Текст книги "Когда мама – это ты"

Но иногда он все же выходил из комнаты – на кухню или в туалет. В тот день Ева мне улыбалась и даже пошла на ручки – выбрать конфетку из конфетницы. И моему мужу улыбнулась и подарила шарик-попрыгунчик. Мы были счастливы и хвастались друг перед другом.

– А Ева на ручки пошла! – говорила я.

– А мне мячик подарила! – восклицал муж, чуть не прослезившись.

Но тут в коридоре появился Василий, и у Евы снова стерло память. Вася очень похож на своего отца, и, видимо, у малышки в голове не сложился пазл. Она опять никого не узнавала. На меня смотрела, будто видела впервые в жизни.

– Вася, ну зачем ты вышел? – расстроилась я.

Потом я ушла на кухню – готовить ужин. Муж закрыл дверь в кабинет – рабочее совещание по зуму. Полина с Евой улеглись на нашу кровать смотреть мультики. Ева даже уснула. Катя, воспользовавшись ситуацией, ушла в Симину комнату и легла на ее прикроватный коврик. Я ей выдала валик, набитый травами, – положить под лопатки, расслабиться.

Василий снял наушники и не понял, почему вдруг стало подозрительно тихо. Вышел проверить, не случилось ли чего. Увидев Катю, лежащую на коврике с закрытыми глазами, подошел исключительно с целью узнать, не нужна ли ей помощь. Но Катя лежала тихо, дышала ровно. Вася уже собирался уходить, но она вдруг открыла глаза, увидела его, подскочила и убежала в комнату к девочкам.

Потом Катя мне рассказывала, что это вообще уже ни в какие ворота. Вася выходит из комнаты и видит постороннюю женщину, лежащую на полу.

Вася же прокомментировал так:

– Если кто-то лежит на полу, значит, так надо. Но хорошо бы проверить, не требуется ли чего, например, вызвать врача.

Он вообще подумал, что я куда-то ушла, забрала с собой детей и оставила Катю лежать, потому что так надо.

* * *

Полина, ребенок-почемучка, задала своей маме вечный детский вопрос:

– Мам, а откуда появляются дети?

– Спроси у папы, – отмахнулась Катя, пытаясь разобраться с носками – где чьи. Три дочери, шесть постиранных носков. Плюс две пары мужа и одни ее. Но у Кати или одного не хватало, или два оказывались лишними, причем из разных пар. С чего вдруг стиральная машинка, которая обычно носки ела и хранила в своих внутренностях, решила их выплюнуть, было непонятно.

Еще Кате предстояло разобраться в шкафах и вернуть вещи по назначению. Полине вообще все равно, что надевать. Что первое попадется под руку, то и хорошо. Под руку обычно попадаются вещи старшей Алисы, из-за чего та ужасно страдает. Понять можно. Полина опять надела ее трусы и колготки. А еще школьную юбку. Поля могла целый день проходить, не заметив, что колготки и юбка на два размера больше. Если кому и идет оверсайз, то точно ей. Малышка Ева в это же время норовила натянуть на себя вещи средней сестры, постепенно перетаскивая в свой ящичек майки и футболки. Кате уже надоело сортировать вещи, поэтому в ее сумке обычно лежат пять перчаток – от разных пар, разных цветов, одни больше, другие меньше. К вечеру до дома она доносит в лучшем случае три штуки. Остальные оказываются или потеряны, или забыты. Катя покупает носки-трусы-колготки в промышленных масштабах.

– А тебе зачем знать, откуда появляются дети? – спросила у Полины старшая сестра Алиса, у которой она тоже спросила, откуда берутся дети.

– Хочу знать, вдруг у нас еще один ребенок появится, – ответила Полина, показывая на младшую Еву. Та была занята тем, что доставала из шкафа вещи сестер – юбки, платья – и перетаскивала в свою кроватку, засовывая под подушку и под матрас.

– Надо папе сказать, чтобы больше не забирал детей из роддома, – буркнула Алиса. – Этих с головой хватает. Дети из роддома появляются.

* * *

Мне в возрасте шести лет как-то удалось сразить собственную мать, которую, казалось, вообще удивить невозможно. К ней пришла клиентка – мама тогда еще работала адвокатом по бракоразводным делам – и первым делом стала жаловаться на мужа, который, конечно, сволочь и скотина. Я, проходя мимо кухни, заметила:

– Да зачем вообще эти мужики нужны?

