Текст книги "Книга скорпиона"
Автор книги: Майкл Уэнски
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Метатель
Последние несколько ночей ему снился дождь. Тяжёлые тёплые капли ударяли о молодые листья и разлетались на мелкие брызги. Там, в этом сне, была свежесть, чувствовалась настоящая жизнь. Каждый раз, открывая глаза, он видел фальшивые монеты вместо звёзд. Их блеск был нестерпимо противен. Он напоминал сам себе канатоходца, балансирующего между мирами. В одном были чиновничьи дела, воровство и заботы о семье, в другом был Кровник, холодные безумные глаза-иероглифы и разговоры, бесконечные разговоры, и ощущение приближающегося ужаса. Он сжал кулаки так, что хрустнули кости. Тревога, тревога… Он просыпался в душном, прокалённом солнцем городе, гнался за выполнением никчёмных дел, как за светляками в пустыне и не находил ничего достойного в их исполнении.
А Маркус всё-таки нашёл Чужеземца. Спасителя, как писали йудейские пророки. Метатель усмехнулся – Маркус, который лично резал глотки бунтовщикам йудеям, привёл в город Спасителя, который должен спасти этих самых йудеев!
Радость игрива и опасна как дикий кот, а боль пахнет хенной1818
Хенна – благовоние, а также натуральный краситель, получаемый из высушенных листьев кустарника лавсонии. Обладает обеззараживающими свойствами.
[Закрыть]. Зачем он пришёл? Кто он? Наказание или милость? А может быть прав Маркус: «Он не несёт в себе ни смерти, ни жизни. Он послан как осознание громады мира и места человека в нём, пусть даже это место и невелико, и мы, взывая к своим богам, не взываем к вечности. Она отражена в нас через него. Может поэтому он варвар и не знает книг и письма. Но он чувствует мир и осознаёт его как часть себя, и через него мы почувствуем то же»
Может быть ты и прав Маркус. Может быть…
Метатель взял в руки обрывок папируса: «Это способ уйти, не выпачкав сандалий; это смерть, приходящая под утро; соль на песке, кровь на мёде, пепел меж ладоней, жизнь, пролитая на лист папируса, слитая с солнцем».
Город скорпиона
Черепаха. Да, пожалуй, именно черепаху напоминал этот город ночью. Укрытый панцирем стен, он лежал на каменистой равнине и казался неподвижным и пустым, как глаз покойника. Во время четвёртого караула1919
С 3 до 6 часов PM.
[Закрыть] город начинал оживать. Из ремесленных мастерских, с рынков, харчевен, домов, улиц доносился и нарастал шум. Город обрастал звуками, как жилище кровлей. Как писал Маркус: «Они становились прозрачным куполом, сквозь который не проходило божественное слово».
Новости, новости: из казарм сирийцев2020
В римской армии, кроме основных воинских частей использовались вспомогательные боевые отряды, набранные из представителей покорённых народов и племён.
[Закрыть] выгнали всех шлюх, после того как несколько вспомогательных когорт опоздало на смотр; статую Аполлона, что стояла возле амфитеатра, минувшей ночью йудеи-бунтовщики опрокинули с пьедестала, её вновь водрузили на место, но теперь уже приставили охрану; на дороге в Мегиддо2121
Мегиддо – город к северу от Иерусалима. Согласно «Апокалипсису» близ холма Мегиддо (Армаггедона) произойдёт последняя битва сил добра и зла.
[Закрыть] ограбили караван торговцев; коген2222
Коген – жрец в иудаизме.
[Закрыть], который помешал романцам внести портреты принцепса2323
Принцепс (лат. princeps – первый) – титул римского императора.
[Закрыть] в Храм2424
Имеется в виду Второй Иерусалимский Храм, колоссальное сооружение, от которого ныне остался только кусок западной стены, т.н. Стена Плача.
[Закрыть] был найден задушенным в своей постели; жрецы ненавидяще молчат, простой народ возмущается, впрочем, пока только на словах. И этот одуряющий запах роз в саду перед дворцом Эродеса…
По нешироким улицам Верхнего города, стараясь оставаться в тени домов, шли трое: высокий, худой старик и мать с сыном. Все трое бедно одеты, только на мальчике был тёплый плащ, явно с чужого взрослого плеча. Менглу вывел своих спутников к приземистому двухэтажному дому, возле которого сидел нищий. Лицо его эллины назвали бы уродливым. Он был похож на ящерицу.
