Текст книги "Вор"

Глава четвертая

Мы остановились на привал ранним вечером. Раньше, чем планировал волшебник. Он ворчал, но, увидев, как на крутом подъеме я чуть не съехал назад через лошадиный круп, согласился поискать место для ночлега. Как только подходящая поляна обнаружилась, я спешился и рухнул в колючую траву. Лежал там, пока волшебник командовал разгрузкой лошадей, и слушал, как Амбиадес бережно и снисходительно обучает Софоса искусству разведения походного костра. Я обернулся и стал смотреть.

– Ты что, никогда не ночевал под открытым небом на охоте? – спросил Амбиадес, глядя, как его товарищ беспомощно складывает хворост в бесформенную груду.

Софос смущенно взглянул на Поля.

– В одиночку – никогда.

– Тогда слушай, ваше высочество, – вздохнул Амбиадес. – Если плотно сложить все дрова друг на друга, они не загорятся. Огонь задохнется. Представь, каково бы тебе было, если навалить на тебя все эти деревяшки. Смотри. – Он разворошил груду и выстроил из палок остроконечный шалаш. В его движениях сквозило мастерство, достигнутое долгой практикой. – Построишь дом – и огонь будет в нем жить. Построишь гробницу – огонь умрет. Понятно?

– Да, – смиренно отозвался Софос и шагнул в сторону, подпуская к костру Поля. Тот занялся стряпней. Я не шелохнулся, пока ужин не был готов. Тогда Амбиадес подошел и ткнул меня сапогом.

– Волшебник велел – вставай и поешь, о жалкий уличный бродяга.

– Слышу, слышу. – Я перевернулся и встал на ноги. – Скажи мне, о светоч премудрости, – бросил я через плечо, – ты уже усвоил разницу между смоковницей и оливой?

Он побагровел, и я удовлетворенно принялся за еду.

После ужина – надо сказать, весьма скудного – волшебник указал на скатанное в рулон одеяло и сообщил, что это мне. Солнце стояло еще довольно высоко. Оно опустится за горизонт лишь через несколько часов, но я все равно раскатал постель и улегся. В рулоне лежал тяжелый плащ. Я провел рукой по тонкой шерсти. Снаружи плащ был синий, как у волшебника, изнутри подбит тканью кремово-золотистого цвета, словно ячменное поле перед уборкой урожая. Вышивки не было, но работа аккуратная. Когда дневная жара спадет, он будет очень кстати. Уголком глаза я заметил, что волшебник смотрит, как я ощупываю шерсть. Интересно, на кого я похож? На портного, оценивающего стоимость? Или на уличного бродягу, протянувшего руки куда не следует? Я повернулся к нему спиной – пусть думает что хочет.

Они вчетвером еще долго сидели у костра. Волшебник оставил в покое видоописание растений и стал допрашивать учеников по истории. Под эти разговоры я и уснул.

* * *

Наутро, еще до полудня, мы пришли к обветшалому крестьянскому домику, притулившемуся у конца тропы. Побелка сильно потускнела, штукатурка отваливалась кусками, обнажая бугристые каменные стены. Двор зарос бурьяном. При нашем появлении из дверей вышел какой-то человек.

– Я ждал вас еще вчера ночью, – сказал он.

Волшебник покосился на меня.

– Шли медленней, чем рассчитывали. – И спросил: – Провизию достали?

– Все готово, – кивнул хозяин. – В амбаре корм для лошадей, на две недели хватит. А если не вернетесь этой дорогой, я их отведу в город.

– Хорошо, – сказал волшебник. Открыл седельную сумку, приподнялся на цыпочки и заглянул внутрь. Достал оттуда ножные кандалы, которыми меня приковывали в таверне, потом отослал Амбиадеса и Софоса устраивать лошадей. А мы с Полем прошли вслед за ним в дом. Через пустую гостиную попали в заднюю комнату с окнами по трем стенам. Там стояло несколько узких кроватей.

