Текст книги "Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни"

7. Париж, 1845

Я вообще не понимаю, как можно завидовать гению. Это настолько своеобразное явление, что мы, не обладающие этим даром, заранее знаем, что для нас это недостижимо; но чтобы завидовать этому, надо уж быть полным ничтожеством.

Фридрих Энгельс {1} [22]22
  Знаменитая цитата из письма Ф. Энгельса Э. Бернштейну в Цюрих от 25 октября 1881 г., русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 35.


[Закрыть]

Энгельс путешествовал и направлялся из Англии домой, в Германию, но по дороге решил ненадолго остановиться в Париже. Маркс знал его заочно, как автора блестящей, по его мнению, статьи о политической экономии, которую Энгельс написал для Рюге меньше года назад. Энгельс в свою очередь слышал о Марксе-тиране, главном редакторе «Rheinische Zeitung» в Кельне, чьи труды он очень уважал.

Они встретились 28 августа 1844 года в кафе «de la Regence» – и проговорили подряд десять дней и ночей {2}. Это кафе близ Лувра было отличным местом для их первой встречи: оно было известно едва ли не всей Европе в качестве своеобразного клуба шахматистов, где они оттачивали свое мастерство.

В свои 23 года Энгельс был высоким, стройным, белокурым, очень аккуратно одетым, спортивно сложенным молодым человеком. Он очень любил женщин – и лошадей. По настоянию своего отца – богатого фабриканта – в 17 лет он бросил учебу, чтобы войти в семейное дело. Называющий себя бизнесменом и «императорским прусским артиллеристом» {3} Энгельс был, казалось, полной противоположностью приземистого, большеголового, смуглого и вечно растрепанного Маркса – во всем, кроме любви к выпивке и довольно ядовитого юмора {4}. Однако если Маркс был весь на виду, то Энгельс был более сложным человеком.

С одной стороны, он был вполне светским человеком, беспечным холостяком, любившим посещать собачьи бега, и ценителем изысканных вин. Но одновременно он был и страстным революционером, взял в любовницы ирландскую революционерку, простую девушку с фабрики, и, еще будучи подростком, написал ряд весьма резких статей на социальные темы, в частности – о результатах нерегулируемой индустриализации в его родном Бармене. Этот юный революционер сам представился Марксу тем августом в Париже, и Маркс с готовностью принял и понял все стороны этого экстраординарного характера.

Натура Энгельса представляла собой редкую комбинацию – человек идеи и человек действия. Он мог писать замечательные статьи, обладал замечательным красноречием и живым умом, – но при этом был и хорошим бизнесменом, прекрасно знавшим всю подноготную промышленности: от апартаментов фабриканта-хозяина до рабочих цехов. Он понимал социальные, политические и экономические последствия существующей промышленной системы, потому что сам жил и работал внутри нее. Он стал посланником материального мира, однажды постучавшим в дверь Карла Маркса, чтобы заполнить пробелы в его теоретических исследованиях.

Что касается самого Энгельса, то в 26-летнем Марксе он увидел столь могучую личность и огромный интеллект, равных которым никогда ранее не знал. Хороший солдат ищет хорошего командира – и Энгельс нашел для себя такого человека.

Позднее он довольно скромно описал их историческую встречу в Париже: «Выяснилось наше полное согласие во всех теоретических областях, и с того времени началась наша совместная работа» {5} [23]23
  Цитата из статьи «К истории Союза коммунистов», русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 21.


[Закрыть]. На самом деле он попросту стал спасителем семьи Маркс. Он не только предоставлял фактический материал для статей Маркса, но еще и материально обеспечивал существование всей его семьи.

