Пиздец, я даже не подозревал, что так соскучился.

Ладони стекли мне за спину. Сжали ребра до треска, а потом неожиданно разжались.

Без поцелуя.

Без грязного секса в голову прямо на улице.

– Тебя подсадить или сама сядешь? – усмехнулся довольный моим шоком динамщик.

* * *

Подсаживать меня, конечно же, не пришлось. Без поцелуя мозг довольно быстро справился с перегрузкой, и, проигнорировав распахнутую пассажирскую дверь, я ласточкой впорхнула на заднее сиденье. За водителем. Подальше от рук, глаз и губ.

Узнав адрес, Басманский завел двигатель. Будто лет двадцать проработал в Питере таксистом, забивать адрес в навигатор или хотя бы смотреть карту в телефоне он не стал. Просто поехал. Небыстро, иногда косясь в зеркало заднего вида и как-то слишком спокойно для того, кто привык брать свое с наскока.

Над этой странностью я думала всю дорогу. Аж двадцать пять минут. В полном молчании, от которого звенели нервы. Пялясь на красивые пальцы, сжимающие руль. Вспоминая, как шесть дней сходила с ума, думая, что больше никогда не увижу этого мужчину.

В общем, занималась совсем не тем, чем следовало. А нужно было…

Когда мы остановились возле уже знакомой высотки, я поняла, что было нужно! Придумывать способ убийства и заранее готовить алиби.

– Да это же тот дом, где ты… – Я хотела сказать «поимел меня в лифте», но вовремя заткнулась.

– Сладкая, адрес указывала ты. – Гад развернулся. На лице не было и намека на удивление или сожаление. Он заранее знал, куда именно едем, и предвидел мою реакцию.

– Значит, никакой вакансии и не было. – Только-только утихшая жажда крови вспыхнула с новой силой.

– Ну почему же? Вакансия вполне реальная, – склонив по-собачьи голову, мерзавец, казалось, упивался моей злостью. Перло его от моего положения.

– Сволочь! Ты знаешь, в каком я положении, и манипулируешь! – прямо в лицо, наклонившись, выпалила я.

Это была первая ошибка.

– Ты слишком плохого обо мне мнения.

– Даже не представляешь, какого я мнения! – наклонилась еще ближе.

Это была вторая ошибка.

– Так, может, поделишься?

– Да пошел ты! – прокричала со всем отчаянием, какое было.

Третью ошибку делать не пришлось. Стоило закрыть рот, его снова открыли. На этот раз языком. Вскрыли, как ракушку. Попутно обхватив за затылок голову, не позволяя вырваться.

Вчера я почти смирилась, что такого не повторится. Убедила себя, будто ничего особенного не было. Ни искр, ни звезд. Что все это случается только в романах. А сейчас меня затрясло от одного его выдоха мне в губы. Сладкого, горячего. Словно не кислородом до этого дышал, а наркотиком, и теперь делился им со мной.

Стыдно, обидно, но бороться я перестала сразу. Невозможно было сражаться с тем, что сильнее меня самой. Нереально оторваться от него. Лишиться быстрого языка внутри, прикосновений сухих губ, напора, который сжигал и воскрешал одновременно? Нет!

Долбаный эгоист. Самовлюбленная сволочь. Подонок без совести и хотя бы жалости. Бежать от него нужно было. Оставить ногтями зарубки на лице, открыть дверь и лететь сломя голову подальше.

Но сил бороться не оказалось совсем. Только стонать, отвечая на поцелуй. Тереться своим языком о его язык. Дышать жадно. Вдыхать аромат, от которого внизу живота все крутило и горело. Прикусывать губы и мысленно повторять: «Еще, еще, еще…»

Не знаю, сколько прошло времени. В сознание я приходила медленно.

Словно фокусник, Басманский каким-то невероятным образом перетянул меня к себе на колени. Просунул руку в декольте и, сжимая грудь, сам ждал. С закрытыми глазами. Уткнувшись лбом мне в висок. И медленно, будто плавает сейчас где-то на глубине, дышал.

– Я с тобой сдохну когда-нибудь, – стоило мне дернуться, произнес он.

– Венок от меня не жди. – Руку из декольте пришлось доставать насильно. Насильно надо мной!

– Да уже понял. Хрен от тебя чего хорошего дождешься.

– А ты заслужил?

