Текст книги "Не кради мои годы"

Глава 16

Профессор Альберт Уэст знал, что расчетливо рискнул, когда сказал своему коллеге Чарльзу Михаэльсону, что Джонатан нашел рукопись Иосифа Аримафейского. Его глаза сузились, когда он сквозь очки пристально изучал выражение лица Чарльза.

Возможно, шок на лице последнего был искренним, или же то была всего лишь хорошая игра, Альберт не был уверен. Но мгновенное предположение Чарльза, что если Кэтлин найдет рукопись, то может уничтожить ее, наводило на другие соображения. А вдруг та же мысль пришла в голову Джонатана? И если так, то хранил ли он эту рукопись где-то еще, кроме дома? Возможно, даже передал ее на хранение надежному человеку…

Кому-то вроде Чарльза?

Всю жизнь страдающий бессонницей, Альберт мучился этой мыслью пятничной ночью.

В воскресенье утром после легкого завтрака он отправился в свой домашний офис, который являлся, скорее, второй спальней в его скромной квартире; там сел за письменный стол и провел все утро, составляя планы уроков. Его радовало, что осенний семестр начинался на следующей неделе. Летом Альберт не преподавал и поскольку никогда не был одинок, то наслаждался общением со своими студентами. Он знал, что из-за его хрупкого телосложения и густого басовитого голоса они прозвали его Кузнечными Мехами. Альберт счел это прозвище не только соответствующим истине, но и вполне неглупым.

В полдень он приготовил сэндвич, чтобы перекусить в машине, собрал вещи для кемпинга и спустился в гараж дома. Ожидая свой внедорожник, заметил, что его любимое слово «предположим» вертится у него в голове. Предположим, что Чарльз лжет. Предположим, что Чарльз видел эту рукопись. Предположим, он сказал Джонатану, что она настоящая.

Предположим, Чарльз предупредил Джонатана не хранить рукопись дома. Он мог напомнить Джонатану про то, что Кэтлин нашла фотографии с Лили, которые, как ему казалось, были надежно спрятаны.

Такое было возможно. И имело свой смысл.

Джонатан ценил Чарльза как эрудированного эксперта по Библии и как друга. Он вполне мог доверить рукопись ему. Дождавшись своей машины, Альберт вспомнил о шокирующем инциденте пятнадцатилетней давности, когда Чарльз не побрезговал взяткой при оценке подлинности рукописи, которая заведомо была подделкой.

Это случилось, когда Михаэльсон разводился и отчаянно нуждался в деньгах. К счастью для Чарльза, Десмонд Роджерс, коллекционер, которому принадлежала рукопись, был чрезвычайно богат и гордился собственной экспертизой. Когда Роджерс понял, что его провели, он позвонил Чарльзу и пригрозил полицией. Тогда Альберт пришел к нему и умолял не заводить дело. Ему удалось убедить Роджерса, что если об этом станет известно широкому кругу лиц, то это прежде всего навредит ему, поскольку он высмеял других экспертов, которые говорили ему, что рукопись поддельная.

– Десмонд, вы погубите Чарльза, который долгие годы помогал вам приобретать роскошные и наиценнейшие древности, – умолял его Альберт. – Прошу вас понять, что его эмоциональное и финансовое состояние было таково, что он просто не мог действовать рационально.

В итоге Десмонд Роджерс решил смириться с двухмиллионной потерей и, насколько было известно Альберту, никому не сказал об этом. Он, конечно, выразил свое крайнее презрение Чарльзу Михаэльсону:

– Я сам себя сделал, и я знаю многих, кто был в ужасной финансовой ситуации. Но ни один из них никогда бы не решился принять взятку, чтобы обмануть друга. Скажите за меня Чарльзу, что об этом никто не узнает, но скажите ему также, что я больше не хочу видеть его. Он просто мошенник.

«Если рукопись Джонатана у Чарльза, он, вероятнее всего, продаст ее, – решил Альберт. – Для этого он подыщет тайного покупателя».

Как сильно Чарльз обиделся на Джонатана? Альберту было ясно, что во время той археологической экспедиции шесть лет назад Чарльз сильно заинтересовался Лилиан Стюарт, но дверь захлопнули прямо у него перед носом, и ему пришлось лишь наблюдать, как Лили и Джонатан бросились в объятия друг друга практически в первую ночь.

