Текст книги "Благие намерения"

Глава 5

1

– Ну, дорогая моя, как и полагается в таких случаях, поздравляю тебя, – произнес Джеффри Фейн. – Хм… ему, если можно так сказать, сильно повезло… Да, очень повезло. Я никогда с ним не встречался? Во всяком случае, имени его я не припомню.

– Нет, вы с ним не виделись. Да я и сама познакомилась с ним всего несколько дней назад, – ответила Энн.

Профессор Фейн посмотрел на нее поверх очков. Он всегда делал так, если был удивлен.

– Дорогая моя, а почему так вдруг? Не слишком ли ты спешишь? – с укором спросил он.

– Нет, я так не думаю.

– У племени матавайяла мужчина за женщиной ухаживает не менее полутора лет и только потом…

– Они, должно быть, очень осторожные люди. Видимо, у дикарей инстинкт самосохранения сильнее сексуальных влечений.

– Но люди из племени матавайяла далеко не дикари, – дрожащим от волнения голосом возразил Джеффри Фейн. – У них культура на довольно высоком уровне. Их обряд бракосочетания удивительно сложен. За день до свадьбы подружки невесты… Хм… Впрочем, лучше, наверное, в это не вдаваться. Да, но самое интересное в этом ритуале – это то, что верховная жрица… Нет, об этом мне тоже не стоит упоминать. Что ж, теперь о подарке, Энн. Что бы ты хотела получить от меня к свадьбе?

– Джефф, тебе не надо ничего мне дарить.

– Традиционно что-то серебряное? Кружку, например. Хотя нет, серебро дарят по случаю крещения. Тогда, может быть, тостер? О, я вспомнил! У меня есть ваза для роз. Но, Энн, дорогая моя, ты хоть что-нибудь знаешь об этом мужчине? Я имею в виду, есть ли у вас общие друзья и все такое прочее? Знаешь, как легко можно ошибиться в незнакомом человеке?

– Мы познакомились с ним не на пирсе, и страховку я на него не перевожу.

Джеффри Фейн вновь тревожно посмотрел на Энн и увидел, что она беззвучно смеется.

– Все верно. Все верно. Боюсь, что я уже наскучил тебе своими наставлениями. Но в таком деле надо быть очень осторожным. А как дочь восприняла известие о твоем замужестве?

– Я написала Саре. Ты знаешь, что она сейчас в Швейцарии? Но ответа от нее пока не пришло. Конечно, чтобы написать письмо, ей нужно найти время, но я думаю… – произнесла Энн и неожиданно замолчала.

– Ну, на отдыхе трудно заставить себя ответить на письмо. Лично для меня это настоящая проблема. Знаешь, из Осло мне пришло приглашение прочитать там в марте несколько лекций. Естественно, норвежцы ждали моего письменного подтверждения. Но я совершенно об этом забыл и только вчера случайно обнаружил приглашение в кармане своего старого пальто.

– Что ж, у вас еще столько времени, чтобы на него ответить, – заметила Энн.

Джеффри Фейн печально посмотрел на нее своими голубыми глазами:

– Моя дорогая Энн, то приглашение было на март прошлого года.

– Бог мой, Джеффри, как же письмо могло все это время лежать в кармане твоего пальто?

– Это было очень старое пальто. Шов на одном его рукаве почти полностью разошелся. Надевать пальто стало неудобно, и я… я повесил его в шкаф.

– Нет, Джеффри, за тобой все же кто-то должен присматривать.

– Но я это ненавижу. У меня как-то была очень опытная домработница. Отличная кухарка, но неисправимая любительница порядка. Во время уборки квартиры она выбросила мои записи о шаманах племени бальяно, способных вызывать дожди. Это была невосполнимая утрата. Так эта чистюля свои действия объяснила тем, что те бумаги она нашла в ведерке для угля. Но я сказал ей: «Миссис… – уже и не помню, как ее там звали, – ведерко для угля не мусорная корзина». И вообще, я боюсь, что у женщин нет чувства меры. Для них самое главное в жизни – это уборка в доме, и занимаются они ею так, словно совершают ритуальный обряд.

