Текст книги "Пленница. В оковах магии"

Как больно было отрываться от нее – будто разрывал себя на части. Его жизненный опыт, мудрость и магическая сила не могли избавить от наваждения, влившегося в кровь вместе с сотворенной привязкой. Глупо, как же глупо было ее создавать!

Он буквально оттолкнул девушку от себя, и она упала в то кресло, из которого ректор поднялся несколько минут назад. Длинные рыжие пряди рассыпались по груди, животу и бедрам, скрывая их от жадного взгляда, но Зор и сам отвернулся, не желая смотреть на пленницу, медленно пришел в себя и попытался выровнить дыхание.

Больше всего сейчас хотелось уйти, а вернуться потом, позже, намного позже, но Анделино понимал, что тогда и девчонка опомнится и снова начнет перечить или, того хуже, заметит, какое влияние их связь оказывает на него самого. Значит нельзя отступать, иначе он упустит момент.

– Теперь ты готова? – Он спросил громко, с нарочитым высокомерием окинул обнаженную фигурку взглядом. Целительница была так расстроена, что отголосок этих эмоций не замедлил коснуться Зора, но он попытался задавить чувства на корню, не позволил завладеть собой.

– Да или нет? Мне продолжать?

Она покачала головой.

Зор шагнул к кровати, сорвал покрывало и бросил целительнице.

– А теперь приступай.

Эди уже который день издалека наблюдал за особняком Зора Анделино. Не приближался и ничем не выдавал собственного присутствия, иначе его легко могли бы заметить. Охрана вокруг дома была организована на высшем уровне.

Буквально на днях надежный человек донес Эдвару, что ректор уволил одного из слуг, и эта новость невероятно обрадовала. Виер полагал, что сможет выпытать у прислужника нечто полезное, хотя бы какую-то информацию относительно сестры.

Каково же было его разочарование, когда обнаружилось, что Зор вовсе не так прост, чтобы с легкостью избавляться от свидетелей. Ректор продумывал все до мелочей, поэтому при найме ставил блок на память. Если слуги получали расчет, единственное, что они могли сказать о работе в доме Анделино, – это то, что неукоснительно следовали правилам и соблюдали строгий распорядок. Когда человеку задавали вопросы о конкретных обязанностях, он, как правило, не мог ничего припомнить в деталях, выдавал нечто размытое вроде: «Поддержание порядка, уход за вещами», – и остальное в том же духе.

Слуга, пойманный Эди в одной из таверн, также ничего толкового припомнить не мог. Он лишь вливал в себя кружку за кружкой пенистое пиво и сетовал на мелочность и грубость аристократа. Он затаил обиду на Зора за то, что тот выкинул его из дома, не снабдив даже рекомендациями. Ведь без рекомендательного письма его не возьмут в другой богатый дом. А он так старался на службе у этого жлоба и выполнял все указания.

– Какие именно указания? – задал вопрос Эди.

– Вообще все, – последовал ответ.

Осознав, что зря теряет время, Эдвар направился в еще одно местечко. С виду оно напоминало приличный дом по найму прислуги, сюда не чурались обращаться даже элиты[5]5
  Уничижительное обращение к аристократам, принятое среди виеров.


[Закрыть], но именно в этом заведении предлагались весьма интересные услуги. Отдав половину месячной зарплаты (а она у преподавателя боевой магии виерской академии была очень даже приличной), Эди нанял лазутчика, который под видом прислужника устроился в дом Анделино. Сначала Эдвар опасался, что слугу-мошенника не примут на работу, но хозяйка конторы уверила в обратном. Она пояснила, что их заведение гордится своей репутацией и дорожит мнением клиентов, поэтому оплаченная услуга будет оказана на высшем уровне.

Разочаровавшись в очередной раз и не приметив ничего интересного за массивными воротами фамильного особняка, виер со вздохом отвернулся и направился в квартал, который населяли зажиточные горожане. Там, в небольшой комнатке давешней конторы, он планировал встретиться с новым слугой Зора Анделино.

