Текст книги "Люди огня"

Глава 7

Маленький Танцор проснулся ночью весь дрожа: холодная роса выпала на листьях вокруг него. Шкура, на которой он спал, промокла насквозь. Он встряхнулся и сел, инстинктивно отыскивая взглядом сначала мать, а затем – звезды. До первого света оставался примерно час – во всяком случае, так ему показалось. Только долгий опыт мог научить точно определять время по звездам: ведь их расположение все время менялось в зависимости от времени года.

Он протер глаза кулаком, но матери все равно нигде не увидел. В ночной тени кусты шалфея по-прежнему склонялись под тяжестью мяса. С другой стороны костра спал Два Дыма. Постель, которую бердаче принес для матери мальчика, так и не была развернута: она лежала сложенной у кустов, мехом вовнутрь.

Маленького Танцора опять забила дрожь: его беспокоил не только холод, пронзавший его тело. Казалось, ночной воздух наполнен тревожным предчувствием…

Он встал, поплотнее завернувшись в одеяло, и подошел к скудно догоравшим углям вчерашнего костра. Два Дыма спал, прикрыв лицо рукой. Ровное дыхание бердаче немного успокоило мальчика. С тех пор, как Волчьей Котомке было нанесено ужасное оскорбление, Два Дыма, кажется, впервые спал без кошмаров. Маленький Танцор присел на корточки у тлеющих углей и вместе с ними накрылся шкурой, будто вигвамом. Тепло сразу же охватило его продрогшее тело, оживило закоченевшие члены, прогнало холод. Резкий запах дыма защекотал ноздри.

Из темноты донесся крик козодоя. В шалфее возились и шебуршали насекомые. Подобно зимнему морозу, тревога, растворенная в воздухе, пронизывала душу холодом точно так же, как утренняя роса заставила окоченеть тело.

Где же мама? Снизу его уже подпекало. Он встал и пошел было назад к тому месту, где спал до того, но передумал, вернулся и примостился рядом с бердаче.

Тут-то он и увидел волка! Огромный черный зверь вышел из-за кустов шалфея. Он остановился бесшумно, будто привидение, и огонь костра отразился желтым блеском в его зорких глазах.

Маленький Танцор затаил дыхание и посмотрел кругом, стараясь понять, почему ни одна собака не залаяла при приближении зверя. Все собаки спали, даже не подозревая о том, что кто-то вторгся в их владения.

Снова взглянув на пришельца, мальчик встретился с ним глазами. Ему показалось, что зверь молча обещает ему что-то хорошее… Но в следующее мгновение огромное животное растаяло в ночной тьме, будто оно было лишь плодом воображения.

Два Дыма вздрогнул, почувствовав сквозь сон, как приникло к нему щуплое тельце.

– Маленький Танцор? Что с гобой стряслось?

– Напугался. Я волка увидел. Большого, черного. Он на меня смотрел.

Два Дыма обхватил мальчика рукой и прижал к себе:

– Не бойся.

– Я слышал разговоры. Когда я в кустах играл, я подслушал, как беседовали Ходит-Гуляет и Спящая Ель. Говорят, Тяжкий Бобр Проклянет мою мать. Что это значит? Что потом произойдет? Маленькие дети говорят, что Проклинают… друг друга… иногда скорпионов, камни или змей… Но ведь когда Проклинает Зрящий Видения, это что-то другое, правда?

– Да, правда.

– А что с нами будет, если Тяжкий Бобр Проклянет мою мать?

– Все будет хорошо. Скорее всего он ее не Проклянет, – и Два Дыма прибавил на языке анит-а: – Солнце восходит, солнце заходит.

– Ты хочешь сказать, мы не можем изменить ход событий? Как не можем отменить восход солнца?

– Ты все лучше понимаешь язык анит-а.

– Потому что ты со мной на нем говоришь. – Маленький Танцор нахмурился. – Два Дыма!

– Что, малыш?

– Тебе ведь здесь не нравится, правда?

– Что ты хочешь сказать? Меня кормят. Сплю я в теплом вигваме. Твои родители хорошо со мной обращаются. И ночью есть кому меня посреди сна разбудить…

– Но я слышал, что… что иногда… ну, мужчины тебя обижают. – Мальчик почувствовал, как напрягся его друг, но решил идти до конца. – Люди смеются над тем, что ты делаешь с твоими тайными местами. Я видел, как дети тебя дразнили и издевались над тобой из-за того, что ты носишь женское платье. Ведь это все тяжело переносить?

