Текст книги "September. Anatomy of madness"

…в одночасье смех сменился тишиной, а еще мгновение спустя, тишина уступила повторяющемуся слову «люблю», которое словно мой пульс учащалось и плавно затихало… Вот теперь то – свободен…

…в квартире, по-прежнему, было темно. Я не знаю который час, но видимо до утра еще долго. Голова гудела, как переполненная людьми улица огромного мегаполиса… Кажется это последствия глинтвейна. Чувствую привкус корицы на губах… Словно длинная игла вновь поразила мой мозг. Снова боль… Ноет и не дает ни секунды такого необходимого покоя. Этот привкус на ее губах, ее слова «хочу от тебя сына»… Как в тумане, я медленно плыл к нашей спальне. Как жаждущий в пустыне ползет к оазису – я полз к обители своей неутолимой боли. Лишь одно лекарство мне ведомо – пыль заключенная в прозрачные гибкие стены… У меня вырастают крылья. Я вновь лечу…

…на высоте сотого этажа неизвестный мне силуэт обнимая меня за плече медленно подвел меня к краю крыши.

– Господи, как же здесь красиво – прошептал я.

Внизу словно длинная змея из огоньков красных, белых оранжевых, желтых полазала огромными лондонскими улицами, городская жизнь. В голове разгорелось желание рассмотреть лицо незнакомца, но я оказался сильней секундной прихоти… Город с высоты птичьего полета привлекал меня куда больше. Голосами сигналов машин и криков людей, эта ползающая тварь общалась с, уставшим от копоти, асфальтом. Я слышал хриплое дыхание по правое плечо от себя. Я чувствовал запах тела, который был мне знаком, и запах этот был смешан с затхлым запахом могильной ямы… Я повернул голову и… С дьявольской силой рука еще секунду назад лежавшая на моем плече столкнула мое тело с высоты десятка десятков этажей. В этот момент, предо мной не проносились картинки из бездарно прожитой мною жизни, а виделись мне лишь демоны, которые громко смеялись, приговаривая – Ничего не вернуть, ничего не поменять, глупец! – Я смотрел в их горящие ярким пламенем глаза и сам того не осознавая понимал – Они правы…

Еще секунда и я уже чувствовал жаркое дыхание адских огней в мою спину и затылок, но… Упал я не на твердые гранитные плиты входа в Вест Энд Тауэр, а на свою теплую и мягкую постель. От только что пережитого шока я не мог пошевелиться. Словно упавшая статуя, я лежал без возможности даже вдохнуть. Мой взор был направлен на стену с чудесной картиной из крови Ким. Волей не волей, я начал снова чувствовать в сердце болезненные покалывания моих невеселых воспоминаний… Боль медленно перетекала в сон… Я молюсь. Молюсь о том, что бы этот мой сон вознаградился вечностью, и земная жизнь пересекла финишную линию. Но, видимо, у небес были другие планы.

…из тоненькой линии разреза глаз, реальность приняла свой прежний облик. Я спал? Я дома? Жив я или умер?

«Система выдает неудовлетворительный ответ. Приносим свои извинения за технические неполадки»

Ах, да, как же я мог забыть… – иронически улыбаясь произнес я вслух.

И вдруг эхо рассеялось по комнате, стены в один момент стали менять свой цвет – из белого в серый из серого в красный. Они становились все ближе ко мне. И чем ближе они продвигались, тем отчетливей я слышал нежный и родной мне голос:

– Я люблю тебя, слышишь? Никогда тебя не оставлю и на небе и на земле…

Когда я расслышал слова, мою душу поразило едкой кислотой ненависти. Я не мог ответить, мое парализованное тело неподвижно и неизменно лежало на кровати, а сознание словно пыталось выбраться, стуча ударами пульса о виски моей головы. Это причиняло невероятной силы боль. Неожиданно из меня вырвался громкий, словно удар грома, вопль:

– Ненавижу! Ненавижу тебя! Лучше бы я никогда не встречал тебя! Ненавижу тебя…

Эхо больше не разносилось по комнате, она снова приняла прежнюю форму и цвет. Звук голоса утих. Пульс в голове, наконец перестал барабанить. Чувствую, как вновь начинаю владеть своим телом. Я посмотрел на укрытое занавесками окно. Через небольшую щель пробирался, будто пытаясь остаться незамеченным, лучик восходящего солнца… Он освещая комнату, словно освещал мое сознание. И стоило мне только подумать, что сон подходит к концу, как тихий женский плач нарушил могильную тишину. Мурашки армией прошлись по спине. От окна мой взор украдкой перемещался к источнику этого душераздирающего звука. Очагом слез оказалась стена с оставленной на память экспрессионистской мазней. Сил что-либо говорить не было… Через плач удалось услышать все тот же родной голос:

