Текст книги "Фейри-убийца"

Глава 5

Когда мы оказались на узкой улочке, щеки Скарлетт покраснели в соответствии с ее именем[11]11
  Scarlet переводится с английского как «алая, румяная».


[Закрыть]. Она убрала пистолет в кобуру – подальше от чужих глаз. Тени от готических шпилей Гилдхолла наползали на камни цвета слоновой кости. При солнечном свете волосы подруги напоминали языки пламени.

– Ты не случайно привела меня в бар Неблагих.

– Я пыталась…

Она подняла руку, приказывая молчать, достала телефон и прижала к уху:

– Фултон? Привет, это Скарлетт. Слушай, я определила местоположение…

Нет, черт возьми. Я выхватила мобильник, прервала разговор и сунула телефон себе за пазуху.

Ее лицо исказилось от ярости, и на секунду я подумала, что она может наставить пистолет на меня.

– Какого хрена, Кассандра?

Я вздрогнула. Скарлетт никогда не называла меня полным именем.

– Слушай, Скарлетт, не пори горячку. Ты совсем не понимаешь, что происходит.

– Это я не понимаю, что происходит? – Она наставила на меня трясущийся палец. – Ты совсем наивная, если думаешь, что можешь дружить с фейри, Касс. Да окажись на твоем месте кто-нибудь другой, я бы уже арестовала тебя, понимаешь?

Я тяжело вздохнула.

– Понимаю, но я – не кто-нибудь другой. Это я. И ты хорошо меня знаешь, чтобы доверять мне. Я не идиотка.

– Конечно, не идиотка. Но это не значит, что ты всегда мыслишь здраво. Вспомни, как в День святого Патрика ты пыталась целоваться в метро с парнем в костюме лепрекона…

– Ладно! Я не прошу доверять моему мнению о смешивании напитков. Но прошу довериться мне сейчас. По крайней мере, пока сама не разберешься. – Я скрестила руки на груди. – У тебя какое-то предвзятое, ограниченное представление. Просто дай мне немного времени, чтобы объяснить.

Нужно сказать ей. Объяснить, что я наполовину фейри, и надеяться, что подруга знает меня достаточно хорошо и поймет: я не опасна.

Скарлетт сделала шаг навстречу, все еще наставив на меня палец:

– Если фейри вырвутся и начнут бесчинствовать в Лондоне…

– Дай мне двадцать минут.

– Десять!

– Хорошо! – Я вытащила ее телефон из-за пазухи и вернула подруге. – Но сначала отправь сообщение этому чуваку Фултону – напиши, что ошиблась. А то ваши парни, наверное, уже ищут тебя с вертолетами.

Скарлетт с минуту пристально смотрела на меня. Я понимала: она злится из-за необходимости признать свою ошибку. Она невероятная перфекционистка. Тем не менее подруга взяла телефон и, ворча себе под нос, набрала сообщение.

Я тем временем лихорадочно соображала, что ей рассказать, а что скрыть. Может, это инстинкт самосохранения, но я не хотела, чтобы Скарлетт узнала о поцелуях с Роаном. Она уже ненавидела его, и у меня было ощущение, что она готова на все, чтобы защитить меня. Конечно, Роан опасен, но ведь он спас мне жизнь и помог одолеть Рикса.

Просто нужно рассказать Скарлетт свою пикси-историю и потом наблюдать, как она выбирает между лучшей подругой и своими глубокими убеждениями и преданностью человеческой расе. Все элементарно. Она должна мне поверить.

Холодный ветерок пронесся над камнями цвета слоновой кости на Гилдхолл-сквер, играя моими розовыми волосами. Сердце бешено заколотилось.

Я пока не могу рассказать ей о себе. Слишком много всего сразу. Скарлетт снова встретилась со мной взглядом, и я тяжело вздохнула.

– Я слушаю, – произнесла она.

Что ж, может, ничего страшного…

– Есть две вещи. Во-первых, Роан. Он помог с расследованием, которое привело нас к Риксу. Он спас мне жизнь там, в церкви, где мы поймали Рикса. Он на нашей стороне. – Я глубоко вздохнула. – Я так считаю.

Ее глаза напряженно блестели.

– А во-вторых?

– Я была в Триновантуме.

Скарлетт стояла почти неподвижно, только ветерок теребил ее каштановые пряди.

