Текст книги "Развод"

12

– Антон Макарович ходит весь такой загадочный, – приглушённо говорит Саша, склонившись ко мне ближе через стол, будто нас тут в кофейне могут услышать. – Вот точно новый контракт грядёт. Поля говорит, крупный. Вопрос в том, кто будет возглавлять.

– Наверное же он сам, – предполагаю очевидное, отделяя вилкой кусочек чизкейка.

– Ага, сейчас, – усмехается Саша и снова осторожно оглядывается, будто за стойкой не бариста, а тайный агент, который обязательно передаст её слова начальству. А лучше и спецслужбам. – Антон Макарович крупные проекты сам не ведёт. Он только курирует. Потому что для крупных проектов нужна вовлечённость и глубокая компетентность. Ну а ты сама понимаешь… у него то билеты в Турцию, то на Бали. То Нелли, то Ангелина. Не до вовлечённости.

– Ну, собственно, какая разница, кто поведёт проект. Работать всё равно всей командой.

– Всей. Но премию потом получать не всей.

– Как и делить ответственность.

– Резонно, – кивает согласно Саша. – Но знаешь, волков бояться – в лес не ходить. Мы тут не штаны протирать пришли. Чтобы деньги нормально зарабатывать, приходится брать ответственность. Но мне, конечно, не светит. Я тут всего два года работаю. Думаю, или Филатову отдаст вести, или Жанне.

И тот, и другая – классные специалисты. Думаю, справятся оба. И надеюсь, что и меня в команду позовут. Если вообще этот крупный проект намечается. Может, это всё домыслы Полины – секретарши Антона Макаровича.

Колокольчик у двери звякает, и в небольшую кофейню входит и сам упомянутый Антон Макарович.

– Девушки, обедаем? – подходит к нам и улыбается.

– Да мы уже, – отвечает Саша совсем другим голосом, нежели только что высказывалась мне. – Сейчас в офис пойдём.

Ну, времени у нас ещё достаточно. До конца обеда целых двадцать минут, а офис буквально в двух минутах ходьбы – соседнее здание.

– Отлично, а то я переживал, что прерву ваш обед, – он говорит мило, но на меня бросает взгляд серьёзный, отчего становится как-то не очень уютно. – Простите, Александра, мне нужно поговорить с Ириной. Это срочно, поэтому я не стал ждать окончания обеда. Дело не терпит. Понимаю, что бестактно просить вас прервать общение, но я вынужден. За это очень прошу меня извинить.

Саша замирает на мгновение, бросает озадаченный взгляд на меня, а потом согласно кивает.

– Да, конечно, Антон Макарович, без проблем, – она встаёт, забирает свой смартфон со стола и сумочку. – Ирин, встретимся в офисе.

Я киваю ей в ответ, а сама просто в догадках теряюсь. Неужели Антон Макарович решил таким, действительно бестактным, образом всё же выпить со мною кофе?

Не скажу, что очень рада такому подходу.

Мы оба молча наблюдаем за тем, как смущённая Саша наспех застёгивает пуговицы пальто и, кивнув на прощанье, уходит. Я пока не очень хорошо её знаю, поэтому совершенно не удивлюсь, если к моему возвращению весь офис будет в курсе, что я пила кофе с шефом вдвоём. Мы с ней приятельствуем с самого моего устройства в агентство, но не могу сказать, что дело идёт прям к дружбе. Да и вообще, я теперь с осторожностью отношусь к этому понятию.

– Ирина, я ещё раз прошу прощения, что прервал вашу с Александрой беседу, – Антон Макарович садится напротив, перед этим сказав баристе приготовить ему двойной эспрессо. – Не поймите превратно.

– И не собиралась, – отвечаю нейтрально. Пусть сам расценивает, это искренний ответ или ирония после его нескольких неудачных попыток.

– Я хотел поговорить с вами тет-а-тет вне офиса. Потому что у моей секретарши Полины слишком… слишком развиты навыки секретарши, – отвечает он уклончиво, но вполне понятно, а потом кашляет в кулак. Меня это заставляет улыбнуться. В конце концов, он мне не сделал ничего такого, из-за чего я должна вести себя холодно.

– Хороший сотрудник на вес золота нынче.