– А я ведь все еще люблю тебя…

В этот момент, я понял, что вызвало, этот неумолимый плач. Через пересохшие от жажды и страха губы, я еле слышно попытался произнести:

– Прости мен…

Но договорить, мне помешала капелька алой жидкости вытекшая из одного из краев красного развода… Волна холода покрыла все мое тело ужасом. Еще через мгновенье уже вся картина истекала кровью… Плачь медленно набирал обороты истерического и вместе с ним – кровь со стены, не отставая, усиливала напор. Слышу треск в стене. Вижу, как медленно опадает белая обивка, тут же принимая кровавый окрас. Очертания алой картины уже не были заметны, ведь кровавый поток, уже со звериной агрессией проламывал дыру в стене и поток все набирал и набирал силы. Плач становился просто невыносимым для слуха, он напоминал уже скорей не плачь, а дикий крик, временами обрывающий дьявольский истерический смех… И вдруг стена, не выдержав давления, проломилась под натиском смеха, плача и крови, выпустив в мою комнату невероятное количество красной жидкости. Кровать ускользнула из-под меня, как обожженная лошадь из-под всадника и я с головой плюхнулся в этот свежеобразовавшийся бассейн. Лежа на полу, я наблюдал, как комната стремительно наполнялась… Уровень уже подступал к потолку, и я барахтался в нем словно младенец, которого учат плавать маленькой ванной. Тем временем истерический шум набрал просто таки демонической силы, и каждый взрыв адского хохота потрясал целую комнату. С потолка и незатопленных кровью частей стен осыпались остатки декора. Барахтаться не имело смысла, так как голова моя уже была прочно уперта в потолок. Кровь, не останавливаясь, заполняла оставшееся пространство и подступила к моим губам, что бы дышать мне приходилось прикасаться губами и носом к потолку. И вдруг мне вдруг стало ясно, что это то, чего я так долго ждал и сопротивляться не нужно, стоит просто принять эту злую волю неожиданной смерти, и двигаться в том направлении, которое ее разложившаяся от времени рука укажет.

Тут же по телу прошла волна расслабления. Сознание перестало бороться. Губы медленно отрываясь от потолка исчезали в алом тягучем волокне из остатков моего рассудка. Но сам того не ожидая, я почувствовал на губах теплый и такой знакомый мне вкус красного вина с корицей. Меня словно электрошоком вернули к жизни, мой пульс взмыл тонущее тело обратно к поверхности, которой оставалось пара сантиметров, я вновь прикасаясь губами к потолку прокричал

– Я не могу тебя ненавидеть! Я люблю тебя… – захлебываясь любимым напитком, клокочущим голосом добавил – Хоть и невозможно, что бы живой любил мертвую…

В одночасье смех сменился тишиной, а еще мгновение спустя, тишина уступила повторяющемуся слову «люблю», которое словно мой пульс учащалось и плавно затихало… Вот теперь то – свободен.

Только я закрыл глаза, что бы покорно принять дар госпожи Судьбы, как оконное стекло с неестественно громким стеклянным воплем и треском деревянной оконной рамы треснуло под силой давления, и забитая под потолок кровью комната в миг опустела. Волной вытолкнуло и меня. Смешно – за такой короткий период времени я падал уже дважды, а ведь мне это уже давно знакомо…

…я марионетка – труп, подвешенный за струны своего горя…

Коридор, свет в комнате… Рассыпанная пыль. Кажется – это все было просто очередным наркотическим кошмаром. Кажется, что все мои попытки раздавить, уничтожить, размазать свой рассудок по толстым стенам едкой как кислота памяти оказываются бесполезными. С каждой прожитой секундой становилось ясным только одно – дальше так нельзя…

Когда последние крошки земли прижали тела моих близких ко дну холодной ямы – ты поселилась во мне. Грязная беспринципная тварь. Ты хорошо обустроилась в моей голове, со временем заполнив каждый, даже самый незначительный уголок моей истерзанной души. Осознавая всю полноту и могучесть своей власти, ты больше не церемонилась со мной, и при первой выпавшей возможности, со смехом приставила пистолет к моему виску. Твоя мерзкая сущность изволила называть меня своим заложником – рабом. Ты уже четко осознавала, что я марионетка – труп, подвешенный за струны своего горя, но ты не собиралась останавливать этот безумный поток… Видимо бесконечное обилие вдохновения являлось тебе, когда твою больную фантазию посещала еще одна «гениальная» идея очередного адского произведения твоего извращенного искусства. Так тянулись бесконечные секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы…