– А не пора ли тебе спать? День был длинный, и ты, наверное, устал…

– Разве это ответ на мой вопрос? Ты же просто о другом спрашиваешь!

– Иногда и это ответ.

– Но ведь тебе бы хотелось вернуться к анит-а?

Два Дыма громко сглотнул:

– Да.

– Так отчего же тебе не уйти? Мне кажется, что здесь не слишком-то хорошо. Я слышал, что у анит-а в горах до сих пор водятся бизоны. Может, потому, что у них нет Зрящего Видения, который Проклинает добрых людей вроде моей матери. И над тобой никто бы там не насмехался. И мужчины не подкарауливали бы тебя, когда ты собираешь растения, не валили бы тебя на землю, не задирали бы тебе юбки, чтобы…

– Шшшшш! Пора спать. Завтра будет долгий день, и…

– Два Дыма! Ты опять не хочешь ответить мне! Хочешь меня заставить о другом подумать!

Наступило продолжительное молчание. Наконец бердаче негромко произнес:

– Однажды, давным-давно, я совершил ошибку и дал обет. Я обещал кое-что, поклявшись на Волчьей Котомке.

– А что такое ты сделал? Я уверен, ничего плохого. Ты хороший. А что это была за клятва?

– Ну уж об этом лучше не говорить. Об обетах и Силе лучше не болтать по-пустому. Может быть, когда-нибудь, если ты будешь себя хорошо вести, я тебе и расскажу. А пока что я не могу никуда от тебя уйти. Конечно, Маленький Танцор, я бы очень хотел жить среди анит-а. Они понимают и ценят Силу бердаче. Они не осуждают меня за то, что я скорее полюблю мужчину, чем женщину. Для анит-а бердаче – это доброе существо, приносящее удачу.

– А почему бывают бердаче?

Два Дыма пожал плечами:

– Не знаю. Может быть, семя мужчины как-то иначе входит в женское лоно. Может, Сила прикасается к душе и Благословляет ее, когда она приходит поселиться в новорожденном младенце. Ты ведь знаешь, что мужчины и женщины думают по-разному. А бердаче где-то посередине между ними… они другие – не мужчины и не женщины. Просто бердаче. Они стоят меж двух миров, но не принадлежат ни одному из них. А вот в Низком Племени Бизона меня и человеком то не считают. Для людей Племени я просто какое-то страшное чудище.

– Может, нам всем стоит сбежать к анит-а?

– Твоему отцу это не придется по вкусу. Да и мать твоя не захочет. Они ведь воевали с анит-а. Анит-а убили твоего деда и бабку. Неужели ты думаешь, что Голодный Бык или Ветка Шалфея захотят отправиться жить с теми, кто это сделал? Ты ведь знаешь, как они ворчат из-за того, что я обучаю тебя языку анит-а. Среди людей Красной Руки им будет еще хуже, чем мне здесь. Неужели ты этого хочешь?

– А зачем тогда ты учишь меня языку анит-а? И рассказываешь мне про Первого Человека, который вывел все племена из-под земли? Ты думаешь, что когда-нибудь я стану анит-а?

Опять наступило долгое молчание. Наконец Два Дыма прошептал:

– Может быть, так я не даю погибнуть моей душе. А может, просто расплачиваюсь за мои ошибки. А теперь спи.

В голове у Маленького Танцора роились неразрешенные вопросы. Как насчет того, чтобы убежать к анит-а? А что будет с его матерью? Как поступит Тяжкий Бобр? Что случится, если Зрящий Видения Проклянет мать? Неужели от этого она действительно может умереть?

Он принялся размышлять, зная, что Два Дыма не захочет об этом говорить. Смутный страх все сильнее сжимал его душу. Наверное, Тяжкий Бобр все-таки не убьет мать. Зачем ему это? Все любили Ветку Шалфея. А Маленький Танцор любил ее сильнее, чем кого бы то ни было. Беспокойные мысли вихрем закружились в его голове. Страх не отпускал его, сводил живот, проникал дрожью в мускулы. Мальчик тревожно прищурился, глядя в темноту.

