Текст книги "Реанимация. Истории на грани жизни и смерти"

Чек-листы, заимствованные у авиации, сильно облегчили мои ежедневные больничные обходы.

Сейчас меня интересуют инновации, которые ставят на первое место человеческий опыт, а не максимальные объемы производства. Опыт, безопасность и эффективность могут и должны сосуществовать. Они дополняют друг друга, а не конкурируют между собой. Стратегии управления больницей должны быть целенаправленно разработаны, а не просто заимствованы у других отраслей. Медицине необходимо продумывать, проектировать и создавать их самостоятельно.

* * *

2016 год должен был стать продуктивным для Гвен и ее семьи. Ей нравилось работать учителем рисования в местной школе. Эта работа позволяла ей поделиться своей креативностью с другими, а также оставляла ей время на то, чтобы наблюдать за взрослением троих своих детей. К 35 годам Гвен и ее муж почувствовали, что готовы к своему следующему приключению. Любовь к валлийскому побережью и кофе привела к планам, которые они, выпив бутылку вина однажды вечером, зарисовали пробкой на скатерти. Гвен и ее семья собирались открыть придорожную кофейню недалеко от красивой валлийской деревни. Планы рухнули после автомобильной аварии.

Первые парамедики, прибывшие на место происшествия, увидели жуткую картину. Кузова трех разных автомобилей сплелись воедино и были неразличимы, как краски трех цветов, неаккуратно перемешанные вручную. Старшая дочь Гвен, хромая, отходила от стального шара, держа за руку свою бабушку. Ее трясло от шока. «Где моя мама?» – спросила она, оглядываясь.

Гвен была на пассажирском сиденье, пока ее свекровь внимательно вела машину по оживленному перекрестку. То, что произошло дальше, остается неясным, но в результате страшного столкновения нескольких автомобилей Гвен оказалась зажата на своем месте. Понадобилось более двух часов, чтобы освободить ее, в то время как остальные участники аварии отделались лишь незначительными травмами. Гвен была в тяжелом состоянии и лежала рядом с укрытыми фольгой автомобилями. Она была без сознания из-за травм, теряла кровь из разорванной аорты и не могла дышать из-за множественных переломов ребер.

Врачам воздушной бригады довольно часто приходится проводить медицинские манипуляции, стоя на коленях на асфальте.

Посадив вертолет в грязном поле рядом с маленькой сельской больницей, куда была доставлена Гвен, доктор Оуэн Макинтайр и реаниматолог Крис Шоу собирались перевезти пациентку в региональный травматологический центр. Вертолетная бригада работала так же быстро и слаженно, как пит-стоп бригада на «Формуле-1», но в данном случае на кону было гораздо больше, чем огромная бутылка шампанского. Благодаря специальной подготовке, регулярной практике и отлаженным процедурам бригаде удалось спасти Гвен жизнь. Используя свой палец и скальпель, доктор Макинтайр дренировал (удалил) кровь, окружавшую легкие Гвен. В это время бригада готовила оборудование, необходимое для подключения пациентки к аппарату жизнеобеспечения. Донорская кровь и факторы свертывания поступали в тело Гвен через толстую иглу, введенную глубоко в лопатку, потому что вены сильно пострадали из-за холода и травм. Проникнув в сосуды костного мозга, эти донорские препараты крови не дали Гвен истечь кровью до смерти. Даже если бы пациентка все еще лежала на дороге, это не имело бы значения, поскольку воздушной бригаде регулярно приходится проводить медицинские манипуляции, стоя на коленях на асфальте и укрываясь брезентом от непредсказуемой валлийской погоды.

Как голые приматы, мы очень плохо умеем оценивать риск. Частично это связано с тем, что в нашем подсознании глубоко отпечатались истории, которые мы слушали вокруг костра еще в африканской саванне. Мы читаем о серфингисте, на которого напала акула, и боимся, что с нами произойдет то же самое во время поездки в Австралию, хотя на самом деле нам больше следует волноваться о поездке на автомобиле от дома в аэропорт.

В результате ДТП ежегодно погибает около 1,3 млн человек, а это 3000 смертей в день.