– Сегодня все равно уже поздно отправляться в горы, – сказал волшебник. – Заночуем здесь и тронемся в путь завтра утром. Можешь отдыхать сколько твоей душе угодно. – Он усадил меня на одну из кроватей и застегнул браслет на щиколотке. Проверил пальцами, не слишком ли тесно. – Забыл захватить что-нибудь на подкладку, – сказал он. – Поживешь так, пока ребята не принесут седельные сумки. – Он обмотал цепь вокруг рамы кровати и проверил, не соскользнет ли браслет через пятку. Потом ушел вместе с Полем. Я сдвинул браслет в более удобное место. Интересно, пройдет ли когда-нибудь борозда, оставшаяся на щиколотке?

В комнате было прохладно, ни одно из окон не выходило на юг, и, когда волшебник вернулся, чтобы замотать мне щиколотку рубахой Поля, я уже крепко спал. Продремал я весь день. Иногда садился, выглядывал в окно над кроватью, за которым сияло жаркое солнце. Как-то раз я увидел, как Поль учит Амбиадеса и Софоса фехтовать на деревянных мечах, но, может, мне это приснилось; при следующем пробуждении их уже не было.

После обеда я лежал и прислушивался к голосам в соседней комнате. Небо потемнело, загорелись звезды. Я снова уснул еще до восхода луны и не шелохнулся, пока Софос не сказал, что завтрак готов. На столе стояла полная до краев миска овсянки, другая миска – с йогуртом, лежали хлеб, сыр, маслины и несколько апельсинов – мелких, твердых, такие трудно чистятся, но сочные и сладкие.

– Угощайся, – сказал волшебник, глядя, с каким удовольствием я уписываю завтрак. – Не скоро доведется поесть столь же хорошо.

Я ел сколько мог и ни на что не жаловался. Когда волшебник попросил не жевать с открытым ртом, как я старательно делал с нашей первой трапезы, я покорился с видимым усилием. Поль занялся моими руками, снял запачкавшиеся бинты, прочистил пузыри, натер лечебной мазью. Я не пытался вырываться и ругался ровно лишь столько, чтобы он понял, что я мог бы пошуметь сильнее, но сдерживаюсь. Ссадины уже стали гораздо лучше, и, когда он решил оставить их на денек открытыми, чтобы подсохли на воздухе, я согласился, хотя видел, что моего согласия никто не спрашивает.

Мне еще повезло, что в тюрьме я не подцепил никакую болезнь. Иначе мне бы не удалось так хорошо восстановить силы после всего трех дней хорошей еды и свежего воздуха. Пока волшебник распределял поклажу по заплечным мешкам, которые предстояло нести всем, кроме меня, я разминал мышцы: наклонялся вперед, касаясь носков, выгибался назад, опираясь на руки, – словом, проверял, вернулись ли ко мне силы после целого дня отдыха, и задавался вопросом, сколько еще осталось прохлаждаться, прежде чем волшебник велит взяться за работу. Потом сел на каменный порог и стал ждать, пока остальные навьючат на себя поклажу.

Впереди горы начинались уже всерьез. Над подножиями стремительно вырастали крутые склоны, испещренные упрямым кустарником, сумевшим найти хоть какую-то опору на откосах, усыпанных сланцевым щебнем. То тут, то там, словно костлявые коленки и локти, торчали выходы твердого известняка и мрамора. Каждому было ясно, что россыпи камней на вершинах крутых склонов делают эти горы практически неприступными. Они представляли идеальную защиту для Эддиса – страны, спрятанной в долинах по ту сторону вершин. Хребты пересекались ущельями, прорезанными водой. Среди горных склонов скрывались каменоломни, но я понятия не имел, где их искать, потому что не знал толком, где нахожусь я сам. Где-то во внутренних районах по эту сторону Сеперкии – вот и все, в чем я был уверен.