Когда он прибыл на место, его уже ждали.

– Вы нашли что-нибудь? – тут же задал вопрос Эдвар.

Невзрачный, невысокого роста мужичок поднялся со стула и склонил голову. Осознав, что даже не поприветствовал его, Эди кивнул в ответ и приготовился слушать.

– Дело в том, господин Хингис, что, когда я покинул дом сегодня вечером, я забыл обо всем, что узнал. Однако, имея в виду опыт своего предшественника, записал сведения на клочке бумаги, которую спрятал весьма тщательно. Согласно изложенной на ней информации в особняке действительно держат девушку.

– И? Еще информация? Как она выглядит?

– Больше ничего, господин Хингис. Полагаю, что большего узнать попросту не сумел. На мой взгляд, намного разумнее было бы устроить в особняк еще одного из наших людей. Я слышал, кухарка Анделино заболела, предлагаю нанять одну надежную женщину. Вам это, правда, обойдется подороже, но зато сможете получать более полную информацию.

– Ну а вы, какова будет ваша роль?

– Господин Хингис плохо представляет, с кем нам приходится иметь дело. Маг слишком проницательный человек, так что мои расспросы вызовут ненужные подозрения. А вот кухня такое место, где слуги любят делиться секретами за кружечкой пива или, на крайний случай, горячего чая. Мое же дело – доводить информацию до вашего сведения.

Эдвар глубоко вздохнул, пытаясь справиться с разочарованием. Хорошо, это уже что-то. После двух месяцев бесплодных поисков они напали на какой-то след. Вполне вероятно, Амир был прав, подозревая именно Зора, хотя в первый момент эта идея и показалась дикой.

Наверное, Сенсарро не откажется ссудить ему определенную сумму в счет следующей зарплаты. Возлагать все хлопоты и расходы по поиску сестры на плечи собственного начальника Эдвар не думал, хотя бы потому, что даже при весьма трудных условиях жизни оставался очень гордым человеком. Мать иногда с грустью шутила, что подобные замашки у него от отца.

– Мы простые люди, сынок, порой лучше прогнуться и приспособиться к обстоятельствам, чем идти напролом.

Эту мудрость мать вынесла из собственного печального опыта, но смирять свой нрав Эдвар не умел. Был ли его отец, чистокровный аристократ, таким же гордым, Эди сказать не мог. По сути, элиты всегда и перед всеми задирали носы, так что, возможно, был. Мальчик никогда не знал другого родителя, кроме того, который растил его и приходился Бэле родным отцом. Хороший, добрый человек, нисколько не гордый.

Эдвар повернулся к застывшему в ожидании прислужнику.

– Я согласен, назовите свою цену.

Бэла не знала, что же такое произошло и отчего Зор вдруг позволил ей выходить из комнаты. То есть сначала она проводила день за днем в спальне на цепи, словно собака, а потом в один из вечеров, когда солнце только клонилось к закату, маг пришел, снял с ее ноги браслет и сказал девушке, что проводит ее в сад. Целительница едва сознания не лишилась от счастья.

Когда Анделино вынудил ее выступить в роли источника, она была зла и невероятно растерянна. Обидно сознавать, что ничего не можешь противопоставить тюремщику и он добился своего. Она не могла диктовать условия, а он мог, она не имела возможности сопротивляться, а его желаниям приходилось следовать неукоснительно. После того показательного поцелуя маг больше не прикасался к девушке, а приходил к ней раз в два дня, садился в кресло и приказывал подойти.

Стоило приблизиться, как он закрывал глаза и ждал, молча ждал, когда Бэла положит ему на лоб руки и восстановит утраченную энергию. Она тоже чувствовала себя уставшей после таких встреч, но испытать нечто подобное прошлому взрыву совершенно не стремилась. Возможно, магу и было противно прикасаться к ней, о чем он говорил еще вначале, но в прошлый раз от его ласк горели не только губы, но и тело.