Клиентка даже рыдать перестала. Мама собиралась потребовать, чтобы я немедленно закрыла дверь. Но я продолжила мысль:

– Куда лучше без них. Не клята и не мята.

Сказала я это с характерным украинским говором – «нэ клята и нэ мята».

Мама едва сдерживала смех. Клиентка вытаращила глаза и замолчала.

– Простите, она провела лето в деревне. На Украине. Там, видимо, и набралась фольклора. – У мамы уже слезы из глаз лились от едва сдерживаемого смеха.

– А что это значит? – спросила клиентка.

– А то и значит. Что никто тебе мозги не делает и в койку не тащит, – ответила я, прежде чем мама успела открыть рот.

Мама, конечно, сползла от хохота под стол. Клиентка уползла туда же. Дело они потом выиграли. Легко, быстро и весело. В зале суда клиентка улыбалась. Призналась, что все время меня вспоминала.

* * *

На спортивных сборах наши девочки оказались в компании мальчиков-борцов. Жили по соседству. Мальчики, конечно, проявляли интерес – кричали под окнами, стучались в номера и сбегали. Спрашивали у наших тренеров, когда будет дискотека. Но когда тренеры объявили дискотеку и наши красотки вышли танцевать, мальчики снова сбежали. Девочки не удивились, а лишь пожали плечами: «Как всегда». В прошлом году от них сбежали мальчики-баскетболисты, в позапрошлом – команда тхэквондистов.

– Когда доходит до дела, мальчики всегда сбегают, – объявила семилетняя Настя.

Но в этом году мальчиков вернул на дискотеку тренер – мужчина яркой восточной внешности. Джигит. И первым отправился производить впечатление. Включил нечто похожее на лезгинку, но, на свою беду, попал на нашего хореографа – прекрасную Ирину Сергеевну, блондинку с голубыми глазами. Ирина Сергеевна вышла в круг и выдала профессиональную версию грузинской лезгинки. Тренер-борец пытался соответствовать, но его хватило ненадолго. Он уже задыхался, а Ирина Сергеевна только растанцевалась. Нет, она не ушла, потупив глаза и давая возможность партнеру удалиться, не потеряв достоинства. Она продолжала танцевать, когда тренер-борец держался за сердце и тяжело дышал.

Мамочки дружно стали писать в чате, что прекрасную Ирину Сергеевну обязательно украдут «в замуж» после такого танца. И что тренер – очень привлекательный мужчина. И кольца на пальце нет. Все приметили, рассмотрев видео с остановками и увеличением.

Не украдет. Ирина Сергеевна сделала страшное – перетанцевала мужчину.

Я участвовала в национальном ансамбле все детство. Мы исполняли и грузинские, и армянские, и осетинские танцы. Да, в грузинских женщинам дозволено больше, чем в осетинских. Они имеют право на личные партии. В осетинских же даже мужчины стоят на пальцах, точнее, на подогнутых пальцах, будто на пуантах, а женщины могут лишь оттенять их присутствие на сцене. Если мужчина устал от сольной партии, женщина должна сделать вид, что это она устала, и дать возможность партнеру уйти со сцены с достоинством.

Национальные танцы – это всегда покорность и подчинение. Взгляд в пол. «Ты просто ходи туда-сюда красиво».

Да, женщина может доминировать на сцене, если она Нина Ананиашвили – великая балерина. А пока ты не Нина Ананиашвили – работай, сделай так, чтобы все мужчины перед тобой преклонили колени. Не только в танце, но и в жизни. Так учили нас. И это главный урок, который я выучила. Но наши девочки вряд ли поймут такую мотивацию. Их мамы то «берут аскезу», то «работают над отношениями», то «прорабатывают» что-то с психологами. Личностный рост, коучи. А на самом деле все просто – или танцуй, как великая балерина, или ходи туда-сюда красиво, уткнув глаза в пол. Кстати, я до сих пор так делаю. Иногда. Муж, правда, сразу начинает хохотать. Но ведь иногда и вправду лучше закрыть рот и уйти. Главный рецепт счастливой семейной жизни.

