Текст книги "Когда сорваны маски"

III

Вторник, утро

Проснувшись, я первым делом схватил мобильник и обнаружил непрочитанную эсэмэску от Щенка. Он просил меня с ним связаться, потому что звонить из Таиланда чертовски дорого.

Арне с девочкой уже сидели на кухне. Он – за очередной разновидностью полезных для желудка хлопьев. Она жевала бутерброд с ливером и ломтиками помидора и огурца.

Я налил себе кофе и отправился в кабинет Арне позвонить. Обрушив на меня поток впечатлений о жизни в Таиланде – кого, собственно, интересовало, насколько мне это нужно и нужно ли вообще, – Щенок наконец признался, что не помнит никакого странного автомобиля. Судя по всему, он действительно встречался с Бьёркенстамом, и это меня удивило больше всего.

– Какого черта, Свенссон, это давняя история… Или сам не помнишь, как это бывает? Среда, вторая половина дня, на носу Мидсоммар[10]10
  Мидсоммар – праздник летнего солнцестояния в Швеции.


[Закрыть], а мне еще работать. У нас в Стокгольме затевалась большая вечеринка с грилем, и мне надо было встретить поезд из Мальмё. Ну, я погуглил, скоренько набросал заметку и отослал в газету прямо из машины. Собственно, надергать мне удалось не так уж много…

– Меня больше интересует автомобиль, который стоял возле отеля, – перебил его я.

– Разве там был отель?

Тут я понял, что продолжать разговор не имеет смысла, и попросил Щенка перезвонить, как только он что-нибудь вспомнит.

Сразу по завершении этого разговора объявилась Бритт-Мари Линдстрём. Она как раз что-то снимала в окрестностях Сольвикена.

– У вас там, кажется, ресторан? – спросила Бритт-Мари.

– Ну… – замялся я, – вообще-то, это ресторан моего приятеля Симона Пендера… А сам я непонятно чем здесь занимаюсь…

– Не уверена, что у меня получится отправить вам фотографии по мейлу. Но ноутбук при мне, и я смогу показать их вам на мониторе, если пригласите на чашечку кофе.

– Сейчас я не дома. И мне потребуется чуть больше часа, чтобы туда добраться.

– В десять вас устроит? Я буду со своей напарницей.

Я сказал «о’кей» и вернулся на кухню.

Арне и девочка уже поели. Он разгадывал кроссворд, а она что-то рисовала в блокноте.

– Не представляю, что делать дальше, – признался я Арне. – Где искать Бьёркенстама в Мёлле? Я пытался найти адрес в Сети, но там ничего нет ни о нем, ни о жене, как ее… Агнете. Они ведь только что переехали, возможно, еще не успели зарегистрироваться.

– А что, Мёлле – такой большой город? – удивился Арне.

– Нет, совсем небольшой.

– Тогда поезжай, поговори с народом. Потолкайся в гавани, всегда найдется кто-нибудь, кто знает.

– Хорошая идея, – согласился я. – Сейчас у меня встреча с фотографом, это она снимала Бьёркенстама возле отеля. Ну а потом сразу в Мёлле…

Стоило мне помянуть Бьёркенстама, как Эмма подняла глаза. Боль или страх – трудно понять, что в них было. Я обнял ее, попрощался с Арне и вышел к машине.

На часах было чуть больше восьми, но я уже понял, что нам предстоит пережить один из самых жарких дней нынешнего лета. Солнце накалило камень, превратив переулок в подобие духовки, а воздух дрожал и переливался всеми цветами радуги, как это бывает в фильмах про Лос-Анджелес. Не исключено, что слухи о глобальном потеплении не такая уж ерунда.

Чуть к северу от Мальмё меня осенило: Гари Полистер, вот кто играл тогда в защите «Манчестер юнайтед» вместе со Стивом Брюсом! Гимнастика для мозгов вообще полезная вещь. Арне разгадывает кроссворды, я вспоминаю составы футбольных команд.

В Сольвикене было так же жарко, как и в Андерслёве. Зато, добравшись до дома на этот раз, я не обнаружил никаких следов взлома. Ключ, правда, по-прежнему застревал в замке, но комнаты я нашел в том же состоянии, в каком оставил.

Я позвонил Эве Монссон и спросил, что новенького. Но она только что проснулась, и ей было нечем меня порадовать.