– Это точно, – кивает усмехнувшись. – Но иногда мне хочется конфиденциальности. Для этого есть кофейни. А Поля и правда идеальна как секретарь во всём остальном. Так что я с кардинальными кадровыми решениями не спешу. Однако…

Бариста приносит ему кофе и ставит на стол. Антон Макарович делает паузу для глотка. Кажется, он действительно любит кофе, как и говорил.

– Вы, наверное, в курсе, что нашу фирму ждёт крупный контракт. Я говорил на совещании, да и опять же, Полина… Но не суть. Предполагалось, что всё это будет несколько позже. Однако заказчик меняет планы и хочет форсировать события. По каким-то своим причинам, я не вдавался. Вкладывать в рекламу будет крупно. Хочет комплексный подход – от наружки до нативки в соцсетях. Работа с брендом по полной.

Это всё замечательно, но почему главный решает поговорить со мною об этом? Ещё и вне офиса.

– Это очень большая работа.

– Именно. И мы на ней хорошо заработаем, Ирина, – он снова делает глоток кофе. – И я хотел бы, чтобы вы возглавили проект.

А вот это уже повергает меня в шок. Слишком неожиданно.

– Я? – удивлённо вскидываю брови. – Почему я, Антон Макарович? Я ведь меньше двух месяцев как устроилась. А до этого не работала семь лет.

– Ирина, это первая профессиональная ошибка, которую я у вас заметил, – смеётся Антон Макарович. – Что за работа с личным брендом?

– Я просто… удивлена, признаться.

– Шучу. Вы неуверены в себе, и я понятия не имею почему. Этих двух месяцев мне было достаточно, чтобы увидеть в вас не просто хорошего, а талантливого рекламщика. Ваши креативы оригинальны и хорошо работают на целевую аудиторию. Выстреливают.

– Захвалите, – смущённо улыбаюсь и теперь я делаю глоток уже порядком остывшего кофе. Прячусь за чашкой, на самом деле, если быть честной.

Я действительно не сильно уверена в себе как в профессионале. Но ведь на это есть основания – шесть лет перерыва. И хоть я интересовалась рынком, даже несколько раз курсы заочные проходила, это не может компенсировать отсутствие постоянной вовлечённости в практику.

– Ирина, я вполне серьёзно. Помните тот мелкий заказ от игрового клуба, по которому вы запустили таргет и подготовили наружку? Так вот, сейчас они занимают шестое место в городе по популярности в своей сфере. А до этого и в двадцатку не входили.

Мне, конечно, приятно. Даже щёки теплеют. Я ведь считала, что уже не реализуюсь в профессиональном плане. Смирилась, что всё, что у меня хорошо получается – это организовать дома порядок и круто приготовить курицу по-андалузски.

– Но давайте к делу. К нам обратился владелец крупной сети ресторанов. Одной из самых престижных в городе. Они планируют расширяться, и им нужен мощный рекламный буст.

Да ладно, правда, что ли? Владелец крупной сети ресторанов? Гордей, ты серьёзно? Или других рекламных агентств в городе нет?

– Кстати, сам владелец человек занятой, но встретиться захотел лично. Я ему написал, он обещал подъехать через… – Антон Макарович хлопает по карману пиджака, в котором как раз отзывается смартфон, и достаёт его. – Как раз подъехал.

Я вся подбираюсь и складываю руки на груди, намереваясь встретить бывшего мужа холодным взглядом. Мы-то и не виделись ни разу после того разговора, а уже почти две недели прошло.

Но когда дверь в кофейню распахивается, я теряю весь свой пыл. Потому что это совсем не Гордей. Это его главный конкурент.

13

Сабур Сабуров – бывший однокурсник Гордея и его главный конкурент в городе в ресторанном бизнесе. Они дружили с первого курса, несколько лет были достаточно близки, а потом между ними будто чёрная кошка пробежала. Мы тогда с Гордеем уже начали встречаться, но он причин мне не объяснил. А я не настаивала. Видела, что тема слишком острая. И потом мы к ней не возвращались.