– Здесь живёт человек, который нам нужен, – сказал Менглу и постучал в дверь.
Нищий, тем временем, с удивлением разглядывал мальчика.
– Ты пришо-ол, – шепелявя протянул он.
Мальчик подошёл к нему. Нищий, что-то бормоча, заёрзал перед ним на животе и прикрыл голову руками, будто ожидая удара. Мальчик коснулся кончиками пальцев его головы, и он умолк. Откуда-то, кажется из дальнего конца улицы, зазвучала музыка. Потом мелодия застыла на одной ноте: тонкий, едва уловимый звук. Он длился долго. Так долго, что стал почти нестерпимым. Наконец, звук оборвался. Нищий поднял взгляд и оглянулся. Улица была пуста. Он поднялся и медленно, опираясь руками о стены и хромая, побрёл прочь.
…У торговца рыбой сегодня было скверное настроение. Какой-то бродяга утром, проходя мимо его лавки, принялся орать, что «время рыбы пришло»2525
Рыба была символом первых христиан. В слове «ихтис» (др.-греч.– рыба) видели монограмму имени Иисуса Христа, состоящую из начальных букв слов (Иисус Христос Сын Божий Спаситель). Кроме того, с приходом Христа наступила астрологическая эпоха Рыб.
[Закрыть], и тыкать пальцами, испачканными в нечистотах, в его товар. Он прогнал его, но всё равно было как-то неспокойно. «Надо бы пойти в Храм, или к колдунам на рынок возле Тиропеона2626
Тиропеон или Долина сыроваров – долина у подножия горы Сион в Иерусалиме.
[Закрыть]. Они хоть берут поменьше, толкователи эти. А то ведь не будет торговли».
…И нищий и убогий укажет перстом на тварь, и тварь убоится. И придёт за страхом печаль великая и сомнение, а за сомнением будет всеомывающий дождь прощения…
Иешуа с удивлением рассматривал висящий на стене ковёр. На нём был изображён олень выходящий из воды.
– Это подарок от одного торговца, – раздался голос за спиной мальчика. – Такие звери живут на севере.
Говорившему было около трёх десятков лет. Тщательно уложенные чёрные волосы, борода, крупный нос с горбинкой, твёрдый изучающий взгляд – он был похож на ашшурские2727
Ассирийские. Ассирия – государство в северной Месопотамии (территория современного Ирака), со столицей в городе Ашшур.
[Закрыть] статуи крылатых наполовину быков наполовину людей.
Хозяин дома позвал рабов и приказал принести воду для умывания, еду и напитки для гостей, а сам внимательно, не скрывая любопытства, наблюдал за мальчиком. Утомлённые дорогой Менглу и Масалья расположились на вышитых подушках, а Иешуа бродил по просторной зале, разглядывая дорогие ковры, оружие, развешанное по стенам, вазы, со свежими цветами и ветками деревьев, свисающие с потолка колокольчики, статуэтки иноземных богов и богинь, причудливых животных, вроде камелопарда2828
Жираф. Слово представляет собой слияние двух латинских слов, означающих «верблюд» и «леопард».
[Закрыть], дорогие шкатулки из ароматной древесины, украшенные слоновой костью, золотом и разноцветьем камней. Богатство, дороговизна вещей, вкус хозяина создавали тонкую иллюзию соприкосновения с его внутренним миром, который на самом деле был скрыт калейдоскопом масок и состояний.
– Йуду, мы остановимся у тебя, – без тени вопроса сказал Менглу.
– Всегда рад принять гостей, учитель, – улыбнулся Йуду. Почти искренне. Потом добавил: – Располагайтесь в моей комнате, а я буду спать во дворе.
Комнат в доме Йуду было достаточно, но это было традиционное выражение наивысшего почёта гостям.
Иешуа, тем временем, разглядывал статуэтку мужчины, борющегося с многоглавой змеёй.
– Почему он борется с ней? – спросил мальчик.
– Он хочет её победить, – ответил, подошедший Йуду.
– А зачем ему побеждать её?
– Он – воин. Это его путь.
Иешуа рассмеялся:
– Я его знаю.