Девушка заливалась краской, когда вспоминала об упавшем к ногам полотенце и о том, как она поднялась на цыпочки, чтобы обнять аристократа за шею и прижаться крепче. Однако именно после того происшествия, когда целительница все-таки пополнила энергетический резерв мага, отношение Анделино стало ровным и подчеркнуто вежливым. Никаких оскорблений или презрительных гримас, насмешек или недовольства с его стороны. А теперь он самолично вывел ее из комнаты, затем по темной узкой винтовой лесенке провел в огороженный высокой стеной двор.

Этот небольшой квадратный участок представлял собой уголок сада, уединенный и милый. Стены увивал зеленый плющ, посередине журчал хрустальными струями фонтан, к которому примыкал полукруглый неглубокий бассейн, в углу находилась уютная беседка, увитая ароматными розами. Вокруг росли чудесные цветы и деревья. Уголок казался таким укромным, что даже ограждение вокруг не замечалось.

Да, впервые за эти месяцы Бэла испытала неподдельную радость. Маг же молча отступил с дорожки в тень и, не говоря ни слова, наблюдал за целительницей.

Это было дико, другого более подходящего слова он не сумел подобрать. Дико снова чувствовать радость, пусть и чужую, но чистую и искреннюю. Зор мог ощущать удовлетворение, если планы претворялись в жизнь, или же удовольствие от достигнутых успехов, а вот радость… – еще одно странное и забытое чувство наподобие навеянного, невероятного по силе желания женского тела.

Бэла в этот момент осматривала каждый уголок, склонялась к цветущим розам, подбегала к бассейну, выискивала под водой золотых рыбок. Блики солнца скользили по лицу, зажигали красные искры в рыжих волосах. Зор наблюдал, и ему не хотелось отворачиваться. Прислонившись к холодной стене, ректор прикрыл глаза. Мозг в этот момент активно работал, подобно хорошо отлаженному механизму, просчитывал варианты дальнейшего развития событий. Разум единственный еще не подвел его, а собственное тело и чувства оказались слишком ненадежными союзниками.

Анделино презирал виеров. Всегда. Он впитал это презрение с молоком кормилицы и считал такое отношение к плебеям единственно правильным. Он помнил тот период жизни, когда вспыхнула война за независимость, когда народ восстал и шел убивать аристократов. В поместье мальчишки-слуги сговорились и без предупреждения напали на его родителей, убили их практически у него на глазах, а няня зажимала рот своего маленького господина, притаившись в крохотной каморке за тонкой фанерной перегородкой. Именно благодаря ей неправедный суд не свершился над ребенком. А потом и няня погибла, с ней расправились те, от кого она защитила Зора. Сам он выжил лишь благодаря кстати объявившимся родственникам. Аристократы наконец пришли в себя и ответили на неожиданный удар, на помощь явились солдаты короля, они все вместе не дали древнейшему роду Анделино угаснуть на корню.

Зор открыл глаза, снова посмотрел на девушку, кажется, она напевала что-то себе под нос. Ни воспитания, ни стиля, ни умения вести себя и правильно строить разговор. Даже красота Бэлы не волновала его, разве мало он видел красавиц? По-настоящему притягательная женщина отличается изысканными манерами, врожденной утонченностью и тактом, а в Бэле не было ничего, только свойственные виерам порывистость, несдержанность и свободное выражение эмоций. Но вот именно эту девчонку Зор понимал и чувствовал лучше всех прочих людей. Чувства, чувства! Досадное недоразумение, пережиток человеческой природы, который никак не желал уступать место здравому смыслу. Если бы ощущения целительницы не распространялись на него, было бы намного проще.

Переведя взгляд на заходящее солнце, Зор подумал, что в его библиотеке помимо древнейших фолиантов, посвященных созданию магических эликсиров, есть еще и разнообразные книги по целительству. Подобных знаний этой девчонке ни в одной школе не дадут. Пожалуй, стоит принести ей парочку сборников и посмотреть на реакцию, возможно, тогда перестанет доводить его своей тоской.