На следующую дискотеку мальчики не пришли. Тренер объявил им отбой. Но некоторые мальчишки сбежали из корпуса и оказались под окнами прекрасных гимнасток. В одну из комнат даже постучались.

– У нас режим, парням тут не место! – строго объявила семилетняя Верочка.

Мальчишки-борцы скатились кубарем по лестнице и ретировались в свой корпус.

– Очень быстро сдались, – пожала плечами Настя, наблюдая с балкона побег. – Женщин надо добиваться.

* * *

День рождения Алисы пришлось отменить – кто-то заболел, часть гостей разъезжалась. Решили отметить, когда все соберутся.

– Почему ты родила меня летом? – рыдала Алиса.

– Так получилось, – отвечала Катя, которая сама была готова плакать. Каждый год одно и то же. Она понимала чувства дочери как никто. Все свои дни рождения она отмечала или с мамой, или с бабушкой. Остальные члены семьи, не говоря уже о подружках, на лето разъезжались.

Друзья семьи, не сговариваясь, решили как-то подбодрить ребенка. Каждый день курьеры доставляли подарки, воздушные шары, еще подарки. Начали заранее, чтобы ко дню рождения Алиса была уже вся в подарках. Полина, открывая дверь очередному курьеру, заливалась горючими слезами.

– Ты-то чего плачешь? – не понимала Катя.

– Мой день рождения еще не скоро! У меня такого никогда не было! – страдала Полина.

Младшая Ева тоже плакала. На нее никто не обращал внимания, а она хотела смотреть мультики. Отец семейства сбежал в дальнюю комнату и закрыл дверь.

Позвонил брат мужа с вопросом, чем порадовать племянницу.

До этого Алиса составляла виш-лист для дяди.

– Хочу помаду, взрослую, настоящую, – объявила Алиса.

– Боюсь, твой дядя не очень разбирается в помадах, – заметила осторожно Катя.

– Тогда лак для ногтей, коралловый или персиковый, – сделала еще один запрос Алиса.

– Нет, не найдет нужный оттенок. Даже для меня существует только один цвет – красный. А персик – это не цвет, а фрукт. Представь, как будет тяжело твоему дяде, – пыталась переубедить дочь Катя.

– Ну пусть подарит термос для гимнастики, – пожелала Алиса с некоторым отчаянием в голосе.

Пожелание передали. На следующий день Алиса получила в подарок литровый походный термос из спецстали, а не изящную кружку с изображением гимнастки.

Естественно, Алиса пошла рыдать. Даже Полина отказалась от этого подарка. Зато малышка Ева утащила термос в свою кроватку.

«Что пить? Магний или сразу яд?» – прислала сообщение Катя.

Кстати, ей же принадлежит замечательный афоризм: «Спящий ребенок – это не только мимими, но и наконец-то!» Это сообщение дополнял смайлик, дующий в свистульку.

* * *

У меня появилась еще одна любимая малышка – Софийка. К детским именам нужно относиться очень внимательно. В нашем гимнастическом клубе есть Софа, Соня, София и Софийка, и не дай бог их назвать по-другому. А еще есть Марья, Маруся и Маша.

Так вот, про Софийку. Тренировочный зал находится далеко, туда надо ехать на машине. Кто из родителей может – подхватывает чужих детей. Тут главное – не взять лишнего ребенка и не забыть того, кого нужно забрать. Это мой ежедневный утренний кошмар после пробуждения. Кого я сегодня везу? И откуда надо забрать? От подъезда или от бабушки? А назад? Сколько детей отвезти и сколько вернуть? Или сегодня никого? Дети же идут, садятся в машину, а я лихорадочно пытаюсь вспомнить, кого и куда обещала доставить. Кому написать, что мы выехали, а кого предупредить, когда уже подъедем. А еще у детей рюкзаки, обручи, мячи… Проследить, чтобы не забыли ничего в зале. Наколенники, скакалки, зонтики, шлепки. Все собрать, запихнуть в багажник или утрамбовать в салон. Не забыть достать телефон из сумки. Только отъехали – приходит сообщение в родительский чат: «Анюта выходит из зала? Ждем ее внизу». Анюта уже давно сидит в моей машине на полдороге домой. Пишу, что забрала. Ее мама едет следом. Тут Анюта вспоминает, что забыла в зале мяч и надо срочно вернуться. Пишу маме, что, мол, возвращайтесь, забирайте мяч. Всех пересчитать, не взять лишних, не перепутать рюкзаки при выдаче. И такое было. Дети даже не заметили. Выгрузить. Не перепутать, кого где. Один раз по ошибке выдала бабушке чужую внучку. Обе не возражали. Разобрались после ужина, когда сели за уроки. Классы не те. И не то чтобы бабушка внучку видела впервые в жизни… Выдать обручи. Опять забыли. Ладно, привезем сразу три на следующую тренировку.