Спустившись в ресторан, я разогрел в духовке два багета, выставил на стол чашки, масло и начинку для бутербродов. Я как раз наливал себе кофе, когда на поднимающейся от моря лестнице показалась Бритт-Мари Линдстрём.

– Вы одна? – удивился я.

– Напарница осталась в машине. Она из тех, кто предпочитает мобильники живому общению.

В шортах цвета хаки, белой футболке и стеганом жилете с множеством карманов всевозможных форм и размеров – я называю такие фотокуртками – Бритт-Мари выглядела как истинный папарацци старой закваски.

Она водрузила ноутбук на стол.

– Я разговаривал со Щенком, но…

– Со Щенком? – удивилась Бритт-Мари.

– Простите, вообще-то, он Тим Янссон, но коллеги называют его Щенок… по крайней мере, я его так называю…

Бритт-Мари кивнула, как будто действительно что-то поняла. Потом открыла крышку и включила ноутбук.

Не прошло и минуты, как на мониторе появились интересующие меня фотографии.

Всего четыре штуки. Первая – исходный снимок Якоба Бьёркенстама на фоне белого джипа. Остальные так или иначе представляли собой увеличенное изображение автомобиля. Разобрать номерной знак, несмотря на все старания Бритт-Мари, ни на одном из них не представлялось возможным: мешал стоявший поперек дороги мотоцикл.

При этом мне показалось, что за рулем внедорожника кто-то сидит.

На двух снимках толстяк с сигаретой смотрел в землю, чуть скосив глаза. На третьем он глядел прямо в камеру. Тогда у него еще не было красной отметины на щеке. Очевидно, она появилась позже.

– Вообще-то, я надеялся разобрать номер, – робко напомнил я.

– Понимаю, но я сделала все, что в моих силах, – ответила Бритт-Мари.

Она была брюнеткой и носила короткую стрижку с косой челкой. Круглое лицо с мягкими чертами выглядело вполне дружелюбно. Оторвавшись от монитора, Бритт-Мари кивнула в сторону гавани и залива Шельдервикен:

– Здесь так красиво! Вот так бы и сидела тут с вами до самого вечера…

– И что вам мешает?

– Делаем рекламу мороженого.

– Обычная летняя работа, – рассудил я.

– Именно этим я и занимаюсь каждое лето на протяжении последних сорока лет. – Она вздохнула. – Да, в следующем году мне стукнет шестьдесят и я выйду на пенсию… Надеюсь, газета доживет до этого времени. Разные ходят слухи: что кто-то собирается нас купить, что мы превратимся с бесплатную листовку, что будем существовать только в Интернете…

– С газетами сейчас положение сложное, – согласился я.

– Я слишком стара для всего этого. У меня внуки, и я не хочу делать рекламу мороженого. Да, я люблю фотографировать, но кому сейчас это нужно? Вон та девушка, – она показала в сторону машины, – сможет не хуже меня снять мороженое на мобильник. – Бритт-Мари кивнула на монитор. – А зачем вам все это надо, простите за любопытство?

– Сам не знаю, – пожал я плечами. – Есть основания полагать, что эта машина имеет отношение к делу, которое я сейчас распутываю. Но какое именно – это я пока плохо себе представляю.

Я не стал рассказывать ей, что девочка, которая прячется в доме Арне, узнала Бьёркенстама на фотографии.

Бритт-Мари намазала багет маслом и положила сверху ломтик копченой колбасы:

– Хлеб сами печете?

– Да, у нас работает повар из Литвы. Готовит для посетителей и печет хлеб. – Я развернул к себе ноутбук и принялся кликать на фотографии. – А что вас, собственно, заставило отправиться в Мёлле в тот день?

Бритт-Мари ткнула пальцем в изображение Бьёркенстама на экране:

– Не знаю, просто мне сказали, что надо снять этого человека. Сама я газет не читаю, поэтому понятия не имею, в чем там дело.

– Я читал эту статью, но тоже мало что понял, – признался я.

В этот момент у нее засигналил мобильник.

Выудив его из кармана, Бритт-Мари водрузила на нос очки с квадратными стеклами.

– Напарница прислала эсэмэску. Пожалуй, я засиделась…

– Большое спасибо за помощь.

