Текст книги "Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни"

В соответствии с нормами морали того времени, после случившегося Маркс мог быть либо подвергнут всеобщему порицанию, либо даже публичному обвинению в бесчестии (если бы, например, Фердинанд захотел сделать это и вызвал бы Маркса на дуэль). Однако жизнь Женни в этом случае была бы полностью разрушена. Предвидя реакцию общества Трира в случае, если об их отношениях станет известно, Женни пишет: «Мои родители живут там, мои старые родители, которые так тебя любят… Я плохая, гадкая, очень плохая, во мне нет ничего хорошего, кроме одного – моей любви к тебе» {28}. Будущее Женни теперь зависело от брака с Марксом в гораздо большей степени, чем во время их долгого романа. Она больше не могла рассчитывать на поддержку и защиту своего отца – хотя именно теперь нуждалась в ней более всего.

Людвиг фон Вестфален долгое время сражался с болезнью, которая окончательно подкосила его в декабре 1841 года. Маркс вернулся в Трир и переехал в дом Вестфаленов, чтобы помогать ухаживать за бароном – и быть рядом с Женни {29}. Пока Маркс жил в Трире, группа прусских министров лоббировала и приняла провокационный закон о цензуре. Император якобы стремился сократить ограничения для пишущей братии – но на деле они стали еще строже и жестче по сравнению с законом о цензуре 1819 года {30}.

Согласно новому закону, цензуре подлежало любое письменное произведение, в котором усматривались «легкомысленное или враждебное отношение к христианской религии», попытка столкнуть религию и политику, клеветнические (по мнению правительства) высказывания в адрес личностей или целых сословий и классов; любые тенденции, которые правительство могло посчитать опасными. Тем самым прусское правительство – при помощи целой армии цензоров – добилось тотального контроля над любым печатным словом.

Месяцы, проведенные в доме Женни, Маркс использовал для подготовки ответного удара. Это была лобовая атака буквально на каждый параграф закона о цензуре. Маркс даже не пытался прятать свои политические взгляды за богословием или философией – напротив, его первый журналистский опыт, появившийся в условиях борьбы со всяким инакомыслием, стал открытым объявлением войны новому закону. Еле сдерживаемая ярость Маркса прорывалась с 22 страниц его статьи: «Закон, карающий за образ мыслей, не есть закон, изданный государством для его граждан, это – закон одной партии против другой. Преследующий за тенденцию закон уничтожает равенство граждан перед законом. Это – закон не единения, а разъединения, а все законы разъединения реакционны. Это не закон, а привилегия… Действительным, радикальным излечением цензуры было бы ее уничтожение» {31} [13]13
  Речь идет о статье «Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции». Русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения, 2-е изд. Т. 1. М., 1955.


[Закрыть].

Маркс отправил свою статью, подписавшись «Rhinelander» – «Житель Рейнской провинции», – Арнольду Рюге, главному редактору «Немецкого ежегодника», издававшегося в Дрездене. Рюге, который был на 16 лет старше Маркса, уже успел отбыть за свои либеральные убеждения 6-летний срок в тюрьме. Еще один «университетский изгнанник», которому было отказано в продвижении и повышении по службе по политическим мотивам, Рюге начинал с издания газеты в Пруссии, однако был вынужден переехать в более благоприятное место, но даже там, в Дрездене, статья Маркса никак не могла миновать бдительное око цензоров {32}. Вероятнее всего, это не могло пройти и мимо Фердинанда, брата Женни, который к тому времени занимал важный пост в городской управе Трира (с 1838 года). Фердинанду было ясно, что крамольная статья написана Марксом во время пребывания в доме Вестфаленов.

Людвиг фон Вестфален умер через месяц после того, как Маркс представил свою статью в редакцию «Немецкого ежегодника», и с его смертью Карл утратил самого верного и сильного своего защитника в семье Вестфален. Фердинанд – отныне глава семьи – немедленно приступил к решительным действиям по расторжению помолвки своей сестры, подключив к этому весьма консервативно настроенного дядюшку, Генриха Георга фон Вестфалена.