Волшебник окликнул меня. Я встал с каменного порога и пошел за ним. Он повел нас вверх к узкой расщелине, рассекавшей горный склон. Тропа, по которой накануне едва могла пройти лошадь, еще сильнее сузилась, и теперь по ней едва мог пройти человек. К тому же она стала еле заметна. Мы шли вдоль старого русла, вероятно, пересыхавшего на большую часть года. За те короткие месяцы, когда его наполняли зимние дожди, ручей успел прорезать себе путь не только сквозь глину и сланец, но и – это было труднее, но столь же неотвратимо – сквозь мрамор и гранит. Там, где текла вода, выросли оливы. По обе стороны от нас высились отвесные каменные склоны, кое-где достигавшие сотен футов в высоту. То тут, то там лохматыми подушками торчал колючий мох, оставлявший на коже сухие царапины.

Временами тропа упиралась в невысокий обрыв, где в дождливый сезон, должно быть, низвергался водопад. Тогда волшебник искал по обе стороны ручья выступающие камни, на которые можно опереться ногами, и всегда находил. Нам не попадалось никаких непреодолимых препятствий, хотя случалось перелезать через упавшие деревья или карабкаться на одних пальцах. Я радовался, что сумел сохранить свои башмаки на мягкой подошве.

Мы устроили привал еще до того, как я выбился из сил, но все равно я был рад отдохнуть. Ясно, что волшебник собирался вести нас вверх по ручью, пока рано или поздно мы не покинем Саунис и не попадем в горную страну Эддис. Может, уже и попали. Я не решался спросить, но, к счастью, вместо меня это сделал Амбиадес.

– Где мы находимся?

– В Эддисе. С прошлого крутого подъема.

– Что нам тут нужно?

Я вскинул брови. Ну и ну! Выходит, волшебник не рассказал своим ученикам, куда мы направляемся. Но уж Полю-то, наверное, сообщил?

Волшебник обернулся к Софосу и задал вопрос:

– Что ты усвоил об Эддисе из рассказов своего учителя?

И за обедом Софос стал пересказывать нам все, что знает. В Эддисе правят королева и кабинет из одиннадцати министров, включая премьер-министра. Главные статьи экспорта – древесина и серебро, добываемое в шахтах. Почти все зерно, маслины и вино ввозятся из-за границы. Узкая по форме страна тянется вдоль горных хребтов на юг и юго-восток от Сауниса.

Это звучало как глава из учебника «Наши соседи» или чего-то еще столь же бесхитростного.

Когда Софос умолк, волшебник повернулся к старшему ученику:

– Расскажи, какие факты об Эддисе ты считаешь самыми важными.

Амбиадес показал себя во всем блеске. Мне даже подумалось, что у него есть склонность к учебе, хотя, кажется, он почему-то считает, что быть учеником – ниже его достоинства. Возможно, его бесит, что Софос – сын герцога, а он нет.

– Эддис контролирует единственный удобный перевал в горах между Саунисом и Аттолией, двумя богатейшими торговыми странами в этой части света. На всем побережье только здесь сохранилась лесная промышленность. Все наши леса давно вырублены. В горах мало природных ресурсов, и благосостояние страны почти полностью достигнуто за счет чужой торговли. Эддис облагает данью караваны, идущие через горы, и продает лес в Аттолию и Саунис, где из него строят торговые суда. Поскольку страна зависит от торговли, она всегда сохраняет нейтралитет и старается поддерживать мир между Аттолией и Саунисом. Изгнав захватчиков, мы могли бы вторгнуться в Аттолию, но эддисийцы не допустили этого.

– Очень хорошо, – похвалил волшебник. Потом обернулся к Софосу и спросил, знает ли он об этом инциденте.

– Это когда они уничтожили мост через Сеперкию? – наугад спросил Софос.

– Да, – подтвердил волшебник. – Он был перекинут через ущелье, а единственный путь, по которому войско может перебраться через перевал в Аттолию, пересекает это ущелье.

– Они трусы! Понимают, что в горах до них никто не доберется, – высокомерно заявил Амбиадес. Он уверенно высказывал точку зрения, которую разделяли почти все жители Сауниса.

– С какой стати они будут пропускать Саунис через свою территорию, если война повредит торговле? – встрял я, забыв, что могу получить взбучку за вмешательство в разговор сильных мира сего.

