Книга: Воспоминания - Матильда Кшесинская

Её танец был естественным, как дыхание – живым, капризным, пленительным, теплым таким же, как и она САМА. Ошеломляющим, притягивающим помимо воли, ЭНЕРГИЧНЫМ. В нём было ВСЁ ТО, ЧТО БЫЛО в ней. Танец был её жизнью. Судьба этой балерины столь же эффектна, как и танец. Она была Примой Императорского балета, изумительно пластичной, с безупречной техникой каждого па.

Всегда гораздо интереснее читать автобиографию, потому как, кто лучше расскажет о тебе, если не ты сам?

Воспоминания Матильды Феликсовны очень интересны, многогранны и легко читаются. Балерина прожила очень долгую жизнь (98 лет), которую до конца посвятила балету, даже будучи пожилой женщиной, она продолжала преподавать в школе имени себя. У неё же училась сама Марго Фонтейн! Но не об этом сейчас.

За 98 лет своей жизни у неё накопилось достаточно много историй не только о себе, но и о царской семье, о «любимом Ники», о бегстве за границу, во время революции, да и вообще о многом, женщина она была яркая, притягивающая разных влиятельных людей…

В своей книге Кшесинская немного преувеличила некоторые моменты своей биографии (на просторах интернета вы найдёте эти противоречия в воспоминаниях её современников), много глав посвятила любованию собой любимой, но всё это очень живо и легко написано, несмотря на то, что автор никогда не была писателем.

Я ожидала, что мемуары Кшесинской написаны в том же ключе, что у Нижинской и Павловой, то есть в них будет много информации об устройстве театра, занятий, рассуждений о танце и его пути, рассуждений о судьбе танцовщицы. Но нет! Там, где у Нижинской содержится множество наблюдений и бытовых мелочей, у Кшесинской одни общие фразы, максимум - абзац. Если автобиография Павловой меня в свое время вдохновила танцевать, не опускать руки, а тренироваться, то воспоминания Кшесинской только отнимали силы и вызывали дремотное состояние. А ещё иногда я закатывала глаза, боясь однажды закатить их слишком далеко. Я серьёзно! А как ещё можно читать упоминания бесконечных приёмов, ужинов, встреч с друзьями, которые дарили ей ценные подарки (об этом в книге явно больше информации, чем о быте балерин конца 19 века)? Складывается впечатление, что Матильда всерьёз полагала, будто эти нудные перечисления подношений будет интересно читать её потомкам.

Мой бенефис состоялся 21 февраля. Я получила от публики громадную хрустальную вазу для крюшона в массивной серебряной оправе работы Фаберже с такой же массивной ложкой и в тот же вечер за ужином разливала ею всем крюшон.

Все ее окружение балерина никак не характеризует. Вместо этого она прописывает титулы - князь, Великий князь, Наследник, Императрица и т.д. Где же живые наблюдения? Там, где не было титулов, Кшесинская пишет: "Мы всегда были в хороших отношениях " или "мы дружили" или "она много на меня наговаривала". Вот, например, цитата:

Меня глубоко трогало доброе и всегда дружеское ко мне отношение графини Витте...

Никаких характеров, люди просто делятся на друзей и приятелей и недругов, завистников. Вот такой у нее был плоский мир. Зато о драгоценностях - миллион подробностей!

У меня была масса мелких вещиц от Фаберже: была огромная коллекция чудных искусственных цветов из драгоценных камней и среди них золотая елочка с мелкими бриллиантами на веточках, как будто льдинками, было много мелких эмалевых вещиц, чудный розовый слон и масса золотых чарок.

Весь стол к обеду был украшен ландышами, был поставлен подарок москвичей «сюрту-де-табль», серебряная ваза, наполненная ландышами. Сервированы были мои чудные золоченые десертные тарелки и золоченый десертный сервиз, ножи, вилки и ложки – копия с модели Екатерининских времен, хранившейся в Эрмитаже, подарок Андрея.

А ещё кажется, что Кшесинская вообще не занималась танцем регулярно! Только иногда, в промежутке между застольями, встречами, картами и путешествиями. Действительно, в книге либо перечисляются ее балеты с припиской "этот балет не представлял из себя ничего особенного" или "я в этом балете была хороша". Но вот немного про выступления, что я смогла найти:

...всегда волновалась перед спектаклем. Это волнение продолжалось и тогда, когда я стояла за кулисами перед выходом: я боялась потерять ту славу, которую заслужила своей долголетней службой. Но едва раздавались первые звуки моей музыки, я, радостная, выходила на сцену, делая вызов публике, и была снова бесконечно счастлива.