Хотя до конца неясно, насколько Каролина фон Вестфален была осведомлена об отношениях Карла и Женни, но сторону дочери она приняла безоговорочно и поспешила увезти Женни подальше от Фердинанда – в свой собственный дом в курортном городке Кройцнах, в 50 милях к востоку от Трира {33}. Там обе женщины остались на некоторое время, чтобы переждать бурю.

Маркс также покинул Трир, направившись в Кельн. Там он присоединился к членам своего старого берлинского Докторского клуба – теперь в него входили и некоторые влиятельные деловые люди Кельна, считавшие себя в оппозиции прусскому правительству {34}. Берлинский приятель Маркса, Георг Юнг, а также новый знакомый, Мозес Гесс, смогли убедить группу бизнесменов начать финансирование газеты «Rheinische Zeitung», которая позиционировалась как печатный орган, пишущий о «политике, коммерции и промышленности» – эту фразу читатели сразу должны были интерпретировать правильно, понимая, что газета соответствует интересам «среднего класса» {35}. Состав сотрудников «Rheinische Zeitung» наглядно демонстрировал, как разнородна была оппозиция в Пруссии того времени – что было и ее силой, и ее слабостью. В дополнение к младогегельянцам, социалистам, националистам, демократам и радикалам-интеллектуалам всех мастей в редакцию и попечительский совет входили либеральные юристы, доктора и промышленники. Наиболее значимыми фигурами среди них были банкир и железнодорожный барон Людольф Кампгаузен, будущий премьер-министр Пруссии, и бизнесмен Давид Юстус Ганземан, будущий министр финансов {36}.

Правительство Пруссии, не способное идти в ногу со временем, – вот что объединило всех этих людей. Средний класс, класс предпринимателей, значительно окреп с 1834 года, когда образование Таможенного союза позволило ему распространить свое влияние по всему Германскому союзу, укрепляя деловые связи между землями и расширяя торговлю. Эти люди прекрасно знали, что из себя на самом деле представляет Германская конфедерация с ее обособленными маленькими государствами, сепаратизмом, местными правителями, законами и валютой – со всем, что являлось препятствием на пути промышленного роста страны.

Они хотели, чтобы Союз стал единой нацией, единой политической и экономической силой. Однако восстановление связей между землями – это еще не все. Как и многие представители интеллигенции, которые считали, что правительство душит свободу слова, диктуя, что следует и чего не следует писать, они были убеждены, что дальнейшее развитие Пруссии невозможно без глубоких социальных перемен. Как могла сплотиться нация, не имеющая возможности выбирать достойных; нация, не имеющая свободы слова и собраний, не знающая равенства перед законом и справедливого налогообложения? (Последний пункт был особенно болезненным именно для среднего класса, поскольку основное налоговое бремя ложилось именно на его плечи – дворяне не облагались налогом вовсе.)

Голоса, призывавшие к реформам, из Рейнской земли звучали особенно громко, потому что эта область Пруссии была наиболее экономически развита. Интеллектуальным центром области был Кёльн {37}. Марксу было 23 года, когда он приехал сюда, имея в активе всего лишь одну неопубликованную статью. В течение года он стал редактором одной из самых влиятельных оппозиционных газет Пруссии.

«Rheinische Zeitung» была запущена в производство 1 января 1842 года – на тот момент у газеты было 400 подписчиков. Маркс начал писать для нее четыре месяца спустя. В первой статье он вновь вернулся к проблеме свободы прессы, на что его сподвигли дебаты в парламенте Рейнланда {38}. Рискованным и спорным был не только предмет статьи, но и тот факт, что в ней упоминались дебаты в провинциальном парламенте – чего цензура не одобряла, потому что простой народ мог не разобраться в подробностях и посчитать, что речь идет о правительстве в целом. Для монархистов-абсолютистов депутаты парламента всегда были «учениками дьявола», распространять же их слова – «значит делать широкого читателя еще глупее, чем он есть на самом деле» {39}.

Несмотря на все трудности, статья Маркса прошла цензуру; его аргументы оказались слишком сложными для понимания ревнителями политической невинности. Кроме того, статья была написана прекрасным языком, живо и остроумно, а также понятно для любой, даже неподготовленной аудитории. Основные положения Маркса были таковы: свобода есть сущность человека, законы призваны закрепить и охранять ее. Ни один человек не сражается со свободой; в крайнем случае он сражается за свободу других. Следовательно, свобода существовала всегда, просто в разные периоды истории она становилась то специальной привилегией, то универсальным правом для всех… Законы ни в коем случае не могут быть репрессивными мерами, направленными против свободы, – так, закон всемирного тяготения не может являться репрессивной мерой против движения… Законы – это, скорее, позитивные, ясные, универсальные нормы, при которых свобода подразумевается как нечто само собой разумеющееся и не может зависеть от произвола одной личности. Свод законов – это библия свободного человека.