Когда Гордей после смерти своего отца возглавил бизнес, Сабуров тоже достаточно резко вышел на рынок. Выстрелил, можно сказать. Обошёл Гордея в бизнес-конкурсе, перекупил шеф-повара одного из самых прибыльных филиалов, а потом нанял людей для митинга против строительства отдельного здания для ресторана на набережной. Это не считая таких моментов как попытки перебить предложение по организации торжеств типа свадьбы сына мэра или презентации продукта у крупной сетевой компании.

В общем, Сабуров играл нечестно, и Гордея это ужасно злило. А я продолжала теряться в догадках, что же такого произошло между друзьями, что они превратились во врагов. Пару раз пыталась спросить, но получила невразумительный ответ по типу “интересы разошлись”.

– Сабур Муслимович, добрый день, – Антон Макарович привстаёт и протягивает руку с приветствием. – Рад видеть. Разрешите представить: Ирина Геннадьевна, наш специалист по рекламе. Я вам говорил о ней.

– Добрый день, – Сабуров отвечает на приветствие, а сам впивается в меня своими угольными глазами.

Конечно, он меня узнал, тут и сомнений быть не может. К тому же, кажется, совсем не удивился. Несмотря на горячую кровь и вспыльчивость в юности, Сабуров очень хорошо умеет владеть собой. Да и раньше умел, как бы внутри его не рвало на части от ярости и гнева.

– Добрый, – киваю в ответ, понимая, что нахожусь в сильном напряжении. От одного только взгляда Сабурова меня всегда холодными мурашками пробирало. Хотелось спрятаться за спину Гордея.

– Сабур Муслимович, – продолжает заливаться соловьём Антон Макарович, облизывая перспективного клиента, – Ирина работает у нас недавно, но я могу вас заверить, она действительно высококлассный специалист. Рейтинги её клиентов постоянно растут благодаря грамотно организованным рекламным кампаниям. Причём Ирина хорошо разбирается в разных направлениях, а это как раз то, что нужно для комплексного подхода для грамотного пиара вашей сети.

Наверное, я, как специалист, должна быть рада такой характеристике от руководителя агентства, но вместо этого я испытываю странные смешанные чувства. Смущение, растерянность, желание поскорее уйти отсюда. У Сабурова какая-то слишком тяжёлая и тёмная энергетика. Он давит одним своим присутствием, хотя ведёт себя абсолютно по-деловому. Пока, по крайней мере.

– Да, Антон Макарович, – голос у него тоже такой – густой, низкий, негромкий. Таким людям обычно не приходится говорить громко, чтобы их слушали, – я очень рассчитываю на ваше агентство и ваших специалистов.

На последнем слове он снова проходится внимательным взглядом по моему лицу и мне стоит определённых усилий удержать нейтральное выражение и выдержать этот его взгляд.

– В принципе, дальше я могу вас больше не задерживать, – продолжает Сабуров, обращаясь снова к Антону Макаровичу. – Все детали обсудим с Ириной Геннадьевной и она приступит к работе.

О нет-нет, я уж точно не хочу оставаться с ним наедине. Да и главный не особенно рад такому предложению. Но спорить не решается, слишком уж ценный клиент для нашего агентства этот Сабуров с его сетью ресторанов и деньгами.

– Конечно, – кивает, улыбнувшись. – Хорошо. Собственно, вы правы, и мне уже пора бежать. Ирина Геннадьевна всё вам расскажет и покажет. Но если что – звоните, Сабур Муслимович.

– Обязательно.

Ответ главному звучит скорее как “забыл тебя спросить, иди уже”.

И вот Антон Макарович, набросив своё пальто, спешно покидает кофейню, как буквально двадцать минут назад Александра, а я остаюсь один на один с Сабуровым.

И я не собираюсь размазываться перед ним, ещё не хватало. Поэтому собираю себя в кулак и с деловым видом достаю из сумочки рабочий блокнот. Раскрываю его, нажимаю на колпачок автоматической ручки и поднимаю глаза на клиента, твёрдо выдерживая его цепкий взгляд.

– Сабур Муслимович, я готова вас слушать, – говорю максимально ровно. Напоминаю себе, что рядом больше нет Гордея, чтобы я могла спрятаться за его спину от неприятного мне человека. Сейчас я – специалист. Профессионал. И вести себя должна соответствующе, а личное отношение – это лишь моё личное отношение.