Багажник моей машины лучше не открывать. Там ездит общественный пылесос, которым чистят ковры, на которых занимаются девочки. Надо поднять его в квартиру или сдать на хранение в зал, но я все время забываю. Зонтик, чехол от скакалки, шапка, куртка – писала в родительский чат сто раз, никто не признается, что это их. Шапка оказалась моя, я ее потеряла еще в прошлом году и не опознала в этом. Хозяйка куртки нашлась, когда та стала ей отчаянно мала, а хозяйка чехла так и не обнаружилась. В салоне машины – вода в маленьких бутылках, если вдруг кто-то захочет пить. Салфетки во всех видах. Фрукты в ланчбоксе – вдруг попадем в пробку? Запасной спортивный костюм, запасная куртка. Один раз Настюша потеряла свою куртку в раздевалке. Теперь я вожу запасную на такие случаи.

Софийку обожаю. Она говорит «капец».

– Софийка, умоляю, еще раз скажешь «капец», я умру. Давай склоняй по падежам, – велела я, забыв, что в первом классе падежи еще не проходят.

За пятнадцать минут по дороге домой Софийка выучила падежи и просклоняла все «капцы» и заодно «блины».

– Софийка, ты же знаешь, что я нервная, пожалуйста, без «короче», – умоляю я.

– Хорошо, я постараюсь, – обещает серьезно малышка и правда старается всю дорогу.

Все девочки уже знают – в моей машине лучше говорить правильно, иначе нарвешься на внеплановый урок русского языка.

Софийка живет в нашем доме, но несколькими этажами выше. На их этаже не работает звонок. Дверь на лестничную клетку всегда закрыта, не то что наша – вечно нараспашку. Я понимаю Софийкину маму, которая не спешит чинить звонок. Трое детей. Старшая шестнадцатилетняя дочь, средний четырнадцатилетний сын и семилетняя Софийка. Я бы тоже на месте мамы всю связь в доме вырубила.

Стоим на этаже. Я везла Софийку впервые и про сломанный звонок не знала.

– Софийка, звонок твой? – спрашиваю я.

– Нет, – твердо отвечает девчушка.

– А номер квартиры какой? – уточняю я.

– Не помню, – пожимает плечами Софийка.

– Сто шестьдесят?

– Да.

– Значит, твоя дверь.

– Нет, не моя.

Пишу Софийкиной маме, уточняю номер квартиры. С ужасом думаю, что могла перепутать этаж. Нет, все верно. Дверь открывает брат девочки.

– Софийка, твоя же дверь! – радуюсь я.

– Ну да, ничего в жизни не меняется, – отвечает она. Я начинаю хохотать. Только малышки умеют выдавать философские фразы с таким серьезным видом.

* * *

В машине стоит странный запах. Уже и проветривала, и мыла, а все равно запах не выветривается. Решила помыть салон с пеной со вкусом жвачки, но до этого проверить – нет ли чего в машине, о чем я не знаю. Мои дети выросли, так что от химчистки салона два раза в неделю я отвыкла. Да, один раз оставила курицу в багажнике. Еще раз разлила кофе. Ладно, рыбу тоже как-то забыла, заброшенную за пылесос. Но после этого уже отмывала салон. Сейчас-то откуда запах?

Облазила всё, чтобы не было стыдно ехать на мойку – меня там давно знают и чего только не выдавали после обработки салона, от нижнего белья – моего – до важных документов, которые я обыскалась. Бутылку коньяка находили, который я заказала в подарок мужу и напрочь забыла. Коньяк был уже выдержанный. Правда, не в дубовой бочке, а в бутылке на московской жаре. Еще при мойке нашли мою старую сумку со спортивной формой. Я и забыла, что у меня есть такой прекрасный топ, который я искала в собственном шкафу и не понимала, где могла его потерять.