Таким образом, закон о печати – это юридическое признание свободы прессы {40}.

Первая программная статья Маркса появилась 5 мая 1842 года, в его двадцать четвертый день рождения, однако его имени в подписи не было. Ради безопасности он остался анонимным автором, хотя все его друзья знали настоящее имя автора статьи и от всей души поздравили его. Мозес Рюге, главный редактор, провозгласил Маркса «величайшим, возможно, единственным гениальным философом нынешнего поколения» {41}. Рюге сказал также, что эта статья – лучшее из всего, что было написано по данному вопросу. Юнг охарактеризовал ее как «превосходную» {42}.

В Трир Маркс вернулся триумфатором. Однако прием ему был оказан отнюдь не такой, как в Кельне. Он быстро оказался втянутым в склоку с собственной матерью – из-за денег и его будущего. Она жаловалась, что Карл игнорирует семью, что Вестфалены обошлись с ней холодно. Ссора вышла крупной – Маркс даже съехал из дома и остановился в гостинице до конца своего пребывания в родном городе. Пребывание продлилось достаточно долго – до свадьбы его сестры Софи. Впрочем, Маркса мало трогали истерики, душой он был в Кельне, и все его внимание было приковано к тому, что происходило там. «Большое счастье, что человека с сильным характером закаляет общественный скандал, и потому совсем не раздражают мелкие частные склоки», – сказал впоследствии Маркс Рюге {43}.

Авторитет «Rheinische Zeitung» неуклонно рос, однако редакционный отдел лихорадило. После целой череды редакторов летом 1842 года кресло главного редактора занял старинный приятель Маркса, Адольф Рутенберг.

Вскоре стало казаться, что долго на этом месте он не продержится. Рутенберг сильно пил из-за постоянных трений с прусской цензурой {44}. В это же время Маркс пишет ряд блестящих статей, демонстрирующих его талант и незаурядные способности ловко обходить контроль правительственной цензуры. Он успокаивает инвесторов, опасавшихся того, что газета подпадет под влияние берлинских радикалов и превратится в орган теоретических дискуссий. Маркс соглашается с этим, поясняя, однако, что «Rheinische Zeitung» не должна участвовать исключительно в теоретических дебатах, но будет рассматривать только «практические вопросы». Кроме того, он говорил, что это газета должна направлять и образовывать своих подписчиков – а не они должны диктовать газете свои взгляды. Удивительная перспектива для тех, кто надеялся остаться простым вкладчиком.

Но Маркс не собирался и оставаться только корреспондентом. Его замечания были правильно поняты и одобрены финансовыми покровителями – и 15 октября он был назначен главным редактором {45}. В первый день работы в новой должности он публикует опровержение утверждения противников газеты, что «Rheinische Zeitung» проповедует коммунизм, чья философия, впрочем, легко сопоставима с идеями социализма, с той лишь разницей, что коммунисты стремятся к отмене частной собственности (что было совершенно неприемлемо для промышленников, финансировавших газету).

Маркс писал, что его газета «не признает, будто бы коммунистические идеи в их нынешней форме имеют хоть какое-то отношение к реальности, а потому не только не могут быть реализованы, но даже считаться теоретически пригодными для воплощения» {46}.

Густав Мевиссен промышленник из Рейнской области и финансовый покровитель газеты, описывает Маркса как «интеллектуальный и физический вихрь».

«Могучий человек, у которого черные густые волосы растут повсюду – на лице, голове, руках, из носа и из ушей. Он всегда доминирует, он страстен и стремителен, полон безграничной уверенности в себе – но в то же время является очень серьезным ученым…» {47}

Этого пылкого редактора-энтузиаста часто видели на улицах Кельна – он уворачивался от телег и экипажей, а карманы его сюртука были битком набиты газетными статьями {48}. Сидел в кофейнях и маленьких ресторанчиках, в пивных – там можно было прочитать газеты, печатавшиеся в других областях Германии и за рубежом (их было трудно достать иначе).

