Текст книги "Дыхание октября"

Дыхание октября
Mel RedWolf

Дизайнер обложки Mel RedWolf

© Mel RedWolf, 2024

© Mel RedWolf, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0055-4519-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Давай уедем из России

 
Давай уедем из России,
Туда, где воздух будет свеж,
Где плечи раскрывают свыше
И пахнет юностью надежд.
 
 
Что есть свобода и возможность
Пожить и просто в мире быть.
Где нет борьбы за каши ложку,
Где есть от слова просто жизнь.
 
 
Мечтать и строить план на завтра.
Знать, что проснёшься по утру
И будет нежно, горько-сладко,
Ведь просыпаться по нутру.
 
 
Ведь хочется пойти вновь в город,
Ведь хочется жить средь людей.
И пусть за окнами есть сосны,
Я полюблю их, как свои
 
 
Рождённые в России грезы,
Березы белый нежный ствол,
Извилистые лисьи тропы
И тихий звездный перезвон.
 
 
Не так и чуждо блещет небо,
Не так иначе говорят.
Язык, культура и наречия,
Все это только мишура.
 
 
Все те же люди, то же небо,
Все та же надобность в глазах.
Чтобы любили и согрели,
Чтобы могли своё дерзать.
 
 
Так много ли для жизни нужно?
Свободу телу и душе.
Чтобы имел возможность точно
Преграды жизни одолеть.
 
 
Чтобы хотелось просыпаться
И в завтра тропка нас вела,
А не опять, опять сражаться,
Как будто жизнь это война.
 

Осень

 
Солнечный яркий луч,
Чисто небесная даль,
Серая сизая длань
Темный пустой горизонт.
 
 
Осень скрывает тепло,
Даже от солнца, рядеет,
С каждым отжитым деньком
Все, и земля, холодеет.
 
 
Ветер гуляет привольно
Среди обглоданных древ,
Среди кусачих пейзажей
Зимне-осенних степей.
 
 
Все ему есть и доступно,
Как среди хвойных лесов
Знает он шелк синих лапок,
Знает он дух тех лесов.
 
 
В городе пыль раздувает
С серых избитых дорог,
С черных домов раздувает
Пепел сигар и невзгод.
 
 
В парке гуляет лукаво,
Делает листьев клубок
И в рукава загоняет
Дух неокрепших хвороб.
 
 
Есть в это время отчасти
Милая сердцу тоска,
По красоте, по отраде
Зелени, пышности трав.
 
 
По оживленному ритму
Шелесту струйных лесов,
Где по стволу бежит белка,
Тихо шуршит внизу ёж.
 
 
Там дышит лесом гармония,
Тихая радость бытия.
Осень стучит же по окнам
Отзвуком света дождя.
 

Шелест новостей

 
Шелест листьев новостей
Словно ландыши в саду.
Распустись и ты скорей,
Только здесь, как на Яву.
 
 
Будь собой, шагай вперед
И твори, в чем жизнь сильней.
И позволь себе чуть-чуть
Шалостей да мелочей.
 
 
Будет ярче в этот день,
Если есть улыбка друга,
Если есть тепло очей,
Что тебя отрадой чуют.
 
 
Будет ласково и чутко,
Если скрасить вечер сей
В той компании людей,
Что тебя ждут обоюдно.
 
 
И по жизни, как по ветру,
Ты ступай легко и мерно.
Пусть ведет судьба неметко,
Словно лист, бросая с выси
 
 
Вниз и вверх, как ей решится.
Принимай эти мгновения,
Как подарок от безделья.
Как лекарство от уныния.
 
 
Начинается веселье
С каждым новым поворотом
И загадкой – жизни складкой.
Может горечь послевкусия
 
 
Вдруг окажется отгадкой.
И под звон осенней братьи
Под бубенчики триколки
Вспоминай, что это сказка,
 
 
Та, что писана рукою
И делами твоих мыслей,
Окружением и сердцем.
Будь же храбр и безбрежен.
 

Ивушка

 
Светит лучик озорной
Вновь по водной глади
Он мерцает огоньком
Лесенкой сверкает.
 
 
Лодочка вперед плывет,
Как поток покажет,
Влево, вправо, в поворот
Кутерьмой играет.
 
 
А по бережку меняет
Высота травы на иву.
Томно свесившись космами,
Клонится изгибом.
 
 
Словно девица устала,
Что согнула плечи,
Слез в воде осталась стайка
Обратилась в рыбок
 
 
Только ивушка осталась
Тихая, согбенна,
Как без устали тоска,
Как изба забытая.
 
 
Тихой робостью полна,
Красотой тайны,
Древней мудростью молчит,
Как тайги равнины.
 

Мечты на полке

 
Мечты на полке затаились,
В пыли, как груда старых книг,
Как позабытые страницы,
Как кадры прежде важных лиг.
 
 
Теперь они хранятся стойко,
В тиши обочин у дорог,
Совсем уставшие, замерзли.
Наверно их никто не ждёт…
 
 
Их позабыли те, кто были
Создателями этих мечт.
Они устали и разбились
В дороге поражений и побед.
 
 
Так много было, но осталось
Лишь пара крошечных шагов,
Но как и в драме, все распалось,
Не стало сил. Закончен бой.
 