– Я сделала не так много, – заскромничала Бритт-Мари. – Очень приятно было снова навестить эти места. Последний раз я была в Сольвикене несколько лет назад.

– Заходите как-нибудь вечером, – предложил я. – Отблагодарю вас бесплатным ужином. У нас барбекю каждый вторник. – Бритт-Мари уже спускалась по лестнице к гавани, когда я снова ее окликнул: – А сами-то вы помните тот автомобиль возле отеля? – (Она отрицательно покачала головой.) – Что, совсем ничего не помните?

– Нет, а с какой стати? – удивилась она.

– Да так, странно…

– Помню, жарко было. Я поздоровалась с репортером, и он сразу уехал. А потом я несколько раз щелкнула Бьёркенстама, вот и все… Это заняло не больше минуты.

– И когда вы закончили, Бьёркенстам оставался в гавани? – поинтересовался я.

На некоторое время она задумалась, а потом тряхнула темными волосами:

– Не знаю. Он все ходил туда-сюда по парковке, но потом…

– Пошел к машине? – подсказал я.

Она снова покачала головой:

– Нет, не помню.

– Дайте мне знать, если вспомните, хорошо? Пришлите эсэмэску.

Она помахала мне, выезжая на трассу. Девушка на пассажирском сиденье даже не взглянула в мою сторону.

Я убрал со стола, загрузил тарелки и чашки в посудомоечную машину и спустился во двор.

До сих пор в Мёлле я бывал разве проездом. За последние годы городок, безусловно, изменился, я бы сказал, опошлился, однако в высших слоях общества по-прежнему находились чудаки, предпочитавшие проводить отпуск здесь. И летом население Мёлле утраивалось, не в последнюю очередь благодаря им.

Вообще, Мёлле считался чем-то вроде сконского Вавилона – вместилища пороков, где предаются разврату богачи. Возможно, причиной тому было существование здесь в прежние времена общих для мужчин и женщин пляжей. Обо всем этом я имел весьма слабое представление по выцветшим черно-белым снимкам, с господами в соломенных шляпах и дамами в закрытых купальных костюмах и с полосатыми зонтиками. Здесь отдыхало высшее дворянство и королевская семья. Одна хоккейная звезда устроила как-то впечатляющее свадебное торжество, а потом как будто даже купила дом.

На этот раз первым, что бросилось мне в глаза, оказалась кемпинговая площадка, с людьми в тренировочных костюмах, машинами, велосипедами, палатками, столиками с лото и целым лесом параболических антенн. На подъезде к самому городку, где слева открывался вид на залив Зунд, стояла часовня, а еще дальше влево – железнодорожная станция. Я миновал гончарную мастерскую, пекарню, где выпекают кислый хлеб специально для стокгольмцев, и наконец выкатил к морю.

Развернувшись на парковке в гавани, я въехал на холм, обогнул квартал и остановился возле отеля «Кюллаберг». Теперь мой автомобиль стоял на том самом месте, где и белый внедорожник на снимке Бритт-Мари.

Пирс в гавани Мёлле длинный, и вид с него открывается действительно впечатляющий. Слева Зунд, переходящий в Каттегат, прямо вдали угадываются очертания Кюллаберга, а справа характерные для Мёлле белые дома взбираются вдоль крутого холма прямо к «Гранд-Отелю», с веранды которого весь городок виден как на ладони. При этом сам отель, таким образом как бы венчающий Мёлле, похож на средневековый замок.

Я никогда не бывал в местных кафе. По пятницам и субботам здесь предлагали креветок под изысканную живую музыку. То, что называлось «Thai Take Away»[11]11
  «Тайская еда навынос» (англ.).


[Закрыть], имело вид старомодного сосисочного киоска. Неподалеку я увидел несколько столиков под разноцветным зонтиком, так что перекусывать в машине не было необходимости. Дальше, рядом с сувенирной лавкой, была еще одна закусочная, где не усматривалось ни одного свободного места, а из-под брезентового козырька доносился запах жареной рыбы.

Я вернулся к отелю «Кюллаберг», где как раз выставили доску с начертанными мелом предложениями дня. И тут мне пришло в голову: толстяк на снимках Бритт-Мари смотрел вовсе не в землю – он изучал меню.

