Текст книги "Вишня в шоколаде"

Мэгги Кокс
Вишня в шоколаде

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1

«Удивительно, но ей не мешает даже такой холод», – подумал Эдуардо.

Последние три недели он зачастил в этот маленький старинный городок – его интересовала выставка в ратуше. И конечно, Эдуардо не мог не заметить девушку у обочины дороги. Она перебирала струны на гитаре и пела печальные народные песни, напоминая беспризорного ребенка из романов Диккенса.

«Неужели у нее нет родителей или кого-то, кто мог бы о ней позаботиться? Как видно, нет… – размышлял Эдуардо. – Но почему девушка зарабатывает себе на хлеб таким тяжелым и неблагодарным способом? Неужели нельзя было найти какую-то более подходящую работу?»

Впрочем, его интерес к уличной музыкантше был всего лишь любопытством, которое, без сомнения, скоро пройдет. В любой момент она может встать со своей гитарой в другом месте или вообще уйти, и он, скорее всего, никогда не увидит ее больше. Эдуардо остановился, чтобы положить банкноту в потрепанную твидовую шляпу – та лежала на тротуаре у ног девушки, – и прижал бумажку двумя монетами, чтобы ее не унес ветер.

– Очень милая песенка, – пробормотал он.

– Спасибо… только этого слишком много! – Девушка перестала бренчать и, взяв банкноту, сунула ее в руку Эдуардо.

Их взгляды встретились, и его охватило невероятно тревожное чувство. Ему показалось, что земля уходит из-под ног…

– Слишком много?.. – Он поднял брови, уверенный, что неправильно понял ее.

– Да. А если вы хотите пожертвовать какую-то сумму на благотворительность, тут недалеко есть церковь, в которой собирают средства для бездомных… Церковь Девы Марии. А я не прошу милостыню, и я не бездомная!

– Но около вас лежит шляпа с монетами! Разве вы не для этого стоите здесь и поете?

Эдуардо почувствовал закипающее раздражение, но не мог понять – почему. Разве он не привык к тому, что его щедрость отвергали? И зачем вообще тратить время на разговор с этой странной девушкой? Надо было просто уйти, и пусть себе поет за гроши, раз ей так нравится!

Но он никуда не ушел.

– Я пою потому, что меня что-то подталкивает к этому… а не из-за денег. Неужели вы никогда ничего не делали просто из чистой любви?

Эдуардо на миг онемел от такого вопроса и растерялся, чувствуя, как у него побежали мурашки по коже и перехватило дыхание.

– Я… мне надо идти…

– Как хотите. Это вы остановились и заговорили со мной…

– Я остановился вовсе не затем, чтобы поговорить с вами! – вспыхнул Эдуардо.

– Теперь вижу. Вы просто хотели сделать себе приятное, оставив мне довольно крупную купюру, а потом пойти дальше с чувством удовлетворения: сегодня вы совершили добрый поступок. Так ведь?

– Вы просто невыносимы!

Ругнувшись про себя, Эдуардо сжал костяной набалдашник трости и, хромая, отошел. Он уже практически достиг конца улицы, когда его чуткое ухо снова уловило бренчание гитары и печальный тонкий голосок девушки.

Интересно, смотрела ли она ему вслед? Он с раздражением подумал, что, видимо, так и было, иначе почему она так долго не начинала петь? Да, она наверняка наблюдала за ним… видела, как он идет, хромающий калека! Может, даже почувствовала к нему жалость?

Подобная мысль резанула его. «Если, к несчастью, мне доведется когда-нибудь снова увидеть эту уличную музыкантшу, я пройду мимо! – поклялся он. – Кем она, черт возьми, себя возомнила, раз так пренебрежительно отвергла мой добрый порыв?»

Но когда, превозмогая боль, Эдуардо заставил себя ускорить шаг, вопрос, который задала уличная музыкантша, насмешливо зазвучал в его голове: «Неужели вы никогда ничего не делали просто из чистой любви?» У него даже защипало в глазах.