– Что? – выдохнула она.

– Я не могу рассказать, как туда попала, – просто скажу, что была там. И я не думаю, что все Неблагие едины. Там идет борьба за власть, они конфликтуют друг с другом. Нужно это использовать. Заводить союзников и друзей. Ты меня понимаешь?

Скарлетт схватила меня за руку.

– Где портал?

– Не скажу.

Она ослабила хватку.

– Потому что ты думаешь, что я пошлю туда отряд агентов?

– Да. – А еще я не могу рассказать об этом, чтобы не выдать себя: что я фейри. – И, по-моему, чтобы попасть туда, нужен провожатый-фейри. Я уже сказала, что мне помог Роан.

Скарлетт уставилась на меня, изучая мое лицо.

– Ты многое недоговариваешь.

Я скрестила руки на груди.

– Ладно. Подробности потом. Но суть ты поняла.

– А что думает твое подразделение ФБР об этом маленьком путешествии в Триновантум? Ты ведь не скрыла от них, где портал.

Я положила руки ей на плечи, пристально глядя подруге в глаза:

– Нет никакого подразделения, Скарлетт. Только я, и всё.

У нее отвисла челюсть.

– Касс… ты серьезно? Ты просто случайно столкнулась с этим?

– Я ничего не знала о фейри, когда впервые приехала в Лондон. В ФБР нет подразделения по борьбе с фейри. Мой рапорт в зарубежном отделении ФБР в принципе был бессмысленным, потому что мне пришлось скрыть все, что касается магии. Теперь они считают меня лгуньей. В общем-то, так и есть.

Между бровями Скарлетт пролегла складка.

– И ты убила Рикса… случайно? Ты знаешь, что наши парни пытались убить его четыре раза? Четыре гребаных раза, Касс. А ты нашла его в церкви с ножом и убила вот так запросто?

Я нахмурилась.

– Знаешь, я очень хороший оперативник. И, как я сказала, мне помогал Роан. Ты уже поняла, к чему я клоню? Насчет союзников? Среди фейри могут быть те, кто хочет нам помочь, объединиться перед величайшей серьезной угрозой. Такие, как Элвин, не являются нашими целями, и если вы возьмете штурмом бар Лероя или найдете портал фейри, то просто начнете войну. Фейри против людей. Знаешь, что произойдет, если фейри развяжут террор против людей в полную силу, Скарлетт? Они уничтожат нас. Вам нужно действовать как раньше. Тайно. Осторожно. Используя двойных агентов. Твою мать, постарайтесь не светиться.

Скарлетт закусила нижнюю губу.

– Ладно. Мне нужно обсудить все с шефом: это не тот уровень, когда я могу решать сама. – Она смотрела на меня сквозь косые лучи послеполуденного света, обдумывая мои слова. – Но ты говоришь дело.

Я облегченно вздохнула, но вздох застрял в горле: со стороны центральной улицы и пешеходной площади послышались крики. Сердцебиение участилось.

– Что за шум, черт возьми? – Я направилась туда, Скарлетт следом.

Пока мы приближались к Гришэм-стрит, крики становились громче.

– Похоже, там рассерженная толпа, – Скарлетт потянулась за пистолетом. Я бросила на нее предостерегающий взгляд. Лондонцы действительно не привыкли видеть оружие, особенно у людей в штатском.

Мы вышли из-за угла на Гришэм-стрит, и мое сердце замерло. Небольшая толпа собралась перед старой каменной церковью с высокими стеклянными окнами. Двое мужчин сжимали в руках импровизированное оружие – деревянную палку и обрезок металлической трубы.

Я стала пробиваться сквозь толпу с криком:

– Что происходит?

Женщина средних лет указала на вооруженных мужчин:

– Тех двух джентльменов приняли за парней, о которых писали в газетах. Люди с сумками. Я так не думаю, но меня никто не слушает. Кто-то вызвал полицию.

Двое молодых людей испуганно вжались в стену. Если не считать цвета кожи и возраста, они совсем не походили на мужчин из газет. Возбуждение и страх толпы растекались по моей крови, наполняя силой. Кто-то жаждал крови. Кого-то охватил страх, их тела вибрировали от паники.

– Почему вы думаете, что это мы? – вызывающе крикнул один из них.

Один из линчевателей стиснул в руке палку:

– Дождемся полиции, и пускай разбирается.