Я вошел в отель. Служитель убирал в холодильник бутылки пива, молодая женщина с собранными в хвост светлыми волосами в паре с темноволосой коллегой постарше накрывала столы. Я осторожно приблизился и спросил, не замечали ли они здесь поблизости белый внедорожник с русским номером.

Все трое ответили отрицательно.

На мое счастье, никто из них не поинтересовался, зачем мне это нужно, потому что я не успел придумать подходящую случаю ложь.

Улица, на которой стоял отель, называлась Аллея Юлленшерны. Чуть выше, метрах в двадцати пяти, припарковался трейлер. На тротуаре, за кемпинговым столиком под брезентовым зонтиком, обедали мужчина и женщина – фрикадельки, отварной картофель и два больших бокала «Гюльд». Она в бикини, он в плавках. По его толстому животу ручьями стекал пот.

– Все-таки здесь замечательно! – восхитился я, придав лицу соответствующее выражение.

– Здорово! – согласилась дама.

– Я люблю Мёлле, – поддакнул ее спутник.

Говор выдавал в них выходцев не то из Вермланда, не то из Даларны. Я эти диалекты не различаю.

– Собирался встретиться здесь с друзьями, – продолжил я, – но мы разминулись. Вы не видели где-нибудь поблизости большой белый автомобиль с темными стеклами?

– Джип? – переспросил мужчина.

– Точно.

– Русский?

– Да.

– И откуда у них только деньги на такое, – удивилась его спутница. – Россия ведь такая нищая страна…

Женщина сделала хороший глоток пива. Похоже, она успела выпить не один бокал, потому что слово «Россия» произнесла очень невнятно.

– Так вы его видели? – не удержался я.

Мужчина вытер пот под обвисшей грудью и выбросил бумажное полотенце в сточную канаву.

– Был такой, и вчера и сегодня.

– Где? Здесь?

– Да, вчера я видел, как они приехали, а сегодня рано утром – как уезжали. Вот туда… – Мужчина показал в сторону пересекающего Аллею Юлленшерны переулка.

Я подумал было прогуляться пешком, но потом все-таки сел в машину.

Проехав пару раз в одну и в другую сторону, я стал петлять по окрестным улочкам и закоулкам, пока наконец не оказался в тупике, перед открытыми решетчатыми воротами. В глубине двора стоял трехэтажный дом, с патио, балкончиками и орнаментом на стенах – не то новодел, не то подновленный старый особняк. На террасе стояла женщина в больших солнечных очках и с наброшенной на плечи легкой шалью. Мне показалось, что под шалью был купальник. Увидев меня, незнакомка всплеснула руками, словно удивляясь тому, как меня угораздило сюда заехать. Я виновато пожал плечами, развернулся, въехав во двор, и снова взял курс в направлении аллеи.

Белого джипа нигде не было.

Уже на выезде из города меня осенило, что Мёлле можно покинуть по одной-единственной дороге. На обочине я увидел строение, напоминавшее автозаправочную станцию в старых американских фильмах. «Standard Motor Oil» – гласила вывеска над дверью. Именно это место показалось мне идеальным пунктом для наблюдения за трассой. Я припарковался и стал высматривать белый джип.

Прошло полчаса. За это время я успел прослушать множество глупых викторин и других развлекательных программ местного радио, от которых у меня разбухла голова. Мимо проносились автобусы, трейлеры, автофургоны, легковушки – поразительно много с открытым верхом. Были и мотоциклы, и джипы – всех цветов и оттенков, кроме белого. Одна молодая женщина на обыкновенном дамском велосипеде словно вышла из фильма конца пятидесятых. Ее юбка так и развевалась вокруг почти коричневых от загара ног.

Чего я только не повидал за эти полчаса!

Все, что угодно, кроме белого внедорожника с русским номером.

Отчаявшись, я продолжил путь в направлении Сольвикена, когда мне вдруг пришло в голову: будь на моем месте Арне Йонссон, он бы так легко не сдался.

Пристыженный, я сделал разворот и снова поехал в Мёлле.

Выходя из машины, я чувствовал себя так, словно из морозильной камеры шагнул в жарко натопленную баню. Солнце палило, асфальт буквально плавился под ногами, и я был счастлив, что, по крайней мере, надел кепку. Внезапно я обнаружил себя на пороге закусочной, где, если верить вывеске, продавали лучшие в округе вафли.

