Текст книги "Рок небес"

Глава седьмая

РАСХОДЫ НА КОСМОС

ПОДЛЕЖАТ СОКРАЩЕНИЮ

Клемонс начинает борьбу за бюджет;

сокращение финансов предполагает снижение налогов

Автор: Джон У. ФинниСпециально для «Нэшнл Таймс»

Канзас-Сити, штат Канзас, 4 декабря 1961 г.

Сегодня Международная аэрокосмическая коалиция начала борьбу со скептически настроенным Конгрессом, запрашивая взнос в космический бюджет Организации Объединенных Наций в размере 5,7 миллиарда долларов. МАК предупредила, что любые существенные сокращения поставят под угрозу запланированную пилотируемую экспедицию на Марс.

Широко распространены опасения, граничащие с идеями сопротивления. Они связаны с увеличением бюджета на работу агентства. Члены Конгресса утверждают, что непропорционально большая доля бюджета Соединенных Штатов Америки приходится на космическую программу. За этим скептическим отношением стоит целый ряд факторов, начиная от таких мирских и земных забот, как снижение налогов, и заканчивая озабоченностью целями национальной политики в космосе.

Судя по всему, от меня требовали слишком многого, прося сосредоточиться на подготовке. Вместо этого последние три месяца я постоянно летала туда-сюда – с тренировок на встречи с прессой, а в перерывах пыталась успеть вызубрить бесконечные документы в фирменных папках МАК.

Сейчас я сидела в одной из аудиторий вместе с остальными членами команды и изучала геологию. Передо мной на столе стоял ящик с пронумерованными камнями. Центр управления полетами не удовлетворится, если мы скажем, что нашли на Марсе что-то красное и крошащееся. Мы должны обладать достаточными знаниями, чтобы заявить, что этот материал гипидиоморфный, зернистый, порфиритовый, с красными среднезернистыми фенокристаллами.

Леонард находился в своей стихии. Он перебирал минералы в своем ящике с широкой улыбкой на лице. Сжав в руке крупный красный камень, он наклонился ко мне:

– Получается?

– Я пытаюсь.

Я скривилась, глядя на оценочную таблицу, которую мне нужно было заполнить. С какой стороны ни глянь, для будущего полета приходилось слишком много всего учить.

– Так, ладно… – Леонард ткнул пальцем в выделяющуюся на общем фоне темно-красную полоску на камне, который я усердно рассматривала. – Это пироксен, который мы можем увидеть…

Его прервал быстрый стук в дверь. В аудиторию заглянула голова Бетти.

– Привет! Извините, что прерываю, но мне нужна Эльма. Это совсем ненадолго.

– Рада, что она хоть кому-то нужна, – пробормотала себе под нос Флоренс, не отрывая глаз от тетради.

Я вздохнула и вцепилась в свой камень так сильно, словно он мог гарантировать мне безопасность.

– Это не может подождать?

– Прости, просто «БиБиСи» хотят… Это быстро. Честное слово, – она наклонилась, заглянув в комнату еще больше, и встретившись взглядом с Паркером, подмигнула ему: – Ты же поможешь ей все наверстать?

Паркер только пожал плечами. Не знаю, был ли это знак согласия или того, что ему все равно.

– Может, им кто-нибудь другой подойдет? – Почему всегда должна быть я? – Леонард… Ты ведь уже и так все знаешь.

– Им нужны твои фотографии с Натаниэлем. – Бетти виновато поморщилась. – Прости, мы просто сейчас прорабатываем историю мужа и жены.

Флоренс наклонилась к Леонарду. Думаю, ее слова не были предназначены для моих ушей, но я их все-таки услышала:

– Во всяком случае, на этот раз она не сможет нами прикрываться.

Я положила камень на стол.

– Это ты о чем?

Флоренс поджала губы и уставилась на меня своими ореховыми глазами поверх длинного аристократичного носа. Темные волосы она выпрямляла, и ее осуждающее лицо обрамлял аккуратный боб.