Даже Софос знал ответ:

– Потому что аттолийцы солгали. Когда нагрянули захватчики, Эддис разрешил аттолийцам провести войско через перевал, потому что они обещали сражаться на нашей стороне. Но на самом деле их армия помогла захватчикам одолеть нас при осаде Солониса.

– И после стольких лет Саунис все еще мечтает об отмщении? – По-моему, несколько столетий – слишком долгий срок, чтобы лелеять обиду.

– Знаешь, Ген, обычно людям неприятно терять свободу, – сухо произнес волшебник. Смысл его слов не дошел до Софоса, но Амбиадес расхохотался.

– Да, – ответил я, – но ведь Эддис никогда не был покорен? Насколько я знаю, захватчикам так и не удалось его завоевать?

– Верно, – сказал волшебник. – В конце концов захватчики покорили и Аттолию, и Саунис, но власть в Эддисе никогда не переходила в чужие руки под давлением внешних сил.

На этой ноте разговор закончился, а вместе с ним и обед. Мы двинулись дальше.

* * *

К счастью, в глубокой лощине, прорезанной ручьем, сумерки наступили рано. Когда стало трудно разглядеть, куда ставишь ногу, наш отряд замедлил ход. Мне всю дорогу помогал Поль, а сейчас пришлось даже опереться на руку Амбиадеса. Наконец мы вышли на ровную площадку, где тропа расширялась. Видимо, это место часто служило привалом для путников. Кто-то соорудил у стены ущелья каменный очаг, и гранит над ним почернел от множества костров.

После ужина, развернув скатанные одеяла, мы расселись у костра, и Амбиадес опять спросил, зачем мы пришли в Эддис. Волшебник откликнулся встречным вопросом, и Амбиадес терпеливо дал ответ. Похоже, он привык к такой реакции на свои просьбы.

– Что ты знаешь о правилах наследования в Эддисе?

– Ну, ими правит королева, как в Аттолии, значит, трон передается не только по мужской линии. Думаю, правление переходит от родителей к детям, как в Саунисе.

– Всегда ли это было так?

– С появления захватчиков, – пожал плечами Амбиадес.

– А как было прежде?

– Вы имеете в виду Дар Гамиатеса? – сразу уловил Амбиадес.

– Да, – подтвердил волшебник и обернулся к Софосу. – Знаешь ли ты о Даре? – Софос покачал головой, и волшебник пустился в объяснения: – Ничего удивительного. Саунис и Аттолия давно перешли в религию захватчиков, мы поклоняемся их богам в городской базилике. Но раньше мы почитали богов горной страны. Их число почти безгранично: у каждой реки и ручья, у каждой горы и леса есть свое божество. Но самые могущественные боги составляли высший пантеон, в котором царствовала Гефестия, повелительница огня и громовых стрел. Ей подчиняются все боги, кроме ее матери Земли и отца Неба. Законы престолонаследования в Эддисе родились из легенды о том, что однажды Гефестия вручила королю по имени Гамиатес чудесный камень, омытый водами бессмертия. Камень делал своего владельца неподвластным смерти, однако в конце своего естественного жизненного пути король передал камень сыну и скончался. Сын точно так же передал его своему сыну, и в конце концов обладание этим камнем стало символом права на престол. Но однажды некий самозванец похитил камень и вскоре после этого расстался с жизнью. Стало ясно, что сила камня сохраняется только в том случае, если владелец добровольно отдаст его следующему обладателю. Поэтому в Эддисе родилась традиция, благодаря которой власть всегда мирно переходила из рук в руки, тогда как в других странах вспыхивали гражданские войны. Кто-нибудь выкрадывал камень и вручал его избранному кандидату на престол, делая его законным королем.

– Но это всего лишь миф, – возразил Амбиадес. Я мысленно согласился с ним.

– Не всегда легко отличить миф от реальности, – сказал волшебник. – Возможно, в незапамятные времена действительно правил король по имени Гамиатес, и, возможно, он положил начало этой традиции. Нам известно, что камень под названием Дар Гамиатеса существовал и что во времена захватчиков люди еще верили в его силу. Верили так истово, что захватчики устроили поход на Эддис, чтобы заполучить камень, а через него – власть над страной. К тому же ходили слухи, что камень этот – сказочная драгоценность. Когда Дар исчез, жители Эддиса отшвырнули захватчиков, и те занялись Саунисом и Аттолией. Покорить эти страны оказалось гораздо легче.

