Текст книги "Создание музыки для кино. Секреты ведущих голливудских композиторов"

Часть 2
Джеймс Кэмерон
режиссер

ИЗВЕСТЕН ПО ФИЛЬМАМ:

Аватар (2009), Титаник (2007), Странные дни (1995), Правдивая ложь (1994), Терминатор 2: Судный день (1991), Бездна (1989), Чужие (1986), Рэмбо: Первая кровь 2 (1985), Терминатор (1984)

НАГРАДЫ:

Самый кассовый фильм за историю кинематографа по версии Box Office Mojo – Аватар

Второй самый кассовый фильм за историю кинематографа по версии Box Office Mojo – Титаник

Премия «Оскар» за лучший фильм – Титаник

Премия «Оскар» за лучшую режиссуру – Титаник

«Золотой глобус» в номинации «Лучший фильм (драма)» – Аватар

«Золотой глобус» в номинации «Лучший фильм (драма)» – Титаник

«Золотой глобус» в номинации «Лучший режиссер» – Аватар

«Золотой глобус» в номинации «Лучший режиссер» – Титаник

Насколько вы рассчитываете, что композитор подыщет или раскроет музыкальные элементы для ваших фильмов?

Когда я создаю фильм мне приходится невероятно доверять композитору. Я хочу видеть, в чем заключаются их идеи. У меня могут возникать собственные идеи, в том числе в процессе монтажа. Я мог взять музыку из самых обычных источников – знаете, временную музыку. А у некоторых композиторов что-то вроде отношений любви/ненависти с временной музыкой, и я уверен, что вы услышите об этом от любого композитора, с которым поговорите. С одной стороны, это стенография, то есть передача музыкальной идеи. С другой стороны, это ставит людей в рамки.

И я думаю, композиторы, как и создатели фильмов, должны оставаться непредвзятыми. Пусть они покажут свою лучшую игру. Это очень чувствительная область. Думаю, люди могут оскорбить вас. Я стараюсь взаимодействовать через музыкальные примеры, но также через диалог с композитором, который начинается очень рано. Что за идеи? Что мы пытаемся сказать? Что мы пытаемся сказать в эмоциональном плане? В каком направлении нам двигаться? Где музыка может сделать вещи, которые я делаю как писатель, когда пытаюсь связать друг с другом разные сцены на протяжении всего фильма? Где музыка может напомнить мне, что я работаю с теми же идеями тех же эмоций?

Я думаю, что именно здесь музыка, написанная специально для фильма, побеждает временную музыку. Временную музыку можно взять из любой записи, сделанной когда-либо. Композитор не может соревноваться с этим. Но вместе с тем, когда ты смешиваешь музыку из 10 разных фильмов, ты теряешь тематическое единство – чувство единой ткани звукового поля. И здесь композитор всегда побеждает.

И каково это – передать такой важный кусок фильма композитору, который, вероятно, по большей части будет работать сам по себе во время сочинения музыки?

Я думаю, это важно для создателя фильма – всегда давать композитору время, необходимое для разговора, изучения просмотра монтажных кусков, разговоров о музыкальных идеях, тестирования музыки в сценах. Я стараюсь начинать работать с композитором настолько заранее, насколько возможно.

Джеймс Хорнер обычно начинал придумывать темы задолго до того, как начинался монтаж. Просто сочинял мелодии, находил звук, старался разработать музыкальный разговорник, если позволите так выразиться.

Как режиссер, вы должны быть мультизадачны, и эта мультизадачность становится еще более «мульти», когда вы переходите к стадии пост-продакшна, вы работаете над спецэффектами и монтируете, занимаетесь всеми мелочами, чтобы закончить фильм. Но вам нужно поторапливаться. Это очень важная вещь.

Музыка управляет эмоциями в фильме. Она является движущей силой. Она создает чувство напряжения или красоты, или меланхолию, если это необходимо для сцены и если вам нужно какое-то чувство в конкретной точке.

Это абсолютно критично. Вся остальная работа над фильмом может стать ничем, если вы не подберете правильную музыку.

Раньше вы упоминали, что великая музыка для фильма – это обычно что-то, что можно насвистеть. Что делает мелодию такой важной в повествовании?

Я думаю, мелодия важна потому, что она заставляет срабатывать эмоции. Как только ты начинаешь ассоциировать какие-либо мелодии с чем-то, что ты видел раньше в фильме, когда эта мелодия возвращается, она может усилить то, что вы видели, или она может сыграть на контрасте с этим. Такая мелодия может ассоциироваться с персонажем. Вы слышите эту мелодию после смерти персонажа и внезапно чувствуете эмоциональный отклик. Он исходит из той части разума, которая даже не полностью осознается. Но она работает на вас.