– Ну, есть и другие женщины. Вот, например, Лаура Витстейбл. Вы ее конечно же знаете. Однажды я была поражена, когда она сказала мне, что осуждает тех, кто дважды в день моет шею. Видимо, она считает, что чем человек грязнее, тем чище у него душа!

– Да что ты говоришь! – удивленно воскликнул профессор и, вздохнув, добавил: – Ну, мне пора, Энн. Я буду по тебе скучать. Так сильно, что не выразить словами.

– Но, Джеффри, мы же будем видеться. Ведь я никуда не уезжаю, поскольку Ричард нашел работу в Лондоне. Я уверена, что он тебе понравится.

Джеффри Фейн вновь тяжело вздохнул.

– Но все теперь будет не так, как раньше. Когда красивая женщина выходит замуж за другого… – произнес он и сжал руку Энн. – Энн, ты очень много для меня значила. Я даже надеялся, что… Нет-нет, этого никогда бы не случилось. Тем более с таким старым чудаком, как я. Да и тебе со мной быстро бы наскучило. Но я очень предан тебе, Энн, и от всего сердца желаю тебе счастья. Знаешь, что мне приходит на память, когда я вижу тебя? Вот эти строки Гомера.

И профессор на греческом языке восторженно процитировал несколько строчек из поэмы Гомера.

– Это о тебе, Энн, – сияя, произнес он.

– Спасибо, Джеффри, – поблагодарила его Энн. – Но я ничего не поняла.

– Стихи о том, что…

– Нет, не переводи их мне. Они наверняка прекрасны, звучат, во всяком случае, великолепно! Какой же все-таки красивый греческий язык! До свидания, Джеффри, и спасибо тебе… Да, не забудь свою шляпу. Нет-нет, этот зонтик не твой. Это зонтик Сары, которым она прикрывается от солнца. Минуту. Ты забыл свой атташе-кейс.

Закрыв за профессором дверь, Энн увидела высунувшуюся в коридор голову Эдит.

– Беспомощен, как малый ребенок, – прокомментировала служанка. – Неглупый, а где-то, надо полагать, даже очень умный. А те дикие племена, от которых он просто без ума, уж больно развращенные. Помните деревянную статуэтку, которую он вам подарил? Я тут же спрятала ее в ящик для постельного белья. Такая гадость! На ней даже фигового листка не было! Сам же профессор довольно приличный мужчина. Да и не очень старый.

– Ему сорок пять.

– Ну вот, правда, он уже почти лысый… И это все из-за того, что слишком долго учился. Мой племянник тоже потерял волосы. Но из-за лихорадки. Голова его стала голая, как яйцо. Правда, со временем они у него начали расти. Но такие редкие… Да, пришло два письма.

Энн взяла письма.

– Одно из них мое. – С недоумением она разглядывала конверт, потом вдруг переменилась в лице. – О, Эдит, это то, которое я отправила Саре. Боже, какая же я все-таки глупая – указала отель, а название деревушки приписать забыла! Не знаю, что со мной творится.

– А я знаю, – с важным видом заметила Эдит.

– Последнее время я делаю такие глупости… А вот второе письмо от госпожи Лауры… Боже, как это мило с ее стороны. Нет, я должна сразу ей позвонить.

Энн Прентис прошла в гостиную и набрала номер подруги.

– Алло? Лаура? Я только что получила твое письмо. Огромное тебе спасибо. Я обожаю Пикассо. Мне всегда хотелось иметь в доме его картину. Мы повесим ее над столом. Ты так добра ко мне… О, Лаура, я такая идиотка! Написала Саре о Ричарде, а мое письмо вернулось обратно. Я указала на конверте лишь «Отель дез Альп, Швейцария». Представляешь, что я натворила?

– Хм… Интересно, – низким грудным голосом произнесла госпожа Лаура.

– Что значит «интересно»?

– Только то, что я сказала.

– Я все поняла по тону твоего голоса. Ты хочешь сказать, что я не хотела, чтобы Сара получила это письмо. Ты придерживаешься своей глупой теории о том, что все ошибки совершаются преднамеренно.

– Вообще-то эта теория не моя.