Во всем мире более 3000 человек ежедневно погибают в результате дорожно-транспортных происшествий, что составляет 1,3 млн смертей в год. Из тех, кому удается выжить, 50 млн человек остаются инвалидами. В дорожно-транспортных происшествиях гибнут в основном молодые, и именно это является главной причиной смерти людей от 15 до 30 лет. Безопасность дорожного движения в передовых странах растет, однако то же самое нельзя сказать о странах с низким и средним уровнем экономического развития. На них приходится 90 % аварий со смертельным исходом, хотя там сосредоточено всего 50 % от общего числа транспортных средств в мире.

Тот факт, что Гвен доставили в больницу живой, имеет отношение к английской планерной промышленности. Джордж Кейли был английским инженером, создавшим первый ремень безопасности, чтобы закреплять пилотов внутри планеров в XIX веке. Хотя первый запатентованный ремень безопасности начал использоваться в 1885 году в нью-йоркских такси, чтобы защищать туристов, «Вольво» только в 1950-х годах представил трехточечную систему, применяемую и сегодня. Это изменило характер травм, с которыми пострадавшие поступают в реанимацию: если раньше это были тяжелые травмы головы, то сегодня мы в основном имеем дело с травмами грудной клетки, живота и скелета.

Всего лишь пристегнув ремень безопасности, вы в два раза снижаете риск гибели в результате аварии. Не бойтесь зря акул на австралийском побережье, подумайте лучше о ремне безопасности. Он действительно эффективен, поэтому пристегивайтесь всегда.

Многие медицинские достижения связаны с ужасами войны. Переливание крови стало одним из важнейших медицинских прорывов Первой мировой войны.

Переливание крови, которое провели Гвен, тоже имеет корни в учебниках истории. Многие медицинские достижения связаны с ужасами войны. Развитие практики переливания стало одним из важнейших медицинских результатов Первой мировой войны. До 1913 года практиковалось только прямое переливание крови от человека к человеку. Смерть миллионов солдат от кровотечения ускорила исследования в области долговременного хранения крови путем добавления в нее химических веществ. Было установлено, что полученный из фруктов цитрат не дает крови сворачиваться. Позднее выяснилось, что это связано с его способностью блокировать кальций, необходимый для коагуляции (свертывание). Благодаря тому, что ученые нашли способ поддерживать кровь в жидком состоянии, был создан первый ее банк, который позволял планово восполнять запасы ценного сырья.

Когда Гвен поместили в вертолет Airbus EC-145, бригада медиков заметила, что женщина ни разу не пошевелила ногами. Спустя три часа после аварии муж Гвен задал мне сложный вопрос в относительной тишине отделения реанимации. Гвен была в операционной: ей зашивали разорванный кишечник и стабилизировали тяжелую травму позвоночника. Она не могла двигать ногами, потому что в результате многочисленных травм позвоночника ее спинной мозг был поврежден. Травмы такого рода всегда вызывают у нас большие опасения, когда мы работаем с тяжелыми пациентами. Ваш полуметровый спинной мозг проходит в центре спины, начинается у основания мозга и заканчивается на уровне поясницы. В этой гладкой структуре, похожей на канат, 100 млрд нервных клеток, занимающих пространство шириной с мизинец. Спинной мозг настолько важен для жизни, что твердый позвоночный столб окружает его со всех сторон, защищая от повреждений. Во многих отношениях позвоночный столб можно считать каркасом человеческой жизни. Когда позвоночник ломается, фрагменты кости превращаются из защитной структуры в смертельное оружие.

Спинной мозг очень важен для жизни, поэтому твердый позвоночный столб окружает его со всех сторон.

Спинной мозг Гвен был поврежден в участке, ответственном за поступление сигналов к ногам и от них. После того как я объяснил мужу Гвен, что произошло, на короткое время в воздухе повисла тишина. Он оторвал взгляд от пола и посмотрел мне прямо в глаза. Затем он задал мне один из самых трудных вопросов, которые мне доводилось слышать. Он спросил: «Что мне сказать детям?» Я не знал, что ответить.

