Текст книги "30 закатов, чтобы полюбить тебя"

Мерседес Рон
30 закатов, чтобы полюбить тебя

Для моей сестры Белен, Нери, Германа, Роми и Бату.

За то, что вы были рядом, когда весь мир

перевернулся с ног на голову.

Клуб романтики

Mercedes Ron

30 sunsets para enamorarte

Печатается с разрешения Penguin Random House Grupo Editorial,

S.A.U. и агентства Nova Littera SIA

Русификация обложки Виктории Давлетбаевой

© 2023, Mercedes Ron

© 2023, Penguin Random House Grupo Editorial, S.A.U.

© С. Прокопец, перевод на русский язык

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог

На нем был костюм от Армани и туфли от Стефано Бемера. Рядом с лацканом пиджака выделялся шелковый носовой платок стоимостью более двухсот долларов.

Любой, кто не знал его, восхитился бы им, а тот, кто знал, отнесся бы к нему с подозрением. Мужчина не славился ни сочувствием, ни терпением, скорее даже наоборот. Люди боялись его. А как иначе? Он владел землями, предприятиями, самолетами и целыми зданиями. Все те двадцать лет, что он был владельцем компании, все шло гладко. По крайней мере, для него.

Он сидел в своем новом кресле за письменным столом, за которым без проблем могли бы пообедать двенадцать человек, и смотрел в окно. В тот день в Лондоне было на удивление жарко. Скорее всего, его вызовут на ипподром. Несмотря на то, что он привык к своему положению, что-то по-прежнему подсказывало ему, что в конце концов кто-то отберет у него все, что ему принадлежит. Вот почему он всегда был так хорошо подкован. У него был свой штат лучших частных детективов и представителей спецслужб. Они всегда работали для его выгоды благодаря астрономическим взяткам, с помощью которых он научился мастерски манипулировать людьми. Однако в то утро мужчина проснулся с совершенно другим чувством, с другим страхом – с ощущением, которое было ему совсем не знакомо.

Раздался телефонный звонок, заставивший его задуматься, не поднять ли трубку. Мужчина мог проигнорировать его и уехать на ипподром; он бы встретился там с хорошенькой девушкой, покрасовался ею перед своими друзьями, поел и выпил. Затем отвел бы ее в постель и занялся тем, что ему было больше всего по душе.

Однако звонок был от Джеффри.

Когда он поднял трубку, у него возникло чувство, что хороших новостей ждать не стоит.

– Что случилось?

– Кое-кто задает вопросы, – просто ответил голос в трубке.

– Кто-то всегда задает вопросы, Джеффри. Что-нибудь еще? – спросил он усталым голосом.

– На этот раз все по-другому, – сказал собеседник, и эта пауза подействовала мужчине на нервы. – Поиски идут из Индонезии… а именно с острова, который расположен почти в сорока двух километрах от Бали.

Он крепко сжал телефон.

– В таком случае, пришло время напомнить одному человеку о соглашении, которое он заключил со мной двадцать лет назад, не думаешь?

Джеффри согласился.

– Держи меня в курсе всех новостей, и… мне нужны имя и фамилия того, кто задает вопросы, которые его не касаются.

Мужчина повесил трубку и посмотрел в окно. Если кто-то вмешается в это дело, он ударил кулаком по столу и выругался сквозь зубы, он прикончит любого, кто посягнет на жизнь, которой ему удалось добиться с таким трудом. Он прикончит всех.

1. Алекс

Письмо, звонок, адвокат. Вся моя жизнь только что перевернулась на сто восемьдесят градусов. Ты контролируешь ее или ты думаешь, что контролируешь. Ты выбираешь свой путь, борешься за то, чтобы никто не убедил тебя в том, что твой выбор неверный. Черт возьми, ты бросаешь вызов всему миру – даже людям, которых любишь больше всего на свете, чтобы учиться и готовиться. Разумеется, ты ошибаешься, куда без этого. Это единственный способ учиться, особенно если находишься в контролируемой обстановке.