– Ты и правда хочешь сейчас об этом поговорить?

– Нам придется поговорить сейчас или в космосе. Лучше уж сейчас.

2, 3, 5, 7, 11…

– Ладно… «Летучая Всемирная выставка»? Я тебя умоляю. У нас на всю программу всего шестеро цветных космонавтов.

– Да. И я пытаюсь воздать вам должное. МАК на первых порах проявляла дискриминацию, и я упорно работала…

– Ты упорно работала, – Флоренс фыркнула и бросила взгляд на Леонарда: – А я не работала? А Леонард, Ида, Имоджен, Юджин и Миртл? Разве Хелен недостаточно упорно работала?

– Ну, конечно, нет! – …13, 17, 23… Я медленно вдохнула и попыталась не обращать внимания на тот факт, что в аудитории все теперь смотрели на нас. – Я поэтому и говорю о вас, чтобы вас не задвигали на задний план. Я пытаюсь помочь.

– Хм-м. Знаешь, что бы помогло? Если бы ты научилась делать свою чертову работу, – она снова повернулась к камням на своем столе: – Давай беги. Не заставляй фотографов ждать.

Я могла на это ответить десятком разных вещей, но вместо этого я прикусила язык и отодвинула стул.

Вот что интересно: необязательно кого-то любить, чтобы эффективно работать с этим человеком в команде. По правде говоря, лучше, если тебя ставят в пару с кем-то, в чьей компании тебе не особенно комфортно находиться, потому что в таком случае вы оба заинтересованы в том, чтобы как можно скорее расправиться со своими задачами и тем самым свести общение к минимуму. Когда ты работаешь в паре с другом, то, скорее всего, вы много шутите и маетесь дурью.

Если так посмотреть, то я смогла бы работать максимально эффективно с половиной марсианской команды. Ладно… это все-таки преувеличение, хотя мне и правда казалось, будто все до единого на меня сердятся. И, честно говоря, я даже не могла их за это винить. Мало того, что я присоединилась к команде так поздно и мне нужно было наверстать тонны упущенного, так еще и приходилось бегать туда-сюда на показушные мероприятия… а ведь это совсем не то, чем должен заниматься космонавт. И такая ситуация подразумевала, что всем остальным приходилось меня заменять. Очень часто.

Мы пошли по коридору, и аудитория осталась позади. Бетти бросила на меня быстрый взгляд.

– Ты в порядке?

– Конечно! – пропищала я.

– Я пыталась все это отложить. Правда.

– Я знаю. Просто… я и так с трудом за всеми поспеваю.

Бетти, поморщившись, кивнула.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я по большей части отказываю в интервью. Просто…

– Понимаю. Я в команде именно для этого.

Бетти привела меня в комнату, которую отдел по связям с общественностью превратил во что-то вроде гримерной. Со вздохом я уселась в кресло и отдалась в руки других людей, которые возились с макияжем и прической, пока я пыталась сосредоточиться на папке с документами, не имея доступа к образцам горных пород.

На Марсе нам пригодится умение находить потенциальные водные потоки. Их можно обнаружить благодаря небольшим расслоениям почвы или перекрестной слоистости, которые демонстрировали фестончатую структуру путем субаквальных отложений.

Я потерла лоб, и визажистка тут же отвела мою руку в сторону.

– Может размазаться.

– Точно.

С приоритетами у меня дело обстояло совсем плохо. При взгляде на мое отражение в зеркале можно было предположить, что я собралась на вечеринку в летном комбинезоне. Волосы лежали идеальными мягкими волнами, которые недолго бы держались, если бы я на самом деле занималась работой. И в симуляторах, и на Луне я обычно убирала волосы в платок, но прессу мало интересовала точность в отношении моего имиджа.

Визажистка повернула кресло, отпуская меня, и я, как верный пес, поплелась за Бетти в сторону инженерного крыла. Как бы я ни была раздражена, мне все равно стало легче, когда мы повернули за угол и прошли в офис Натаниэля.