Эди сидел как на иголках. Он изначально был против встречи в таверне, но осведомитель заявил, что это лучше, чем видеться в конторе и подводить все заведение. Тем более что нет ничего странного в двух пропускающих по стаканчику виерах, которые дружески болтают друг с другом в уголке старого трактира.

– Организуем побег на следующей неделе. Нужно тщательно спланировать время и детали. В дом вы войти не сможете, доступ только у живущих в нем, придется ждать снаружи.

Слуга Зора Анделино старательно изображал из себя смертельно пьяного прислужника, который заскочил в таверну, чтобы отметить ежемесячную выручку. При этом он очень внятно и четко излагал план действий.

– Нам поможет кухарка. К сожалению, заручиться поддержкой других слуг не удастся, они все у Зора на коротком поводке. К счастью, у дверей девушки нет охраны, а иногда она даже может спускаться в сад. Правда, всегда в сопровождении.

– Что, если Зор заподозрит неладное? Раскроет тебя или кухарку?

– Я слишком осторожен, а Дору никто не заподозрит. Говорил же вам, что фирма дает гарантии. У нашей кухарки отличный дар – вызывать доверие к себе. Поверьте, мы справимся, организуем все в лучшем виде.

Эди кивнул, откинулся на спинку стула, ожидая, пока собеседник закончит чертить что-то на клочке бумаги, и подумал, стоит ли ставить Амира в известность об этой вылазке, а потом решил: чем меньше людей знает о плане, тем лучше. На следующей неделе он сможет вернуть Бэлу домой.

Глава 4
Попытка

Зор перевернулся на спину, открыл глаза, уставился в темный потолок. Ветер завывал за стенами старого особняка, просачивался в древние щели, шевелил занавески в его комнате, шептал в ночной тишине. Маг сел на кровати, обхватил голову ладонями. Как тошно!

Поднялся, подошел к окну и прижался к холодному стеклу лбом. Не помогло.

За окном царила ночь, ветер гнул ветви деревьев, срывал листья и кружил их в воздухе. Холод прозрачного стекла не мог приглушить жар кожи.

Проклятая! Пальцы вцепились в волосы, но тяжелый стон не вырвался сквозь плотно сжатые губы.

Станет ли легче, если раскаяться и повиниться в том, что сделал? Нет. Не станет. И он не дошел до раскаяния, не увидел надобности просить прощения. Зор выкрал ее, чтобы девчонка оказала помощь в достижении великой цели, и она помогала. Насколько быстрее все получалось теперь, когда он перестал ощущать полное опустошение после своих опытов! Да, она помогала… но за каким проклятием его разрывало желание сейчас же сломать связавшие их узы и избавиться от рыжеволосой девки, отправить ее как можно дальше и никогда больше не видеть!

Он думал, что достигнет цели и вернет ее обратно, сотрет из памяти целительницы произошедшее в его доме, и все попросту забудется, а теперь… теперь каждый новый день походил на наказание. Возвращался домой и поднимался в ее комнату только затем, чтобы не бежать прочь, пытаясь избавиться от того, от чего избавиться был уже не в силах.

Маг резко развернулся, схватил с кресла халат, набросил на себя и, шагнув прочь из спальни, направился вдоль по темному коридору, в самый дальний конец. Дошел, замер, а потом протянул руку и отворил дверь.

Бэла никогда не задергивала занавески, и лунные лучи пробирались в комнату, освещая спящую на кровати девушку. Неслышно приблизившись к ней, Зор застыл на расстоянии вытянутой руки. Бэла разметалась во сне, распущенные волосы свесились с кровати. Он смотрел и смотрел на юную целительницу, и все яснее понимал, что в конце этого пути кроется погибель. Если не разорвать связь сейчас, потом будет слишком поздно.

Хотелось протянуть ладони, схватить тонкую шею, сдавить посильнее, чтобы не она, а он погубил ее. Зор простер руки к беззащитной фигурке, ладонь легла на тонкую шейку, пальцы дрогнули и, вместо того, чтобы сжаться, прошлись чувствительными кончиками по бархатистой коже. Девушка задышала чаще, слегка откинула голову, длинные волосы свесились до самого пола, коснулись его босой ноги, и маг отскочил назад.