– А что случилось с камнем? – спросил Софос.

– Король Эддиса куда-то спрятал его и отошел в мир иной, так и не передав его своему наследнику и не сообщив, где находится тайник. С тех пор местонахождение камня неизвестно.

– Думаете, его можно найти? – полюбопытствовал Софос.

Волшебник кивнул. На миг наступило молчание.

– Думаете, вы сумеете его найти? – изменил вопрос Амбиадес. Его лицо вспыхнуло – от рвения и, как мне подумалось, от алчности.

Волшебник опять кивнул.

– Вы хотите сказать, – проговорил я, – что мы бродим тут впотьмах и ищем неведомо что из старинной сказки?

Волшебник поглядел на меня. Кажется, он вообще забыл, что я сижу рядом и слушаю лекции, которые он читает ученикам.

– Сохранились надежные документы, составленные еще до прихода завоевателей, – ответил он. – И в них упоминается камень.

– И вы всерьез считаете, что знаете, где он? – уточнил Амбиадес.

– Да.

– И где же? – навострился он, а я покачал головой, не веря своим ушам.

– Если он и вправду существует, – сказал я, – то почему за столько веков его так и не нашли? Почему вы первый вычислили это?

Ответ волшебника удивил меня.

– Я не первый. Если верить запискам, которые я нашел, многие ходили искать этот камень, но те, кто подошел ближе всего к месту, которое я считаю его местонахождением, так и не вернулись. Это наводит меня на мысль, что они плохо снарядились, по крайней мере в одном плане. – Он доброжелательно улыбнулся мне через костер. – Считается, что добыть и принести камень может только необычайно талантливый вор. Потому ты и был приглашен в нашу экспедицию.

– Те заметки, которые вы нашли, – единственные? Больше ничего из тех времен не дожило до наших дней? – Ни за что не поверю в такие древности, пока не увижу их своими глазами.

– Да, – ответил волшебник, обхватив руками колено и самодовольно покачиваясь взад-вперед. – Но их больше нет. Как только я извлек нужную мне информацию, то сразу же уничтожил их, чтобы никто не направился по нашим следам.

Я поморщился. Уж лучше бы вообще никто никогда не находил эти записки. Амбиадес снова спросил, куда мы направляемся.

– Придем – узнаете, – ответил волшебник.

– И, главное, зачем мы туда идем? – насмешливо спросил я. – Вы хотите стать королем Эддиса? Безнадежно отсталой страны, где живут одни лесорубы? – Это было самое уважительное описание эддисийцев, какое я слышал в городе.

– Разумеется, я отдам камень Саунису. И королем станет он. А я буду королевским вором.

Это уязвило мою профессиональную гордость. Воровать буду я, а все почести достанутся ему. Его имя вырежут на каменной стеле перед базиликой, а мое начертают в пыли. Я напомнил ему, что королевским вором должен стать я.

– Или полагаете, что я вручу вам Дар Гамиатеса, а вы на обратном пути воткнете мне нож в спину? Для того и взяли Поля?

Он и глазом не моргнул, а Поль, сидевший по ту сторону костра, даже не шелохнулся. По спине пробежал холодок.

– В этом не будет нужды, – холодно произнес волшебник. – Каждому понятно, что ты, Ген, всего лишь инструмент. Если меч хорошо сделан, кого благодарят – кузнеца или его молот? Неужели ты намного умнее молота, если хвастаешься в трактире доказательствами своих преступлений?

Я залился краской, и он рассмеялся. Если бы я не был так сердит, то его смех не показался бы мне слишком злым.

– Что ты будешь делать, Ген, если станешь королевским вором? Жевать с открытым ртом перед его величеством? Болтать с придворными дамами на своем невнятном простонародном диалекте? Все в тебе до последней капли говорит о низком происхождении. Ты никогда не освоишься при дворе.

