Текст книги "Сад нашей памяти"

Глава 7

Либби

Понедельник, 8 июня 2020 г.

Поместье Вудмонт

Либби уже выезжала из Вудмонта в направлении Блюстоуна, когда мобильник пискнул, приняв сообщение от Сьерры: «Встретимся возле бывшего магазина. С.». Остановившись, она отправила в ответ эмоджи с двумя воздетыми большими пальцами, после чего включила передачу и направилась к центру городка.

Напротив старого здания бывшего универсального магазина был припаркован красный «Мини-Купер» Сьерры. Либби пристроила свое авто прямо за машиной подруги и перешла тротуар к парадной двери. Широкое витринное окно было заделано крафтовой бумагой с табличкой «Магазин закрылся». Потертая дверная ручка была из потускневшей меди. Над верхней перекладиной дверного косяка была натянута паутина и покоилось маленькое птичье гнездышко.

Толкнув входную дверь, Либби из яркого летнего солнца шагнула в полутемное пространство со спертым воздухом. И пол, и три сохранившихся там стеллажа были покрыты многолетним слоем пыли. В глубине напротив входа высилась стойка, за которой некогда обслуживал клиентов хозяин магазина. На ней стояла укупоренная завинчивающаяся банка, доверху наполненная прозрачной жидкостью.

Либби взяла в руки банку и вытерла с крышки пыль. Она уже достаточно прожила в этих краях, чтобы понять, что содержимое банки – местный самогон, причем давно уже перестоявший срок безопасного употребления. По-любому это было чертовски ядовитое зелье.

– Сьерра, только прошу тебя: не говори, что ты собираешься купить эту точку!

– Я уже ее купила! – донесся голос подруги из потемок заднего помещения, и через пару мгновений появилась и она сама. Сьерра успела переодеться в черную футболку, джинсы с бахромой, доходящие лишь до середины икр, и красные сандалии на толстой пробковой подошве.

– Ты серьезно? – опешила Либби.

Подруга просияла широкой улыбкой, что появлялась на ее лице всегда, когда Сьерра пыталась подавить нешуточную панику.

– Из хороших новостей: мне удалось сторговаться с продавцом, и он значительно снизил цену, – сообщила Сьерра.

– А как с кредитом на ремонт этого здания?

Та легонько пожала плечиком:

– Кредит мне не дали.

– Но почему? Ты же унаследовала от Адама земельный участок! Разве он не сойдет для тебя как залог?

– Земля еще десять лет будет в доверительном управлении. Его семейство опасалось, что он женится на какой-нибудь охотнице за деньгами. – На краткий миг ее улыбка потускнела, но потом снова засияла на лице. – Таннер был уверен, что я смогу взять кредит под залог этой недвижимости, но теперь выходит, что на это потребуется одобрение отца Адама.

Либби даже испытала нечто вроде сочувственной симпатии к этому человеку. Покупка старого магазина была не самой разумной инвестицией, а между тем хранение денег в трасте означало, что у Сьерры всегда будут какие-то денежные источники в будущем.

– И тебе не переубедить своего свекра?

– Он не уступит.

Либби прошлась по пыльному помещению.

– И здесь предположительно будет твоя сэндвичная?

– Да, именно такого заведения в наших местах и не хватает! В радиусе двадцати миль полным-полно пиццерий – и это замечательно, если тебе надо покормить детей или самой по-быстрому перекусить. Но если ты едешь на пикник к какой-нибудь из здешних виноделен и хочешь взять с собой приличный ланч – то ты придешь ко мне. Все, что я здесь буду продавать, прекрасно подойдет для пикниковой корзины. Кстати, именно так я и собираюсь назвать свое заведение: «Пикник».

– Пикник, – повторила Либби. Она уже имела представление о собственном бизнесе и знала заранее, что Сьерра будет пахать здесь долгие часы в лучшем случае за минимальную прибыль. – Просто и прямолинейно. И когда ожидается открытие?

– Планировалось в середине осени. Но поскольку я буду делать в основном все работы сама, то, скорее всего, уже только весной.

– В следующем году тебя ждет отрицательный денежный поток, – заметила Либби.

