Текст книги "Дитя любви"

– Оседлал излюбленного конька, Сэм? – спросил появившийся на пороге Уэнтуорт. Подсадив Пруденс в экипаж, он подал ей покупки.

– Дэн восхищен вашими лошадьми, – объяснила она. – А еще он успел узнать, как устроена карета, – надеюсь, вы не возражаете?

– Как думаешь, он согласится провести часок рядом с Сэмом на козлах?

– Спросите у Дэна. – Лицо Пруденс смягчилось, на губах заиграла улыбка. – Вы его совсем избалуете, сэр. Вы даже не представляете себе, сколько хлопот способен доставить этот ребенок.

– Зато будущее Дэна меня ничуть не тревожит: тот, кто способен подружиться с Сэмом за каких-нибудь полдня, далеко пойдет! – Уэнтуорт помог Дэну забраться на козлы и направился к дверце экипажа.

– Разве не вы будете править лошадьми? – спросила Пруденс, встревоженная перспективой провести целый час наедине с загадочным джентльменом. Должно быть, он вознамерился продолжить расспросы.

– Пока – нет. Надеюсь, мое общество вас не стеснит? – (Заметив лукавый блеск в его глазах, Пруденс отвернулась.) – Гони, Сэм, – приказал он. – Быстрая езда тебе наверняка придется по нраву. – Уэнтуорт вытащил из кармана часы. – Мы должны поспеть в Стивенэйдж до темноты. Там мы переночуем, а потом двинемся в сторону Лондона.

– Но вы же сказали, что едете в Кент, – встрепенулась Пруденс.

– Да, я выбрал самый легкий путь. Путешествовать по большакам удобнее, чем по проселкам. За Темзой начнутся ровные дороги, ведущие на юг.

Пруденс кивнула, удовлетворенная объяснением, и сделала вид, что засмотрелась в окно. Но ее спутник поспешил возобновить разговор.

– Ты не хочешь рассказать мне о себе?

– Мне больше нечего рассказывать, – последовал осторожный ответ. – Как я уже сообщила, мы с Дэном подкидыши, отправленные из приюта на фабрику.

– Тебе известно что-нибудь о… твоих родителях?

– Я слышала, что меня нашли в корзине возле церкви. А родители Дэна умерли от оспы, когда ему было всего пять лет. Три дня он провел в доме рядом с трупами, пока его наконец не забрали в приют.

– Господи! – воскликнул Уэнтуорт и взял ее за руку. – Удивительно, что он выжил!

– После этого его долго мучили кошмары. А когда управляющий запер Дэна в той же комнате, где лежал труп одного из работников, кошмары начались снова.

– Это неслыханно! – Уэнтуорт побледнел, его глаза гневно блеснули.

– Больше его было негде запереть. Это случилось после того, как мы попытались сбежать во второй раз. В первый нас только выпороли. Во второй заперли в темноте и целый день не давали есть.

– Ты была с ним?

– Конечно, нет! – изумленно отозвалась Пруденс. – Меня заперли в стенном шкафу. Мы переговаривались через стену. Дэн плакал, а я успокаивала его, говорила, что если этот работник не обижал нас, когда был жив, то мертвый он нас и подавно не тронет. – Пруденс вспомнила, как долго старалась вычеркнуть из памяти этот страшный день – один из длинной вереницы бед и горестей.

– Какой – ужас… Я и не предполагал, что такое возможно.

Пруденс впилась в него взглядом.

– Само собой! Вы когда-нибудь бывали на фабрике, милорд? – спросила она, уже зная ответ. Уэнтуорт отрицательно покачал головой и надолго замолчал.

– Должно быть, тебе понадобилось собраться с духом, чтобы отважиться на новый побег, – наконец произнес он.

– У меня не было выбора. Когда девушки, работающие на фабрике, взрослеют, мужчины… начинают домогаться их, – она отвернулась.

– А как же управляющий? – удивился Уэнтуорт. – Ведь он обязан опекать вас. Неужели он ничего не знает?

Пруденс пренебрежительно махнула рукой.

– Знает, конечно, но понимает: чем больше внебрачных детей – тем больше рабочих рук. Он ни во что не вмешивался, а мне становилось все труднее… Больше всех ко мне приставал мастер, ну и… я ударила его обломком кирпича, а потом мы сбежали.