Вафель я не ел давно. Возможно, я успел позабыть их вкус и то, как они должны выглядеть. Так или иначе, предложенный мне продукт напоминал засахаренную резину, и я был сильно разочарован. Взбитые сливки тоже мне не понравились, хотя их я съел довольно много. Для себя я уже решил взять пример с Арне Йонссона и как бы невзначай поинтересовался у продавщицы насчет Бьёркенстама и белого джипа.

Но и здесь ей нечем было меня порадовать.

– Собственно, я из Мальмё, – объяснила девушка. – В Мёлле я только пеку вафли. Вам стоит поговорить с капитаном, его офис во-он там… – Она кивнула в сторону открытой двери неподалеку.

На домике капитана красовалась вывеска «Директор порта».

Выбросив оставшиеся вафли в мусорную корзину, я хотел было постучаться, но потом, поскольку дверь стояла нараспашку, решил, что хозяина на месте нет.

Он оказался почти одного роста со мной. Коротко стриженные светлые волосы, темно-синие шорты. Торчавший из бокового кармана карандаш и подтяжки на голом торсе делали его похожим на столяра-любителя.

– Я, наверное, некстати… – извиняющимся тоном начал я.

– Вовсе нет, я просто решил подышать свежим воздухом. Вчера был в Копенгагене на концерте… На обратном пути пришлось уступить руль другому, если вы меня правильно поняли. – Капитан коротко рассмеялся. Он и в самом деле выглядел усталым.

– Кто-то из знаменитостей?

– Кому пришлось уступить руль, вы имеете в виду?

– Нет, тот, кого вы слушали.

– Нейл Янг[12]12
  Нейл Янг – канадский рок-певец и гитарист.


[Закрыть].

– Один или с группой?

– «Crazy Horse».

– Ну и как вам? Хорош?

– Он всегда хорош.

Капитан сделал несколько шагов в направлении моря, и только тогда я заметил, что он бос.

– А я так долго не выдерживаю. – Я показал на его ноги. – У меня слишком чувствительная кожа.

– Привычка, – объяснил капитан. – Я часто хожу босиком, а вот в ваших сапогах уж точно не выдержал бы.

– Привычка, – пожал плечами я.

– Вы, наверное, по поводу лодки? – предположил капитан.

– У меня нет лодки.

– Я имел в виду… взять напрокат, оплатить взнос…

– Нет. Просто я прочитал в газете, что сюда переехал Якоб Бьёркенстам. Я ищу его дом, продавщица вафель посоветовала обратиться к вам.

Мужчина остановился, потом резко обернулся и прищурился, глядя мне в глаза:

– А вы с ним знакомы?

Я отрицательно покачал головой:

– Только по газетам.

– Уж здесь и было разговоров о нем и его доме. Собственно, пропустить его вы не могли… Первый переулок после отеля «Кюллаберг», именно там, откуда вы выехали.

– Да, там я уже был.

Если мы с капитаном имели в виду один и тот же дом, то я даже разворачивался у них во дворе. И с балкона на меня смотрела женщина.

– А что за корни у него в Мёлле? – спросил я.

– Этого я не знаю. У Бёркенстама много денег, и часть их он собирается инвестировать в развитие коммуны. Поэтому ему здесь рады, и то, какие у него здесь корни, не имеет никакого значения. Я слышал, его родители любили отдыхать в Сольвикене летом. У них тоже водились денежки. Но они приезжали сюда из Стокгольма…

– Я тоже живу в Сольвикене.

– Может, тогда вы их знаете?

– Нет, – покачал головой я. – Вообще-то, я тоже из Стокгольма.

– Правда? – удивился капитан. – А говорите как местный.

– Родился в Мальмё. А что, Бьёркенстам показывается здесь на́ люди?

– На́ люди? – не понял капитан. – Что вы имеете в виду?

– Ну… гуляет в гавани. Вы его видели?

– Только один раз, когда он фотографировался для газеты.

– Как вас зовут?

– Дан Фрей, – представился капитан. – Но здесь все зовут меня Данне.

– Харри. – Я протянул ему руку. – Харри Свенссон. Одни называют меня Харри, другие Свенссон. Смотря кто…

– Любите Нейла Янга?

– Только кантри-репертуар. «На пляже» вещь просто фантастическая. Сольные композиции мне менее интересны.