– Не важно. Но ты, Лаура, все же не права. Представляешь, послезавтра Сара возвращается, и мне придется все ей объяснить. Она же ничего не подозревает о наших взаимоотношениях с Ричардом, а я даже не знаю, с чего начать разговор.

– Но ты сама создала себе эту проблему. Ты же не хотела, чтобы Сара получила твое письмо.

– Нет, хотела. И не будь такой занудой.

В трубке послышался легкий смешок.

– Нет, Лаура, это абсолютно дурацкая теория! Знаешь, у меня только что был Джеффри Фейн. Сегодня он обнаружил в кармане приглашение из Осло, и оно пролежало в его старом пальто целый год. По-твоему, он специально о нем не вспоминал?

– А профессор хотел ехать в Осло?

– Я думаю, что… Нет, я не знаю.

Послышалось еще одно суровое «интересно», и госпожа Лаура положила трубку.

2

В цветочном киоске, стоявшем на углу улицы, Ричард Колдфилд купил букет желтых нарциссов.

Настроение у него было приподнятое. После нескольких дней, проведенных им в тревогах и сомнениях, он наконец-то приступил к своей новой работе. Меррик Хеллнер, его босс, оказался хорошим человеком. Их дружеские отношения, завязавшиеся еще в Бирме, продолжались. Никаких технических знаний от Колдфилда не требовалось: это была обычная административная работа. Фирма имела связи со странами Востока и, в частности, с Бирмой. Так что опыт пребывания за границей Ричарду очень пригодился. Особыми способностями он не блистал, но зато был трудолюбивым, добросовестным и исполнительным работником.

О разочаровании, которое Ричард испытал, вернувшись в Англию, он уже позабыл. Так что новая жизнь складывалась для него очень удачно: подходящая работа, доброжелательный начальник-друг и близкая перспектива женитьбы на любимой женщине.

С каждым днем он все больше убеждался в том, что и Энн его тоже любит. Она была красивой, нежной и такой желанной! Правда, когда он позволял себе безапелляционные высказывания, у Энн на губах появлялась горькая усмешка. «Ничего, – думал Колдфилд, над которым не так часто смеялись, – со временем я привыкну к тому, что она иногда надо мной подтрунивает. Возможно, мне это даже понравится».

Как-то Энн, смеясь, спросила его: «А не кажется тебе, дорогой, что ты высокомерен?» Колдфилд сначала нахмурился, а затем тоже засмеялся. «Ну, если только чуть-чуть», – ответил он. А однажды он сказал ей: «Энн, ты – настоящее чудо. Благодаря тебе я стану нормальным человеком». На что она не задумываясь тут же ответила: «Ричард, то, что мы вместе, хорошо для нас обоих». – «Но я так мало могу для тебя сделать. Только любить и заботиться о тебе», – ответил он. «Но, заботясь обо мне, не потворствуй моим слабостям», – предупредила его Энн. «Слабостям? Но у тебя же их нет». – «О, Ричард, есть. Я люблю всем нравиться и хочу, чтобы все были мною довольны. Я не могу кого-либо обидеть и очень боюсь ссор». – «Да это очень хорошо! – радостно воскликнул Колдфилд. – Я сам ненавижу, когда жены придираются к мужьям и постоянно их пилят. А таких я видел! Энн, да эти, как ты говоришь, «слабости» мне нравятся в тебе больше всего. Ты такая чуткая, добрая, и у тебя всегда хорошее настроение. Дорогая, ты не представляешь, как мы будем счастливы». – «Да, я тоже так думаю», – тихо ответила ему Энн.

«Как же он изменился после нашей первой встречи, – подумала она. – Ричард уже не такой агрессивный, как прежде. Резким его характер был только потому, что ему постоянно приходилось обороняться. Теперь же Ричард стал, как он сам заметил, намного мягче, более уверенным в себе и поэтому терпимее и доброжелательнее к людям».

Зажав в руке букет желтых нарциссов, Колдфилд направился к дому, в котором жила Энн. Ее квартира располагалась на третьем этаже. Когда он вошел в подъезд, консьержка, которая его уже знала, приветливо поздоровалась с ним.

Дверь ему открыла Эдит. И тут же Колдфилд услышал взволнованный голос Энн:

– Эдит!.. Эдит, ты не видела мою сумку? Я ее куда-то положила и теперь не могу найти.

