Текст книги "Сначала свадьба"

Глава 2

Семейство Хакстебл обитало в аккуратно побеленном, крытом соломой домике в конце главной улицы Трокбриджа. По пути в гостиницу виконт Лингейт и его секретарь проезжали мимо, но внимания, разумеется, не обратили. Симпатичное строение было очень скромным в размерах.

Здесь жили трое из нынешних четырех членов семьи. Когда-то они занимали дом священника, куда более просторный и импозантный. Но восемь лет назад преподобный Хакстебл, викарий, обрел покой и утешение на небесах – во всяком случае, на похоронах в этом заверил паству новый викарий. А его детям на следующий день пришлось освободить дом и уступить его преподобному Эйлсфорду и его сестре.

Маргарет Хакстебл исполнилось двадцать пять лет. Как старшей в семье – а мать умерла на шесть лет раньше отца, – в семнадцать ей пришлось взять на себя заботу и о доме, и о младших детях. В результате она до сих пор не вышла замуж. Ближайшие годы вряд ли могли принести изменения, поскольку брату Стивену было всего лишь семнадцать.

Почему-то никто не обратил внимания Маргарет на то обстоятельство, что именно в этом возрасте сама она взвалила на свои плечи огромную ответственность. Для нее брат оставался всего лишь маленьким мальчиком и нуждался в постоянной заботе.

Маргарет отличалась необыкновенной красотой. Высокая, изящно сложенная, с пышными блестящими каштановыми волосами, большими голубыми глазами, обрамленными густыми черными ресницами, и с классически правильными чертами лица, она была сдержанна и горда в общении, хотя прежде ее знали более открытой и сердечной. В характере присутствовал стальной стержень, который мгновенно давал о себе знать, едва благополучие семьи оказывалось под угрозой.

По хозяйству в доме помогала лишь одна служанка: миссис Траш осталась в семье даже после переезда, хотя платить ей было нечем. Она просто отказалась уйти и осталась работать за комнату и еду. Значительную часть домашней работы Маргарет выполняла сама. Она же заботилась о саде. Летом сад сиял, радовал и внушал гордость, оставаясь одним из немногих способов выражения поэтичной и эмоциональной души хозяйки. Ну а жителям деревни он внушал одновременно восхищение и зависть.

Маргарет охотно помогала всем, кто нуждался в помощи. Особенно часто приходилось ассистировать деревенскому доктору: менять повязки, накладывать шины на сломанные руки и ноги, принимать новорожденных, кормить стариков и немощных.

Гордая красавица не раз получала брачные предложения. Некоторые из женихов даже готовы были взять ее вместе с братом и сестрой, однако все соискатели неизменно получали спокойный, но решительный отказ. Отказала она даже тому, которого любила всю жизнь и, вероятно, будет любить до гроба.

Кэтрин Хакстебл исполнилось двадцать. Она тоже была красива – яркой красотой юности. Однако ее фигура обещала скоро созреть и отяжелеть. Более светлые, чем у сестры, волосы в солнечных лучах отливали золотом. С очаровательного живого личика смотрели синие глаза, казавшиеся бездонными. Несмотря на то что девушка была общительной и почти всегда жизнерадостной, она любила уединение и одинокие прогулки, на которых можно было дать волю воображению. А в свободное время писала стихи и небольшие рассказы.

Три дня в неделю она работала – учила в деревенской школе малышей от четырех до пяти лет, а в другие дни нередко помогала в занятиях со старшими.

Кэтрин тоже была не замужем, и собственное положение начинало слега ее беспокоить. Она хотела выйти замуж – да, разумеется, хотела. Какая еще доля ожидала одинокую женщину, кроме как всю оставшуюся жизнь висеть на шее у родственников? Поклонников вокруг вилось множество, и почти все ей нравились, но выбрать среди них единственного она пока не могла. А это, как понимала сама Кэтрин, означало, что никто из претендентов не нравился настолько, чтобы можно было решиться связать с ним свою судьбу.

