Текст книги "Сбежавший тролль"

Из окна

Тролль-сын мягко ударился пятками о землю и побежал вдоль боковой стены дома. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал за спиной голос. Точнее, целых два голоса.

– Тролль-сын?

Это не были ни мама, ни папа: обернувшись, он увидел массивную двухголовую фигуру, стоявшую в бледном свете луны.

Это были Тролль-левый и Тролль-правый. Тролль-сын ничего не ответил. Он не двигался, но они продолжали на него смотреть.

– Что это ты делаешь, Тролль-сын? – спросил Тролль-левый.

– Он убегает, – сказал Тролль-правый, не демонстрируя никакой благодарности за то, что его нашли.

– Я Тролль-сына спрашиваю.

– Ну, это очевидно, разве нет? Почему же еще кто-то будет выбираться через окно ванной, когда есть отличная входная дверь, которой он мог бы воспользоваться. Мы должны сказать его родителям. Мы должны его схватить и затащить внутрь.

Тролль-сын теперь был вдвойне напуган. Он подумал, не убежать ли ему прямо сейчас, не теряя ни секунды. Ведь у него был глаз, и даже в темноте он мог приблизительно видеть, куда бежит. Но у двухголового тролля было четыре глаза и гораздо более длинные ноги.

– Это правда? Ты убегаешь? – спросил Тролль-левый с гораздо более добрым выражением на лице, чем то, которое имела заново пришитая голова справа.

– Они посылают меня к Улучшителю.

Тролль-левый побледнел:

– Улучшитель? Ох, мой бедный мальчик…

Тролль-правый не выказал никакого сочувствия:

– Ну, если тебя посылают к Улучшителю, значит, у них есть на то серьезные причины.

– Почему они посылают тебя к Улучшителю? – спросил Тролль-левый.

Тролль-сын серьезно призадумался, глядя вверх на две бородатые головы. На доброе, мягко нахмуренное лицо Тролль-левого и на более строгое лицо Тролль-правого.

В любую минуту родители могли заметить его побег и начать его искать. У него было не так много времени. Нужно было действовать быстро, но ему нечего было предложить двухголовому троллю, кроме правды.

– У меня неприятности из-за того, что я рассказал вам.

– Нам?

– Маме не нравится, что кто-то знает о том, что кроликов у нас нет и мы едим червей.

– Но это глупо, – сказал Тролль-левый. – Мы помогаем, а не осуждаем. Если бы мы не могли поймать ни одного кролика, мы бы хотели, чтобы соседи дали нам столько кроликов, сколько они могут дать. Именно для этого и нужны соседи… Она посылает тебя к Улучшителю только из-за этого?

Тролль-сын кивнул.

– Он врет, – заявил Тролль-правый.

Это разозлило Тролль-левого:

– Ты самый неблагодарный старый чурбан на свете, вот ты кто. Если бы не помощь этого парня, ты бы по-прежнему торчал на той тропинке, где я тебя оставил.

– Это тут ни при чем. Здесь вопрос принципа. Родители лучше знают, даже если… – Тролль-правый на секунду задумался. – …даже если они не знают лучше. Мы не можем позволить мальчишке уйти в лес. Это опасно.

– Я иду к Сэмюэлю Блинку. Он человеческий мальчик. Он не опасный.

– Ну, так другие человеки могут быть опасными, – возразил Тролль-правый.

– А Улучшитель, значит, не опасный? – с издевкой спросил Тролль-левый. – И вообще, ты не слышал разве? Лес теперь не опасный.

– Это тут ни при чем. Родители лучше знают.

– Тебе-то хорошо говорить, – сказал Тролль-левый, и от грустных воспоминаний детства уголки его губ поползли вниз. – Ты всегда был маминым любимчиком.

– Просто я делал то, что мне говорили.

– Ты был льстивым бесчувственным подлизой и ябедой, и таким ты остаешься всю свою жизнь.

– Мы не можем помогать сбежав…

В эту секунду они услышали, как открывается дверь, и увидели Тролль-мудрейшего, выходящего из дома. Они спрятались за стеной соседнего дома, подождав, пока он пройдет мимо, направляясь в сторону своего дома.