«То, что Чарльз охотно позволял всем думать, что у них с Лили любовь, когда они бывали в доме Джонатана, было совершенно не в его характере. Возможно, он делал это по просьбе Лили. На что еще он способен ради нее? Интересно, что случится теперь?» Об этом Альберт думал, заезжая на стоянку кемпинга, где в последнее время он стал завсегдатаем. Это было местечко в горах Рамапо, всего в нескольких минутах от того дома, где убили Джонатана.

Глава 17

Отец Эйден О’Брайан проводил детективов Саймона Бенета и Риту Родригес в свой офис в здании, соединенном с церковью Святого Франциска Ассизского в западной части Тридцать первой улицы на Манхэттене. Они позвонили и попросили разрешения приехать и поговорить с ним, а святой отец охотно согласился, хотя сразу же начал думать, что бы им сказать и какие для этого подобрать слова.

Его пугала мысль, что Кэтлин могла нажать на курок и стать убийцей Джонатана. За последние несколько лет, когда болезнь стала прогрессировать, ее личность сильно изменилась. Прошло уже семь лет с тех пор, как отец Эйден впервые заметил предательские симптомы угасания сознания. Он где-то прочел, что менее одного процента населения начинают страдать старческим слабоумием уже после шестидесяти лет.

Отец Эйден познакомился с Джонатаном и Кэтлин, когда они венчались, а он был молодым священником. Двадцатишестилетний Джонатан уже имел степень доктора библейской истории и работал на факультете в Нью-Йоркском университете. У Кэтлин была степень в социальной области, и она работала в городской администрации. Они жили в маленькой квартире на Западной двадцать восьмой улице и посещали службы в церкви Святого Франциска Ассизского. Однажды, выходя из церкви, они разговорились с отцом Эйденом, и с тех пор он часто бывал у них в доме.

После их переезда в Нью-Джерси дружба не прекратилась, и он был среди тех, кто крестил Марию, – когда Кэтлин было уже за сорок и женщина совсем потеряла надежду, она наконец-то родила ребенка.

Более сорока лет они наслаждались безупречным браком, вспомнил отец Эйден. Он понимал чувства Джонатана, когда болезнь Кэтлин начала стремительно прогрессировать. «Одному Богу известно, сколько приходится мне наблюдать людей, пораженных болезнью Альцгеймера», – подумал он.

«Понимаю, что на него сердиться нельзя, но иногда мне кажется, что Сэм снова и снова задает один и тот же вопрос…»

«Я оставил ее всего на минуту, а она за это время успела разбросать все белье, замоченное для стирки…»

«Через пять минут после обеда папа пожаловался, что просто умирает от голода, и начал хватать все из холодильника и разбрасывать по полу. Боже, прости меня, грешную! Папочка! Я его толкнула, а он свалился на пол. Господи, хоть бы у него не было никакого перелома. Потом он посмотрел на меня и сказал: «Прости, что доставил тебе столько хлопот». У него вдруг прояснилось в голове. Как он плакал, и я плакала…»

Все это звучало в голове отца Эйдена, когда он сел за стол и пригласил Саймона Бенета и Риту Родригес занять места посетителей.

«Джонатан был предельно терпелив и любил Кэтлин, пока не встретил Лилиан, – подумал отец Эйден. – И вот теперь неужели больное сознание Кэтлин заставило ее совершить акт насилия, который она никогда бы не совершила, если бы оставалась той Кэтлин, которую я знал столько лет?»

– Святой отец, спасибо, что согласились встретиться с нами по такому срочному делу, – начал Саймон. – Как я уже говорил по телефону, мы из следственного отдела Берген Каунти и расследуем убийство профессора Джонатана Лайонса.

– Понимаю, – мягко произнес отец Эйден.

Ожидаемые вопросы следовали в строгом порядке. Как долго он знал Лайонсов? Как часто он с ними виделся? Знал ли он о связи профессора Лайонса с Лилиан Стюарт?

«Тут весьма зыбкая почва», – подумал отец Эйден, потянувшись к карману своей рясы. Снял очки, протер их и положил салфетку обратно в карман, затягивая время, чтобы ответить не сразу и очень осторожно.

– Встречался с профессором Стюарт два или три раза, – произнес он наконец. – В последний раз около трех лет назад, хотя с алтаря во время похорон видел ее вчера. Она появилась в церкви довольно поздно, а когда ушла, я не заметил.

– Она когда-нибудь обращалась к вам за исповедью, отец? – спросила Рита Родригес.