Маркс буквально проглатывал их, впитывая новые и актуальные идеи; используя документы и сведения из хорошо информированных источников, он стал пользоваться безоговорочным авторитетом по всей Пруссии, одновременно ухитряясь ускользнуть от тех своих недругов в правительстве, которые мечтали заставить его замолчать. Под руководством Маркса «Rheinische Zeitung» стала либеральным голосом Пруссии. Вскоре ее успех и впечатляющая деятельность Маркса на посту главного редактора привлекли талантливых журналистов и публицистов со всей Германии, на что один из инвесторов заметил: «Все молодое, свежее, вольнодумное и революционное, все таланты Пруссии и Германии – здесь» {49}.

И все же, несмотря на вольнодумство, главный редактор умел крепко держать вожжи в руках. Его ранее сказанные слова о вкладчиках и подписчиках были бо2льшим, нежели простое маневрирование. О Марксе того времени многие отзываются как о диктаторе. Бруно Бауэр писал, что Маркс иногда проявляет «бешенство берсерка», когда ему перечат – а в кресле главного редактора ему часто приходилось спорить с оппонентами {50}.

Ничто в газете не делается без его одобрения, и потому берлинские «младогегельянцы», назвавшиеся «Свободными», были безжалостно отлучены им от газеты до тех пор, пока не научатся воздерживаться «от отвлеченного разглагольствования, напыщенных фраз и самодовольного любования» и не начнут «уделять больше внимания истинному положению вещей, давать ему более взвешенную оценку» {51}.

«Свободные» немедленно обвинили его в консерватизме, но Маркс заявил, что готов некоторое время лично пострадать от «нападок нескольких берлинских пустозвонов», лишь бы не рисковать репутацией газеты {52}.

Его 23-летний брат Герман умер 14 октября, за день до назначения Маркса главным редактором, – не сохранилось никаких подтверждений, что Маркс приезжал на похороны {53}. Скорее всего, Маркс остался в Кельне, погрузившись в написание одной из тех двух статей, о которых он позже рассказывал Энгельсу, что именно они его «прямо и просто привели от политики к экономике, а затем и к социализму». Его исследования привели его к выводу, что отношения между людьми строятся на экономической основе {54}.

Первая статья была посвящена тому, что крестьяне собирают в частных лесах валежник, а прусское законодательство расценивает это как воровство. Бедняки традиционно имели право на сбор сухостоя и валежника, это продолжалось даже после отмены крепостного права в 1807 году. Однако к 1840 году, когда начался промышленный бум, дерево стало товаром, и землевладельцы быстро осознали его ценность. Правительство приняло их сторону (что не удивительно, поскольку большинство землевладельцев были людьми знатными и составляли большинство в этом самом правительстве) и провозгласило сбор валежника преступлением. К тому времени как Маркс начал работать над статьей, рост населения и обнищание народа привели к тому, что примерно пять шестых всех уголовных преследований в Пруссии составляли именно дела о подобном воровстве {55}. Маркс использовал оружие землевладельцев против них самих же, обнажая абсурдность и лицемерие Системы, позволившей помещикам наложить руку на то, что Маркс называл «милостыней Природы». Он утверждал: закон так искажен в пользу помещика, что удивительно, как это еще не разрешено сжигать «воров древесины» в печи {56}.

Вторая статья касалась разорения мозельских виноделов, ставшего результатом неграмотного налогообложения и отсутствием свободной торговли между немецкими землями {57}. Бизнесмены, финансировавшие «Rheinische Zeitung», видели реальные преимущества свободной торговли; они увеличивали свои прибыли путем расширения рынка. Однако Маркс начинал понимать, что их обогащение всегда будет происходить за счет разорения мелких землевладельцев и местных производителей, у которых не было средств, чтобы конкурировать на рынке, созданном крупными производителями. В своем исследовании «практических вопросов» Маркс нимало не заботился о том, что положения его статьи являются критикой той самой системы, к которой принадлежит большинство его аудитории, и что его публикации могут стоить ему поддержки акционеров. В самом деле, чем больше Маркс совершенствовался как журналист, тем более радикальной становилась его газета. «Rheinische Zeitung» была неумолима по отношению к парламенту Рейнланда и берлинскому правительству, весьма скрупулезна в отношении освещаемых фактов (выбираемых согласно предпочтениям и взглядам редакции), была аналитической по содержанию – и весьма ироничной по общему тону. С образованными людьми Пруссии заговорили новым голосом, смелым и бескомпромиссным – и число подписчиков немедленно увеличилось с четырех сотен до 3500 человек в течение первого же года существования. Марксу удалось перехитрить власти, уже немало встревоженные его статьями; один из цензоров устало обронил: «Маркс способен умереть за свои взгляды, в истинности которых он свято уверен» {58}.