Снова сжал голову руками, сдавил так сильно, как только мог. Не помня себя, опустился на колени, вновь протянул ладонь, не касаясь, только чувствуя ее тепло, провел рукой над нежной щекой, над белым оголившимся плечом, над тонкой рукой и округлым пленительным бедром. Аромат ее кожи кружил голову, сердце, привыкшее неторопливо биться, разрывало грудную клетку, колотилось бешеными толчками.

Зор уткнулся лицом в покрывало, заглушая способность чувствовать ее запах, закрыл уши ладонями, чтобы не слышать тихого дыхания, по рукам прошла дрожь, а потом и все тело задрожало от напряжения.

Ему нужно придумать способ избавиться от этого. Нужно вырвать из сердца влечение, исцелиться от губительной похоти, потому что сейчас он сгорал в удушающей чувственной тоске, задыхался от собственного желания.

Зачем пришел сюда? Почему хотел увидеть ее? Прочь, немедленно прочь!

Он почти совладал с собой – не отнимая ладоней от ушей, не открывая глаз, стараясь не дышать, поднялся на ноги, сделал шаг назад.

Чужая боль вырвала Бэлу из оков сна, сначала ворвалась в безмятежные сновидения, сдавила горло, вызвала судороги мышц и заставила резко открыть глаза.

Еще не придя в себя после резкого пробуждения, девушка вскрикнула от испуга, заметив в полумраке спальни чью-то высокую фигуру. Только через несколько мгновений осознала, что это Зор. Подтянув к груди колени, целительница закрылась покрывалом до самого подбородка и спросила:

– Что ты здесь делаешь?

Маг не ответил, он как-то сипло дышал и не поднимал на нее глаз.

Бэлу сковали чужие ощущения: тоска, желание, отчаяние и отвращение.

– Не смей больше приходить ко мне, когда я сплю, слышишь?!

Он медленно поднял голову, взглянул на нее. Если бы Бэла не всматривалась в темноту столь пристально, не заметила бы, как сжались его кулаки.

– Это мой дом, девчонка, не тебе указывать, что мне делать.

– А я буду! Ты крадешься в темноте как вор, врываешься, когда я сплю. Или надоело использовать пленницу только в качестве источника? Захотелось удовлетворить другие потребности?

Бэла точно знала, бросать ему в лицо оскорбления не стоит, но ее так сильно скрутили чужие ощущения, что двинуться не могла, а слова служили единственным средством защиты, ведь если он к ней прикоснется, она не сможет сопротивляться.

– Повторю, в своем доме я делаю, что пожелаю. Для удовлетворения потребностей существует целая масса других женщин, не только внешне привлекательных, но и умеющих вести себя в обществе.

Бэла видела, он снова морщился, как и каждый раз, когда вспоминал о ее происхождении. Было ужасно неприятно сознавать, что для него перспектива прикоснуться к ней сродни возможности поцеловать склизкого мерзкого червяка.

– Именно поэтому тебя трясет от желания? Но, кроме себя, я не вижу вокруг других женщин.

Бэла дошла до последней точки. Хватит с нее такого отношения, не она пришла к нему в дом, он сам выкрал ее, сам создал привязку, а теперь пусть сам и мучается.

Он промолчал, не ответил на выпад, запустил пальцы в волосы и напряженно о чем-то раздумывал. Потом вдруг повернулся и решительно направился к кровати.

Девушка нащупала под покрывалом цепь, сжала ее, а Зор вдруг повернулся к окну, пройдя в дальний угол комнаты, достал из кармана ключ и снял цепь с кольца. Он принялся медленно наматывать ее на руку, пока та не натянулась.

– Идем со мной!

– Не пойду! Я с тобой никуда не пойду!

– Пойдешь! Пора прекращать этот болезненный бред. Спустишься следом за мной в подвалы поместья.