Я пилот, а точнее, командир корабля. Следовательно, ошибаться лучше в контролируемой обстановке. В моем случае, на тренажерах, которые стали частью моей жизни с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Мы не хотим никого убивать, это было бы последним, что бы мы сделали.

Сколько себя помню, я всегда питал особую любовь к небу. Мне хотелось быть там, наверху, среди звезд; подружиться с облаками и быть первым, кто увидит, как солнце выглядывает из-за горизонта. В детстве моим любимым фильмом был «Питер Пэн», и вовсе не из-за того, что мне не хотелось взрослеть, а из-за волшебной пыльцы феи Динь-Динь. Я мечтал о возможности летать без крыльев туда, где ветер будет сильнее меня.

Разумеется, этот этап не продлился долго. Я довольно быстро, на мой взгляд, даже слишком, учитывая то, что я был ребенком, перестал быть наивным и начал придумывать другой, более реалистичный способ парить в небе, когда осознал, что меня больше привлекает тело Динь-Динь, нежели ее магия. Вскоре я понял, каково это – летать на самолете. В десять лет мне довелось попробовать себя в роли второго пилота на маленьком самолете моего отца, а к двенадцати я уже практически научился самостоятельно управлять им. Какое это было чувство! Мне бы хотелось, чтобы вы тоже ощутили то, что чувствовал я в тот первый раз. Мне не забыть вибрацию двигателя подо мной, прилив адреналина, который пронизывал меня насквозь, бьющий в лицо ветер и шум винтов перед взлетом.

Наверное, именно тогда я впервые влюбился. Влюбился во все эти ощущения, пристрастился чувствовать себя все дальше и дальше от земли и все ближе к звездам. Мне повезло. Не так-то просто найти свою страсть, понять, что именно ей ты хочешь посвятить свою жизнь, как и не легко постепенно учиться с нуля, будучи полностью охваченным энтузиазмом и энергией. В четырнадцать лет я наконец набрался смелости. Встал перед родителями и заявил громко и четко:

– Папа, мама… я хочу быть пилотом.

Возможно, у некоторых занимало годы, а то и всю жизнь, чтобы понять это, но я уже все осознал. Что до всего остального – это уже целая история.

Мой мозг понимал, что в дверь стучат, но… неужели меня не могли оставить в покое хотя бы на один день? Я взял подушку и зажал уши, пытаясь заглушить шум, который раздавался снаружи, и мысленно ругался на всех известных мне языках, коих было немало, заодно проклиная того, кто не давал мне спокойно спать.

– Открой дверь, Алекс!

Дерьмо, это Нейт.

Можно было бы крикнуть в ответ что-то вроде: «Пусть тебе мама дверь открывает!», но я не мог сказать Нейту подобного. Не тому, кто терпел меня с тех пор, как я узнал… черт возьми, с тех пор как узнал об «этом».

Внутренний голос отругал меня за то, что я не в состоянии назвать свою проблему по имени и фамилии. Прошло два года с тех пор, как моя жизнь кардинально изменилась. Моя жизнь и мое будущее. Но мне было трудно смириться с тем, что судьба так дерьмово относится ко мне. Разве было недостаточно того, что мне пришлось пережить до этого?

Мной вновь завладела тревожность последних семи дней. Меня не покидало отвратительное чувство, словно мне хотелось выбраться из своего тела и броситься на улицу на поиски нового. Я обожал ту жизнь, что с таким трудом добился, и в то же время так отчаянно желал обменять ее на любую другую, поскольку эта больше никогда не будет принадлежать мне! Эта новость изменила все навсегда, и я не был к этому готов.

– Открывай, или я выломаю дверь! – не унимался Нейт.

Я поднялся и подошел к двери гостиничного номера. Передо мной стоял самый большой ублюдок в мире. Ах, и по совместительству, мой лучший друг – Нейт Оливьери. Мы познакомились, когда мне исполнилось семнадцать и я начал проводить свои первые официальные летные часы. Мы с Нейтом одновременно получили степень частного пилота и с тех пор были неразлучны. Забавно, что, несмотря на все эти годы и то, как хорошо мы знаем друг друга, он, похоже, не способен понять некоторые вещи. Например, когда я настойчиво прошу не доставать меня в течение следующих нескольких дней, именно это я и имею в виду. Чтобы он не доставал меня в течение следующих нескольких дней.