– Ну, по прикидке, да. – Сьерра слегка пожала плечами. – Но знаешь, для меня вламывать с утра до ночи совсем не тяжело. Тяжело сидеть наедине со своими мыслями и переживаниями. Если что, я и сама тут все сделаю.

– Тебе когда-нибудь доводилось сносить стену?

– Нет, но могу поискать, как это делается, на «Ютьюбе».

– Ты серьезно?

– Разве не так ты сама освоила фотографию?

– Это так, но в фотосъемке нет несущих балок. Как нет ни водопровода с канализацией, ни электропроводки, которая просто может тебя убить.

– Все, что понадобится, я могу узнать на «Ютьюбе», – с легкостью сказала Сьерра. – Я абсолютно верю в свое начинание.

– Ну, хорошо.

– Порадуйся за меня, Либби! Мне это так необходимо.

– Я за тебя очень рада.

Это была чертовски рискованная затея – но, по крайней мере, Сьерра не боялась рискнуть.

Либби принялась щелкать фотокамерой.

– Самое время уже начать запечатлевать всю эту авантюру. Когда на телеканале «Дом и сад» наткнутся на твой сетевой дневник и позвонят, у тебя будет в запасе уже масса фотографий.

– Ух ты! Мне нравится ход твоей мысли! – Сьерра уперла руки в бока, чуть отклонила корпус и широко улыбнулась: – Вот моя лучшая поза для фото.

Либби сделала несколько снимков:

– Твое место – на обложке глянцевого журнала.

Тогда Сьерра изменила позу, сложила у груди руки и проникновенно уставилась в объектив:

– И чтобы ты знала, что я все же не совсем еще с катушек съехала: завтра ко мне придет подрядчик. Он и позаботится о том, чтобы я не снесла какую-нибудь не ту стену и не обрушила все здание. Его зовут Джон Стейплтон. Мы с ним учились в старшей школе.

– Ну, это хорошо, что он из знакомых.

– Если точнее, мы с ним даже когда-то встречались.

– Да ну! Правда, что ли?

– Это, скажем, долгая история.

– Тогда не стану и расспрашивать.

– Да, лучше не спрашивай. Но он все такой же привлекательный.

Либби указала рукой на стеклянную банку, стоящую на прилавке:

– Это, часом, не самогон?

Сьерра подняла повыше банку с прозрачной жидкостью.

– Очень на то надеюсь. Там, в заднем шкафчике, нашелся ящик с шестью такими банками.

– Только не вздумай это пить. Неизвестно, сколько там все это простояло. Можешь ослепнуть, если эта отрава тебя сразу не убьет.

Рассмеявшись, Сьерра поставила банку обратно на стойку.

– Я не настолько сумасшедшая. Просто мне это показалось любопытным. Первый владелец магазина, мистер Салливан, похоже, к этому делу был неравнодушен. Ну, а как у тебя прошла поездка в Вудмонт?

– У Элайны Грант тоже, как и у тебя, великие планы по ремонту и восстановлению. Она собирается вернуть прежний вид оранжерее, что, как выяснилось, есть в ее имении.

– Ах, оранжерея! Какие о ней нежные воспоминания!

– Откуда ты могла узнать про тамошнюю оранжерею? Я вот никогда о ней не слышала.

– Так ты же была в пансионе. А мы старшеклассниками порой туда наведывались поздним вечерком.

– Коултон говорил примерно то же самое. Как же вам удавалось пробраться внутрь?

– Ну, это было, скажем, непросто. Для начала приходилось пробираться пешедралом вдоль реки, а потом долго взбираться на холм. Как правило, делалось это на «слабо».

Это объясняло ту банку из-под пива, что обнаружил в оранжерее Коултон.

– Но зачем?

– Потому что это проклятое место, детка! – рассмеялась Сьерра. – Покойная миссис Картер…

– То есть бабушка Элайны?

– Ну, видимо, да. Короче говоря, как гласит история, ее муж преподнес ей этот зимний сад в качестве свадебного подарка. Ходят слухи, что где-то в середине сороковых она оказалась причастна к убийству…

– Кто?

– Ну, тут уже кто как рассказывает. Якобы благодаря семейным связям она сумела отвертеться от тюрьмы или от громкого скандала. И говорят, тот мертвец доселе бродит по их землям, особенно по оранжерее, поскольку знает, как она ее любила.