– Добрый день, Эдит, – входя в прихожую, бодро произнес Колдфилд.

Служанка Энн внушала ему чуть ли не страх, и, чтобы не показать своей скованности, Колдфилд старался держаться с ней непринужденно. Но это у него получалось плохо.

– Добрый день, сэр, – вежливо ответила ему Эдит.

– Эдит! – вновь послышался из спальни голос Энн. – Ты что, не слышишь меня? Иди же сюда!

– Мэм, пришел мистер Колдфилд! – крикнула Эдит в ответ, и тут в прихожую вышла Энн.

– Это ты, Ричард? – удивленно произнесла она, направляясь ему навстречу.

Провожая его в гостиную, Энн сказала прислуге:

– Эдит, ты должна разыскать эту сумку. Проверь, может быть, я оставила ее в комнате Сары.

– В следующий раз вы потеряете свою голову, – входя в спальню Сары, недовольно буркнула Эдит.

Услышав это, Колдфилд сдвинул брови. Эта Эдит уже выходит за рамки приличия, подумал он. Пятнадцать лет назад служанки, разговаривая с хозяйками, такого себе не позволяли.

– Ричард, я тебя сегодня не ждала, – сказала Энн. – Я думала, что ты придешь к нам на обед завтра.

Она выглядела немного растерянной.

– До завтра еще так далеко, а я хотел подарить тебе вот это, – ответил Колдфилд и протянул ей букет нарциссов.

Энн от радости вскрикнула, и тут Ричард увидел, что в комнате полно цветов. На низеньком столике возле камина стоял кувшин с гиацинтами. Были в гостиной и вазы с ранними тюльпанами и нарциссами.

– Ты вся буквально светишься, – заметил Колдфилд.

– Еще бы. Ведь сегодня приезжает Сара.

– О да, она уже возвращается. А я об этом совсем забыл.

– Ну, Ричард, – с упреком в голосе произнесла Энн.

Да, Колдфилд забыл, хотя и знал дату приезда ее дочери. Но вчера они с Энн были в театре, и ни один из них о возвращении Сары даже словом не обмолвился. Раньше они договорились, что сегодняшний вечер Энн проведет с дочерью, все ей расскажет, а Ричард придет на следующий день, чтобы познакомиться со своей будущей падчерицей.

– Извини, Энн. Я и в самом деле забыл о ее приезде. Не знаю, как это выскочило из головы. А ты, я вижу, очень возбуждена.

– Возвращение домой – волнующее событие как для приезжающих, так и для встречающих. Ты так не считаешь?

– Да нет, почему же…

– Я собиралась встретить Сару на вокзале, – сказала Энн и посмотрела на свои наручные часы. – Но ничего, поезд наверняка опоздает. Он почти всегда опаздывает.

Эдит, держа в руке сумку Энн, строевым шагом вошла в гостиную.

– Нашла в бельевом комоде, где вы ее и оставили, – доложила она.

– Ну да, конечно же. Видимо, я сунула ее туда, когда проверяла, там ли наволочки Сары. Ты постелила ей ее любимый зеленый комплект? Или забыла?

– Я когда-либо что-нибудь забывала?

– А сигареты?

– Купила.

– А Тоби и Джумбо?

– Положила там, где они и должны лежать.

Сокрушенно покачивая головой, Эдит вышла из комнаты.

– Эдит! – крикнула ей вслед Энн и, когда служанка вернулась, протянула ей букет желтых нарциссов: – Поставь их, пожалуйста, в вазу.

Эдит молча взяла цветы и с гордым видом удалилась.

– Энн, ты волнуешься, словно ребенок.

– Еще бы. Ведь я сегодня снова увижу свою Сару.

– Сколько же ты ее не видела? – с легкой насмешкой спросил Колдфилд. – Целых три недели?

– Ну, что делать, если я такая сумасшедшая, – обезоруживающе улыбаясь, ответила Энн. – Я ведь так люблю свою дочь. А ты не поедешь со мной на вокзал?

– Конечно же нет. Я с большим удовольствием встречусь с ней завтра.