– Чувак… мне жаль.

– Пошел прочь, – ответил я.

Я чуть было не захлопнул дверь у него перед носом, но он выставил ногу и помешал мне.

– Об этом ни слова, – сказал он, затем с силой толкнул дверь и вошел в комнату. – Черт возьми, какое животное здесь сдохло?!

Я проигнорировал его и пошел к кровати. Если повезет, мне удастся насладиться еще несколькими часами сна.

– Закрой дверь, когда надоест нести чушь.

Он не дал мне лечь. Нейт встал впереди и преградил мне путь. Я сжал пальцами переносицу и попытался сделать глубокий вдох. «Нельзя терять самообладание! – сказал я самому себе. – Не снова и уж тем более не таким образом».

– У меня для тебя хорошие новости, – объявил мой друг.

– Сделаешь так, чтобы я вернулся на двенадцать лет назад?

– Почти… – ответил он с лучезарной улыбкой. – Я запихну твою задницу в самолет и отправлю тебя так далеко, что, когда вернешься в Лондон, ты станешь новым человеком.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

Нейт улыбнулся, обнажив зубы. Сразу стало понятно, что из такого рвения ничего хорошего не выйдет.

– Мы едем на Бали! – вскрикнул он, распахивая свои объятия.

– Что?

Он словно сказал это по-китайски. Я знаю этот язык, но не особо различаю диалекты, поэтому я удивился.

– Мы едем! Оба! Я попытался связаться с Малькольмом, чтобы поехать втроем, как в старые добрые времена, но этот тупица все еще колесит по свету.

– Ты сумасшедший, – ответил я, теряя терпение.

– Будет здорово! Мы будем наслаждаться солнцем, морем, волнами, вкуснейшим наси-горенгом[1]1
  Наси-горенг – блюдо, распространенное в Юго-Восточной Азии; представляет собой жареный рис.


[Закрыть]… займемся сноркелингом, покатаемся на водных лыжах, – возбужденно перечислял Нейт, расхаживая взад-вперед по комнате. – Будем валяться на пляже, как сурки, и забудем обо всем этом. Напьемся до отключки, переспим с какими-нибудь симпатичными девушками, которые хотят повеселиться так же, как и мы. А потом… после всего этого… мы вернемся сюда, и ты встретишься с…

– Заткнись, Нейт, – резко оборвал его я. – Заткнись, или, клянусь богом, в следующий раз, когда ты будешь вторым пилотом, я открою кабину, спущусь на две тысячи метров и выброшу тебя из самолета без парашюта. Ты меня понял?

После чего схватил его за руку, вытащил в коридор и захлопнул дверь.

– До чего же дерьмовое пробуждение… – послышались его слова за дверью.

Я плюхнулся на кровать и закрыл глаза. Вот бы все вернулось на круги своя. Однако какая-то крошечная часть меня знала, что на самом деле мне этого не хотелось. Мне нужно было, чтобы эта сторона одержала верх в этой битве.

Несколько часов спустя, когда я вновь открыл глаза, на несколько секунд мне показалось, что все было по-прежнему. Какое же это прекрасное чувство… Но достаточно было оглянуться вокруг, чтобы понять: все это недалеко от истины. Все и правда осталось как прежде.

Точнее, почти все. Нейт сидел за столом в люксовом номере и печатал что-то на моем ноутбуке. Я провел рукой по волосам и нервно взъерошил их. Я всегда делаю так, когда нервничаю, устаю или переживаю. В тот момент все чувства были умножены на тысячу.

– Что ты здесь делаешь?

– Тебе напомнить, что это мой отель? – ответил Нейт, не поднимая взгляда от экрана.

– Вообще-то, он твоего отца.

– Точно, – криво улыбнулся Нейт.

Нейт – сын владельца сети роскошных отелей Olivieri. Да, это те самые Оливьери: его семья владеет отелями по всему миру. Вместо того, чтобы вести семейный бизнес, их первенец решил стать пилотом роскошных частных самолетов. В принципе, как и я.

