Текст книги "Биоцентризм. Великий дизайн: как жизнь создает реальность"

Глава 5
Долой реализм

А что же мы воспринимаем, как не свои собственные идеи или ощущения?

– ЕПИСКОП ДЖОРДЖ БЕРКЛИ

Нескончаемое стремление человека понять основополагающие реалии жизни столкнулось с серьезными проблемами, когда в начале XX века появилась квантовая теория. До сих пор наука соглашалась с общепринятыми концепциями, согласно которым куда важнее сама природа, чем ее восприятие отдельным человеком. Как бы там ни было, состав минерала и его расположение являлись достоверными фактами, в то время как чьи-то измерения таких свойств были неточными и подлежали пересмотру.

Такова классическая точка зрения, основанная на здравом смысле и называемая реализмом. Вдобавок она несет в себе то, что большинство обывателей до сих пор принимает за правду: объективный мир «снаружи» реален, в то время как «взгляд» любого человека можно считать лишь предварительной оценкой. Такое различие закреплено даже в нашем языке. Мы говорим: «Постарайтесь быть объективными» – или: «Ваше субъективное мнение не должно отразиться в вашем отчете».

Статистики и ученые часто говорят о моделях, которые, с их точки зрения, «совершенно неверны». В повседневной жизни принципы, которые диктует реализм, несут очевидную пользу: понимание предвзятости и субъективности имеет решающее значение при оценке того, что нам преподносят другие, причем никто и не станет проходить через дверь, не открыв ее (а если кто-то все-таки так поступит, то не повторит эту ошибку). Но давайте возьмем паузу, чтобы рассмотреть, как именно понимает наш реализм физика. В литературе можно найти следующее определение: «Реализм подразумевает, что материальные объекты существуют сами по себе, отдельно от осознания их разумом». Другой источник определяет реализм как принцип, по которому: «Материя существует независимо от нашего разума». А еще одно определение реализма таково: «Свойство Вселенной, существующее независимо от нас». Итак, реализм – это: «Представление, что реальность существует с определенными свойствами, даже когда ее не наблюдают».

Если вы внимательно прочли предыдущие главы, то проблема для вас полностью понятна. На квантовом уровне предпосылка, что природные сущности обладают объективными свойствами, такими как движение и координаты, которые существуют независимо от их измерения, полностью опровергается экспериментальными данными и наблюдениями. В наши дни точка зрения биоцентризма о том, что природа и наблюдатель взаимосвязаны, имеет широкое распространение, а представление об отдельной материальной вселенной, существующей независимо от сознания, хотя и разделяется подавляющим большинством, но оспаривается многими физиками. Можно с уверенностью утверждать, что ваша дверь болезненно напомнит о своем присутствии, если вы снова попробуете пройти сквозь нее, но расположение составляющих ее частиц остается вопросом вероятности. Если вас это утешит, то у Эйнштейна, как и у большинства современных обывателей, подобная ситуация вызывала такое же неприятие – без реализма мы живем как в той же игре в кости, что он так порицал.

Но реализм не был единственным берегом науки, который смыло цунами квантовой теории в первые десятилетия XX века. Столь же стремительно исчезло и понятие «координат». Это также относится к стародавним убеждениям, построенным на здравом смысле: мы можем толкнуть или передвинуть вещь, можем повлиять на объект, только находясь в непосредственной близости от него, при контакте с ним. Всем известно, что развевающийся флаг наверняка приводится в движение находящейся поблизости материальной субстанцией, даже если «действующее тело», в данном случае ветер, само по себе не заметно.

Эрозию местоположения, или локальности, начал не кто иной, как наш старый друг Исаак Ньютон. Как мы уже знаем из главы 2, именно он дал первые убедительные разъяснения того, как движутся вещи, а также познакомил нас с «силой», название которой он взял от латинского слова gravitas. Именно она, воздействуя на большие и малые объекты, протягивает к ним свои невидимые когти.

Но одна вещь в его собственном описании гравитации не давала ему покоя. Речь шла о локальности, хотя этот термин появится только через два столетия.

В письмах от приблизительно 1692 г. он изводит себя мыслью, что он создал предполагаемую силу, которая заставляла объекты менять положение без физического прикосновения, как ветер колышет флаг.