Несмотря на гнев, Уэнтуорт улыбнулся.

– Похоже, ты опасный противник, дорогая. Найти выход из такой ситуации!

– Теперь я не уверена, что это удачный выход. Мне надо было бежать одной. Если бы не вы, Дэн умер бы с голоду.

– Со мной вам бояться нечего, – заверил ее Уэнтуорт. – Если я не ошибаюсь, в этот момент пирог с малиной стремительно исчезает.

Пруденс сонно улыбнулась: в экипаже было тепло, ее давно разморило.

– Я так и не успела поблагодарить вас, – пробормотала она. – За то, что вы нас не выдали, и за мои новые туфли. – Вытянув вперед ноги, она с удовольствием оглядела их. – У меня еще никогда не было такой красивой обуви.

Пруденс продолжала прижимать к груди узелок, мечтая, как сегодня вечером скроит и сошьет юбку из отреза бледно-голубого батиста, купленного на ярмарке. Это была лучшая ткань, какая только нашлась у торговца. Сама Пруденс выбрала бы что-нибудь подешевле, но Уэнтуорт не позволил.

Прищурившись, Уэнтуорт изучал девушку. Красавицей не назовешь: рот великоват и на носу веснушки. Но громадные карие глаза под темными, изящно изогнутыми бровями придавали ей вид JOHOU лани. Очертания маленького подбородка свидетельствовали о решительном характере. Словом, это лицо невольно приковывало взгляд. Поразмыслив, Уэнтуорт решил, что его спутница – незаурядная личность.

Не подозревая о том, что за ней наблюдают, Пруденс крепко уснула.

Проснувшись, она обнаружила, что экипаж не движется, а Дэн дергает ее за рукав.

– Мы уже в Стивенэйдже? – спросила она. – А я думала, до него еще далеко…

– Глупышка, ты проспала всего несколько часов. Лорд. Уэнтуорт приказал остановиться, чтобы выпить лимонаду, – и Дэн протянул Пруденс стакан. Пока она глотала освежающий напиток, Дэн продолжат болтать: – Видела бы ты, как правит лорд Уэнтуорт! Он – член «Клуба четырех коней», Сэм говорит, что его называют верхом совершенства. А лошадки у него – сущие молнии!

Пруденс улыбнулась, услышав от Дэна новые выражения – несомненно, он перенял их у Сэма.

– А еще он очень богат. Сэм говорит, он держит подставы на всех станциях вдоль большой северной дороги.

– Значит, вы с Сэмом подружились? – удивленно спросила Пруденс.

– Мой лучший друг – ты, а Сэм… столько всего знает! Он пообещал мне показать, как устроена карета, – конечно, когда появится время. – Услышав зов конюха, Дэн бросился к нему.

Вскоре экипаж вновь двинулся в путь, а Пруденс погрузилась в полудремотное состояние, так и не сумев собраться с мыслями. Когда они в Кентербери расстанутся с Уэнтуортом, им придется самим заботиться о себе и прежде всего – найти работу. Может быть, на постоялом дворе.

У Пруденс не было никакого опыта, но она надеялась, что ей повезет. Она могла бы работать судомойкой или горничной, а Дэн – посыльным. Но, вспомнив о суете во дворе стамфордского постоялого двора, девушка приуныла: это ничем не лучше работы на фабрике. Нет, на постоялом дворе она долго не задержится, мысленно поклялась Пруденс.

Ее рука невольно потянулась к маленькой броши, приколотой к нижней кофточке. С помощью этой вещицы она надеялась найти людей, когда-то бросивших ее на произвол судьбы. Уже в сотый раз Пруденс задумалась о том, кто и зачем спрятал брошь в ее пеленках. Неужели это указание на ее родителей? Может быть, мать все-таки надеялась разыскать дитя?

Лицо Пруденс окаменело. Она не испытывала любви к женщине, бросившей дочь, которой в то время было несколько дней от роду. В лучшем случае девочку ждало мрачное будущее, в худшем она могла умереть от холода. Такое часто случалось.

