Текст книги "Девушки с проблемами"

И почему Дашутка такая непутевая? Вроде бы красивая девчонка, и не такая уж маленькая – Женя не была столь наивна в свои девятнадцать лет. Когда же она наконец остепенится? Хотя такие, как Дашутка, и до старости остаются инфантильными. Наверняка она и в пятьдесят лет будет носить розовые чулки, наивно хлопать ресницами и ждать прекрасного принца на белом коне.

Женя перевела взгляд на Инну, они часто переглядывались за Дашуткиной спиной. Но сейчас та безучастно смотрела в окно – казалось, ее не интересовали ни режиссер Степанов, ни Дашкино безответственное поведение. «Какая-то она в последнее время отмороженная, – подумала Женя. – Неужели у них с Артемом проблемы? Если так, то скоро мы все пойдем по миру. Ведь «Паприка» существует только благодаря желанию продюсера иметь жену-звезду».

Она так глубоко задумалась, что не заметила, как подошедший Роман Степанов протянул ей руку.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказал он, не отпуская Женину ладонь. Голос у него был приятный, низкий.

– Мне тоже, – вежливо буркнула она.

И мысленно вынесла вердикт: на полного идиота этот Роман вроде бы не похож. И улыбается приятно...

Притихшая Даша смотрела на режиссера Степанова снизу вверх. Вблизи он показался ей еще красивее. Она сразу же решила, что такие мужчины еще не встречались на ее жизненном пути.

И кажется, она тоже сразу ему понравилась. Хотя оно и неудивительно, в то утро Даша на славу потрудилась над своей внешностью, словно чувствовала, что ей суждено познакомиться с мужчиной ее мечты. Эх, надо бы под каким-нибудь предлогом показать ему те фотографии из «Мачо» – тогда он никуда от нее не денется!

Хороший знак – он уселся рядом с ней, Дашей, хотя за столом было еще одно свободное место, подле Иртенева. Подошедшей официантке Роман заявил, что будет апельсиновый сок и зеленый чай, что свидетельствовало о его увлечении здоровым образом жизни и добавило ему несколько очков в Дашиных глазах.

– Надеюсь, мы сработаемся, несмотря на мой отвратительный характер, – улыбнулся он.

И тут Даша не выдержала.

– Что вы, сразу видно, что характер у вас замечательный! – воскликнула она, слегка повернув к нему лицо (фотограф из «Мачо» сказал, что особенно эффектно она смотрится в ракурсе три четверти).

– Ну, я же режиссер, – немного удивленно ответил он, – мне по должности положено быть немного сволочным.

Даша с готовностью рассмеялась его шутке. Может быть, даже переборщила слегка – на ее глазах выступили слезы, и ей пришлось воспользоваться салфеткой.

– Что ж, давайте будем считать, что знакомство состоялось и мы даже выпили за него крепчайшего чаю. А теперь перейдем к делу.

Даша старательно придала своему лицу деловой и сосредоточенный вид. Правда, подводили губы – они сами собою растягивались в глуповатой улыбочке. Но ничего, так даже интереснее. Джоконда вон тоже улыбалась направо и налево, тем не менее никто из очарованных потомков и не подумал усомниться в ее внутренней глубине.

– Как вы знаете, мы будем снимать клип на песню «Это любовь». И мне хотелось бы, чтобы вы поучаствовали в редактировании сценария. Может быть, кого-нибудь осенят гениальные идеи, тогда я смогу их присвоить и заработать кучу денег...

– Я много знаю о любви, – встряла Дашута, – так что, возможно, и осенят.

– Тогда излагаю общую идею. – Роман извлек из стильного кожаного портфеля папку, набитую криво исписанными листочками.

Искоса взглянув на эти каракули, Даша с удовлетворением отметила, что почерк у Степанова мужской, решительный. Буквы угловатые и твердые, строки немного уходят вверх. Кажется, это должно свидетельствовать о решительности характера и некотором эгоцентризме. Надо будет при случае ему об этом сказать – мужчины любят необычные комплименты. Особенно озвученные красавицами.