Яростно выругавшись, Эдуардо бесцельно направился в центр города, едва ли понимая, что наказывает свою раненую ногу только из-за малозначительного высказывания какой-то уличной певички, которая отказалась от денег и тем уязвила его гордость…

Температура явно упала до минусовой. Марианна почти не чувствовала гитарных струн онемевшими пальцами. Соблазнительная мысль побаловать себя кружкой горячего шоколада, сидя перед зажженным камином, быстро погнала ее в сторону дома. Она приказала себе не думать о том, что вернется в пустой гулкий мавзолей, где все – от элегантного декора до замечательной музыкальной комнаты с блестящим роялем – напоминало ей о муже и друге, которого она лишилась так рано…

«Продолжай жить дальше, когда меня не станет, – умолял ее Доналд, лежа в больничной палате, и по его горящим глазам Марианна с ужасом поняла, что он долго не протянет. – Продай этот проклятый дом со всем имуществом, если хочешь! Поезжай и посмотри мир… встречайся с людьми, путешествуй… Поживи за нас обоих!»

Она так и сделает, но не сейчас. Марианна все еще пыталась найти свое место в мире, опустевшем без того единственного человека, который по-настоящему любил ее.

Начала она с того, что стала играть на улице. Марианне очень хотелось преодолеть страх перед публикой, ведь она собиралась время от времени петь в местном клубе. И такой шаг был для нее очень полезным.

И в то же время, играя на улице, она как бы говорила судьбе: «Ничего ужаснее ты не могла сделать?

Отобрала у меня мужа и снова оставила одну? Ну так посмотри!»

С каждым днем Марианна становилась все уверенней. Доналд был бы горд, что она нашла в себе мужество сделать такой радикальный и необычный шаг к своему собственному исцелению. А вот его двое взрослых детей от предыдущего брака восприняли это как признак неадекватности мачехи… Признак того, что Марианна могла оказывать «не совсем правильное» влияние на их отца.

Неожиданно перед мысленным взором всплыл образ того незнакомца, который подошел к ней сегодня и положил пятидесятидолларовую банкноту в ее шляпу. У него были манеры богатого человека, и говорил он на безукоризненном английском, хотя и с легким акцентом… может, южноамериканским? От мужчины исходила такая властность, от которой Марианна еще совсем недавно съежилась бы. Но уход за Доналдом во время его долгой и оказавшейся в конечном счете неизлечимой болезни, двухмесячное ночное бдение возле его больничной койки воспитали в ней стойкость.

Сжимая в руках кружку горячего шоколада, Марианна пристально смотрела на дрожащий в камине огонь, и черты того человека, который взволновал ее сегодня, все четче вырисовывались в сознании. Марианна никогда не видела глаз такого необычного голубого цвета – словно морозная голубизна безоблачного зимнего неба… И хотя у мужчины были золотистые волосы, ресницы оказались темно-шоколадного цвета. А еще Марианна заметила нос с горбинкой и красиво очерченный рот, правда, довольно жесткий.

Зря она сказала этому мужчине, что он только ради собственного тщеславия положил так много денег в ее шляпу. Напрасно! Откуда ему было знать, что после пережитой трагедии Марианна поклялась никогда больше ни от кого не принимать помощи и не ждать ее? Что ее вера в хорошее была подорвана, когда после кошмарного детства с безответственным отцом-алкоголиком она наконец обрела счастье в браке, а ее муж умер всего через полгода их совместной жизни?

«Незнакомец посмотрел на меня так, словно его самого терзало что-то», – вспомнила Марианна. Несколько секунд она не знала, что и думать, встретив его взгляд. Но прежде чем принесла свои извинения, он ушел… хромая. Интересно, это последствие какой-то аварии или болезни? Ей вдруг показалось неправильным, что такой крупный, привлекательный и сравнительно молодой мужчина имеет столь очевидный физический недостаток. Хотя это нисколько не портило незнакомца, а даже привносило что-то загадочное в его облик.

– Вы опять перегрузили ногу, не так ли?

– О, ради бога, оставьте делать мне замечания! Я не ребенок!

При взгляде на нахмурившегося доктора Эдуардо подумал, что с радостью навсегда отказался бы от его визитов, которые тот наносил ему каждые две недели. Но после девяти операций на раздробленной ноге ему было необходимо регулярное медицинское наблюдение. Эдуардо обратился к Эвану Пауэллу по рекомендации своего бразильского хирурга.

– Мне говорили, моя нога со временем станет совершенно нормальной, – нетерпеливо проговорил Эдуардо. – Тогда какого черта это тянется так долго?