Эта борьба изматывала Маркса, не прекращались и его конфликты с пишущими авторами по поводу того, что должно составлять основу газеты: философские рассуждения или откровенная пропаганда.

В декабре Маркс отправился в Кройцнах, чтобы провести Рождество с Женни и ее матерью. Теперь его положение в обществе упрочилось, его уважали достаточно влиятельные либералы, у него появился приличный годовой доход, и он мог обосноваться на одном месте. Наконец-то они с Женни могли пожениться – и решили, что сделают это в июне {59}. Однако по возвращении в Кельн Маркс узнал, что правительство запретило издание «Rheinische Zeitung», объявив его незаконным изданием, не имеющим лицензии и пропагандирующим опасные идеи {60}.

Газета Маркса раздражала правительство Рейнланда и Берлин чуть ли не с момента создания, так что угроза закрытия висела над ней еще в ноябре, однако некоторые исследователи полагают, что последней каплей стала публикация от 4 января 1843 года, прямо критиковавшая русского царя Николая I. Резкую критику вызвала встреча русского самодержца и прусского посла в Санкт-Петербурге, во время которой царь потребовал от Пруссии обуздать свою либеральную прессу {61}. 21 января Фридрих Вильгельм лично созвал кабинет министров, и на этом заседании решено было закрыть газету. Правительство давало «Rheinische Zeitung» время до конца марта 1843 года, одновременно поручив сразу двум цензорам тщательно проверять материалы публикаций {62}. Маркс уволился из газеты 17 марта, надеясь, что это позволит сохранить «Rheinische Zeitung» (этого не произошло, и 31 марта газета прекратила свое существование), да и в любом случае он был уже готов к разрыву. Маркс писал Рюге: «Я стал задыхаться в этой атмосфере. Противно быть под ярмом – даже во имя свободы; противно действовать булавочными уколами, вместо того чтобы драться дубинами. Мне надоели лицемерие, глупость, грубый произвол, мне надоело приспособляться, изворачиваться, считаться с каждой мелочной придиркой. Словом, правительство вернуло мне свободу» {63} [14]14
  Русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс. Из ранних произведений.


[Закрыть].

4. Кройцнах, 1843

Итак, где бы я не был,

Душа моя принадлежит вашему сердцу

Здесь она полна самых безумных мечтаний,

Здесь она парит и порхает в воздухе…

Генрих Гейне {1}

Маркс снова остался без работы и денег. Это станет привычным делом на ближайшие десятилетия его жизни: всю свою жизнь Маркс будет отстаивать безусловный примат экономики в жизни общества, при этом демонстрируя полную несостоятельность во всем, что касается его личных финансов. (Его репутация была хорошо известна. По настоянию семьи Вестфален он подписал соглашение, по которому его будущая жена не несет ответственности за любые его долговые обязательства, принятые им до брака {2}). От матери денег получить не удалось {3}, и потому в марте Маркс отправляется в Голландию – повидаться с дядей, Леоном Филипсом, чтобы обсудить возможное наследство. Хотя никаких письменных свидетельств этой поездки не сохранилось, можно предположить, что Маркс заручился согласием Филипса, потому что деньги у Маркса откуда-то появились, и их хватило до конца года. Вряд ли он скопил их за время работы в Кельне.

В этот период Маркс активно переписывается с Рюге, который строит планы переезда во Францию и создания «Германо-французского ежегодника», издания, которое могло бы стать рупором оппозиции сразу двух государств. Маркс от этой идеи пришел в восторг, но Женни отнеслась к перспективам прохладнее. Она боялась, что, если Маркс переедет во Францию, его объявят изменником родины и запретят въезд в Пруссию {4}.