Свою мечтательность сама Кэтрин расценивала как явный недостаток. Практичность и отсутствие воображения казались куда более удобными. Можно было бы просто-напросто выбрать самого достойного из кандидатов и спокойно строить вместе с ним семейную жизнь. Но разве можно взмахнуть волшебной палочкой и в одну минуту измениться?

Так что сделать выбор никак не удавалось, даже рациональный, – во всяком случае, пока. Однако было ясно, что неизбежно настанет день, когда придется или принимать решение, или остаться старой девой: третьего не дано.

Стивен Хакстебл вырос, но возмужать пока не успел, а потому выглядел очень высоким и очень худеньким. И все же природная энергия и врожденная грациозность надежно избавили мальчика от подростковой нескладности и неуклюжести. Волосы его казались вылитыми из чистого золота и, не подчиняясь ножницам и расческам, вились свободными мягкими локонами. Романтическая прическа приводила в отчаяние хозяина и одновременно вызывала восхищение окружающих. На красивом лице нередко появлялось задумчивое выражение. Впрочем, его быстро сменяла улыбка. Требовательный взгляд голубых глаз выдавал беспокойную натуру, еще не успевшую найти достойный выход энергии, любопытству и потребности строить собственную жизнь.

Стивен занимался абсолютно всем. Ездил верхом, ловил рыбу, плавал, играл со сверстниками, соревновался в силе, быстроте и ловкости – словом, не упускал ни единой возможности испытать и показать себя. Если вдруг где-то возникала потасовка, он моментально оказывался в самой гуще. Если требовалось придумать какую-нибудь хитрую авантюру, он придумывал самую хитрую и самую запутанную. Его любили и считали безусловным предводителем все мальчики и юноши окрестных деревень. Его обожали женщины всех возрастов.

Трудился Стивен так же старательно, как и играл. Единственный мужчина в доме, он занимал привилегированное положение. Маргарет предусмотрительно сохранила для брата ту долю семейного состояния, которая принадлежала покойной матери. Предполагалось, что в восемнадцать лет деньги дадут молодому Хакстеблу возможность поступить в университет и тем самым обеспечить себе достойное будущее, защищенное надежной, а возможно, и прибыльной профессией.

Стивен учился у викария и нередко подолгу засиживался над книгами. Хорошее образование открывало путь к карьере, а только карьера позволяла вырваться из душного деревенского заточения. Однако эгоизм не окончательно опутал юношу своей липкой паутиной, так что Стивен помнил о доброте и самопожертвовании сестер и планировал когда-нибудь достойно их отблагодарить. Ну а если со временем они удачно выйдут замуж и не будут нуждаться в его помощи, можно будет просто осыпать и их самих, и их детей подарками и окружить благосклонностью.

Таким, во всяком случае, Стивен представлял себе безоблачное будущее.

В семье был и еще один, четвертый член.

Ванессе, в девичестве Хакстебл, а сейчас Дью, шел двадцать пятый год. В двадцать один она вышла замуж за Хедли Дью, младшего сына сэра Хамфри, а спустя одиннадцать с половиной месяцев его потеряла. Вот уже полтора года оставаясь вдовой, она продолжала жить в Рандл-Парке в семье покойного мужа, не желая возвращаться домой и добавлять близким финансовых проблем. Тем более что новые родственники не отпускали ее, постоянно уверяя, что невестка утешает и успокаивает.

Ванесса слыла в семье дурнушкой. Она это сознавала и принимала участь со спокойным и жизнерадостным смирением. Ей не достался высокий рост старшей и младшей сестер. Но и миниатюрной ее трудно было назвать. Она не была столь пышна, как Маргарет, и так тонка и изящна, как Кэтрин. Чем меньше мы будем описывать ее фигуру, тем лучше, потому что сказать нечто особенное все равно не удастся.

Лицо – что ж, все черты на этом лице находились именно там, где и должны были находиться, исправно выполняя положенные функции. Но ничего выдающегося, ничего запоминающегося. Глаза не потрудились стать по-настоящему голубыми, хотя и каким-то другим цветом описать их трудно. Возможно, лучшее, что можно сказать о лице Ванессы – это не назвать его неприятным.