Какой-то мужчина крикнул из толпы:

– Да отпустите их! Это не они.

Второй пленник нахмурился:

– Чушь собачья, чувак. Я не собираюсь торчать здесь из-за этого.

Он попытался уйти, но один из головорезов толкнул его обратно к стене. Парень нанес ответный удар сильным хуком справа. В следующую секунду в воздухе замелькали кулаки и палки. Половина толпы бросилась на защиту «парней с сумками», остальные пытались напасть на них.

Ужас воспламенил мою силу. Скарлетт потянулась за пистолетом, но я вцепилась ей в руку:

– Никакого оружия. Приедут копы. Они не знают, кто ты, и могут на тебя напасть.

– Тогда врукопашную, – предложила Скарлетт.

– Ладно.

Ты используешь кулаки, а я магию.

Мы протолкались в центр толпы. Краем глаза я наблюдала, как Скарлетт ловко обезоружила одного из нападавших. Чей-то локоть врезался мне в спину, но страх толпы пел в крови, подстегивая действовать. Прикрывая голову от ударов, которые сыпались на меня дождем, я посмотрела вверх, на огромные церковные окна, ощутив связь с их отражениями. Совместив их, представила бушующий огонь и позволила отражениям вспыхнуть. Я сама создала этот огненный ад, и стекло ревело от воображаемого пламени.

– Пожар! – закричала я, указывая на огонь. – Церковь сейчас взорвется!

Толпа с воплями бросилась врассыпную. Оба пленника пустились наутек вниз по Гришэм-стрит, и я перевела дух.

В рассеивающейся толпе я искала Скарлетт, но нигде не видела ее яркую каштановую гриву. Какого черта? Она же была совсем рядом…

– Скарлетт? – позвала я, возвращаясь к Гилдхоллу.

Улица совсем опустела. Это не похоже на Скарлетт – вот так взять и бросить меня в опасности. Она из тех друзей, кто сначала вытащит тебя в безопасное место и только после этого побеспокоится о себе.

Я вытащила из кармана мобильник и лихорадочно набрала номер. Но ее телефон не отвечал. Вместо этого звонок просто оборвался.

Глава 6

Через два часа, когда я вернулась в квартиру Габриэля, летнее солнце уже закатилось. Всю дорогу я едва соображала – голова была занята одним: что со Скарлетт? Я двадцать минут искала ее в окрестностях Гилдхолла и на Гришэм-стрит. Копы приехали, когда все уже разбежались, и я дала им описание Скарлетт. Но им было совершенно наплевать. Я позвонила в офис ЦРУ и сообщила о случившемся – там хотя бы проявили чуть больше интереса и дали номер, по которому можно звонить, если у меня появится какая-нибудь информация.

Я снова и снова набирала номер Скарлетт, но на другом конце слышала только тишину. Вряд ли подруга просто бросила меня без объяснений, но она в состоянии постоять за себя. Может, она за кем-то гонится и ей некогда вдаваться в подробности… И очень вероятно, что дерьмовая связь – результат вчерашних терактов и перегрузки мобильной сети.

Я поднялась по лестнице в квартиру Габриэля, вставила ключ в замок и со щелчком открыла дверь. Здесь я уже чувствовала себя почти как дома.

– Кассандра? – раздался из гостиной низкий голос Габриэля.

– Да. – Я направилась на зов по коридору с белыми стенами в уютную гостиную. Отполированные до блеска деревянные полы, стопки книг на дубовых полках, мягкий плед, аккуратно сложенный на диване: это место было гостеприимным убежищем от городской суеты. Жаль, что я не смогла привести сюда Скарлетт.

Габриэль сидел на одном из диванов, упершись локтями в колени и мрачно уставившись в телевизор. В новостях показывали сюжет о вчерашних терактах: из окон каменного здания вырывалось пламя.

– Все нормально? – поинтересовался Габриэль. От одного его вида я стала успокаиваться. На нем была синяя футболка, цвет которой подчеркивал его смуглую кожу и мускулистые руки.

Я рухнула на диван.

– Мы со Скарлетт напоролись на кучку линчевателей. Парочка мужиков с палками решили, что нашли тех самых «парней с сумками». И в суматохе я потеряла Скарлетт.

Габриэль нахмурился.

– Волнуешься за нее?