– О, Сара такая импульсивная и восторженная. Уверена, что вы с ней поладите.

– И я тоже, – продолжая улыбаться, ответил Колдфилд. – Раз уж Сара твоя дочь, то она должна быть очень приятным человеком.

– Ричард, ну какой же ты милый!

Энн положила руки ему на плечи и посмотрела ему в глаза.

– Ричард, дорогой, – прошептала она и нежно поцеловала его. – Ты… Ты будешь терпелив. Правда, дорогой? Ты же понимаешь, что наш неожиданный брак вызовет у нее что-то вроде шока. Боже мой, и надо же мне было так оплошать с тем письмом!

– Ну, дорогая, не надо так сокрушаться. Поверь мне, все будет хорошо. Возможно, поначалу это известие будет для Сары ударом, но мы с тобой сможем убедить ее, что наш брак – прекрасная идея. Уверяю тебя, что бы твоя дочь ни сказала, меня это не обидит.

– Но Сара ничего тебе не скажет. У нее хорошие манеры. Только она не любит никаких перемен.

– Ну, дорогая, не расстраивайся. Ведь Сара не сможет подать протест против заключения нашего брака. Правда?

Но шутка Колдфилда не успокоила Энн, выражение ее лица оставалось озабоченным.

– О, если бы я сразу ей написала…

Ричард засмеялся:

– Ты напоминаешь мне девочку, которую застали за кражей банки с джемом! Любовь моя, поверь, все будет хорошо. Мы с Сарой очень скоро подружимся.

Энн с сомнением посмотрела на него. Бодрое настроение Колдфилда не нравилось ей – она предпочла бы, чтобы он хоть немного, но тоже нервничал.

– Дорогая, – настаивал он, – ну нельзя же так сильно волноваться!

– Такое бывает со мной нечасто, – оправдывалась Энн.

– Но зато сейчас ты в жутком смятении. И это в момент, когда все так ясно и просто.

– Ну, такая уж я нерешительная. Я даже не знаю, что ей сказать. Как это все ей объяснить.

– А почему бы тебе не начать так: «Сара, познакомься. Это Ричард Колдфилд. Через три недели мы с ним станем мужем и женой».

– Тебе не кажется, что это звучит как-то глупо? – спросила Энн и неожиданно улыбнулась.

В ответ Колдфилд тоже улыбнулся.

– Но, по-моему, так будет лучше всего, – сказал он. – Во всяком случае, прямо и понятно.

– Наверное, – неуверенно вымолвила Энн. – Но ты не представляешь, какой глупой я буду чувствовать себя, произнося эти слова.

– Глупой? – схватив ее руку, резко переспросил он.

– Каждый, сообщая своему взрослому ребенку, что собирается вступить в брак, чувствовал бы себя глупым.

– А я не понимаю почему.

– Потому что молодые полагают, что у нас все это в прошлом. Они видят в нас стариков и считают, что влюбляться мы уже не способны. Любовь и браки между людьми среднего возраста кажутся им полным абсурдом.

– Ничего абсурдного в этом нет, – резко произнес Колдфилд.

– Это мы так считаем, потому что нам за сорок.

Ричард нахмурился:

– Послушай, Энн, я знаю, что ты и Сара очень любите друг друга. Вполне естественно, что твоя дочь может приревновать тебя ко мне. Я к этому готов. Не удивлюсь, если она поначалу меня невзлюбит. Но потом все будет хорошо – Сара свыкнется с мыслью о том, что я твой жених. Надо сделать так, чтобы она поняла, что ты имеешь право на личную жизнь и на счастье.

У Энн мгновенно порозовели щеки.

– Я твердо знаю, что моему, как ты говоришь, счастью Сара завидовать не станет, – сказала она. – Моя дочь не такая. Она – самая добрая и разумная девочка на свете.

– В таком случае ты напрасно так нервничаешь. Не исключено, что твоему браку она будет рада. Ведь после нашей свадьбы Сара получит больше свободы.

– Больше свободы? – с презрением повторила Энн. – Ричард, ты говоришь как персонаж романа Викторианской эпохи.

– Все дело в том, что вы, матери, никак не хотите расставаться со своими чадами.