Тролль-сын ожидал неизбежного, и оно произошло. Из дома раздался мамин вопль:

– ТРОЛЛЬ-СЫН???!!!

«Она, видимо, в ванной, – понял он. – Теперь она знает, что я вылез в окно».

– ТРОЛЛЬ-СЫН? КУДА ТЫ ПОДЕВАЛСЯ?!

Две головы тролля переглянулись, раздумывая, что им делать. Тролль-сын видел по лицу Тролль-правого, что ему не терпится сообщить Тролль-маме, где ее сын. А затем он увидел кое-что, что вызвало у него еще большую тревогу. Своего папу. Возле дома. Раскинув руки, папа шел к ним по узкой тропинке вдоль стены.

– Тролль-сын? – говорил он. – Ты здесь?

Секундой позже он увидел маму. Взъерошенный лохматый силуэт на фоне темного неба.

– Он зде…

Не успел Тролль-правый указать слепым родителям местоположение их сына, как Тролль-левый торопливо зажал ему рот ладонью. Тролль-правый немедленно попытался убрать левую руку своей рукой.

– Кто здесь? – спросил Тролль-папа.

– Это просто мы, соседи, – сказал Тролль-левый, пытаясь удержать руку у Тролль-правого на рту, хотя в ладонь ему впивались его зубы. – Просто… А-а-ай… Просто двухголовый – ау – тролль… Тролль-левый и Тролль-праа-а-а! – Затем он посмотрел через плечо на Тролль-сына. Одними губами он произнес что-то, чего мальчик не понял, поэтому он повторил это слово еще раз, шепотом.

Это было слово:

– Беги!

Тролль-сын медленно и бесшумно отступил назад. Дойдя до конца тропинки, он бросил последний взгляд на две фигуры, стоящие в темноте. Взглянув на папу, озабоченно говорящего что-то Тролль-левому, он почувствовал укол совести. Но когда он перевел взгляд на огромный лохматый силуэт своей мамы, страх пересилил чувство вины.

И этот страх погнал его через деревянную калитку и затем через сад позади дома. Мимо разделочного стола. Мимо пустого кроличьего загона. Мимо ямы, где он нашел глазное яблоко.

Голоса его родителей и Тролль-левого становились все тише, и Тролль-сын перешел с шага на трусцу, а потом понесся со всех ног. Очень скоро он уже был за пределами Троллхельма и бежал по лесу, ловко уворачиваясь от деревьев. Он бежал все дальше и дальше, вниз по восточным склонам, мимо крошечной хижины, принадлежащей правдивому пикси, мимо мохнатых спящих спунов, обгоняя быстроногих, покрытых перьями калуш. Он пронесся сквозь тихую деревню, где на дверях домов, укрывавших теперь безобидных хюльдр, были вырезаны солнечные узоры. Он продолжал бежать. Не останавливаясь даже тогда, когда взошло солнце. Не останавливаясь ни разу.

Наконец он замедлил бег и увидел лес таким, каким он его никогда не видел. Тысячи коричневых и зеленых пятен, за которыми приглушенно гудела тайная жизнь. Это было прекрасно, но у него не было времени остановиться и насладиться этим. Ему нужно было бежать, пока он не окажется вне леса, там, где он сможет быть свободным, и до поры до времени он старался не думать о последних папиных словах и тревоге, дрожавшей в его голосе.

Завтрак с Мюклебустами

Отец Корнелии, мистер Магнус Мюклебуст, был очень важным человеком в Фломе. Видите ли, он был агентом по земельной собственности и постоянно покупал участки, на которых строил дома, лыжные базы и отели. В то время как другие люди, глядя на пейзажи в окрестностях Флома, восторгались высокогорными пастбищами и величественными горами, мистер Мюклебуст видел только перспективы. Вот почему он стал в том числе главой управления по туризму. Ведь чем больше туристов он мог привлечь в эту область, тем более ценными становились его земля и недвижимость. Поэтому ему нравилось делать свою область красивой и привлекательной для посетителей.

Ну, вы знаете все это. Постеры с горами… Магазины сувениров, где продаются кухонные полотенца… Приятные прогулки по лесу…

Хотя, если честно, как раз с приятными прогулками по лесу у мистера Мюклебуста были некоторые проблемы. Ведь Тенистый лес был единственным лесным участком в его области. А люди так боялись этого места все последние годы, что не осмеливались и носа туда сунуть.