Никто в семье не называл Ванессу некрасивой – все ее любили. Отец же предпочитал ее всем остальным детям. Когда он работал, дочь с удовольствием устраивалась в его кабинете с книгой и прилежно читала. Он часто говорил дочери, что чтение может оказаться очень полезным времяпрепровождением, так как вполне возможно, что собственного дома и собственного хозяйства у нее никогда не будет. Таким изощренным способом он намекал на то, что замужество не ее удел и надеяться на семейную жизнь не стоит. Мать выражалась не столь деликатно и постоянно напоминала о необходимости учиться разным домашним премудростям, чтобы в будущем оказаться полезной Стивену, когда он женится, или сестрам, когда те выйдут замуж. Впрочем, мать тоже любила Ванессу больше остальных детей.

И все же Ванесса вышла замуж. Причем пока что единственная из всей семьи.

Многие недоумевали, почему Хедли Дью выбрал в жены девушку со столь заурядной внешностью. Ведь он сам был красив подобно молодому богу. Но случилось именно так. Хедли влюбился в Ванессу пылко и страстно.

Ванессе и в голову не приходило обижаться на сестер – а уж тем более на брата – за то, что красота досталась им, а не ей. И разумеется, она не собиралась по этой же причине презирать себя.

Она была такой, какой была.

И она обожала брата и сестер. Ради их счастья была готова на любые, самые невероятные поступки.

В День святого Валентина Ванесса пешком отправилась из Рандл-Парка навестить Маргарет, как делала это три, а то и четыре раза в неделю. Подруги ближе сестры не было ни у той, ни у другой.

Из дома она вышла примерно в то же время, когда виконт Лингейт и Джордж Боуэн устраивались в гостиничном номере, совершенно не подозревая, что ожидает их вечером.

А Ванесса, в свою очередь, понятия не имела не только об их приезде, но даже и об их существовании на белом свете.

Она шагала быстро. День выдался холодным. Кроме того, ей было что сообщить сестре.

– Я пойду, – оповестила она, едва успев войти в крошечную прихожую, снять зимнюю пелерину и капор и поздороваться с сестрой.

– На бал? – Маргарет сидела в гостиной возле камина, как всегда занимаясь рукоделием. Она взглянула на сестру и тепло улыбнулась. – Как хорошо, что ты все-таки решилась, Несси. Остаться дома было бы просто стыдно.

– Свекровь уже целую неделю убеждает меня в том же, – призналась Ванесса. – А вчера вечером даже свекор сказал, чтобы я не только пошла, но и непременно танцевала.

– Как мило с его стороны, – одобрила Маргарет. – Но, честно говоря, именно этого я и ожидала. Давно пора. Год траура уже давно миновал.

– Знаю. – Ванесса смахнула навернувшиеся слезы. – То же самое сказал и свекор. Нельзя оплакивать вечно. А свекровь в знак согласия кивнула. Потом мы все вместе поплакали, и вопрос решился. Так что я пойду. – Она улыбнулась печальной улыбкой и села в кресло напротив сестры.

– Ну как, по-твоему? – поинтересовалась Маргарет, встряхивая платье, которое шила, и представляя его на строгий суд.

Это было светло-желтое платье Кэтрин. В Рождество оно выглядело слегка поблекшим и усталым. Еще бы! Три года активной носки! А сейчас его украшала ярко-голубая лента – две широкие полосы по подолу и одна узкая – на коротких рукавах.

– О, очень красиво, – одобрила Ванесса. – И платье кажется почти новым. А ленту нашла в магазине мисс Пламтри?

– Да, – подтвердила Маргарет. – Надо сказать, недешево. Но новое платье все равно гораздо дороже.

– А себе тоже что-нибудь купила? – продолжила расспросы Ванесса.

– Нет, – беззаботно ответила сестра. – Мое синее платье и так прекрасно смотрится.

Конечно, если не учитывать, что оно еще старше, чем платье Кэтрин, и еще более потертое. Но вслух Ванесса этого не произнесла. Даже одна лента представляла собой серьезную угрозу семейному бюджету. Разумеется, на себя Маргарет не стала бы так безрассудно тратиться!