– Многие нуждающиеся в исповеди уверены в сохранности тайны. Вы не должны уличать меня ни в чем дурном, если я скажу, что не считаю должным отвечать на такой вопрос.

«Эта хорошенькая молодая детектив с почтительным выражением лица отлично знает, что я последний, к кому Лилиан Стюарт обратится за советом, – подумал отец Эйден. – Вопрос исчерпан».

– Отец Эйден, мы понимаем, что дочь Джонатана Лайонса была чрезвычайно расстроена тем, что ее отец имел связь с Лилиан Стюарт. Мисс Лайонс когда-либо обсуждала это с вами?

– Повторяю еще раз…

Саймон перебил его:

– Святой отец, мы разговаривали с Марией Лайонс час назад. Она откровенно рассказала нам, что жаловалась вам на Лилиан Стюарт и что она чувствовала, что отношения отца с мисс Стюарт пагубно влияют на состояние здоровья матери.

– Стало быть, вы знаете, о чем мы говорили с Марией, – тихо произнес отец Эйден.

– Вчера вы сказали Марии, что ее отец навещал вас десять дней назад… в среду, пятнадцатого августа, – сказал Саймон.

– Да, я говорил Марии в монастыре, что Джонатан Лайонс верил, что нашел нечто совершенно бесценное, известное как Рукопись Иосифа Аримафейского, или Ватиканское письмо.

– Джонатан Лайонс посещал вас специально, чтобы рассказать про рукопись? – поинтересовалась Рита.

– Джонатан, как мы уже обсуждали, был моим давнишним другом, – сказал отец Эйден. – Нет ничего необычного в том, что он навестил меня в монастыре. В ту среду, в полдень, он рассказал мне, что занимается изучением древних рукописей, обнаруженных в церкви, долгое время закрытой и которая должна была быть снесена. В стене этой церкви был найден сейф, в котором хранились древние манускрипты, и его попросили их перевести. – Отец Эйден откинулся на спинку кресла. – Вы, должно быть, слышали о Туринской плащанице?

Детективы кивнули.

– Многие верят, что это погребальный саван Иисуса Христа, в который его завернули после распятия. Даже наш нынешний Папа Бенедикт говорил, что верит в ее подлинность. Но узнаем ли мы когда-нибудь наверняка? Я сомневаюсь, несмотря на то что доказательства весьма убедительные. Ватиканское письмо, или, как его еще называют, Рукопись Иосифа Аримафейского, также бесценна. Если письмо настоящее, то это единственное письмо, написанное рукой Христа.

– Тот ли это Иосиф Аримафейский, который попросил у Понтия Пилата разрешения снять Христа с распятия и похоронить его в собственном гробу? – спросила Рита Родригес.

– Да. Иосиф давно и тайно был сторонником Христа. Насколько вы можете помнить из катехизиса, когда Христу было двенадцать лет, он пришел с родителями в храм в Иерусалиме на Пасху, но после службы не ушел со всеми. Он остался в храме и провел там три дня, беседуя с первосвященниками и старейшинами, демонстрируя блестящее знание Священных Писаний… Иосиф Аримафейский был самым старшим в храме на тот момент. Когда он услышал, как говорит Христос, и узнал, что тот родился в Вифлееме, то уверовал, что Христос есть долгожданный Мессия.

Увлеченный любимой темой, отец Эйден продолжил:

– Нам ничего не известно о том, что было с Христом с двенадцати лет, когда он в храме обсуждал писания с первосвященниками, до свадебного пиршества в Кане. Эти годы его жизни для нас неведомы – утраченные годы. Однако многие ученые верят, что какое-то время он провел в Египте благодаря вмешательству Иосифа Аримафейского.

Это письмо, если оно подлинное, написано Христом Иосифу накануне распятия. В нем он благодарит Иосифа за доброту и защиту, проявленные со времени, когда Христос был еще ребенком.

Подлинность письма оспаривается с тех времен, когда апостол Петр принес его в Рим. Одни папы верили в его достоверность, другие сомневались.

Письмо находилось в Библиотеке Ватикана, когда распространился слух о том, что Папа Сикст IV собирается уничтожить его, чтобы прекратить разногласия. Потом письмо исчезло.

Теперь, более чем через пятьсот лет, возможно, оно найдено среди старинных рукописей, которые изучал Джонатан.

– Письмо, написанное Христом… Трудно себе представить, – восхищенно произнесла Рита Родригес.