Однако Пруденс выжила, зачастую ей помогала лишь сила воли, благодаря которой она и перенесла годы угнетения, побоев, недоедания и постоянных издевательств.

Глава четвертая

К удивлению Пруденс, старый священник был ласков с ней, хотя она стояла перед ним с мрачной гримасой на лице, высоко вздернув подбородок.

Пастырь, несмотря на безграничное терпение, так и не сумел вывести девушку на стезю смирения. Но он по крайней мере не повторял докучливых наставлений, развешанных по стенам чердака и фабрики. Однажды Пруденс в ярости принялась срывать нравоучительные таблички, отказываясь верить в милосердие Господа. В тот день друг Дэна попал под вал станка.

Пропустив мимо ушей слова Хэншоу о том, что Пруденс – порождение дьявола, священник долго беседовал с ней, пытаясь убедить, что Господь возлагает на плечи каждого только такую ношу, какую тот способен выдержать.

– Неправда! – с вызовом возражала Пруденс. – Мэг Уилкинс покончила с собой, когда забеременела от мастера!

Священник торопливо сменил тему, считая ее неподобающей для юной девушки.

– Расскажи, что тебя тревожит? – спросил он.

– Сэр, говорят, это вы нашли меня возле церкви. Не было ли при мне чего-нибудь, что помогло бы выяснить, откуда я взялась?

Помедлив, священник признался:

– В твоих пеленках мы нашли брошь. Я сохранил ее для тебя. – Вытащив из ящика, он протянул ей небольшую вещицу, отливавшую в свете свечей тусклым блеском. Пруденс растерянно повертела брошь в руках. Она была довольно тяжелой.

– Из чего она сделана? – Подобного материала ей еще не доводилось видеть.

– Из золота, дитя мое. Береги ее как зеницу ока. Или ты оставишь ее у меня?

Пруденс сжала брошь в кулаке.

– Если можно, я возьму ее. Значит, больше в корзине ничего не было?

– Ничего, кроме старой газеты, лежащей на дне. – Заметив умоляющий взгляд Пруденс, священник нехотя добавил: – Она была напечатана в Кенте. – В ответ на вспыхнувший в глазах девушки огонек надежды он скорбно покачал головой: – Пруденс, оставь надежду разыскать родителей. Напрасно я рассказал тебе обо всем… впрочем, ты имела право знать.

Пруденс внимательно разглядывала брошь.

– На ней что-то вырезано! Что это за зверь, сэр?

– Какая-то родовая эмблема. В геральдике я не силен. Прошу тебя, забудь об этом. – Но, заметив решительный взгляд Пруденс, священник вздохнул: – Боюсь, твое упрямство неискоренимо! Поверь, дорогая: если родители бросают младенца, значит, на то есть причины. Представь, что будет, если ты их найдешь, а они не захотят принять тебя в семью? – На лице Пруденс появилась горькая улыбка, а священник продолжал: – Мужчины и женщины встречаются, расстаются, женятся вновь, и незаконнорож… то есть дети от предыдущего брака, становятся для них помехой.

Не дождавшись от Пруденс ни слова, он возобновил попытки убедить ее:

– Счастье кроется в нас самих. Попытайся хотя бы смириться со своим положением, дабы обрести душевный покой. Со временем ты выйдешь замуж, у тебя появятся дети…

Пруденс. резко покачала головой.

– Я не выйду замуж – по крайней мере здесь. Мои дети не будут работать на фабрике!

Священник положил руку на голову девушки. Это хрупкое существо обладало железной волей.

– Вспомни ивы, – наконец произнес он. – В грозу они гнутся до земли, но не ломаются. Почему бы тебе не последовать их примеру?

– Я стараюсь. – Пруденс была благодарна священнику за понимание, но не отказалась от своих намерений найти родителей. – Спасибо вам за доброту, сэр.

– Этого слишком мало, дорогая, но я надеюсь, что ты придешь ко мне, когда тебе понадобится облегчить душу. Благословляю тебя, дитя мое.