Ответы на сложные вопросы – это одна из основных составляющих моей работы. Каждый день, каждый час и каждую секунду в отделениях реанимации по всему миру раздаются вопросы: «Он выживет?», «Мне следует остаться на ночь?» и «Она станет прежней?» Ответы на эти вопросы трудны независимо от языка. Я могу попробовать угадать ответ или сказать о том, что в подобных ситуациях статистика смертности составляет 95 %, однако это ничего не будет значить для одного человека из 20, который, несмотря ни на что, все же выживет. Как врачи-реаниматологи мы должны отвечать на эти сложные вопросы честно: «Я не знаю». Эти три слова используются в медицине слишком редко. Они несут в себе большую силу, оставляя место для надежды, но при этом готовя к скорби. Их сложно произнести. Люди хотят планов, определенности и ответов, основанных на годах образования и опыта. И врачи хотят дать им все это. Нужно быть храбрым человеком, чтобы самому себе признаться в неопределенности ситуации. «Я не знаю» – это самый честный и, как ни странно, мудрый ответ, который я иногда могу дать.

Вопросы, которые мне часто задают: «Он выживет?» и «Она станет прежней?»

Спустя два года после встречи с Гвен и ее семьей у меня наконец появился ответ на вопрос ее мужа о том, что ему следует сказать детям. Мы с моей семьей ездили в древнюю столицу Уэльса, а ныне торговый город под названием Махинлет. Мы находились всего в нескольких минутах езды от дома Гвен, и это было идеальное место, чтобы отдохнуть от дежурств в больнице и провести время с нашим четырехногим членом семьи, псом Честером. Что самое главное, у меня появилась возможность навестить семью Гвен.

Если бы я мог вернуться в прошлое и ответить на вопрос мужа Гвен, мне было бы гораздо легче. Я бы сказал ему передать детям, что благодаря сочетанию ремня безопасности, воздушной скорой помощи, доноров крови и множества медицинских работников Гвен не только выживет, но и будет процветать. Это будет долгий и тяжелый путь, а ее семья сыграет ключевую роль в ее выздоровлении. Мужу Гвен следовало сказать своим детям, что их мама – невероятно смелая и сильная женщина, которая не позволит никаким преградам на пути к выздоровлению притупить ее любовь к жизни. Он должен был сказать, что, несмотря на то, что жизнь изменится навсегда и некоторые двери закроются, обязательно откроются другие.

Мой самый честный ответ на сложные вопросы: «Я не знаю».

Мне было очень приятно встретиться с Гвен и ее близкими у них дома в 2018 году. Кофейню они так и не открыли, и та автомобильная авария полностью изменила жизнь их семьи. Несмотря на значительное восстановление, Гвен все равно нуждается в инвалидной коляске. Скорее всего, до конца своего жизненного пути. Но в целом занятный и счастливый семейный быт продолжился. Она сказала мне, что периодически у нее бывают тяжелые дни, когда она чувствует себя «головой на палочке». Подобно Виви, она скучает по простым вещам, например танцам со своими детьми. Борьба с ограничениями, которые наложила на нее инвалидность, была для нее большим испытанием. Она сказала мне, что общество принимает «исключительных» людей с ограниченными возможностями, но быть «обычным» инвалидом гораздо сложнее. Паралимпийцы могут быть звездами, но в большинстве случаев инвалидность не подразумевает исключительности. Люди с ограниченными возможностями просто стремятся к жизни.

Слова Гвен стали эхом мыслей Генри Фрейзера, высказанных в его потрясающей книге «Маленькие большие вещи». В ней он описывает свои будни после тяжелой травмы позвоночника. Гвен сказала, что глубоко признательна другим людям, которые так много сделали, чтобы сохранить ей жизнь. Пришла пора двигаться вперед. Всего через шесть недель после нашей встречи она открыла в своей деревне новый магазин, в котором стали продаваться ее поделки, которые она мастерила во время своего тяжелого пути. Хотя ее ранние произведения были довольно мрачными, с приближением лета работы на продажу стали светлее.

4
Сердце
Два миллиарда ударов жизни

Как писатель-новичок я надеюсь, что эта книга понравится многим людям. Я надеюсь, что о ней будут хорошие отзывы. Я надеюсь, что смогу воздать должное своим пациентам и своей профессии. Однако одна моя надежда превыше всех остальных. Я таю ее в себе каждый день, когда еду на работу: я надеюсь, что эта книга спасет кому-нибудь жизнь. Возможно, она спасет жизнь вашему отцу, соседу или даже незнакомцу, которого вы встретите в кафе. Я объясню, как мы можем сделать это вместе. Но сначала я бы хотел представить вам нашего следующего пациента, судью.