– Ты можешь объяснить мне, что ты делаешь в моей комнате с моим ноутбуком?

Нейт на мгновение взглянул на меня поверх ноутбука; свет от экрана усиливал цвет его голубых глаз.

– Пытаюсь достать два билета на самолет первым классом. Рейс Qatar Airways полностью забит придурками, места остались только в экономе.

Я закатил глаза. Спорить с ним об этой прекрасной поездке было бессмысленно. Такой вот Нейт. Он считает, что, толкнув тележку без колес вперед, она куда-нибудь да доберется… и в этот момент я решил, что мне остается лишь надеяться на то, что ему это все когда-нибудь надоест.

Взглянув в окно, я понял, что уже ночь. Наверное, проспал часов пять. Я плюхнулся на диван и провел рукой по лицу. И что мне делать дальше?

Жизнь меня к такому не готовила. Я и близко не ждал чего-то подобного. Мне двадцать девять лет, я жил один с восемнадцати. У меня была любимая работа, я много путешествовал, порой даже больше, чем мне хотелось, потому что мне посчастливилось заниматься тем, к чему у меня всегда лежала душа, но это стоило мне многого. Я всегда знал, что это не будет длиться вечно, но бросить все так скоро? У меня жизнь только началась!

– Думаю, нам стоит уехать послезавтра, так мы приедем в понедельник. Какие же они сволочи! Помнишь, Уайатт как-то попросил нас отвезти его и всю его семью на Мауи? Ты же помнишь? Думаю, надо позвонить ему напрямую, да, так и надо сделать. Посмотрим, получится ли у нас решить этот вопрос…

Я абстрагировался и продолжил смотреть в панорамное окно… Огни зданий, машин и ночи будоражили мои чувства. Я любил Лондон. Этот город, как и Манхэттен, никогда не спит. Помимо всего прочего мне всегда нравились его величественные виды.

Моя мама гордилась бы тем, что я довольно разборчив во многих вещах, и я слукавил бы, если бы сказал, что меня не раздражают плохо сделанные или некачественные вещи. Мне всегда были по душе порядок, спокойствие и организованность. Мне нравилось, что я всегда знал, где что лежит, понимал, откуда это взялось и почему оно там находится. Не только в материальном плане, но и в жизни в целом.

За чистоту, опрятность и порядок в моем доме в Примроуз-Хилл отвечали три человека. Ханна была ответственной за приготовление еды и аккуратную упаковку ее в стеклянные контейнеры. По возвращении домой моя одежда всегда должна была быть выглажена и аккуратно сложена. И да поможет бог виновному, если я вернусь и обнаружу что-то не на своем месте. Я был ненормальным. Да, звучит ужасно, но это сделало меня самым молодым и талантливым пилотом в Лондоне. Это не просто мои слова – доказательством этому служат все медали, которые я получил после окончания Оксфордской авиационной академии.

Вот почему я зашел так далеко: потому что вся моя жизнь находится под контролем. Все было разложено по полочкам, и мое будущее было прекрасно организованно.

– Ты с ума сойдешь, когда я отвезу тебя на свой остров, – сказал Нейт, снова прерывая мои мысли.

– Твой остров? – я снисходительно посмотрел на него.

– Смейся, сколько влезет. Я уже четыре года посещаю это место, и когда я говорю тебе, что это идеальное место, чтобы отключиться, значит, так оно и есть.

Нейт был тем еще модником с внешностью хиппи. Он выбрал богом забытый остров, чтобы, как он любит говорить, «отключиться». Он вырывается из повседневной жизни и возвращается с обновленными «чакрами», что бы это ни значило…

Честно говоря, не припомню, когда бы я брал настоящий отпуск больше, чем на четыре дня… Мне нравилось работать, и многие клиенты компании хотели, чтобы именно я был их пилотом. Из-за этого у меня было мало свободного времени и много ночей в пятизвездочных отелях, которые были разбросаны по всему миру. Я не жаловался. Благодаря работе у меня был довольно обеспеченный образ жизни. Я общался с важными людьми, со многими у меня впоследствии завязались настоящие дружеские отношения.