Он никогда не сможет забыть ту ночь, когда у Танцующей Оленихи родился ребенок. Он никогда не забудет выражение отвращения на лице Тяжкого Бобра, его едва скрываемую ненависть к матери… Не раньше, чем день и ночь перестанут сменять друг друга на небе, сможет он простить шаману оскорбление, нанесенное Волчьей Котомке, и обиду, от которой Два Дыма лишился покоя.

А если Зрящий Видения и в самом деле Проклянет Ветку Шалфея…

– Два Дыма!

– Что?

– Если Тяжкий Бобр Проклянет маму, я убью его!

– Шшшш! Мальчики не убивают Мужчин Духа. Они уважают старших. Тебе ведь на самом деле не хочется безобразничать. Тебе хочется вести себя хорошо.

– Ну да.

«Но я все равно убью его, Два Дыма. Я никогда не забуду, как он с тобой обошелся – и с Волчьей Котомкой. Лучше ему не Проклинать маму!»

Какая усталость! Ветка Шалфея уставилась на длинные полосы мяса, которые она переворачивала примерно каждый час. Почти все уже высохло, съежившись под горячими лучами солнца, корчась в сухом воздухе, высасывавшем влагу. Мясо десяти антилоп превратилось в охапку сухих полос, которые одна женщина в силах унести в большой суме. С другой стороны кустов работали Терпкая Вишня, Луговая Тетерка и Шутки-Шутит. Другие выжидали в стороне; постепенно поддаваясь обессиливающему чувству голода, они освобождались от страха, который внушал им Тяжкий Бобр…

Нервное напряжение не дало ей уснуть, несмотря на крайнюю усталость. Что она наделала? Но разве могла она оскорбить антилопу – просто отвернуться от добычи и уйти? Голод мучил Племя. Как мог Тяжкий Бобр с такой жестокостью Проклясть мясо? Разве у Племени и без того не было довольно горя?

«А где он сейчас? Худшее еще впереди». Она открыто восстала против его власти. Посмеялась над его могуществом.

Прищурившись от слепящих лучей утреннего солнца, она подняла голову и принялась высматривать на голубом небосводе малейшие признаки приближения дождя. Но маленькие пушистые облачка над ее головой проплывали на восток, не желая сбиваться в тучу, из которой мог бы пролиться живительный ливень.

– Мама!

Повернувшись на зов, она увидела, что ее сын, пошатываясь от напряжения, тащит бурдюк. Высунув от усердия язык, он подошел к ней:

– Смотри, я принес воды. Почти ни капли не пролил!

– Ты уже почти совсем взрослым мужчиной стал. Если так и дальше пойдет, через пару лет нам придется дать тебе взрослое имя. А готов ли ты к этому? Готов доказать, что достоин имени взрослого мужчины?

Глаза мальчика радостно блеснули.

– Правда? Ты не шутишь? Я готов! Хорошо называться Маленьким Танцором, но я уже достаточно вырос, чтобы заслужить взрослое имя.

Она взъерошила ему волосы и сняла полный бурдюк с его спины. Подняв бурдюк к губам, она длинными глотками принялась пить тепловатую жидкость. Хорошо хоть грязь немного осела. Хотя, когда мучает жажда, капризничать не приходится. Старики до сих пор рассказывают о временах, когда вода в реках текла прозрачная, будто воздух, так что дно можно было разглядеть. А теперь мелкие частицы породы, вымытые со склонов гор, даже осенью делали воду мутной и непрозрачной, как молоко.

С чувством благодарности она вытерла губы:

– Сделаешь доброе дело? Отнеси бурдюк Терпкой Вишне, а потом обнеси всех остальных, если еще что останется.

Мальчик улыбнулся:

– Хорошо. А может, и мне можно еще попить? Мне так долго идти пришлось!

– Оставь и другим тоже, – предупредила мать, переворачивая полоски мяса. Она сжимала их в кулаке, чтобы определить, какие еще не до конца высохли. Но по большей части мясо уже стало твердым как камень – что лишний раз свидетельствовало о крайней сухости воздуха.

– Мама!

Она обернулась и посмотрела на сына:

– Что, сынок?

– Ты ведь чувствуешь, что все чего-то боятся. Это из-за Тяжкого Бобра? Я слышал, сегодня он собирается Проклясть тебя.

Она напряглась, отвернув от него лицо:

– Да, наверное, так и будет.

– А все из-за этого напуганы? Ты тоже из-за этого не спала сегодня?

– Из-за этого. Мясо он уже Проклял. Ты ведь сам слышал.