Сейчас неплохо было бы и самой куда-нибудь убраться. Хотя бы на соседнее сиденье.

– Про работу я серьезно. Если не согласишься на мое предложение, Алекс тебя заберет. Это мой партнер. Он давно ищет помощницу, я замолвил слово.

От неожиданности я раскрыла рот. Все желание куда-то перемещаться резко испарилось.

– То есть он там меня ждет? – оглянулась на высотку.

– Да. В ресторане. Сегодня презентация казино. После него он улетает.

– И ты сам… – облизала губы, – отпустишь?

Голубые глаза хищно сверкнули.

– Я же сказал: «Если не согласишься».

– И не мечтай! – в меня как волшебный эликсир влили. Тот самый из мультика про викингов, который давал суперсилу.

– Ну-ну. – Объятия разжались. Хищник клацнул зубами перед носом. Ухмыльнулся довольно и толкнул свою дверь. – Беги, детка, попробуй!

Глава 7. Первое правило хорошего секса: «Никаких правил»

«У женщин есть логика! А еще есть чувство попы, предугадывающее погоду левое колено и зашитая в генетический код неизлечимая тоска по сильному плечу».

Энциклопедия женской мудрости

Эд

О том, что бабы по своей натуре существа коварные и неблагодарные, я догадывался всегда. А после брака с Дианой убедился окончательно.

Дурят нашего брата во всем и по любому поводу. Но то, что конкретно эта баба окажется еще и контуженной на всю голову, оказалось сюрпризом.

Логики в поступках не было никакой. То она стонала, словно готова кончить от моего языка у нее во рту. То козой поскакала к другому, с которым вместо удовольствия за хорошие деньги придется пахать за гораздо более скромную сумму.

О том, что удовольствия там не будет, я готов был поручиться лично. Не то чтобы Лёха, или Алекс, как он нынче звался, поголубел в своей Грэйт британ. Нет, каким кобелем был, таким и остался. Чую, неспроста Ирка моя краснеет и бледнеет рядом с ним второй день.

Но к кому яйца подкатывать нельзя, Лёха знал. Во всяком случае, вчера вспомнил точно. И даже пообещал новую сотрудницу от мужиков своих подальше отсадить.

От кого еще Лену придется отсаживать, я не думал. План с Лёхой был запасным. На совсем тяжелый случай. А основным оставался прежний – дожать, прижать и отлюбить до нужного результата. До подписи в контракте, конечно.

Вчера эта идея казалась нормальной. Не фонтан, но не вытаскивать же девчонку из дома насильно! С ее темпераментом одной расцарапанной рожей можно было не обойтись. А так – почти неделю помариновалась. Оценила возможности. Свыклась с мыслью. И в приличной атмосфере, под шампанское смогла бы принять правильное решение.

Ну, логично же! И волки при теле, и овцы при деле. Но нет, поскакала! Задом своим круглым виляя, каблучками цокая. Словно я железный.

Показал бы я ей, что у меня сейчас из железа… стоит, опадать не хочет. Но куда я ж со своей арматурой на улицу?

Пришлось сидеть. Ждать, пока сердце перекачает кровь от Младшего в другие не менее важные органы, и надеяться, что девка дальше лифта не ускачет.

Через минуту оказалось, что я почти угадал. Не ускакала. Но возле лифта рядом с ней стоял Михалыч. Как маленькую, держал за руку и бухтел что-то про «все будет хорошо» и «это совсем не страшно».

То, что это не про меня, я понял. От клаустрофобии спасал. А еще я оценил масштаб подготовки. Вместо того чтобы потискаться минутку в лифте. Или хотя бы дать себя полапать, беспокойная девка потащила с собой свидетеля. Защитника сирых и убогих.

Уже на этом моменте мне следовало сдать назад. Отбить свою Дульсинею и взять под контроль все, что будет происходить дальше. На всякий случай! Но рабочая неделя была нереально тяжелой, и я пропустил вспышку.

Вначале пропустил ее в лифте, позволив Михалычу заслонять мне натюрморт из персиков под платьем. А потом пропустил в ресторане.

Стоило открыться дверям, девка сорвалась, как гончая по команде «Ищи». Я только спину увидел. А еще через несколько секунд она нашла Лёху. Определила в толпе без подсказок. Сразу! Как никогда не могла определиться со мной.