Примерно в это же время Маркс получает сразу два предложения, позволяющие ему остаться на родине. Одно из них исходит от дальнего родственника по фамилии Эссер, который был тайным советником и служил в Берлине, в ведомстве апелляционного суда по Рейнланду. Эссер был уполномочен властями предложить Марксу государственную службу – возможно, это была попытка несколько приручить молодого оппозиционного критика, чья слава неуклонно росла.

Еще одна возможность поступить на госслужбу была предоставлена Фердинандом, который, хоть и не сумел выиграть битву за сестру, все же стремился максимально контролировать и ее саму, и ее строптивого мужа {5}. Государственная служба всегда считалась престижной, надежной и желанной для выпускников университета, однако Маркс отклонил оба предложения.

Он все больше утверждался в мысли о необходимости отъезда из Германии; как писал Рюге, «чтобы издавать газету без оглядки на ограничения и с беспощадной откровенностью» {6}. В мае Маркс едет в Дрезден, чтобы встретиться с Рюге и Юлиусом Фробелем, профессором из Цюриха, у которого было собственное солидное издательство. Рюге и Фробель договорились о совместном вложении средств в новую газету, Марксу было предложено место редактора с жалованьем, сопоставимым с тем, что он получал в Кельне, плюс роялти потенциальной стоимостью в половину этой суммы. Маркс дал свое согласие и сообщил, что займется подготовкой статей в Кройцнахе, чтобы иметь достаточно материала для первых выпусков {7}. Как ни странно, в середине письма Рюге Маркс сбивается на очень доверительный тон, что обычно было для него нехарактерно: «Могу Вас заверить без тени романтики, что я влюблен с головы до пят, притом – серьезнейшим образом. Я обручен уже более семи лет, и моя невеста выдержала из-за меня самую ожесточенную, почти подточившую ее здоровье борьбу, отчасти – с ее пиететно-аристократическими родственниками, для которых в одинаковой степени являются предметами культа и «владыка на небе», и «владыка в Берлине», отчасти – с моей собственнной семьей, где засело несколько попов и других моих врагов» {8} [15]15
  Русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс. Из ранних произведений.


[Закрыть].

Маркс пишет о «бессмысленных и изматывающих ссорах» с представителями обеих семей, представляя дело так, будто они с Женни изо всех сил пытались пожениться еще с 1836 года, года их помолвки. На самом деле этому браку мешал только один человек: Карл Маркс. Он все время метался между Бонном, Берлином и Кельном, предпринимая все свои действия в одиночку и нимало не заботясь о том, чего это стоило Женни и какому риску подвергало их затянувшиеся в своей неопределенности отношения. Примечательно, что сама Женни ни разу не потеряла терпения по отношению к своему возлюбленному. Ее письма зачастую полны тревоги, но главное в них – бесконечная любовь к своему Карлхену. Буквально накануне свадьбы она написала, что готова следовать за ним повсюду: «Я пойду за тобой везде и куда угодно. Если бы я только могла сделать все твои пути легкими и безопасными, если бы могла убрать с них все препятствия…» {9}

Немецкий романтик Готлиб Фихте считал, что человек может познать свое «я», свою истинную сущность, лишь влияя на другого человека. Маркс и Женни открывали свою сущность друг через друга {10}. Их бесконечная помолвка завершилась 19 июня 1843 года, когда они поженились в протестантской церкви Кройцнаха. Никто из родственников Маркса на свадьбе не присутствовал. Единственным из семьи Женни был ее брат Эдгар. Марксу было 25, Женни 29 лет {11}.

В качестве свадебного подарка Каролина фон Вестфален преподнесла дочери старинный серебряный сервиз и постельное белье, все это было украшено вензелем рода Аргайл. Она же дала молодым денег на медовый месяц, который они провели в Швейцарии {12}. Женни показала себя образцом бережливости еще до свадьбы: она велела Марксу не покупать никаких подарков к свадьбе, даже цветов – нужно было экономить {13}. Впрочем, чуть позже, в эйфории первых дней замужества, она без всякого сожаления рассталась с той небольшой суммой, что была у них в наличии. Из швейцарского отеля для новобрачных в Рейнпфальце они возвращались дилижансом, не торопясь, и по дороге еще и ссужали деньгами тех своих друзей-бессребреников, что навещали их по пути в гостиницах. Наличные деньги они всегда держали в открытой шкатулке, стоявшей на столе. Когда молодые вернулись в Кройцнах, шкатулка была пуста {14}. Своего рода символический жест освобождения – прямо из книг любимых романтиков. Перси Биши Шелли наверняка одобрил бы их.