– Ваше бедро было почти раздроблено. И вы рассчитывали, что легко поправитесь после девяти серьезных операций? И примите мой совет: перестаньте относиться к своему телу как к какому-то механическому прибору!

– Когда мне потребуется ваше мнение по поводу того, как я к себе отношусь, – раздраженно сказал Эдуардо, настроение которого ухудшалось с каждой секундой, – я спрошу об этом!

– Что ж, тогда… – Пауэлл взял с кресла свое кашемировое пальто и аккуратно перекинул через руку. – Не надо никого беспокоить. Я выйду сам. Желаю вам доброй ночи, мистер де Сауза.

– Мне не следовало разговаривать с вами таким тоном. Но сегодня был тяжелый день… – Эдуардо встал с кресла, с трудом превозмогая боль в ноге. Он бросил взгляд на французские антикварные часы на мраморной каминной доске. Почему его жизнь продолжается после трагедии, лишившей его жены и еще не родившегося ребенка? – Простите меня. Очень любезно с вашей стороны, что вы проделали весь этот путь в такой ненастный вечер.

– Ничего страшного.

Если Эван Пауэлл и счел себя обиженным, он быстро превозмог обиду, пожал костлявыми плечами и с интересом оглядел красивую, залитую светом ламп гостиную с огромными окнами, выходящими на поля и густой лес за ними. Этот ландшафт сейчас, в одну из самых суровых английских зим, был укутан снежным покрывалом.

– Вы живете здесь очень изолированно. Может, вам сейчас нужно чье-то общество? – предположил он с откровенностью, иногда уместной между двумя мужчинами.

Эдуардо прищурился:

– Вы имеете в виду женщину, доктор?

Впервые за два года он не отверг немедленно эту идею. Более того, память тут же услужливо нарисовала очень привлекательную картину – уличную музыкантшу с огромными глазами цвета грецкого ореха, очаровательным ротиком и волной медовых волос…

Это привело его в смятение. Интересно, сколько ей лет? Семнадцать… восемнадцать? Неужели в довершение всего здравый смысл покинул его? Возможно, он и в самом деле созрел для какого-то женского общества, но только для восстановления сил, не более того. После гибели Элианы Эдуардо навсегда исключил для себя всякие длительные отношения.

Не получив ответа, хирург снова пожал плечами и примирительно улыбнулся:

– Это просто предположение, дорогой мой… А теперь послушайтесь моего совета – не перегружайте ногу. Я рекомендую вам совершать ежедневные двадцатиминутные прогулки… ну, может быть, получасовые, но не более длительные. Если у вас возникнут какие-то вопросы, звоните. До встречи. Доброй ночи.

Слуга Рикардо появился на пороге комнаты, чтобы проводить доктора.

– Доброй ночи, мистер Пауэлл… и еще раз спасибо за то, что приехали в такую погоду. Будьте, пожалуйста, осторожны.

* * *

Эдуардо изо всех сил пытался сосредоточиться на черно-белой комедии сороковых годов. Он сидел, уставившись в плоский экран ультрасовременного телевизора.

Удовольствия от просмотра Эдуардо не получал никакого. Просто у него вошло в привычку смотреть фильмы в предрассветные часы, ведь заставить себя уснуть он не мог. Когда в голове крутится один и тот же набор ужасных картинок, словно заклинившаяся во время перемотки лента фильма ужасов, разве тут до сна? В некоторые вечера Эдуардо не мог заставить себя даже войти в спальню, поэтому до утра, накинув на ноги плед, дремал на одном из уютных кожаных диванов в гостиной. Вдобавок ко всем его душевным переживаниям боль, обжигающая и мучительная, часто стреляла в его раненую ногу.

Стоически игнорируя искушение налить себе стакан виски, чтобы заглушить мучения, Эдуардо с чувством выругался. Окончательно отказавшись следить за веселящимися экранными персонажами, он выключил телевизор. Даже отвлечься ему не удавалось! Ему казалось, что он смотрит в черную бездну, навсегда потеряв всякую надежду снова увидеть дневной свет и ощутить тепло.

Горько вздохнув, он вновь вспомнил уличную музыкантшу и подумал, что даже она, при всей ее бедности, гораздо счастливей, чем он – со всем богатством и привилегиями.