Здесь кто-то прибрался. На рабочем столе красовалась орхидея, а угол чертежного стола освещал теплый свет лампы. Хотя они не стали просить мужа переодеться. Он был в своем твидовом пиджаке и однотонном синем галстуке, который…

Вообще-то… этот галстук я никогда не видела, но он выгодно подчеркивал цвет его глаз. Они засветились радостью при виде меня.

– Привет, доктор Йорк.

– Доброе утро, доктор Йорк.

Я подавила желание чмокнуть его в щеку. Не столько из-за присутствия фотографа и репортера, сколько из опасения оставить на его лице огромный красный след от помады.

Репортер, белый мужчина чуть за пятьдесят, положил на объемный живот блокнот и что-то быстро записывал.

– Я не отниму у вас много времени… Джерри. Как ты их хочешь снять?

– Нужны естественные кадры. Как вы обычно работаете вместе?

Мы не работали вместе. Во всяком случае, в последнее время. Я взглянула на Натаниэля и пожала плечами.

– Над чем ты сейчас работаешь?

– М-м-м… – Он обошел письменный стол, сел на стул и открыл ящик стола, который жалобно скрипнул. – Я изучал полетные планы для судов снабжения, которые полетят на Марс.

Он вытащил папку и положил на стол. Я подошла ближе и встала за его спиной. Склонившись у него над плечом, я вперила взгляд в вычисления и снова почувствовала себя оторванной от реальности. Я положила ладонь мужу на спину и нахмурилась, пытаясь понять, к чему относится запись «AMz в квадрате».

Блеснула вспышка.

– Изобразите счастье.

Фотограф по имени Джерри наклонился ближе. Его лоб за фотоаппаратом обрамляли гладкие черные волосы.

Я улыбнулась. Ох уж эта обязательная улыбка. Все просто потрясающе, и я обожаю космос! А вы?

Вспышка. Перед глазами у меня плыли фиолетовые пятна, и я больше не видела чисел на листе. Вспышка. 2, 3, 5, 7…

– Доктор Йорк… Эльма. Могу я к вам так обращаться? – Фотограф не стал дожидаться ответа. Он просто подошел ко мне и похлопал рукой по краешку стола. – Можете присесть на стол? Мне очень нравится ваш костюм, но за вашим мужем его совсем не видно. Натаниэль, кажется? Отлично… вот сюда. Хорошо. Прекрасно.

Я присела на краешек стола, из-за чего на документы стало неудобно смотреть. Хотя в самых первых капсулах комфорта было и того меньше.

– Можете сделать что-нибудь более научное? – Репортер сделал шаг вперед, постукивая карандашом по блокноту. – Тут непонятно, на что вы смотрите. Это может быть и просто налоговая отчетность.

Натаниэль взглянул на расчеты, которые были очень даже «научными», и потер затылок.

– М-м-м… Я только что отправил все модели на испытания в аэродинамической трубе. Может, чертежи?

– Как насчет этого?

Бетти вытащила из коробки на краю стола перфокарту.

– Не надо… – Натаниэль забрал у нее карту. – Они лежат в определенном порядке.

При виде карты глаза репортера округлились. Он словно не слышал Натаниэля.

– О-о-о! Прекрасно. Это будет получше модели, которую может слепить любой ребенок. Программирование на компьютере! Это и есть Наука с заглавной буквы!

Джерри навел на нас фотоаппарат.

– Нейт, покажите ее жене. Как будто вы ей что-то объясняете.

Натаниэль бросил на меня быстрый взгляд, приподняв брови, как будто он пытался понять, всерьез ли говорит фотограф. Что ж, это не хуже попытки припудрить носик на борту Т-38.

Я наклонилась поближе к мужу, чувствуя, как к горлу подступает смех.

– Да, милый. Давай, расскажи, что это за важная программистская штучка.

Я захлопала ресницами.