– Итак, общая идея. Банально, сам понимаю, но мы ведь не снимаем авангардное кино. – Он поморщился. – Одну из вас бросает любимый человек. Его будет видно только со спины, актер с подходящей спиной у нас уже есть. Видимо, главной героиней будете вы. – Он посмотрел на Инну.

Та индифферентно кивнула.

– Вы узнаете об этом по телефону. Мобильник – это пошло. Будете звонить ему из уличного автомата. Когда он бросит трубку, начнете этот автомат громить.

– Громить? – удивилась Инна.

– Ну да. Это будет очень эффектно. На вас легкое платье, в романтическом стиле, туфельки. На лице слезы и размазавшаяся тушь. Я уже заказал разборный автомат. Вы разберете его на щепки, а остатки растопчете своими изящными золотыми туфельками. Туфельки я, кстати, тоже уже заказал...

– А мы? – не выдержала Дашута. – В какой момент появляемся мы?

– Не волнуйтесь, – снисходительно усмехнулся режиссер, – никого вниманием не обделим. Просто Инна же солистка... насколько я понял.

Артем согласно кивнул, а Даша поджала губы и принялась, как обычно, размышлять о мировой несправедливости. Ну почему так получается – одним все, а другим ничего?! Инна замужем за знаменитым продюсером, который только и ищет, кому бы денег дать, чтобы его женушка почаще мелькала на экране. А ей, Даше, пришлось всего добиваться своим трудом. Может быть, она тоже хотела бы разгромить бутафорский телефонный автомат! И получилось бы у нее не хуже, чем у выскочки Инны. А скорее, даже наоборот. Разве сладкая блондинка способна качественно что-нибудь разгромить?! И ежу понятно, что лучшей разгромщицей была бы яркая, горячая Даша.

– Потом Инна будет сидеть на скамейке и рыдать. Вот тогда-то и появитесь вы.

– И будем ее утешать, да? – насмешливо спросила Женя.

– Не совсем так, – мягко поправил Роман, – то есть сначала, конечно, будете. Ну а потом вы все втроем выступите как ангелы мести. А, забыл сказать. В начале клипа вы все будете одеты, как сельские барышни, – в светлые сарафанчики в рюшах. На башке кудряшки и так далее...

Женя фыркнула – она ненавидела внешние атрибуты женственности типа оборочек и платьев в горошек.

– А во второй части вы превратитесь в стерв-мстительниц. На вас будут комбинезоны из латекса, в руках у кого-то автомат, у кого-то бейсбольная бита. И вы все вместе будете громить бутик.

– Вот это здорово! – воскликнула Даша. – Всю жизнь мечтала разгромить бутик!

– Мечты сбываются. – Роман отсалютовал ей бокалом с соком. Даша расцвела – ей показалось, что он улыбается ей особенно тепло, не так, как другим участницам группы.

– У меня идея! – нетерпеливо воскликнула Инна, врываясь в его захламленную квартиру, где пахло нестираным бельем и почему-то кошками, хотя животных Валерий принципиально не любил.

Она привычно скинула туфли, хотя их подошвы были гораздо чище полов, устремилась к окну и распахнула форточки, чтобы хоть немного разбавить кислое зловоние весьма условной свежестью московских бульваров.

– Что такое? – поморщился Валерий, подставляя для поцелуя гладко выбритую щеку. В тот день он выглядел особенно хорошо, ему так шли застиранные светлые джинсы и черный простой свитер, который когда-то подарила ему она! А Инне, в свою очередь, нравилось видеть на нем выбранные ею вещи. Он словно подспудно, сам того не замечая, намекал этим на их особенную близость.

– Почему ты не хочешь, чтобы я прислала к тебе домработницу?