– Тролли? Пикси? Хюльдры? Томте? В жизни не слышал подобной ерунды! – любил говорить он.

– Ну, если это такая ерунда, то почему бы тебе не пойти в лес с камерой и раз и навсегда не доказать, что это так? – Это был стандартный ответ миссис Мюклебуст, который она обычно давала, лежа на своем огромном диване, крася ногти или смотря мыльные оперы в домашнем кинотеатре.

Миссис Мюклебуст была очень красивой и гламурной леди. Она носила очень дорогую одежду, которую покупала в Осло, выезжая туда на шопинг. Она была настолько красивой и настолько гламурной, что ее совершенно не беспокоили вещи, беспокоившие обычных смертных. Например, ее не беспокоило, нравится ли она людям. Как и для ее дочери, для нее гораздо важнее было, завидуют ли ей люди. Вот почему она решила выйти замуж за самого богатого мужчину в Фломе. Она знала, что ее муж выглядит как большая жирная лысеющая свинья в костюме, но это была богатая большая жирная лысеющая свинья в костюме – и это было единственное, что имело для нее значение.

Ах, да, я еще не сказал, что она была плохой матерью? Нет? Так вот, она была плохой матерью. Ужасной, если честно. Она не была жестокой или что-нибудь в этом духе. Она не колотила Корнелию по голове и не заставляла ее есть червей и траву. Ей было просто наплевать. Если бы вы спросили ее, когда у Корнелии день рождения, она бы думала целую минуту и высчитывала что-то на пальцах, после чего все-таки дала бы неверный ответ. День за днем она опаздывала, забирая Корнелию из школы. Корнелию, впрочем, это ничуть не смущало, потому что это означало, что она может читать книги, учить по атласу новые географические названия или пролистывать словарь в поисках по-настоящему трудных слов.

Но, в любом случае, мы сейчас не собираемся говорить о миссис Мюклебуст, потому что она не особо важна для нашего рассказа. Нам гораздо более важен мистер Мюклебуст по причине того, что он зациклен на Тенистом лесе. Да, именно так, зациклен.

– Это такие убытки! – часто жаловался он, сидя на кровати, пока миссис Мюклебуст листала очередной модный журнал. – Весь этот лес – и ни одного туриста. Представь, что было бы, если бы никто не боялся леса! Подумай, как много денег я смог бы заработать. Мы могли бы купить землю – это было бы просто… И мы бы вырубили все деревья и сделали там тематический парк – «Тенистый лес» было бы написано при въезде туда. «Место, где ваши мечты становятся реальностью». Это был бы самый большой тематический парк во всей Скандинавии, и там повсюду были бы люди, одетые троллями. Я мог бы сделать на этом кучу денег. Ведь я знаком с нужными людьми…. Я бы купил его по очень выгодной цене – потому что кому еще он нужен? Это было бы превосходно…

Но потом его голос обычно стихал, потому что он знал, что из этого ничего не выйдет. Он, конечно, не верил в троллей и пикси, но понимал, что с этим лесом что-то не так. Давным-давно, еще до того, как Магнус Мюклебуст растолстел и облысел, он был отличным лыжником, и его кумиром был прыгун на лыжах с трамплина по имени Хенрик Крог, человек, которого он в итоге возненавидел больше, чем кого бы то ни было в целом мире. (Я расскажу вам почему, но немного позже.) Как бы то ни было, Хенрик, насколько было известно мистеру Мюклебусту, пропал в лесу много лет назад, и его никогда больше не видели. А мистер Мюклебуст, несмотря на всю свою жадность, был довольно трусливым типом и по возможности избегал любых опасностей.

Но одним прекрасным днем – а именно, сегодня – кое-что произошло.

За ужином Корнелия рассказала ему про английскую девочку, с которой она познакомилась в школе.

– О, а где она живет? – спросил он, поскольку считал, что прежде чем одобрить кого-то, нужно узнать, где он живет.

– В доме рядом с лесом, – ответила Корнелия.

Мистер Мюклебуст как раз запихивал в рот огромные куски холодной говядины, когда получил эту информацию.