Энгельс был старшим из восьми детей в семье и являлся наследником процветающей текстильной фирмы, основанной в долине Вупперталя еще в XVIII веке его прадедом. К тому времени как Энгельс превратился в подростка, этот район Рейнской земли считался в Германии самым развитым в промышленном отношении. Река Вуппер была сильно загрязнена промышленными отходами фабрик, принадлежавших семейству Энгельс. Его семья принадлежала к наиболее радикальной ветви христианской церкви; любые радости жизни, увеселения и легкомыслие решительно осуждались, Священное Писание считалось незыблемым каноном, по которому следовало жить, так же незыблемо было мнение христианской общины, к которой принадлежала семья. Едва став самостоятельной личностью, молодой Фридрих принес немало беспокойства своим родителям, прежде всего своим бунтарским духом {6}. В письме к жене Фридрих Энгельс-старший выражает серьезную озабоченность неповиновением своего 15-летнего сына, который отказался признать свою вину даже после серьезного наказания. Кроме того, отец нашел в его столе «грязную книжонку, которую он взял в общественной библиотеке, историю о рыцарях XIII века… Пусть Бог исправит поскорее его характер… Я часто опасаюсь за этого превосходного во всех прочих отношениях мальчика…» {7}

Во время обучения в гимназии Эльберфельда Энгельс проявил интерес и – в отличие от Маркса – истинный талант к стихосложению. Первые его стихи были напечатаны, когда Фридриху исполнилось 17, и тогда он искренне надеялся стать литератором {8}. Однако его отец мечтал, чтобы сын пошел по его стопам, и потому вынудил его бросить учебу. Энгельса отправили в Бремен, промышленный город, в качестве ученика на фабрике, и именно там сын фабриканта начал свой революционный путь. Некоторые из его ранних мятежных выходок стали притчей во языцех для всего города {9}. Он подговорил своих сверстников на спор отрастить усы – что считалось в обществе неприличным. Дюжина юнцов это и сделала – и они все вместе отпраздновали «юбилей усов» {10}. Сестре он хвастался, что оскорбляет «обывателей» не только демонстрацией своих усов на концерте, но и тем, что пришел в обычном пальто и с «голыми руками», в то время как все приличные молодые люди были одеты во фраки и белые перчатки. «Дамам, кстати, очень понравилось… Самое же замечательное, что три месяца назад меня здесь не знал никто, а теперь знают все» {11}. Однако реальным и серьезным его протестом стали статьи. «Письма из Вупперталя» он подписал вымышленным именем, взяв псевдоним «Фридрих Освальд». Как он сам описывал этого персонажа – «философ, коммивояжер, путешественник». «Письма» произвели фурор и стали сенсацией. Опубликованы они были в 1839 году, в одном из периодических изданий Гамбурга, и их тут же расхватали либеральные газеты по всей Германии {12}. В письмах рассказывалось о жизни рабочих, которые начинают работать уже в возрасте 6 лет, трудятся в душных, темных помещениях, вдыхая не столько кислород, сколько угольную пыль и чад. «Удел этих людей – мистицизм или пьянство. Этот мистицизм в той грубой и отвратительной форме, в которой он там господствует, неизбежно порождает противоположную крайность, и в результате получается, что народ там состоит только из «добропорядочных» (так зовут мистиков) и беспутного сброда» {13} [24]24
  Русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 1.


[Закрыть].

Ужасающая нищета преобладала среди низших классов, в частности среди рабочих на фабрике в Вуппертале; сифилис и легочные заболевания были распространены повсеместно; в Эльберфельде из 2,5 тысяч детей школьного возраста 1,2 тысячи лишены возможности получить образование, ибо растут на заводах и фабриках, начиная работать с малых лет, поскольку работодателю невыгодно брать на их место взрослого и платить ему вдвое больше. Однако у фабрикантов гибкая совесть – и смерть одного ребенка не отправит душу истинного пиетиста в ад, особенно если он посещает церковь два раза в день по воскресеньям…

Ибо прекрасно известно, что самые жестокие фабриканты – как раз пиетисты; они использовали любую возможность, чтобы снизить заработную плату рабочим – например, под предлогом того, чтобы не давать им деньги на выпивку {14}.