– Зато я прославлюсь.

– Да ты и так уже прославился, – с жалостью сказал он.

Я бы поиздевался еще немного, но тут смешок Амбиадеса резнул меня по живому. Я сменил тему:

– И Саунис доверяет вам? Верит, что вы принесете ему камень?

– Конечно, – отрезал волшебник. Значит, я наступил на любимую мозоль. Он уничтожил все записи, чтобы никто другой не смог отыскать камень, и Саунису больше некому доверять, кроме как ему.

– Вы уверены? – повернул кинжал я. – Может, Поль идет с нами именно для этого? Может, нож в спину получу не я, а вы. – Его брови сдвинулись на переносице. Наконец-то он разозлился.

– Не говори глупостей, – рявкнул он.

– А зачем Саунису становиться королем Эддиса? – продолжал я. – У него уже есть одна страна. А у них там, наверху, – я махнул рукой в сторону гор, – ничего толком и нет. Только деревья. Много-премного деревьев. Он что, собирается строить корабли?

– Нет, – объяснил волшебник, вспомнив, что я недостоин даже сердитого взгляда. – Ему нужна королева.

Я разинул рот, словно не верил своим ушам.

– Мы затеяли все это, чтобы он мог…

– …жениться, – закончил волшебник. – Королева Эддис уже отвергала его предложение, но она не сможет и дальше отказывать, если он станет полноправным властителем ее страны. Мы уже предупредили ее, что в следующий раз он сделает предложение, будучи владельцем Дара Гамиатеса.

Значит, мы бредем тут впотьмах, чтобы добыть вещицу, которую он уже пообещал.

– А если никто больше не верит в этот ваш дурацкий Дар Гамиатеса? – спросил я. – Представьте: мы найдем его, принесем, а нам скажут: «Ну и что?»

– Она не настолько прочно держится на троне, чтобы оскорблять богов своего народа. Таково положение любой женщины.

Я долго смотрел в огонь. Все вокруг притихли.

– Не нужна ему никакая королева, – выдал я наконец, не в силах больше сдерживать рвущуюся из груди правду. – И даже страна не нужна. Нужен только путь через горы, чтобы напасть на Аттолию.

Пол и Амбиадес, сидевшие по другую сторону костра, кивнули. Всякому, кто знает Сауниса, это объяснение покажется куда более правдоподобным, чем версия волшебника.

Волшебник пожал плечами:

– Какая разница, для чего ему нужен Дар. Главное – мы его достанем. А теперь пора бы немного отдохнуть.

И я, как хороший инструмент, например как очень благовоспитанный молоток, вытянулся возле костра и уснул.

* * *

В ущелье медленно просачивался рассвет. Я прекрасно отдохнул и выспался, однако вчерашний разговор все еще вспоминался болезненно, и за завтраком я старательно жевал с открытым ртом. Волшебник поморщился и отвел глаза. Мы тронулись в путь. Ущелье стало шире, оливковые деревья исчезли. Вдоль тропы тянулись заросли можжевельника и колючих кустов, багровели подушечки сухого мха, кое-где высились ели. Каменные обрывы сменились крутыми склонами, усыпанными мелким гравием. Наконец к вечеру ущелье раздвинулось еще сильнее, и мы очутились в узкой долине, поросшей деревьями. Тропинка под ногами из твердокаменной стала земляной, потом ее усыпали сосновые иголки. Не издавая ни звука, мы выбрались из долины и очутились в бескрайнем лесу. Он тянулся во все стороны, насколько хватало глаз.

– Я же говорил, нет тут ничего, кроме деревьев, – проворчал я, оглядываясь. В той стороне, откуда мы пришли, виднелось ущелье. А когда тропинка свернула, глазам открылся весь наш путь с далеких равнин. Дорога, по которой мы шли к подножию гор, была не видна, город тоже, зато хорошо различались излучины реки Сеперкии, петлявшей по равнине, а у горизонта поблескивало море. – Может, остановимся уже? – спросил я. – Ноги гудят.

– Нет, – покачал головой волшебник. – Шагай.