– Да ладно тебе, Ирина, – улыбается он, обнажив идеально белые зубы. Только вот в глазах и грамма этой улыбки не отражается. Откидывается спиной на стул и чуть прищуривается. – Мы ведь давно знакомы, к чему эти формальности. Можно просто Сабур. Без Муслимовича. Или просто Саб. Да и ты для меня просто Ира. Ведь не против?

Вообще-то, ещё как против. Очень даже против. Я не хочу, чтобы у меня с ним в принципе был хоть какой-то оттенок отношений кроме сугубо профессиональных. Да и в этом ключе я тоже сильно-сильно не уверена.

– Как вам будет удобно, – киваю, закусив удила клиентоориентированности, но при этом обещаю себе, что верну тон в нужно русло обязательно.

Сабуров отвлекается, чтобы заказать два кофе, а потом снова поворачивается ко мне.

– Я слышал вы с Шаповаловым развелись.

– Да, это так, – киваю, совершенно не обрадовавшись, что он начинает разговор с этого вопроса. – К чему вопрос?

– К тому, что ты профессионально подойдёшь к делу без конфликта интересов. Я планирую объёмную рекламную кампанию и щедрое финансирование. Думаю, тебе это тоже может быть интересно, не так ли, Ирина? Я слышал, ты действительно отличный спец. Пора выйти из тени мужа. Хорошо проведёшь пиар-компанию, тебе и на хер не нужен будет этот блеющий баран Зарецкий. Я порекомендую в своих кругах, и ты сможешь открыть свою успешную рекламную фирму.

Я сглатываю. Звучит это всё заманчиво, и мне, конечно же, хотелось бы развиваться, и уж тем более работать на себя, иметь репутацию в сфере. Встать на ноги как профессионалу.

И да, мы с Гордеем больше не муж и жена. Но тогда почему я чувствую, что предаю его?

14

– Мам, а папа не будет ругаться, что я накрасилась? – морщит носик Вика, пока я укладываю ей локоны, скрепляя заколкой на затылке. – Он говорит, что когда девочка красится, то она похожа на обезьянку.

Я сдерживаю улыбку, потому что Вика действительно переживает. С одной стороны, ей хочется опробовать подарок – набор своей первой детской косметики, подаренной моей подругой Еленой, но с другой, она очень волнуется, как на это отреагирует отец. Вика очень любит Гордея и ей важно его мнение. Она боится разочаровать его.

– Думаю, сегодня папа будет не против, – подбадриваю её. – Тем более, ты всё сделала в меру.

У моей дочери это вообще взрослая и очень развитая черта – чувство меры. Обычно она детям не всегда свойственна. Но Вика каким-то шестым чувством ощущает, когда стоит остановиться. Так и с косметикой сегодня. Там в наборе чего только не было: и блески для губ, и тени, стик помады, крупные блётски, мелкие, детская туалетная вода. Но она лишь едва-едва мазнула розовым блеском губки и нанесла немного блёсток под бровями и на скулах.

– А он когда приедет?

– Вот-вот уже должен.

Сегодня нашей с Гордеем дочери исполняется шесть лет. Это её первый день рождения, когда мы трое уже больше не семья. По крайней мере не в том понимании, в котором бы хотелось Вике.

– Ну всё, красотка, готова! – целую её в щёчку и беру большое зеркало, которое принесла работница кафе, чтобы показать, как смотрится причёска сзади.

Уже почти четыре часа, и сейчас должны приехать её подружки. Детские праздники это всегда очень шумно и весело. Для детей. А родителям стоит набраться терпения и пережить это пиршество.

Нет, мне очень нравится, что Вике весело, я и сама раньше занималась всей организацией от выпечки торта до оформления фотозоны, но сегодня мы заказали готовый праздник в детском кафе. На масштабную готовку и украшение у меня теперь попросту теперь нет времени из-за работы. Я даже в повседневном быту стала с трудом успевать. Пришлось смириться с тем, что на подоконнике уже целых два дня лежит трупик засохшего паучка, а винегрет я уже второй раз покупаю в кулинарии, а не готовлю сама.

– А вот и первые гости! – подключается аниматор, когда дверь в залу кафе открывается, и, одетые в красивые платья, первыми заходят сестрички-близняшки Оля и Аля. Девочки ходят с Викой в одну группу в детском саду.