– А ты сама-то хоть раз видела там призрака?

– Зачем видеть какого-то призрака, чтобы бояться? Достаточно просто лежать под этим стеклянным куполом, попивая «Фаербол» и представляя, как по темному лесу вокруг подкрадываются темные духи. Это восхитительно жутко!

– Ты когда-нибудь слышала имя «Сэйди»? Это имя было нацарапано там на стекле.

– Нет, никогда не слышала.

– Она, должно быть, была очень близка к семейству Картер. А еще под именем указан год – 1942-й.

– Очень любопытно.

– Я теперь чувствую себя вконец обделенной, – громко вздохнула Либби. – У нас, в пансионе, никогда не было никаких историй с призраками.

– Ой, детка, как же я тебе сочувствую! Ну, может, когда в следующий раз поедешь в Вудмонт, то наконец твое желание сбудется.

Учеба в пансионе, конечно, подразумевала хорошее образование, однако это создавало и определенный разрыв между Либби и ее привычным кругом, включая также отца. У нее была бы возможность поравняться с друзьями летом – но отец частенько отправлял ее летом учиться в Европу.

– Кстати, Элайна пригласила меня сегодня вечером на ужин, – сообщила Либби.

– О-о, да ты, я смотрю, скоро будешь вась-вась с богатыми землевладельцами!

– Она говорит, что мы там сможем обсудить мое бизнес-предложение по фотосъемке.

– Это, дорогая моя, можно сделать по электронной почте или эсэмэс. Так что, скорее всего, ты произвела большое впечатление на миссис Грант.

– Может, и так. – Шорох чьих-то маленьких лапок за старой стеной вернул Либби к действительности. – Я помогу тебе здесь, когда выпадет свободное время.

– Это когда у тебя выпадает свободное время?

– Да, иногда оно вдруг приподымает свою жуткую голову. Как ты уже сказала, пахать с утра до ночи куда легче.

Сьерра взяла ее под руку:

– Ну, вот скажи: разве мы, две созависимых отщепенки, не ищем себе новую яркую жизнь?

Либби рассмеялась:

– Если так говорить, то мы должны наводить скорее ужас!

– А мы, быть может, и наводим.

– Мне бы как-то не хотелось, чтобы нас воспринимали таким образом.

Во взгляде Сьерры на мгновение промелькнула тень, и вновь засияла улыбка.

– Тогда будем это отрицать до конца.

* * *

Вторую половину дня Либби прокорпела над распорядком фотосъемок предстоящей в ближайшие выходные свадьбы и обмениваясь сообщениями с невестой по имени Джоанна. И предсвадебный банкет накануне, и сама свадьба должны были состояться на историческом вокзале Ричмонда «Main Street Station». Поскольку это был по-прежнему действующий железнодорожный вокзал, то в заметках у Либби имелись не только имена непосредственных участников и гостей брачной церемонии, но также и расписание поездов (в 6:35 и в 8:30 пополудни). Она еще раз проверила свою бронь номера в ричмондской гостинице и трижды перепроверила готовность к работе нанятого ею на этот день второго фотографа. И тут же составила в голове новый перечень наихудших вариантов развития событий: «Сезон ураганов и дождей. Поток пассажиров поезда, вливающийся в кадры. Перепившие гости, разошедшиеся по вокзалу».

Еще она составила предложение для Элайны, распечатала его на белой линованной бумаге и положила в глянцевую папку-конверт со своим логотипом.

Время пробежало быстро, и Либби даже могла бы отчитаться – будь это кому-то интересно, – что она лишь дважды заглянула на инстаграмные страницы Джереми и Моники. К ее разочарованию и облегчению, там не было никаких новых фотографий с большим животом или же с подготовкой к свадьбе.

В четыре часа Либби приняла душ, вымыла и даже высушила феном волосы, что на неделе делала крайне редко. Некоторое время потратила на легкий макияж, нашла в чемодане чистые джинсы и немнущийся белый топ из шитья. Прихватила с винной стойки бутылку шардоне, оставшуюся у нее этаким одиноким сувениром из того дома, где они жили вместе с Джереми.