– Рядом с лесом? – переспросил он. – Как? Рядом с Тенистым лесом?

Корнелия с отвращением смотрела на его открытый рот, набитый пережеванным мясом, и думала, как хорошо было бы иметь более изысканного папу. Палу, который любил бы читать. Папу, который возил бы ее в театр на спектакли. Папу, который не ел бы, как свинья. Но, надо заметить, он, по крайней мере, был рядом. В отличие от мамы, которая до сих пор была в салоне красоты, где делала восковую депиляцию ног. И, в любом случае, обеды с палой были очень хорошим способом зарабатывания денег.

– Да, – ответила Корнелия, глядя в свою тарелку. – Она живет в доме возле самой границы леса со своей тетей Идой и дядей Хенриком и…

Когда мистер Мюклебуст услышал имя «Хенрик», он подавился от изумления, выплюнув пережеванное мясо на скатерть и на платье Корнелии.

– Фу! Папа.

– Извини, виноват, Корнелия.

– Насколько виноват?

Мистер Мюклебуст знал, на что намекает его дочь, и вытащил из бумажника купюру в десять крон.

– Извинения приняты, – сказала Корнелия, которую тут же перестали беспокоить розовые пятна на ее одежде, оставшиеся от наполовину прожеванной холодной вареной баранины.

– Хенрик? Ты сказала, что его зовут Хенрик, ее дядю? И он живет с женщиной по имени Ида?

– Да.

Маленькие поросячьи глазки мистера Мюклебуста загорелись от возбуждения.

– Это очень интересно. Итак, моя маленькая принцесса, я хочу попросить тебя сделать все возможное, чтобы подружиться с этой Мартой.

– Но я совсем не хочу дружить с ней. Это не мой типаж, если честно, пап. Она только и умеет, что без умолку болтать о какой-то ерунде и напевать себе под нос глупые песенки, думая, что я ее не слышу.

– Ох, – печально вздохнул мистер Мюклебуст. – Это нехорошо. Очень нехорошо. Мы должны это изменить… Ну, скажи-ка мне… что заставит тебя считать ее своим типажом? Новый пони?

Корнелия, которая как раз стирала бумажным полотенцем мясные пятна со своего платья, немного поразмыслила над этим предложением.

– Нет. Два новых пони.

– В таком случае ты должна стать ее лучшей подружкой. И ты должна сделать это завтра. В школе. И выяснить все, что сумеешь, про ее тетю и дядю.

Корнелия улыбнулась озорной улыбкой.

– Легко. Предоставь это мне.

Сэмюэля кое-что смущает

На второе утро в школе Сэмюэля кое-что смутило. Его смущал вовсе не урок географии. Ведь миссис Стурдсен провела немало времени, склонившись над его партой и терпеливо объясняя на английском, что именно он должен написать в своей тетрадке для упражнений.

Нет. Смущала его Марта. Понимаете, весь вчерашний вечер он был вынужден снова и снова выслушивать, какая ужасная эта Корнелия, а теперь Марта без остановки болтала и хихикала вместе с ней.

– Честное слово, – сердито воскликнула миссис Стурдсен, сильно напугав Сэмюэля, который сидел прямо возле нее, – я и не знала, что строение вулкана может показаться кому-то настолько забавным.

Позже Сэмюэль в полном одиночестве сидел на скамейке в школьном дворе. Воздух вокруг него звенел от голосов, которые он не понимал. Мальчишки играли и хохотали, и их смех казался Сэмюэлю таким же чужим, как и их язык.

«Если бы не Марта, – сказал он себе, – я бы убежал отсюда. Нет, не в лес, а домой. Я бы сел на лодку и поплыл в Англию. А там я бы вернулся в Ноттингем. Мне было бы негде жить, но это было бы неважно. Все равно это было бы лучше, чем сидеть здесь, чувствуя себя инопланетянином».

И в эту минуту, в самый разгар его унылых размышлений, перед ним возникла Марта, которая держала за руку Корнелию.

– Это мой брат, Сэмюэль, – сказала Марта, улыбаясь. – Сэмюэль, это Корнелия.

– Я знаю, – сказал Сэмюэль голосом, который, он чувствовал, прозвучал не очень-то дружелюбно.