– Да, конечно, – жизнерадостно согласилась Ванесса. – Да и кто обратит внимание на наряд, если особа в нем так хороша собой?

Маргарет со смехом поднялась и повесила платье на спинку стула.

– Особенно если учесть, что особе уже целых двадцать пять лет. Подумать только, Несси, и куда делось время?

Для Маргарет оно пролетело в заботах о младших. В полной самоотверженности и безоговорочной преданности. Она отклонила немало ухаживаний, в том числе предложение руки и сердца от Криспина Дью, старшего брата Хедли.

И Криспин, всегда мечтавший стать офицером, отправился в расположение полка без нее. Это произошло четыре года назад. Ванесса не сомневалась, что перед отъездом влюбленные достигли полного взаимопонимания, однако, если не считать нескольких постскриптумов в письмах к Хедли, Криспин ни разу не написал Маргарет. И не приезжал домой. Кто-то, возможно, возразил бы, что поскольку страна постоянно воевала, то и приехать было некогда, да и не пристало свободному джентльмену вступать в переписку с незамужней леди. Но что ни говори, а четыре года почти полного молчания – срок немалый. Истинно влюбленный наверняка нашел бы способ его нарушить.

Но Криспин способа не нашел.

Ванесса всерьез подозревала, что сестра тщательно скрывала сердечную рану. Но, несмотря на душевную близость, эта тема никогда не обсуждалась.

– А что сегодня вечером наденешь ты? – спросила Маргарет, так и не получив ответа на свой вопрос. Но разве можно на него ответить? Действительно, куда делось время?

– Свекровь хочет видеть меня в зеленом, – сказала Ванесса.

– А ты? – Маргарет снова села в кресло, на сей раз без работы.

Ванесса пожала плечами и взглянула на свое серое шерстяное платье. Она все еще не решалась окончательно расстаться с трауром.

– Может показаться, что я его забыла, – прошептала она.

– И все же, – напомнила Маргарет, словно сестра нуждалась в напоминании, – Хедли выбрал это платье, потому что считал зеленый твоим цветом.

Да, он купил его накануне летнего бала полтора года назад. И Ванесса успела надеть его лишь раз: чтобы сидеть у постели больного, пока в саду веселились гости.

А спустя два дня Хедли умер.

– Может быть, я и надену это платье сегодня, – согласилась она и тут же подумала, что, может быть, лучше выбрать лавандовое, которое совсем не к лицу, зато напоминает о трауре.

– А вот идет Кейт, – с улыбкой заметила Маргарет, посмотрев в окно, – причем спешит больше, чем обычно.

Ванесса повернулась и увидела, как младшая сестра торопливо шагает по дорожке сада и приветственно машет рукой.

А уже через минуту она ворвалась в комнату, на ходу снимая накидку.

– Как прошли занятия? – задала Маргарет обычный вопрос.

– Невозможно! – воскликнула Кэтрин. – Даже дети заразились нетерпением и не могут дождаться вечера. Том Хаббард зашел, чтобы пригласить на первый танец, но пришлось отказать, так как первый танец уже обещан Джереми Стоппарду. Ну а Тому достанется второй.

– И он снова сделает предложение, – предупредила Ванесса.

– Да, наверное, – согласилась Кэтрин, опускаясь на ближайший к двери стул. – И умрет от счастья, если я вдруг скажу «да».

– По крайней мере, – заметила Маргарет, – он умрет счастливым.

Сестры рассмеялись.

– Кстати, Том рассказал потрясающую новость, – продолжила Кэтрин. – Представляете, в гостинице остановился виконт. Вы когда-нибудь слышали подобное?

– В нашей гостинице? – недоверчиво переспросила Маргарет. – Нет, никогда. С какой стати?

– Этого Том не знает, – ответила Кэтрин. – Но можно предположить, что вечером будут говорить только о нем – то есть о виконте, конечно.

– Еще бы! – воскликнула Ванесса. – Подумать только: виконт в Трокбридже! Такое не повторяется. Интересно, как ему понравятся музыка и танцы над головой, да еще ночью? Остается лишь надеяться, что он не потребует тишины.