Зазвонил телефон Нейта, тем самым прервав мои мысли.

– Привет, да, Уайатт, как жизнь, чувак?

Нейт сделал жест рукой в моем направлении, но я вновь проигнорировал его. Я просто встал с дивана, подошел к мини-бару и налил себе в стакан чистого виски. Кажется, я где-то слышал, что похмелье лечится еще бо`льшим количеством алкоголя… А кто я такой, чтобы подвергать сомнению столь приятное утверждение?

– Это срочно, – на заднем плане послышался голос Нейта. – Иначе я бы тебя не просил. Нет… конечно, мы не можем сесть на один из самолетов.

Его взгляд встретился с моим. Я пытался передать ему все, что думаю касательно этого, но он продолжал настаивать на своем:

– Да, два места в первом… в Денпасар, да… Супер, чувак! Большое тебе спасибо! Заметано!

Я снова поднес стакан к губам.

– Ты сменишь выражение лица? Я тут из кожи вон лезу, чтобы…

– Я не поеду, Нейт, – отрезал я, не глядя на него. – Не настаивай. Или мне напомнить тебе, почему я больше не могу убегать и прикидываться идиотом, как когда мы были детьми?

Нейт посмотрел на меня с дивана, спокойный и собранный.

– Именно из-за того, что произошло, тебе нужно передохнуть от всего этого. Ты должен уехать из Лондона, уехать и хорошенько подумать, каким будет твой следующий ход.

– Следующего хода не будет, Нейт, черт возьми!

От переполняющей меня злости я так сильно сжал стеклянный стакан, что он треснул на тысячу кусочков, порезавших мою руку. Я выругался сквозь зубы. Нейт продолжал невозмутимо наблюдать за мной.

– Всего тридцать дней, Алекс. Тридцать дней, чтобы найти себя. Тридцать дней…

– Тридцать дней, чтобы попытаться смириться с тем, что моя жизнь, какой она у меня была до сих пор, закончится навсегда.

Нейт больше ничего не сказал, и я исчез в ванной. Пришло время принять мою новую реальность.

2. Никки

Солнечный свет проник сквозь окно, как всегда, тем самым разбудив меня. Это происходит каждое утро, поэтому я снова выругалась вслух. Интересно, когда мне уже удастся закончить шить шторы, которые я пытаюсь доделать уже два месяца? Можно было бы сказать, что у меня не было времени, или что я не успевала из-за тысячи дел, которые мне приходится делать в течение дня, но это были бы лишь жалкие оправдания. У меня было достаточно времени, чтобы закончить их шить, но, честно говоря, мне было невероятно лень.

Шитье штор не входило в список моих многочисленных хобби, но я знала, что смогу справиться с этим сама. Можно было бы сшить их за несколько часов, а с небольшой помощью Эко или даже Гаса я бы с легкостью их повесила. Мне бы даже удалось успеть сесть на мотоцикл и присоединиться к остальным ребятам, чтобы полюбоваться закатом.

Я потянулась, как кошка; зевнула так, как никогда бы не сделала на людях, и встала с кровати. Мне все еще было непривычно жить одной, как я и не привыкла к тому, что все, кто видит мои глаза, принадлежат мне и только мне. Мне двадцать три года, и два месяца назад я стала независимой и переехала на виллу у утеса. Можно было съехать и раньше, но мне слишком нравилось жить с бабушкой Кутой и моим дядей Кадеком. Они всегда защищали меня и заботились обо мне. По сути, я выросла с ними, учитывая, что мои родители умерли, когда мне было всего три года. Я с трудом их помню, поскольку была еще ребенком, но знаю, какая пустота образовалась в нашей семье после их потери. Моя мама была ребенком в глазах моей бабушки и младшей сестрой моего дяди, а я их единственная внучка и племянница, которая осталась сиротой…

Говорить о родителях было больно. Несмотря на то, что я знала их всего ничего, тем не менее я безумно по ним скучала. У меня было ощущение, что я знаю их лучше, чем кто-либо еще, благодаря моим бабушке и дяде. Они всегда рассказывали мне истории о моей маме, даже если порой им было тяжело говорить о ней. Знаю, они делали это, чтобы я могла представить ту, на кого я была похожа, и которая сильно меня любила. О моем отце говорили меньше, он был всего лишь призраком из прошлого, которого мне бы так и не удалось ясно разглядеть, если бы не их рассказы.