В комнату, как вода из переполненного ведра, хлынули солнечные лучи сквозь несколько оконцев под потолком. Тени легли на статуэтку, и, казалось, что воин улыбается. Потом свет начал таять, пока совсем не иссяк. Лицо воина опять стало классически холодным и безжизненным. Иешуа посмотрел огорчёнными глазами на него и сказал: «Но он опять уходит»…
Маркус тихо напевает:
«Много света во тьме
но солнце закатится
и земля пропоёт
невесёлую песню
о семи цветах
в янтарном ложе
и бледной птице
в забвении мира.
Но вот снова светает…»
Марк улыбается.
Йоханнан
– Врёшь ты всё! Врёшь! – негодовала толпа. Казалось ещё чуть-чуть и люди возьмутся за камни и тогда маленькому нищему с лицом ящерицы несдобровать. Однако настроение народа не смущало Йоханнана, но, наоборот, добавляло в его слабое тело силы. С криком: «Прочь!» он бросился в мелкую речку, и, забравшись по пояс в воду, обернулся к толпе на берегу.
– Он пришёл! – возвестил величественным голосом нищий. – Я видел его! Да, видел! Он – свет, и тьма бежит от него. Бойтесь – и вы прозреете, и спасётесь.
Йоханнан воздел тощие руки к небу:
– Он не бросит тех, кто в него верит. В воду, люди, в воду. Смывайте грязь с тел и душ, чтоб увидел он, что чисты мы и посадил рядом с собой. Слышите – он стучится вам в двери? Так откройте же ему! Не запирайте свои души на замки, и он войдёт в вас, и освятитесь вы, и прозреете, и исцелитесь. Я слаб и немощен, но Он силён. Он даст нам силы, Он спасёт наш народ. Подобно Моше2929
Моисею.
[Закрыть], который вывел нас из ворот Эгипта, из дома рабства3030
«И изрёк Бог все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (Исход 20:2).
[Закрыть], Он укажет дорогу исхода.
Нищий уже не говорил, а рыдал, и видевшие это люди затихли. Потом какой-то мальчишка вошёл в реку. Он был немой и знаками давал понять Йоханнану, что хочет пройти обряд. Нищий, обратясь к небу, произнёс:
– Возьми его к себе в царство.
Одним движением Йоханнан схватил мальчишку за шиворот и окунул в воду.
– Иди, и не будь, как прежде.
Креститель шатался от усталости, вода омывала его ворчливыми струями, яркое дневное солнце блестело на его смуглой голове и речных волнах, и людям показалось, что в тот момент Йоханнан засветился изнутри. Мальчишка, глядя на него, вдруг засмеялся, шершавым и тихим смехом немого, потом набрал горсть воды, поднял руки к солнцу и окропил голову нищего. Тот разрыдался во весь голос.
Люди осторожно подходили к реке, вставали на колени и поливали себя водой. Они не видели Спасителя. Но сегодня они видели Чудо.
..и увидевший чудо поверит, а поверящий примет. Чудо подобно бусам. Жизнь есть нить, бусины – события, всё вместе – человек, ибо он есть настоящее Чудо…
Хранители
Они стояли напротив друг друга.
Они были похожи, хотя на первый взгляд, что может быть общего у старика-варвара в сером балахоне и холёного государственного мужа, рождённого носить тогу3131
Тога (лат. toga – покрывало), официальная одежда римских граждан-мужчин, представлявшая собой большую (около 5 м в длину и 2 м в ширину) накидку, драпированную особым способом.
[Закрыть].
Было раннее утро. Из сада доносилось пение арфы, смешанное с приторным розовым ароматом, невнятные голоса стражи и звуки прикосновения металла о металл. Большая приёмная зала дворца была роскошна, вся отделанная бело-голубыми мраморными плитами, с виссоновыми3232
Виссон – очень тонкая и дорогая ткань.
[Закрыть], вышитыми золотом, занавесями и великолепной мозаикой на полу. Менглу выглядел в ней как комок дорожной грязи, налипший на полу платья знатной матроны. «Именно», – подумал Метатель. Особенно ему не понравился взгляд старика: прямой и насмешливый, как у местных бунтовщиков.
Первым начал разговор Метатель дурацкой фразой на арамейском3333
Арамеи – семитские племена, проживавшие на территории современных Сирии и Ирака. Арамейский язык, родственный древнееврейскому и финикийскому языкам, получил большое распространение и стал фактически разговорным на территории Восточного Средиземноморья и Месопотамии.