Натаниэль расхохотался, держа в руке перфокарту, как будто она что-то значила сама по себе. Это была крошечная деталь огромной программы, которая была столь же важна, как отдельный болтик. Космическое судно может без последнего развалиться, но он совсем не был определяющей частью.

Фотоаппарат зажужжал, мелькнула вспышка. Фотограф снял меня с беспечной и естественной улыбкой на лице. Этот снимок они впоследствии и станут использовать с припиской: «Радость космических полетов».

Но мы с Натаниэлем смеялись над абсолютной ненаучностью происходящего, в то время как мои коллеги в аудитории занимались настоящей наукой. Если им нужно было что-то более «научное», им стоило бы фотографировать людей в той аудитории. Но вместо этого они выбрали меня и превратили в столь же бесполезную вещь, как отдельная перфокарта.

* * *

Вот что нужно сказать о ношении скафандра на Земле: он рассчитан на меньшую гравитацию. Даже когда ты находишься в бассейне при лаборатории при нулевой плавучести[23]23
  В лаборатории нулевой плавучести космонавты тренируются выполнять различные действия в условиях, близких к условиям работы при пониженной гравитации.


[Закрыть] – гравитация неумолима. Да, она не особо действовала на сам скафандр, но внутри него я крутилась каждый раз, меняя положение. Будучи женщиной, я обладала не такой крупной комплекцией, как мужчины, на которых эти скафандры были рассчитаны, так что мне приходилось носить на бедрах специальные вставки, чтобы мои части тела не ходили ходуном внутри. Благодаря этому окружавшая меня воздушная полость распределялась равномерно, что позволяло перемещаться из горизонтального положения в вертикальное во время тренировки в бассейне, не борясь с гравитацией. Без этих вставок воздушный пузырь превращался в подобие огромного надувного мяча, привязанного к моему животу, который так и норовил развернуться в сторону поверхности. Из-за этого повернуться в любом другом направлении было проблематично.

По правде говоря, в космосе проблемы воздушного пузыря в скафандре не будет, но в лаборатории нулевой плавучести люди решали за тебя, способен ли ты на выход в открытый космос. Так что ни я, ни другие женщины не могли ни на что пожаловаться. Нет, сэр. Все просто великолепно, и мы просто счастливы плавать в этом бассейне.

Я боком висела в воде, и оболочка из стеклопластика впивалась мне в подмышку. Шея горела, потому что мне приходилось держать голову на весу внутри шлема. Пальцы ныли: я должна была сгибать жесткие перчатки и цепляться за край солнечной панели, «ремонт» которой мы осуществляли. Когда в скафандре давление повышалось на 0,34 бара по сравнению с атмосферным, любое движение ощущалось так, словно ты пытаешься преодолеть сверхмощный поток. В космосе ощущения были несколько иными, но такая тренировка давала представление о том, как это утомительно. Сгиб на перчатке превратился в металлическую проволоку, врезавшуюся в костяшку: таким жестким он стал из-за давления. Но если бы меня спросили, как у меня дела, я бы отвечала очень, очень бодро.

На другом краю солнечной панели Рафаэль Авелино выругался по-португальски, когда его перчатки соскользнули с ключа. Вокруг нас в специальной капсуле плавали водолазы поддержки. Они не остановили ключ, и тот уплыл прочь. Их работа заключалась в обеспечении нашей безопасности, а наша – в том, чтобы научиться производить ремонтные работы в условиях отсутствия гравитации. Ключ был прикреплен к так называемой рабочей мини-станции на груди его скафандра, так что далеко он уплыть не мог, но чтобы подтянуть его обратно к себе, все равно требовались огромные усилия.

По каналу связи раздавалась ругань Рафаэля, и я не сдержала широкой улыбки.

– Кажется, я начинаю понимать, зачем Паркер учит португальский.

Леонард, плававший левее и чуть ниже меня, помог мне стабилизировать панель. Рафаэль вернул ключ на место.