«То, что одно тело может воздействовать на другое на расстоянии через вакуум, без посредничества чего-либо иного… – писал он, – представляется мне столь большим абсурдом, что никто обладающий… достаточной силой мышления еще не додумывался до такого».

Исаак Ньютон в своем мучительном самоанализе, столь редком для того времени, выдавал свои опасения, что в каком-то смысле его открытия невозможны, хотя его «законы» постоянно подтверждались как истинные.

Разумеется, гравитация была только началом открытий физиками невидимых сил. Некоторые из этих энергий действовали через «поля», вводя понятие сил, которые просачивались в окружающее их воздушное пространство по тонким завиткам невидимых путей. Все это было довольно жутко, хотя и могло объяснить странности в поведении физических объектов – например, магнитов, которыми можно управлять для демонстрации движения без помощи рук, просто подставляя другой магнит. Сегодня их используют в автоматических системах закрывания дверей, преодолеть сопротивление которых не под силу обычному человеку.

Эйнштейн по своей натуре был бунтарем, но всю свою жизнь твердо придерживался принципа локальности. Спустя чуть более двух столетий после того, как Ньютон усомнился в самом себе, Эйнштейн сформулировал свои теории относительности со строгим соблюдением принципов локальности, включая важное дополнение: действие любого объекта, частицы энергии или поля ограничивается конкретной скоростью перемещения – скоростью света. Другими словами, мгновенное влияние считалось невозможным.

Поэтому при вычислении последствий любого события можно быть уверенным, что самые быстрые из наблюдаемых нами последствий обязательно будут проявляться с задержкой в одну секунду на каждые 300 тысяч километров от нас. Это значит, что если при взрыве звезда превратится в сверхновую, то наблюдающие земное небо увидят это событие с запозданием, точно соответствующим расстоянию до звезды в световых годах. Яркое свечение сверхновой, происходящее сейчас на расстоянии ста световых лет от Земли, впервые вспыхнет на нашем небе лишь в первой четверти XXII века.

Поскольку запутанная частица обретает свое определенное свойство лишь в ответ на измерение ее двойника, то концепция запутанности послужила еще большим аргументом, чтобы забыть о реализме

Эйнштейн настаивал, что гравитация также подчиняется локальности, и когда две сверхплотные черные дыры столкнулись и слились, находясь от нас на расстоянии 1,3 миллиарда световых лет, то возникшая в результате гравитационная рябь, достигшая возведенных детекторов LIGO в чилийской пустыне Атакама в 2017 г., имела возраст 1,3 миллиарда лет.

С учетом сравнительно небольших земных расстояний причинно-следственные задержки незначительны, однако в наши дни их уже можно измерить. Согласно правилам локальности и эйнштейновского ограничения скорости, такие задержки составят миллиардную долю секунды на метр. Например, когда вы машете подруге, увидев ее на улице на расстоянии в 15 метров от нас, ее ответ или приветствие поступит с задержкой в 50 наносекунд, или в 50 миллиардных долей секунды, после того, как ваш взмах достигнет ее глаз. Впрочем, такое неизбежное промедление пока не ставит вас в некрасивую социальную ситуацию.

Неудобным, однако, – по крайней мере, для многих физиков, – оказалось появление квантовой механики. Шутка ли сказать: ее уравнения утверждали, будто эффекты и влияния крошечных объектов будут полностью свободны от всех таких ограничений и пауз, наложенных скоростью света.

Как вы уже знаете, это стало одной из причин того, что предсказания квантовой теории о запутанности вызвали неприятие Эйнштейна и его коллег Натана Розена и Бориса Подольского. В 1935 г. они написали на эту тему основополагающую статью, о которой мы говорили в предыдущей главе. Согласно квантовой теории, запутанная частица «обнаруживает» состояние близнеца, и ее собственный отклик происходит мгновенно. Для передачи «информации» о коллапсе начальной волновой функции вовсе не нужно одного миллиарда лет: она способна преодолеть космическое расстояние и достичь двойника, даже если он находится в галактике на расстоянии в миллиард световых лет от Земли. Близнец узнает и реагирует мгновенно. Мы можем распрощаться с местоположением, с локальностью. А поскольку запутанная частица обретает свое определенное свойство лишь в ответ на измерение ее двойника, то концепция запутанности послужила еще большим аргументом, чтобы забыть о реализме.