Зор собирался взять целительницу с собой, чтобы ее сила помогла найти лекарство в кратчайшие сроки. Он сумеет создать нечто, что поможет излечиться от дурной обременительной склонности. Решать проблему иным, самым простым способом, он не собирался изначально. Разве можно настолько опуститься, чтобы ласкать плебейку!

Девушка упрямилась сейчас более чем когда-либо, она упиралась и сопротивлялась. Схватилась руками за спинку кровати и не желала двинуться с места. Пришлось наматывать цепь снова, маг оказался слишком близко к пленнице и попросту потянул за звенья, заставив Бэлу подползти к самому краю.

– Мы идем немедленно!

– Убирайся отсюда, мерзкий, отвратительный аристократ! Больше не заставишь меня подчиняться своей воле. Угрозы не работают, Зор! Поскольку теперь я знаю, как тебе самому плохо от этой привязки.

Он вздрогнул, когда она произнесла его имя, потом вдруг резко наклонился, а девушка так быстро отпрянула, что упала спиной на кровать. Отползти не могла, мешала натянутая цепь. Возможно, Бэла зашла слишком далеко, не стоило отвечать ему оскорблениями, доводить до состояния холодной ярости.

Она ожидала угроз, попыток применить физическую силу, а он выпустил цепь из ладони и, поставив руки на край постели, навис над девушкой. Звенья цепи тускло поблескивали вокруг его запястья, напоминая о невозможности отодвинуться хоть на сантиметр. Его лицо было слишком близко, как и горящие глаза, и волосы, упавшие со лба и касавшиеся лица целительницы. Бэла отвела голову, но пальцы мага сжали подбородок, заставили девушку снова посмотреть ему в глаза.

– Проверим, насколько сильна моя воля, до какой степени я смогу дойти и не сорваться.

Он говорил не с ней, а с собой. Бэла испугалась, что своими словами довела его до решимости изучить всю глубину собственного влечения, узнать, какая черта для него является последней. Зор не мог позволить хоть чему-то просто так управлять собой, будь это даже неконтролируемое желание. Девушка не предприняла попытки увернуться, потому что тепло, исходившее от его пальцев, уже покалывало кожу, знакомые импульсы побежали по телу, дыхание стало чаще.

Ему оставалось только наклониться чуть ниже, и он склонился, обхватил ее голову, прижался губами к ее губам.

Если бы он не лишил ее возможности дышать, услышал бы, как пленница сладко застонала от удовольствия, когда его прикосновения вновь разбудили кроющуюся в глубине натуры чувственность и желание потекло по венам. Целительница выгнулась навстречу, прижалась к его груди, ощущая сквозь тонкую ткань сорочки напрягшиеся мускулы и быстрое биение сердца. Она запустила пальцы в белоснежные волосы, крепко сжала, чтобы продлить эти ощущения, насладиться ими в полной мере.

Все стало не важно, позабылась причина происходящего, вылетели из головы мысли о кровной связке. Пальцы прошлись сквозь густые пряди, чтобы спуститься на широкие плечи, погладить спину и, скользнув между их телами, развязать пояс халата. Ей хотелось ощутить тепло его кожи, прикоснуться к ней, почувствовать ее жар. Бэла спустила плотную ткань с его плеч, и Зор не сопротивлялся. Он не мог оторваться от целительницы и вряд ли следил за ее действиями, она и сама не отдавала себе отчета в том, что делает.

Халат был отброшен в сторону, девушка наконец ощутила его гладкие мускулы под своими пальцами и от удовольствия едва не замурлыкала подобно довольной кошке. Не было ни капельки боязно или стыдно, когда Зор стянул через голову ее ночную рубашку и отправил следом за халатом.

Тишину, нарушаемую прерывистым бурным дыханием, наполнил тихий стон, когда Зор прижал Бэлу к кровати. Ей нравилось ощущать тяжесть его тела, чувствовать губы, которые покрывали обнаженную кожу поцелуями, нравилось, что их тела соприкасаются.