Вика, как истинная принцесса, тут же разворачивает плечи, приподнимает подбородок и грациозно спрыгивает со стула, а потом идёт гостям навстречу. Локоны пружинисто подпрыгивают в такт её уверенным шагам. Она здоровается с подружками, принимает от них подарок – большую коробку с розовым домиком для Барби. Моя девочка – настоящая леди. Я лишь стою и любуюсь, наслаждаясь тёплым чувством любви, лучащимся в груди.

Почти сразу приводят Катю – соседскую скромную девочку, с которой Вика часто встречается на площадке во дворе, Ростика – сына наших с Гордеем друзей.

Через пятнадцать минут уже почти все приглашённые дети в сборе. Но я вижу, как Вика постоянно поглядывает на дверь. Она ждёт отца. Конечно же, он с самого утра позвонил и поздравил её, но Вика привыкла каждый праздник получать от папы подарки, ещё находясь в постели. Сегодня она не сказала об этом ничего, но я видела по её глазам. Заметила эту нотку грусти.

И, конечно же, Гордей приходит. Его Вика встречает уже не так степенно и по-светски.

– Папуля! – дочь вприпрыжку бросается к Гордею и запрыгивает ему на руки.

– Приве-е-ет, моя именинница! – он смеётся и целует её в щёку, кружит, как обычно при таких бурных приветствиях, а Вика счастливо пищит. – С днём рождения, принцесса! Ты уже совсем большая у меня!

Я наблюдаю за этой картиной и невольно улыбаюсь. Задумываюсь о том, насколько всё-таки замечательный отец Гордей. Я очень сочувствую женщинам, дети которых после развода не нужны бывшим. Когда прошлым становится не только бывшая жена, но и дети. Это ужасно. Это больно.

Но ведь есть и такие женщины, которые из-за собственных обид делают всё возможное, чтобы помешать общению бывшего мужа с его же детьми. Это очень подло. Дети имеют право иметь отца, имеют право его любить. Как и отцы детей.

– О нет, – закрываю глаза ладонями, сокрушаясь, когда Гордей на секунду снова скрывается за дверью, а потом вносит в залу огроменного мягкого розового зайца. – Нет-нет! И куда же мы его поместим?

– Ура! Ура! Спасибочки, папуля! – пищит Вика, прыгая и обнимая теперь уже зайца, который, без преувеличения, больше её самой.

Дальше снова подключаются аниматоры. Они организуют детей для фотосессии, а потом рассадят за праздничным столом и будут развлекать. Гордей же огибает залу и подходит ко мне.

– Здравствуй, Ирина, – останавливается рядом.

– Привет, – киваю в ответ.

Меня тут же окутывает его запахом. Таким знакомым, таким привычным. Я больше двух недель не ощущала его так близко и, кажется… даже истосковалась. Знаю, что это просто привычка. Десять лет вдыхать запах другого человека, десять лет считать этот аромат родным. Закутываться в него, утопать. А потом лишиться. Сложно привыкнуть.

Поэтому я просто стою и вдыхаю. В этом же нет ничего плохого, ведь так?

Мы стоим и смотрим, как наша дочь веселится. Наша маленькая и уже такая большая девочка. Она смеётся, болтает с друзьями, вся просто светится. И время от времени бросает в нашу сторону короткие взгляды, словно беспокоится, проверяет, тут ли мы, вместе ли.

– Такая большая уже, – говорю негромко.

– Шесть лет, – таким же тоном отвечает Гордей.

– А помнишь, какая она была малюсенькая, когда из роддома привезли? – в носу что-то щекочет при воспоминаниях.

– Пальчики и ногти синие были, я испугался тогда.

– И я.

– Но доктор успокоила, – качает головой. – А как пошла помнишь?

– Ты на видео снять успел!

– Да-а, – улыбается Гордей. – Сначала едва ходила, несмело так. А потом как разбегалась – не догнать.

В горле ком образуется, давит. Голос садится – чувствую, поэтому и не говорю в ответ ничего. Но я помню. Конечно же, помню. Как за ручки водил он её, как самолётиком катал, а Вика заливалась своим детским смехом. Бесподобным, заразительным, искренним, которым могут смеяться только младенцы. Я же пыталась заснять всё это. Господи, у меня же память на смартфоне за полгода забита была. Пятьсот двенадцать гигабайт между прочим!