Но идеи локальности и реализма управляли человеческим разумом с тех пор, как неандертальцы бегали по земле в своем нижнем белье на меху. Так просто физики не собирались сдаваться.

В одном углу расположились Эйнштейн, Розен и Подольский – знаменитый ЭПР или отряд шерифа, охранявший тюрьму классической физики. Эти трое открыто заявили, что если предсказанные эффекты запутанности действительно имели место, то они явно были вызваны неизвестной скрытой переменной или же ошибками эксперимента. Эйнштейн и его коллеги продолжали утверждать, что ничто не может повлиять на что-то другое без прямого контакта, пусть даже исключительно посредством энергетических полей. Они говорили, что скорость света является абсолютным пределом скорости и, самое главное, что всё происходит независимо от того, наблюдаем мы за этим или нет. (Эйнштейн однажды спросил своего коллегу: «Верите ли вы, что Луна существует, когда на нее никто не смотрит?») Они защищали здравый смысл ценой своей репутации, потому что всем сердцем и душой верили: не считаясь ни с чем, нужно сохранить местоположение и реализм.

Между тем шел 1935 г., и общество времен Великой депрессии в буквальном смысле боролось за выживание. Вскоре пришлось сражаться со странами нацистского блока, поставившими себе цель захватить мир. Мало кто знал, что в академических кругах развернулась эпическая битва на тему «Существует или нет компания “Мессершмитт”, когда на нее никто не смотрит».

Проблема не была полностью решена, когда авторы этой книги еще учились в школе. В 1964 г. была опубликована теоретическая работа Джона Белла, где вероятность использовалась для исследования возможности измерений запутанных объектов с помощью различных настроек детектора. Это довольно сложное математическое доказательство, и мы не станем вдаваться в подробности, однако в итоге получалось, что вероятности не соответствовали ожидаемому, если источником странного поведения запутанности послужила некая скрытая локальная переменная. Эксперименты следующих двадцати лет, в частности опыты Алена Аспе, нанесли смертельный удар по позиции Эйнштейна, Подольского и Розена в отношении локальных переменных. Однако в этих опытах были возможны и ошибки, главным образом из-за ограниченности приборов, и только в годы, непосредственно предшествовавшие началу XXI века, качественные лабораторные эксперименты смогли окончательно продемонстрировать поражение концепций реализма и локальности.

Для ключевого доказательства в эксперименте Николаса Гизена 1997 г., о котором мы говорили в предыдущей главе, использовалось оборудование, способное замерять задержки в тысячи раз меньше двадцати шести тысячных долей секунды. Именно за такое время свет способен передать информацию на более чем 11 километров, разделяющих запутанных близнецов в швейцарской лаборатории Гизена. Этот недавно подтвержденный факт передачи информации со скоростью, превышающей скорость света, изменил правила игры – ограничение по скорости света было снято[11]11
  Рассматриваемая здесь информация относится к квантовому состоянию запутанного близнеца. Два человека не могут общаться, обмениваясь сообщениями быстрее скорости света, используя квантовую запутанность.


[Закрыть]. Но приверженцы традиционной науки все еще задавались вопросом: осуществляется ли контакт между запутанными частицами на скоростях, превышающих установленный ранее предел, или всё действительно происходит мгновенно? Для разгрома защитников классической физики ЭПР одного преодоления светового барьера уже было достаточно, но путешествие за нулевое время имело беспрецедентные последствия для самой природы нашей реальности.

Так уж устроены исследователи: если у них есть что измерить – они разобьются в лепешку, но назовут вам точное число. И вот в 2013 г. китайские физики запутали пары фотонов, а затем отправили одну половину пары на приемные устройства, разнесенные на расстояние в 16 км друг от друга в направлении восток – запад, чтобы минимизировать помехи из-за вращения Земли со скоростью 1670,5 км/ч. Предстояло измерить один элемент запутанной пары, а затем вычислить, насколько быстро другой перейдет в дополнительное состояние. В продолжение 12 часов ученые достаточно часто повторяли процедуру и проделали многочисленные измерения, чтобы отбросить любые помехи и сузить интервал времени до отклика второго фотона.