– Типа того. Но я знаю, как она умеет драться и бегать.

Его карие глаза встретились с моими, и он снова нахмурился, оглядывая мое платье. Во время уличной драки оно порвалось, черная ткань испачкалась в грязи.

– С тобой всё в порядке?

– Да. В порядке.

Сейчас Габриэль знал обо мне больше, чем кто-то другой. Он знал и о том, что я пикси, и о Роане. При нем я убила Рикса. Если кому-то я могла легко открыться, то только ему.

Проблема в том, что информация, которую я сегодня узнала о ЦРУ, строго конфиденциальна. Раскрыть кому бы то ни было подразделение по борьбе с фейри равносильно государственной измене.

Я решила пойти по проторенной дорожке, на которую в последнее время часто сворачивала: рассказать столько правды, сколько можно, умолчав подробности, которые нужно скрыть.

– Похоже, фейри пытаются посеять раздор среди людей. Если мы поддадимся страху и гневу, кто-то будет этим питаться.

Габриэль задержал на мне взгляд, и в воздухе повисла невысказанная мысль: совсем как я.

Он отхлебнул чаю.

– Ты говорила, что фейри питаются страхом тех, кто находится рядом с ними. А как насчет страха, который охватывает весь город?

– Не знаю. Старший инспектор Вуд – Рикс – явно пытался посеять хаос.

На телеэкране возникло новое лицо – белая седовласая женщина стояла перед вспышками камер и кучей микрофонов. Через секунду я узнала мэра Лондона Элис Джансен. Аккуратная стрижка – седой боб – обрамляла лицо. В своем строгом черном костюме она выглядела очень собранной на фоне всеобщей паники.

Габриэль взял пульт и прибавил громкость, чтобы расслышать, что она говорит.

– …Эти люди сеют страх, нападая на наши дома. Они стремятся разрушить то, что дорого нам. Но вот что я обещаю вам! Мы не закроем глаза на этот пожар. Мы найдем ответственных за эти… теракты и в полную силу нанесем ответный удар. Я призываю граждан: если вы знаете тех, кто, возможно, общается с вредителями, то не сомневайтесь и сразу же сообщайте…

Габриэль выключил телевизор.

– Отлично, мэр Джансен. Теперь на нас обрушится вал звонков о каждом темнокожем в городе… Ей следовало успокоить ситуацию и позволить нам выполнять свою работу. Но, разумеется, для ее карьеры выгоднее изображать приверженца жестких мер и борца с несправедливостью.

– Люди не хотят, чтобы их успокаивали. Им нужны виновники. Гнев – идеальное противоядие от страха. – Я достала мобильник и почувствовала разочарование: Скарлетт так и не перезвонила.

– Да, ты права. – Габриэль наморщил лоб. – Что такое? Ты где-то витаешь.

– Наверное, я очень беспокоюсь за Скарлетт. Она до сих пор не перезвонила.

– Но ведь пока нет нормальной телефонной связи. И ты сказала, что она сумеет постоять за себя.

– Да… – Я вспомнила, как Скарлетт запросто обезоружила бандита, а в баре Лероя держала под прицелом более двух дюжин разъяренных фейри. И она одна из немногих людей в городе, вооруженных пистолетом.

– Что ж, наверное, она вернулась к себе в отель, и вы свяжетесь завтра. Где она остановилась?

– Она не сказала.

Габриэль встретился со мной взглядом.

– Ты выглядишь измученной. Поспи немного, а? Завтра утром сотовую связь наверняка восстановят, и вы сможете созвониться.

В животе неприлично громко заурчало. Я практически весь день провела на ногах и ничего не ела до того, как вляпалась в эту дерьмовую историю у Лероя.

Габриэль улыбнулся.

– Знаешь что, отправляйся-ка в душ, а я приготовлю что-нибудь перекусить, договорились?

Я благодарно улыбнулась:

– Спасибо. Ты удивительный.

Затем встала и направилась в комнату для гостей. Остальная часть квартиры Габриэля была в идеальном порядке, но я, к сожалению, преобразила эту комнату. Всего за несколько дней мне удалось развести привычный бардак. Это выглядело еще более впечатляюще с учетом того, что у меня не так уж много вещей. Но почему-то вся моя одежда – грязная и чистая – валялась на кровати и вокруг нее на полу. Комната была завалена многочисленными пакетами с покупками – следствие недельной давности шопинга и моего долгого пребывания здесь. С дверной ручки свисал лифчик – факт, необъяснимый даже для меня самой. Чистота и порядок, заведенные Габриэлем, всё еще пытались пробиться сквозь ураганный бардак Кассандры Лидделл, но безуспешно. Завтра. Я приберусь здесь завтра.