Благодаря им я многое узнала. Например, родинка, которая у меня есть на мочке левого уха, точно такая же, как у моей мамы. Или что мои длинные ноги и рост метр семьдесят явно унаследованы от моего отца Джейкоба, который был англичанином; и то, что я метиска, поскольку вся моя семья по материнской линии азиатского и балийского происхождения.

Так странно думать, что во мне течет английская кровь. Что касается черт, то могу вас заверить, что тут победили гены моей мамы. Мои глаза совсем не того шоколадного оттенка, который преобладает среди местного населения. У меня они зеленоватого оттенка, что, кстати, еще как аукнулось мне в детстве. Некоторые на острове думали, что мне нездоровилось, – конечно, не каждый день встретишь зеленоглазую азиатку. И моя кожа была светлее, а в остальном я такая же балийка, как и все, кто живет на этом острове. Пусть кто-то только попробует сказать обратное.

Пока я чистила зубы, я начала прокручивать в голове все, что мне нужно сделать в течение дня. С тех пор, как я получила образование в сфере ветеринарной медицины, я больше не покидала свой маленький островок. Он расположен в нескольких километрах от главного острова Бали. Остров достаточно маленький для того, чтобы все жители знали друг друга в лицо, и достаточно большой, чтобы мы не знали имен друг друга. По мне так он идеального размера.

Я выросла здесь. Это место было моим домом, где я росла в окружении природы, животных, рисовых полей, океана, песка, водных видов спорта и домашней еды. Разумеется, еще и многочисленных туристов, которые приезжают с желанием воплотить в жизнь балийскую мечту.

Мне с трудом удалось пережить время, когда мне пришлось уехать, чтобы учиться в центре Бали. Я и близко не привыкла к городской жизни, даже несмотря на то, что, по сравнению с любым другим городом, он кажется крошечным. Но меня выбивал из колеи шум транспорта и торговых центров. Было очень трудно привыкнуть ходить повсюду в обуви и одеваться так, словно я собиралась на деловую встречу. Можно сказать, что четырех лет хватило с лихвой, чтобы адаптироваться, но как только мне вручили диплом, я тут же села в лодку и с улыбкой огромного облегчения попрощалась с внешним миром. Я абсолютно не была создана для подобного темпа. Моя жизнь была здесь, с моей семьей и всеми моими собаками…

Единственное, что мне нравилось в жизни на главном острове – возможность ходить в кино и проводить время с моей лучшей подругой Марго, которая…

Звук глухого лая привлек меня и прервал мои мысли.

Я улыбнулась и открыла окно в ванной, чтобы выглянуть. Мой дом находился на вершине утеса. Помимо невероятно красивых видов на море, мне был виден склон холма, где начинались ступеньки, что вели прямиком к моей двери. Именно там каждое утро меня ждала моя любимая собака, мой ангел-хранитель, мой драгоценный Бату.

Проблема брошенных животных в прибрежных районах Бали всегда не давала мне спать по ночам. Фактически, это была одна из причин, почему я решила стать ветеринаром. Печально, что этих собак считают вредителями. Для меня они самые красивые, добрые и верные животные, которые когда-либо существовали в этом странном и изменчивом мире, что мы именуем Землей.

Сотни бездомных животных бродят по пляжам в поисках ласки и еды. Даже многие туристы, которые проезжают мимо, берут их к себе в качестве питомцев. Некоторые живут с ними годами, но потом их бросают, когда приходит время возвращаться домой. К счастью, не все такие. Благодаря туризму и представлениям о домашних животных, которых придерживаются жители Запада, этих собак кормят. Это не отменяет того факта, что их становится больше, как и того, что местные жители видят в них угрозу или переносчиков клещей. Некоторые местные печально известны своей жестокостью. Они бы пошли на все, чтобы избавиться от собак, даже отравили бы их, и именно в такие моменты вступала в игру моя работа ветеринара.