Он уставился на Корнелию. Она выглядела очень симпатичной со своим хорошеньким личиком и шелковистыми светлыми волосами. Если честно, она выглядела слишком симпатичной и слишком улыбчивой, чтобы ей можно было полностью доверять.

– Да, – сказала она, – все знают, кто я. Понимаешь, мой папа очень известный человек в Фломе.

– О, – сказал Сэмюэль. А про себя подумал: «Ну и что с того?»

– И еще кое-что, – продолжила Корнелия.

Сэмюэль с подозрением посмотрел на сестру, раздумывая, что она натворила на этот раз.

– Что?

– Угадай, кто останется у меня на ночь в эту пятницу?

Сердце Сэмюэля упало от ужаса:

– Кто?

– Твоя сестра.

– Нет, она не останется. Она не может.

– Нет, она останется. Я спросила у папы сегодня утром, и он сказал, что все в порядке.

Сэмюэль не мог поверить своим ушам. Он повернулся к Марте.

– Но ты даже не спросила у тетя Иды или дя… – Он вовремя успел замолчать. – Ты даже не спросила у тети Иды, – повторил он.

– О, она будет рада, – сказала Марта.

– Я не слишком в этом уверен, – возразил Сэмюэль, глядя прямо в лицо Корнелии, словно она была загадкой, которую он не мог разгадать.

Сэмюэль никак не мог избавиться от мысли, что во всем этом разговоре было что-то странное. И тут он осознал, что это. Как там сказала Корнелия? Она спросила у папы сегодня утром.

Но до того как пойти в школу сегодня утром, Марта ненавидела Корнелию. И, судя по тому, что Сэмюэль наблюдал вчера, эта ненависть была взаимной. Корнелия стала вести себя с Мартой дружелюбно только сегодня утром.

Да, это определенно было странно. Он повернулся к сестре, но успел сказать только:

– Но это немного странно…

– Что немного странно? – спросила Марта, улыбаясь.

Сэмюэль вспомнил, как она кричала, проснувшись посреди ночи, и посмотрел на ее улыбающееся лицо с таким же чувством, с которым, наверное, ветеринар смотрит на щеночка, которого ему очень не хочется усыплять.

– Ничего, – сказал он. – Ничего странного.

Правила улучшения от улучшителя

Улучшитель был на верхнем этаже Башни улучшения, где готовил огромную ванну с Кусачей водой. Кусачая вода была сделана из обычной горячей воды, смешанной с различными сортами травяного мыла, настолько кусачими, что кожа от этой воды начинала жутко зудеть. Вода уже была достаточно кусачей, но он хотел, чтобы она была еще более кусачей, потому что только по-настоящему кусачая вода могла сделать тролльчонка таким же чистым, как человека. Дело в том, что это было первое, что происходило с тролльчатами, которых отсылали к Улучшителю. Тролльчат, прямо в их грязной одежде, сажали в подвешенную на веревке клетку, которую затем опускали в огромную ванну, полную Кусачей воды. Затем их подвешивали для сушки, тугими железными прищепками прицепив за рукава, так что они не могли чесать свою зудящую кожу.

– Зудеть и не чесаться – вот что значит улучшаться, – говаривал Улучшитель.

И пока дети висели на веревке, Улучшитель цитировал им правила, которым они должны следовать, чтобы улучшиться. Правила были известны как Правила улучшения от Улучшителя.

1. Ваша кожа должна зудеть, но вы не должны чесаться, потому что люди никогда не расчесывают свою зудящую кожу.

2. Вы должны понимать, что зуд из-за Кусачей воды лучше, чем неприятный запах немытого тела, потому что людям это прекрасно известно.

3. Вы должны держать рот на замке, пока я не прикажу вам его открыть, и постигать человеческое искусство молчания.

4. Вы никогда не должны ковыряться в носу, в ушах или в глазнице, потому что люди никогда не делают подобных вещей.

5. Вы никогда не должны смеяться, особенно если что-то кажется вам смешным, потому что люди никогда не смеются.

6. Вы никогда не должны играть в игры, особенно если вам скучно, потому что люди никогда не играют в игры.

7. Вы никогда не должны ругаться, потому что люди никогда не ругаются.

8. Вы должны всегда употреблять слова в правильном порядке, потому что именно так делают люди.