На мой взгляд, самые интересные главы ее мемуаров посвящены скитаниям во время гражданской войны и эмиграции. Вот, где живые эмоции спрятаны! Страшные, зато интересные. А не эти бесконечные тухлые посиделки с картишками и вином. Можно прочитать вообще только эти главы, но тогда не будет такого контраста восприятия между "жизнью до" и "жизнью после" революции. Я бы книгу не рекомендовала танцовщицам, больше историкам или любителям украшений. Для них тут гора информации!

Первая половина книги – бесконечные воспоминания о встречах с членами императорского дома: Ах, Государь! Ах, Наследник! Ах, Великий Князь!.. и так далее. Плюс постоянное перечисление где, кто, когда, что ей подарил и где, когда, что она приобрела и что имела (с подробностями в мелочах). Как она это сумела в памяти сохранить, учитывая, что события происходили как минимум в начале века, а мемуары писались в 50-х годах?! Не книга, а инвентарная опись имущества.

Раздражают многочисленные жалобы по поводу утраты писем «дорогого Ники». Человек сетует не на потерю дорогих сердцу реликвий, а на отсутствие в связи с этим доказательств взаимоотношений определенного плана с Николаем II.

Начиная с 17 года (революций и гражданской войны), стиль немного изменился в лучшую сторону. Все потеряв (конечно, относительно), Кшесинская стала более человечной что ли.

Хватает в книге недоговоренностей. Это имеет отношение и к браку с Андреем, состоявшемся только спустя много лет, в эмиграции, когда все Романовы остались членами императорского дома только номинально. Примечательно, что брак был заключен после смерти великой княгини Марии Павловны (матери Андрея). Небезынтересен и тот факт, что венчание произошло до истечения годового траура со дня ее смерти. Принимать они не могли в связи с трауром, а венчаться смогли. Явно обойден молчанием и инцидент с арестом и освобождением ее сына во время оккупации немцами Парижа. Почему они ожидали именно его ареста, как одного из русских и почему, и как он был освобожден?

И в заключение по поводу титула княгини Красинской. Лично я не верю в ее право на это имя и отношение к этой фамилии. Сколько было в истории желающих доказать свое благородное происхождение. Особенно если ты обретаешься с власть предержащими – пусть и в прошлом. Нужно соответствовать.

Следовало ожидать, что речь в основном пойдет о балете и театральной, как это сейчас называется "тусовке". Так оно и оказалось. При этом больше перечисляются авторы постановок, чем ведется рассказ о сопутствующих этому событиях. Но если в начале Матильда Феликсовна действительно вспоминает годы учебы, рассказывает о знаковых для нее событиях, то уже к середине от воспоминаний остается все меньше и меньше. На их место приходят самолюбование и нытье в различных декорациях. Причем по совершенно, казалось бы, мелочам: то ей костюм сценический не по нраву, то директор специально подстраивает отсутствие первых лиц государства на ее выступлениях. Хотелось бы приписать это все капризам самовлюбленной примы, но не получается. Сам тон повествования пропитан презрительным отношением к окружающим (за редким исключением) и дежурными улыбками в адрес тех, кто был с ней мил в тот или иной период жизни.

Военное время немного сглаживает налет театральности и недовольства окружающими, читать становится интереснее. Но все равно не перестаешь поражаться, насколько эгоцентрично и поверхностно отношение к происходящему. На мой взгляд, сказывается воспитание, с малых лет Кшесинскую выделяли в школе, попустительствовали ее капризам.

Учебные классы у нас делились на две стороны: с левой сидели воспитанницы, «пепиньерки», а с правой приходящие – экстерны. Хотя я была приходящей, но с особого разрешения Дирекции я была в виде исключения приравнена к воспитанницам и сидела с ними на левой стороне.

В конце Воспоминаний Матильда Феликсовна упоминает несколько книг, в которых ведется рассказ об истории русского балета. Об одной из них она отзывается крайне нелестно, так как в ней ее не выделили ее в соответствии с ее рангом:

Балерин было не более пяти-шести, тогда как генералов сколько угодно, а прима-балерина была одна – М. Ф. Кшесинская.

И вообще обделили вниманием:

Что же касается меня, то с первых же строк моя фамилия ставится постоянно рядом с фамилией другой артистки, которая хотя и раньше меня вышла из училища, но достигла известности много позже меня.

Кшесинская не преминула оставить в веках даже такую деталь:

Последнюю мелочь, которую хочу отметить: не нашлось даже места поместить мою фотографию на отдельном листке – это маленький укол со стороны редактора книги.

Мы же говорим о книге, а не личности, не правда ли? В итоге мы имеем не слишком хорошо написанный автопортрет капризной примадонны, фоном к которому служат набросанные скорой штриховкой события и люди.