[Закрыть]:
– Ты пришёл, – полу утвердительно, полу вопросительно протянул он.
Менглу криво улыбнулся. У него не хватало нескольких передних зубов и улыбка вышла некрасивой.
– Ты странный человек, романец, красноречив, когда этого никто от тебя не ждёт и цедишь слова, как монеты в руку нищего, когда требуется долгая беседа. Я…
– Ты привёл Чужака, я знаю, – оборвал его Метатель и по привычке человека, наделённого властью, уставился тяжёлым взглядом на собеседника.
– Он не Чужак. Пока он ребёнок, и ему нужна наша помощь, – возразил Менглу и с вызовом ответил на взгляд романца. Тот отвернулся, и в этом жесте промелькнула тонкая брезгливость, которую тут же почувствовал старик. Следующую фразу он произнёс на койне3434
Койне – общегреческий разговорный язык.
[Закрыть], тщательно проговаривая все слова:
– Нам нужно жилище, где-нибудь подальше от людей, немного денег и еды. Ты сможешь нам это дать?
Понтиус Метатель помолчал, потом брякнул, будто откупаясь, бросая кремену3535
Кремена – кошель, обычно кожаный.
[Закрыть] с монетами на стол: «Нубия3636
Нубия – страна, по обеим сторонам Нила, к югу от Египта.
[Закрыть]». Кровник, который и организовал эту встречу уже говорил ему, что скорее всего потребует старик. Романец прошагал к пустому столику писца в углу залы, взял с него несколько исписанных папирусных листов и продолжил:
– Там есть оазис, к юго-востоку от второго порога Реки3737
Имеется в виду река Нил.
[Закрыть]. Раньше там жила община лекарей3838
Лекари или терапевты (др.-греч.) – еврейская аскетическая секта, во многом предтеча христианского монашества. Вот, что пишет о них древний автор Филон Александрийский: «…их ведь называют терапевтами… может быть потому, что они предлагают искусство врачевания более сильное, чем в городах, поскольку там оно излечивает только тела, их же (искусство) – души, пораженные тяжелыми и трудноизлечимыми недугами, души, которыми овладели наслаждения, желания, печали, страх, жадность, безрассудство, несправедливость и бесконечное множество других страстей и пороков».
[Закрыть]. Они замышляли заговор и были оттуда изгнаны. Сейчас там пусто. Я выкупил это место. Вы можете поселиться там. До ближайшего селения несколько дневных переходов. Вода там есть, а еду можно привозить. К тому же вы сами можете выращивать хлеб и финики. Вот разрешения на проезд и поселение, – Метатель протянул несколько страниц старику.
Менглу неспеша подошёл, заставив романца несколько мгновений стоять в нелепой позе с вытянутой рукой, и забрал документы. Метатель соврал ему о лекарской общине. Когда они с Маркусом были в Эгипте, то подбросили нескольким членам общины портреты принцепса с перерезанным горлом, и сценами его убийства, а потом донесли об этом властям. Те обвинили общину в оскорблении величества, заговоре и колдовстве, после чего руководителей казнили, а поселение разогнали. Землю эту за бесценок потом и выкупил Метатель. Тихое место на краю обитаемого мира как нельзя лучше подходило для уединения и размышлений. По легенде именно здесь богиня-птица потеряла своё перо, и на месте, где оно упало на поверхность пробился источник. В оазисе было несколько пещер. Их стены были расписаны удивительными, варварскими, постоянно напоминал себе Метатель, но от того не менее удивительными картинами. Почти на всех была она: полу-женщина, полу-птица, госпожа неба, как звали её изгнанные отсюда лекари, с кроваво красными когтями и печальным взглядом. Рисунки эти были древнее всех пирамид и засушенных варварских царьков. Метатель и Маркус одно время даже жили в этих пещерах, предаваясь созерцанию, ограничивая себя в пище и воде, «упражняясь в мудрости», как называли это эгиптские колдуны-жрецы.
В глазах Менглу отразилось что-то вроде благодарности.
– Ты пойдёшь с нами? – спросил он.
– Нет, но Маркус сможет перевестись по службе и быть поближе к вам. Я оповещу Братство – они помогут, – романец торопливо выговорился и замолчал.
Менглу завернул папирусные листы в кусок выделанной кожи, убрал за пазуху. Потом спросил:
– Ты помнишь кто мы?