Под задним сиденьем обнаружила две раздавленные шоколадки, слипшиеся барбариски и раскрошенное печенье.

Подумала на девочек, которым все это, конечно же, нельзя. Спросила у дочери.

– Симуль, это же нельзя есть. Оно все стухло двести раз, – ахнула я.

– Знаю. Никто и не ест. Ты сама все это спрятала, вообще-то. А пахнет вот этот пакет. В двери лежит под салфетками. Уже три дня точно, – ответила дочь.

Ну, конечно. Я купила сыр, переложила в пакет и засунула в дверь, чтобы не потерять в багажнике.

* * *

В художественной школе, где занимается Сима, на первом этаже стоит здоровенный автомат с шоколадками, газированными напитками и прочими детскими радостями. Дочь такой увидела, кажется, впервые в жизни и замерла от восхищения и ужаса одновременно.

– Все дети побежали к автомату. А я стою и думаю: «Мне это все нельзя. Да и денег у меня нет», – рассказывала Сима вечером.

* * *

Опять отвозила Софийку. Доставила на этаж. Дверь закрыта. Звонок не работает.

– Сейчас я сестре позвоню, чтобы дверь открыла, – говорит Софийка и набирает номер. – Привет, как дела? Ты дома? Нет? А где? На тренировке? А почему? У мамы на работе? Хорошо. А потом куда? Ладно. У вас дождь идет? У нас идет. Понятно, пока. Лерка ерундой страдает на маминой работе, – докладывает она мне, – сейчас брату позвоню. – Софийка набирает номер. – Але, привет, ты дома? Как дела? Спишь, что ли? Нет? А что делаешь? Ничего? Как это ничего? Нельзя ничего не делать. В магазин сходил? Мама утром просила. Купи мне детское пюре. Почему не можешь? Ты же ничего не делаешь! Ну ладно. Пока.

– Скажи, что ты стоишь на лестничной клетке. Пусть откроют дверь, – умоляю я. В этот момент в моей квартире сын открыл дверь и увидел на пороге пятерых детей, смутно знакомую женщину и родную сестру. Я их всех выгрузила на нашем этаже и поднялась сдавать Софийку. Мне бы так владеть эмоциями, как Василий. Покер-фейс и неизменная вежливость. Поздоровался, помог повесить куртки. Если в доме опять появился детский сад, а матери нет в помине, значит, так надо.

Впрочем, мой муж, возвращаясь с работы, тоже смотрит по сторонам, прежде чем войти в подъезд. Если к дому приближается небольшая толпа разновозрастных девочек, увешанных обручами и спортивными сумками, значит, точно к нам. А если без обручей и толпа большая, то тоже к нам. Он гуляет вокруг дома, звонит по рабочим вопросам, заходит в магазин за соками и мороженым и лишь после этого идет домой. За это время дети успевают разуться, раздеться, помыть руки и переместиться на кухню. Я встречаю мужа как героя. Только он может вовремя доставить сок, непременно яблочный или вишневый, и мороженое, которое вдруг захотели все сразу. Муж у меня опытный отец – покупает упаковками, чтобы дети не перессорились за разные. Они же вдруг все захотят непременно в стаканчике и дружно будут игнорировать шоколадное, хотя в прошлый раз все было с точностью до наоборот. Все хотели шоколадное.

Как разжечь искру в браке спустя больше двадцати лет семейной жизни? Приведите домой толпу детей. И если муж принесет мороженое в промышленных масштабах, не удивится количеству обуви в коридоре и подхватит вешалку, падающую от навешанных курток, он станет для вас не просто принцем на белом коне, а суперменом. А если он к тому же тихо уйдет в комнату, по дороге поскользнувшись на мячиках-попрыгунчиках, грохнувшись на спину, и стерпит укол заколкой в пятку, вы его полюбите с новой силой. Нет, если муж выучит, как зовут всех девочек с одинаковыми прическами и в одинаковых клубных костюмах после тренировки и даже начнет их различать, вот тогда он станет для вас настоящим героем. А когда он выучит имена мам и кому кто из детей приходится, тогда вы будете готовы провести с этим мужчиной остаток своих дней. Мой муж – идеален. Он не только все это сделал, но еще и каждый раз выходит в коридор, чтобы помочь мамам и девочкам надеть куртки и пальто. Да, я вышла замуж за лучшего мужчину на свете.