Ухаживать за таким огромным количеством животных было непросто и дорого. Помимо этого, многие из них продолжают размножаться, поскольку большинство из них не кастрированы. Я тратила почти всю свою зарплату на покупку всего необходимого, чтобы продолжать заботиться о собаках, что, кстати, довольно накладно, и к тому же еще и было причиной, по которой я проводила практически весь свой день на работе. Это было невыносимо, но другого выхода мне найти так и не удалось.

У меня было так много работы, что порой я теряла счет времени. Так что, помимо того, что я была единственным дипломированным ветеринаром на острове, я каждое утро проводила занятия по йоге в разных хостелах и на виллах, три раза в неделю была гидом для сертифицированных дайверов, а когда у меня не оставалось никакого другого выбора, помогала с уборкой самого шикарного комплекса на острове. Это было поистине впечатляюще, там были виллы с видом на море и вся роскошь, какую только можно себе представить, хотя из всех моих работ именно эту я ненавидела больше всего. Несмотря на то, что комплекс являлся семейным курортом Марго, и мне повезло, что я могла время от времени зарабатывать дополнительные деньги, у меня не было никакой возможности избавиться от туристов, которые считали себя лучше всех остальных людей.

В таких местах, как Бали, подобные курорты очень распространены. Мой маленький островок ориентирован на туристов-хиппи, которые приезжают сюда, чтобы заняться экстремальными видами спорта, йогой, серфингом на лучших волнах Индонезии… ну или почти лучших.

В основном люди приезжают на остров на пару дней, а затем уезжают, обнаружив, что это не самое роскошное место на Бали. Однако все к этому и идет. Инвесторы не перестают открывать комплексы на каждом нетронутом участке земли.

Я снова услышала лай Бату и сосредоточилась на работе. Если собираюсь прийти на первое занятие по йоге в семь, значит, мне нужно поторопиться. Выйдя из ванной, я схватила первый попавшийся комплект топа и леггинсов, собрала свои прямые волосы в высокий хвост и повесила коврик для йоги на спину вместе со своей сумкой с набором всего самого необходимого: сменной одеждой, бутылкой воды и бананом, чтобы перекусить чуть позже утром.

Бату оживился, когда увидел, как я спускаюсь по лестнице. Несмотря на опоздание, я остановилась на несколько минут, чтобы должным образом поприветствовать любимца. У нас с ним была особая история. Он заслужил всю мою любовь и особое отношение по сравнению с другими собаками, даже если я никогда не произносила этого вслух.

Я ласково погладила Бату, после чего позволила ему напрыгнуть на меня, стараясь увернуться так, чтобы он не испачкал мой белый костюм, и мы немного посмеялись. Да, я считаю, что собаки смеются, улыбаются, плачут и делают все то же, что и люди, только по-собачьи. Когда мы с Бату вдоволь наобнимались, я направилась к мотоциклу.

Бедняжка уже был на последнем издыхании. Мотоцикл мне подарил мой дядя, когда мне исполнилось тринадцать. Не пугайтесь, по здешним меркам мотоцикл мне достался в позднем возрасте, учитывая то, что местные дети водят с десяти лет. У меня была старенькая Веспа, и хотя мне и нравилось отзываться о ней как о винтажной, таковой она считалась еще до того, как мне ее подарили. Она возила меня повсюду, поэтому грех было жаловаться, она выполняла свою функцию, а я, в свою очередь, каждые две-три недели тратила половину своей зарплаты на нее.

Я благодарила богов каждый раз, когда она заводилась.

– Вперед, Бату!

Бату ответил мне лаем, и мы вместе спустились по тропинке к пляжу, чтобы добраться до моего занятия. Пес бежал позади меня, высунув язык и радуясь утренней пробежке. Многие приучают своих питомцев ездить на подножке мотоцикла, но Бату был немаленьким. Он заметно крупнее большинства собак, которые населяли остров; почти такой же, как лабрадор. Рыжий Бату был помесью лабрадора и гончей. На самом деле, почти уверена, что Бату не был родом с Бали. История о том, как я его спасла, очень печальная. Иногда люди могут быть чрезвычайно жестокими.