9. Вы должны учиться человеческим манерам, методам мытья и техникам причесывания волос.

10. Каждое утро вы должны сто раз повторять фразу: «Я хочу быть лучше», потому что люди всегда стремятся стать лучше.

11. Вы должны быть каждый день готовы к наказанию, независимо от того, нарушили вы правило или нет (просто за то, что вы такие отвратительные существа).

Комната неулучшенных

И сейчас Улучшитель шептал про себя эти правила, добавляя в воду различные лесные травы и цветы, которые придавали Кусачей воде максимально кусачие свойства. Он подумал о суровых уроках, которые он собирался преподать детям, и наказаниях, которые он будет иметь удовольствие применить к ним. В числе этих наказаний было заключение в Комнату неулучшенных. Это была комната с толстыми стенами и тяжелой дверью, где было настолько тихо, что юные тролли начинали сходить с ума, проведя там всего несколько часов. Однако это была важнейшая часть курса улучшения на пути к человеческому изяществу и благородству, ведь тишина была присуща людям и противна природе троллей – а все, что было противно природе троллей, было очень хорошо.

– Уже поздно, – сказал Улучшитель. – Уже очень поздно. Где же это отвратительное создание? Он уже должен быть здесь.

Сперва он не очень беспокоился. Ведь непунктуальность была очень распространена среди троллей. Непунктуальность, наряду с неряшливостью, зловонностью, грубостью, ленью, уродливостью и полнейшим невежеством, была одной из ключевых характеристик троллей. Воистину, Улучшитель приложил очень много сил, чтобы искоренить в самом себе все эти черты, и прикладывал еще больше сил, чтобы искоренять их в других троллях. Все дело было в том, что он ненавидел тот факт, что он – тролль. Он ненавидел этот факт так сильно, что стоило ему увидеть где-нибудь отражение своего бесформенного носа или покрытого буграми лица, как ему немедленно становилось плохо.

Иногда, после долгого купания в своей ванной (с использованием только самой мягкой Кусачей воды) или после избавления от всех складок на одежде с помощью каменного пресса он воображал, что настолько улучшился, что окончательно перестал быть троллем. Ему было нетрудно вообразить это, потому что первые десять лет своего детства он именно так и считал.

Видите ли, чтобы понять истинную природу ненависти Улучшителя к манерам троллей, нужно учитывать то, что в детстве его родители пытались убедить его в том, что он вовсе не тролль, а скорее кто-то вроде вас. Это правда. Большую часть своего детства Улучшитель верил, что он человек. А поскольку его родители жили довольно далеко от Троллхельма, в глубине самой глухой части Тенистого леса, рядом не было никого, кто мог бы указать ему на его ошибку. По крайней мере, его родители этим себя не утруждали.

– Ты самый красивый из всех людей, – говорила ему мама.

– Гораздо лучше, чем все эти мерзкие тролли, – добавлял папа.

Правда ему открылась только тогда, когда он встретил мальчика, который ловил рыбу в Безмолвном озере. Этот мальчик посоветовал ему взглянуть на его отражение.

– Ты не человек. Посмотри на свое лицо. Ты – тролль.

И хотя это произошло много, много лет назад, воспоминание о том страшном дне до сих пор оставалось с ним. Оно изводило его и вселяло в него ненависть. Он ненавидел родителей за то, что они называли его человеческим именем, и когда однажды они не вернулись со званого обеда у правдивого пикси, не пролил ни единой слезинки. Людей он тоже ненавидел, хотя ни разу их не встречал. Он ненавидел их потому, что хотел быть человеком, но знал, что это невозможно. Но больше всего он ненавидел троллей. Ненавидел их бугристые лица, их лохматые бороды, их нечесаные волосы, их уродства, их плохую грамматику, запахи их тел, их манеру вести себя за столом, их грязную одежду, их гнилые зубы, их глупые суеверия и все остальное, что было свойственно троллям. И он ненавидел собственную тролличью кровь и ненавидел жить в Троллхельме.

Единственным, что заставляло его жить дальше, было знание, что он лучше. Его дом был лучше. Его речь была лучше. Его одежда была лучше. И разумеется, он обожал улучшать других. Брать шумных, вонючих болванов, и делать их тише, и заставлять их ненавидеть свою неопрятность – это было, безусловно, достойное занятие, приносящее пользу всему обществу.