Теперь, уже отлично зная двадцатиминутную дорогу в Вудмонт, Либби обнаружила, что с каждым разом все больше наслаждается простирающимся вокруг холмистым сельским пейзажем. Поначалу ее разочаровывала безлюдная пустота этой местности, сильная разбросанность строений, когда вроде бы не на чем остановить взгляд, – но теперь ей это нравилось все сильнее. Наконец Либби свернула между кирпичными столбами на длинный проселок, ведущий к главному дому, и от колес сразу взвилась дорожная пыль. Взгляд Либби устремился к лежащему с востока полю, где паслись две черные лошади.

Припарковавшись перед крыльцом особняка, Либби взяла в руку папку с предложением и бутылку вина и поднялась по ступеням к парадной двери. Там оказалась прилеплена записка, где четким аккуратным почерком значилось:

«Либби, обойдите дом к боковому входу для своих».

Стянув записку с двери, Либби прошла вокруг дома, мимо низкой самшитовой изгороди и цветущих клумб с анютиными глазками и ирисами.

Перед этим входом с недавно обновленной дверью не было никакой террасы, и прежде Либби вообще не обращала на него внимания. Она поднялась по свеженьким деревянным ступеням и постучала. Спустя несколько секунд изнутри послышались тяжелые шаги, и дверь резко распахнулась.

Возникшая в проеме женщина была довольно грузной. Белые седые волосы были коротко пострижены и зачесаны назад, открывая круглое лицо. На вид ей можно было дать лет семьдесят. На ней были темно-синее свободное платье и черные практичные сандалии.

– Здравствуйте, миссис Риз.

Женщина внимательно вгляделась в нее, и Либби сжала в руке записку и бутылку:

– Я Либби. Элайна пригласила меня на ужин. Я была фотографом на свадьбе у Джинджер.

– Вот уж мокрая-то свадебка вышла! Думала, никогда уже после нее полы не ототру. И зовите меня, пожалуйста, Маргарет. Никто меня здесь не называет «миссис Риз». Элайна предупредила, что вы придете. Заходите.

– Спасибо. А я не рано?

– Ничуть. Это остальные вечно припоздняются.

– Как вам мои фотографии со свадьбы Джинджер и Кэмерона?

Лицо у Маргарет сразу потеплело.

– Элайна показала мне, как их открыть по ссылке, и мы вдоволь насмотрелись на молодых. Совершенно замечательные фотографии. Даже несмотря на дождь.

– Лучшие моменты получились спонтанно.

– Джинджер блестящий доктор, но метеоролог из нее всегда был не очень, – усмехнулась Маргарет.

– Ей повезло сыграть свадьбу в таком прелестном месте.

– Да, это уж точно.

Либби протянула ей бутылку:

– У меня с собой вино.

– Как это мило! А что у вас в папке?

– Деловое предложение для Элайны.

– Давайте отложу его в сторонку и прослежу, чтобы она про папку не забыла.

Либби заколебалась, поскольку всегда предпочитала лично вручать свои предложения. Тем не менее она отдала папку Маргарет и прошла следом за ней в свежеотремонтированную и заново оснащенную кухню, которой позавидовал бы любой шеф-повар. Все столешницы были выполнены из белого мрамора, верхние и нижние шкафчики были насыщенного синего цвета, а кухонная техника блестела нержавейкой.

Когда Либби с матерью случилось однажды побывать на экскурсии по особняку, их проводили и на кухню. До ремонта, помнится, все столешницы были деревянными, а огромная и глубокая «фермерская» мойка была из белого фаянса. Плита с четырьмя конфорками и двумя духовками, считавшаяся в ту пору суперсовременной, была покрыта белой эмалью и украшена хромированной отделкой.

– Я помню, как все было на прежней кухне. Вы готовили еще на той белой плите?

– На ней я как раз и училась готовить, и она верно служила мне до тех пор, пока миссис Грант не решила ее поменять.

На кухне пахло свежеиспеченным хлебом, веяло дразнящими ароматами печенья и жареной курицы.

– Пахнет восхитительно, – молвила Либби.

– Я скучаю по той старой плите. – Маргарет положила папку с предложением на столик в уголке и, вернувшись к плите, уставилась на кнопки. – Этой кухне всего неделя, и я до сих пор в ней толком не освоилась. У старой кухни были свои причуды – равно как и у меня. Но мы с ней были одной командой. А эта новая плита и новый холодильник для меня чужие. Коултон включил мне духовку, но как управиться с этими горелками, я пока не поняла.