А Зор окунулся в ураган страстей, потерялся в водовороте чувств, которых не испытывал никогда прежде. Главным стало то, что он ласкал ее, а она открывалась, отдавалась этим ласкам с искушающей жадностью. Ноги целительницы обхватили его бедра, грудь открылась для поцелуев, тонкие руки обвились вокруг шеи.

Он больше не видел черты, за которой должна была последовать остановка. Пальцы переплелись с ее пальцами, вытянули вверх тонкие руки, открыли ее тело, отдали во власть его губ. Каждое прикосновение приносило такое сладкое, такое приятное удовлетворение, так утоляло его жажду, что Зор продлевал эти ощущения, не спешил, наслаждался каждым поцелуем, вдыхал аромат ее кожи, слушал тихие стоны, которые становились громче, спускался все ниже и ниже: шея, грудь, живот, бедра.

Бэла открылась самым нежным, самым откровенным ласкам, дрожа и выгибаясь под его руками и губами. Длинные ноги сжали его крепче, и Зор больше не медлил. Приподнявшись на руках, он вошел в нее, не спеша, сантиметр за сантиметром погружаясь в зовущую горячую глубину. Сердце колотилось все быстрее, требовательные губы снова накрыли ее мягкий чувственный рот, а тело вспомнило те самые нежные ритмичные движения, которые приносили ощущение эйфории.

И лишь когда толчки стали сильнее, когда он проник в нее до самого предела, Зор испугался, что сделал девушке больно. Он почувствовал: она не знала мужчин до него, но в стонах Бэлы не было и намека на боль, только удовольствие, страсть и желание получить все-все, что он мог ей дать.

Двигаясь все быстрее и быстрее, Зор протяжно выдохнул и совершил последний рывок, чтобы вздрогнуть всем телом и упасть на целительницу, ощутить ее дрожь, услышать прерывистое дыхание. Руки обнимали тонкую талию, прижимали девушку ближе, еще ближе. А потом ощущения мгновенно изменились. Огонь сменила ноющая тоска, холод наполнил грудь, пальцы больше не чувствовали жара ее тела. Резко открыв глаза, чтобы взглянуть в лицо Бэлы, Зор увидел над головой темный потолок собственной спальни.

За стенами выл ветер, пробирался сквозь щели в окнах, шевелил занавески. Маг сел на кровати и опустил голову на руки – навеянные сны. Привязка переходит в иную фазу, теперь те чувства, которые вспыхивали только при прикосновениях к целительнице, трансформировались в невероятно реальные сновидения (а во сне Зор не мог себя контролировать). Больше всего в этом вопросе мага волновал один важный момент – а сможет ли он разрушить эту привязку, как планировал раньше?

При подобной тесной связи, если начать разрывать соединявшие их энергетические каналы, возникнет риск перекрыть и магические потоки. А поскольку именно Зор создатель привязки, то, порвав нити между ними, аристократ мог лишить себя если не всей силы, то части магических способностей точно.

В груди по-прежнему бурлили чувства, привнесенные сном, вперемешку с тоской и холодом, возникшими после пробуждения. Эти ощущения являлись следствием того, что в реальности все осталось как прежде. Маг вдруг вспомнил, как во сне собирался отвести Бэлу в подвалы, чтобы с ее помощью создать лекарство и снять эту одержимость. Однако, проснувшись, он ясно осознал – это невозможно. Для него теперь и выхода нет, он должен закончить главное дело, а потом… потом придется выбрать: рисковать или предложить девушке иной вариант.

Выбравшись из кровати, как был в одних легких штанах, не надевая даже халата, он схватил стоявшую у изголовья трость и направился в комнату целительницы. Бэла крепко спала, разметавшись на постели, точно как в недавнем сне. Разжав ладонь, в которой покоился маленький ключ, Зор склонился над тонкой щиколоткой, и осторожно, стараясь не коснуться нежной кожи, взялся за металлическое кольцо. Тихий щелчок потревожил тишину комнаты, а цепь, повинуясь движению эсканилора, взлетела и тихо опала тускло блестящими звеньями возле дальней стены. Резко отвернувшись, аристократ стремительно покинул спальню пленницы.