Но в это мгновение Кэтрин заметила обновленное платье и с восторженным возгласом вскочила.

– Мег! – закричала она. – Твоя работа? О, какая прелесть! Ну, сегодня мне точно все будут завидовать. Право, не стоило тратиться. Лента, наверное, ужасно дорогая. Но все равно я ужасно рада. Спасибо, спасибо!

И она бросилась обнимать сияющую от удовольствия Маргарет.

– Мне так понравилась эта ленточка, что просто не смогла уйти из магазина без нее, – призналась та.

– Хочешь сказать, что купила случайно? Как бы не так, Мег! Специально пошла, чтобы выбрать что-нибудь красивое и порадовать меня. Не обманешь! – погрозила пальцем Кэтрин.

Маргарет смутилась.

– А вот и Стивен, – оповестила Ванесса. – Спешит еще больше, чем Кэтрин.

Брат увидел Ванессу сквозь оконное стекло, улыбнулся и помахал рукой. Одет он был в костюм для верховой езды, а сапоги выглядели так, словно умоляли, чтобы их срочно почистили. Сэр Хамфри Дью разрешил мальчику ездить на любой лошади из своей конюшни, и Стивен с благодарностью принял любезное предложение, однако взамен вызвался помогать конюхам.

– Послушайте! – спустя минуту возбужденно заговорил он, влетая в гостиную и наполняя воздух крепким запахом стойла. – Знаете новость?

– Стивен. – Маргарет поморщилась, словно от боли. – Что это у тебя на сапогах? Уж не навоз ли?

Ответом вполне мог служить запах.

– О, черт возьми! – Стивен посмотрел на ноги. – А мне показалось, что все отчистил. Сейчас сниму. Слышали, что в гостинице остановился виконт?

– Я уже сказала, – первой отозвалась Кэтрин.

– Сэр Хамфри отправился его приветствовать, – поведал Стивен.

– О! – Ванесса слегка поморщилась.

– Думаю, – продолжил Стивен, – он выяснит, что здесь понадобилось аристократу. Странно, правда?

– Скорее всего бедняга просто проезжал мимо, – предположила Маргарет.

– Здорово! – восхитился Стивен. – Вот только кто и когда проезжает мимо Трокбриджа? Откуда и куда? И зачем?

– А вдруг он услышал о бале в честь Дня святого Валентина и приехал специально, чтобы найти себе невесту? – Кэтрин приняла театральную позу и смешно захлопала глазами.

– О Господи! – воскликнул Стивен. – Неужели День святого Валентина свел тебя с ума?

Он рассмеялся и ловко увернулся от подушки, которую сестра метнула ему в голову.

Дверь гостиной снова открылась, и на пороге показалась миссис Траш. В руках она держала лучшую рубашку Стивена.

– Только что погладила, мастер Стивен, – доложила она. Мальчик поблагодарил и взял рубашку. – Немедленно отнесите в свою комнату и положите на кровать, не то снова помнете раньше, чем успеете надеть.

– Нет, мэм, – ответил молодой хозяин, лукаво подмигнув. – То есть да, мэм. Я даже не знал, что ее нужно гладить.

– Нет. – Служанка прищелкнула языком. – Разумеется, вы этого не знали. Но если все девушки будут падать вокруг вас в обморок, как оно наверняка и произойдет, то лучше, чтобы рубашка была свежевыглаженной. Бог мой, а сапоги-то! Если немедленно не снимете и не выставите за порог, заставлю мыть полы!

– Я как раз собиралась гладить, – заметила Маргарет. – Спасибо, миссис Траш. Наверное, пора начинать собираться на бал. Несси, тебе, наверное, лучше вернуться домой, пока леди Дью не снарядила поисковую экспедицию. Стивен, будь добр, избавь гостиную от своих ужасных сапог. Миссис Траш, приготовьте себе чашечку чая и хоть немного передохните. Вы же весь день хлопочете.

– Можно подумать, вы сами весь день сидите без дела, – парировала миссис Траш. – О, сейчас расскажу последние новости. Пять минут назад, не больше, ко мне на кухню заглянула миссис Харрис. В гостинице остановился виконт. Сэр Хамфри отправился с визитом и намерен пригласить его на бал в качестве своего личного гостя. Как вам это?