Когда серый рассвет неохотно проник в комнату между раздвинутыми бархатными гардинами на окнах, Эдуардо почти решил, что, когда в следующий раз наведается в городок, он не станет игнорировать девушку-музыкантшу, как поклялся раньше. Он поговорит с ней, расспросит об обстоятельствах ее жизни и, возможно, предложит помощь. И пусть она рассмеется ему в лицо и скажет, чтобы он уходил и втюхивал свои деньги кому-нибудь другому!

В конце концов, решив, что его стремление помочь молодой девушке было вызвано лишь мыслями о том, что его собственный ребенок мог бы оказаться в подобной ситуации, Эдуардо проглотил подступивший к горлу ком и, устроившись поудобней, насколько это было возможно на диване, наконец провалился в поверхностный, не приносящий облегчения сон…

Глава 2

Сделав перерыв в работе, Марианна пыталась отогреться кофе с молоком, купленным в местной кофейне, и глазела на улицу. К сожалению, и сегодняшний день не обещал никакого потепления. Луч холодного солнца упал на тротуар в нескольких ярдах от нее, высветив среди прохожих чью-то золотоволосую голову.

Это он! Тот самый богатый мужчина с суровым ртом и тростью с костяным набалдашником. «Сегодня он хромает не так сильно», – отметила Марианна, наблюдая за ним. Все внутри ее перевернулось, когда она увидела, что он направляется в ее сторону.

Через несколько мгновений незнакомец уже стоял перед ней.

– Добрый день, – вежливо произнес мужчина, и уголок его сурового рта едва заметно приподнялся, что могло стать началом улыбки.

– Здравствуйте, – пробормотала Марианна, сжав рукой в варежке стаканчик с кофе, с которым она вышла из кофейни.

– Вы не поете?

– Нет… Сделала перерыв. Греюсь.

Марианна почувствовала на себе его тяжелый взгляд, и ей стало не по себе. Голубые глаза, казалось, пытливо смотрели ей прямо в душу. Доналд никогда не смотрел на нее так. Взгляд мужа был бесконечно добрым…

– Как идут дела?

– Нормально. – Пожав плечами, Марианна взглянула на небольшую кучку медяков и серебряных монет в шляпе у ее ног. – Как уже говорила, я пою не только из-за…

– …денег. Я помню. Вы поете, потому что вам это нравится, правда?

– Да. – Она смутилась, вспомнив о всплеске своих эмоций в тот день. – Послушайте, мне очень жаль, если я как-то обидела вас…

Эдуардо слегка наморщил высокий лоб и осторожно окинул взглядом ее плохо сочетающиеся друг с другом предметы одежды: лиловые колготки, коричневые сапоги, какое-то красное одеяние поверх кремового свитера и явно мужскую куртку-дубленку, которая была ей чересчур велика, бежевый шарф вокруг шеи…

– Ну… если вам это интересно, я пожертвовал деньги, которые отдал бы вам, церковному фонду для безработных, как вы и посоветовали. Позвольте мне представиться. Эдуардо де Сауза. – Он снял перчатку и протянул ей руку.

Поколебавшись долю секунды, Марианна, не снимая варежки, вложила свою руку в его ладонь. Она могла бы поклясться, что даже через толстую шерстяную варежку почувствовала, как тепло его тела передается ее руке.

– Марианна… Марианна Локвуд. Вы, похоже, нездешний, да?

– Сейчас живу в Великобритании, а вообще я не отсюда… вы правы. Я из Бразилии… Рио-де-Жанейро.

– Страна самбы, солнечного света и карнавала? Ой, простите… наверное, вам ненавистна эта избитая фраза.

– Ничего подобного. Я горжусь своей страной и тем, чем она богата.

– И находитесь здесь, чтобы превратиться в сосульку, вместо того, чтобы нежиться на солнце?

– Даже солнце может надоесть, если его чересчур много, – с серьезным видом сказал Эдуардо. – Кроме того… я наполовину англичанин, так что знаком со здешним климатом. К тому же после зимы всегда наступает весна, правда?

– Да. Я люблю весну. А… какие дела у вас здесь сегодня? Покупки? Встреча с кем-то?