Они расстались, но священник не забыл Пруденс, а у нее вошло в привычку время от времени бывать в церкви. Священник часами беседовал с ней, давал ей книги, учил писать красивым почерком. Под его влиянием Пруденс приобрела хорошие манеры, а благодаря тонкому слуху вскоре убедилась, что в приличном обществе неприемлем грубый северный говор, звучавший на фабрике. Бывая у священника, Пруденс разговаривала правильно, как и он, но в кругу работников предпочитала умалчивать о своих познаниях.

Сожалела она лишь об одном: что они с Дэном сбежали без благословения святого отца. Впрочем, узнав о побеге, он наверняка попытался бы отговорить их. Только бы он не рассказал про Кент управляющему! Втайне Пруденс надеялась, что про двух беглецов вскоре все забудут. Незачем вспоминать о прошлом, тем самым навлекая на себя беду. Встреча с лордом Уэнтуортом стала для них неслыханной удачей.

Теперь Пруденс не сомневалась, что они доберутся до Кента. Путешествуя пешком, они потратили бы несколько недель. Даже сегодня, несмотря на удобство экипажа, поездка утомила Пруденс. У нее затекли ноги, грубая ткань брюк раздражала кожу. Пруденс решила приняться за шитье юбки немедленно, как только они прибудут в Стивенэйдж.

К удовольствию Пруденс, в Стивенэйдже в ее распоряжение была предоставлена отдельная спальня. Быстро развязав узелок, она разложила ткань на полу. Чтобы сшить юбку, достаточно сделать один шов, подвернуть ткань сверху, продернуть в подгиб ленту и завязать.

Внезапно Пруденс вспомнила, что у нее нет ножниц, и нахмурилась. Дэн мог бы попросить ножницы у лорда Уэнтуорта. Однако Дэна в комнате не оказалось: он наверняка болтал с Сэмом на конюшне. Выглянув в окно, Пруденс попыталась знаками привлечь внимание Дэна, но безуспешно. Пришлось отправиться к Уэнтуорту самой.

Узнав у горничной, какую комнату занимает его светлость, Пруденс прошла по коридору, постучала в дверь и, услышав приглушенный отклик, шагнула внутрь, но, к своему ужасу, увидела Уэнтуорта полураздетым. Обнаженный до пояса, он мыл голову в тазу.

Пруденс поспешно попятилась, пораженная видом его великолепного торса. Лорд обладал атлетическим сложением – широкими плечами и узкой талией, под загорелой кожей перекатывались бугры мышц. В замешательстве Пруденс оглянулась на дверь, намереваясь улизнуть прежде, чем ее заметят.

– Я закончил, Сэм, – вдруг произнес Уэнтуорт. – Полей мне на голову, – он указал на стоящий рядом кувшин. Пруденс молча взяла его и вылила воду на темные кудри. – А теперь полотенце! Да шевелись же!

Пруденс вложила полотенце в протянутую руку. Нечаянно коснувшись ее пальцев, лорд недоуменно замер, а затем схватил Пруденс за талию и откинул волосы со лба.

– А ты что здесь делаешь? – воскликнул он. – Значит, я ошибся в тебе? Ты хотела меня ограбить?

Пруденс замерла. Холодный блеск в глазах Уэнтуорта наполнил ее ужасом. Она побледнела, но не позволила себе выказать страх.

– Ничего подобного! – ледяным тоном отозвалась она. – Я хотела только попросить у вас ножницы.

Долгое время Уэнтуорт испытующе вглядывался в ее глаза и наконец отпустил ее.

– Ты спятила? – хрипло осведомился он. – Почему ты не послала за ножницами Дэна?

– Он на конюшне, с Сэмом. – Пруденс была готова завизжать от ярости. – Прошу простить меня за вторжение. Теперь я вижу, что вы нам не доверяете. Дальше мы пойдем одни.

– Не глупи! – Уэнтуорт поспешно набросил рубашку. – Если тебе нужны извинения, ты их получишь. Возьми, – он вытащил из сумки ножницы и протянул их Пруденс.

– Обойдусь! – отрезала она. – Заберите ткань, которую купили для меня! И туфли!

– Боже милостивый, ну и нрав! Странно, почему ты до сих пор жива. Неужели тебе никогда не драли уши?

– Драли, и очень часто, милорд. А я платила той же монетой.

– Это угрозы, дорогая? Меряться силами со мной не советую! Позволь предупредить: я не привык к оскорблениям.