– Что рассказал вам профессор Лайонс об этой рукописи? – спросил Бенет.

– Что он не сомневался в ее подлинности и что его встревожил один из экспертов, которому он ее показал, потому что тот заинтересовался лишь материальной ценностью находки.

– Знаете ли вы, где теперь это письмо? – последовал вопрос Бенета.

– Нет, не знаю. Джонатан даже не намекнул, где он его хранит.

– Вы говорили, что пили с ним кофе в монастыре. До этого встречались ли вы с Джонатаном Лайонсом в церкви? – спросила Родригес.

– В церкви мы с ним встречались. Вход в монастырь в атриуме.

– Джонатан Лайонс встречался с вами также в исповедальне? – спросила Рита невинным голосом.

– Если даже и встречался, то я не волен говорить об этом, – ответил отец Эйден решительным тоном. – О чем, мне кажется, вы уже знаете, детектив Родригес. Вижу, на вас небольшой крестик. Вы католичка?

– Не очень прилежная, но да, я католичка.

Настало время Саймона Бенета:

– Святой отец, Джонатан Лайонс состоял в долгой связи с женщиной, не являющейся его женой. Если он был в исповедальне и сознался в своих грехах, могли вы дать ему отпущение, если бы он намеревался продолжать грешить с Лилиан Стюарт? – виновато улыбнулся Бенет. – Я тоже воспитан католиком.

– Полагаю, я достаточно ясно сказал, что любые разговоры Джонатана Лайонса в исповедальне, кроме его откровений о рукописи, обсуждению не подлежат. Это касается и ваших соображений, детектив Бенет. Однако вот что я вам скажу. Знаю Кэтлин Лайонс с тех пор, как она вышла замуж в двадцать лет. И не верю, независимо от того, как серьезно пострадал ее мозг, что она способна убить мужа, которого так сильно любила.

С воодушевлением произнеся эти слова, отец Эйден в глубине души нисколько не сомневался в сказанном. Несмотря на его прежние подозрения, он твердо знал, что Кэтлин невиновна в убийстве Джонатана. Он посмотрел сперва на одного детектива, потом на другого и понял, что зря терял с ними время, защищая Кэтлин.

Священник размышлял, что бы они сказали, расскажи он им о предчувствии скорой смерти, мучившем Джонатана. За столом тот сказал об этом прямо, хотя наверняка врожденный страх и мешал упоминать об этом. Они могли подумать, что его настораживала растущая агрессивность Кэтлин. Меньше всего отец Эйден хотел усугубить ее положение.

Саймон Бенет не извинился за неуместный вопрос:

– Отец Эйден, Джонатан Лайонс называл имена экспертов, с которыми он консультировался по поводу рукописи Иосифа Аримафейского?

– Нет. Но должен особо заметить, что он упомянул «одного из экспертов»; следовательно, он показывал ее не одному специалисту.

– Известны ли вам специалисты в области Библии, отец Эйден? – спросила Рита.

– Самые лучшие из тех, кого я знаю, – это друзья Джонатана: профессора Уэст, Михаэльсон и Каллахан. Все они знатоки библейской истории.

– А как насчет Грэга Пирсона? Мария Лайонс сказала, что он хороший друг семьи и всегда приглашался на ужины в дом, – продолжила Рита.

– Возможно, как другу Джонатан мог показать письмо Грэгу или сказать ему о нем, но не думаю, что мнение Грэга как эксперта имело какое-либо значение.

– А почему, по вашему мнению, он ничего не сказал своей дочери о возможной находке?

– Не знаю. Возможно, потому, что отношения Марии с отцом сильно ухудшились из-за его связи с Лилиан Стюарт.

– Считаете ли вы профессора Стюарт экспертом в области древних рукописей?

– Не могу на это ответить. Лилиан Стюарт – профессор в области английской филологии, но дает ли это ей право судить о древних рукописях, не знаю.

Беседа с детективами длилась почти час, и, когда они встали, чтобы уйти, отец Эйден О’Брайан не сомневался, что они еще вернутся. «А когда они вернутся, – подумал он с уверенностью, – то сосредоточатся на связи Джонатана с Лилиан и на том, мог ли он доверить ей хранение бесценной рукописи».