Услышав в ответ громкий смех, кухарка слегка растерялась, но тут же и сама засмеялась.

– Бедняга, – пробормотала она, немного успокоившись, – сэр Хамфри выбора не оставит. Да и выхода нет: отдохнуть в гостинице все равно не удастся.

– Не зевай, Кейт, – ухмыльнулся Стивен. – Если этот виконт действительно ищет невесту, то вот он, твой шанс!

– Или шанс мисс Маргарет, – вставила кухарка. – Она у нас чудо как хороша. Уже пора бы и принцу на белом коне прискакать.

Маргарет снова рассмеялась.

– Но он же всего лишь виконт, – возразила она, – а я твердо намерена дождаться принца. Ну, пора за дело, а то опоздаем.

Она обняла Ванессу, и сестра направилась к выходу.

– Смотри не передумай насчет вечера, – напутствовала Маргарет. – Приходи, Несси. Право, если не придешь, сама пойду за тобой. Пора возвращаться к жизни.

Глава 3

– Хорошо бы виконт Лингейт оказался высоким, светловолосым, красивым и не старше двадцати пяти лет. А еще приветливым, очаровательным и без тени высокомерия.

Так говорила Ванессе Луиза Ротерхайд. Приятельницы стояли в зале, наблюдая за теми, кто появился позже их, кивая и улыбаясь знакомым, – а в Трокбридже знакомы между собой были все.

– А еще было бы неплохо, если бы ему нравились невысокие коренастые барышни его возраста с волосами мышиного цвета, скромным достатком – можно сказать, совсем без достатка – и с простыми манерами. Полагаю, о его материальном благополучии можно и не упоминать. Наверняка богат.

Ванесса обмахнулась веером и рассмеялась.

– Но ты вовсе не коренастая, – заверила она подругу. – А волосы спокойного темно-русого цвета. Манеры очень приятные, а характер – настоящее сокровище. И улыбка замечательная. Хедли всегда об этом говорил.

– Благослови Господь его душу, – отозвалась Луиза. – Но виконт ведь приехал не один, а с другом. Может быть, тот сочтет нужным в меня влюбиться? Разумеется, если окажется представительным. Да и состояние не помешает. Конечно, Несси, очень забавно принимать участие в бесконечных танцах, приемах, обедах, вечеринках и пикниках, но беда в том, что повсюду встречаешь одни и те же лица. Разве ты никогда не мечтаешь о Лондоне, светском сезоне, джентльменах и… ах да! Разумеется, не мечтаешь. У тебя же был Хедли. И он был прекрасен.

– Да, он был прекрасен, – согласилась Ванесса.

– А сэр Хамфри ничего не рассказывал о виконте? – с надеждой в голосе полюбопытствовала Луиза.

– Описал его как любезного молодого человека, – ответила Ванесса. – Но свекор считает молодыми всех, кто моложе его собственных шестидесяти четырех, и почти все кажутся ему любезными. В каждом он видит собственную добрую душу. А вот о внешности нового знакомого ничего не сказал. Ты же знаешь, джентльмены не оценивают внешность. Но не волнуйся: скоро мы и сами все узнаем.

В эту минуту в зале показался сам сэр Хамфри Дью, источая обычную благостную уверенность: грудь гордо выпячена, ладони удовлетворенно потирают одна другую, полное розовощекое лицо сияет довольством. За ним следовали два незнакомых джентльмена, в чьих личностях сомневаться не приходилось. Посторонние наведывались в Трокбридж чрезвычайно редко.

Эти двое были посторонними.

Один из них, несомненно, носил аристократический титул виконта.

Тот, кто вошел в зал первым, следом за сэром Хамфри, был среднего роста и телосложения, хотя и с некоторым намеком на утолщение в области талии. Каштановые волосы коротко подстрижены и аккуратно причесаны, а ничем не примечательное лицо освещено открытым, дружелюбным взглядом – джентльмен с живым интересом осматривал зал и всех присутствующих. Казалось, он искренне был рад здесь оказаться. Костюм гостя не выходил за рамки консерватизма: темно-синий сюртук, серые бриджи и белая рубашка. Хотя человек уже явно перешагнул двадцатипятилетний рубеж, его все еще с уверенностью можно было назвать молодым.