– Нет, Ричард, ты не прав. Абсолютно не прав.

– Дорогая, я ни в чем тебя не упрекаю, но иногда чрезмерной любовью можно и навредить. Когда я был молодым человеком, то очень любил и мать, и отца. И тем не менее жить с ними под одной крышей порой становилось просто невыносимо. Если мне надо было куда-то пойти, то я всегда слышал от них одни и те же вопросы и наставления: «Куда собрался и когда вернешься?», «Когда придешь, то постарайся не шуметь, а то в прошлый раз ты забыл погасить в коридоре свет», «Что, опять уходишь? Тебе совсем не дороги твои родители. И это после того, что мы для тебя сделали». – Колдфилд помолчал, а потом добавил: – Я очень любил своих родителей, но, боже, как же мне тогда хотелось стать свободным!

– Это все мне понятно.

– Так что не обижайся на Сару, если и ей вдруг захочется больше свободы, чем ты думаешь. В наше время молодая девушка может сделать себе отличную карьеру.

– Но у Сары не тот характер. Она совсем не карьеристка.

– Пусть так, но не забывай, что каждой девушке хочется устроиться на хорошее место.

– Работа – это в большей степени вопрос экономической необходимости. Не так ли?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ричард, ты отстал от жизни по меньшей мере лет на пятнадцать, – теряя терпение, раздраженно заметила Энн. – Да, как говорили раньше, «идти в большой мир» и жить отдельно от родителей было когда-то модно. Конечно, есть девушки, которые хотят как можно скорее стать материально независимыми. Но сейчас не то время. Сегодня современная девушка хочет сначала получить хоть какую-то профессию, а потом уже отделяться от родителей. Сара пока не решила, кем она станет. Ей хорошо даются иностранные языки, она занимается на курсах аранжировки цветов. Одна моя приятельница держит цветочный магазин, и она уже предложила Саре поработать у нее. Думаю, что это занятие ей очень понравится. Но это – работа, и только. О какой независимости может идти речь? Сара любит свой дом, она в нем счастлива.

– Прости, если я тебя расстроил, Энн, но…

Колдфилд замолчал, поскольку увидел в дверях голову служанки. По выражению лица Эдит было видно, что она услышала больше, чем следовало бы.

– Мэм, не хотела вам мешать, но вы знаете, который час? – спросила служанка.

Энн посмотрела на наручные часы.

– Эдит, до прихода поезда еще много времени… Господи, когда я смотрела на них последний раз, они показывали то же самое! – Она поднесла часы к уху. – Ричард, они стоят! Эдит, который час?

– Двадцать минут второго.

– Боже, я не успею на вокзал. Правда, эти поезда, как правило, опаздывают. Где моя сумка? Ах, вот она. Слава богу, что поймать такси сейчас не проблема. Нет-нет, Ричард, я поеду одна. Подожди нас, а потом мы все вместе выпьем чаю. Да-да, останься. Я думаю, что так будет лучше. Ой, я уже должна бежать!

Выскочив в коридор, Энн накинула на себя меховое манто и выбежала на лестничную площадку. Входная дверь квартиры громко хлопнула, и из вазы, стоявшей на комоде, выпали два тюльпана. Эдит наклонилась, подняла с пола цветы и поставила их обратно в вазу.

– Тюльпаны – любимые цветы мисс Сары. Она всегда их любила. Особенно розовато-лиловые.

– Похоже, что в этом доме все вертится вокруг мисс Сары, – с легким раздражением в голосе заметил Колдфилд.

Эдит осуждающе посмотрела на него и быстро отвела глаза. Лицо ее оставалось непроницаемым.

– Да уж, так здесь заведено, – как всегда бесстрастным голосом произнесла она. – Это сразу заметно. Эти молодые девушки постоянно разбрасывают по дому свои вещи и ждут, что другие их уберут. Ты носишься из комнаты в комнату, наводишь порядок, а они считают, что так и должно быть. Но самое интересное, что нет ничего такого, чего ты для этих нерях не сделал бы! Есть, правда, другие – никаких хлопот тебе они не доставляют. Всегда аккуратные. Проблем с такими нет. И в то же время с ними очень скучно.