– А мне у него нравится все, – признался капитан. – Нейл Янг – гений, куда лучше Дилана.

Я рассеянно кивнул, потому что и тот и другой заботили меня одинаково мало.

– Зато его жена часто здесь бывает, – заметил вдруг Дан Фрей.

– Чья? Бьёркенстама? – оживился я.

– Она гуляет здесь подолгу, – кивнул капитан, – или читает на пирсе. Обедает в ресторане во-он там… – Он кивнул в сторону столиков под брезентовым зонтиком.

– И когда ее здесь можно увидеть?

– Ну… сейчас, например, – ответил капитан.

– Сейчас?

Он показал в направлении «Гранд-Отеля»:

– Вон она идет. Выглядит просто роскошно.

На улице возле отеля действительно маячила женская фигурка. Большего я увидеть не смог. Оставалось удивляться зоркости Дана Фрея, который не только узнал женщину на таком расстоянии, но и рассмотрел, как она выглядит.

Только когда дама приблизилась, я узнал в ней ту, что стояла на балконе дома с решетчатыми воротами. Так я понял, где живет Бьёркенстам.

Она была в той же легкой шали, больших солнечных очках, летних брюках по щиколотку и блузе, где среди цветочного узора виднелось что-то похожее на попугая. Дама цокала по набережной босоножками на высоком каблуке, с большой берестяной сумкой через плечо.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – кивнул я в ответ на замечание Данне.

– Собственно, кому как… – пожал он плечами.

Оба мы не спускали с нее глаз.

– А у Бьёркенстамов есть лодка? – спросил я.

– Нет.

– Странно, вам не кажется?

– А у вас есть лодка в Сольвикене? – (Я покачал головой.) – Ну вот видите.

– Судя по флагам, здесь очень много датчан. – Я посмотрел поверх лодок в сторону моря.

– Летом здесь одни датчане, – кивнул Дан Фрей. – Я хотел сказать, процентов восемьдесят судов из Дании.

Я оглянулся на фру Бьёркенстам… как бишь там ее по имени? Агнета? Да, именно так. Агнета Бьёркенстам подошла к лоткам с сувенирами. Что-то сильно выделяло ее из толпы туристов с кемпинговой площадки – не то одежда, не то манера двигаться. Одни ее брюки стоили не меньше небольшого катера под датским флагом. Трудно было поверить, что такая женщина всерьез интересуется деревянными ложками, на которых вырезано «Мёлле». В самом деле, проследовав мимо лотков, Агнета направилась к летнему кафе и устроилась за столом под брезентовым зонтиком.

– Возьму-ка и я себе кусочек рыбки, – сказал я Дану Фрею.

– Возьмите тост с камбалой, – посоветовал он.

В общем, я остался собой доволен. В умении разговорить нужного собеседника я, пожалуй, превзошел самого Арне Йонссона. Или все дело было в общительности Дана Фрея? Капитан сразу мне понравился, несмотря на его любовь к Нейлу Янгу.

Крохотный ресторанчик так и кишел народом, тем не менее место рядом с Агнетой Бьёркенстам оказалось свободным.

– Простите, можно тут присесть? – спросил я. – Или вы кого-то ждете?

Фру Бьёркенстам подняла на меня глаза и быстро огляделась по сторонам. Потом взяла стоявшую на соседнем стуле сумку и опустила ее на землю:

– Садитесь.

Говор был совсем не сконский, голос приятный, мягкий. А на блузе среди цветов действительно красовался огромный попугай.

Официант – совсем молодой мальчишка – поставил перед ней бокал белого вина.

Агнета достала книгу и погрузилась в чтение.

Я думал, теперь мальчишка примет заказ у меня, но он направился к другому столику, только что занятому шумной компанией.

– Пожалуй, здесь не скоро чего-нибудь дождешься, – заметил я.

Агнета подняла глаза, пожала плечами и снова вернулась к чтению.

Я заметил на ее губах легкую улыбку. Тут снова появился официант с лососевым салатом для Агнеты.

– Простите, я хотел сделать заказ, – обратился я к нему.

Мальчик посмотрел на меня с нескрываемым удивлением:

– Вот как! А я думал, вы вместе.

Агнета хихикнула.

– Трудно понять логику местных официантов, – заметил я, когда мальчик ушел. – Значит, если мы вместе, меня можно не обслуживать, а если порознь – тогда другое дело.