* * *

Софийка послушала, что делает брат, ответила: «Ага, понятно, пока» – и положила трубку.

– Почему ты не сказала, что надо открыть дверь? – спросила я. Мы все еще стояли на лестничной клетке.

– Забыла, – улыбнулась Софийка. А улыбается она так, что сразу хочется жить и улыбаться тоже, во весь рот. Как зевота, которой заражаешься. Я, конечно, стою и как дура улыбаюсь. И Софийка тоже. То ли мама позвонила брату, то ли сестра, но дверь открылась.

– О, привет, ты дома? – удивилась Софийка, увидев брата, который еще минуту назад утверждал, что спит.

В следующий раз Софийка взяла телефон и гордо сообщила, что у нее теперь есть пароль. Набрала что-то, потом еще раз. Я отвечала на собственные звонки.

– Ну что? Открывают? – спросила я.

– Да, надо немного подождать, – ответила девчушка.

– Хорошо, сейчас предупрежу твою маму, – сказала я, решив, что отведу Софийку к нам. Напою чаем, а сама на рабочую почту отвечу. Да и смущать мы никого не будем. Уже вечер. Мало ли – у брата гости или у сестры. Имеют право на личную жизнь.

Софийка приткнулась к стене.

– Ты чего? – не поняла я.

– Неверный пароль набрала. Надо подождать, когда телефон разблокируется, – пояснила она.

– Тьфу, Софийка, я подумала, что у твоего брата девушка или у сестры – молодой человек в гостях.

– Вот еще глупости, – хмыкнула Софийка, – у них есть я.

Я написала ее маме, что, мол, открывайте, мы на этаже.

За это время я узнала и телефон старшей сестры, и телефон брата – на всякий случай. Но Софийка предпочитала звонить сама. Очень самостоятельная барышня.

– Звони, что мы около подъезда, поднимаемся, – сказала я в следующий раз.

– Не могу, – ответила Софийка.

– Что, телефон забыла в раздевалке?

– Нет, не забыла. Забыла сказать маме, чтобы она не забыла деньги на телефон положить, – призналась она.

Это мне напомнило Полину, которая подошла к отцу и объявила:

– Папа, а ты знаешь, что можешь легко переводить мне деньги на школьную карту? Все папы давно об этом знают!

* * *

Что нужно матери? Терпения, и побольше. Когда оно заканчивается и, кажется, уже все, капец, точнее, конец, меня спасает Софийка. Оказывается, и этот навык тоже тренируется. Не знаю, почему еще никто не додумался вести курс «прокачай свое терпение». Уверена, отбоя от желающих не будет. А то сплошные «прокачай попу», «прокачай скилы». Пресс прокачать мне уже не судьба, да и фиг с ним, с прессом, а вот терпение – очень нужно. Пока над моим терпением успешно работает Софийка. Глаз перестает дергаться и пустырник, даже не форте, действует как антидепрессант. В чем я призналась приятельнице.

– Ты что? Все давно перешли на капли Баха! – воскликнула она. – Вот, попробуй. Пшикаешь в рот, и все хорошо.

Я сделала два пшика. Потом еще два. И еще. Не помогло.

– У каждого свое плацебо, – пожала плечами приятельница.

* * *

Софийка все время что-то теряет и забывает. Была зима, я забирала девочек с тренировки. Все вышли, а Симы с Софийкой нет.

Наконец Сима в панике выскочила в вестибюль.

– Софийка потеряла джинсы! – объявила она. – Я уже всю раздевалку обыскала. Иди сама ищи. Я больше не могу!

Пошла искать джинсы.

– Софийка, какого они цвета?

– Не помню. Но точно черные с полоской.

В заваленной раздевалке я обнаружила только черные без полоски.

– Твои? – уточнила я на всякий случай.

– Нет. – Софийка говорила твердо.

– Софий, натягивай эти. Если подойдут, точно твои, – предложила я.

Натянули. Сели как влитые.

– Твои? – спросила я еще раз.

– Нет! – так же решительно объявила девчушка.

– Других нет. Смотри. Если не твои, завтра я их верну. Но с голыми ногами тебя не повезу, – решила я, поскольку мы уже задерживались на сорок минут.