Мы слышали от нескольких человек, что у Джеймса Хорнера было умение подбирать музыку во время просмотра фильма. Вы можете, в первую очередь, рассказать нам, какими были споттинги? (Предварительно смонтированные версии фильма, на которых режиссер с композитором решают, где какая музыка будет звучать.) Что делает их такими важными в процессе создания фильма?

Обычно на споттинге вы сидите вместе с композитором и обсуждаете сцены, иногда без музыки, иногда с плеером, и вы можете ненадолго включить временную музыку, просто для того чтобы показать, что у вас на уме.

Потому что я могу извиваться между сотен слов, пытаясь объяснить какую-нибудь музыкальную идею, или просто достать плеер. И это действительно зависит от аппетита композитора и его способности искусственно изолировать себя от других музыкальных идей и уметь интерпретировать их по-другому. Таким образом, вы должны выработать правила непосредственно с композитором. Я чувствую, что споттинг – это не первый шаг. Я думаю, что первый шаг, в частности, с Джеймсом, – посмотреть некоторые кадры. Не обязательно смонтированные кадры, просто текущий съемочный материал.

И я думаю, что Джеймс погрузился в 35 часов сырого съемочного материала «Титаника», чтобы посмотреть, как выглядит фильм, визуальная ткань фильма, чтобы почувствовать время и пространство, а также персонажей и посмотреть, что это за люди. И после этого я поручил ему написать несколько мелодий, несколько тем. Я сказал: «Даже не начинай с музыки для отдельных сцен. Начни с музыкальных тем».

«Куда мы собираемся двигаться в плане тем? Если ты найдешь звучание тем, у нас будет великий саундтрек до того, как ты напишешь хотя бы одну ноту к картине».

И он сделал это. Он ушел. (Джеймс Хорнер разбился на самолете незадолго до того, как у него собирались взять интервью. Поэтому вместо него говорит Джеймс Кэмерон.) Он мог смотреть съемочный материал. Он был из тех, кто окунался в монтажную работу над фильмом.

Пока я монтировал «Титаник» – мы даже успели смонтировать большую часть фильма – он сел за пианино и написал музыку, и сыграл ее для меня. Сольно, на пианино. И это были три главные темы фильма. Я заплакал от всех трех. Он играл первую, а я думал: «Господи, это получится фантастическая история». Сыграл еще одну, и я сказал: «У тебя есть место для этих двух тем?» Он сказал: «Да, еще одна на подходе».

У меня была сильная эмоциональная реакция. А он сидел за пианино, один. Не было оркестра. Он просто играл. И это научило меня ценить силу мелодии. И я думаю, одна из них была в миноре, поэтому в ней было больше чувства тоски, или потери. И они – фантастические. И с того момента я знал, что мы поиграем с этими темами в фильме, но с этого момента мы уже выиграли битву. Хотя мы даже еще не провели споттинг.

Так что все произошло заранее. Теперь мы добрались до того, что у нас есть видимость смонтированной картины. И мы сидим, и мы прогоняем ее, и мы видим, что это работает. И на «Титанике», в частности, у меня было много вариантов от Enya, и Джеймс в конечном итоге начал называть ее «сукой» (смех), что дает вам хорошее представление о том, как композиторы относятся к временной музыке. Но я всегда старался ткнуть его в это носом, говоря: «Хорошо, смотри, здесь нет скрипок. Это фортепиано и голос».

Я был ужасно обеспокоен типом саундтреков классического периода, с большим количеством быстрых и пышных скрипок. Они всегда напоминали мне одинаковую ситуацию, когда композиторы чувствовали, что они становятся классиками. И Джеймс свободно признал, что именно такой период он обычно и переживал, когда работал над большой драмой или большой сагой, – типичные проблемы. Это было его решением для других фильмов, над которыми он работал.

Я бросил ему вызов, поручив попытаться мыслить без большой группы струнных смычковых инструментов. Конечно, я позволил немного низких струнных и тому подобное, но я не хотел, чтобы основная мелодия была передана струнами, потому что я хотел чего– то необычного.

И он вернулся с кельтским звуком, потому что корабль был построен в Ирландии и отправлялся из Англии, и так далее. И музыка получилась богатая, но слишком горько-сладкая для этого. Она очень эмоциональная. Она была сыграна на органе Aeolian. И вот, он вернулся с этими звуками, и он нашел великолепную вокалистку, написал мелодию, которая пелась фактически без слов.

И я думаю, что саундтрек сделала таким уникальным и мощным, каким он получился, именно его очень мудрая музыкальная интерпретация грубого вызова, который я ему бросил.