– Но ведь антилопы не обиделись. Они мне сами так сказали Я их видел прошлой ночью. Они не любят Тяжкого Бобра.

Несмотря на сосущую пустоту в груди, она заставила себя улыбнуться в ответ:

– Вот и слушай лучше то, что говорят антилопы. Всегда слушай их. Обещаешь?

– Да, мама. – Он нахмурился. – А что будет, если Тяжкий Бобр тебя Проклянет?

Она заколебалась, не зная, что ответить. Опустившись на колени, заглянула ему в глаза:

– Не знаю. Но что бы ни случилось, ты будешь жить с отцом. Он будет заботиться о тебе.

– А с тобой что будет?

Она покачала головой и погладила сына по лицу.

– Не знаю. Терпкая Вишня говорит, что он не может меня убить, если я в это не поверю. Но ведь это Сила Духа, а я не разбираюсь в том, как она проявляется. Просто не понимаю. Вот и все.

– Но зачем? – в отчаянии воскликнул мальчик. – Зачем ему это делать? Племени нужно мясо, а антилопы…

– Тсс! Не шуми. На нас смотрят.

– Но зачем? Неужели он всех ненавидит?

«Нет, только женщин». Но вместо этого она произнесла:

– Мы поссорились с ним однажды – давным-давно. Не забивай себе этим голову. Все будет хорошо. Вот увидишь, все как-нибудь уладится.

Он отрицательно покачал головой:

– Нет, не уладится. Тяжкий Бобр оскорбил Волчью Котомку. Что-то худое вырвалось на свободу! Я это чувствую. Антилопы были последним подарком судьбы. – Он по взрослому сдержанно кивнул, подчеркивая важность сказанного. – Почему бы нам не уйти? Мы могли бы собрать вещи и…

– Но ведь это наше Племя. Да и куда мы можем пойти? А если твой отец не захочет уходить?

Он опустил глаза:

– Ну… куда угодно. Даже жить среди анит-а было бы лучше, чем…

– Молчи! Чтобы я больше никогда от тебя таких слов не слышала! А если ты еще хоть раз так заговоришь, я Два Дыма прогоню! Понял?

Заметив ужас в глазах мальчика, мать обняла его и прижала к себе. Из ее усталых глаз потекли слезы:

– Прости меня. Не слушай, что я говорю. Я просто очень напугана, вот и все.

– Я знаю.

– Когда приходит беда, люди начинают вести себя нелепо. Говорят всякую чепуху.

– Это все из-за того, что ты не послушалась Тяжкого Бобра?

– Ну да. Нельзя же, чтобы каждый поступал, как ему вздумается…

– Но антилопы знают, что ты поступила правильно. Они дали заманить себя в ловушку. Так они мне сказали. Отец ведь тоже не хотел бы, чтобы ты обидела антилоп…

– Да, но его со мной не было…

– Мама!

– А теперь молчи. Подумай о том, что я тебе сказала. Вдобавок ты ведь не хочешь, чтобы мы все продолжали мучиться от жажды? У тебя свой долг перед Племенем. Твой долг – научиться обычаям Племени, стать ловким охотником, как твой отец. А сейчас это значит, что ты должен позаботиться, чтобы Терпкая Вишня не умерла от жажды.

– Но, мама…

– Марш, малыш! – И она повелительно указала пальцем в ту сторону, где работала старуха.

Он набрал воздуху, чтобы продолжать спорить; его печальное лицо выражало упрямый протест. Но мать сердито нахмурила брови, и он неохотно зашагал к Терпкой Вишне.

«Благословенный Вышний Мудрец, я и думать не думала, что так тяжко придется!» Она до боли закусила губу и снова принялась переворачивать мясо. Ощущение омертвения уже обосновалось в ее груди. Сколько еще продлится неопределенность? Когда придет Тяжкий Бобр? Может, он просто сделает вид, будто ничего не случилось? Ожидание, будто хищник, грызло и терзало ее.

Она невольно все чаще и чаще взглядывала на сына, с бурдюком в руках обходившего работавших женщин.

Слезы полились у нее из глаз.

За всю свою короткую жизнь Маленький Танцор еще ни разу не чувствовал себя таким жалким бессильным существом. Даже муки голода было легче переносить, чем это. Переворачивая мясо, как учила мать, мальчик не мог сдержать слезы. Люди стыдливо отворачивались. Он вытер глаза, но предчувствие беды, наполнявшее воздух, будто зловонный дым, не стало от этого слабее. Если Тяжкий Бобр выгонит мать из Племени, он уйдет вместе с ней. Он следом за ней пойдет.