Я улыбнулась, несмотря на плохие воспоминания, когда увидела его в зеркале заднего вида; пес был полон жизненной энергии и радости, которыми он заражал окружающих. Мне бы хотелось передать вам то счастье, которое я испытывала каждый раз, когда спасала собаку или помогала ей.

Гудок грузовика напугал меня, и я чуть не упала с мотоцикла.

– Вот дерьмо! – вскрикнула я.

Бату начал лаять как сумасшедший. Грузовик остановился, и из него вышел некто, с кем мне совсем не хотелось разговаривать.

– Никки, извини, я тебя не увидел!

Поэтому он сигналил? Потому что не увидел меня?

– Ничего страшного, Джереми, – сказала я, выдавив из себя дружескую улыбку.

Бату начал лаять на него и рычать. Он всегда защищал меня, а к Джереми у него было особое отношение.

– Как дела? – спросил он, воспользовавшись тем, что поблизости не было машин.

Наши отношения с Джереми были немного неловкими. У нас была небольшая история, ничего особенного, мы встречались всего несколько недель. Он был одним из тех детей туристов, что родились и выросли здесь, как и мы. Местные привыкли отзываться о таких детях как о тех, кого «усыновили», потому что они якобы были не с острова, хотя на самом деле, они-то как раз и были отсюда. Знаю, звучит запутанно.

– Хорошо, не считая того, что уже опаздываю, – я попыталась ответить ему сквозь лай моей собаки.

– Ах, точно! Прости… – сказал он, улыбнувшись. – Йога, верно?

Я кивнула.

– Может, как-нибудь заскочу к тебе на занятие, – добавил он.

Мне пришлось изо всех сил контролировать эмоции на лице, чтобы было незаметно то, как меня не радует перспектива снова застать его на своих занятиях, потому что Джереми и близко не интересовала йога. Это, скорее, был единственный «случайный» способ быть со мной, в общем, это было… неловко, безумно неловко.

– Отлично, тогда увидимся, Джереми. Хорошего тебе дня! – добавила я, разгоняясь и объезжая его на своем мотоцикле.

От меня не ускользнул гневный взгляд, который он бросил на Бату. Но меня это ничуть не удивило, эти двое всегда недолюбливали друг друга. На самом деле Джереми ненавидел собак. Это еще одна причина, по которой у нас бы никогда ничего не получилось.

Я сказала «еще одна», потому что было слишком много причин, чтобы не быть с ним – можно было бы перечислять их днями напролет, начиная с того, как он был помешан на контроле и каким он был ревнивым. И в какой момент парень превратился из очаровательного человека в настоящего одержимого? «Где ты будешь сегодня в одиннадцать?», «Почему я видел, как ты завтракала сегодня с Яму?», «Мы встретимся сегодня в час, или ты снова будешь обедать с дядей?», «Почему ты разговаривала утром с Эко, у тебя не было работы?»

Какой кошмар!

Уйти от него было лучшим решением, которое я приняла за последний год, хотя он, похоже, еще не осознал этого. Какая жалость. Из всех парней на острове Джереми привлекал меня больше всех: парни с Запада были моей слабостью. Они нравились мне куда больше, нежели местные. Это в равной степени раздражало и нравилось мне. Нравилось, потому что так я чувствовала себя ближе к маме, поскольку она влюбилась в англичанина; а раздражало по причине того, что туристы приезжали сюда временно. Лишь немногие решали поселиться здесь навсегда, а мне не нравилось тратить время на отношения, которые ни к чему не приведут. Поэтому Джереми был исключением и казался идеальным вариантом. Как же иначе, он был американцем со светлыми волосами и голубыми глазами. У него было телосложение серфера и слегка кривоватая улыбка. Вдобавок ко всему, он был «усыновленным», но, разумеется, у меня не могло быть серьезных отношений с человеком, который отвечал лишь немногим моим критериям.