Какова общая цель споттинга, как для вас, так и для композитора?

Цель споттинга – вступить в диалог с композитором, который вы, вероятнее всего, отложите. (Смеется.) Это действительно то место, где резина встречается с дорогой между режиссером и композитором.

В некотором смысле это передача эстафеты. «Хорошо, я сделал свою работу, сделал свой проект. Я придумал фильм, снял его, мы сделали нашу красивую картинку, мы сделали весь наш великолепный монтаж. Теперь настала твоя очередь». И, как правило, композитор приходит довольно поздно – на следующий день после того, как картина смонтирована.

И только тогда режиссер проходит с ним через фильм и пытается передать, что у него в голове.

С другой стороны, композиторы не приходят как чистый лист. Они прочитали сценарий, они, возможно, видели рабочий материал. Они, может быть, даже частично видели смонтированный материал. Это возможность для них предложить целый спектр идей как разрешить драматические проблемы. Где вмешаться, где остаться в стороне.

Знаете, иногда самое умное, что может сделать композитор, это сказать: «Я убью сцену музыкой. Я просто останусь в стороне», или «Давай остановимся на очень-очень низкой черте, почти никакой, чтобы музыка была своего рода глубокой подзвучкой». Что-то вроде того. И это то место, где диалог, коммуникация образуются между режиссером и композитором.

Большинство режиссеров очень визуальны. Они могут быть очень сильно сфокусированы на актерах, поэтому они понимают эмоции сцены. Но я скажу, что большинство режиссеров не знает, как конвертировать эмоции в музыку. И большинство из них даже не знают, как разговаривать о музыке.

Поэтому композиторам часто приходится выступать в качестве терапевтов и выслушивать всю эту белиберду, которую несут режиссеры, и улавливать суть. А затем отстраняться и пытаться превратить это в что-то свежее, что мир еще не слышал до этого, – что-то новое, не производное, и при этом то, что поддержит и усилит режиссерское видение фильма.

Что заставило вас поверить в то, что Джеймс Хорнер сможет справиться с таким амбициозным проектом как «Титаник»?

Ну, Джеймс был амбициозен с самого начала. Когда я впервые встретил его, он только написал музыку для фильма Роджера Кормана, а я работал в команде Кормана в то время, когда снимался фильм под названием «Битва за пределами звезд».

Продюсером «Гуманоидов из глубины» – я познакомился с ней на «Битве за пределами звезд» – была Гэйл Херд, к которой я пошел, чтобы сделать «Терминатора», «Чужих» и «Бездну». И я знаю Джеймса с тех времен, когда он написал саундтрек к «Битве за пределами звезд». И позже, когда мы снимали «Чужих», кто-то сказал: «Почему бы нам не позвать Джеймса, чтобы он сделал это?» Потому что он действительно заработал себе имя к тому моменту.

И я подумал: «Ок, что я знаю о Джеймсе?» Я сталкивался с ним в коридорах у Кормана, когда он выпускал чуть ли не свой первый саундтрек. Технически это был второй раз, когда он написал музыку для кино, для «Битвы за пределами звезд». У Кормана в фильме был большой пышный оркестровый саундтрек. Это было неслыханно. Каким-то образом он умудрился собрать немного денег и превратить это в великолепную музыку. Так что он был довольно амбициозным в плане музыки с самого начала. И у него было классическое образование, он действительно знал, как писать для оркестра, чего большая часть молодых композиторов не умеет.

Он согласился взяться за это, и оказалось, что у него был настоящий талант в дирижировании. У него были хорошие отношения с оркестрами. Он оправдал свою цену.

Когда я работал в окопах «Битвы за пределами звезд», мы были очень амбициозны по визуальной части. У нас было совсем немного денег, и мы взрывали предметы и делали очень сложные визуальные эффекты. И когда мы наконец увидели фильм, все чувствовали, что он выглядит намного дороже, чем он действительно стоит.

Фактически, как только саундтрек наложили на фильм, Роджер Корман подошел ко мне и спросил: «Джим, как думаешь, что мы можем сказать про стоимость этого фильма?» И я ответил: «Ну, я не знаю, Роджер». Мы знали, что он стоил меньше двух миллионов долларов, и я сказал: «Я думаю, ты можешь сказать пять или шесть миллионов долларов». И он сказал: «Правда?» (Смеется.) Это все касается восприятия. Я не думаю, что он когда-нибудь до этого снимал фильм, который стоил бы больше миллиона долларов.

Но амбициозность музыки действительно позволяла это допустить. Это, в самом деле, что-то вроде собаки, но определенно амбициозной собаки. Он продолжил и сделал «Звездный путь 2: Гнев Хана». Я думаю, что в следующем фильме он действительно ворвался на сцену с большим оркестровым саундтреком, который был очень, очень запоминающимся. Он показал себя и после этого: очень много работал над целой кучей разных фильмов, показывая, что у него много возможностей и разнообразных идей, что тоже важно.