Тропа извивалась среди деревьев. Мы шли и шли, по-прежнему не издавая ни звука. Я поднял глаза – ветки над головой полностью закрывали небо. Это были горные ели. Шишки на них уже начали раскрываться, рассыпая семена.

– Скучно, – пожаловался я. – Почему от скуки так сильно устаешь?

Никто не ответил, и я заканючил опять:

– Когда уже остановимся?

Волшебник замедлил ход и бросил взгляд через плечо:

– Умолкни.

– Я только хотел…

Поль, как обычно, шел позади меня. Он чувствительно толкнул меня в спину между лопаток.

* * *

Когда уже почти стемнело, мы вышли на дорогу, вымощенную огромными камнями. Они были уложены вплотную друг к другу с идеальной точностью. Мы подождали в тени деревьев. Волшебник осмотрелся, убедился, что дорога пуста, мы стремглав перебежали ее и скрылись в лесу на другой стороне.

– Куда ведет эта дорога? – спросил Амбиадес у волшебника.

– Из столицы Эддиса к главному перевалу через горы.

– Как ее проложили? – заинтересовался Софос.

Волшебник пожал плечами:

– Слишком давно это было. Ее уложили тогда же, когда возвели старые городские стены. И никто не знает, как это было сделано.

– Полифем, – сказал Амбиадес.

– Что? – не понял Софос.

– Все, наверно, думают, что ее построил Полифем. Гигант с одним глазом. Считается, что он возвел старые городские стены и королевскую тюрьму. Разве ты не слышал эти легенды?

Софос покачал головой:

– Отец считает, что нам следует забыть древних богов. Говорит, что страна, в которой верят в два пантеона богов, это все равно что страна, где правят два короля. Никто не понимает, кому из них хранить верность.

* * *

На другой стороне мощеной дороги тропинка продолжалась. Мы шли по ней, пока солнце не скрылось за горными вершинами. В сумерках разбили лагерь неподалеку от тропы, Поль развел костерок и стал готовить ужин. Сухие сосновые иголки прекрасно горели.

За ужином я снова стал цепляться к волшебнику. Мне нравилось смотреть, как он теряет терпение, а потом снова обретает, вспомнив, что я недостоин его презрения. Когда они с Полем стали прикидывать, как наверстать день, упущенный в крестьянском доме, я заявил, что, если он хотел двигаться быстрее, мог бы в первые дни похода взять повозку. Даже не успев доесть ужин, я запросил добавки и стал ворчать, что мы захватили маловато еды. И говорил все это с набитым ртом.

– Тебе же не приходится ничего нести, – напомнил Амбиадес.

– Да, – согласился волшебник. – Может, завтра сам понесешь свою долю поклажи?

– Нет, нет, только не это, – поспешно отказался я. – Мне и самого-то себя тащить тяжело. – Я улегся на одеяло и долго елозил на спине, пока не пристроил ноги на ствол поваленной ели. – Не могли, что ли, захватить постели помягче?

Волшебник собрался было ответить, но его перебил Софос. Ему хотелось побольше узнать о древних богах Эддиса.

– Вряд ли твой отец будет рад, что ты слушаешь о них, – поддел Амбиадес.

Софос призадумался.

– По-моему, он просто не хочет, чтобы люди в них верили. Он противник суеверий. Не станет возражать против академического интереса.

– Неужели? – рассмеялся Амбиадес. – Мне казалось, как раз против академического интереса он и возражает. Разве он не грозился утопить тебя в реке, привязав к стопке энциклопедий?

Рассмеялись все, даже Поль. Софос зарделся:

– Он говорит, что я не должен проводить столько времени за книгами, но для всех остальных считает это занятие совершенно нормальным.

У костра наступило неловкое молчание, которого я не понял. Судя по лицу Амбиадеса, ему очень хотелось за что-то поквитаться. Чтобы заполнить паузу, волшебник вызвался рассказать Софосу легенды о древних богах. Начал он с сотворения мира и рождения богов, и, надо сказать, получалось у него неплохо. Я устроился поудобнее и стал слушать.