– Нам всем не помешает научиться ругаться на разных языках. Я как раз освоил латынь и греческий, но этого как-то маловато.

– Серьезно? И как звучат латинские ругательства?

Рафаэль снова пристроил гаечный ключ и поместил ноги в ножные захваты, предусмотренные в механическом рецепторе ШУД на макете корпуса нашего корабля. Как расшифровывается ШУД? Понятия не имею. В какой-то момент сокращения просто начинают жить своей жизнью. ШУД – это… Штатная Ультраважная Деталь[24]24
  На самом деле, скорее всего, имеется в виду широкоугольный датчик.


[Закрыть].

Один из многочисленных плюсов строительства кораблей в космосе заключался в том, что нам не нужно было думать об аэродинамике. Поверхность корабля усеивали ШУДы и поручни. Ключ снова соскользнул с гайки, но на этот раз Рафаэль не выпустил его из рук.

– Мне бы сейчас пригодилось что-нибудь новенькое.

Леонард заколебался, а потом хохотнул.

– Вообще… бо́льшую часть из них не стоит произносить в смешанной компании.

– Пожалуйста… – Я прижалась к ножному ограничителю. Рафаэлю, наконец, удалось совладать с ключом. – Давай уже свою сраную латынь.

Оба мужчины тут же разразились смехом, хотя у меня лицо вспыхнуло от сказанного. Повезло, что под шлемом его не очень хорошо видно. Даже в шутку я редко использовала ругательства.

И тут, как и следовало ожидать, в наушниках раздался голос Джейсона Цао, нашего нынешнего босса по симуляциям.

– Следим за языком.

– Vae me, puto, concacavi me[25]25
  Горе мне, кажется, я обосрался. (лат.)


[Закрыть], – с огромной торжественностью произнес Леонард.

Рафаэль вздернул голову.

– Ха. Похоже на португальский, так что я даже все понял. Почти все.

– Господа. Дама, – Цао порой напускал на себя удивительную для парня из Чикаго важность: – У нас гости, и они вас слушают.

Мы втроем обменялись взглядами, и Рафаэль закатил глаза.

– А они на каком языке говорят?

– На английском, – потом в наших наушниках раздался шум: кто-то говорил на фоне, но различить слова было невозможно. Потом послышался резкий и колкий ответ босса: – Нет. Поднять их раньше невозможно, это даже не обсу…

И тут связь пропала.

Что это было? Через толщу воды сложно было понять, что думают парни, так что я просто стояла на ножном ограничителе и держалась за панель. Цао никогда не оставлял микрофон включенным без необходимости, так что невольно возникал вопрос, что же это за гости, которые так сильно его отвлекли. Не говоря уже о том, что кто-то требует, чтобы мы покинули бассейн раньше времени.

Рафаэль наконец прикрутил болт, и мы в полном составе двинулись к следующему участку солнечной панели. Эту задачу мы выполняли уже в четвертый раз и каждый раз справлялись все быстрее. Конечно, маловероятно, что мне придется вести работу за бортом космического судна, но в МАК свято верили в необходимость максимальной подготовки каждого члена экипажа. И раз уж я присоединилась сильно позже, я их в этом только поддерживала. Кроме того, всем членам экипажа будет спокойнее, если я буду знать, с чем мы можем столкнуться. Учитывая задержки связи, которые нас ждут во время миссии, мы не всегда сможем полагаться на помощь с Земли.

– Ребята… Придется оставить текущую задачу.

Голос босса сопровождался треском, потом микрофон зашуршал, как будто Цао кому-то его передал.

Мы парили под водой, слушая непрерывное гудение вентиляторов и шум собственного дыхания. А потом в наушниках раздался голос директора Клемонса.

– Нам придется забрать доктора Фланнери. Но доктор Йорк и капитан Авелино останутся и закончат работу. Доктор Фланнери, жду вас наверху незамедлительно.