* * *

Дебильная неделя заканчивалась так же дебильно, как и началась. Где-то на море жарила тощий зад моя секретарша. В саду учил обниматься очередную девчонку Кир. А меня снова бортанули. Почти как в рабочем кабинете.

Словно оставил в Англии свой инстинкт самосохранения, Лёха делал все, чего делать было нельзя. Не успел я избавиться от двух журналистов, которым срочно понадобилось мое мнение, как в руках гордой девки оказался бокал шампанского, а мой собственный партнер что-то втирал ей и скалился во все тридцать два.

Он будто забыл, как клялся мне не прикасаться к девке, и что чужое вообще трогать нельзя. Не чувствовал, как мой кулак мысленно впечатывается ему в челюсть и пересчитывает зубы.

Куда ни кинь, всюду клин.

Стоило ли ради этого ждать шесть дней? Ответ был очевиден.

Стоило ли сваливать из офиса пораньше, чтобы привезти принцессу? Тоже было ясно.

Хватку я потерял, что ли? Забыл, как с бабами общаться?

Ответы напрашивались не самые оптимистические. Такими темпами скоро мне грозило перейти в разряд папиков, которые с помощью симпатичных малышей клеят баб. А потом айфонами удерживают их рядом с собой.

В принципе, раскошелиться на презент можно было хоть сейчас. Пустить пыль в глаза перед всей толпой зевак. Но только девка мне досталась не того профиля. На эксклюзив потянуло. На голубую кровь с принципами, правилами и прочей нудистикой в голове.

А значит, все, что оставалось: присматривать за ней, чтобы никакая скотина руки не распустила, менять шампанское на воду, чтобы не захмелела совсем. И ждать.

Любимое занятие. Ага. Особенно когда аж руки чешутся сдавить ее упругий зад, душа требует зарыться носом между сисек, а член… о нем и вспоминать опасался.

Лена… Леночка. И ведь с виду не было в ней ничего. Выглядела на все свои двадцать семь. Макияж все тот же, как в первую встречу, невзрачненький. Ни выреза, ни разреза.

А все равно обращала на себя внимание. Цепляла улыбкой. Не натянутой, как в рекламе зубной пасты, а настоящей, немного смущенной. Цепляла взглядом. Прямым, будто снизу, заискивая, смотреть не умела. Цепляла картинками из прошлого, когда скулила, насаживаясь на мои пальцы. Отчаянно так, жадно. Кайфуя, как никакая другая баба не кайфовала.

Смотреть и не лапать было мазохизмом. Знать, что все равно никуда не денется и станет моей, – адской проверкой на прочность.

Презентация, которую месяц с Лёхой готовили, шла будто сама собой. На вопросы я отвечал как на автомате. Делал то, что умел лучше всего: торговал знаниями и уверенностью:

«Да, рынок растет. Оборот обычных казино увеличивается на четыре процента в год, а онлайн – на шестнадцать. Главное, вовремя впрыгнуть в вагон».

«Да, валюту принимаем любую. Основная ставка на крипту, но платежные системы в ассортименте».

«Нет, мы не использовали готовое решение. Все программное обеспечение написано под нас. Оно уникальное и отвечает всем современным запросам пользователей».

Говорил и наблюдал. Как гордячка иногда косится в мою сторону, подслушивая. Как кусает губы, когда ко мне бабы подходят. Как без конца поправляет волосы. Взрослая вроде. С каким-то своим опытом за плечами. А глупая.

Мозг не включала совсем. Не чувствовала желаний. Плыла, как норвежский лосось на нерест, – против течения на полной скорости, по камням, сквозь водопады. С таким умением она не то, что шесть дней, – месяцами могла плавать.

А ведь все было так просто. Так легко читалось в жестах и взглядах.

Ненормальная.

Спустя полтора часа терпение мое кончилось. Журналисты уже получили ответы на все вопросы. Нетрезвые гости вовсю тестировали систему на своих телефонах. А моя будущая ассистентка оказалась недалеко от лифта.

Одна. Без шампанского. Без сопровождения.

Раздумывал я недолго.

Короткое женское «нет» потонуло в шуме толпы. Дверцы лифта открылись, стоило нажать на кнопку.

– Я никуда не поеду с тобой, – девка прильнула спиной к дальней стенке. Той самой, возле которой я ее уже имел.

– Клаустрофобия? – Лифт закрылся. Презентация, Лёха, дела – все осталось в прошлом.

– Хуже.