– Мы – хранители. Я светлый, а ты рождён тьмой, – ответил Метатель. – А почему ты спросил?
Менглу усмехнулся:
– Я всегда думал, что не бывает добра и зла в неизменном виде. Я видел горы, леса, пустыню – все творения Властелина и сознавал своё ничтожество. Но рядом с Чужаком я… Я чувствую, что становлюсь другим. Не как ты или Маркус. Я становлюсь деревом, птицей, водной тварью. Я живу и не размышляю, поднимаюсь к вершине и не плачу от собственного несовершенства. Я становлюсь свободным и не боюсь этого.
– А твой долг Хранителя?
– Я был посвящён, когда был уже немолод. До этого я сделал много зла и думал, что сумею искупить его. Но Чужак, он всё изменил. Я не чувствую ни вины, ни радости отторжения дыма суеты. Я стал частью мира, которому не знакомы эти слова.
Менглу хитро улыбался, и Метатель тоже не сдержал улыбки.
– Это всё от бесед с Чужаком, – сказал он.
– Он легко рассказывает о вещах, о которые многие мудрецы спорили годами, и о чём будут спорить ещё много лет. Но, игемон3939
Игемон (греч.) – начальник, владыка.
[Закрыть], он ещё ребёнок. Он не знает законов людей. Наш мир или убьёт его, или сделает своим рабом, – Менглу вопросительно посмотрел на романца.
Тот, как в суде, чётко выговаривая слова, произнёс:
– Я буду оберегать его.
Потом добавил:
– Я всадник Маркус Понтиус Метатель сделаю всё, чтобы жизнь его не была бессмысленным страданьем, а Уносящая жизнь не явилась к нему слишком рано. И пусть меня распнут, как пса позора, если я откажусь от сказанных сейчас слов, или буду плохо исполнять своё обещание.
Менглу облегчённо вздохнул.
Хлойи
Она была дочерью Вертумна – весьма примечательного человека, «романского грека», живущего в йудейской Иеросолиме. Младенцем, в Атэнах4040
Афины (греч. Athenai) – город в Греции.
[Закрыть] его подбросили к дверям дома местного торговца. Случилось это в день празднеств в честь Вертумна и Помоны4141
Вертумн (лат. Vertumnus) и его жена Помона – римские божества смены времён года и древесных плодов.
[Закрыть]. В честь этого италийского бога и прозвали мальчика. Вертумн стал рабом. Его хозяева оказались добрыми людьми. Вертумн рос вместе с их детьми, играл с ними в одни игры, обучался наравне с ними наукам, а когда подрос, хозяева даровали ему свободу. Из Атэн Вертумн перебрался в Италию, где завербовался в солдаты. Прослужил он недолго: получил тяжёлое ранение в бедро, отчего всю последующую жизнь страдал хромотой. Сам он утверждал, что был ранен в бою, но на самом деле ногу ему распороли в трактирной драке. Уйдя из армии, он поселился в Городе4242
В Риме. Сами римляне часто называли свою столицу просто urbis – город.
[Закрыть], где быстро стал известен и вошёл в моду, как автор проникновенных стихов, описывающих прелести столичных и провинциальных гетер (благо в них он был большой знаток). От одной из гетер и родилась Хлойи, получившая своё варварское имя от матери, рыжеволосой галлийской4343
Галлия (лат. Gallia), так римляне именовали земли племени галлов, общее название территории, которую ныне занимает Франция, Западная Швейцария и Бельгия.
[Закрыть] бестии, с которой у Вертумна была сумасшедшая страсть. Мать Хлойи не то сама умерла во время или вскоре после родов, не то Вертумн помог ей в этом, так как она не хотела отдавать ему ребёнка, но так или иначе родившаяся Хлойи стала смыслом жизни для отца. «Много повидал я, но ничто не оставило отпечаток на песке моей души, но тихий свет в ночи нашёл я и всё засияло…» Что-то в таком духе. Для Вертумна это стало удивительным открытием – он начал заботиться о ком-то ещё, кроме себя.