Говоря это, Эдит ходила по гостиной и наводила в ней порядок: передвигала кресла, встряхивала подушки и поправляла то одно, то другое.

Ричард достал пачку сигарет и закурил.

– Эдит, ты уже давно работаешь у миссис Прентис. Не так ли?

– Больше двадцати лет. А если точно, двадцать два года. Я пришла в их дом еще до того, как мисс Энн вышла замуж за мистера Прентиса. Он был прекрасным человеком.

Ричард настороженно посмотрел на служанку. В нем заговорило его сверхчувствительное самолюбие. Ему показалось, что Эдит, произнося последнюю фразу, сделала ударение на слове «он».

– Миссис Прентис сообщила тебе, что мы с ней скоро поженимся? – спросил он.

Эдит молча кивнула.

– Этого она могла бы мне и не сообщать, – буркнула служанка.

– Надеюсь… надеюсь, что мы с тобой, Эдит, станем друзьями, – напыщенно, поскольку он очень смущался, произнес Колдфилд.

– И я, сэр, тоже, – несколько мрачновато ответила Эдит.

– Боюсь, что после нашей свадьбы работы у тебя прибавится, – по-прежнему неестественным голосом заметил он. – Но мы можем взять тебе помощницу.

– Я не люблю приходящих уборщиц. С ними я чувствую себя не в своей тарелке. Да, когда в доме появляется мужчина, многое меняется. И в первую очередь пища.

– Но я ем мало, – заверил ее Ричард.

– Дело здесь вовсе не в количестве еды, а в том, какие блюда готовить. Правда, мужчины не любят есть в постели.

– Да? А женщины этим отличаются?

– Возможно, – ответила Эдит и жутко мрачным голосом добавила: – Не могу отрицать, что с мужчиной в доме гораздо лучше.

От этих слов на душе у Колдфилда потеплело.

– Спасибо, Эдит, – поблагодарил он служанку. – Ты так добра ко мне.

– Сэр, вы можете положиться на меня. Я никогда не оставлю миссис Прентис. Ни на какую другую хозяйку я ее не променяю. Какие бы проблемы здесь ни возникли, я все равно останусь с ней.

– Проблемы? Что ты имеешь в виду?

– Ссоры.

– Ссоры? – вновь переспросил Колдфилд.

Эдит немигающими глазами уставилась на него.

– Никто моего совета здесь не спросил, а я не из тех, кто сам лезет со своими советами, – выпалила она. – Если бы Сара приехала домой, когда вы уже поженились, то, наверное, было бы лучше. Вот что я хотела вам сказать.

Раздался звонок в дверь, и почти сразу же прозвенел второй, потом третий.

– Я знаю, кто может так звонить, – вздохнула Эдит.

Она вышла в коридор и открыла входную дверь. И тут до Колдфилда донеслись два голоса, один из которых был мужской, другой – женский. Послышался смех и радостные возгласы.

– Эдит, любимая моя старушка! – раздался голос девушки, это было мягкое контральто. – А где же мама? Входи, Джерри. Поставь лыжи на кухне.

– Нет, только не на моей кухне, – запротестовала Эдит.

– Где мама? – повторила Сара Прентис, входя в гостиную.

И тут Колдфилд увидел перед собой высокую черноволосую девушку. Кипучая жизненная энергия так и била из нее ключом, это поразило его. Он видел Сару на фотографиях, расставленных в квартире, но ни один из фотографов так и не смог изобразить девушку такой, какой она была на самом деле. Колдфилд ожидал увидеть копию молодой Энн, только более грубый, более современный ее вариант, но все же очень похожий на оригинал. Но она была другой – живость характера и обаятельную улыбку Сара Прентис унаследовала от своего покойного отца. Ее появление полностью изменило домашнюю атмосферу этой квартиры.

– Ах, какие милые тюльпаны! – воскликнула девушка, склоняясь над стоявшими в вазе цветами. – Они источают тонкий аромат весны. Я…

Разогнувшись, она наконец заметила Колдфилда, и ее глаза от удивления округлились.

– Я – Ричард Колдфилд, – сделав шаг по направлению к Саре, представился он.

– Вы ждете маму? – здороваясь с ним за руку, спросила Сара.