«Освальд» также выступает за освобождение женщин, что, по его словам, будет главным шагом на пути к всеобщей свободе {15}. (Хотя не исключено, что Энгельсом двигали менее альтруистические соображения, и в освобождении женщин от рабского труда он усматривал, скорее, сексуальную свободу.)

Что касается чистой политики, то в письме другу Энгельс заявил, что ненавидит императора – им тогда был Фридрих Вильгельм III. «Если бы я не так сильно презирал это дерьмо, то ненавидел бы еще больше. Наполеон был ангелом по сравнению с ним… Чего-то хорошего я могу ожидать только от правителя, которого народ тащит за уши из дворца, в котором уже все окна разбиты летящими камнями революции» {16}. Он отвергает и дворянство – результат «64 династических браков» {17}.

Энгельс вернулся домой в Бармен в 1841 году и почти сразу отправился в Берлин, чтобы год отслужить в армии. Такова была официальная версия, неофициально же он отправился в Берлин, чтобы быть поближе к университету и младогегельянцам, чьи работы он читал в Бремене. Энгельс примкнул к новому поколению младогегельянцев, к крылу, известному как «Свободные». Они горячо приветствовали его, поскольку он уже опубликовал 37 статей, и все в группе были наслышаны о легендарном «Фридрихе Освальде» и его атаках на фабрикантов {18}.

Одним из тех, кто в ту пору оказывал самое сильное влияние на Энгельса, был друг Маркса Мозес Гесс, первым поддержавший идеи коммунизма. Гесс считал, что революция неизбежна и начнется она во Франции, Германии и Англии одновременно. Франция – родина революции политической мысли, Германия – центр философской мысли, а Англия – место сосредоточения мировых финансов {19}. Как нарочно, именно в Англии случится следующая остановка Энгельса в его большом путешествии длиною в жизнь…

В 1837 году семья Энгельсов объединяет капитал с братьями Эрмен в Англии, чтобы открыть ткацкие фабрики в Манчестере. Отец Энгельса посылает туда старшего сына, чтобы он продолжал осваивать семейный бизнес. Фридрих будет работать в конторах Эрмен&Энгельс в Виктория-Миллс, в городе, который в то время по праву считается промышленным центром всего мира. Подобрать место лучше вряд ли возможно – и для Энгельса-бизнесмена, осваивающего законы экономической системы, и для Энгельса-революционера, размышляющего над тем, как эту систему разрушить {20}. По дороге в Англию Энгельс заезжает в Кельн, чтобы встретиться с редактором «Rheinische Zeitung» Карлом Марксом. Однако Маркс принимает его крайне холодно, ибо презирает «Свободных» младогегельянцев, и тот визит очень краток и скомкан {21} (до такой степени краток, что когда эти двое встретятся в Париже, это можно будет с полным правом считать их первой встречей).