Он был ростом выше 180 сантиметров, с аккуратно подстриженной бородой и глубоким, твердым голосом. Это был сильный человек как физически, так и морально. После 20 лет работы адвокатом по уголовным делам он почти 18 лет был окружным судьей. За свою карьеру ему довелось столкнуться с самыми разными делами. Он был известен серьезностью своего подхода, нетерпимостью к дуракам и справедливостью решений. Если он проявлял раздражительность или на короткое время выходил из себя, то потом всегда искренне извинялся. Когда я впервые увидел судью, он вовсе не был таким впечатляющим человеком. Он умер. Он умер более 20 раз за день.

Я очень надеюсь, что эта книга спасет кому-нибудь жизнь.

Его история началась утром вторника, когда он председательствовал на слушаниях по компенсации ущерба из-за совершенного преступления. Это был 63-й день рождения судьи. Пока обвиняемые с тревогой следили за процессом, судье стало нехорошо. Когда он поднялся на ноги, у него закружилась голова, потому что кровь не смогла поступить к мозгу. После этого он упал в обморок, так как клетки его мозга не получили необходимый запас кислорода. При падении он с глухим стуком ударился головой о покрытый ковром пол зала суда. Быстро среагировавшая женщина-пристав заметила, что судья не дышит, и неуверенно положила свои маленькие руки ему на грудь. Она с усилием надавила на грудную клетку, а затем сделала это снова, и снова, и снова. Мне довелось послушать аудиозапись тех невероятных восьми минут, пока судья был мертв. Я слышал заботливый голос судебного пристава: она разговаривала с ним на протяжении сердечно-легочной реанимации. Это был первый раз, когда она назвала его по имени.

Рисунок нормальной электрической активности сердца напоминает линию горизонта: маленький холм, большая гора, а затем долина и еще один холм.

Когда приехала скорая помощь, судье все еще делали эффективную сердечно-легочную реанимацию. Бригада парамедиков закрепила на его коже электроды, фиксирующие электрические сигналы, посылаемые сердцем. На мониторе отобразился ненормальный рисунок, который обычно наблюдается во время сердечного приступа. Рисунок электрической активности сердца должен напоминать валлийскую линию горизонта: маленький холм, за ним большая гора, а затем долина и еще один холм. Вместо этого на мониторе был хаотичный рисунок, свидетельствующий о фибрилляции (разрозненное сокращение) желудочков. Это означало отсутствие скоординированных и важных для тела сокращений сердечной мышцы. Сердце судьи не могло качать кровь, и если бы это не удалось быстро исправить, то жизнь угасла бы в нем навсегда.

Мы скоро узнаем, как удивительные аппараты и эффективные лекарства позволили судье вернуться в зал заседаний, но для всего этого требовалось одно условие: судье нужно было прибыть в больницу живым. Кажется, что это довольно просто, но это ключевой фактор в так называемой цепи выживания. Каждый год 30 000 жителей Великобритании внезапно падают на землю из-за сердечного приступа. Их сердце либо целиком прекращает биться, либо начинает фибриллировать (трепетать) 200 раз в минуту, как это случилось у судьи, либо перестает качать кровь, несмотря на нормальную электрическую активность. Из 100 человек, у которых произошла остановка сердца, только 20 поступают в больницу живыми. Из этих 20 только двое вернутся домой и продолжат вести относительно полноценную жизнь.

Только 20 человек из 100, у которых произошла остановка сердца, доезжают до больницы живыми.

С момента зарождения медицины интенсивной терапии большинство споров сосредоточено вокруг лечения, которое пациенту не оказали. Центральное место в этих спорах занимает путаница, окружающая прекращение лечения и отказ от него. Интересы пациента всегда стоят на первом месте – как в случае прекращения поддерживающей жизнь терапии, так и при выборе процедур, которые необходимо провести в первую очередь. Проведение сердечно-легочной реанимации стало формализованным процессом после введения добровольного отказа от реанимационных мероприятий. Этот отказ занял особое место в общественном сознании, хотя сердечно-легочная реанимация менее эффективна, чем некоторые другие методы лечения. Например, принятие решения об отказе от антибиотиков или даже от срочной операции формализовано не до такой степени, как отказ от сердечно-легочной реанимации, несмотря на то что они играют более важную роль в вопросах жизни и смерти. Я вовсе не утверждаю, что необходимо формализовать каждый из 5000 методов лечения, которые люди могут получить. Наоборот, общение, совместное принятие решений и осведомленность общественности нельзя заменить листком бумаги вроде формы отказа от сердечно-легочной реанимации. К сожалению, при информировании общественности о том, что такое сердечно-легочная реанимация, часто не объясняется, кому она может быть полезна. При правильном проведении она способна продлить жизнь и обмануть смерть. Однако часто укоренившиеся взгляды и эмоциональная неразбериха приводят к тому, что сердечно-легочная реанимация продлевает смерть и обманывает жизнь.

Хотя в телесериалах про врачей обычно преподносят компрессии грудной клетки как главный компонент сердечно-легочной реанимации, таких компонентов несколько. Как ясно из названия, помощь необходимо оказать не только сердцу, но и легким. Работая с пациентом, у которого остановилось сердце, я сначала убеждаюсь в отсутствии пульса, прижав палец к сонной артерии на шее, а затем фокусируюсь на трех элементах реанимации: А, В и С.

Элемент «А» относится к дыхательным путям пациента. Необходимо убедиться в том, что воздух свободно поступает в легкие. Мы часто вводим эндотрахеальную трубку в трахею пациента. Обеспечение проходимости дыхательных путей – самый древний элемент сердечно-легочной реанимации, о чем свидетельствует Вавилонский Талмуд. Там говорится о ягненке с травмой шеи, которого удалось спасти, сделав отверстие в его трахее и вставив в него полый тростник. Традиция применения импровизированных трубок для обхода обструкции внутри трахеи продолжается до сих пор. Для спасения жизней использовались самые разные предметы: от корпусов шариковых ручек до коктейльных трубочек. В 1768 году Голландское общество спасения утопающих рекомендовало разные причудливые приемы для спасения пострадавших на воде, например, катать их в бочке. Неудивительно, что этот прием был не слишком эффективен, и, к счастью, сегодня он уже не используется. «После того, как в 1895 году Альфред Кирштейн изобрел ларигоскоп (прибор для обследования гортани), у медиков появилась возможность безопасно вводить трубки в трахею.

Техника искусственного дыхания «рот в рот» впервые была описана в 1732 году, когда хирург Уильям Тоссак спас таким образом шахтера.

Введение эндотрахеальной трубки позволяет не только обойти обструкцию, но и направить богатый кислородом воздух в легкие пациента путем сжимания такого же воздушного мешка, как использовали студенты-медики для спасения Виви. Элемент «В» сердечно-легочной реанимации заключается в проведении искусственного дыхания и, как следствие, обеспечении поступления кислорода в легкие. В 1500-х годах людям вдували дым в ноздри и задний проход, откуда и пошло выражение «дуть кому-то в задницу». Затем появилась техника искусственного дыхания «рот в рот», впервые описанная хирургом Уильямом Тоссаком. 3 декабря 1732 года в шотландском городе Аллоа он реанимировал шахтера Джеймса Блэра с помощью дыхания «рот в рот». Рабочий был «по всей видимости, мертвым», когда его подняли со дна угольной шахты глубиной 60 метров. Тоссак писал: «Я прижался ртом к его рту и изо всех сил дунул в него». Еще в Ветхом Завете рассказывается, как пророк Елисей спас маленькому мальчику жизнь, приложив свой рот ко рту ребенка.

До 1960-х годов применялся забавный и малоэффективный метод искусственного дыхания с давлением на грудь и ритмичным поднятием рук над головой.

Открытие атмосферного кислорода приостановило применение искусственного дыхания «рот в рот», поскольку считалось, что выдыхаемый человеком воздух является «пустым». Это в некоторой степени верно, но 16 % кислорода в выдыхаемом воздухе по сравнению с 21 % в атмосферном вполне достаточно для реанимации людей. Однако из-за этих опасений были разработаны методы искусственной вентиляции легких с давлением на грудь, а также с давлением на грудь и поднятием руки. Считалось, что давление на грудную клетку и даже ритмичное поднятие рук над головой увеличивают эффективность искусственного дыхания. Эта забавная практика описана в «Приключениях клерка» Артура Конан Дойла: после того как Холмс обнаруживает владельца бизнеса, повешенного на собственных подтяжках, Ватсон успешно проводит искусственное дыхание с поднятием рук и спасает мужчине жизнь. Этот метод продолжали рекомендовать до 1960-х годов.

Элемент «С» сердечно-легочной реанимации – это компрессии. Мне доводилось делать непрямой массаж сердца бесчисленному количеству людей. Я выбирал одну точку в середине грудины, при надавливании на которую 100 раз в минуту естественная отдача грудной клетки буквально вталкивала кровь в сердце и выталкивала ее из него. Делать это утомительно как физически, так и эмоционально. Тяжелее всего мне было во время продолжительной сердечно-легочной реанимации, которую я проводил трехлетнему ребенку, пока его мама держала его за руку и гладила по голове.

В то время как сдавливание сердца между грудиной спереди и позвоночником сзади сжимает кровь, повышение давления в плевральной полости относительно давления снаружи легких в буквальном смысле выталкивает кровь из сердца. Хотя о непрямом массаже сердца впервые заговорили в 1892 году, он не стал общепринятой практикой до 1958 года, когда рожденный в Бруклине Уильям Кувенхавен по прозвищу Дикий Билл объединил его со своей страстью к электричеству. Это произошло после масштабной работы по реанимационным мероприятиям, которую провели два врача: австриец Питер Сафар и американец Джеймс Элам. Как и многие другие медицинские инновации, сердечно-легочная реанимация широко не использовалась, несмотря на свою доказанную эффективность. Она превратилась из инвазивной процедуры, при которой было необходимо вскрывать грудную клетку, как консервную банку, в неинвазивную, применяемую сегодня.

Кувенхавен увлекся воздействием электричества на тело человека после череды смертей линейных монтеров от нарушения сердечного ритма после получения небольших ударов током. Он обнаружил, что смерть наступила в результате ненормальной электрической активности сердца, известной как фибрилляция желудочков, или желудочковая тахикардия. Такую же проблему бригада скорой помощи диагностировала у знакомого нам судьи. Камеры его сердца перестали сокращаться в нужной последовательности, чтобы выбрасывать кровь, а сердечная мышца лихорадочно затанцевала, уже не выполняя никаких функций в организме. Применение постоянного тока с напряжением, достаточным для восстановления электрической активности, но не настолько высоким, чтобы повредить сердечную ткань, может нормализовать сердечный ритм.

Хотя о непрямом массаже сердца заговорили еще в 1892 году, он стал общепринятой практикой только в 1958 году.

Сегодня электрическая дефибрилляция наряду с непрямым массажем сердца – важная составляющая реанимационных мероприятий в тех случаях, когда у пациента наблюдается фибрилляция желудочков. Широкое распространение автоматических наружных дефибрилляторов позволяет людям не только провести непрямой массаж сердца, но также восстановить нормальный сердечный ритм с помощью электричества, не боясь подвергнуть опасности себя или других. Автономные аппараты автоматически определяют присутствие нарушенных электрических сигналов, а затем нормализуют электрическую активность сердца путем контролируемого электрошока. Датское название этого аппарата, hjartstarter, очень хорошо описывает его действие. Автоматические наружные дефибрилляторы могут даже доставляться беспилотниками в отдаленные районы, чтобы спасать жизнь людей в тех случаях, когда долгое ожидание скорой помощи может обернуться смертью пациента.

Узнав об этих удивительных методах реанимации, вы спросите, почему врачи-реаниматологи не пытаются спасти жизнь абсолютно всем, у кого произошла остановка сердца? Как может применение электрического дефибриллятора быть вопросом морали? Остановка сердца происходит в двух разных ситуациях. В первой ситуации у пациента возникает первичная проблема с сердцем или другими органами, которая приводит к неожиданной остановке. Это может быть внезапный сердечный приступ, сгусток крови в легких или даже тяжелая травма. При таких обстоятельствах мы делаем все возможное, чтобы исправить основную проблему, которая привела к остановке сердца, а чтобы выиграть для этого время, мы проводим сердечно-легочную реанимацию. Мы готовы даже провести операцию на открытом сердце прямо на обочине дороги, как это пришлось сделать моим коллегам из валлийской воздушной скорой помощи в 2017 году. Французские медики даже подключили пациента с остановкой сердца к портативному аппарату искусственного кровообращения прямо посреди Лувра, в то время как Мона Лиза молчаливо наблюдала за происходящим.

Вторая возможная ситуация – это остановка сердца у пациента, имеющего терминальную стадию какого-либо тяжелого заболевания. У людей с хроническими заболеваниями сердца и легких, а также последней стадией рака тоже останавливается сердце. Они умирают не от остановки сердца, а от своего основного заболевания, но смерть наступает у них так же, как у всех остальных людей. При таких обстоятельствах остановка сердца свидетельствует о том, что основное заболевание неизлечимо. Следовательно, компрессии грудной клетки приведут к тому, что пациент не сможет умереть с достоинством, а медицинская бригада испытает сильный эмоциональный стресс. Поскольку в такой ситуации ничего нельзя исправить, сердечно-легочная реанимация продлевает смерть, а не жизнь.

Трудно понять, почему кто-то настаивает на проведении сердечно-легочной реанимации на закате жизни. Большинство этого не делают. У людей редко бывает возможность сказать нет через подписание отказа от реанимации. Почему? Потому что не слишком приятно разговаривать со своими близкими на эту тему, когда смерть кажется далекой. Однако когда смерть подходит ближе, уже становится слишком поздно. Мне сложно себе представить, как люди заранее планируют и оплачивают свои похороны, поэтому я понимаю, почему разговоры на эту эмоционально тяжелую тему редко происходят. Возможно, именно поэтому специалистам по интенсивной терапии иногда следует проявлять инициативу и спрашивать пациентов об их взглядах на эту тему. При этом необходимо не допустить конфронтации. Мучительные две недели в отделении реанимации, во время которых больному оказывается бесполезное лечение, не заменят трудного, но честного разговора с пациентом, имеющим полное право высказать свои мысли. Мой коллега, Марк Тауберт, специалист по паллиативной помощи, посредством инициативы «Поговорим о сердечно-легочной реанимации», призывает людей со смертельно опасными заболеваниями высказывать свое отношение к реанимационным мероприятиям. В своем открытом письме, опубликованном в British Medical Journal после смерти Дэвида Боуи, Тауберт благодарит певца за то, что он помог другим задуматься о смерти. В письме говорится:

Сердечно-сосудистая реанимация проводится не всем пациентам, у которых остановилось сердце.

«О нет, не говорите, что это правда. Пока в те холодные серые дни января 2016 года осознание твоей смерти постепенно укоренялось, многие из нас продолжали свою повседневную работу. В начале той недели у меня состоялся разговор со смертельно больной пациенткой, чья жизнь была близка к своему завершению. Мы обсуждали твою смерть и твою музыку, а потом затронули многие тяжелые темы, их нелегко поднять в разговоре с человеком, которому осталось недолго. Твоя история стала для нас поводом открыто поговорить о смерти, хотя обычно врачам и медсестрам сложно заговорить об этом».

Теперь, пожалуйста, выключите телефон, закройте дверь и поставьте напиток на стол. Пришло время превратить эту книгу из той, что вы просто прочтете, как и любую другую, в ту, которая сможет изменить вашу жизнь и жизнь ваших близких.

Если бы сердечно-легочную реанимацию всегда проводили незамедлительно после остановки сердца, то каждый день тысячи жизней могли бы быть спасены. Иными словами, если вы сделаете сердечно-легочную реанимацию человеку, который в ней нуждается, то вы в два раза повысите его шансы выжить и вернуться домой после остановки сердца. Именно это мы будем учиться делать. Что самое приятное, это легко.

Упритесь ладонью правой руки прямо в середину груди между сосками. Затем положите на нее ладонь левой руки. Приготовьтесь петь. Нажимайте ладонями на грудь в такт с каждым словом знаменитой песни Stayin’ Alive (1977) группы Bee Gees’.

 
Ah, ha, ha, ha, stayin’ alive, stayin’ alive
Ah, ha, ha, ha, stayin’ alive
 

Вы только что провели сердечно-легочную реанимацию в правильной позиции, нажимая на грудь в нужном ритме. Вы научитесь это делать еще лучше, если запишетесь на бесплатные курсы по проведению сердечно-легочной реанимации. Если вы когда-нибудь увидите человека без сознания, который не дышит и не подает признаков жизни, то сможете применить свои навыки, чтобы спасти ему жизнь. Убедитесь в том, что скорая помощь была вызвана, а затем опуститесь на колени и просто сделайте все то, чему вы только что научились. Держите руки прямыми и напряженными. Давите на грудную клетку достаточно сильно, чтобы она опускалась под вашими руками. Вы не причините вреда человеку, а спасете ему жизнь. Хотя проведение сердечно-легочной реанимации связано с определенными рисками, отказ от нее влечет за собой самую неизбежную смерть.