За последние несколько лет Либби достаточно пообщалась с профессиональным оборудованием кейтеринга. Она вдавила одну из черных круглых рукоятей и повернула. Тут же из горелки появилось пламя.

– Вот так вот.

Глубоко вздохнув, Маргарет кивнула:

– Вдавить и повернуть. Должна была бы догадаться.

– Поставить вино в холодильник?

– Да, поменяйте на другое шардоне, уже холодное. А если вы найдете штопор – это будет просто замечательно. Я даже не представляю, где он может быть.

– Когда в январе я переехала жить в дом отца, я несколько недель не могла разобраться, где что лежит.

Маргарет вскрыла коробку с макаронами-рожками.

– Элайна сказала, похороны у него были весьма достойными.

– Я и не знала, что она там была. В церкви было так много народу, что я даже не могла с кем-то пообщаться лично.

Либби поставила свою бутылку в холодильник, забрав оттуда охлажденную. Потом, открыв и закрыв три-четыре ящика, обнаружила наконец целую коллекцию разрозненных кухонных аксессуаров. Она и не заметила, как от вина они с Маргарет перешли к отцовским похоронам.

Спустя пару минут бутылка была открыта и поставлена рядом с двумя бокалами, вытянутыми из застекленного шкафчика.

– Вам налить вина? – спросила Либби.

– Я обычно не пью. Но вы, пожалуйста, угощайтесь.

Либби наполнила бокал.

– А вы уже долго работаете в Вудмонте, Маргарет?

– Да, я пришла сюда на работу за пару лет до рождения госпожи Элайны.

– Вы сами тогда, наверное, были еще почти ребенком.

– Мне было восемнадцать лет.

– И все это время вы пробыли здесь?

– Да, здесь. Помогала госпоже Оливии растить Элайну, когда погибли ее родители. В этом поместье я встретила своего мужа, здесь же растила собственных детей. – Маргарет говорила это с гордостью, явно ощущая себя частью этого места, едва ли не больше, чем само семейство Картер.

Вся жизнь этой женщины протекла в столь небольшом пространстве. Неужели же и ее, Либби, оставшаяся жизнь пройдет точно так же ограниченно?

– Надо же, как удивительно!

Маргарет заглянула в кастрюлю.

– Отлично, вода уже кипит. Должна все же признать, эта плита работает куда быстрее, нежели моя прежняя старушка.

– А что вы будете готовить?

– Макароны для мальчишек. Иначе они останутся голодными. Для нас я зажарила цыпленка, к нему будут помидоры и зеленый салат.

– Замечательно! Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Вы можете мне помочь накрыть на стол. Я бы уже это сделала, если бы не провозилась столько времени с плитой.

– Будет сделано.

Потягивая на ходу вино, Либби прошла вглубь помещения, к столу из красного дерева и там поставила бокал. Провела ладонью по полированной столешнице, от которой слегка веяло лимонным запахом. Приготовленный для ужина столовый сервиз оказался из веджвудского фарфора. Тарелки были цвета слоновой кости, с бледно-голубыми цветами, плетущимися вдоль серебряной каемочки. Бокалы были хрустальными.

– Я вижу, вы решили выставить самое лучшее.

Маргарет достала из холодильника стеклянный кувшин, в котором, похоже, был чай со льдом и ломтиками лимона.

– Элайна распорядилась, чтобы накрыли самое лучшее. Хотя Сэму и Джеффу я все равно поставлю пластмассовые тарелки, что бы она там ни говорила.

Либби аккуратно расставила на столе семь тарелок, разложила столовое серебро. Перед каждым прибором поставила по бокалу. Затем сложила каждую из зеленых льняных салфеток несколько раз по диагонали, получив семь подобий пирамидок.

– Ну надо же как! – восхитилась Маргарет.

– Работать в свадебном бизнесе – и не знать, как складывать салфетки!

– А я думала, вы занимаетесь фотографией.