Когда Энгельс приехал в Манчестер в ноябре 1842-го, накануне своего 22-летия, город только-только приходил в себя после забастовки рабочих, вызванной очередным сокращением заработной платы. Атмосфера очень напряжена. Рабочие всегда были самой угнетенной частью населения, и все же по английским законам у них было право на свободу собраний, что давало им проблеск надежды на некоторое улучшение своего положения {22}. Однако добиться этого улучшения было непросто. Один из современников писал о Манчестере так: «Нет на свете другого города, где разница между бедными и богатыми так бросалась бы в глаза, а барьер между ними был бы так же труднопреодолим» {23}. Энгельсу это, впрочем, удается – с помощью 19-летней ирландки Мэри Бернс {24}. Мэри работала на фабрике Энгельса вместе со своим отцом и 15-летней сестрой Лидией (или Лиззи). Не вполне ясно, как именно они с Фридрихом познакомились, случилось ли это на фабрике или нет – некоторые биографы утверждают, что он встретил ее, когда она торговала апельсинами в Сайенс-Холл, знаменитом центре, где социалисты читали свои лекции и где проходили манчестерские митинги. Но где бы ни произошла их встреча, Энгельс явно был очарован тем, что его друзья называли «дикой красотой Мэри», а также ее остроумием и врожденным умом. Этот союз имел для Энгельса судьбоносное значение. Мэри познакомила его с «Маленькой Ирландией» и другими рабочими районами Манчестера, куда уважающие себя джентри не совались даже для того, чтобы собрать плату за аренду {25}. Энгельса ужаснуло полное отсутствие санитарии; это была выгребная яма, пропахшая мочой, повсюду гнили и разлагались останки животных, через каждые 20 шагов торчали вонючие свинарники, а «грязные лужи были настолько глубоки, что по ним невозможно было пройти, не утонув по щиколотку». В домиках с земляными полами было одна-две комнаты. Энгельс вспоминал: грязь и вонь были настолько ужасающими, что для «человека любой степени цивилизованности было бы попросту невозможно жить в таком кошмарном месте» {26}.

И тем не менее это были дома тех самых рабочих, которые работали на фабрике его отца и десятках других похожих фабрик. И это были те самые рабочие, чьим трудом ковалось успешное будущее фабрикантов. Энгельс сделал тогда вывод, что единственная разница между рабами древности и современными рабочими состояла в том, что рабов продавали на всю жизнь, а рабочие продавали себя изо дня в день {27}. Однако, как и сами рабочие, молодой человек увидел проблески надежды, озарившие этот мир страданий. Энгельс считал, что положение рабочих «постепенно внедряет в их умы мысль о необходимости социальных реформ, благодаря которым машинный труд будет использован не против них, но им в помощь» {28}.

Мэри также представила его ирландским и английским революционерам-радикалам {29}. Один из них, британец Джордж Джулиан Гарни – поразительный «стройный молодой человек с выражением почти мальчишеской незрелости на юном лице, говоривший на прекрасном английском языке» {30}.

Протест и гнев разгорались в душе внешне безобидного молодого прусского промышленника буквально после первых же недель, проведенных в Манчестере. Находясь в фабричной конторе своего отца, Энгельс пишет статьи в английские либеральные газеты, в которых описывает положение рабочих в Германии – а в Германию посылает письма со своими наблюдениями и выводами о положении рабочего класса в Англии. В 1842 году Маркс публикует пять его писем в «Rheinische Zeitung», однако без подписи автора. Статьи в Англии подписаны настоящим именем – «Ф. Энгельс» {31}. К 1843 году «уличное» образование Энгельса серьезно дополнено внимательным чтением английских работ по экономике, политике и истории. Результатом этих изысканий становится 25-страничная статья «Наброски к критике политической экономии», редактором которой станет Маркс и которую напечатают в газете Рюге в Париже в начале 1844 года. Эту статью можно считать самым первым «марксистским» разоблачением только зарождающейся капиталистической системы. В ней Энгельс писал, что тот, кто владеет машинами, создает экономику – и социальный хаос, поскольку участие в цикле перепроизводства сопровождается сокращениями; они, в свою очередь, влекут за собой понижение заработной платы, что провоцирует социальный кризис и обостряет классовые конфликты. Облегчающие труд технические достижения не облегчают положение самого рабочего и служат лишь увеличению прибыли. Людей увольняют из-за внедрения техники, а те, кто остается на своих рабочих местах, вынуждены работать все интенсивнее и интенсивнее, чтобы восполнить недостаток рабочей силы. В этой системе прибыль капиталиста напрямую зависит от потерь рабочего {32}.