В его душе образы антилоп оставались живыми и теплыми, будто огонь домашнего очага в зимний холодный день. Чтобы сделать им приятное, мальчик взял кусочек сухого мяса с резко пахнущего куста шалфея и принялся неторопливо жевать, благодаря души антилоп за этот животворящий дар. Он тихонько Запел, подражая слышанному Пению взрослых. Блеск солнца сразу же сделался ярче, луч света прорезал непроглядный мрак в его душе, а от мяса по телу пошла приятная теплота, руки и ноги наливались силой.

Неужели Тяжкий Бобр не почувствует этого света? Если Тяжкий Бобр и в самом деле Зрел Видения Духа, он не мог не знать, что мясо чисто. Он не мог не знать, что Вышняя Антилопа согласилась отдать это мясо людям. Он просто не мог не знать этого! Мысли мальчика непрерывно возвращались к Зрящему Видения Духа.

Вспомнив страх в глазах матери, он внезапно задрожал всем телом. Если мама… Ужас, будто порыв ледяного ветра, взметнулся в его душе. Что же делать? Куда бежать? Только бы спасти мать…

Женщины начали снимать затвердевшие полосы мяса с веток и засовывать в сумы. Даже не до конца просохшие куски, сохранившие мягкость внутри, покрылись снаружи твердой коркой. Мухам теперь не удастся отложить яйца, из которых потом появляются червячки. Койотам, правда, это не помешало бы воровать…

Ощутив позыв, Маленький Танцор отошел в сторону и приподнял клапан, чтобы помочиться. Все люди тут это делали, чтобы отпугнуть койотов. А вот воронам все нипочем, и их нужно постоянно прогонять, а не то разворуют мясо дочиста. Хуже всего, если они стаей слетятся на убитое животное: долго потом приходится вытирать их жидкий белый помет. Но если бы можно было выбирать, мальчик с радостью предпочел бы воронов Тяжкому Бобру…

– Тяжкий Бобр! – Он глянул вниз на сухую землю, размываемую его мочой. – Вот тебе, Тяжкий Бобр! Это все, чего ты заслуживаешь!

Внезапно перед ним выросла высокая темная фигура. Вздрогнув, Маленький Танцор поднял глаза и встретился взглядом со Зрящим Видения. От страха у него отнялся язык. Окаменев, он не мог отвести взор от широкого полного лица. Половой член мальчика так и продолжал торчать вперед, будто указывая на Тяжкого Бобра.

– Это ты так меня приветствуешь? Слишком уж ты похож на твою мать. Мы тобой на днях займемся, мальчик. Даю тебе слово, что не забуду об этом.

Маленький Танцор попытался ответить, но из пересохшего горла вырвался лишь резкий нечленораздельный крик. Тяжкий Бобр прошел дальше, как будто поплыла черная туча, наполненная злобой.

Мальчик бросился бежать; сердце его бешено колотилось от страха. Людской говор вокруг замолкал при приближении Тяжкого Бобра. Зрящий Видения прошел прямиком туда, где стояла Ветка Шалфея.

Выражение лица матери Маленького Танцора странно изменилось. Обычный здоровый цвет лица сменился мертвенной бледностью. Мальчик не мог не заметить необычного блеска любимых глаз. Он осторожно обошел Тяжкого Бобра и прижался к материнскому подолу. Ужас, какого ему еще ни разу не приходилось испытывать, овладел всем его телом: он как будто окаменел.

– Вот как, – в медлительном голосе Тяжкого Бобра послышалось даже что-то похожее на ласку, – ты, стало быть, продолжаешь осквернять Племя?

Его губы лениво искривились в сдержанной улыбке.

– Я не оскорбила Антилопу. – Голос матери прозвучал неожиданно хрипло.

– Ты осквернила ее детей, женщина!

Люди Племени напряглись и невольно отшатнулись, услышав гнев в голосе Тяжкого Бобра.

– Это ты так считаешь.

– Отрекись от своих поступков, женщина. Это твой последний шанс. Попроси меня, и я, может быть, Спою ради тебя. Выкажи раскаяние, и я постараюсь очистить сотворенную тобой скверну.