– Я столько времени уже успела провести на кухнях свадебного кейтеринга, то заходя по-быстрому перекусить, то помогая их персоналу в запарке. Так что я не только умею складывать салфетки и включать плиту, но также способна нарезать на ровные кусочки свадебный торт и зашить разорванное или просто лопнувшее по шву свадебное платье.

– Разорванное платье?

– Вы даже не представляете, сколько женихов и отцов невест наступают на шлейф!

Снаружи послышался собачий лай в сопровождении веселых мальчишеских голосов. Глянув в окно, Либби увидела Коултона с двумя сыновьями, направляющимися к дому в компании с Сэйджем и Келси. Мальчики бросали собакам мячик, но бегала за ним только Келси. Сэйдж, поглядывая на них, только зевал.

Коултон к ужину переоделся в чистые, не рабочие джинсы и светло-голубую рубашку и явно побрился. Волосы его были аккуратно зачесаны назад. Мальчики тоже одеты были в чистые джинсы и футболки. Как и у отца, влажные волосы у них были зачесаны назад, открывая на лице небольшую россыпь веснушек.

– Наверное, вот-вот грянет конец света! – воскликнула Маргарет, с лучистой улыбкой глядя на мальчиков. – Этих сорванцов и к свадьбе-то трудно было привести в порядок – а сегодня, глядь, они снова чистые и умытые! Сегодня, Либби, это, несомненно, в вашу честь.

– Я и не думала, что я такая важная персона, – усмехнулась Либби.

– О, еще какая важная! Элайна с той минуты, как вас на ужин пригласила, прямо вся на нервах. А достаточно ли чисто в доме? А какую, мол, еду вы предпочитаете? А что ей надеть? А чем вас развлечь? Ну прямо места себе не находит!

– Чего же она из-за меня так суетится?

– Это уж вы у нее спросите, – пожала плечами Маргарет.

Дверь с улицы открылась, и Коултон, оставив собак снаружи, слегка подтолкнул в кухню своих маленьких отпрысков. Взгляд его быстро скользнул по Либби, и у нее возникло смутное ощущение, что он остался доволен увиденным.

Во взгляде Джереми она когда-то тоже видела желание, однако с каждой ее незадавшейся беременностью огонь в его глазах все более затухал. Секс между ними сделался скорее механическим, поскольку оба были чересчур сосредоточены на том, чтобы сделать ребенка, и когда это в итоге так и не удалось, его страсть превратилась в нечто меньшее, незначительное. Он словно бы больше не воспринимал ее как исключительную личность, как желанную женщину – и относился к ней с немалой долей жалости. Эта его жалость к ней и вынудила Либби покинуть дом.

Однако во взгляде Коултона не было никакой жалости, и на мгновение Либби вдруг вспомнила, что у нее уже два года не было никакой физической близости.

– Изумительно пахнет ужином, – прошел к плите Коултон и поцеловал Маргарет в щеку. – Надеюсь, тут достаточно еды, чтобы накормить армию?

– Главное – накормить тебя и двоих твоих рядовых, – отозвалась Маргарет.

Мальчики смущенно прибились к отцу и во все глаза уставились на Либби. Младший был буквально копией Коултона, с такими же темными волосами и задумчивыми карими глазами. Старший оказался на оттенок светлее, и на переносице у него было побольше веснушек.

– Либби, хочу познакомить тебя со своими сыновьями, – произнес Коултон. – Старший – Джефф, а Сэм всего на год его младше.

– Я, помнится, вас видела на свадьбе, – улыбнулась мальчикам Либби. – Вы, ребята, такими были красивыми в своих костюмах.

Как и на отце, на них тогда красовались новенькие темно-синие костюмы и белые рубашки без галстука.

Коултон легонько подпихнул Джеффа вперед, и мальчик протянул Либби руку:

– Я Джефф. Мне семь лет.

– Шесть, – тут же поправил Сэм.

Джефф сердито зыркнул на брата.

– Через две недели будет семь. Считай, что уже есть.

– Но тебе еще шесть.

Либби тоже протянула руку Джеффу, неожиданно крепко пожавшему ее ладонь.

– Я Либби МакКензи. Приятно познакомиться.

Не желая оставаться в тени, младший брат пропихнулся локтем мимо старшего и тоже протянул руку, ожидая, когда Либби переключит внимание на него. Когда она перевела на него взгляд, мальчик широко улыбнулся:

– Я Сэм. Мне полных пять лет, и я хожу в нулевой класс.