Софийка согласилась. Оделись. Замотали на куртки шарфы.

– Все взяла? Обруч, мяч? – спросила я.

– Да, – ответила за Софийку Сима, которая собрала ее вещи и держала в руках, чтобы наконец уехать.

– А что это за майка валяется? – спросила я и положила белую майку на лавочку.

– Моя майка, – откликнулась Софийка.

– Точно твоя? Ты в майке утром в школу выходила? – Я надеялась, что майка все же чужая и мы уже выйдем из раздевалки.

– Не знаю, но моя точно. Я всегда майку под свитер надеваю, – ответила девочка.

– А сейчас ты в свитере, – охнула я.

Софийка начала разматывать шарф, расстегивать куртку, чтобы надеть под свитер майку.

– Нет! Так доедешь! Я тебе ее в рюкзак положу! – взмолилась я.

– А почему без майки можно, а без джинсов нельзя? – поинтересовалась Софийка.

– Не знаю. Придумай сама объяснение. Заодно и мне потом расскажешь, – ответила я.

* * *

Решили выехать пораньше – репетиция перед открытым уроком. Брат, Денис, привел Софийку к нам на этаж раньше назначенного времени, которое «пораньше». Вышли.

– Все? Ничего не забыла? Точно? – спросила я.

– Точно, – радостно подтвердила Софийка.

– Ты молодец сегодня. Все вовремя, – похвалила я ее.

Уже на первом этаже Софийка замерла.

– Я обруч забыла, – выдохнула она и выпучила от ужаса глаза.

– Иди без обруча, – велел ей Денис, который тоже собирался куда-то «пораньше» и явно хотел побыстрее избавиться от сестры.

– Не могу, я же с обручем выступаю. – Софийка не двигалась с места.

– Ладно, Денис, поднимайся за обручем. Мы здесь подождем. Я пока заплету Софийку, – решила я.

Денис кивнул, бросился к лифту и почти сразу же вернулся.

– Дверь на лестничную клетку закрыта. А ключи в квартире.

– Соседям звонил?

– Да, никого нет дома.

– Так, а как ты в квартиру попадешь?

– Не знаю.

Оставить ребенка, пусть и подростка, одного на лестнице я не могла.

– Ладно, сейчас придумаю, что с тобой делать.

– У консьержки тети Эли есть запасные ключи, – вспомнил радостно Денис.

– Да, только консьержки нет. Наверное, пошла полы мыть на этажах. Поехали. Ты в одном лифте, я в другом. Девочки, стойте тут. Если увидите тетю Элю, звоните мне.

Мы с Денисом катались по этажам, отлавливая тетю Элю. Поймали. Тетя Эля выдала ключи.

– А ты дверь в квартиру закрыл? – спросила я на всякий случай.

– Нет, забыл, – ответил Денис.

– Понятно, заходите, берите что хотите… – ахнула я.

Денис сбегал за обручем. Мы выехали на тренировку в наше обычное время, когда я несусь сломя голову.

* * *

Дети, особенно маленькие, очень трепетно относятся к вещам. Моя подруга Лена, еще одна мама троих детей, завела в тренировочный зал младшего, двухлетнего Гришу. Гриша побегал, попрыгал и устал. Мы решили пойти пить кофе, а вещи оставить в зале. Не получилось. Гриша начал собирать свой рюкзачок и рюкзаки старших сестер. Ходил серьезный с видом: «Добро оставили!» Спорить бесполезно. Проще собрать все: от игрушек – двух зайцев, одной собаки и здоровенного кота – до трех ледянок и одних санок. Очень домовитый мальчик растет. Двухлетняя Ева такая же – пока рюкзак не наденет, из квартиры не выйдет. При этом не позволяет ей помочь. Сама должна. А это занятие минут на пятнадцать.

* * *

– Софийка, уроков много задали? – спросила я, забрав девочек с тренировки. Сима уже учила в машине заданное наизусть стихотворение.

– Вообще не задали! – ответила первоклассница Софийка.

– А если подумать? – уточнила я.

– Подумала. Много. Но делать я их не собираюсь! – объявила радостно она.

В это же время моя любимица Полина, с которой я пыталась заниматься русским языком и делать домашнюю работу, написала диктант на четверку. Сложные и словарные слова написала правильно, но сделала две ошибки в слове «хорошо». Вместо «о», написала «а». Сидит и возмущается:

– Почему четверка?