Луиза энергично заработала веером и громко вздохнула. То же самое сделали и еще некоторые из присутствующих дам.

Взгляд Ванессы скользнул по второму джентльмену, и она сразу поняла, что вздох относился именно к нему. Сама же она даже вздохнуть не смогла. В горле внезапно пересохло, и на несколько бесконечных секунд она забыла, где и зачем находится.

Незнакомец был примерно одного возраста со своим спутником, но на этом сходство и заканчивалось. Он выглядел высоким и стройным, но ни в коем случае не худым. Широкие плечи и грудь сочетались с тонкой талией и узкими бедрами. Очень темные, почти черные, волосы были густыми и блестящими. Искусная стрижка придавала прическе вид одновременно аккуратный и бесшабашный. Бронзовое лицо отличалось классически красивыми чертами: орлиный нос, четко очерченные скулы, на подбородке намек на ямочку. Рот решительный и твердый. Судя по внешности, в венах красавца текла не то итальянская, не то испанская кровь.

Он выглядел великолепно.

Он выглядел безупречно.

Ванесса могла бы мгновенно и без памяти влюбиться, как, впрочем, и добрая половина присутствующих дам, если бы не заметила в незнакомце кое-что еще.

Во-первых, джентльмен выглядел нестерпимо заносчивым и высокомерным.

Во-вторых, джентльмен выглядел скучающим.

Веки наполовину прикрыли глаза. В руке он держал монокль, но ни разу его не поднял, а по сторонам смотрел таким взглядом, словно и поверить не мог в немыслимую убогость зала.

На губах невозможно было заметить даже намека на улыбку. Напротив, в выражении лица читались презрение и твердое стремление как можно быстрее вернуться в свой номер. А еще лучше – как можно быстрее вообще уехать из Трокбриджа.

Всем своим видом заносчивый незнакомец показывал, что находиться здесь для него сущая пытка.

Что за дерзость! Вместо того чтобы украсить вечер, как подобает любому гостю, а уж тем более представительному джентльмену, самозванец грозил его испортить.

Все, разумеется, начнут роем виться вокруг него. Никто не сможет вести себя естественно и непринужденно. Никто не сможет расслабиться и получить удовольствие от танцев. А потом несколько дней, а может быть, и недель подряд все будут говорить о нем, и только о нем.

Можно подумать, некое божество осчастливило своим присутствием скромное деревенское общество.

Но главная неприятность заключалась в том, что незнакомец открыто презирал всех вокруг – ну или по крайней мере считал всех ужасно скучными.

Лучше бы он приехал завтра – или вообще не приезжал.

Костюм его был выдержан в черно-белых тонах: по слухам, последний лондонский шик. Когда Ванесса узнала о новом веянии моды, то сразу подумала, как, должно быть, уныло и непривлекательно выглядит подобное сочетание.

И разумеется, ошиблась.

Незнакомец выглядел блестящим, элегантным и безупречным. Воплощал в себе идеал романтического героя, о котором мечтает каждая женщина. Можно было подумать, что сам Адонис, которого все они представляли в грезах, особенно в День святого Валентина, спустился на землю, чтобы завлечь в свою белую колесницу и умчать в счастливую вечность, в сияющий заоблачный замок. За белые пушистые облака, а вовсе не за уныло-серые английские тучи.

И все же гость вызвал в душе Ванессы лишь негодование. Если он до такой степени презирал жителей деревни и их скромные увеселения, то мог хотя бы ради приличия оказаться уродом.

Вздох живой волной катился по залу, и оставалось лишь надеяться, что сама она не приняла в нем невольного участия.

– Как, по-твоему, кто из них виконт Лингейт? – шепотом спросила Луиза, склонившись к правому уху подруги, поскольку в зале вдруг стало необычайно тихо.

– Какие сомнения? Конечно, красавец, – ответила Ванесса. – Готова поспорить.