Проснувшись, Бэла сладко потянулась, перекатилась на живот и обняла подушку. Повернув голову, взглянула на синее небо за окном, залитое яркими солнечными лучами. В комнату долетало щебетание птиц, которые расселись на ветках растущего снаружи дерева и вовсю радовались новому теплому дню.

Тонкие брови целительницы задумчиво изогнулись, а пара морщинок прорезала гладкий лоб – что же она видела сегодня во сне? Или правильнее будет спросить – что чувствовала? Кажется, сон был вполне обычным, какие-то фрагменты из времен учебы в Школе целителей, но сквозь них прорывались совершенно непередаваемые и о-о-очень приятные ощущения.

Даже сейчас, проснувшись, Бэла продолжала наслаждаться негой и расслабленностью, разлившимися по телу. Она выспалась, это точно, бессонницей целительница не страдала, но после сегодняшней ночи вставать долго не хотелось, а просыпаться было как-то по-особому хорошо. И настроение оказалось просто отличным.

Девушка снова прикрыла глаза, раскинула руки и подумала о своих подругах. Что бы они сказали, увидев ее здесь, в доме аристократа Анделино? Посмотрели бы, как она валяется в постели, когда солнце уже встало, и целыми днями только и делает, что ничего не делает. Некоторые ее знакомые все отдали бы за такую жизнь, их даже не смутила бы тонкая, но крепкая цепь.

Бэла вспомнила знакомых девушек, вышедших замуж очень рано. Они добровольно согласились принять предложение двух противных стариков только потому, что те были богаты и могли предложить им беззаботную и сытую жизнь. По сути они ведь отдали себя в рабство, добровольно закрылись в золотой клетке, чтобы больше не знать голода, не мерзнуть холодными ночами, не стирать до кровавых мозолей руки, выполняя бесчисленное количество самой грязной работы. Фу! Бэла поморщилась. Как должно быть противно, когда тебя целует трясущийся старик.

Мысли плавно перескочили на Зора. Сколько ему лет? Он ведь намного старше ее, но старым совершенно не выглядит, скорее, очень опытным, повидавшим жизнь во всех ее проявлениях. А о немощности даже говорить не стоит, если вспомнить, как крепко он ее держал, когда целовал. Девушка выдохнула и спрятала лицо в мягкой перине.

А ведь многие из ее школьных подруг мечтали о том, чтобы их судьба сложилась удачно, некоторые даже поговаривали о доле любовницы какого-нибудь не слишком зажиточного аристократа (у таких требований поменьше). И вообще об аристократах девчонки говорили много, но шепотом. Особо одержимые поклонницы голубой крови даже брошюрки распространяли между собой. Как-то и в руки Бэлы попала одна, в ней было написано про традиции воспитания детей в аристократической семье. Целительница просмотрела ее из чистого интереса и поразилась прочитанному.

Оказывается, в приверженных старым традициям семьях не принято было не только баловать детей, но и просто проявлять ласку. Вплоть до того, что разрешался лишь один поцелуй в день, и тот перед сном. Никаких веселых громких игр и шумных проделок с другими детьми.

Бэла даже пожалела бедных малышей, вспомнила, как сама любила, когда мама подхватывала ее маленькую на руки, целовала и щекотала, а вечерами читала им с братом добрые сказки, как крепко обнимала их и говорила, что очень любит. Как же можно лишить ребенка всего этого?

Девчонки в школе рассказывали, что аристократы сдержанны по натуре и всегда невозмутимы просто потому, что ничего не чувствуют. Вот с этим утверждением целительница могла теперь поспорить. Зор чувствовал, еще как чувствовал, но из его самых ярких эмоций Бэле довелось ощутить на себе лишь ярость и досаду. Может, иные чувства ему и вовсе не доступны, раз в детстве никто не научил?

Глупости! Чего только в голову не придет. Если аристократы могут испытывать одни эмоции, значит, вполне способны и на другие.