 
Так по одной они скопились,
Как будто хлам, на полке той,
Среди пылящихся страничек
Есть полка мечт у всех домов.
 

Закрылся человек

 
Вот закрылся человек
Вновь в чулане сером.
Кук забылся он от бед,
Словно миром жалок.
И не мил ему весь свет.
Горестно и скупо.
Проклинает на чем есть
В жизни ему душно.
Средь друзей и средь врагов,
Все одно – едино.
Серым маревом снегов
Видение сложилось.
 

Отец

 
Был отец мой человек…
Не простым, не складным.
Только мудрый он совет
Дать мог не напрасный.
Жизнь его текла вперед
Речкой хладно горной.
Все будет, но в свой черед.
Так считал он, стойкий.
Мир вокруг себя не зли.
Наблюдай, спокойно.
Как театр, ты прими
И не беспокойся.
Я хотел бы сей совет
Принимать на веру,
Но как вышло, не удел,
Верить в эту веру.
Каждому свой взгляд на ведь.
Даже на простую.
Ведь найдет свой вкус и цвет,
То, что остро нужно.
И по жизни багажом
Набираем знания.
Мир свой мы с собой несем
Через призму знаний.
 

Россия

 
Россия, матушка-паскуда,
Ты с кровью забираешь жизнь
И убиваешь так прилюдно
Средь городских вершин.
 
 
Кого карьерой, кого строем,
Ломаешь по среди хребта
И остаётся только жёсткий
Суровый долг от палача.
 
 
Здесь есть мечты, но те сгорают.
Сбываются не многие из них.
Как будто жизнь здесь не крутая
Идет лишь под откос плиты.
 
 
Европы нравы, кандалы традиций.
Как можно? Жить в таком строю,
Где бюрократы расхитили,
Все, что сложил народ в казну.
 
 
А ум – главная ценность,
Идет в расход среди людей.
Ведь если ты не отупеешь,
То погибаешь в маяте.
 
 
Россия, матушка-убийца.
В ней есть ученые умы,
Здесь есть прекрасный гений мысли,
Есть погань, мор, что мучил их.
 
 
И убегает, все, кто мыслят,
Чуть шире, чем газетный слог
И понимают, что другие
Не смогут им ничем помочь.
 
 
Лишь выродиться и родиться,
Как с белого листа картина.
Судьба России предрешится
Чуть дальше лет моей кончины.
 

Был

 
Он странным был,
Любил, но без оглядки,
Как будто силы
Все на миг один.
 
 
Он был простым,
Но был он сложным.
Читал так много книг,
Но выбирал из них капризно
 
 
Лишь то, что сам
Советовал другим.
Любил писать,
Читать чужие письма,
 
 
А вот свои – увольте, никогда.
Он так хотел мечтать,
Но строил планы
И прагматично следовал счетам.
 
 
Он жаждал жизнь
И также всех боялся.
Боялся быть открытым для других,
Но как и прежде
 
 
Стоило судьбе смеяться,
Как помогать спешил
Своим друзьям, чужим…
Котятам и собакам, и дворягам.
 
 
Как будто мир весь —
Большая дружная семья.
Он странным был.
Любил и убивался,
 
 
Стремился в небеса,
Но падал вниз.
И ударяясь вновь,
Взрывая кровью раны,
Он улыбался. Для других.
 

Родимый край

 
Красотой дышали
Белые равнины
С ними отдыхали
Очи и душа.
 
 
Глубиной озерных
Чистых синих далей
С неба разливалась
Тихая тоска
 
 
По полям душистым,
Полных трав и цвета
С полем одуванчиков
И жужжащих пчёл.
 
 
Где в пестрящих красках
В радости цветения
Силой наполняется
Весь родимый край.
 
 
С переливом ласковым
Ключевой водицы
И с журчащей радостью
Бурных ручейков.
 
 
С них сложилась речка,
Длинная, большая,
Речка безупречная
Волга красота.
 
 
Лесом обрамленная,
Лугом покрываема,
Волга единяет
Весь равнинный край.
 
 
С мала до велика
От сухих каменьев
До молочных трав
С терпкостью медов.
 

Дышали легкостью леса

 
Дышали лёгкостью леса
И шелестом березы
Играли кисти на ветвях,
Гуляли их серёжки.
 
 
Клён жёлтым листом им мигал,
Как мальчик деревенский,
Заигрывал и флиртовал,
Но все то было тщетно.
 
 
Краснели листья холодком
И ветер их лукаво,
Срывал и отправлял в полёт,
Как птиц в теплые дали.
 
 
Лишь дуб спокойный и простой
Ждал час осенней стужи,
Как стойкий и большой утёс,
А под него шёл желудь.
 
 
Своих детей укрыв листвой,
Он сохранил от стужи.
В его корнях нашли свой дом
Семья мышей полевых.
 
 
Со стороны за кутерьмой
Лесов лиственной братьи
Следили ели уголком
Еловых мягких шапок.
 

В горах

 
В горах клубились океаны
Из тысяч звёзд и тишины,
Среди бурлящего вулкана
Был пар и черно-сизый дым
 
 
А в глубине ночи молчания
Свидетели с небес все зрели,
Как недра лаву изрыгали
И горы становились крепче
 
 
Все звёзды видели и больше,
Как этот мир рождался здесь,
Когда еще с глубины твердой