Денежные трудности абсолютно не волновали эту пару. В багаже Маркса хранилось, как они оба считали, самое ценное: 45 томов, которые он намеревался прочитать за время медового месяца, среди них – сочинения Гегеля, Руссо, Макиавелли и Шатобриана {15}. Защищенный тихим, сильным и ровным огнем любви своей Женни, Маркс изучит не только эти книги, но еще и пересмотрит практические политические и экономические уроки, извлеченные из его жизни в Кельне. Тот Карл Маркс, которому суждено будет стать исторической личностью, родился именно в долгожданном браке с Женни. Их клятвы перед алтарем были клятвами истинной верности, а их браку суждено было стать согретым единым огнем взаимной любви.

Любовь Женни укрепила дух Карла и напитала его разум. Во время медового месяца родились две самые важные его идеи: религия есть опиум для народа, а движущей силой освобождения человечества является пролетариат {16}.

Молодожены оставались в Кройцнахе до октября. Они занимались любовью в окружении книг, они жили в городке, где у них не было ни перед кем никаких обязательств. В июле Женни забеременела, а Маркс приступил к решению одного из самых сложных для него вопросов {17}. К этому времени самое сильное влияние на Маркса оказывают идеи Гегеля, это останется неизменным и в дальнейшем, хотя Маркс будет критиковать Гегеля за отрыв его идей от реальности. Тем не менее главное останется неизменным: диалектика Гегеля станет марксистской диалектикой, Маркс преобразует теорию – в политическую практику. Подобный ревизионистский подход Маркса не в малой степени был продиктован влиянием идей Людвига Фейербаха {18}. Фейербах был другом Маркса и Бруно Бауэра. В 1841 году он опубликовал книгу под названием «Сущность христианства», в которой утверждал, что Бог есть продукт человеческой мысли, собравшей все добродетели человечества и приписавшей их некоему божеству, которому следует поклоняться. Фейербах утверждал, что таким образом человек сам отказывается от всего лучшего, что есть в его натуре, передавая эти качества кому-то или чему-то другому – и из-за этого чувствуя себя слабым и недостойным. Затем, в 1843 году, Фейербах публикует серию эссе, в которых спорит с мыслителями прошлого, особенно с Гегелем, утверждая, что они все были не правы, описывая мышление, идею, как и религию, чем-то исходящим извне, со стороны, поражающим человека, словно удар молнии, в то время как на самом деле именно человек генерирует идеи и через это создает себе бога и определенную философию {19}.

Маркс попробовал применить эту идею к положениям Гегеля о государстве – и обнаружил, что Гегель описывает систему, в которой государство функционирует отдельно от личности, навязывая ей свою волю. Маркс спорит с этим, утверждая, что государство есть общество людей, и человек сам должен быть автором законов, конституции, которая является своего рода контрактом, по которому государство действует в интересах человека {20}.

Затем Маркс тщательно исследует религию. Фейербах полагает религию сосудом, который человек создает, чтобы хранить в нем добродетели. Однако Маркс видит в религии лишь отражение страданий человечества. Он называет религию наркотиком, призванным облегчить боль, которую испытывает человек в огромном мире, чувствуя свое бессилие и ничтожность перед мирозданием. «Религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа» {21} [16]16
  Речь идет о работе «К критике гегелевской философии права». Русский перевод дан по: К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 1.


[Закрыть].

Пытаясь поставить человека в центре мироздания, Маркс начинает критиковать все и вся; сам он называет это «безрассудной критикой всего сущего, неосторожной до такой степени, что уже не страшны ни результаты ее, ни неминуемое столкновение с властью…» Он говорит Рюге, что именно по этому пути должна пойти их газета. Рюге и Фробель, поразмыслив, приходят к выводу, что такая газета может существовать лишь в одном городе.

В Париже {22}.