– Тогда нам лучше расстаться. Не хочу, чтобы меня обвинили в воровстве, – гневно вспыхнула Пруденс.

– Ты просто застала меня врасплох, – признался лорд. – Обычно юные леди не врываются ко мне в то время, когда я моюсь… Ну, а теперь бери ножницы и иди к себе. Постой… – Уэнтуорт вдруг стал задумчивым. – Пруденс, научись быть осторожной. К счастью, у меня нет дурных умыслов…

– В этом я уверена, милорд. – Пруденс смущенно покраснела.

– Посещу ты не пострадала, но в другой раз, с другим мужчиной, ты можешь попасть в беду. Ты же понимаешь, обломки кирпича не всегда попадаются под руку. – Он усмехнулся, вызвав у Пруденс ответный смех.

– Как вам не стыдно! – упрекнула она. – Напрасно я рассказала вам про мастера и кирпич. Забудьте об этом, сэр!

– Ни за что! Так что будь уверена: со мной тебе ничто не грозит. – Его губы подергивались от усилий сдержать улыбку. – Значит, мы снова друзья? – (Пруденс кивнула.) – Тогда ступай. Если нас застанет Сэм… Чего доброго, еще обвинит меня в растлении младенцев!

– Я не младенец! – возмущенно воскликнула Пруденс. – Сэм даже не знает, что я девушка…

– Как бы не так! Управляющий все ему рассказал… но пусть это тебя не тревожит. Сэм грубоват и ворчлив, однако он умеет хранить тайны. – Положив руку на плечо девушки, Уэнтуорт подтолкнул ее к двери. – Ужин будет через час, – предупредил он.

Пруденс не понадобилось уговаривать. Проворно работая иглой и ножницами, она вскоре сшила из отреза пышную юбку – правда, стежки получились большими и неровными. А вот над лифом ей пришлось потрудиться. Поразмыслив, Пруденс сложила остаток ткани вдвое и прорезала в нем отверстие для головы. Получилось нечто, смахивающее на мешок. Осторожно сделав разрез у горловины и загнув края, она придала ему форму буквы «V». Остаток ткани Пруденс превратила в косынку, чтобы прикрыть неаккуратный ворот, и сколола ее концы на груди брошью.

Получившееся одеяние можно было счесть разве что сносным, но Пруденс радовалась возможности надеть юбку вместо тесных брюк. Голубой цвет и впрямь оказался ей к лицу, к тому же за последние два дня тени под ее глазами почти исчезли, а щеки уже не выглядели такими впалыми. Уэнтуорту придется признать, что она отнюдь не ребенок, хотя ей до этого нет никакого дела. И все-таки потрясенный вид лорда вызвал у Пруденс тайное удовлетворение.

– Ну и ну! – протянул он. – Ты прирожденная модистка, Пруденс. Как видишь, я был прав, когда выбрал для тебя голубую ткань. Этот цвет тебе идет.

Пруденс, не привыкшая к комплиментам, густо покраснела, но тут вмешался Дэн с расспросами об устройстве кареты. Тем временем Пруденс сумела взять себя в руки, но вскоре вновь растерялась, заметив, что Уэнтуорт пристально разглядывает ее.

– Что-нибудь не так, сэр? – наконец спросила она.

– Вовсе нет! Прошу простить меня за неприличное внимание, но я впервые вижу тебя в платье. Ты стала совсем другой.

– Более женственной? – с надеждой спросила Пруденс, радуясь похвалам. Но следующие слова Уэнтуорта вернули ее с небес на землю.

– Клянусь Богом, все женщины одинаковы! Стоит им надеть новое платье, и они уже – само кокетство. – Он усмехнулся. – Куда же делась маленькая фурия?

– Что такое «фурия»? – заинтересовался Дэн.

– Злобное существо, которое наводит ужас на мужчин, – на полном серьезе объяснил Уэнтуорт.

– Это Пруденс умеет! – заверил его Дэн. – Завидев ее, управляющий Хэншоу спешил повернуть в другую сторону.

– Замечательная брошь, – обратился Уэнтуорт к Пруденс. – Весьма оригинальная. Можно взглянуть?