Вцепившись в платье матери, Маленький Танцор почувствовал, как ее забила дрожь.

– Я готов Петь, чтобы спасти тебя, несмотря на твое…

Маленький Танцор с ужасом услышал, как мать громко расхохоталась. Тяжкий Бобр вздрогнул, будто его ударили. Женский смех пронзал слух, как костяная игла:

– Ты будешь ради меня Петь? Ради женщины, которая отвергла тебя? Кому другому расскажи! А чего ты за это потребуешь? Чтобы я тебя умоляла? Чтобы я отдалась тебе? Да, это желание так и светится у тебя в глазах! Ты никакой не Зрящий Видения Духа, никакой не Певец. Это ты – скверна, Тяжкий Бобр! Ты – скверна, вселившаяся в Племя! Мы позволяем тебе слишком многое, чего никогда не потерпели бы ни в ком другом – только из-за того, что ты всех убедил, будто ты можешь Зреть Видения. А на самом-то деле ты просто не слишком здоровый человек с больной фантазией! Мне на тебя противно смотреть! Даже навозные жуки не так омерзительны.

Стоявшие кругом слушатели от изумления и страха прикрыли рты ладонями. Маленький Танцор поднял глаза и взглянул на побледневшее лицо Тяжкого Бобра. Все в нем тут же обмякло, и слезы потекли по его щекам. Нет! Это не должно случиться, не должно…

– Значит, тебя невозможно спасти от самой себя, женщина, – кивнул Тяжкий Бобр. – Через четыре дня мое Пение отделит твою душу от тела. Я поставлю перед моим вигвамом четыре шеста – по числу дней. Когда на четвертый день четвертый шест упадет, ты умрешь.

Ветка Шалфея вздрогнула.

Заметив это, Тяжкий Бобр довольно улыбнулся и, повернувшись, широкими шагами пошел прочь.

Окаменев на месте, Маленький Танцор задыхался в гнетущей тишине. Ужас, наполнивший напряженное тело матери, овладел и им. Ветка Шалфея положила руку ему на голову. Она лихорадочно ерошила его волосы, пока наконец мальчику не стало больно. Но ему было все равно. Он вдруг так ясно представил себя без матери, что, не стыдясь, заплакал в голос.

Кровавый Медведь шел, прячась в небольших каньонах, вслед за женщинами, направлявшимися в селение. Последними шли женщина с ребенком, а с ними еще одна женщина, хромая… Да это же Два Дыма!»

Кровавый Медведь крался по узкому каньончику, скрываясь от взоров за кустами шалфея. Неужели эта женщина – Чистая Вода? Он вытянул шею, и ему удалось наконец разглядеть ее лицо. Несмотря на прошедшие годы, несмотря на пройденный долгий путь, он был уверен, что сможет безошибочно узнать ее прекрасные черты. Но нет… эта озабоченная чем-то женщина хоть и была красива, принять ее за Чистую Воду никто бы не смог.

Он присел на корточки, прислонившись к стенке каньона. Значит, Два Дыма ему все-таки удалось найти. Его лицо расплылось в счастливой улыбке. Конечно, еще предстояло выяснить, по-прежнему ли бердаче хранит у себя Волчью Котомку? А может, ею владеет Чистая Вода? Наверняка они должны поддерживать какие-то достаточно близкие отношения. Для пришельцев со стороны жизнь среди Низкого Племени Бизона должна обернуться тяжелым испытанием. Чистая Вода, несомненно, испытывает потребность поговорить о прошлом, послушать любимые с детства предания…

Кровавый Медведь тщательно прочесал взглядом горный хребет, высматривая сторожевые посты. Но стражи видно не было. Где же мужчины? Охотятся, наверное, выискивая по округе редеющие стада животных…

Тем лучше. Значит, ему удастся пробраться в селение незамеченным и незамеченным же уйти. А уж удобный случай для осуществления его замыслов наверняка подвернется. Раз уж они раздобыли столько мяса, то наверняка набьют себе животы как следует. Сегодня пойдет пир горой. Потом пение начнется, а может, и танцы до рассвета. Зато завтра все будут ходить полусонные. Он может прокрасться в селение перед самым рассветом и забраться в вигвам, где спит Два Дыма. Там он заставит бердаче сказать, где хранится Волчья Котомка, убьет его и улизнет.