Я прошла в ванную и включила воду на такую температуру, как мне нравится: погорячее, чтобы кожа порозовела. Когда комнату наполнил пар, я скинула платье и нижнее белье и шагнула под обжигающий поток, чувствуя его струи на обнаженной коже. Вымыла волосы шампунем с ароматом яблока и, взбив пену, натерла тело до покраснения.

Пожалуйста, держись, Скарлетт.

Когда жара стала невыносимой, я выключила душ, вышла, завернувшись в чистое полотенце, и вытерла волосы, отжав воду. А когда посмотрелась в зеркало, меня осенило. Конечно! И как я раньше не догадалась? Я могу поискать Скарлетт через отражение… Я глубоко вздохнула, чувствуя, как отражение омывает кожу, словно прохладная вода, и попыталась найти Скарлетт, ощутить ее присутствие, увидеть ее каштановые волосы…

Но ничего не нашла – на меня смотрело только мое собственное лицо с усталыми глазами и раскрасневшимися щеками. Наверное, ничего удивительного: моя магия сработает, только если Скарлетт находится рядом с отражением.

Я прошла из наполненной паром ванной обратно в спальню, выбрав из груды одежды на кровати черные узкие джинсы, розовое нижнее белье и полосатую футболку поло, и с невысохшими волосами, намочившими футболку, присоединилась к Габриэлю на его уютной кухне. В воздухе витал запах чеснока и лука. Глаза защипало от слез – может, из-за лука, но, скорее всего, из-за заботы этого человека.

Я присела за маленький столик у окна, выходящего на улицу:

– Габриэль, ты слишком добр ко мне. Пахнет изумительно.

Он положил на тарелку дымящиеся спагетти и полил сверху томатным соусом.

– Когда-нибудь и ты для меня приготовишь…

– Если ты мазохист, так и сделаем. Как только захочешь.

Он поставил передо мной тарелку вместе с вилкой и ложкой. У меня потекли слюнки, и я начала накручивать пасту на вилку. Едва попробовав, сразу убедилась, что Габриэль – настоящая находка: много чеснока, чуть-чуть чили и вкус спелых томатов. Я проглотила пасту, почти готовая признаться Габриэлю в любви, но вместо этого сказала только:

– Черт… Ты шикарный повар.

Он улыбнулся и включил чайник.

– Я не спросила, как прошел твой день. – Эта фраза прозвучала словно из уст жены. Я едва не добавила «как дела, дорогой?», но вовремя прикусила язык. Жена Габриэля умерла несколько лет назад, так что вряд ли он сочтет это забавным.

Габриэль покачал головой:

– Я побывал в четырех местах терактов. Мы пытаемся найти улики, связывающие эти нападения с конкретной группировкой. Мэру нужны имена.

– Ну, это сложновато, учитывая, что преступники – фейри.

– Честно говоря, не представляю, как выпутываться. – Он бросил в чашки по чайному пакетику и залил кипятком. – Я никому не могу сказать правду.

– И что ты собираешься делать?

После убийства Рикса, который помимо прочего был старшим полицейским инспектором Лондонского Сити, временно исполнять его обязанности назначили Габриэля. И теперь он на распутье. Он должен поймать преступника, прекрасно понимая, что не в состоянии это сделать.

– Не знаю… – Габриэль пододвинул ко мне чашку и тоже сел за стол. – Наверное, придется поймать каких-нибудь фейри и «доказать», что это сделали они. И надеяться, что они не сбросят чары и не покажут настоящую внешность. И еще я… э-э… я рассчитываю на твою помощь.

Я опять занялась пастой.

– Конечно, помогу.

Затем задумалась, заинтересуется ли подразделение ЦРУ по борьбе с фейри сотрудничеством с Габриэлем – представителем лондонской полиции, который знает о существовании фейри. Как только найду Скарлетт, спрошу ее.

– А сейчас, – продолжал Габриэль, – полиции нужно сосредоточиться на том, чтобы лондонцы не поубивали друг друга.