К моменту их встречи в августе 1844 года Маркс и Энгельс приходят к одинаковым выводам – с разных сторон. Именно поэтому они соглашаются, что наилучший способ борьбы сейчас – это пропаганда. Энгельс планирует вернуться в Германию и написать книгу о периоде, проведенном в Англии (знаменитое и ставшее классическим трудом «Положение рабочего класса в Англии»), в то же время Маркс начинает работать над книгой о политической экономии, основанной на его исследованиях за последний год. Прежде чем уехать из Парижа в сентябре, Энгельс пишет 15-страничный политический памфлет, соавтором которого становится и Маркс: в нем они смело атакуют позицию некоторых их бывших союзников. Во вступлении Маркс и Энгельс описывают этот памфлет как своего рода катарсис, после которого они намерены предпринять ряд конкретных и позитивных шагов к созданию работ философской и социальной направленности. Этот памфлет станет их первой совместной работой. Маркс назвал его «Святое семейство, или Критика критической критики» {33}.

Женни приезжает в Париж и находит Маркса за работой – он пишет свою часть памфлета. Она не застает нового друга ее мужа, так вдохновившего Маркса, но Карл буквально потрясен рассказами Энгельса о манчестерских фабриках и его подробным описанием «изнутри» того, как вся эта система работает. Маркс еще больше утверждается в мысли, что любая социальная теория не может существовать, не опираясь на опыт реальной жизни. Бруно Бауэр становится его легкой мишенью – потому что примерно в это же время утверждает в одной из статей, что история является той силой, которая направляет людей, а не наоборот. Также Бауэр пишет, что участие народных масс в Великой французской революции подпортило и исказило идеи, которые этой революцией двигали, и в конечном итоге привело к ее поражению. Наконец, Бауэр соизволил критиковать Прудона… {34}

Маркс надеялся, что памфлет будет опубликован достаточно быстро, чтобы успеть вступить в полемику с Бауэром – и заработать немного денег. Последнее обстоятельство – вместе с деньгами, присланными Юнгом в июле из Кельна, – дало бы им с Женни возможность пережить финансовый кризис в семье {35}. Деньги им понадобятся. В любой момент Маркса могут арестовать или выслать из страны, если прусское правительство сможет убедить французскую сторону начать преследование редакции «Vorwarts!» во главе с Бернайсом. Маркс пишет статью под жесточайшим давлением – и кажется, что всё против него. Работа над дополнением к 15 страницам Энгельса продлится до ноября {36}, и раздел Маркса вырастет до 300 страниц, причем большую часть будут составлять довольно бессвязные замечания о готическом романе французского писателя Эжена Сю {37}. Разумеется, Маркс очень сильно ушел в сторону от темы. Возможно, это было вызвано волнением и восторгом от встречи с Энгельсом, которого он теперь настойчиво звал вернуться в Париж в ноябре (Энгельс ответил, что не может этого сделать – он был слишком погружен в работу над книгой об английском рабочем классе, а кроме того, рисковал рассориться со своей семьей в случае отъезда, да и любовные отношения требовали прояснения) {38}. Возможно также, что Маркс просто выпускал пар после длительного напряжения. За последний год его мозг буквально переполнился идеями. «Святое семейство» временами читается как некий интеллектуальный взрыв.

В январе 45-го работа над совместным проектом все еще не завершена, не продвинулся Маркс и в своем экономическом труде. В письме к нему Энгельс интонациями очень напоминает Женни – она примерно так же пыталась уговорить своего мужа доделать начатое дело: «Постарайся закончить книгу о политэкономии, даже если там осталось много того, чем ты недоволен; это не так важно; умы созрели для такого труда, и мы должны ковать железо, пока горячо… Делай так, как обычно делаю я, – назначь самому себе дату, к которой ты должен закончить писать, и сделай все для того, чтобы труд поскорее опубликовали…» {39}