Сделать это нужно сегодня же ночью. Чем дольше он будет ждать, тем больше вероятность, что его присутствие будет обнаружено. Никогда не знаешь, где можешь наткнуться на какого-нибудь мальчишку, играющего в шалфее в охоту, или на женщину, отыскивающую съедобные коренья.

Вдобавок не в обычае Кровавого Медведя было делать дело наполовину. О его нападении Низкое Племя Бизона будет долго помнить!

– Тяжкий Бобр!

Зрящий Видения Духа отложил в сторону свой барабан и вытер пот со лба. Он нарочно разложил на виду все свои амулеты и побрякушки, чтобы выглядеть могущественным и Сильным.

– Заходи, Два Лося.

Старик с кряхтеньем наклонился и откинул в сторону входной полог. Войдя в вигвам, он заморгал, встряхивая длинными седыми косичками, свисавшими с обеих сторон его морщинистого лица. Яркий солнечный свет, ворвавшийся в полутьму вигвама, обрисовывал фигуру гостя и слепил глаза Тяжкого Бобра.

– Как тут темно, – произнес Два Лося, направляясь на правую сторону вигвама – место, отводимое для посетителей-мужчин.

– Осторожно! Не наступи на воронью лапку!

Два Лося пробормотал что-то неразборчиво и опасливо прижался к стене. Он медленно сел: послышался хруст изношенных больных суставов.

Все страдания и невзгоды, что перенес Два Лося за свои шесть десятков лет, явственно отпечатались на его лице узором глубоких морщин. Утратившая все зубы нижняя челюсть выдавалась вперед, будто стремясь соприкоснуться с нависавшим сверху мясистым крючковатым носом. Глаза впали, и глазные орбиты казались огромными пустыми ямами. Левую щеку пересекал шрам, оставшийся от давней раны. Правый глаз все еще блестел живым хитрым блеском, а вот левый превратился в слепой белесый шар.

– Значит, ты собираешься убить Ветку Шалфея?

Тяжкий Бобр невесело усмехнулся:

– Она бросила вызов моей власти.

Два Лося закивал, продолжая моргать: его зрячий глаз никак не мог привыкнуть к темноте.

– Я бы не советовал тебе это делать.

– Почему?

– Потому что Племя волнуется из-за этого. Люди…

– А я как раз и хочу, чтобы это затронуло людей Племени. Такие женщины, как Ветка Шалфея, и довели нас до теперешних бед. Единственный способ вернуть прежнее изобилие – это очиститься от скверны. А очиститься невозможно, если не дать хороший урок и не принести жертву. Я Узрел это в Видениях, и звезды сказали мне то же самое. Пример Ветки Шалфея только доказывает мою правоту. Она отправилась на охоту, презрев мои приказы. Она пролила кровь братьев Вышней Антилопы. Она навлекла на нас ее гнев. И теперь нам некоторое время придется голодать, чтобы очистить Племя от ее прегрешений. Она должна заплатить за это.

– И ты в самом деле совершишь такой поступок? Ты убьешь хорошую женщину лишь из-за того, что она пошла тебе наперекор? А что будет с ее сыном?.. с ее мужем?

– Что с ними будет? Ее муж – свирепый, необузданный человек. Он не внушил своей жене должного почтения к Зрящим Видения. Ты ведь давно живешь. Ты знаешь, что он никогда ее не бьет, никогда не наказывает за ослушание. Неудивительно, что последние года два удача не сопутствовала ему на охоте. Неудивительно, что Вышний Мудрец забирал к себе его новорожденных детей. Какие тебе еще нужны доводы?

Два Лося задумчиво уставился на черный очаг, в котором не было огня:

– А ты не опасаешься, что он убьет тебя, если ты Проклянешь его жену?

Тяжкий Бобр ухмыльнулся:

– Неужели ты и вправду думаешь, что он на это отважится? Сколько раз я видел, как он робеет перед Силой Духа! Сколько раз он говорил, что не желает никак сталкиваться с Видением или с Миром Духа? Нет, мне будет достаточно лишь пригрозить ему, как я пригрозил его жене, чтобы его смелость растаяла, будто снег в марте.

– А Ветка Шалфея? Неужели ты ни за что не согласишься отменить Проклятие?