Пруденс молча отцепила брошь от косынки и подала ему. Едва Уэнтуорт взвесил вещицу на ладони, выражение его лица изменилось.

– Золото? – недоверчиво произнес он. – Откуда она у тебя? – В его глазах мелькнуло подозрение.

– Я не украла ее, – холодно объяснила она. – Ее обнаружили в моих пеленках.

– Пруденс говорит, что это фамильная реликвия, – вмешался Дэн. – Жаль, что у меня такой нет. Конечно, лучше бы иметь не брошку, а часы с цепочкой…

– Для таких часов нужен увесистый живот, – со смехом возразил Уэнтуорт. – Со временем он появится, и тем скорее, чем больше вот этого творожного пудинга ты съешь, – он пододвинул Дэну блюдо. Пруденс почувствовала, что мысли лорда витают где-то далеко. В ней вспыхнула надежда.

– Сэр, вам знаком этот герб? – спросила она.

Уэнтуорт покачал головой.

– Все гербы похожи друг на друга. Возможно, когда-то я видел нечто подобное, но где и когда – не помню.

– Милорд, попытайтесь вспомнить, прошу вас! – в волнении Пруденс вскочила на ноги, и тут раздался зловещий треск. Опустив голову, Пруденс обнаружила, что второпях сделанный шов разошелся, и юбка распахнулась, обнажив стройную ногу от щиколотки до бедра. К счастью, Уэнтуорт быстро сообразил: велев Дэну принести халат, он обернулся к Пруденс и приказал:

– Сядь! Горничная зашьет твою юбку.

Девушка была готова расплакаться от унижения, хотя его светлость не смеялся и не смотрел на нее. Пройдя через комнату, он позвонил в колокольчик. Спустя несколько минут Пруденс вернулась в гостиную, облаченная в красны шелковый халат. Роскошная ткань ласкала кожу, но это нежное прикосновение не умаляло стыда.

– Выше нос! Это еще не трагедия, – мягко посоветовал ей Уэнтуорт. – Горничная вмиг зашьет юбку. – Но Пруденс упрямо смотрела в пол, поэтому он решил сменить тему: – Знаешь, я поразмыслил о твоей броши, – начал он, – пожалуй, не мешало бы выяснить, что означает этот герб… – (Пруденс встрепенулась, забыв про недавнюю беду.) – Существуют книги по геральдике, и, кроме того, можно расспросить сведущих людей, хотя нельзя поручиться, что дело увенчается успехом. У меня есть книга о гербах и эмблемах, – добавил он. – Возможно, именно в ней я и видел этот герб…

Почему-то тон Уэнтуорта насторожил Пруденс: его светлость явно чего-то не договаривал. Она не поверила в то, что все гербы похожи: ведь это же отличительный знак, потому каждый знатный род и обзаводится своим гербом. Неужели Уэнтуорт узнал эмблему? В этом Пруденс не была уверена: не может быть, чтобы ей так посчастливилось.

– Пруденс, хватит витать в облаках. О чем ты задумалась? – прервал ее размышления Уэнтуорт.

– Простите, – поспешно отозвалась она. – Я только теперь поняла, что очень устала. Вы позволите мне уйти?

– Нам всем пора спать, – согласился он. – Завтра вставать ни свет ни заря – до полудня мы должны перебраться через реку. – И, заметив вопросительный взгляд Дэна, он добавил: – Через Темзу. Ты увидишь много интересного, Дэн, – лодки, паромы и даже настоящие корабли. Так что постарайся выспаться хорошенько.

– Обязательно, милорд. Сейчас же пойду спать. – Мальчик торопливо ушел. Пруденс тоже поднялась, но помедлила.

– Ты что-то хотела спросить? – осведомился Уэнтуорт.

– Видите ли, сэр, Дэну впервые в жизни придется спать одному. На фабрике он жил на чердаке вместе с другими детьми. Если ему вновь приснится страшный сон…

– Я думал об этом. Спальня Дэна находится рядом с твоей. На всякий случай оставь дверь приоткрытой.

– Наверное, вы считаете меня глупой…

– Напротив – очень предусмотрительной и заботливой.