– Потому что две ошибки, – ответила я.

– Так нечестно, слово-то одно!

Ненавижу задания, где нужно вставить букву. Причем в задании указывается, какую именно. Обычно «и» или «ы», «а» или «я», «у» или «ю». Полина написала все правильно, кроме одного слова. «Маша, помоги. Надо сделать работу над ошибками. Здесь какое слово должно быть. Жар?» – прислала мне сообщение Катя.

Тут я от обиды, что все мои репетиторские старания идут прахом, ответила, как учительница: «Задание читать надо внимательно! Правильный ответ – “жир”»! Полина, которая занимается художественной гимнастикой, тонкая и звонкая, с вечно спадающими джинсами и шортами, потому что держаться им просто не на чем, а утягивающая резинка не имеет стольких делений, вставила букву «о»: «жор». Подсознание подсказало пропущенную букву. На месте учительницы я бы пять с плюсом поставила – за юмор.

* * *

Разбирали с Полиной деление слов на слоги. Она никак не могла посчитать. Я уже и в ладоши хлопала, и головой мотала из стороны в сторону, как учили нас, – бесполезно.

– Полина, счастье мое, сколько слогов?

– Три.

– А если подумать?

– Четыре?

– А еще подумать?

– Больше или меньше? – Полине понравилось играть в угадайку.

– Так, давай сначала. Как мы определяем количество слогов в слове?

– Сейчас.

Я думала, Полина вспоминает правило или объяснение учительницы. Но она встала, вышла на середину комнаты, одернула юбку, поправила косичку и отчаянно закричала:

– Сколько в слове гласных, столько и слогов, это знает каждый из учеников!

– Боже, у меня уши заложило. Молодец. Правило ты знаешь. Тогда почему не применяешь? «Стрекоза». Сколько гласных?

– Три.

– Правильно. Значит, слогов сколько?

– Четыре!

– Что мы будем делать, когда дойдем до звуков и букв? – ахнула я.

– Уже дошли. Сегодня на уроке.

– Ты что-нибудь поняла?

– Не-а! – радостно отмахнулась Полина. – Но пятерку все равно получила, потому что правило только я знала.

– Поля, мы учим правила, чтобы правильно писать, а не пятерки получать.

– Ничего ты, Маша, не понимаешь в школьной жизни. – Полина посмотрела на меня с жалостью.

Сцена повторялась.

– Полина, птичка моя, почему ты написала «чаща» через «я»? Как нужно? – восклицала я.

Полина вставала, выходила на середину комнаты и громко декламировала:

– «Ча-ща» пиши с буквой «а».

На декламации всякий раз из кабинета выскакивал мой муж, уточняя, все ли в порядке. Точно? Ведь ребенок опять кричит.

Я завела для Полины тетрадку, но мне привычнее писать что-то на бумажках, салфетках, чтобы объяснять быстро. Да и детям обычно нравится писать на чем-то странном, да еще и как хочешь – вдоль, поперек. Да, в тетради должно быть чисто, но я же не учительница и могу позволить себе вольности.

– Полин, смотри, я тебе сейчас быстро объясню. – Я схватила лист бумаги и начала объяснять разницу между твердым и мягким знаками. – Поняла?

Полина кивнула.

– Отлично. Тогда давай запиши несколько слов в строчку, – предложила я.

Полина взяла тетрадку-черновик и принялась что-то усиленно в ней высматривать.

– Полин, ты чего делаешь? – не поняла я.

Моя воспитанница опять вышла на середину комнаты и объявила, естественно, на всю квартиру:

– Красная строка – важная строка! Приложи два пальца к строчке, отступи слегка! У тебя получится красная строка!

– Полина, ты прекрасно читаешь, но могла бы просто сказать, что с красной строки хочешь писать. Хотя сейчас не важно. Мне нужно, чтобы ты с мягким и твердым знаками разобралась.

А главное, каждый раз мой урок, к которому я готовлюсь, подбираю примеры, упражнения и диктанты, обещая самой себе, что все будет серьезно, уже через пять минут перестает идти по намеченному плану. Я начинаю хохотать. Полина хохочет следом. В результате мы с ней опять занимаемся всем чем угодно, кроме домашки.