– Ни то ни другое. Я прихожу на выставку в ратуше. Удивительно, но в этом притягательном маленьком городке есть что посмотреть.

– Это правда. Летом тут довольно оживленно.

– Могу представить.

К полнейшему удивлению Марианны, ее собеседник неожиданно улыбнулся, его глаза на мгновение ярко вспыхнули. Что-то в душе девушки тут же откликнулось на эту улыбку, и она насторожилась.

– Здесь есть и речные маршруты, на катере. Они всегда очень популярны у туристов.

Допив кофе, Марианна поставила пустой стаканчик позади себя на тротуар и взяла гитару, лежавшую в открытом футляре. Удивленная тем, что такой светский и явно богатый мужчина, как Эдуардо де Сауза, посчитал нужным представиться такой девушке, как она, Марианна невольно насторожилась. Потом, взглянув на его красивое, как у киноактера, лицо и внушительную фигуру, скрытую кашемировым пальто, решила, что, скорее всего, с его стороны это было просто желание скоротать время.

– Извините, но я должна вернуться к тому, ради чего нахожусь здесь.

Сняв варежки, Марианна взяла несколько аккордов, настраивая гитару. Проходившие мимо французские студенты тут же с интересом посмотрели на нее. Что касается красивого приезжего, тот упорно оставался стоять рядом, явно никуда не торопясь.

– В следующий раз, когда я буду в городе… может, вы позволите мне угостить вас обедом? – предложил он.

Марианна опешила. От одной мысли о том, что она будет сидеть целый час, а то и больше в каком-то модном ресторане напротив этого мужчины, ее бросило в жар. Какая у них могла быть общая тема для разговора?

– Спасибо, но нет, – поспешно ответила она. – Я не обедаю, когда работаю.

– Вы не делаете никакого перерыва, чтобы поесть? – удивленно спросил Эдуардо.

– Я делаю перерыв, но только чтобы выпить кофе, иногда и съесть заодно круассан или булочку. Основной мой обед – вечером, когда я прихожу домой.

– Тогда, может быть, я угощу вас кофе с пирожным?

Не придумав никакой причины для отказа, Марианна нехотя кивнула:

– Хорошо. А теперь мне пора вернуться к своему занятию.

– Тогда я попрощаюсь с вами, Марианна. – Мужчина коротко, с загадочным видом кивнул. – До встречи.

Встреча произошла двумя днями позже. Подвергавшаяся испытанию душем из ледяного дождя со снегом, Марианна пряталась под зонтом вместо того, чтобы играть на гитаре, и уже всерьез подумывала о том, не прекратить ли ей петь и уйти? Но тут выглянуло солнце, ледяной душ стих – и, словно по волшебству, появился Эдуардо де Сауза.

Он был в своем модном кашемировом пальто и в небрежно наброшенном на шею шарфе. В таком наряде уместнее пойти на театральную премьеру, а не совершать обыденную поездку в маленький городок.

– Здравствуйте, – улыбнулся он, а его низкий, густой голос прозвучал немного более хрипло, чем она помнила.

– Привет… – пробормотала Марианна. Потом стряхнула капли с зонта, сложила его и прислонила к стене. – Не слишком удачный день для поездки в город, – заметила она.

– К счастью, я не попал под ливень. Весь предыдущий час провел на выставке.

– На той же, на которую вы приезжали раньше? – Да.

– Должно быть, это какая-то очень увлекательная выставка, раз вы туда так зачастили. Что там такое?

– Это выставка работ одного французского фотографа, которого я лично просто обожаю… ретроспектива его парижской жизни сразу после войны, в то время, когда город восстанавливали. Он недавно умер, я увидел статью в одной из местных газет с рекламой этой выставки.

– О! – Вытащив гитару из футляра, Марианна смущенно улыбнулась. – Пожалуй, мне надо сходить и посмотреть самой, пока выставка еще не закрылась.

– А вас интересует эта тема?

– Меня всегда интересовало творчество и искусство… в любой форме. Мне интересен взгляд других художников на мир. Мы так по-разному смотрим на все, что нас окружает!

На миг человек, стоявший перед ней, замер, словно всерьез и в то же время без всякого удивления обдумывал то, что сказала Марианна. Потом он бросил взгляд на свои часы, дорогие на вид, но в то же время не бросающиеся в глаза:

– Как насчет того, чтобы пойти прямо сейчас выпить кофе?