– Ого, какой ты уже большой!

Джефф на это закатил глаза:

– А я уже почти во втором. Это еще больше.

– Не больше! – возразил Сэм.

– Нет, больше, тупица.

– Следи за языком, – одернул его Коултон.

– Все равно, нулевой не больше, чем второй, – уперся Джефф.

Либби почувствовала, что с их детской перепалкой сидевшее в ней все это время напряжение заметно ослабло.

– Мне кажется, вы оба уже очень взрослые для своих лет. Я бы дала вам даже намного больше. Может, даже четвертый или пятый класс.

Мальчики переглянулись. Джефф явно выглядел польщенным. Сэм же скривил мину, словно бы говоря брату: «Понял?»

– Либби принесла к столу вино, – сказала Маргарет, – а в холодильнике есть пиво.

– Я буду пиво. – Коултон шагнул к новенькому холодильнику. – И как тебе, мам, это современное оборудование?

– Мы еще друг к другу привыкаем. Пока что у меня от него больше проблем.

Коултон вручил мальчикам по баночке содовой, позволив Джеффу открыть самостоятельно, и хотел было откупорить Сэму, однако мальчонка стал отчаянно сопротивляться, настаивая, что способен сделать это сам. Коултон терпеливо выждал минуту, глядя, как тот сражается с петелькой на банке. Снова попытался помочь – Сэм решительно отказался. Тогда Коултон оставил сына возиться с баночкой, а сам наполнил миску водой и отнес на улицу собакам. Когда на обратном пути он взял себе из холодильника пиво, Сэм протянул банку отцу и ноющим голосом протянул:

– Па-ап, она бракованная.

Коултон поставил свое пиво на стол и ловко стянул крышку с баночки Сэма, затем с пивной:

– Вот так надо, дружище. – Потом повернулся к Либби: – Мама уже столько лет воевала со своей старой кухней. И конфорки вечно приходилось чинить, и холодильник был с характером. Вообще, чудо, что она не спалила дом! Так что их связывали давние любовь и ненависть.

– Ну, без стыда признаюсь, что очень скучаю по тому, чего я лишилась. Это была замечательная кухня, которая служила семье много-много лет. – Маргарет выставила на стол тарелку с крекерами и с сыром, и мальчики тут же схватили себе по несколько сырных ломтиков.

Друг с другом мальчишки обращались резко и грубо, и это немного удивило Либби. Она была единственным ребенком в семье, и ей никогда не доводилось конкурировать с братом или сестрой за родительское внимание.

Наблюдая, как Джефф скорчил Сэму рожицу, а тот сразу же его толкнул, Либби припомнила, что когда она в последний раз была беременной, то тайком рассматривала в «Пинтересте» фотографии детских садиков. А когда УЗИ ей подтвердило, что у нее будет девочка, Либби переключилась с голубых оттенков и игрушечных грузовичков на розовые тона, платьица и бантики.

Либби сделала глоток вина, и в это время с лестницы внутри дома послышались шаги. Мягкий и насыщенный букет виноградного вина был восхитительным, и если бы Либби не предстояло сейчас продолжение делового разговора с Элайной, она бы позволила себе насладиться этим вкусом еще.

Элайна появилась в кухне с сияющим лицом. Она улыбнулась Сэму, Джеффу, Коултону, Маргарет и, наконец, Либби.

– Какие вы все красиво прибранные! Прошу меня простить за опоздание. Я разговаривала по телефону с Лофтон. У нее не получается сегодня к нам приехать, так что сядем за стол своей небольшой компанией.

Маргарет долгим внимательным взглядом посмотрела на Элайну, потом сказала:

– Вам, мои дорогие, лучше пока минут на пятнадцать освободить мне кухню, чтобы я могла спокойно доделать ужин. Идите-ка на улицу и насладитесь чудной погодой.

– Как скажете, мэм, – улыбнулась Элайна.

Мальчики метнулись за дверь первыми и, едва оказавшись снаружи, в сопровождении собак помчались наперегонки через двор к старому дубу. Коултон поотстал, пропуская вперед Либби и Элайну.