– Прошу вас, не сочтите меня неблагодарной, сэр. С вашей стороны было так любезно снять для меня отдельную комнату…

– Юной леди не подобает делить спальню с двенадцатилетним мальчиком, – объяснил Уэнтуорт. Пруденс вновь покраснела и в легком замешательстве покинула гостиную.

На следующий день лорд занял место в экипаже рядом с ней, а Дэну разрешил прокатиться на козлах рядом с Сэмом. Пруденс вновь ощутила неловкость, и Уэнтуорт быстро понял это.

– Вскоре мы с Дэном поменяемся местами, – поспешил успокоить он. – Пусть пока посмотрит по сторонам. А нам с тобой надо поговорить с глазу на глаз.

Девушка расправила юбку. Сегодня утром горничная принесла ей платье, успев аккуратно зашить юбку и придать лифу более приемлемый вид. В ожидании вопроса Пруденс пристально разглядывала собственные пальцы.

– Ты уже задумывалась о своем будущем? – спросил Уэнтуорт. – Чем ты займешься, когда мы доберемся до Кента?

– Прежде, всего начну искать работу, сэр. На ярмарке в Стэмфорде я видела на улицах мужчин и женщин, которые предлагали свои услуги.

– Обычно на ярмарку съезжаются окрестные фермеры, чтобы нанять батраков.

– Я охотно взялась бы за такую работу.

– Вот как? А ты заметила, что у каждого из этих людей на груди висела табличка, где было указано, что он умеет делать? – (Пруденс кивнула.) – Что же написала бы на ней ты?

Пруденс растерялась.

– Я… не знаю…

– Пожалуй, не стоит упоминать о том, что ты ловко швыряешься кирпичами. Ты умеешь доить коров или потрошить птицу?

– Нет, но я научусь, – решительно отозвалась Пруденс.

– Не вздумай! Крестьянам живется не лучше, чем рабочим на фабрике. Ты попадешь из огня да в полымя.

– Как вы думаете, милорд, может быть, мне удастся получить работу на постоялом дворе в Кентербери? Я научилась прислуживать в доме священника…

Уэнтуорт был явно удивлен.

– Значит, ты не всю жизнь проработала на прядильной фабрике?

– Конечно! Когда в деревне свирепствовал тиф, у священника перемерли слуги, вот он и попросил меня о помощи.

– Разве ты не боялась заразиться?

– Я никогда ничем не болела.

– А как же управляющий? Он согласился отпустить тебя?

От злорадной усмешки уголки губ Пруденс приподнялись.

– Он был счастлив отделаться от меня. Знаете, он сказал… – Поколебавшись, Пруденс закончила фразу: – … что священнику, который призывает прихожан смиренно терпеть невзгоды, не мешает и самому хлебнуть горя.

Уэнтуорт расхохотался.

– Ну и репутация у тебя! – воскликнул он. – Тебе нравилось жить у священника?

– Очень! Жаль, что это продолжалось недолго. На фабрике не хватало рабочих рук, и мне вскоре пришлось вернуться обратно. Но зато я успела кое-чему научиться. Я умею убирать в доме и накрывать на стол, поэтому хозяйка какого-нибудь постоялого двора наверняка согласится взять меня в горничные…

– А кем станет Дэн? Посыльным или вертельдиком?

– Кто такой вертельдик?

– Помощник повара, тот, что день-деньской мается у пылающего очага, поворачивая вертел, на котором жарится мясо.

– Ни за что! – решительно воскликнула Пруденс. – Уж лучше быть посыльным!

– Сомневаюсь. Ты хочешь, чтобы он выполнял прихоти какого-нибудь раздражительного постояльца?

– Нам не привыкать, милорд.

– Зачем же тогда вы сбежали? Разве не затем, чтобы поискать лучшей участи?

– Вы правы, – со вздохом признала Пруденс. – Но напрасно вы пытаетесь образумить меня. Знаю, поначалу нам будет нелегко, но все сноснее той жизни, что мы вели на фабрике.

– На твоем месте я бы на это не рассчитывал, – заметил Уэнтуорт, пристально глядя на нее из-под опущенных век.