– Тогда у меня для тебя хорошая новость, – даже подходить к ней не стал. Так и стоял в метре, наблюдая, как по нежным щекам растекается румянец, а глаза начинают блестеть, словно она уже вся влажная.

– Какая?

– Далеко ехать не придется. – Нажал на кнопку своего тринадцатого и, зная наперед, что сейчас случится, начал расстегивать рубашку.

* * *

Все же она меня достала. До печенок. Бегунья хренова. Заставила вспомнить, как дрочить по вечерам в кулак. Почти вынесла мозг сегодня.

А теперь млела. Стоило только из лифта выйти, дверь в свою квартиру открыть. Так и сомлела. Первой потянулась к губам. Первой закрыла глаза.

Монашка моя беглая. Голодная. Жадная. Начисто забывшая о тормозах.

И вот нужно было до этого телиться? За яйца меня держать? Лёхе приговор подписывать?

Ничего не нужно было. Лишь сделать шаг. Как сейчас. Закинуть руки на плечи. Провести влажным языком по губам. И отпустить себя. В пекло и в рай – одновременно.

То, что она бешеная, я понял еще в прошлый раз. Совсем останавливаться не умела. Но в этот… Только подкинул ее вверх, спиной к стене прижал – как с цепи сорвалась. Ногами своими стройными обвила. Пальцами в волосах зарылась. Бедрами начала двигать. Как раз по члену. Требовательно так. Ритмично, словно до инфаркта хотела довести.

А я бы и дошел. Сердце за грудиной барабанило, как перфоратор. Уши закладывало. Хоть скорую вызывай, реанимационную. С дефибриллятором, аппаратом ИВЛ и участливым медбратом, который все поймет и посочувствует.

Чтобы не сдохнуть, одно оставалось – против воли стащить девку с себя, бросить на ближайший диван и рот закрыть… пальцами. Затолкать внутрь, прямо до нёба. Чтобы сосала и не кипятила яйца своими стонами.

Хорошая была идея. Отработанная.

Но опять ни хрена не вышло. Стоило ее губам сомкнуться, втянуть мои пальцы поглубже… Я словно коленом в пах получил. Больно, хоть вой!

В голове все загудело. Накрыло меня от ее быстрого языка и рта. Не сосут так бабы пальцы! Влажно, жадно, закатывая глаза от наслаждения. Не шизеют до дрожи.

Все с ней было неправильно. Остро, как ножом по нервам. Терпения никакого не хватало. А ведь хотел по-человечески в первый раз. Разложить ее на кровати. Языком каждое чувствительное место найти, попробовать на вкус. Услышать, как имя мое кричит, когда пальцами подготавливаю.

Много чего хотел. Шесть дней в душе от руки план набрасывал. Отключался потом на подушке замертво.

Но не работало с ней ничего. Ни планы, ни мозги, ни терпение.

Сиськи с сосками острыми под руками горели. Колени все шире разъезжались. И не было рядом ни ведра со льдом, чтобы член засунуть. Ни веревки, чтобы самого себя связать.

Была лишь она. Сквозь трусы влажная, дрожащая и обсасывающая мои пальцы так, будто в жизни ничего вкуснее не пробовала. Нимфоманка. Моя собственная. Тоненькая, нежная, готовая.

– Скучала по мне?

Сил не осталось совсем. Я одним движением стянул с нее трусы. Обычные, не те черные с кружевом, которые она в лифте снимала. Мокрые, все в соке ее. Поднеси к носу и факай, пока от одного запаха не кончишь.

Девка не сдалась. Отрицательно головой качнула и пальцы сильнее сжала. Туго. Как между ног у нее. Я помнил.

– А если правду? – платье вверх задрал. До подмышек. Зубами сквозь тонкий бюстгальтер в сосок впился. Сладкий, как вишенка маленькая. Чувствительный, как вся девка.

Вместо ответа она в дугу вся изогнулась. Задышала быстрее, словно сама загибалась.

– А хочешь чего? – Никогда не был мстительным. Баб наказывать – только дурью маяться. Все равно ничего не дойдет. А сейчас аж ладони зудеть начали. Так и хотелось шлепнуть по попе за неправильный ответ.

Она с секунду молчала. Будто не поняла. Сосала пальцы все быстрее, а потом ладонью по груди пробежалась. Спустилась вниз. Сквозь штаны обхватила член и сжала. Требовательно, как права предъявляла. Уже совсем не дикая. Равная.