– Идите сюда смотреть буквы! – прокричал Сэм, явно обращаясь к Либби.

– Буквы? – непонимающе переспросила та Элайну.

– Здесь уже много поколений существует традиция вырезать на этом дереве свои инициалы, – пояснила Элайна. – Говорят, сам Джордж Вашингтон вырезал на нем свои инициалы, когда направился на запад, обходя границы штата Вирджиния.

– А ваши инициалы тоже есть на этом дереве? – спросила Либби.

– Есть. Мы с мужем вместе вырезали там свои инициалы в день нашей свадьбы.

– Вы, значит, играли свадьбу в Вудмонте?

– Церемония проходила прямо под этим деревом. Нас было немного. Дедушка мой тогда умер, и были только бабушка Оливия, родители Тэда и его брат с сестрой. Еще были Маргарет с мужем. И Коултон с Джинджер. Ни мне, ни Теду не хотелось устраивать большой шумихи.

– А у тебя, Коултон, тоже есть свои буквы на дереве? – спросила Либби.

– Где-то есть. Но я забыл уже, где они. – Коултон сделал большой глоток из банки с пивом.

Либби догадалась, что он точно знал, где на дереве хранится оставленная им пометка, и что его инициалы там в паре с другими, которые ему сейчас вовсе не хотелось вспоминать.

Подойдя по траве к дубу, Либби провела ладонью по его шершавой коре. Там виднелись десятки букв: одни были вырезаны глубоко и отчетливо, другие оказались менее различимы. За многими из них был указан год: ‘19, ‘41, ‘00, ‘05.

– А кто последний отметился на дереве? – поинтересовалась Либби.

– Джинджер и Кэмерон. Они в пятницу вечером вырезали там инициалы, – ответила Элайна.

– Какое совпадение! – усмехнулась Либби. – Я слышала, они не стали закапывать свою бутылку на здешнем кладбище самогона.

– Увы, нет, – отозвалась Элайна вполне серьезным тоном, хотя в глазах у нее плясали искорки смеха.

– А я их предупреждал, – ухмыльнулся Коултон. – Но они не вняли моему совету.

– Откуда вообще пошла эта традиция с самогоном? – спросила Либби.

– По слухам, здешний самогон оказался в таком почете где-то пару столетий назад. Мужчины из рода Картер вообще любили пропустить стопочку хорошего местного самогона, и, наверное, угостить им гостя – означало изъявить ему почтение. А мой дедушка, как известно, прописывал употреблять его время от времени будущим отцам в ожидании рождения чада.

– А можно мне вырезать на дереве свое «С»? – спросил Сэм. – Я уже достаточно большой, чтобы держать нож. Правда, папа?

– Он еще не дорос, пап, – возразил Джефф. – Ему еще нет шести.

– Па-а-ап! – завопил Сэм. – Скажи ему, что я уже дорос!

На губах у Коултона появилась едва заметная улыбка.

– Не вижу причин, почему бы Сэму не попытаться вырезать свою «С», – ответил он.

– А можно, я свою сделаю поглубже? – спросил Джефф.

– Конечно. – Он вынул из кармана перочинный ножик. Джефф тут же метнулся, чтобы его схватить, но Коултон отвел нож от него подальше: – Сперва твой брат.

Сэм приосанился, став как будто даже выше ростом и гордо выпятив грудь. Быстрым движением кисти Коултон раскрыл складной нож.

– Я буду держать вместе с тобой, – предупредил он.

– Я сам могу, – заартачился Сэм.

– Или с моей помощью, или вообще никак. Твой выбор, парень?

– Ну, ла-адно.

Элайна, глядя на них, с улыбкой поднесла бокал к губам.

– Сразу напоминает Лофтон. Той тоже всегда было необходимо заявить о себе.

– А сколько лет вашей дочери? – полюбопытствовала Либби.

– Двадцать семь. Она в прошлом году окончила Школу права при Университете Вирджинии и теперь получила место в крупной адвокатской конторе в Вашингтоне. Идет по моим и отцовским стопам. Любит вести споры и доказывать свою точку зрения. А мой дедушка хотел, чтобы я стала врачом, и даже организовал мне стажировку в приемной вашего отца. Но я совершенно не выносила вида крови.