Инна порхала по квартире в неравной схватке с царившим здесь беспорядком. Грязные чашки и коньячные бокалы отправила в раковину, подобрала с пола разбросанную одежду и носки, разгладила покрывало на диване. Валерий наблюдал за ее действиями с нарастающим недовольством: ему казалось, что, без спроса вылизывая его квартиру, Инна претендует на более серьезный и значительный статус, нежели «время от времени приходящая красивая любовница». И пусть он знал, что Инна была не из нагло претендующих, а из терпеливо дожидающихся своего часа, все равно ее радостная мельтешня нарушала его покой.

Наконец он не выдержал, поймал ее за плечи и усадил на диван. Инна тотчас же водрузила точеные ноги на его колени.

– В этом и заключается твоя гениальная идея? – насмешливо спросил он, проведя пальцем по стрелочке на ее чулке.

– А вот и нет! – радостно воскликнула она. – Меня только одно удивляет, как же я не подумала об этом раньше!

– Да о чем ты говоришь-то? – подозрительно спросил он, а сам подумал: «Неужели она сейчас с возгласом «Эврика!» заговорит об узаконивании их отношений?!»

– Ты же поэт, так?

– Ну!

– А я пою в группе...

– Приятно познакомиться, – пробормотал он, – как будто бы я раньше не знал, чем ты занимаешься.

– Так ты не понял, к чему я клоню? – Она взъерошила его модно подстриженные волосы. – Мы могли бы купить твои тексты!

– Что? – опешил он.

– Мы же постоянно покупаем стихи, нам нужен материал для песен! Конечно, у нас есть постоянные авторы. Но я могла бы уговорить Артема, чтобы он взглянул на твои стихи. Ты хоть представляешь, сколько зарабатывают поэты-песенники? – По его изменившемуся лицу она сразу же поняла, что ее идея, мягко говоря, Валерия не обрадовала. Но все равно продолжала возбужденно говорить: – И потом, ты мог бы прославиться. В титрах наших клипов было бы написано, что стихи твои. Может быть, кто-нибудь еще заказал бы тебе текст... И ты медленно пошел бы в гору...

Этого он уже вынести не мог. Он нервно стряхнул ее ноги со своих коленей.

– А я, по-твоему, что делаю?! – Его голос сорвался на визг. Валерий всегда нервничал, когда речь заходила о его творчестве. Сначала Инну это пугало, но потом она привыкла. – Я, по-твоему, не карабкаюсь вверх?! Да вся моя жизнь – это, как говорил Ницше, сплошное самопреодоление.

– Но я просто хотела... – Инна уже поняла, что напрасно затеяла этот разговор.

– И неужели ты думаешь, что я когда-нибудь согласился бы опошлить все свои надежды и планы, чтобы заработать сомнительные деньги! – перебил он.

Инна заподозрила, что он не слишком естественен в выражении своего гнева. Валерий явно переигрывал. Он мерил комнату огромными шагами, и со стороны казалось, что еще одно движение – и он со всего размаху врежется в стену и сломает себе как минимум ключицу. Но Валерий уверенно лавировал в пространстве, как супергерой компьютерной страшилки, запертый в лабиринте с чудовищами.

– Продать свои стихи попсовой группе! – как закипающий самовар, фыркал он. – Да за кого ты меня вообще принимаешь?!

Инна растерялась, она не ожидала такой реакции. Видимо, удел всех непризнанных гениев состоит в истерическом отстаивании неприкосновенности своего таланта. Логически Инна понять этого не могла. У нее было несколько знакомых поэтов, номинантов международных литературных премий, которые в свободное время под псевдонимами писали тексты для эстрадных шлягеров (а случалось, что и сценарии для корпоративных вечеринок), чтобы заработать деньги. Сами они относились к вынужденной специальности с юмором. И ничего позорного Инна в этом не видела. Но, должно быть, мозги настоящих гениев устроены по-другому, потому что при мысли подработать таким образом Валерий выходил из себя. Хотя в последнее время Инна подозревала, что такое стойкое неприятие вызывает у него любая работа.