– Удачи тебе в этом, – пробормотала я.

* * *

Вокруг было темно, пространство под кроватью оказалось как раз такой высоты, чтобы я могла лежать на животе. Страх впивался когтями в сердце. Я до конца не понимала, что именно заставило меня сразу спрятаться под кроватью, но нутром чувствовала: в родительской спальне вот-вот случится что-то ужасное.

Я слышала, как моя мать плачет и неразборчиво умоляет кого-то. Ее страх проникал сквозь стены, обостряя мои чувства, одновременно пугая и заряжая энергией. Что-то яростно орал отец – я никогда не слышала, чтобы он был так взбешен, и от паники у меня перехватило дыхание. Странным образом собственный страх действовал на меня как наркотик.

Потом послышался пронзительный крик матери: «Гораций, не надо!»

А затем раздался звук, который я никогда не забуду. Люди не кричат, когда им протыкают легкие. Они хрипят и булькают.

Я заскулила под кроватью. Я тоже не могла кричать. И даже пошевелиться. Страх парализовал меня, мозг пытался представить, что отец сделал с матерью. Я всхлипнула и закрыла глаза в ожидании, что мама придет и утешит меня в своих объятиях.

Но так и не дождалась.

Наверное, прошел целый час, когда я услышала хриплый голос, и под кровать заглянул незнакомый мужчина.

– Здесь девочка! – крикнул он кому-то, обернувшись, а потом сказал мне: – Выходи, не бойся. Теперь ты в безопасности.

Дрожа, я выползла из-под кровати и поднялась на трясущихся ногах.

Мужчина посмотрел на меня поверх оправы очков, и я попыталась поймать взгляд его голубых глаз.

– Как тебя зовут?

– Кассандра, – пролепетала я, заикаясь. – Я все слышала. Что случилось? Я боялась выходить… С мамой все хорошо?

– Поговорим об этом чуть позже. Сколько тебе лет, Кассандра?

– Тринадцать.

– Хорошо, Кассандра, мы сейчас выйдем отсюда, и я хочу, чтобы ты взяла меня за руку… и закрыла глаза, договорились? Пока мы не выйдем и поговорим.

Меня охватил страх, нервы были на пределе, но я послушалась. Похоже, этот человек держал всё под контролем, а сейчас мне был нужен кто-то главный.

Я закрыла глаза, позволяя ему вести меня за собой. Но в коридоре возле моей комнаты из-за двери родительской спальни доносился странный металлический запах, похожий на медный. Зловещий, словно давнее воспоминание, всплывшее наружу. Когда-то он придавал мне сил, будоражил…

Я была в его власти. Мне нужно знать, что это такое. Я вырвала руку из руки копа и распахнула дверь в комнату родителей. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, на что я смотрю. На полу красно-коричневое пятно, все простыни в красном. Моя мать, ее открытые, но пустые глаза. Я могла поклясться, что она смотрит на меня обвинительно. Это моя вина. Я не маленькая девочка, мне тринадцать. Мне следовало выползти из-под кровати и помешать отцу сделать это… Но почему страх матери так действует на меня? Со мной явно что-то не так.

Коп выволок меня из комнаты, но когда я обернулась, рядом выросли две другие фигуры: Роан и Габриэль. Все трое возвышались надо мной.

Роан повернулся к копу:

– Это она?

– Да, – тот скривился от отвращения. – Она даже не попыталась помочь.

– Трусиха, – произнес Габриэль.

– И испорченная, – мрачно добавил Роан. – Она – пиявка страха. Держу пари, она упивалась страхом матери.

Я пыталась возразить, что это не так. Хотела закричать, что сожалею, но звук, сорвавшийся с губ, не был ни словами, ни криком. Этот ужасный звук я не забуду никогда.

Хрип и бульканье.

…Я села на кровати, вцепившись в простыни, слезы текли по лицу. Когда глаза привыкли к темноте, я поняла, что нахожусь в гостевой комнате Габриэля. Простыни сбились, подушка сброшена на пол. Я облизала губы и почувствовала во рту горький привкус.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Габриэль с пистолетом, облаченный только в трусы-боксеры и белую футболку. Он быстро огляделся.

– Ты в порядке? Я услышал твой крик.

– Да, извини, – прохрипела я. – Просто приснился кошмар.