И вот он сентябрь, год спустя. Я уже не просто твой заложник, я… Я подобие существа, до сих пор живущего, боящегося уйти, потому что, ты породила во мне болезненную зависимость к тебе. Теперь, когда ты на время засыпаешь, мне страшно сделать даже шаг, что бы не разбудить тебя звоном своих рабских кандалов. Я уже знаю как тебя зовут, я знаю, как ты поведешь себя при любой моей попытке сбежать…

Проклятая Боль! Хватит! Остановись! Прошу…

Я выхаркиваю эти слова чаще чем дышит умирающий на войне солдат. Но в ответ слышится лишь дьявольский смех разбалованной суки. Пресмыкаясь, ползая на коленях по пустыне неверных решений, я ищу выход, и поиски чаще проводят в меня новый храм очередной необдуманной, небрежно кинутой фразы. Выход из этого заточения для меня остается неким оазисом воспетым неизвестным писателем моей безумной жизни… Господи, если ты есть – оплати мне билет туда, где не живет это наказание…

…началась посадка на мой поезд. Я двинулся навстречу своей свободе…

Собрав некоторые вещи, документы и последние деньги. Я покинул очаг, скопивший свои самые неприятные воспоминания. Сомнений не было – я должен был покинуть это место, не оглядываясь назад, не смотря ни на что. За последний год, еще никогда не ощущалось такой легкости на душе, легкость эту дарила мне новая совсем не знакомая надежда.

Я вышел на улицу, туман в голове несколько развеяло свежим осенним ветерком. На душе я ощутил уже давно позабытое умиротворение. Его приносила мысль, что я наконец увидел выход из лабиринта, на каждом сантиметре которого можно было обнаружить следы моих бесконечных путешествий. И мне ничего не оставалось, как двигаться навстречу своей, такой долгожданной, свободе от боли, от едких частей разрушительной памяти. В калейдоскопе мыслей, которые со свистом зимней метели пролетали в голове, отчетливо была понятна одна: мне явно стоит покинуть этот город.

Улицы тянулись бесконечными, размазанными по окну такси картинами. Прохожие, которых я видел, более не казались мне озлобленными, вечно неуспевающими обывателями. В их глазах, теперь, читалось одобрение всех моих действий, читалось небезразличие. Каждый из них словно знал меня и все, что произошло в моей жизни. Все эти события невероятно грели мою душу. И с каждым встреченным взглядом моя вера в освобождение только укреплялась и намеренье приобретало новую каплю решительности

Через какое-то время я уже стоял в секторе «С» центрального вокзала, с билетом который купил у перекупщика, (не успев сказать и слова, как он протянул мне билет) я взял его не глядя, я не хотел знать куда увезет меня поезд, главное, что бы подальше. Знал я только время отправления 13:13 и номер рейса…

Приятный голос объявил, что началась посадка на мой поезд. Я двинулся навстречу своей свободе. Каждый шаг, словно снимал одну из бед, обрушенную на мои плечи… Шаг – тревога, еще шаг – спокойствие; Шаг – воспоминания, еще шаг и их уже нет, будто никогда и не было… И вот он, железный путь в новую жизнь. На входе в вагон меня встретил проводник с до боли знакомым мне лицом, но я не стал вглядываться него, а просто молча показал ему билет и вошел в вагон. Усевшись в мягкое, удобное кресло я тут же уснул…

Я не знал сколько времени я проспал, но мне казалось, что целую вечность. И уж точно мы уже должны были добраться до пункта назначения. От сна меня избавило навязчивое качание моего плеча чьей-то сильной рукой. Открыв глаза, я увидел проводника, которому какое-то время назад я беспечно показал билет.

– Сер, мне кажется, что вы не показывали мне ваш проездной документ – не отпуская мое плечо говорил он – это простая формальность.