Но поговорить с ним по душам на эту тему она не решалась. В конце концов, разве это ее дело? Главное не то, чем он занимается и как живет, а то, что она, Инна, болезненно к нему привязана, что она «подсела» на него, как на сильный наркотик, что она давно им больна и вовсе не желает излечиваться. И разве сложно ей забить продуктами его холостяцкий холодильник или незаметно сунуть несколько стодолларовых купюр в карман его изрядно поношенного пальто? Инна знала, что он рассердится, если она предложит финансовую помощь в открытую. Несколько раз он даже возвращал ей найденные деньги, что, на ее взгляд, было лучшим доказательством его бескорыстия. Инна Иртенева явно не спешила оказаться в феминистском лагере. Не из требовательных она была и не из гиперсамостоятельных. Она боготворила Валерия только за то, что ему удалось убить в ней Снежную королеву. Только за ту любовь, которую она к нему испытывала. А больше ей и не нужно ничего.

– Извини, – примирительно улыбнулась она, – я сама не понимаю, что говорю.

Он перестал играть заточенного в клетку рассерженного льва и остановился как вкопанный. По опыту Инна знала, что он ее непременно простит, но не сразу.

– Слышишь? – Она вскочила с дивана, подбежала к нему и обняла его сзади.

Валерий хмуро смотрел в окно.

– Я же просто хотела тебе помочь. Я ничего не понимаю, но я хотела как лучше.

Он обернулся так резко, что она чуть не упала, точно сбитая метким игроком кегля.

– Инна, давай договоримся, – серьезно сказал он, – что эта тема закрыта для обсуждения раз и навсегда.

Она была готова о чем угодно с ним договориться, лишь бы он подольше так вот пристально на нее смотрел. Если бы он предложил ей отправиться в ломбард заложить душу, а на вырученные деньги купить продуктов, она бы согласилась не раздумывая.

– Хорошо. Больше ни слова не скажу.

– И ты не будешь просить у меня стихи, – потребовал он. – Если захочу, я сам тебе покажу.

– Договорились. Прости меня.

– Это ты меня прости, – помолчав, сказал он. – Просто я выхожу из себя, когда человек, который ничего не понимает в литературе, начинает рассуждать о поэзии.

Инна не обиделась, несмотря на то что когда-то она собиралась поступать на филфак МГУ и считала себя вполне сведущей в литературном процессе. Она понимала, что лучше промолчать. Одно дело – разбираться в поэзии, и совсем другое – страстно ее любить, глупо ревнуя к дилетантам. Лично она была способна на страстную любовь лишь к одному жизненному явлению. Явлению, которое в тот момент стояло напротив нее и упрямо хмурилось, но уже было готово заулыбаться.

– Ты у меня умница, – выдержав паузу, сказал Валерий, давая понять, что ссора завершена, занавес опущен и уставшие от получасовой мелодрамы актеры могут разойтись по гримуборным и расслабленно выпить кофе. – Умница и красавица. Какие у тебя сережки, новые? – Кончиком пальца он помусолил нежную мочку Инниного уха.

Она зажмурилась от удовольствия, как кошка, которую обычно неприветливый хозяин соизволил беспричинно приласкать.

– Это Артем подарил на Новый год, – неохотно призналась она, – комплект. – Она продемонстрировала палец, на котором тускло сверкнуло кольцо.

Иртенев и в самом деле преподнес ей королевский подарок – антикварное золото с бриллиантами: серьги, кулончик и кольцо. Камни были небольшими, но разве можно сравнивать современные грубо обрамленные булыжники с безупречным изяществом старины? Едва взглянув на покоящийся в бархатном футляре дар, Инна поняла, что супруг отвалил за него немыслимые деньги. Артем не отличался особой щедростью, его доведенная до абсурда практичность могла взбесить кого угодно. Поэтому поступок его казался странным. Инна видела, как он гордится своей расточительностью, как нравится ему, что все гости не сводят глаз с сережек и кольца. Со слезами на глазах она его поблагодарила, он растрогался и впервые за несколько недель поцеловал ее в губы. Может быть, таким незамысловатым издревле известным способом он хотел склеить трещинку (которая давно превратилась в зияющий провал) в их отношениях?

Бриллианты эти казались Инне дурным предзнаменованием. Это было глупо, но отделаться от дурацкого суеверного страха она не могла.

– Дорогой, наверное, – потух Валерий.

Инна мысленно отругала себя за бестактность. Он-то дорогих подарков делать ей не мог. От Валерия она получила на Новый год полосатые шерстяные носки и шоколадку.

– Мне он не нравится, – честно сказала она, – безвкусица. К тому же я вообще антиквариат не люблю.

– Еще и антиквариат, – печально заметил он. – Ничего, когда-нибудь и я смогу подарить тебе украшения не хуже.

– Мне все равно, – улыбнулась Инна, – ты же и сам знаешь, что мне все равно. – Она хотела сказать еще что-то ласково-утешительное, но он не позволил. Он притянул ее к себе, так что лицо ее уткнулось в его шерстяной свитер, пропахший табаком, кофе и еще черт знает чем.

«Ничего у Артема не получится, – подумала она, с наслаждением вдыхая запах мужчины, который никогда не подарит ей бриллиантов. – И никакие уловки его не спасут. Наш брак дал трещину, и долго я этого просто не выдержу».

Злая на весь мир, Женя наконец добралась до собственной квартиры и приготовилась погрузиться в спасительное одиночество. Есть такие дни, когда все не складывается с самого утра. Только встаешь с постели – и неприятности сыплются на голову, как горох из драного мешка.

И то утро было именно таким. По дороге в ванную она умудрилась пребольно стукнуться плечом о дверной косяк, потом сломала два ногтя, пытаясь застегнуть новые джинсы, потом обожгла ухо, воюя с горячими щипцами для укладки волос. Йогурт, которым она рассчитывала позавтракать, оказался несвежим, яйцо разбилось, будучи на пару миллиметров не донесенным до сковороды...

А потом этот странный разговор в «Библиотеке». Иртенев, как всегда, злобно на нее посматривал и заводил глаза к потолку, когда Женя пыталась вставить слово, причем независимо от того, о чем она говорила. В конце концов она решила, что лучшая тактика – угрюмо отмалчиваться. И спокойно позволила ему возмущаться ее, Жениной, безалаберностью, неспособностью к мгновенной концентрации и даже отсутствием таланта. А что он, собственно говоря, хотел?! Талант – величина непостоянная, это не недвижимость, которую из года в год можно сдавать, эксплуатировать, чтобы стричь купоны. Талант необходимо холить и лелеять, подкармливать и удобрять, иначе он завянет, как горшечная гардения на подоконнике холостяка. А что делает с ними Иртенев? Декабрь был таким насыщенным, что Женя счет времени потеряла. Три концерта за ночь – ну разве они биороботы, чтобы выдерживать такую нещадную эксплуатацию? С другой стороны, она его прекрасно понимала: «Паприка» только-только взлетела вверх, и он торопился получить долгожданные дивиденды. Еще два-три года, и они истаскаются, сойдут с ума, устанут – вот тогда-то он выхватит новых исполнительниц, молодых да задорных, из длинной очереди наивных желающих занять вожделенное место под софитами. И начнется новая гонка, тараканьи бега, где ставки давно сделаны и проигравшие известны.

Иногда Жене хотелось послать все к черту – и самого Иртенева, и связанную с ним обыденность – песни на стихи каких-то дегенератов, мишуру, пропахший потом концертный костюмчик, который нельзя постирать, потому что с него отвалятся стразы Сваровски (каждый камушек стоит три доллара, о чем с завидным постоянством напоминает им Иртенев, которого угораздило заказать такие непрактичные платьица). Она бы не перезванивалась ни с ледяной красавицей Инной, которая всегда казалась ей неживой и лишенной эмоций, а в последнее время стала вообще какой-то отмороженной, ни с Дашкой Сто Слов в Минуту. Она больше никогда не надела бы туфельки на шпильках и не воспользовалась лаком для волос с разноцветными блестками. Она достала бы с антресолей старые тетради со своими собственными стихами и написала свои песни.

Но где взять на это силы? Женя Балашова не настолько яркий персонаж, чтобы выдержать свободное плавание. Ее лицо примелькалось, но она не суперзвезда, и не факт, что другой продюсер примет ее с распростертыми объятиями. Кто она такая, чтобы вкладывать в нее деньги?

Короче, правда такова: уволившись из «Паприки», Женя не начнет сольную карьеру, а скорее всего, быстро сопьется.

Она с раздражением скинула одежду, забралась в ванну, села на корточки и врубила душ, установленный на массажный режим. Остаток сегодняшнего дня она подарит себе – запрется дома, расслабится перед телевизором...

Но зазвонивший вдруг телефон был с нею не согласен. Чертыхнувшись, она нашарила на полу ванной радиотрубку.

– Женя? – Мужской голос показался ей знакомым.

– Что? – откликнулась она.

– Это Роман Степанов, режиссер.

– А-а, – протянула она, немного растерявшись. Что нужно от нее этому типу с внешностью Леонардо ди Каприо, который всерьез претендует на то, чтобы его юмор считался дерзким, а склад ума циничным?

– Мне ваш телефон Артем дал.

– Это понятно, – глупо усмехнулась она.

– Знаете... Я думаю, нам необходимо встретиться.

– Но мы уже вроде как сегодня встречались, – резонно рассудила Женя. Ее разгоряченному массажными душевыми струями телу стало невыносимо холодно, и ей мечталось поскорее вернуться к процессу водного расслабления.

– Мы встречались все вместе, а у меня к вам разговор тет-а-тет.

– Ну хорошо... Дайте подумать... Как насчет послезавтра?

– Женя, сегодня, – мягко настаивал он, – это срочно.

– Роман, вообще-то я себя неважно чувствую и собиралась спать, – соврала она. – А завтра у нас концерт в клубе, так что я должна быть в форме.

– Я не отниму у вас много времени. Если хотите, могу приехать к вам.

– Нет! – нервно воскликнула она, представив, как вытянется благообразное режиссерское лицо при взгляде на батарею пустых бутылок и ровный слой пыли, покрывающий Женину мебель.

– Я имел в виду, не к вам домой, конечно, – усмехнулся Степанов. – Наверняка где-нибудь рядом с вами есть приличное кафе. Мы могли бы поговорить там.

– Есть пиццерия, – задумчиво отозвалась Женя, прикинув, что она не отказалась бы от пиццы «Куатро Формажи» на тонком тесте. – Ладно, записывайте адрес...

Это было так похоже на первое свидание! Сначала Степанов ненавязчиво предложил перейти на «ты», потом настоял на том, чтобы заказать весьма недешевое шампанское. Потом довольно долго (минут пять, не меньше) распинался о том, какая яркая Женя личность и как выигрывает группа «Паприка» от ее присутствия.

Когда же он, наполнив бокалы, на полном серьезе предложил выпить за Женину красоту, она наконец не выдержала:

– Да что вы надо мной издеваетесь?! – Она поставила бокал обратно на стол. – За какую такую красоту?!

Она сочла, что режиссер Роман Степанов недостоин того, чтобы тратить время на приведение физиономии в должный вид. Поэтому ограничилась лишь принужденным припудриванием лица. На ней был все тот же безразмерный джинсовый комбинезон – в таких обычно ходят беременные женщины на исходе срока. Глядя на Женю, напрашивались многие яркие эпитеты – странная, чумная, неприбранная. Что угодно, но уж никак не «красивая».

Он перестал улыбаться. У него был такой изумленный и растерянный вид, что Женя смутилась еще больше.

– Я не издевался. Если хотите, за это пить не будем. Можно выпить просто за... дружбу.

Она вяло согласилась, попытавшись сгладить неловкость примирительной улыбкой. Соприкоснувшись, тихо звякнули бокалы. Охлажденное шампанское показалось ей божественным нектаром.

– Я бы никогда на такое не раскошелилась, но оно того стоит, – призналась Женя.

– Жизнь слишком коротка, чтобы пить плохое вино, – улыбнулся Степанов.

– Так зачем вы... то есть ты меня пригласил? Неужели для того, чтобы угостить дорогущим пойлом и порадовать прописными истинами?

– Какая ты прямолинейная, – усмехнулся Степанов, – но я начинаю к этому привыкать. А пригласил я тебя, Женя, потому что действительно считаю тебя красивой и яркой.

– То есть ты ко мне подкатываешься, что ли? – решила уточнить она. Женя знала, что такая прямота мужчин обезоруживает. И она терпеть не могла банальный флирт.

– Не совсем, – ничуть не смутившись, ответил он. – То есть, если ты не против, я бы пригласил тебя поужинать. А сегодня... Сегодня я хотел поговорить с тобой о нашем клипе.

– Днем не наговорился, что ли? – удивилась она.

Официантка поставила перед ней тарелку с пиццей, от которой шел ароматный курчавый дымок. Женя радостно занесла над промасленным кругом столовые приборы.

– Но прежде чем я выскажу свою точку зрения, – невозмутимо продолжил Роман, который почему-то решил от еды воздержаться, – мне хотелось бы узнать твою. Что ты думаешь о тех клипах, которые уже сняты?

– Что я могу думать? – с набитым ртом ответствовала она. – У нас клипов вообще негусто, два всего. Везде Инка блистает во всей своей красе. Оно и понятно, ведь Иртенев ее муж. Для этого группа и затевалась. Чтобы Инка могла показать широкой общественности, как идет ей быть блондинкой, и брюнеткой, и в парике, и в шляпе. Ну и мы пару раз мелькнем. Дашка переживает, но лично я не в обиде.

– Емко и информативно, – рассмеялся он, подливая шампанского и себе и ей, – и ты попала как раз в самую точку.

– В смысле? – Она с готовностью приняла из режиссерских рук бокал.

– Мне кажется, что новый клип должен быть принципиально другим. Когда мы расстались днем, я много об этом думал.

Женя взглянула на часы:

– Действительно много, целых полтора часа.

– Мне кажется, что главной его героиней должна стать не Инна, а ты.

Она фыркнула, и капли шампанского попали на его светлую рубашку. Роман невозмутимо промокнул пятно салфеткой.

– Извини... Но просто твоя идея... Это глупость! Как я могу быть главной героиней клипа, если солистка – Инна?! Да и потом, Иртенев ни за что на это не пойдет. Он меня ненавидит.

– Не будь такой примитивной. Он может тебя недолюбливать, но Артем прежде всего бизнесмен. И в первую очередь его волнует, чтобы его бизнес, то есть «Паприка», приносил доход. Ради этого он пойдет на все.

– А как связан его доход с моим появлением в клипе?

– Ты больше понравишься публике, – без тени сомнения заявил Степанов. – Я не хочу сказать, что Инна мне несимпатична. Она очень приятная и не вызывает раздражения, даже несмотря на то, что похожа на Барби. Но она слишком уж... конкретная. А в тебе есть загадка, изюминка.

Женя нервно дожевала кусочек пиццы. Почему-то у нее пропал аппетит.

– Ну не знаю, – передернула плечами она, – как-то это все странно.

– А ты привыкла видеть во всем подвох? – спросил Степанов.

И она честно ответила:

– Да.

– Но принципиальных возражений у тебя нет? Я прав?

– Если Иртенев не против... Это могло бы оказаться интересным, – осторожно ответила Женя.

– Этого я и добивался, – довольно воскликнул Степанов. – Таким образом, у нас остался лишь один невыясненный вопрос.

Она непонимающе на него уставилась.

– Как насчет совместного ужина послезавтра?