В конце дня китайская команда обнаружила, что квантово-запутанные частицы обмениваются информацией со скоростью около 32 миллионов километров в секунду, что примерно в 10 тысяч раз больше скорости света. Такая головокружительная скорость, на которой всего за секунду можно совершить 4 тысячи полетов с Земли на Луну и обратно, стала сенсацией для прессы. Но хотя это и поддерживает «мгновенное» предсказание квантовой теории, эта скорость не является окончательной. Был продемонстрирован лишь нижний предел экспериментальных возможностей, а подлинная величина почти наверняка будет выше. Что же касается предсказания квантовой теории «об отсутствии времени вообще», то оно не снято со счетов и выдержало все проведенные тесты.

И сегодня регулярно сообщается об экспериментах, демонстрирующих как нарушения локальности (мгновенные эффекты удаленных не контактирующих источников), так и нарушения реализма (идея, что объекты существуют с определенными свойствами, даже когда за ними не наблюдают).

С появлением экспериментальных доказательств предсказаний КТ и разрушением крепости локальности и реализма ученые, философы и метафизики неожиданно становятся союзниками – они на время объединяют усилия, чтобы ответить на вопрос: как всё это отразится на более глубоком уровне, говорящем о смысле бытия.

Без сомнения, ученые обосновали сегодня существование во Вселенной некоей взаимосвязи. Пока еще неизвестное свойство связи между объектами, независимо от расстояния между ними. Вера в «единство» отныне не является прерогативой исключительно мистиков. «Неотделимость, – заявил физик Бернар д’Эспанья, – в наши дни является одним из наиболее бесспорных общих понятий в физике».

Это был важный мост к биоцентрической модели. И еще один гвоздь в гроб концепции пространства и времени. Без сомнения, эти идеи, объединенные в математической смеси «пространства-времени» Эйнштейна, продолжают служить благородной цели. Именно благодаря им мы вычисляем перемещение классических объектов во Вселенной и знаем, каким образом наблюдатели в одной «системе отсчета» скорости и силы тяжести следят за объектами и событиями в другой – подробнее о пространстве-времени мы поговорим в следующей главе. Однако можно ли считать «время» и «пространство» надежными и самостоятельными составляющими некоей внешней матрицы? Отныне любые претензии на полную автономную реальность этих двух элементов отошли в прошлое. (По иронии судьбы, Эйнштейн был первым, кто в них открыто усомнился, доказав в своих теориях относительности, что и пространство, и время могут деформироваться, сжиматься и даже разрушаться, становясь ничем, в зависимости от локальных условий.)

Но если время и пространство не являются надежными и независимыми сущностями, то как нам теперь визуализировать нашу Вселенную и свое место в ней? Как – и где – нужно представлять себе разворачивающиеся события?

Всякий раз, когда в научной дискуссии возникает термин «солипсизм», его стараются избегать, неизменно считая опасным понятием. Но узнать о причинах периодического появления этого термина совсем не трудно.

Словарь Random House Webster определяет солипсизм как «веру в то, что существует только личность или что может быть доказано существование только ее». Большинство людей, впервые столкнувшись с солипсизмом, отзываются о нем как о «нелепости». Однако такие уничижительные отзывы сходят на нет при более внимательном ознакомлении.

Каждый из нас слышал самое известное высказывание Рене Декарта: «Cogito, ergo sum» – «Я мыслю, следовательно, существую». Куда меньшее число знакомо с другой его цитатой: «Первое – никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью». Декарт был одержим поиском надежных доказательств, на которых строил свое мировоззрение.

Его главный вопрос, который служит отправной точкой для любого исследования природы реальности, был сформулирован так: «В чем, собственно, любой из нас может быть полностью уверен?» На протяжении всей истории всевозможные кажущиеся неопровержимыми утверждения о реальности, представляемые публике, выдавались за абсолютные истины, однако каждый раз обнаруживались лазейки или несоответствия. Декарт жил в XVII веке во Франции в сообществе мыслителей, которые стремились очертить объективную материальную вселенную, исключив из уравнений субъективного наблюдателя. Декарт был сам погружен в эту среду, но понимал, что никогда не сможет быть абсолютно уверен в природе материального космоса. Он рассуждал: как можно быть уверенным, что все им воспринимаемое – не продукт его разума? Целиком полагаться можно только на свой личный опыт.