– Ах, – с сожалением вздохнула Луиза, – и я так думаю. Невероятно хорош, хотя и не блондин, но вряд ли поддастся моим чарам. Правда?

Нет, не поддастся. Ни чарам Луизы, ни обаянию какой-нибудь другой обитательницы тихого провинциального уголка. Все в незнакомце говорило о невероятной самовлюбленности. Наверное, лишь собственное обаяние имело над ним власть.

– Но что же этому снобу понадобилось в Трокбридже? Может быть, по дороге случайно свернул не в ту сторону?

Джентльмены недолго оставались стоять в дверях. Сияя широкой удовлетворенной улыбкой, словно сам привез гостей в деревню, сэр Хамфри повел их по залу. Познакомил со всеми присутствующими начиная с музыкантов: миссис Харди играла на фортепиано, Джейми Латимер на флейте, а мистер Ригг – на скрипке. Вскоре джентльмены уже раскланивались перед Маргарет и Кэтрин. А спустя несколько мгновений кивали Стивену, Мелинде и Генриетте Дью, золовкам Ванессы, а следом за ними еще нескольким молодым людям.

– По-моему, уже можно перестать шептать и снова заговорить нормальным голосом, – прошептала Ванесса.

Она заметила, что спутник виконта обменивался с каждым из присутствующих парой слов. Улыбался, выглядел довольным и заинтересованным. Сам же виконт Лингейт упорно молчал, словно намеренно всех унижал. Ванесса подозревала в подобном поведении коварный умысел. Когда ему представили Стивена, виконт приподнял брови и смерил мальчика высокомерным аристократическим взглядом. Мелинда, конечно, хихикала.

– Зачем он здесь? – все еще шепотом спросила Луиза. – В Трокбридже? Сэр Хамфри не говорил?

– Сказали, что приехали по делу, – ответила Ванесса. – Должно быть, не уточнили, по какому именно, иначе свекор ни за что не удержался бы от искушения и непременно поделился новостью.

– По делу? – Луиза одновременно удивилась и задумалась. – В Трокбридже по делу? И что бы это могло быть?

Ванесса и сама пыталась разгадать загадку – с той самой минуты, когда днем Кейт рассказала о появлении виконта. Да разве можно было не думать? Какие дела могут возникнуть в сонном захолустном Трокбридже, пусть и живописном, особенно летом, и бесконечно милом сердцу?

Зачем здесь появился виконт?

И кто дал ему право смотреть на всех сверху вниз, словно на жалких червей под дорогими лакированными штиблетами?

Ванесса разочарованно наблюдала за незнакомцами. Свекор подводил дорогих гостей все ближе. Хотелось бы, чтобы они застряли по дороге, но, увы, надежда таяла с каждой секундой.

Сэр Хамфри жизнерадостно улыбнулся Ванессе и Луизе.

– А вот старшая мисс Ротерхайд, – оповестил он и бестактно добавил, не особенно заботясь о правдивости характеристики: – Самая хорошенькая из всех сестер.

В крайнем смущении Луиза опустила голову и присела в книксене.

– И миссис Хедли Дью, моя дорогая невестка, – продолжал сэр Хамфри, лучезарно сияя. – Была замужем за моим сыном до его безвременной кончины полтора года назад. Леди, познакомьтесь с виконтом Лингейтом и мистером Боуэном.

Да, Ванесса правильно определила, кто есть кто. Впрочем, сомневаться и не приходилось. Она тоже сделала книксен.

– Мадам, – произнес мистер Боуэн с очаровательной и в то же время сочувственной улыбкой, – примите мои самые искренние соболезнования.

– Благодарю, – вежливо ответила Ванесса, ощущая на себе сосредоточенный взгляд виконта. Она все-таки надела лавандовое платье, чтобы хоть немного успокоить совесть, укорявшую за решение пойти на бал. Лавандовый цвет казался тусклым, да и вообще это платье никогда не сидело как надо. Ванесса знала, что оно вообще ей не шло.

В эту минуту она ненавидела себя за все эти мысли и предательское сожаление о зеленом платье.