Вот почему в последнее время ему было немного грустно. Ведь прошло уже немало времени с тех пор, как родители в последний раз присылали к нему детей для улучшения. И это была не его вина, что некоторые дети-тролли плохо отзывались о его наказаниях. Теперь, глядя на тяжелую черную дверь Комнаты неулучшенных, он подумал об этих кошмарных троллях-близнецах, надеясь, что больше никогда их не встретит.

Они были самыми шумными, самыми тупыми тролльчатами, которых Улучшитель когда-либо встречал, так что ничего удивительного, что они оказались неспособны долгое время держать рот на замке.

Уже много недель он не имел возможности насладиться тем, как на лице тролльчат отображается страдание, когда он, держа в руках огромные каменные скрижали, заставлял их повторять тралфавит (алфавит троллей, который очень похож на человеческий, за исключением того, что в нем два «г» и ни одного «ъ»). Уже так давно ему не приходилось заставлять тролльчат есть Горький улучшающий хлеб, используя вилку с ножом на людской манер, или опускать Клетку для погружения в Кусачую воду.

– Она к-к-к-к-кусацца, – всегда говорили они.

На что он отвечал:

– Кусается. Не кусацца, а кусается, мерзкий маленький тролль.

Ох, это было так давно! Но теперь, сказал себе Улучшитель, теперь его ожиданию пришел конец! Совсем скоро у него появится еще один мерзкий маленький тролль. И этот тролль обещал быть действительно мерзким, насколько можно было судить по его маме. Эта жалкая пустая глазница, моргающая в середине ее лба. Фу-у-у!

Но куда же они подевались?

Он посмотрел на часы. (Улучшитель был единственным троллем в Троллхельме, который знал, сколько сейчас времени.) Его часы сказали ему: ТРОЛЛЬ-СЫН ОПАЗДЫВАЕТ.

– Ох, это нехорошо. Очень нехорошо. Мне придется подольше подержать его в Кусачей воде, чтобы наказать за опоздание.

Затем раздался стук в дверь.

– А, вот он! Этот безглазый кретин наконец-то пришел! – Он помешал воду длинной деревянной мешалкой, вышел из Зала улучшения и бегом устремился вниз по лестнице, ведущей на нижний этаж. После этого ему еще нужно было открыть тринадцать замков на входной двери.

– Я иду, – сказал он. – Я иду. Я готов избавить вашего ребенка от его вонючих плохих манер. Не беспокойтесь, Улучшитель всегда к вашим услу…

Но когда дверь наконец была открыта, Улучшителю не понравилось то, что он увидел. На пороге стояла Тролль-мама, как и следовало ожидать. Но где же был ее сын?

– Здрасьте, мистер Улучшитель, сэр, – сказала она как можно более вежливым тоном.

Улучшителю стало нехорошо от одного ее вида. В своем предвкушении он успел забыть, какой уродливой она была со своей буйной шевелюрой и пустой глазницей.

Он заставил себя выдавить «Здравствуй», после чего спросил:

– А где же, позволь спросить, твой сын?

– Ну, за этим-то я сюда и пришла.

Улучшитель закатил глаза от отвращения, но подавил в себе желание исправить ее ошибки в речи. Ему слишком не терпелось понять, почему Тролль-сына нет с ней.

– Ну? – сказал он. – Объясни мне.

Тролль-мама глубоко вдохнула.

– Он потерялся.

– Потерялся? Потерялся?

– Да. В один момент он был, а в следующий момент его уже не было.

– Не было?

– Мы думаем – его папа и я – мы думаем, что он убежал.

При слове «папа» Улучшителя передернуло от ненависти. Он знал Тролль-папу уже долгие годы и ненавидел его настолько, что не мог на него спокойно смотреть или отвечать на его приветствия. (Тролль-папу всегда смущало, что Улучшитель его игнорирует, но поскольку Тролль-папа был не очень сообразительным и большую часть жизни его смущали те или иные вещи, он об этом не слишком задумывался.)

– Убежал? – Улучшитель чувствовал, как внутри него поднимается ярость, заставляя быстрее биться сердце и горяча кровь.