Когда Хлойи немного подросла, они с отцом переехали из душной и пыльной Ромы в ещё более душную и пыльную Иеросолиму. Вертумну здесь выпала выгодная должность в префектуре снабжения войск. Хлойи быстро освоилась в новых условиях, удивляя всех своими светлыми длинными волосами. Вертумн хотел сделать из неё образцовую жену – скромную трудолюбивую пчёлку, но все его попытки воспитания натыкались на упрямый взгляд серо-зелёных глаз. У неё был невыносимый характер матери, и она любила быть в центре внимания. Гости в их небольшом доме в северной части Верхнего города были нечасты, но все заезжие философы, считавшие себя поэтами и поэты, считавшие себя философами почитали своим долгом заглянуть к Вертумну, подиспутировать на разные темы, а заодно и узнать о ценах на местное вино и проституток. Хлойи всегда забавляли эти симпосионы4444
Симпосион (греч. symposion), пиршество, попойка, с пением, разгадыванием загадок и интеллектуальными играми.
[Закрыть] и рассказы трясущихся стариков о толпах удовлетворённых ими женщин и мужчин.
А в последнее время к ним стал часто заходить Маркус Кровник, глава особого отряда городской стражи и приближённый префекта службы сбора податей богатого всадника4545
Всадники (лат. equites), второе после сенаторов сословие древнеримского общества, занимающееся преимущественно крупной торговлей и управленческой деятельностью в провинциях.
[Закрыть] Маркуса Понтиуса Метателя. Многие говорили, что скоро наступит их время. В Йудее было неспокойно: кинжальщики, мятежные речи на площадях, и над старыми управленцами нависла немилость столицы. Оба Маркуса же были молоды, честолюбивы, и по слухам не брезговали никакими методами, чтобы получить своё. Рано или поздно они должны были добиться успеха.
Хлойи ничего не имела против Маркуса (или «римского меча, беспощадного и холодного», как называл его в одном из своих бесчисленных стихов Вертумн), но что-то её всегда в нём настораживало. Вертумн же, наоборот, считал, что нашёл, наконец, в этой, как он выражался «заднице слона по имени романский мир4646
Pax romana (лат.), область распространения римского политико-культурного мировосприятия.
[Закрыть]», то есть в Иеросолиме, единственного человека, который его понимал. Вместе они вели длинные беседы, отправлялись гулять по загородным садам, читали друг другу свои сочинения. Для Хлойи, начавшей поглядывать на мужчин, Вертумн подыскивал достойного мужа, а в иеросолимской дыре это было сделать непросто. Маркус подходил на эту роль если не идеально, то очень даже, хотя и был странен – жил с бывшей проституткой-йудейкой и не скрывал этого. Выкупил её из одного местного люпанара. По слухам вела себя она у него дома как жена. И, хотя вольную он ей и не дал, но, как все говорили, позволяет ей слишком много: она вмешивается в беседы, выражая своё мнение (СВОЁ! О, боги), одевается как романская матрона (это со своими-то манерами!) Он тратит время и деньги на поиск каких-то редких цветочных кустов для садика, потому что она любит «свежую красоту». Ещё она любит птиц, и он купил ей разноцветных голосистых пищалок, наполнивших дом шумом и помётом. Впрочем, у каждого есть свои странности. Пусть Маркус, презирающий народ йудеев, выполняет капризы этой варварки. Наваждение скоро спадёт, и Кровник возьмёт себе нормальную романскую жену.
Хлойи тихо посмеивалась над попытками Вертумна свести их вместе. Они были слишком разные, да к тому же она его явно не интересовала. Вообще же, что его интересовало, Хлойи так и не смогла понять. Маркус казался ей очень странным человеком. Эта странность проявлялась во всём: в походке и движениях, то уверенных и надменных, то сумрачных и вялых, словно его мучила болезнь, в тех почти неуловимых моментах, когда в глазах Кровника мелькала какая-то пугающая пустота и тут же сменялась обычным насмешливо презрительным выражением. Даже волосы, густые и чёрные росли по-особенному, ровной шапочкой покрывая голову.
Этим вечером Маркус снова был у них в гостях. Триклиниум4747
Триклиний (лат. triclinium), столовая комната.
[Закрыть], не имевший одной стены, переходил во внутренний дворик-сад, и голоса вечерних птиц задумчиво журчали в воздухе. Ветерок теребил лепестки цветов, узорчатые тени веток трепетали на стенах. Кровник с отцом Хлойи полулежали на подушках, набитых пухом и ароматными травами и, потягивая подслащённое вино из чашек, расписанных картинами телесной любви, неспешно перекидывались загадочными и бессмысленными фразами, потом дружно хохотали, поняв всю нелепицу сказанного. Они были похожи на двух детей, играющих в своё удовольствие.