Леонард сделал глубокий вдох, как будто собирался что-то возразить, но вдруг закрыл рот так резко, что я услышала стук зубов.

– Так точно, сэр. Увидимся наверху.

Мне стыдно признавать, что первым делом я испытала не любопытство и даже не раздражение от прерванной тренировки, а облегчение: в кои-то веки вызывали не меня. Леонард повернулся к нам спиной и позволил водолазам оттащить его к платформе, которая поднимет его на поверхность.

Мы с Рафаэлем остались в воде. Я расслабила шею, и моя голова склонилась вбок. Прижалась к внутренней поверхности шлема и на мгновение закрыла глаза. Водолазы приводили симулятор корабля в конечное состояние. Надеть скафандр было делом очень небыстрым, так что логично было дать нам возможность довести дело до конца, раз уж мы были здесь. Я продолжала вслушиваться, надеясь, что Цао нам что-нибудь расскажет про Леонарда.

Когда водолазы все подготовили, мы снова приступили к работе, но наши разговоры сводились к минимуму, ограничиваясь необходимыми комментариями. Когда облегчение прошло, на меня навалился неподъемный груз. В голове крутилось: «Что, черт возьми, происходит?» Меня раньше тоже выдергивали с тренировок, но не из бассейна. В этом случае нужно было все перезапускать, а это жуткие траты, не говоря уже о потере бесценного времени. Дьявол, да ведь из-за конфигурации скафандров даже на замену всего одного члена экипажа уходило два дня. Если не считать опасности для жизни или неисправности оборудования, не существовало причин для прерывания тренировки в бассейне. Так с чего вдруг Клемонс решил, что ждать нельзя?

И почему нам ничего не объяснили?

Подъем из бассейна длился целую вечность. Когда мой шлем вспорол поверхность воды, стойка, к которой меня привязали, взяла на себя вес костюма, весившего сто сорок килограмм. Ходить в полном облачении в условиях земной гравитации невозможно. Одна только нижняя часть… это все равно что носить свинцовые подгузники. Робот в «Затерянных в космосе»[26]26
  «Затерянные в космосе» – американский научно-фантастический телесериал, который транслировался с 1965-го по 1968 год на канале CBS. Среди героев сериала был также робот модели B-9. Он был спроектирован таким образом, чтобы функционировать даже в самых экстремальных условиях, а при необходимости даже драться, поэтому отличался очень громоздким строением.


[Закрыть] и тот передвигался с куда бо́льшим изяществом.

Я повисла на стойке, пока стайка техников помогала нам разоблачиться. Когда тебе очень нужны ответы, все вокруг вдруг кажется ужасно медленным. Я ждала, когда мой техник снимет с меня инструменты, страховочные ремни и утяжелители. Как бы мне ни хотелось ее поторопить, все должно выполняться в строгом порядке. На другом конце платформы Рафаэля так же медленно и осторожно извлекали из его скафандра.

Техник двигалась словно под водой, открывая клапан на боку, чтобы разгерметизировать скафандр. Да, конечно, теперь я могла говорить, и она бы меня услышала – вместе со всеми, кто слушал канал связи.

Она положила руки на замок перчатки.

– Выдох.

Я послушно выдохнула. Она с хлопком сняла с меня перчатку, и последняя разница в давлении наконец исчезла. Я бы вряд ли выдула легкие, но чрезмерные меры предосторожности были визитной карточкой МАК.

Она убрала перчатку, и скафандр обмяк вокруг меня. Наконец она потянулась к шлему. В ту же секунду, как моя голова оказалась на свободе, я спросила:

– Что происходит?

– ФБР. – Она оглянулась через плечо на центр управления. – Нам сказали быстро вас поднять.

Я еще с минуту моргала как последняя идиотка, пока мой мозг возвращался к наземному режиму работы. Если они хотели поговорить с Леонардом и со мной, значит, это как-то связано с захватом заложников, но… С тех пор прошло почти семь месяцев. С чего вдруг они захотели поговорить об этом сейчас?