– Да. Его папа теперь в лесу, ищет его, вот он где.

– Он должен быть здесь. Он должен подвергнуться улучшению.

Тролль-мама кивнула и растянула рот в извиняющуюся улыбку – улыбку, которая открыла жутковатое кладбище ее зубов. Улучшитель поморщился, уловив запах ее дыхания. Этот запах вызывал в воображении смесь из гнилых рыбных потрохов, немытых подмышек и невытертых поп. Этот запах, казалось, был специально создан для того, чтобы вызывать немедленную рвоту. Но Улучшитель был слишком зол, чтобы поддаваться этому чувству.

– Ох, дорогая, – сказал он, стараясь скрыть злость в своем голосе. – Ты, должно быть, так волнуешься. Бедняжечка. Куда он пошел?

– Мы не знаем. Он мог пойти куда угодно. Я так испужалась. Мы не знаем, что делать… Это моя вина, понимаешь? Я была такой ужасно строгой с ним.

– Невозможно быть слишком строгой с непослушным ребенком, моя дорогая. «Твердость помогает, мягкость портит» – вот мой девиз.

Пока Тролль-мама продолжала говорить, злость внутри Улучшителя достигла такого высокого градуса, что он начал дрожать. Он едва удержался от того, чтобы не засунуть ее в Клетку для погружения. Но нет. Он знал, что должен попытаться держать свою ярость под контролем, потому что в голове его уже начал формироваться план. План настолько восхитительный, что он почти ошущал его вкус у себя на языке.

– Ох, мистер Улучшитель, ты настолько лучше меня. Что мы будем делать, если Тролль-папа вернется домой без Тролль-сына?

Улучшитель выдержал паузу, хотя к тому моменту уже точно знал, что он собирается сказать.

– Ты же знаешь, какой сегодня день, не так ли?

– Да, сегодня Лунный день.

– Нет. Лунный день был много дней назад. Сегодня День Тора, глупа… глубоко встревоженная и по понятным причинам растерянная мать.

– Ах, да, так и есть… так и есть… В моей голове такая путаница со всеми этими штуками, что я не знаю, где я, там или тут.

– Так вот, тебе известно, что в каждый День Тора проходят встречи Совета троллей в Зале советов?

– Да, – ответила Тролль-мама, вспомнив визит Тролль-мудрейшего прошлой ночью.

– Ну, если Тролль-па… – Он не мог заставить себя произнести это имя. – Если твой муж вернется домой без Тролль-сына, ты должна велеть ему увидеться с Тролль-мудрейшим, поскольку он – глава Совета. Он укажет вам, что делать. Так что не переживай, я уверен, что все разрешится, дорогая, не волнуйся.

Улучшитель улыбнулся самой жестокой из своих улыбок, зная, что безглазая Тролль-мама не может увидеть ни улыбку, ни жестокость, которую она выражала.

– Правильно, я тебя покорно благодарю, мистер Улучшитель, сэр. Очень покорно благодарю. Я поговорю с Тролль-папой сразу же, если он вернется с пустыми руками.

– Очень хорошо, до свиданья, – сказал Улучшитель, глядя на то, как Тролль-мама слепо побрела прочь. – И удачи, хотя я уверен, что она тебе не понадобится. Не беспокойся, после того, как Тролль-сын улучшится, он больше не будет так себя вести. Это несомненный факт. Абсолютно несомненный.

С этими словами он захлопнул входную дверь, вскарабкался вверх по лестнице и вытащил из-под половицы одну из своих Улучшающих шкатулок.

– Итак, что мне нужно? – сказал он себе. У него был широкий выбор. Видите ли, уже долгие годы он использовал волшебные травы, растения и другие вещества, которые можно было найти в окрестностях Троллхельма. В своем Зале улучшения он проводил эксперименты, создавая различные мази, мыла, леденцы и снадобья, которые сильно облегчали задачу улучшения. Кусачая вода была всего лишь одним из многих загадочных веществ, с которыми приходилось контактировать воспитаннику Башни улучшения. Этих веществ были сотни, и некоторые из них обещали оказаться очень полезными теперь, когда Тролль-сын потерялся. Вот что Улучшитель решил положить в бесчисленные карманы своего пальто: