Текст книги "Полное оZOOMление"

Как устроить личную жизнь в условиях самоизоляции

Сын – студент второго курса физфака МГУ Василий (да, я могу повторять это бесконечно, поскольку от самой фразы впадаю в материнскую экзальтацию) – тоже учится онлайн. Лекции, семинары. Но тут я зашла к нему в комнату и увидела, что он стоит в футбольной форме своей университетской команды и держит на ноге футбольный мяч, причем грязный, вроде как чеканит. Дочь фотографирует. Потом сын снял форму и взял гантели. Поднял два раза. Дочь продолжала съемку.

– Это что? – спросила я.

– Отчет по физре. Дважды в неделю надо отправлять, как я занимаюсь спортом, – ответил сын, заваливаясь на кровать.

– А мне доклад про здоровый образ жизни на физру писать, – грустно добавила дочь.

Но тут я заметила, что Василий часто выходит на балкон. Причем старается делать это тайно. Надо учитывать, что обычно он громыхает всем, до чего дотрагивается, а тут вдруг научился аккуратно прикрывать дверь. Я даже не замечала его отсутствия, пока таинственным образом из кухни не стал исчезать мусор. Вот еще пять минут назад я собиралась его вынести, а ведро уже стоит пустое. И судя по тому, что в нем не появился новый пакет, это дело рук сына – он никогда не меняет пакет в ведре.

– Вась, ты где был? – невинно спросила я, когда сын вернулся с балкона.

– На общем балконе на этаже, – ответил он, – дышать ходил.

– Вась, ты куда ходил? – спросил отец семейства.

– На балкон, – повторил терпеливо сын.

– Тебе не кажется, что он начал курить? – спросил меня вечером муж.

– Не знаю. Но запах я не чувствую, – пожала плечами я. Сыну девятнадцать, так что он сам вправе разбираться со своими вредными привычками.

– Может, электронные сигареты?

– От них тоже есть запах.

На следующий день Василий снова тайно посещал… балкон.

– Может, выходит выпить? – поделилась я своими мыслями с мужем.

– Глупости, ему ничто не мешает выпивать дома. Я сам ему вчера виски предлагал. Он отказался. – Муж категорически отверг версию с тайными возлияниями.

Поскольку я не могу долго молчать, если меня что-то волнует или интересует, на следующий день я спросила сына напрямую:

– Васюш, а что у тебя на балконе происходит?

– Личная жизнь, – ответил сын.

– Это как? – уточнила я, поскольку мне уже вправду стало очень интересно. Может, и мне такая личная жизнь нужна?

Выяснилось, что в нашем подъезде живут три прекрасные девушки, которые избрали общую лестницу для личных тренировок во время самоизоляции. Одна с девятого этажа, другая с шестого, третья с пятнадцатого.

Наш незастекленный балкон на тринадцатом этаже оказался вроде как посередине маршрута. К тому же мы никогда не запирали дверь, ведущую с общей лестницы на наш балкон и лестничную площадку. Так что именно на нашем этаже девушки останавливались, чтобы потянуться, передохнуть и сделать несколько махов ногами. На балконе же, куда Василий действительно выходил подышать, они и познакомились.

– А ты не хочешь с ними бегать? – спросила я.

– Зачем? Они сами прибегут, – улыбнулся сын.

– То есть ты пока встречаешься сразу с тремя? – уточнила я.

– Ну да, у них график тренировок не совпадает.

– И какая из них тебе больше нравится?

– Пока не определился.

Раз в месяц отец семейства пересылает Василию деньги на карту – на питание, проезд и прочие нужды студента. Официальная стипендия у нашего бюджетника – две тысячи четыреста рублей. Говорят, что на гуманитарных факультетах и того меньше. Муж вспомнил, что в его время – 1980-е – в том же университете стипендия хорошиста составляла 40 рублей, отличника – 50. Как он говорит, «по ощущениям», поскольку точный эквивалент подсчитать затруднительно, это примерно нынешние 20 и 30 тысяч рублей соответственно, вряд ли меньше. Десять сытных комплексных обедов в ресторане гостиницы «Москва» на одну стипендию в советское время – это не шутки!

– А если потом развестись и снова жениться, то это работает? – услышала я разговор сына по телефону. Мое богатое воображение уже нарисовало на моей собственной кухне юную барышню, которую я должна буду считать своей родственницей и делиться кастрюлями. Но все оказалось не так страшно. Оказалось, сын смотрит список возможной материальной помощи от студенческого профсоюза – на их факультете это очень влиятельная организация. Список, надо признать, приличный и включает в себя не только выплаты по таким признакам, как «потеря кормильца», «из малоимущей семьи», но и, например, небольшую компенсацию в случае операции по коррекции зрения. По всем пунктам есть оговорка – не более десяти тысяч. Самые существенные выплаты – в случае женитьбы или замужества и рождения ребенка. Молодую семью готовы поддержать суммой около 18 тысяч рублей. Вот мой сын и решил в шутку уточнить: это единоразовая выплата или женись сколько хочешь?

В условиях карантина студентов поддержали материальной помощью в полторы тысячи рублей.

Вася мне сейчас очень помогает – разбирается с круговыми лампами, ставшими практически жизненной необходимостью в условиях самоизоляции. Они нужны для установки света во время видеозаписей. А их у меня теперь много.

Сначала купили круговую лампу для меня, потом организация мужа прислала «казенную». Наша оказалась лучше. Сын умеет выставлять свет так, чтобы я не сверкала сединой, а муж – лысиной. Чтобы наши морщины не бросались в глаза. Он умеет отправлять «тяжелые» видеофайлы, показывает, сколько времени осталось до конца съемки, если, например, требуется ровно три минуты или не больше пятнадцати. Ладно, чего уж говорить – только сын умеет меня снять так, чтобы я себе нравилась в кадре. Он бросает все свои дела, чтобы мне помочь.

– Может, Васе приплачивать за дополнительную работу? – спросила я растроганно у мужа.

Василий в это время причитал, что ему надо было поступать на операторский факультет ВГИКа, а не на физфак МГУ.

– Я ему сократить хотел, пятьдесят процентов платить, как всем, – рассмеялся муж.

– Тогда я из своих ему перечислю, – ответила я.

– Он же не врач, а ты не Минздрав, – продолжал шутить муж.

– Он меня сейчас убьет. Я уже четыре раза переодевалась для съемки. И три раза вступительную часть записывала. То слово не могла выговорить, то забывала, о чем сказать хотела. Он страдал, – призналась я.

– Готовься к съемке заранее, – строго ответил муж.

– Я готовлюсь! Но у меня от этой круговой лампы глаза вываливаются.

– У всех вываливаются.

– Мам, ты права в главном, – зашел в комнату сын. – Ты умеешь сделать так, чтобы отвратить ребенка от занятия, а не привлечь. Я точно не женюсь в ближайшее время. Спасибо тебе большое.

– Вася, семейная жизнь – это счастье!

– Да, мам, конечно. Я это давно понял. Сейчас прямо остро осознал. Но хотя бы попытайся справляться без меня.

– Васюш, я не могу без тебя. Когда ты будешь жить отдельно, я буду тебе звонить и спрашивать, какую кнопку мне нажать на телефоне или на компьютере! Еще буду просить показать мне твой холодильник и кухню в режиме реального времени! И, кстати, у тебя есть младшая сестра, которая тоже будет требовать внимания.

– Вот поэтому я не женюсь.

– Какая связь?

– Мне надо найти девушку, которая станет терпеть и тебя, и Симу!

– Почему это нас надо терпеть? – строго и даже обиженно спросила Сима. – Нас надо любить.

– Мы не будем тебе часто надоедать! Всего два раза в день. Или три. Ну, максимум четыре. А папа будет присылать тебе фотографии уточек, рассветов и закатов! – пообещала я.

– А ты будешь делать со мной математику! – пригрозила Сима.

– Все, можно я хотя бы на три часа самоизолируюсь в свою комнату? – застонал сын.

– Можно, только сначала проверь домашнее задание по математике у сестры. И она там что-то не поняла в олимпиадном курсе – объясни ей, пожалуйста. Еще надо в магазин сходить – опять вода и соки закончились. А после этого сколько хочешь самоизолируйся. Обещаю, даже не зайду в твою комнату. Только один раз – спросить, что ты хочешь на ужин.

– А я зайду два раза, – пригрозила Сима, – потому что я скучаю, даже когда ты в соседней комнате.

Совершенно случайно заметила у сына под футболкой шнурок. Раньше точно не было никакого украшения.

– Вася, у тебя там что, крест? – ахнула я, представляя, что сын до самоизоляции успел пройти обряд крещения и начал ходить в церковь. Тут же начала паниковать – сын перестал ужинать и иногда просит порезать ему салат или приготовить что-нибудь легкое. Говорит, что не голоден. А вдруг он держит пост? А я ему мясо предлагаю. Хотя вроде бы все посты уже прошли.

– Мам, ну ты совсем уже, – ответил сын и показал украшение. Две железные пластины с выбитыми на них названиями групп. На одной – «Нирвана». Я успокоилась. «Нирвану» я знаю.

Буквально дня через два Сима провела у Васи в комнате инспекцию. Она собиралась забрать у брата клей, скотч, линейку, листы бумаги, маркеры, выданные ею ранее. Сима всегда все помнит и составляет списки, кто у нее что взял. Я, например, у нее беру шпильки и резинки для волос, и она точно помнит, сколько шпилек я ей должна. Непонятные или неучтенные вещи Сима не признает и требует объяснений.

– Мам, а что у Васи за пакет под столом лежит? – спросила у меня дочь.

– Понятия не имею, – ответила я. – А что? Это ведь его пакет. Давай мы не будем брать личные вещи Васи. Это нехорошо.

– Я знаю, что нехорошо. А то, что этот пакет пахнет так, что мне нехорошо, – это хорошо?

Да, к запахам Сима очень чувствительна. Опять же, я помню, как находила у сына, еще младшего школьника, стухшее вареное яйцо, которое он спрятал в рамках эксперимента. Кажется, собирался выделять аммиак. А про огрызки яблок, банановую кожуру, которые мумифицировались на дне ранца и почти разложились на молекулы, я вообще не хочу вспоминать.

В пакете обнаружилась футболка, причем женская. Мужской длинный шарф. И вязанная крючком тюбетейка, которую носят мусульмане. Нет, не кипа, что я еще могла бы объяснить наличием еврейских предков.

– Прости, пожалуйста. Но мне пришлось заглянуть в пакет, – предупредила я сына. – Давай я все постираю и сложу обратно. Хотя, конечно, у меня вопрос.

– Про женскую футболку? – рассмеялся сын.

– Нет, про головной убор. Ты… тебя волнуют вопросы религии? Ты ходишь в мечеть?

– Да, мам. Надеваю женскую футболку, обматываюсь шарфом, тюбетейку на голову – и в мечеть! Отмечали день рождения, народу было много. Кто-то забыл. Я уходил последним и забрал на хранение. Уже полгода под столом пакет валяется. Хотел отдать вещи, но тут самоизоляцию объявили.

Я как-то ласково намекнула сыну, что страдаю. И пусть он мне рассказывает хоть что-нибудь. Не важно, про что. Мне все интересно. Сын показал презентацию – Роскосмос приглашает студентов физфака стать участниками космического форума. Организаторы – что-то вроде кафедры физики космоса, отдела космических наук НИИ ядерной физики и еще много других красивых слов. Особенно меня тронули названия спутников, которые тоже значились в проспекте – «Татьяна-1», «Татьяна-2», «Ломоносов 2016», «Сократ-Р».

– О, давай ты пойдешь на эту кафедру, запустишь спутник и назовешь его моим именем! – обрадовалась я, – Кто-то же назвал спутник «Татьяна». Наверняка в честь любимой жены или дочери!

– Или в честь святой Татьяны – покровительницы МГУ, что логичнее. Мам, ну сама подумай – может ли спутник называться «Мария»? Это же не вилла в Италии или Испании. Вот «вилла Мария» – просто отлично звучит.

– Ты сейчас меня обидеть хотел или комплимент сделал?

– Конечно, комплимент. Вилла – лучше, чем спутник!

– Какая вилла в нынешней ситуации! – закричала я, поскольку наша поездка не на виллу, а в квартирку на берегу моря отложилась до лучших, не пойми каких, времен.

Так что с космосом у нас не сложилось. Сын объявил, что подумывает пойти на кафедру физики ускорителей и радиационной медицины. Тут я от гордости чуть со стула не упала и решила испечь по такому случаю торт.

– Ты будешь людей лечить, да? Создавать аппараты, которые помогут бороться с раком? – спросила я.

– Ну или буду облучать продукты, чтобы продлить им срок годности. Очень актуально сейчас.

– Не хочу ничего слышать! Ты не будешь облучать продукты! Иначе ты не мой сын! Продукты должны быть свежими без всяких сроков годности! Ты вырос на твороге, который я сама делала! Да я сыр ради тебя научилась варить! Хлеб домашний пеку! Рыбу, которой я могу смотреть в глаза, по всему городу ищу! Я буду думать, что ты хочешь спасать человечество! И вообще, я хочу знать, как зовут твою девушку! И бывшую, и будущую! Хочу знать, как твои дела в университете и почему ты опять завис в телефоне! Прояви уважение! Что ты сейчас читаешь? Что смотришь? Я все еще имею к тебе отношение!

– Хорошо, мам. В телефоне шахматы – играю онлайн с однокурсником. Читаю Бобби Фишера. Арина, Катя, Настя. Еще были Алиса и Лиза в младшей школе, но ты про них уже писала. Сейчас никого. Ну, почти. Саша с девятого этажа, которая бегает, вроде ничего, только зожница на всю голову. Смотрю новый фильм Скорсезе. Кстати, ты сейчас со мной как журналист разговариваешь или как мать? – рассмеялся сын.

– Как писатель, если честно, – призналась я.

Родительское собрание онлайн, или «Я без прически»

Наша классная руководительница, чтобы хоть как-то навести порядок в онлайне, организовала родительское собрание. Родители мало чем отличались от детей. Кто-то не туда нажал, кто-то ничего не слышал. Мама девочки Полины, которая не нравилась себе в кадре, тоже себе не понравилась.

– Надо специальную аппаратуру для таких конференций покупать. Это просто ужас, как я выгляжу, – поделилась она эмоциями.

Еще минут пять ей все советовали оборудование для блогеров – на штативах и без, с лампами разного диаметра, с пультом и без пульта.

– Сева, а взрослые в доме есть?

Вместо родителей в кадре сидел Сева – серьезный и молчаливый, а не как обычно.

– Нету, – горько ответил Сева, – они самоизолировались в городе, а я с бабушкой и дедушкой на даче.

– Ну позови бабушку или дедушку, – попросила классная.

– Баб! – закричал Сева.

– Я не могу! Я без прически! – закричала в ответ бабушка.

– Дед!

– Я тоже без прически! – ответил дедушка. Судя по доносящимся звукам, он смотрел футбольный матч белорусского чемпионата, которому никакой коронавирус не вирус.

– Никита? А твои родители где? Почему я тебя вижу? – спросила классная.

– У меня вопрос, – ответил Никита серьезно, а не как обычно. – А можно поинтересоваться темой беседы с родителями?

– Ничего страшного, Никитушка, – ласково заверила мальчика классная, – просто обсудить наши школьные дела.

– С этого все и начинается, – понуро заметил Никита. – Все сначала говорят, что ничего страшного, а потом страшно и к директору вызывают.

– Ну так кто-то из родителей есть дома? – уточнила классная.

– Есть, но я их не позову. Мне расскажите, а я передам, – решительно ответил Никита.

– Ой, а у вас котик какой породы? Мейнкун? – спросила мама Насти маму Катюши. – Тоже хотела такого завести. Но у мужа аллергия на шерсть. Сейчас он говорит, что надо было собаку заводить. Потерпел бы.

– Могу дать нашего в аренду. Ну нормально? Все собаки как собаки – гуляют, убегают, какают в местах, которые дальше ста метров от дома. Я уж надеялась, что погуляю, не зря завели. А этот гад вообще на улицу не хочет выходить. Дальше подъезда его не сдвинешь, – пожаловалась мама Кирилла.

– Какая порода?

– Йорк. Гарри.

– Это все от давления. Погода скачет, йорки на нее реагируют. Моя Весточка тоже целыми днями спит и только на пеленку ходит.

– Уважаемые родители, – вмешалась в разговор классная руководительница, – у вас есть пожелания по реализации режима удаленного обучения? Есть ли проблемы у детей? Чем может помочь школа? Есть ли вопросы к учителям-предметникам и администрации? Какие трудности вы и ваш ребенок испытываете? Задавайте вопросы, я все запишу и передам руководству.

– А мы вообще учиться будем?

– А как итоговые оценки будут выставлять?

– А что ребенок вообще должен знать к концу пятого класса? Какая там программа? Я же не учитель. Как мне проследить по темам?

– А родители могут помогать с тестами? Ведь нечестно, если кому-то помогают, а кто-то сам мучается и делает.

– А мы выйдем с карантина?

– Размечтались!

– Это наша Весточка, она вашему Гарри лапкой машет. – В кадре появилась несчастная собачья морда.

– Какая красотка! А чем кормите?

– Ой, девочки, я уже не могу у плиты. Как прикованная! Они все жрут и жрут.

– А мне нравится. Хоть время появилось новые рецепты опробовать. Хлебушек вчера пекла.

– Поделитесь рецептиками. С чем делаете? С семечками или тмином?

– Уважаемые родители, давайте вернемся к теме обсуждения. Чем мы может помочь нашим детям?

К нашим детям вернуться не удалось. Бабушка Севы призвала дедушку выключить телевизор и пойти уже обедать. Разогревать снова она не собирается. Сева в этот момент экспериментировал с заставками – то космос устанавливал, то еще какие-то места.

Хозяйка Весточки продолжала махать лапой собаки перед камерой. Хозяйка Гарри махала лапой Гарри в ответ.

Родительское собрание закончилось раньше предполагаемого времени. Классная руководительница попросила родителей передать детям, чтобы они через три минуты вошли в новую конференцию. Она не все успела сообщить.

– Алло!

– Сам ты алло!

– Хьюстон, у нас проблемы?

– Ярослав здесь?

– Здесь!

– Не вижу! Где здесь?

– На диване!

– Махните головой, что слышите меня!

– Мах, мах! – сказал Степа.

– Взяли в руки телефоны и сфотографировали экран с кроссвордом!

– По вертикали не видно!

– Сами себя задерживаете!

– Это кто сказал?

– Это староста сказала! Руки убрали от экрана и от клавиатуры убрали!

– Сева здесь?

– Здесь. Меня зовут Валентин Николаевич. Я дедушка Севы.

– Ой.

– Ой.

– Мам, тут опять родители сидят!

– Маам, это опять для вас!

– Дети, это не для родителей! Для вас информация! – закричала, не сдержавшись, классная руководительница. – Решите кроссворд, оформите рисунками и пришлите мне на почту. Все.

«Уважаемые родители, буквально на десять минут выйдите в эфир без детей! Есть вопросы от завуча. Важно ваше мнение! Голосуют все классы! Срочно!» – пришло сообщение от классной руководительницы в родительский чат.