– Это точно, – поддакнула она, принимаясь за свой салат.

Я с удовольствием наблюдал, как она ест. Агнета разрезала лосося на маленькие квадратные кусочки и поддевала их на вилку, держа ее между большим и указательным пальцем. Потом закусывала кусочками огурца и помидора с паприкой и все тщательно пережевывала.

Наконец, после долгих напоминаний и пререканий, я получил свой тост с камбалой и бутылку воды. Что теперь мне было делать? Спросить, нравится ли ей книга? Или поинтересоваться, живет ли она в Мёлле и чем вообще здесь занимается?

– Что читаете? – спросил я наконец.

А ведь я сам терпеть не могу, когда меня отвлекают от чтения.

Агнета показала мне обложку. «Исчезнувшая» Гиллиан Флинн.

– По ней сняли фильм, вы его видели? – спросил я, и она покачала головой. – Я тоже не видел. Фильмы по прочитанным книгам всегда меня разочаровывают.

А ведь я мог бы рассказать ей куда более интересные вещи!

Например, о девочке, которая перепугалась насмерть, увидев в газете фотографию ее супруга. И о двоих мужчинах в джипе с русским номером, которые преследовали эту девочку.

Но об этом я умолчал.

Мне было на руку не выдавать свою осведомленность. Только так я мог вытянуть из нее то, что известно ей. Если ей вообще что-то известно.

– Вы живете в Мёлле? – поинтересовался я.

Агнета посмотрела мне в глаза, склонив голову набок:

– Только летом. Собственно, это мое первое лето в Мёлле.

– И всегда обедаете здесь?

Она кивнула:

– Здесь так уютно сидеть и наблюдать за людьми. Радуюсь, если принесут что-нибудь. И не жду обслуживания по высшему разряду.

Я уже заметил, что молодой официант перепутал заказы с разных столиков.

– Вы здесь живете? – спросила она.

– Да, неподалеку отсюда. Харри Свенссон, – представился я, протягивая ей руку. – У меня ресторан в Сольвикене, а в Мёлле я впервые за долгое время.

– Агнета. – Ее рукопожатие оказалось одновременно мягким и крепким. – Надеюсь, в вашем ресторане обслуживают лучше?

– Да, если только это делаю не я.

Она рассмеялась и попросила у пробегавшего мимо мальчика счет.

– Вообще-то, я просила красное вино, а мне принесли белого, – заметила она, когда он ушел. – Бедняжка, вероятно, страдает дальтонизмом.

Тут мы рассмеялись оба.

Агнета заплатила наличными и добавила мальчику пятьдесят крон на чай, несмотря на его рассеянность. На ее ногтях лежал полупрозрачный красный лак.

Потом встала со стула и попрощалась.

– Увидимся, – улыбнулся я.

– Не исключено.

Я проводил ее взглядом.

Я обязательно купил бы точно такие же брюки, если бы было кому. Если бы я знал, где продают такие и если бы имел на это средства.

Агнета Бьёркенстам не стала подниматься в гору к отелю «Кюллаберг», а забрала вправо, к старой пожарной станции, и пошла по набережной. Вероятно, к дому Бьёркенстамов можно было выйти и с этой стороны. Расплачиваясь, я понял, что мне принесли счет компании из пяти человек с соседнего столика, которая к тому времени, конечно же, благополучно успела смыться.

Больше мне в Мёлле делать было нечего. Я выяснил, где живет Якоб Бьёркенстам, и теперь даже опасался лишний раз показаться возле его дома, чтобы не навлечь на себя подозрения. Лучше ему было не знать о том, что я побывал в Мёлле.

* * *

Собственно, что в нем было такого?

Она сама себе удивлялась.

То есть со временем она, конечно, все поняла. И не раз обо всем пожалела. Еще до того, как все произошло, или уже после – этого она не помнила. Трудно бывает отследить собственные мысли.

Тогда они с Петрой и Марией отправились в новый ресторан, о котором так много писали и говорили. Он назывался «Стюрекумпаниет» и располагался на Стюреплан[13]13
  Стюреплан – площадь в центре Стокгольма, где сосредоточены фешенебельные ночные клубы, бары, рестораны и так далее.