И снова не найдя повода отказать ему, промерзшая до костей после часового стояния на дожде, Марианна согласилась:

– Хорошо.

В знакомом кафе с веселенькими занавесками в красно-белую клетку и такими же скатертями, где аромат свежезаваренного кофе смешивался с запахом пара от промокшей одежды клиентов, все было забито. К счастью, ей удалось найти столик возле дровяной плиты. Почти тут же появилась официантка, чтобы принять заказ, – у Марианны не было сомнений в том, что так и произойдет: Эдуардо выглядел отнюдь не как рядовой посетитель. Его почти королевская осанка и внушительная внешность привлекали внимание.

«Вот только что я делаю в его компании?» – Марианна с неодобрением взглянула на свою гитару в потрепанном футляре.

Эдуардо сделал заказ. Положив руки на клетчатую скатерть, он молча смотрел на нее. Она откашлялась и натянуто улыбнулась, чувствуя себя неловко в своей нелепой одежде.

– Какое милое местечко. Выгодно отличается от местных кафе, в которых я обычно бываю. Кофе здесь очень хороший, да и выпечка тоже неплохая. Я рад, что вы выбрали столик у огня… вы кажетесь совершенно замерзшей!

– Уже нет. Я согрелась.

Расстегнув несколько пуговиц на куртке, Марианна с улыбкой посмотрела на Эдуардо, искренне тронутая его заботливым тоном.

– Я вынужден спросить вас… Ваши родители одобряют, что вы поете на улице? – спросил он, нахмурившись.

«Итак, лично он этого не одобряет!» – сделала вывод Марианна.

– Их больше нет рядом со мной, поэтому они не могут выразить свое мнение, – ответила она. – Знаете… не хочу показаться грубой… но это вас не касается!

– Сколько же вам лет? Семнадцать? Восемнадцать?

Марианна перестала крутить в руках сахарницу и с негодованием взглянула на него:

– Для вашего сведения, мне уже двадцать четыре – и я вполне способна сама заботиться о себе и принимать собственные решения, не спрашивая ничьего согласия! В том числе и родителей, даже если бы они находились рядом.

– Дело в том, что вы выглядите значительно моложе… – пробормотал Эдуардо.

– Вряд ли я виновата в этом! – усмехнулась Марианна.

– Я просто обеспокоен тем, что вы выбрали для своей работы улицу. Не могли бы вы петь где-нибудь в другом месте?

– Здесь есть один народный клуб, в котором я иногда пою, но он открыт только два раза в месяц. Мне этого мало. Кроме того, – добавила Марианна, – торговцы, которые работают на здешней ярмарке, присматривают за мной. Кто-нибудь из них немедленно придет мне на помощь в случае чего.

Эдуардо вздохнул:

– Ну хоть что-то…

– Пожалуйста, не думайте больше об этом. Я пою на улице уже больше года, и пока со мной ничего страшного не случилось!

Официантка принесла им кофе и два больших куска фруктового пирога, который заказал Эдуардо. Марианна положила в свою чашку сахар и размешала.

Он полез во внутренний карман своего пальто за бумажником, достал визитную карточку и протянул Марианне.

– Зачем это?

– Если вам когда-нибудь что-то понадобится…

– Что мне может понадобиться от абсолютно незнакомого человека?

И тут, к собственному ужасу, Марианна вдруг осознала, что близка к тому, чтобы расплакаться. Какое-то предательское чувство незаметно подкрадывалось к ней, и сейчас уже слишком поздно, чтобы его сдержать. В последнее время с ней это часто случалось.

Бразилец поджал губы:

– Работа, например… И, судя по тому, что мы сидим сейчас здесь вместе, я больше не незнакомый вам человек. Если станет еще холоднее – а прогноз неутешительный на конец января, – вам может понадобиться какой-то альтернативный способ зарабатывать. Работа, которая сможет обеспечить вам крышу над головой и нормальное питание.

– А что за работа? – заинтересовалась Марианна и невольно посмотрела в окно на серо-стальное небо, обещающее дальнейший снегопад. Ее охватила дрожь.

– Мне нужна помощница по хозяйству. – Он пожал широкими плечами.

– Помощница по хозяйству?..