Я впала в панику. За время карантина я стала часто делать макияж, в обычной жизни никогда так часто не делала. Записываю бесконечные видео, перетрясла весь весенне-летний гардероб и скоро залезу на люстру в поисках удачного и еще не использованного угла для съемок. Пожелания к записям становятся все более изощренными. Не только у меня, у мужа та же проблема. Он бегает с ноутбуком по всем комнатам, потому что вид за рабочим столом на фоне занавесок уже всем надоел. И коллеги, например, снимаются на фоне книжных полок, за столом, стоящим посередине большой и светлой комнаты, а сзади открывается прекрасный вид на струящуюся в открытое окно органзу, которая служит вроде как занавеской. В гостиной у нас на стене висят портреты предков – замечательные фотографии, семейная ценность, память. Все гости восхищались моей дизайнерской находкой. Но для видеозаписи портреты дедушек и бабушек категорически не годятся. Потому что над головой вырастает другая голова или кусок рамки. Если включить люстру, то над головой говорящего образовывается нимб. Когда я делала ремонт в квартире, у меня была мысль переоборудовать балкон под собственный кабинет, но мысль столкнулась с реальностью – цветочные горшки, бытовые тряпки, моющие средства, коробки со старыми детскими игрушками, которые рука не поднимается не то что выбросить, но даже отдать в добрые руки, требовали места для хранения.

Сейчас я поняла, что мне не хватает как минимум еще трех лишних комнат. И дополнительные квадратные метры – не каприз, а жизненная необходимость. К тому же самоизоляция не подразумевает звуковой изоляции. Поэтому в разных комнатах разная слышимость. Если отец семейства ведет конференцию в гостиной, то в коридоре лучше ходить в мягких носках и на цыпочках. Если у дочки тренировки в папином кабинете, то крики тренеров разносятся по всей квартире, и все домочадцы готовы отрывать пятки от пола, тянуть носки и отрабатывать поворот в кольцо.

Нет у меня в квартире ни пробковой комнаты, ни шкафа, в котором можно засесть, чтобы было тихо.

Перед каждой записью я бегаю по квартире с настольной лампой, которую купила для дочери, увлекшейся шитьем, а еще с удлинителем, круговой лампой и без конца все переставляю и передвигаю, чего терпеть не могу делать. Все предметы во всех комнатах стоят на своих местах, давно, тщательно и с любовью выбранных. Но то, что хорошо смотрится в жизни, абсолютно не годится для съемки.

Да и я, как выяснилось, совершенно не гожусь для съемки, хотя в обычной жизни выгляжу нормально. Ну во всяком случае прохожие от меня не шарахаются. Иногда, в особо удачные дни, я способна убедить себя в том, что выгляжу моложе своих лет и вполне себе красавица. А уж вечером, при свете ночника, если втянуть живот и посмотреть под определенным углом, так и вовсе звезда.

Сижу уже минут пять, таращась в телефон. Нет у меня удачного поворота головы и «рабочей» половины лица. Обе половины одинаково неудачны. Я даже вспомнила правило – если держать подбородок на 90 градусов по отношению к полу, как требуют правила протокола королевской семьи Великобритании, то вид получается вполне аристократический. Ага. Никак не могу понять, где начинаются эти 90 градусов, а где заканчиваются. Если поднимаю голову выше, то видны два подбородка, если чуть ниже – то три с половиной. Слава богу, съемка чаще всего требуется до пояса, а так бы я еще со складками на талии сражалась.

Села на кухне на свой стул, на котором уже пятнадцать лет пишу книги. Посмотрела, как выгляжу. Поняла, почему дети шарахаются и пугаются, заходя на кухню. Вид у меня очень недоброжелательный. Видимо, в этом и кроется причина того, что дети у меня малоежки. Мать на кухне со скорбно сдвинутыми бровями и бесноватым взглядом точно не вызывает аппетита. Пересела в кабинет мужа. Там вроде получше, но вдруг проявились все морщины, даже в тех местах, о которых я не подозревала. Господи, какая я старая и страшная. Еще и волосы с седым отливом. Самой, что ли, покраситься с помощью зубной щетки? Нет, не поможет. Ботокс надо не только в лоб колоть, но и в челюсть, а лучше сразу в головной мозг. Чтобы заморозился и я перестала себя вести как полоумная блогерша.