Тяжкий Бобр строго взглянул в глаза старика:

– Я готов это сделать. Но только в том случае, если она придет сюда и покорится моей воле. Если она попросит прощения и свяжет свою жизнь с моей на год, чтобы принести покаяние за то, что самовольно взяла на себя обязанности и ответственность, подобающие только муж чинам. Я мог бы, в виде исключения, отвести ее в вигвам-парилку, очистить ее жаром. Тогда я мог бы вылечить ее душу, воссоединить ее с телом.

– На это она никогда не пойдет.

В ответ Тяжкий Бобр лишь небрежно пожал плечами.

– Послушай, я ведь пришел, чтобы попросить тебя не Проклинать ее. Люди Племени все время приходят ко мне и говорят: «Иди к Тяжкому Бобру. Пусть перестанет губить ее. Это Проклятие добра не принесет. Пусть помилует ее ради Племени». Люди боятся беды, которая придет, если ты осуществишь свой замысел.

– Им и нужно бояться. Я пришел, чтобы показать им новый путь. Последние два месяца я что-то не замечаю больших изменений в образе жизни людей Племени. Ветка Шалфея, Шутки-Шутит, Спящая Ель, Яркое Облако продолжают хохотать и указывать мне, что я должен делать. Они разговаривают таким тоном, будто они равноправны с мужчинами, а ведь…

– Но таков обычай Племени!

– Это скверна!

Два Лося втянул побольше воздуха в свои старые легкие и покачал головой:

– Ты хочешь снова расколоть Племя? Неужели ты не можешь Узреть в Видениях такой новый путь, который не сеял бы вражду между людьми Племени? Разве эту просьбу так уж трудно выполнить? Ты натравливаешь молодежь на стариков, мужчин на женщин. Так кремневый топор раскалывает и разъединяет кости. Мы ведь не можем…

– Они должны понять. Именно это я и хочу внушить. Пора идти по новому пути. Я слушал голоса и беседовал со звездами. Женщинам нельзя больше позволять приказывать Племени, как ему жить. Наступило время мужчин. Посмотри на анит-а. Ты ведь знаешь, как они сильны? А ведь что-то и не слыхать, чтобы в их советах принимали участие женщины!

– Это правда, конечно, но ведь…

– Или в советах Племени Остриженных Волос? Разве не так?

– В Племени Остриженных Волос мне ни разу не доводилось бывать, но, когда живешь, как мы живем, не много бизонов добудешь, если женщины не будут помогать загонщикам. А кто ловит зайцев и хомяков? Кто помогает, когда…

– Пусть они и продолжают это делать. Но в советах им больше нельзя позволять участвовать. Это привилегия мужчин. Что бы ты чувствовал, если бы был Вышним Бизоном? А? Неужели ты бы хотел, чтобы женщины убивали твоих детей – женщины, эти странные существа, раз в месяц оскверняющие мир кровью, что течет у них между ног?

Два Лося сконфуженно заморгал в темноте:

– Но старые обычаи…

– Довели нас до беды! Посмотри, дядя, правде в глаза. Оглянись. Бизоны ушли. Человек Дождя больше не Танцует, чтобы вода лилась из облаков. А почему, как ты думаешь? Вот тебе и нечего ответить! Но я-то знаю, отчего это так. И я спасу Племя, хотя бы мне ради этого пришлось убить половину.

Наступило гнетущее молчание.

– Да уж, – вздохнул Тяжкий Бобр, – им придется меня бояться. Это меня не волнует. Зрящему Видения приходится безоговорочно принимать все, что посылает ему Мир Духа. Если мне выпало переменить души людей Племени страхом и Проклясть кое-кого из них, то, значит, в конце концов от этого всем остальным будет только лучше.

– Ты действительно в это веришь?

Тяжкий Бобр воздел к небу руки:

– Но ведь я Узрел Видения, дядя. Неужели ты думаешь, что я соглашусь плюнуть в лицо Силе, чтобы угодить старикам? Нет. Мне приказано преподать жестокий урок. И я преподам его на примере Ветки Шалфея.

Два Лося закрыл глаза:

– Прошу тебя, не делай этого. Если ты убьешь ее, то снова оживить уже не сможешь. Я думаю, ты просто не понимаешь, как отнесутся к этому твои друзья и родственники. Подумай хорошенько, племянник. Постарайся долго, настойчиво и серьезно поразмышлять о том, что будет с селением, если вражда снова расколет его. Наши жизни и так висят на волоске. Кровопролитие и колдовские заклинания положения не улучшат. Скорее наоборот.