В знак согласия я кивнул и принялся шарить по карманам в поисках билета. Фух… Во внутреннем кармане своей куртки я все таки нащупал его… Даже не убеждаясь в правильности своей находки я смотря в окно молча протянул ему листик. В душу медленно возвращалось спокойствие и умиротворение, которое продлилось ровно пару секунд… Его оборвали слова проводника

– Сер, вероятно вы ошиблись – Но это не билет…

Я поднял округлившиеся от удивления глаза на него, и действительно у него в руке был вовсе не билет, а клочок бумаги по форме напоминающий сто долларовую купюру. Я судорожно стал рыскать по карманам, но они были пусты… Я понимал, что со мной происходит что-то ненормальное… Женщина сидящая напротив меня, смотря на меня жалостливо покачала головой, затем поднялась с места и куда-то пошла. Внимание мое вновь вернулось к проводнику. В надежде найти понимание и сочувствие я посмотрел ему в лицо и… В голову медленно влилась новая доза отчаянья, а тело словно только что обожгло раскаленной лавой… Господи, я не мог поверить своим глазам… Передо мною стоял тот самый старик с кладбища, в старой потертой куртке и грязными от земли руками. Ели находя в себе силы что-либо произнести я успел промямлить

– что это все знач… – как он перебил меня, протягивая мне недавно беспечно врученную ему же бумажку

– это кажется ваше. Сто долларовая купюра с надписью «спасибо!».

На полном авто управлении, взяв ее я утонул глазами в ее мятых изгибах. На нем, словно на луже, в которую бросили камень, расходились волнообразные чернильные разводы, то успокаиваясь, то волнуясь в новой силой, они плавно перетекали в буквы – буквы – в слова… Проявлялась надпись: «Ничего не вернуть. Ничего не поменять…». Меня словно со всего размаху ударили плетью! Я вскочил со своего места. Но увидев следующую картину не сделал ни шагу, не проронил ни звука. Вагон, который еще мгновенье назад кишел людьми, и гудел, как скотобойня стал абсолютно пустым и в нем царила гробовая тишина. Нарушали ее лишь отдаляющиеся звуки шаркающих о пол шагов гробовщика… Немного придя в себя, я издал вопль

– Э-эй! Кто же ты, черт возьми?! Что происходит?

Эхо растянулось, словно в длинном мраморном коридоре Букингемского дворца. Ответа не последовало. Ели слышными стали хромые шаги моего «старого» знакомого. Я решил не сдаваться – и пошел за ним. Пройдя несколько десятков метров, я вдруг заметил что все еще иду по одному и тому же вагону, посмотрев перед собой, я увидел огромной длинны вагонный коридор. И как бы я не пытался ускорять шаг даже сменяя его бегом, я не мог догнать старика. Звуки шагов отдалялись и отдалялись и вскоре стали совсем неслышными. Но им на смену пришли новые звуки – это были звуки дождя и грозы, и в отличие от предыдущих – они приближались и усиливались с каждым шагом. По мере усиления отчетливости звука, на меня начали попадать капельки холодного дождя, но мне этот факт был безразличен, я просто шел на звук. Вагон становился все темней и темней, дождь все сильней… И вдруг неожиданно мои глаза ослепила вспышка молнии… Яркий-яркий свет… Еще один шаг и от поезда не осталось даже и следа. Ноги стояли на железнодорожном пути. От испуга и непонимания, что же со мной происходит, я стал оглядываться, кричать… Я начал чувствовать холод в руках и ногах. Медленно приходило понимание того, что из этого города, выхода просто не существует. Отчаянье, болью протопталось по сознанию. Ведь побег из этого злополучного города казался мне единственным выходом. Теперь то, я знаю, как последней умирает надежда, и на ее похоронах у меня место в первом ряду. Видимо, я обречен на скитание по этому, проклятому лабиринту.

Я не понимал, где нахожусь… Я видел лишь длинные вереницы шпал пересеченных рельсами… Решил идти… И не важно куда приведет меня этот путь, но шел не долго. Сделав несколько десятков шагов я споткнулся об одну из шпал, но найти в себе сил на подъем тела уже не смог.

Глаза неспешно смыкались, повергая меня во мрак.

…холодный больничный пол, в палате было темно, а в коридоре тихо…

…в моем очередном кошмаре, мне приснилось, что холод сменило теплом, а тишину, которую еще совсем недавно нарушал лишь ветер, вдруг прервали десятки встревоженных голосов. Мне казалось, будто бы они говорят обо мне…

Очнувшись, я увидел белые стены. Неужели судьба, наконец, сделала мне комплимент и отпустила меня на небо? С этой мыслью я снова закрыл глаза… Но ведь на небе, не может болеть все тело, словно меня только что избили несколько разъярённых футбольных фанатов. Осознание факта приоткрыло мне глаза. Я осмотрелся и понял что белые стены далеко не всегда могут быть стенами небесной канцелярии, а например, как в моем случае – вполне себе больничными. Теперь, в мой сон вноситься некая ясность.

– Ты очнулся? Ну слава Богу! – ко мне обращалась женщина приятной внешности, в белом больничном халате.

– Мы не нашли у тебя паспорта – продолжала она осыпать меня градом информации и вопросов – Как тебя зовут? Как ты оказался на рельсах? Тебя избили? Помнишь, что-нибудь?