Декарт был далеко не единственным, кто приводил такие аргументы, и не последним, кто сделал те же выводы. В XVIII веке епископ Джордж Беркли пережил те же откровения. «Единственное, что мы воспринимаем, – это наши восприятия», – сказал он. Своим знаменитым афоризмом он утверждал: мы лишь предполагаем, что такое восприятие соответствует определенному реальному миру объектов, внешних по отношению к нам. Отрицая независимое существование материальных субстанций или хотя бы какие-то определенные сведения о них, Беркли решительно порвал с популярной в то время рациональной философией, вызвав ярость у своих современников.

Разумеется, быть неуверенным в том, что нечто реально, не означает считать его нереальным. Но с появлением КТ и экспериментальных данных, что, по крайней мере, в квантовой сфере материальные объекты с определенными свойствами не существуют до момента нашего наблюдения, представление о Вселенной не как об объективной внешней реальности внезапно получило поддержку со стороны ученых, а не только философов, следовавших тропою логики в кроличью нору[12]12
  Речь идет о путешествии Алисы в Стране чудес из книги Льюиса Кэрролла: Алиса попала туда через кроличью нору. – Прим. ред.


[Закрыть]. Как однажды заявил Хайнц Пейджелс, уважаемый физик-теоретик: «Если вы отрицаете объективность мира, но при этом не наблюдаете его и не осознаете (как это делают многие физики), то в конце концов вы скатитесь к солипсизму – убеждению, что ваше сознание – единственное в мире».

Вывод Пейджелса был верным. Только, согласно биоцентризму, единственным является не ваше сознание, а наше. Наша индивидуальная обособленность – иллюзия. Если пространство и время не существуют в абсолютном смысле, то каким образом мы можем думать о вещах как о разделенных? Есть одно единственное сознание. И «фокусное» (ваше переживание самих себя) на деле представляется единым сознанием, проявляющим себя различными способами.

Итак, действительно ли это солипсизм или его противоположность? Солипсизм и веру во всеобщее единство – «только я» и «не-я» – не так просто отделить друг от друга, как это кажется. Одно в некотором роде приводит к другому. Эти две концепции подобны скрученным волокнам одной нити.

Как уже говорилось ранее, когда в эпоху Возрождения в Европе началось распространение подобного рода мышления, оно уже сумело приобрести достойную репутацию. Еще в VI веке до н. э. философ Парменид пришел к выводу, что единственной бессмертной сущностью является природа Вселенной. Он также заявлял, что этот космос, который идентичен нашему сознанию и никоим образом не отделенный от нас самих, никогда не рождался и никогда не погибнет. И он невосприимчив к изменениям, по крайней мере на фундаментальном уровне. В своей поэме «О природе» он продекларировал абсолютный примат сознания, написав (за столетия до Декарта): «Осознавать и быть – одно и то же».

Однако братство единомышленников зародилась не там. Еще раньше Шанкара и другие индуистские авторы настаивали, что «всё едино» и это единство идентично самому себе. Чуть позже на первый план выступили различные ветви буддийской философии, и в первую очередь дзен-буддизм. Они заявляли, что так называемое просветление сводится к прямому восприятию единства. Обретение этого особого переживания сделалось основной целью практикующих восточные религии и остается таковым и сегодня как среди приверженцев этих религий, так и среди многочисленных последователей практики медитации. При восприятии «истины» медитирующий осознает, что не существует «я», как не существует и «других».

Если же речь идет о математиках недавнего времени, которые одобряют созерцание, то лучше всего подойдет фигура Шрёдингера, который был одним из основателей квантовой теории – и одним из самых строгих ее критиков. Об этом мы поговорим в следующей главе. Кроме того, он намного опередил остальных ученых в вопросе о связи между квантовой теорией и сознанием. Шрёдингер раньше других понял фундаментальную связь между базовой физикой Вселенной и основами восприятия реальности: «Каждый сознательный разум, который когда-либо говорил или испытывал переживание “я”, – и есть [тот, кто] управляет “движением атомов”».