До сих пор он считал любую женщину открытой книгой, но эта девушка не походила на остальных. Никогда прежде он не встречал у слабого пола столь трогательной откровенности и вызывающей уважение отваги. В ней чувствовалось нечто особенное, она привлекала внимание мужчин не только миловидным личиком. Юный возраст девушки развратникам не помеха, наоборот, они станут увиваться вокруг нее, как мухи – вокруг горшка с медом. Если Пруденс удастся найти работу на постоялом дворе, не пройдет и недели, как какой-нибудь наглец попробует приударить за ней. Отказав ему, Пруденс наверняка лишится места.

– Нет, только не на постоялом дворе! – отрицательно покачал головой Уэнтуорт. – Поищи другую работу.

Пруденс нахмурилась.

– Сэр, вы уже известили меня, что женщин не берут на флот. Неужели вы советуете мне пойти в армию?

– Не дерзи! Мы что-нибудь придумаем. Я сам позабочусь о твоем будущем.

План уже созрел в голоде Уэнтуорта, но говорить о нем было ещё слишком рано. Кроме того, в деле был замешан еще один человек. Уэнтуорт намеревался посоветоваться с ним, прежде чем принять окончательное решение.

– Мы вам очень обязаны, – напомнила Пруденс. – Чем раньше мы начнем зарабатывать себе на хлеб, тем лучше.

– Твой рассказ о броши заинтриговал меня, – заметил он. – Странно, что такую дорогую вещь спрятали в пеленках младенца!

Пруденс мгновенно вскинула голову и смерила собеседника вызывающим взглядом.

– Неужели вы вспомнили, где видели этот герб, милорд?

– К сожалению, нет. Стало быть, ты придаешь ему большое значение?

– Разумеется! Не могла же брошь случайно попасть в корзину!

– Значит, больше в ней ничего не нашлось?

– Ничего, кроме газеты, напечатанной в Кенте… – Ахнув, «Пруденс зажала рот рукой: она выдала себя! Следующие слова Уэнтуорта подтвердили это.

– Напрасно ты скрытничаешь со мной, Пруденс, – укоризненно произнес он. – Почему ты сразу не объяснила, зачем идешь в Кент?

– С какой стати? Чтобы вы предупредили тех, кому принадлежит брошь? Я решила попытать удачу.

– Понятно… Ты во что бы то ни стало хочешь узнать, кем были твои родители. Но разве это разумно?

– Избавьте меня от наставлений, милорд! Все это я уже слышала от священника. Да, я поступаю неразумно, но тем не менее намерена продолжить поиски.

– А если они окажутся тщетными? Знаешь, когда родители бросают ребенка на произвол судьбы…

– Нет, вам меня не понять! Вы наверняка знаете всю свою родословную. А я понятия не имею, откуда взялась. Это все равно что жить в подземелье.

– Предположим, тебе повезет. На что ты рассчитываешь в этом случае? На деньги?

– Деньги меня не интересуют, – ледяным тоном отрезала Пруденс. – Даже если мне предложат их, я откажусь. Но родителей я должна найти!

– Возможно, тебя постигнет разочарование, – предупредил Уэнтуорт.

Она горько улыбнулась.

– Не сомневаюсь. Каким бессердечным надо быть, чтобы бросить новорожденного младенца у порога церкви, зная, что он может умереть от холода и голода раньше, чем его найдут!

– Стало быть, ты жаждешь мести? Услышав этот вопрос, Пруденс смутилась.

– Не знаю, – призналась она. – Я хочу встретиться со своей матерью и узнать, почему она…

– Вероятно, твое рождение стало для нее трагедией.

– Но что это значит по сравнению с моими муками? Напрасно я не рассказала вам всей правды, лорд Уэнтуорт. Вы почти ничего не знаете…

Он обнял ее за плечи.

– Я знаю, как много ты выстрадала. Только не давай воли ненависти. Ты сильная, ты не нуждаешься в ее поддержке.

– Другой поддержки у меня нет. – Пруденс отстранилась: слова Уэнтуорта не ослабили ее решимости.

– Есть, надо только принять ее. Ты когда-нибудь задумывалась о том, чем могут завершиться поиски?

Пруденс промолчала, не желая продолжать спор. Никакими уговорами нельзя было заставить ее отказаться от задуманного. Сейчас главное – сохранить свободу. А дальше видно будет.