– Он тоже тебя хочет.

Я качнулся бедрами навстречу руке, вынул пальцы изо рта, а у самого улыбка по лицу растянулась. Отбегала.

– Пиздец как сильно.

Стрельнул в сторону спальни. Метров двадцать. Понял, что такой марш-бросок мне пока не по силам, и стал расстегивать ширинку.

Лена

От судьбы и от бульдозера не убежишь. Догонит и раскатает в любом случае. Но я верила в себя. Как только из «Порша» выскочила, так и зажглась идеей, что смогу. Ради будущего. Ради Даньки.

Я все же мать, а не подстилка какая-то. Должна же быть гордость, в конце концов. Нельзя от мужика так голову терять.

Вот я и не теряла. Наоборот – соображала быстрее, чем когда баланс всего магазина за год сводила. Консьержа уговорила в лифте проехаться. Наплела с три короба о том, как боюсь, но наверх попасть надо. Пообещала начальству его спасибо через сайт написать.

Чушь несла такую, что вспоминать стыдно. А потом в лифте за костюм пряталась. Чтобы только гад голубоглазый меня не видел. Чтобы не сверлил наглым взглядом, от которого ноги ватными становились. Так и ехали. Как на пороховой бочке.

В ресторане вообще в бега ударилась. Сама не знаю, как ноги на каблуках не переломала по плитке. Бежала куда глаза глядят. На инстинктах – к тому, кто сильнее и защитить сможет от бульдозера сзади.

И ведь повезло. С первой попытки нашла того самого Алекса. Высокого, почти как Басманский, широкоплечего, упакованного, как на показе мод. Заговорила, улыбнулась. Все сделала, как надо! Совсем не так, как на прошлом собеседовании.

А все равно какая-то часть меня осталась позади. Словно крючком рыболовным зацепилась и тянула сейчас. Дергала за леску. Легонько, настойчиво, не давая расслабиться окончательно.

«Беги, детка, попробуй!» – как на повторе в голове крутилось. И я старалась.

Не смотрела назад. Не реагировала, когда рука с дорогими часами шампанское мне на воду меняла. Общалась только со своим будущим боссом. О прежней работе рассказывала, новой интересовалась. Серьезно так, обстоятельно. Будто прямо сейчас готова начать и работать без выходных и перерывов на сон.

Отвлекала себя как могла. Делала все, чтобы только не слышать знакомый голос. Чтобы не видеть, как другие женщины в гада проклятого глазами стреляют.

А он ничем не помогал. Будто решил не харизмой, так мозгами покорить, говорил про казино. Словами умными бросался, аналитику выдавал такую, какая даже моим преподавателям в вузе и не снилась.

Через уши заходил.

Настойчиво так. Неотвратимо.

И о том, что бежать нужно, забывалось. Слушала вполуха, оборачивалась все чаще. Словно насиловала себя. И в то же время понимала, что не подходит мне эта работа. Вот так, без испытательного срока. Потому что не смогу я рядом находиться. В одном здании, на одной улице – не получится.

И весь мой оптимизм в машине, побег отчаянный – это от глупости большой. От поцелуя, который снова извилины распрямил. И на деле нужно было уходить. Опять ползти под свой панцирь и искать что-нибудь другое.

С такими планами я возле лифта и оказалась. Одна, никем не замеченная. С тахикардией как у бабульки-сердечницы.

А потом со мной случился он. Смел своим напором. Уволок от всех куда-то. И не оставил выбора.

Вопросов я не слышала ни одного. Чувствовала его тяжесть, вкус пальцев у меня на языке, жар во всем теле. Не знала, что можно так сильно хотеть мужчину. Прогибаться под него. Течь от одного только горящего взгляда напротив.

Все было новым. Ярким. Болезненным. И сжигающим от голода. Самка течная! А еще клялась себе, что сдержусь и никакое желание не запудрит мне мозги.

Наивная! Сейчас от желания все тело горело. Не хотелось ни поцелуев, ни ласк. Лишь почувствовать, каково это, когда тебя берут. По-настоящему. С таким же отчаянием, какое сжигает изнутри. Берет он. Красивый! Взгляд невозможно отвести. Ни от лица, ни от ключицы, ни от груди в отвороте рубашки. Сильный и возбужденный до каменного, горячего, непривычно огромного члена.