[Закрыть]. Следуя совету Марии, все три явились туда без лифчиков. Вероятно, только поэтому их и пустили. Уже у входа Мария посоветовала ей расстегнуть еще одну пуговицу на блузке.

Ей было неуютно и сразу захотелось уйти. Заведение оказалось совсем не в ее вкусе.

Его она заметила не сразу. Это Петра обратила на него ее внимание. Сама она в тот момент придумывала предлог, чтобы смыться.

– Во-он тот, видишь? – крикнула Петра ей в ухо. – Глаз с тебя не спускает!

Музыка гремела вовсю, поэтому ей потребовалось время, чтобы осознать сказанное. И все-таки она не понимала, о ком речь, пока официант не поставил перед ней бокал с чем-то красным.

– «Абсолют» с клюквенным соком от того молодого человека. – Он показал в направлении дальнего столика.

Действительно, там сидел парень в белой рубахе. Стильный и очень привлекательный. Встретив ее взгляд, он помахал рукой и широко улыбнулся.

Ей нравился его запах, его уверенность в себе и то, что он обхватил руками ее талию сразу, как только они познакомились.

Его родители жили несколькими кварталами выше, возле кинотеатра, который назывался «Парк». Молодой человек сразу пригласил ее в гости.

Никогда еще ей не приходилось бывать в такой большой квартире.

– Сколько здесь комнат? – спросила она.

– Двенадцать. Или четырнадцать, смотря как считать.

– И ты живешь с родителями?

– Иногда.

– А сейчас они где?

– Уехали в Сконе на лето.

Он поставил какую-то классическую музыку и достал из холодильника шампанское. А потом они сидели на широком, как автотрасса, подоконнике и смотрели на Хюмлегорден.

Шампанское оказалось бесподобным. Парень наклонился к ней, и она позволила ему расстегнуть ее блузу. Он ласкал ее одними кончиками пальцев и пытался поцеловать в губы. Он был решителен, но не стал настаивать, когда, после двух бокалов шампанского, она попросила его вызвать такси.

На самом деле домой ей совсем не хотелось. К тому времени она уже успела потерять голову.

Раньше ей не приходилось общаться с парнями его круга.

Он оплатил ей такси до Худдинге. После его огромной квартиры в Эстермальме собственная показалась тесной, как спичечный коробок. В его комнате не было афиш молодежных рок-групп, зато висели картины неизвестных ей художников. Хотя, с другой стороны, кто в этом Эстермальме знает «New Kids»[14]14
  «New Kids» – голландское комедийное скетч-шоу.


[Закрыть] или Майкла Джексона?

Ей понравилось, что он понял ее отказ.

А на следующий день мать осторожно постучала в дверь и пригласила ее к телефону. Она так и не поняла, кто дал ему их номер.

– В три я пришлю за тобой машину, о’кей?

Потом прибыл автомобиль. Водитель был в форменной фуражке с козырьком. Родители провожали ее, стоя на лестнице их дома в Худдинге.

Парень пригласил ее в кафе «Опера» на бокал шампанского и устрицы.

«Вдова Клико» было написано на этикетке.

На этот раз она позвонила домой и сказала, что переночует в городе.

* * *

Сразу по моем возвращении из Сольвикена позвонила Бритт-Мари. Посоветовала связаться с неким Ларсом Берглундом, бывшим редактором отдела новостей местной газеты, ныне пенсионером.

– Вам стоит расспросить его, он обязательно поможет. Берглунд из тех, кто знает все обо всем. Не скажу, что он обижен, он не таков. Но то, что его знания и опыт вдруг оказались невостребованными, безусловно, его огорчает.

– Обязательно позвоню ему, – пообещал я.

Ларс Берглунд ответил сразу, и у меня возникло чувство, что Бритт-Мари предупредила его о моем звонке. Я изложил суть дела, и бывший редактор тут же пригласил меня в свой дом в Лербергете.

Солнце палило нещадно, и брезентовый зонтик над столом в саду не спасал положения. Берглунд жил в двухэтажном особняке старой постройки – с классической остроконечной крышей и балкончиком на мансарде. Я ничего не имею против современных вилл с окнами от потолка до пола, но на фоне вычурных новостроек Лербергета дом Ларса Берглунда выглядел не музейным экспонатом, а самым большим архитектурным изыском в стиле ретро. Так иногда бывает и с модой, и с трендами.