– У меня уже есть слуга, выполняющий мои личные поручения… но, живя здесь уже почти год, я все больше понимаю, что мне не помешала бы помощь по дому. В данный момент у меня работают уборщицы по контракту, а Рикардо, мой слуга, стряпает. Но если вы умеете готовить, он будет только рад избавиться от этой обязанности. Подумайте и позвоните мне, если захотите попробовать. Мой дом находится за городом, в довольно безлюдном месте. Если вас это не смущает, тогда, думаю, вы не будете разочарованы.

– И вы предоставили бы мне эту работу, даже не зная, смогу ли я выполнять ее? – скептически спросила Марианна, взглянув на него чудесными ореховыми глазами.

– Вы производите на меня впечатление очень независимого человека, быстро все схватывающего и не суетливого. Уверен, вы прекрасно со всем справитесь.

– Вы всегда так доверчивы по отношению к совершенно незнакомым людям? Я же могу оказаться кем угодно! А что, если я стяну у вас столовое серебро или какие-то необыкновенные фамильные ценности?

Уголки жесткого рта Эдуардо поползли вверх. На миг у Марианны перехватило дыхание от веселой вспышки, преобразившей неотразимые голубые глаза.

– Неужели девушка, которая поет на улице, зарабатывая какие-то мелкие монеты, и возвращает мне пятидесятидолларовую банкноту, чтобы я пожертвовал ее бездомным, способна украсть даже крошку хлеба у своего работодателя? – Он покачал головой и снова стал серьезным. – Не думаю.

– Я благодарна вам за ваше участие и за предложение работы, но еще не готова к переменам. Пока не разразится настоящая пурга, я буду петь на улице.

– Ну что ж… Вам решать, конечно. Что же вы не попробуете пирог? Выглядит очень аппетитно.

– Спасибо. Попробую.

Через двадцать минут они расстались: Марианна возобновила пение на улице, а Эдуардо направился по своим делам. Она не стала спрашивать его куда. Но когда посмотрела ему вслед, ее сердце забилось чаще.

– Спой нам, дорогая! – Один из веселых уличных торговцев фруктами остановился перед Марианной, хлопая себя замерзшими, несмотря на перчатки, руками. – Нам нужно чем-нибудь согреться. Сегодня холодина похлеще, чем в Сибири, а вечером прогнозируют еще и сильную метель. Не знаешь ли ты песен про весну?

Марианна улыбнулась:

– Как насчет песни о первоцвете?

– Отлично, – улыбнулся ей в ответ торговец.

Когда предложение о работе сорвалось у Эдуардо с языка, он и сам удивился. С уборщицами, работавшими у него по контракту, он лично не общался. Одно дело – Рикардо, которого он привез с собой из Рио-де-Жанейро, и совершенно другое – пригласить новую молодую знакомую под свою крышу, чтобы она стала его помощницей по хозяйству. Особенно когда он так тщательно охранял свое личное пространство.

Да, помощница по хозяйству ему действительно нужна. Но Марианна отвергла его! Честно говоря, он не особенно верил, что она примет его предложение, но все же… Эдуардо задело то, что она не согласилась. И он был убежден, что если снова попытается предложить ей деньги, она швырнет их ему в лицо и пошлет его к черту! У девушки крутой характер, это уж точно!

Эдуардо был искренне поражен, что она оказалась вовсе не подростком, а двадцатичетырехлетней женщиной.

Он прошел в отделанную мрамором ванную, нервно взъерошил волосы и вздохнул. Лучше всего было бы сдержать филантропические порывы, касающиеся этой молодой женщины, и сосредоточить усилия на том, чтобы восстанавливать пострадавшую ногу. А потом, когда он окончательно выздоровеет…

Эдуардо подошел к большому овальному зеркалу, пристально посмотрел на свое отражение и скорчил гримасу, увидев глубокие тени под глазами – следствие телесных и духовных страданий и бессонных ночей.

А потом…

«А потом будет видно», – сказал он себе, с трудом представляя свое будущее.

О каком будущем можно было говорить, когда две жизни, так тесно переплетенные с его собственной жизнью, были вырваны с корнем? Когда каждую ночь ему снится кошмарный сон о той катастрофе, которая убила их? Сон о катастрофе, которая произошла из-за него?..