– Она только что отправилась вас встречать, – сказал в ответ Колдфилд. – А точнее, пять минут назад.

– Боже, какой идиотизм! А почему Эдит вовремя не выпроводила ее из дому? Эдит!

– У вашей мамы остановились часы.

– Эти мамины часы пора… Джерри! Где ты, Джерри?

Молодой человек, симпатичный, но с недовольным лицом, держа в каждой руке по объемистой сумке, вошел в гостиную.

– Джерри, человек-робот, – представился он незнакомому мужчине. – Сара, куда все это поставить? Ну почему в жилых домах нет швейцаров?

– В нашем доме есть. Но стоит приехать с тяжелым багажом, как они сразу же куда-то исчезают. Джерри, отнеси сумки в мою комнату. Это мистер Ллойд, мистер…

– Колдфилд, – напомнил Ричард.

В комнату вошла Эдит. Сара обняла служанку и громко чмокнула ее в щеку.

– Эдит, как же я рада снова видеть твое сморщенное и вечно кислое личико! – воскликнула девушка.

– Вот уж точно, кислое, – недовольно произнесла Эдит. – И не целуйте меня, мисс Сара. У вас есть кого целовать.

– Ну не будь ворчуньей, Эдит. Я же знаю, что ты безумно рада моему возвращению. О, как здесь чисто! И все как прежде. Ситцевые обои, мамин комод… О! Вы развернули софу? И стол? Он же стоял вот на этом месте.

– Ваша мать говорит, что так гостиная стала просторнее.

– Нет, я хочу, чтобы все оставалось на своих местах. Джерри! Джерри, куда ты подевался?

– Да, что на этот раз? – входя в комнату, спросил Джерри Ллойд.

А Сара тем временем уже вцепилась руками в стол. Колдфилд бросился было помочь, но молодой человек опередил его.

– Не беспокойтесь, сэр, – сказал Джерри. – Я помогу ей. Сара, куда его двигать?

– На старое место. Вот сюда.

Когда они вдвоем передвинули стол и софу, Сара тяжело вздохнула и сказала:

– Ну, вот так гораздо лучше.

– Мне так не кажется, – критически посматривая на результат их работы, ответил Джерри.

– А мне так нравится больше, – возразила ему Сара. – Я люблю, когда все остается на своих местах. Иначе для меня этот дом не мой. Эдит, а где подушки с птичками?

– Отнесли в химчистку.

– Это хорошо. А теперь я иду смотреть свою комнату, – сказала Сара и, остановившись в дверях, бросила: – Джерри, приготовь коктейли и угости мистера Колдфилда. Ты знаешь, где у нас холодильник.

– Да, конечно, – ответил Джерри Ллойд и посмотрел на Колдфилда: – Что будете, сэр? Мартини, джин с апельсиновым соком или розовый джин?[3]3
  Розовый джин – джин с ангостурой, горькой настойкой.


[Закрыть]

– Нет, большое спасибо. Мне ничего не надо. Я уже должен идти.

– А вы разве не дождетесь миссис Прентис?

Джерри был приятным молодым человеком и с хорошими манерами.

– Она вот-вот подойдет. Как только выяснит, что поезд уже пришел, то сразу же поедет назад.

– Нет-нет, мне уже пора. Передайте, пожалуйста, миссис Прентис, что наша договоренность на завтра остается в силе.

Колдфилд кивнул молодому Ллойду и вышел в коридор. Открывая дверь квартиры, он слышал доносивший из спальни голос девушки. Та что-то быстро говорила Эдит.

«Будет лучше, если я отсюда уйду, – подумал Ричард Колдфилд. – Мы с Энн правильно сделали, что назначили наш разговор с Сарой на завтра. Сегодня вечером Энн подготовит дочь, а завтра я приду на обед уже в качестве ее жениха и будущего отчима Сары».

Его беспокоило, что девушка оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял. Колдфилд полагал, что Сара во всем подчиняется матери, а это оказалось вовсе не так. Ее красота, ее бившая через край жизненная энергия и вызывающая самоуверенность поразили его.

До возвращения девушки его будущая падчерица была для него понятием абстрактным. Теперь же стала реальностью.