Пересела в комнату сына. Тот положил на лицо подушку, укрылся одеялом и сделал вид, что спит. Нет, не пойдет. Я серая. Даже с фильтрами, в которых ничего не понимаю. Пересмотрела записи знаменитостей. Они стоят и смотрят куда-то вниз. Искала место, где можно стоять, глядя вниз. Не нашла. Одна знаменитость сидела на полу на фоне резного сундука. У меня нет ни сундука, ни даже похожего резного шкафчика. Но неожиданно оказалось, что на полу интернет просто летает. Я проползла метр по коридору, и стало еще лучше. Никаких зависаний. Решила, что буду сниматься, лежа в коридоре.

Организаторы прислали пояснение к съемкам – непременно на фоне книг. Я же писатель. Растолкала сына.

Сижу как дура на табуретке, потому что спинка стула из кухни высовывается «крылышками» из-за моей спины. Таращусь на бельевую сушилку. На ней стопка книг, дочкина резиновая подставка для телефона в форме котика, купленная случайно. В подставке – колпачок ручки, чтобы телефон не съезжал. Мне нужно сделать запись на пятнадцать минут. Начала говорить. Зависла после фразы «Добрый день, дорогие читатели». Вообще не помню, что должна сказать и кому выразить благодарность или поддержку. Посмотрела на себя – кошмар. Но сын с бельевой сушилки снимает лучше, чем круговая лампа со штативом для супермегаблогера. Может, он и вправду ошибся с выбором факультета и вуза? В Васиной съемке я выгляжу нормально, а не как бешеная морская свинка – с красными выпученными глазами и такой частотой морганий в минуту, будто у меня нервный тик на оба глаза. Организаторы видеоконференции попросили моргать пореже. Я попыталась. Все время срывалась на истерический смех, вспомнив серию из саги «Сумерки». Там новоявленную бессмертную вампиршу опытные вампиры тоже учили «правильно» моргать, чтобы не вызывать подозрения у обычных людей.

Оказалось, что я еще и жестикулирую много. То есть руками размахиваю во все стороны. Попросили не махать перед экраном и вообще сидеть ровно и желательно тапочки на записи не сбрасывать с ног и не елозить на стуле. Когда попросили махнуть головой в знак того, что я слышу и все поняла, я повторила за Симиным одноклассником Степой:

– Мах, мах.

И тут же начала елозить и сбрасывать.

Вспомнила, как одна знакомая в соцсети описала свои ощущения. Если я видела себя морской свинкой, то знакомая сравнивала себя с больной канарейкой: желтая, несчастная, перья прилизаны, пытается что-то прокричать, но не может.

В нашей семейной библиотеке книги не стоят по цветам или красоте. Под стеклом – детские рисунки дочки, семейные фото и другие дорогие сердцу открытки, записочки, плакаты. Рисунок на тот момент четырехлетней дочери ваза с цветами – растет из моей головы. Встала, переставила рисунок. Снова села.

Прошло семь минут удачной записи. Но в кабинет ворвался муж, которому срочно понадобилась книга для работы. Та книга служила подставкой под телефон. Муж посмотрел на меня так, будто я надругалась над реликвией. Забрал книгу и ушел, явно обиженный подобным отношением к его рабочим материалам. Мы с сыном еще минут пятнадцать пытались найти нужную по толщине книгу. Начали запись. На восьмой минуте еще более удачного дубля позвонила моя мама, хотя обычно никогда не звонит. Не то что в это время, а в принципе. А тут у нее сердце оказалось неспокойно, и она решила убедиться, что у нас все в порядке.

На одиннадцатой минуте еще более удачной записи в кабинет ворвалась дочь, которая требовала свою подставку под телефон, мой ноутбук, чтобы узнать домашку по русскому и еще что-то очень важное.