Мы были семьёй. Были счастливы. Мы и сейчас в некотором роде семья. Важны друг для друга хотя бы потому, что у нас есть общая дочь и эти бесценные воспоминания. Это важно.

Но и я важна. Для самой себя важна. Моя работа. Мои цели в профессии.

Почему я должна выбирать?

Не должна.

Но я должна быть честной.

– Гордей, мне нужно тебе кое-что сказать, – говорю, задержав дыхание.

15

– Папа, мама, пойдёмте скорее, я вам та-а-акое покажу! – подбегает к нам дочь и мне приходится проглотить своё признание о работе с Сабуровым. Позже, значит, поговорим. Впопыхах как-то не хочется делать это.

Вика хватает за руку меня и Гордея и тащит к столу.

– Вот, смотрите!

Она разворачивает канву для алмазной вышивки со своим портретом. Достаточно большого размера.

– Красиво очень! – говорю искренне.

– Это мне Ростик подарил, – как-то по особенному улыбается Вика, а брови Гордея при этом ползут вверх, но он удерживается от комментария. Ох, не завидую я будущему избраннику дочери, ему придётся постараться, чтобы получить одобрение её отца.

– Тут много работы, – кивает Годей. – Не один день вышивать придётся.

– Ты же мне поможешь, папочка? – хлопает глазами Вика.

– Я? – усмехается Гордей. – Нет уж, увольте. Это по маминой части. А лучше бабушку привлекай.

Дети смеются, Вика тоже хохочет. Ей очень весело. Она настаивает, чтобы мы с Гордеем тоже присоединились к ней и друзьям за столом.

– Надо пользоваться случаем, – негромко говорит мне на ухо Гордей, и от его тёплого дыхания волоски сзади на шее приподнимаются вдруг. – Пройдёт ещё лет семь-восемь, и она уже захочет отдельного торжества, без родителей.

– Это точно, – киваю.

Мы присоединяемся к детям и, конечно, становится уже не до серьёзного разговора. Я чувствую, как внутри этот момент саднит. Это тяготит меня, хочется быстрее объясниться. И я очень надеюсь, что Гордей поймёт меня.

Мне нужна эта работа, я чувствую, что могу чего-то добиться. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Сабурова я буду воспринимать просто как клиента. Ни больше, ни меньше. Думаю, Гордей должен понять это.

Праздник заканчивается достаточно поздно. Дети веселятся до последнего, хотя уже заметно устали и, конечно, не хотят расходиться по домам, когда за ними начинают приезжать родители. Но время уже близится к половине девятого вечера, завтра всем вставать в детский сад. Кроме Вики, она уговорила меня оставить её после праздника дома.

– Я не видел твоей машины, Ирина, – говорит Гордей. – Ты на такси?

– Да, – киваю. – Утром были заморозки, а я не успела переобуть колёса. Кстати, спасибо, что оплатил ремонт, Гордей, но не стоило, я и сама могу.

– А же сказал этим придуркам, чтобы сразу резину переобули, – хмурится, игнорируя мои слова. – Больше в этот сервис не обращайся, халтурщики там, похоже. Лучше звони мне, я пришлю в случае чего проверенного механика.

Пытаюсь возмутиться, потому что я и сама вроде бы как не маленькая и умею решать свои жизненные вопросы. По крайней мере, учусь. И бегать по каждой мелочи к бывшему мужу не собираюсь.

Но Гордей делает вид, что совершенно не замечает моих попыток заявить ему о своей самостоятельности. Он помогает Вике собрать все подарки и, взяв их в охапку, идёт к выходу.

– Отнесу в машину пока. Собирайтесь.

Ладно. Не поехать на такси – не значит быть не самостоятельной. Я слишком устала сегодня, чтобы препираться и отказываться от того, что Гордей отвезёт нас домой. Да и Вику зачем таскать по такси, если у неё есть отец с машиной.

Вздохнув, собираю остатки вещей, помогаю Вике надеть пальтишко, и мы выходим на улицу.

Дочь тоже устала. Зевнув, она плотнее кутается в пальто и прижимается ко мне. Наблюдает, как Гордей складывает её сокровища в багажник.