Он обошел всех и в вопросе о неразделимости. Одна из проблем изначально состояла в том, что парадигма «всё есть одно» в представлении ученых находилась в резком противоречии с повседневным опытом отдельных сознаний. По большому счету, мои мечты – не такие, как ваши, и я не могу пошевелить пальцами ваших ног. Эта точка зрения, опирающаяся на здравый смысл, получила почти всеобщую поддержку в западной модели, предполагавшей очевидное присутствие бесчисленных точек контроля – по меньшей мере, отдельного телесного контроля, что затем подразумевает существование множества островков независимого сознания.

«Все это заблуждение, – настаивал Шрёдингер в работах, которые вызвали бы аплодисменты священников Варанаси[13]13
  Священный город буддистов и джайнистов. – Прим. ред.


[Закрыть]. – Даже то, что кажется нам множеством, является лишь серией различных аспектов личности этого единственного предмета, порожденных иллюзией».

Далее он пояснял: «Множественность, которую мы воспринимаем, есть только видимость; она не является реальной… Я скажу вам напрямую: общее количество умов – всего один. Я дерзаю назвать его неуничтожимым, поскольку он обладает своеобразной хронологией, а именно – такой ум всегда пребывает в настоящем моменте. На самом деле нет ничего до и ничего после. Есть только настоящее, и оно включает в себя воспоминания и ожидания».

Он любил также говорить: «Сознание – это единственное число, множественное число которого неизвестно». Поразительно, но здесь мы снова возвращаемся к солипсизму, или же к его пересечению с идеей всеобъемлющего единства.

Любопытно, что научная фантастика все чаще и чаще развлекает публику солипсистскими сюжетными линиями, сам термин не упоминая. В популярном сериале «Матрица» главный герой Нео представлен, по сути, как «мозг в колбе», чьи кажущиеся приключения в огромном внешнем мире созданы искусственно и на самом деле происходят исключительно в его голове. (На данном примере показан еще один внешний мир, о котором большинство людей не подозревают, но который держит их в плену.)

На модели голографической вселенной, которая все чаще появляется в научно-популярных журналах, природа объясняется как искусственная конструкция, как голограмма на банкноте, чьи воспринимаемые цвета, размерность, присутствие множества людей и других живых организмов в соединении со сложными, переплетенными сюжетными линиями – не более чем компьютерный код.

В таком контексте модели, основанные на едином разуме или сознании, уже не кажутся столь недосягаемыми. Безусловно, общее направление развития всех наук за последние 150 лет было нацелено на поиск единообразных толкований, что в результате привело к открытию многочисленных упрощений. В XIX веке электричество и магнетизм были признаны частями единого явления – и ящик Пандоры по унификации разных наук был открыт с призывом последовать этому примеру. В начале XX века Эйнштейн объединил сначала материю и энергию, а затем пространство и время, а теоретики середины XX века поставили себе задачу раскрыть условия, существовавшие в минуты и секунды после Большого взрыва. Они обнаружили, что три из четырех фундаментальных сил Вселенной изначально были объединены, а не существовали как отдельные сущности. В наши дни многие физики уже не делают различий между слабым взаимодействием и электромагнитным взаимодействием, вместо этого они оперируют так называемым электрослабым взаимодействием.

Так что теперь уже невозможно отрицать, что лежащее в основе единство всего, на которое указывали достижения науки в квантовой механике, было и остается основным предметом поиска, конечная цель которого еще не полностью реализована. Задача науки – доказать или опровергнуть роль наблюдателя, а также рассмотреть выводы, вытекающие из концепции единства, согласно результатам экспериментов последних 150 лет.

Кроме того, наука должна делать все это без промедления, руководствуясь свидетельствами, даже если последние противоречат нашим самым устоявшимся и фундаментальным убеждениям.

Сегодня, когда мы стоим посреди развалин концепций локальности и реализма, появляется все больше аргументов не только в пользу истинной взаимосвязанности, но и взаимосвязанности, явно включающей в себя разум или сознание. Мы стремимся к тому, чтобы наше мироздание стало единым и простым до такой степени, насколько это можно себе вообразить. Его самая сокровенная самобытность должна находить созвучие в нас самих.