– Хло-ойи. Поди-ка сюда, – Вертумн заметил гуляющую по саду дочь.
Девушка быстро состроила недовольную гримаску и вошла под крышу.
– Ты звал меня, отец? – сказала она, подчёркнуто не глядя на гостя. Захмелевший Маркус улыбался – игра ему явно нравилась.
– Да, Хлойи, – нараспев сказал Вертумн. Это была его манера говорить, даже не говорить, а «пропевать слова». – Посиди с нами, дочь моя.
Девушка с видимой неохотой опустилась на край дальнего от Маркуса ложа.
– Я и мой гость, славный Маркус, – Вертумн картинно почтительно кивнул на Кровника – мы хотели бы, чтобы ты прочла нам что-нибудь из любимых тобою поэтов.
Хлойи состроила страдальческую мину, и с видом легионера в самом начале перехода через пустыню начала декламировать на певучем греческом:
…и песни ветвей, шелестевших когда-то,
нам напевали печальные нимфы;
и город героев из тиса и бронзы
вставал, будто призрак; прощальное солнце…
Девушка внезапно умолкла, забыв слова, и тут же Маркус продолжил:
…вставшее рано, летело по небу;
по листьям потерь шли наши ноги
резвилась удача, но раненым зверем
кричал за порогом непройденный путь.
Маркус закончил и Вертумн тут же зааплодировал.
– У вас прекрасно получается вдвоём, – с хитрецой в глазах сообщил он. – Хорошо дополняете друг друга.
Маркус блеснул чёрными:
– Дополнение не означает счастья.
– Но, что такое счастье, – всплеснул руками Вертумн.
Последовал всплеск околофилософской болтовни. Вертумн был напыщенно красноречив, а глаза и речи Маркуса приобрели неприятный холодный блеск, и Хлойи была рада уйти, когда отец послал её поторопить ленивого раба-прислужника с ужином.
После сытной трапезы Вертумн с Маркусом разошлись по покоям. Хозяин дома настоял на том, чтобы гость остался. У местных был какой-то религиозный праздник, и ночные улицы для нейудеев были вдвойне опасны. Кровник попросил приготовить ему ложе во дворе под виноградным деревом. Хлойи тоже отправилась отдыхать в свою комнату. Однако, сон не шёл к девушке. Она лежала на постели, и ей казалось, что её тело было оплетено невидимыми глазу, но явственно ощутимыми нитями, подобно паутине, и хозяин этой паутины с негромкой песней медленно подтягивал её к себе. Не выдержав, девушка поднялась и, накинув на себя тонкий пеплос4848
Пеплос (греч.), лёгкая женская одежда без рукавов, заколотая на плечах.
[Закрыть], вышла из дома.
Её впервые поразила ночная тьма. Именно поразила. Она никогда раньше так не чувствовала ту обволакивающую, прохладно дурманящую черноту, которая поглотила небо и землю. Внезапно взгляд Хлойи упал на знакомую мужскую фигуру. Маркус сидел на ложе спиной к ней. Повинуясь странному чувству, Хлойи подошла к нему.
– Когда не спят совы, тени богов накрывают землю, и свет уходит прочь…
Голос у Маркуса был ровный, слегка хрипловатый.
– Мне не спалось, – пытаясь скрыть смущение, произнесла девушка.
– Как говорит твой отец, ночью спят лишь ленивые и часовые, – усмехнулся Кровник.
Хлойи слабо улыбнулась, потом неожиданно даже для самой себя спросила:
– Когда ты уходишь?
Маркус, не удивившись, ответил:
– Завтра.
Они замолчали.
Девушка хотела уже уходить, но словно почувствовав это, Маркус осторожно взял её за руку. Она посмотрела ему в глаза. Чёрные Маркуса улыбались. Что было потом, Хлойи помнила смутно. Она чувствовала силу, исходящую от этого непонятного чужого человека и отдалась этой силе полностью, без остатка. Закружившись в безумном вихре, боль и наслаждение сплелись в тугую сеть, и, запутавшись в ней, Хлойи поняла, что не хочет вырываться.
А потом было утро. Она проснулась, заботливо укрытая, одна, на смятом ложе. А к следующим календам4949
Календы (лат. kalendae), первый день каждого месяца в римском календаре.
[Закрыть] она поняла, что беременна.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