– Всё готово, – объявляет, установив детский бустер и наладив ремни. – Усаживайтесь.

Он всегда так говорил, когда мы куда-нибудь ездили. Фраза будто из прошлой жизни.

– Пап, а ты ведь торт не ел, – вспоминает Вика, подходя к отцу. – Он вкусный такой.

– Ну оставишь мне кусочек, – мягко щёлкает её по носу. – Давай, залезай в машину.

– Так не интересно, пап, – морщится дочка. – День рождения у меня-то сегодня. И торт надо есть сегодня.

– Кафе уже закрывается, Вик, там уже всё со столов убрали.

– А зачем нам кафе? Мы ведь и дома можем чай попить.

– Вика… – Гордей сводит брови. – Уже поздно, принцесса, давай завтра?

– Я хочу сегодня, – у неё кривится и оттопыривается нижняя губа, а голосок звучит хрипло. Это значит, что она не просто капризничает, на самом деле расстроена. – Пожалуйста. Сегодня же мой праздник, папа.

Конечно же, наш развод для Вики стал ударом. Ей непросто принять, что двое самых дорогих в её жизни людей теперь не могут быть рядом. Она была вынуждена принять эту реальность. И сделала это стойко. Лишь раз расплакалась, когда мы, приняв решение о разводе, сели рядом с ней, взяли за руки и объяснили всё как есть. Что очень любим её оба, но больше не будем жить втроём.

Она стойко держалась в процессе развода и когда Гордей уже съехал. Но, кажется, сейчас, именно сегодня, в свой день рождения, ей стало особенно непросто.

– Я думаю, это отличная идея, – говорю и подхожу ближе. – Торта ещё приличный кусок. И Вика права: торт нужно есть в сам день рождения. Гордей, ты же никуда не спешишь?

Вопрос я задаю без задней мысли, но вдруг у самой проскакивает странное чувство. И хочется добавить: “даже если спешишь, даже если тебя кто-то ждёт – не говори!”

– Не спешу, – Гордей подхватывает Вику на руки, а она обнимает его за шею. – И мне правда хочется торта. Я вот даже расстроился, что так и не попробовал.

– Зато теперь попробуешь, – довольно улыбается Вика.

Гордей усаживает её на детское сиденье, пристёгивает, и мы все вместе едем домой.

Дома Гордей с Викой включают их любимый мультик, который они пересматривали уже как минимум раз двадцать, если не больше, а я ставлю чайник и завариваю чай.

Мы пьём чай на кухне с приглушённым светом. В тишине и каком-то особенном спокойствии. Торт и правда вкусный, что даже я позволяю себе кусочек, хоть уже и достаточно поздно.

Я вижу, как светятся глаза дочери. Понимаю, что она очень хочет, чтобы наша семья снова была вместе. Но также понимаю, что ей придётся свыкнуться с ситуацией. И она тоже это понимает.

Но сегодня её праздник, и хочется подарить ей этот кусочек радости.

Вика взбирается на колени к Гордею, продолжает болтать, а потом как-то резко притихает.

– Уснула, – негромко говорит Гордей. – Отнесу её в постель.

Он осторожно встаёт из-за стола, но Вика приоткрывает глаза.

– Пап, останься сегодня, пожалуйста, – шепчет тихо.

– Вик… – отвечает мягко, прижимая её к себе.

– Ну пожалуйста, – она жмурится, прижимаясь к его груди. – До двенадцати ночи ещё мой день рождения, и я могу просить подарки. Пусть это будет он. Зайца даже забрать можешь. Только останься.

– Дочь, я заберу тебя завтра на целых два дня, хочешь? – пытается договориться Гордей. – Если мама добро даст, конечно.

– Я не хочу завтра. Сегодня останься. Хочешь, в моей комнате ляжешь? У меня там диванчик же есть.

Сжимаю пальцы, впиваясь ногтями в ладони. Сердце болеть начинает от её жалобного голоса. Знаю, что идти на поводу опасно. Для неё самой это плохо будет.

Но ведь сегодня у Вики день рождения…

– Папа может остаться, – говорю, глядя на дочь, а не на бывшего мужа. – Если, конечно, имеет возможность. Я могу постелить в гостиной. Пойду пока принесу постельное бельё.

______________