Но я не знал, как объяснить психически здоровому человеку, что со мной вчера произошло. Потому – не нашел ответа лучше чем

– Ничего не помню. Не знаю кто я…

– Так и знала, это амнезия, – рассуждая вслух, произнесла медсестра.

– Вам нужно отдыхать. Попытайтесь уснуть. Это пойдет на пользу.

Я понимал, что рано или поздно они придут говорить со мной, и задав мне, хотя бы пару вопросов, бесспорно отправят меня в лечебницу, где из людей делают зомби, что молятся на мягкие стулья, а в туалет ходят оглядываясь. Мне совсем не хотелось там оказаться. Потому, я принял решение бежать от туда с наступлением ночи. У меня не было часов, потому я просто ждал темноты. Да и медсестра дала достаточно дельный совет – и впрямь, лучше бы поспать…

Сон забрал меня всего, не оставляя ни крошечки больнице. Его теплые объятья пленили мои мысли. Я надеялся, что усталость не даст воли жгучим мыслям-воспоминаниям.

…проснувшись, я встал босыми ногами на холодный больничный пол, в палате было темно, а в коридоре тихо. Наощупь я нашел свою одежду. С трудом и ели удерживая равновесие оделся. Застегнув последнюю пуговицу на куртке, и уже просчитывая план побега, я поднял глаза на дверь. Не успел я сделать и шагу, как дверь медленно начала приоткрываться, постепенно заливая комнату ярким светом. Лучи ослепили мне глаза, я старался, рукой, немного прикрыть их, что бы рассмотреть, кто же стоит в дверном проеме. Когда взгляд уже привык к яркому свету, я попытался рассмотреть силуэт… До боли знакомый мне силуэт. Он неподвижно стоял, словно ожидая моей реакции. Я решил сделать шаг к двери, но не смог…

Только подняв голову, начав идти, как тут же, с громким металлическим лязгом, я упал на пол, словно что-то приковывало меня к кровати. Я повернулся, чтобы проверить, и увидел, что одежда, которую я только что с трудом одел на себя, по прежнему лежала на стуле, а сам я был наряжен в смирительную рубашку, к которой была прикована толстая цепь… Я судорожно начал дергать ее в попытке освободится, но это было бессмысленно. Становилось ясно, что это – место моего заключения. Я совершенно не понимал, что происходит. Наяву, или это очередное действие порошка на сознание, хотя уже больше суток я не прибегал к этому средству ухода от внешнего мира. Когда же, я смирился с тем, что обязан быть прикованным к кровати я поднял голову на дверь, где только что стоял силуэт, но там больше никого не было…

– Эй, парень!!! Что с тобой? – голос ворвался в мой сон – Сестра! СЕСТРА!!!

Это был сон… Простой сон. Она явилась в него, ведь это была она? Моя Ким? Она что-то пыталась мне сказать, а я не понял…

В палату ворвалась запыхавшаяся медсестра:

– Что случилось? – резко спросила она, в ее голосе слышались нотки переживания.

– Этот парень… У него кажется приступ. Он дышал как лошадь! Богом клянусь! Помогите ему… – сбивчиво сообщал мой дружелюбный сосед по палате.

– С вами все в порядке? – сестра обратила свой взгляд на меня.

– Д-да… Порядок. Просто дурной сон.

– Я посижу тут, дождусь пока уснете, если вы не против. – заботливо предложила она.

Я промычал положительный ответ, что кажется вызвало улыбку на ее лице.

Лицо этой медсестры мне было до боли знакомо, мне казалось я уже где-то мог ее видеть. Но не мог вспомнить где именно. То ли в вагоне поезда, то ли на фото в хижине Тома. Сложно было что-либо вспомнить, находясь в моем состоянии.

Совсем не обратил внимание, на то, что за окном уже была ночь. Это напомнило мне о моем плане. Дожидаясь, что медсестра уйдет, я всячески пытался разыграть самую глубокую фазу сна. Спустя какое-то время сестра, приняв на веру мою актерскую игру, покинула палату. Я пролежал еще несколько десятков минут, и когда в моей голове поселилась уверенность, что все уже давно спят, я оделся и вышел из палаты.

Больничные коридоры были пустыми. Я тихо перемещался, не создавая ни малейшего шума. Не имея особых трудностей, я очутился на первом этаже клиники, где чутко и внимательно спал охранник. Мимо него я прошел без проблем, и вот я уже чувствовал запах свежего воздуха пришедшего на смену запаху больничных палат и медикаментов.

Домой я решил отправится пешком…