Это письмо датировано 20 января 1845 года. Видимо, Энгельс не знал о тех событиях, которые произошли в Париже. За 9 дней до этого министр внутренних дел Франции издал приказ, согласно которому члены редакции «Vorwarts!» – среди них Маркс, Гейне, Рюге, Бернайс и Бакунин – должны в течение 24 часов покинуть Париж, а затем, как можно быстрее, и пределы Франции. Изгнать «атеистов» Луи-Филиппа уговорил известный прусский ученый Александр фон Гумбольдт, передавший королю подарок от Фридриха Вильгельма – раритетную фарфоровую вазу. Французский король, желавший мира в своем государстве и собственного процветания, с удовольствием принял подарок – и отдал распоряжение выслать «неудобных» писак {40}. Как пишет Женни, полицейский комиссар явился к ним домой в воскресенье – с подписанным ордером и вооруженными полицейскими {41}.

Опасность быть выдворенными из Франции висела над их головами долгие месяцы, но по-настоящему они к этому так и не подготовились, особенно Женни. Она уже успела стать парижанкой. Ее мир помещался на улицах между площадью Сен-Жермен и Латинским кварталом. Париж был городом, в котором они с Карлом начали свою совместную жизнь, здесь родилась их дочь, здесь жили все их друзья. Она хотела остаться – и ордер предусматривал для изгнанников такую возможность: если они подпишут обязательство больше не заниматься политической деятельностью.

На это условие согласились все, кроме Маркса и Бакунина. Товарищам Маркс заявил, что «его гордости и чести претит добровольное согласие встать под надзор полиции» {42}. Вкусив свободной от произвола жизни вне Пруссии, Маркс не собирался отказываться от возможности свободно писать и говорить. Он попытался оговорить условия, на которых он и его семья могли бы остаться в Париже, – и ради этих переговоров ордер был продлен на месяц. Однако в остальном правительство Франции уступать не собиралось – как и Маркс. 2 февраля Карл Маркс и молодой журналист Генрих Бюргерс уезжали из Парижа – на расхлябанном дилижансе, сквозь мокрый снег, в Бельгию. Бюргерс оставил описание их совместного путешествия – а также свою не вполне удачную попытку поднять спутнику настроение песней. Они прибыли в Брюссель 5 февраля 1845 года {43}.

Женни, ее 8-месячная дочь и кормилица, приехавшая с ними из Трира, чтобы заботиться о Женнихен, остались у Гервегов. Каждый день к ним приходили нескончаемые посетители, чтобы обсудить их изгнание, попытаться найти способ избежать его и предложить помощь {44}. Женни писала Марксу, что Бакунин, который все еще пытался уговорить правительство позволить ему остаться в Париже, «пришел и преподал мне настоящий урок риторики и драматического искусства, изливая душу…», а немецкий журналист Александр Вайль объявил себя ее «личным защитником». Разумеется, главным образом Женни требовалась финансовая помощь. Она пыталась собрать денег, чтобы расплатиться с долгами и оплатить переезд в Брюссель. Карл оставил ей 200 франков, но за квартиру они должны были 380. 10 февраля она пишет мужу: «Не знаю, что и делать. Сегодня утром я обегала весь Париж. Монетный двор закрыт, надо сходить еще раз. Потом я была в транспортной конторе и у комиссионера аукционного зала. Нигде ничего не добилась». Посылая «тысячу поцелуев папочке от мамы и один поцелуйчик от паиньки», Женни подписывает письмо: «До свидания, дорогой друг. Жду тебя с нетерпением. Сейчас ты уже в Брюсселе. Приветствуй наше новое отечество. Прощай» {45} [25]25
  Русский перевод цитат из письма дан по: Переписка Карла Маркса, Фридриха Энгельса и членов семьи Маркса.


[Закрыть].

В течение нескольких дней ей удается продать мебель за смешную, как она пишет, сумму и покинуть Париж. Женни вспоминала: «Больная и продрогшая, под проливным дождем я последовала за Карлом в Брюссель» {46}.

Она еще не знала, что это всего лишь первый из их многочисленных переездов. Так началась жизнь семьи Маркс в изгнании.