Опустив пистолет, Габриэль хмуро посмотрел на меня и тут же отвел глаза. На мне были только облегающая маечка и трусики. Я накинула на ноги простыню.

– Ты вся дрожишь, – заметил Габриэль, едва я прикрылась.

Я тихо и вымученно хихикнула:

– Это был особенно скверный сон. У меня так бывает время от времени.

Он кивнул:

– У меня тоже.

– Да? И что тебе снится? – Мне не хотелось, чтобы он уходил.

– Моя жена, – ответил Габриэль. – В тот день, когда она… умерла.

– А… – Почему-то я не удивилась. – Когда это случилось?

Он прошел через комнату и, секунду поколебавшись, присел на краешек кровати.

– Два года назад.

– Что произошло?

Габриэль посмотрел на меня, и я заметила в его взгляде понимание.

– Мы шли по улице. Она хотела купить мне подарок на день рождения. – Его голос звучал глухо. – Рубашку. Я всегда был большим привередой в выборе рубашек… я и сейчас такой. Так что все заняло гораздо больше времени, чем должно было. А может, я не хотел, чтобы это утро заканчивалось… Приятное простое утро с женой, свободное от работы. Светило солнце. В четвертом по счету магазине к нам подошел мужчина… и на секунду в его глазах появилось это странное выражение. Он выхватил нож и вонзил ей в живот. Очень быстро – ты не поверишь, насколько быстро. При этом бормотал себе под нос какую-то тарабарщину – словно на выдуманном языке.

Лунный луч, падавший из окна, посеребрил половину лица Габриэля. У меня перехватило дыхание. Так вот почему он был готов поверить в фейри…

– Он посмотрел на меня, и его глаза блеснули, – продолжал Габриэль. – На секунду они стали красными и пустыми, а потом снова вспыхнули. Он отбросил нож и выбежал из магазина. Я был слишком занят помощью жене… И даже не пытался его остановить.

Я с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

– Его поймали?

– Его труп нашли в переулке неподалеку отсюда. Голова превратилась в месиво из костей и крови. Он много раз бился головой о стену. По крайней мере, таково официальное заключение.

– Ты в это не веришь?

Габриэль пожал плечами:

– Не знаю.

– А твоя жена?

– Она умерла прямо там, в магазине, от потери крови. Убийца искромсал ее всю изнутри… – Его голос дрогнул, и Габриэль не договорил.

В комнате повисло тяжелое молчание, и я судорожно вздохнула.

– Когда я вижу сны, они всегда о смерти моей матери. То есть о смерти моих родителей. Это было и убийство, и самоубийство. Отец убил мать, а потом покончил с собой. Я была в соседней комнате, когда это случилось, и храбро пряталась под кроватью. Я ничего не сделала, чтобы помочь. Даже не позвонила в полицию. – По моей щеке скатилась слеза. – В моих ночных кошмарах всегда появляется кто-то, кто обвиняет меня. И, знаешь, насчет страха…

Тут мысли спутались, и я замолчала. Я не могла признаться, что страх был для меня наркотиком даже тогда, когда убили мою мать. Это чересчур даже для Габриэля.

– Сколько тебе было? – тихо спросил он.

– Тринадцать.

Габриэль вытер слезу с моей щеки.

– Ты была еще ребенком.

– Если б я просто подошла к телефону и сняла трубку… Или зашла в комнату…

– Тебе было тринадцать, – повторил Габриэль. – Ты была всего лишь девочкой.

Я шмыгнула носом:

– Да.

Габриэль не понимал. Я могла остановить это. Я знала, что могла. Отец всегда питал ко мне слабость, даже под конец жизни, когда стал неадекватом. А я просто забилась под кровать и позволила этому случиться…

И всё же присутствие Габриэля действовало успокаивающе: мне стало легче. Он сидел так близко, что я могла рассмотреть щетину на его подбородке, и от него потрясающе пахло. Его печальные глаза влекли меня. Что он сделает, если я заберусь к нему на колени, начну целовать и почувствую, как под рукой бьется его сердце?

– Это адский кошмар, Кассандра.

– В конце я всегда вижу маму мертвой. И всегда слышу ее предсмертный хрип.

– В моих снах я действую быстро и спасаю ее. – Габриэль взглянул в окно. – Кошмар начинается, когда я просыпаюсь.