На четырнадцатой минуте очень-очень удачного дубля раздался сначала звук с улицы – громкоговоритель, обосновавшийся под нашими окнами, регулярно призывает жителей не посещать парк, грозит штрафом до сорока тысяч рублей и грозно велит беречь себя и своих близких. После этого на кухне явно что-то кто-то разбил. Громко и со страстью. Оказалось, сын разбил чашку, но не мою любимую, а ту, которую бить не жалко, и муж побежал собирать осколки пылесосом. И это еще у меня нет домашних питомцев, которые заходят в кадр хвостами, лапами и мордами.

Тот дубль я договорила до конца. Я же имею право на личную жизнь, на то, что мои близкие будут ронять, бить, мешать, пылесосить.

Похожая история случилась с мужем. У него шла конференция, не предполагавшая видео, – можно было просидеть с выключенным микрофоном и изображением. Поэтому он устроился в гостиной на фоне стены с портретами. В домашней футболке, которой приблизительно столько же лет, сколько мне. И нет никакой силы, которая заставила бы его снять эту футболку и выбросить.

Муж вышел из комнаты, обливаясь потом, как после тренировки. Оказалось, что ему действительно пришлось приложить физические усилия, когда организаторы неожиданно решили вывести его изображение на экран и попросили высказаться. Муж присел так, чтобы не был виден рисунок на футболке, и так, чтобы вообще было непонятно, что это футболка. Плечом же пытался загородить фото своей тещи, которое красуется у нас на стене среди прочих изображений дорогих родственников. Только родственники со стороны мужа все в приличном виде, а мама сидит на лужайке, неприлично оголив ноги и с таким глубоким декольте, что даже не очень понятно, где оно заканчивается. Учитывая, что съемка производилась в северокавказском селе, считавшемся мусульманским, и явно фотографировал мужчина, эта фотография точно заслуживала того, чтобы оказаться на семейной стене. Однако участники конференции не знали про мою маму, про село, а видели в кадре лишь, извините, грудь женщины, которая зачем-то висит фоном. И ладно бы как у еще одного участника конференции – на стене парадный портрет мужчины. Дедушки жены. Очень уважаемого и знаменитого человека. Все сразу стали восхищаться. А моему мужу чем похвастаться? Только тещиным декольте более чем пятидесятилетней давности. Поэтому он старался его заслонить плечом. Сдвинуться на пару сантиметров ему в голову не пришло.

Когда он мне рассказал про портрет знаменитого родственника по линии жены и гордость, которую испытывал его коллега, я расстроилась. Когда муж рассказывал, как он пытался заслонить тещину грудь, – обиделась.

– То есть ты нас стесняешься? – с вызовом спросила я и решила уйти в другую комнату и хлопнуть дверью. Но поняла, что уходить, собственно, некуда и дверью хлопать тоже нельзя. В кабинете мужа – тренировка дочки, у сына – зачет в режиме онлайн, на кухне – гора посуды, которую я должна была помыть еще час назад. Отчего-то я считала, что, если не появлюсь на кухне, посуда сама помоется. Поэтому пришлось остаться и попытаться изобразить обиду. Опять не получилось, потому что классная руководительница объявила внеочередное родительское собрание и мне пришлось срочно красить ресницы. В Zoom без ресниц мне категорически нельзя. Один раз вышла, так все стали спрашивать, как я себя чувствую. Учитывая мое несмыкание связок как официальный диагноз и по этой причине хриплый голос, я решила, что меня все родители опрыскают антисептиком через Zoom и вообще выгонят из чата как заразную.

Зато пришел муж и сообщил, что он еще хорошо выглядел на фоне тещи. Вот его коллега сидел на фоне книжного шкафа, и там листочек на полке так лежал, что казалось, будто коллега сидит в кипе. Коллега, конечно, еврей, но не до такой степени, чтобы на рабочей конференции в кипе появляться. Все решили, что на него так карантин подействовал – заставил обратиться к корням, что, конечно, хорошо, но не в рамках конференции – светской, а не религиозной.