Когда они ушли, усталый и обессиленный, священник снова сел за письменный стол. До того, как он узнал о связи Джонатана с Лилиан Стюарт, он изредка бывал на ужинах Джонатана с его коллегами. Лилиан ему нравилась, и создалось впечатление, что у нее близкие отношения с Чарльзом Михаэльсоном. С ним она разговаривала кокетливо и часто вспоминала, как они ходили в театр или в кино. Все это было лишь прикрытием ее связи с Джонатаном.

«И Джонатан поощрял это, – с грустью подумал отец Эйден. – Неудивительно, что Мария чувствует себя преданной. Возможно ли, чтобы Джонатан отдал Ватиканское письмо на хранение Лили ради безопасности? И если так, то признается ли она теперь в том, что письмо у нее? Особенно теперь, когда Джонатан сказал мне, что собирался оставить ее?»

Отец Эйден обеими руками взялся за подлокотники кресла и с трудом поднялся на ноги.

«Ужасная ирония, – подумал он, – в том, что если Кэтлин действительно убила Джонатана, то это случилось именно тогда, когда он решился посвятить ей всю свою жизнь и наладить отношения с Марией… – И вздохнул. – Пути Господни неисповедимы».

Глава 18

Ричард Каллахан читал библейскую историю в кампусе Роуз-Хилл Университета Фордам в Бронксе. После колледжа он поступил в иезуитскую семинарию, но провел там всего год и осознал, что не готов стать священником. В тридцать четыре года Ричард все еще не определился с окончательным решением.

Он жил в квартире рядом с кампусом. Выросший на Парк-авеню в доме родителей, известных кардиологов, Каллахан ценил то, что на работу можно было ходить пешком, но было здесь еще кое-что. Красивый кампус с его готическими зданиями и дорожками, обсаженными деревьями, вполне мог сойти за английский пейзаж, а выходя за его пределы, Ричард наслаждался разнообразием оживленной толпы и изобилием прекрасных итальянских ресторанов рядом с Артур-авеню.

В одном из этих ресторанов он собирался пообедать со своими друзьями, но по дороге домой после похорон отказался от этой идеи. Грусть от потери хорошего друга и наставника не пройдет еще долгое время, но вопрос о том, кто лишил Джонатана жизни, будет терзать Ричарда еще дольше. Если будет доказано, что Кэтлин совершила убийство из-за своего слабоумия, то ее лишь запрут в психиатрической клинике, возможно, на всю оставшуюся жизнь. Но если ее признают невиновной, то кого придется ловить детективам за убийство Джонатана?

Вернувшись в свою уютную трехкомнатную квартиру, Ричард прежде всего снял пиджак, галстук и рубашку с длинными рукавами. Надев футболку, он отправился в кухню и угостил себя пивом. «Хорошо бы на улице похолодало», – подумал Каллахан, усевшись в старом, обтянутом искусственной кожей откидном кресле, которое не позволил маме выбросить на помойку, и вытянув свои длинные ноги.

«Ричард, ты еще не дал обет бедности, – сказала однажды она, – и, возможно, никогда его не примешь. Не стоит следовать ему и теперь».

Ричард с любовью улыбнулся, вспоминая их перепалки, и снова задумался о Джонатане Лайонсе. Он знал, что тот переводил древние рукописи и что нашел сейф в заброшенной церкви.

«Неужели среди бумаг Джонатан обнаружил рукопись Иосифа Аримафейского? Если бы только я был на его месте, – подумал Ричард. – Если бы только он сказал мне, что именно он нашел. Вполне возможно, он натолкнулся на письмо совершенно случайно». Ричард вспомнил, как всего несколько лет назад на полке в библиотеке Пенсильвании была найдена неизвестная ранее симфония Бетховена.

Когда он готовил себе пасту и салат, та же назойливая мысль не оставляла его. Она мучила его, когда он выбирал фильм для просмотра и включал телевизор. И даже когда отправился спать, эта мысль вертелась у него в голове.

Лишь поздним утром в субботу наступило прояснение. Лили солгала, когда сказала, что ничего не знала про рукопись. Теперь Ричард был уверен. Конечно же, Джонатан поделился с ней своим открытием. Возможно, он даже отдал ей письмо. А если так, то теперь, когда он мертв, постарается ли она тихонько найти покупателя и прикарманить огромные деньги?

Этот сценарий Ричарду не терпелось обсудить с Марией. «Возможно, следует пригласить ее на ужин сегодня вечером», – подумал он.

Но когда Каллахан позвонил ей, выяснилось, что Грэг его опередил. Ричард удивился тому, как сильно его это расстроило.

Неужели он опоздал со своим решением?