Вы знали Джеймса Хорнера около трех с половиной десятилетий. Расскажите о моменте, когда вы узнали, что его самолет разбился.

К сожалению, я уже проходил через подобные вещи, и практически всегда первое, что вы слышите, оказывается тем, чем оно является, если не случилось какое-то чудо. И когда я услышал об этом, я знал, что он много занимался высшим пилотажем, и его самолет упал. У меня в голове не было никаких иллюзий. Я сразу воспринял это как: «О, мы потеряли Джеймса». А затем я начал вспоминать, как мы в последний раз общались, как проводили время вместе. Вот что происходило в моем мозгу.

Моя последняя встреча с Джеймсом была потрясающей. Из меня не вышел лучший в мире друг, и я никогда не мог должным образом вести себя в дружбе и в отношениях, но за месяц до этого возникла возможность слетать в Англию, чтобы посетить концерт, посвященный «Титанику», где большой оркестр играл всю музыку из фильма от самого начала до самого конца прямо во время показа фильма в «Роял Альберт Холле».

И Джеймс должен был быть там и дирижировать. И я подумал, что это великолепная возможность для меня – дать ему что-то в благодарность, выразить свое почтение, прийти туда не за одобрением для себя. Я был счастлив от мысли прокрасться туда и выбраться оттуда, чтобы никто кроме него даже не знал, что я там. Я хотел, чтобы он знал, что я поддерживаю его, и я хотел посмотреть, как он кланяется за такую великую музыку, которую все еще любят спустя 18 лет.

И это было великолепно, потому что это все было о нем и его музыке. Он вытащил меня и Джона Ландау на сцену, чтобы мы кланялись вместе с ним, что было очень великодушно с его стороны. Я чувствовал, что полтора десятка лет назад, даже чуть раньше, мы создали что-то на века. Мы чувствовали своего рода теплоту дружбы и, знаете, что-то вроде совместного художественного достижения. И мы собирались создать следующую вещь.

Как бы вы могли охарактеризовать музыкальный почерк Хорнера?

Забавно, что можно послушать некоторые из его музыкальных сопровождений, таких как «Дом из песка и тумана», и они будут звучать совершенно отлично от других, например, «Там, где река становится черной», или большого количества динамичных саундтреков для научной фантастики. «Аполлон-13» с его напряжением.

Я думаю, разнообразие – очень важная часть всего этого, и что движущая сила кроется в высоких духовых, таких безумных высоких музыкальных фигур, сыгранных на духовых, от которых сердце бьется чаще. Большие сильные струнные – низкие, средние и высокие. Он в самом деле знал, как раскрыть всю мощь оркестра.

Он всегда старался накладывать или переплетать свой крупный оркестровый материал с сильной перкуссией, другими музыкальными идеями, другими музыкальными традициями. Знаете, я никогда не анализировал это. Я думаю, что вся его музыка такая разная, но при этом всегда понятно, что у руля находится Хорнер.

Это просто хороший звук, и он крайне эмоционален. Он очень эмоциональный композитор. Он не слишком привязан к интеллектуальной идее. Он работает с чувствами, подталкивает сцену эмоционально, и я думаю, в этом его сила. Он знает, как заставить вас плакать без открытой манипуляции вами.

Потому что я не думаю, что манипуляция работает. Я не думаю, что можно сказать людям: «Заплачьте». Мне кажется, вы предлагаете им возможность поплакать, если они почувствовали, что фильм подошел к этому моменту, или они ощутили ликование, или потерю, или что угодно еще. Музыка не может заставить вас чувствовать, но она безусловно может усилить ваши чувства.

Какое влияние оказал Джеймс Хорнер не только на мир музыки для кино, но и на само кино?

Я не знаю, как исключить его влияние на музыку для фильмов из его влияния на кино в целом. Я думаю, Джеймс написал музыкальное оформление более чем к 100 фильмам за последние 30 лет. Начиная от самых низкобюджетных фильмов, до – в моем случае (смеется) – самых высокобюджетных. К счастью, есть еще кассовые сборы, благодаря им я все еще в бизнесе, а не безработный, и вы не берете у меня интервью в очереди за бесплатным супом.

Нет, думаю, тут речь идет о наследии человека, вошедшего в список из тех двух или трех композиторов во всем мире, которые оказали влияние на музыку в кино и заставили нас всех осознать, насколько важна музыка, насколько важной частью фильма является рука композитора.

Когда мы монтировали «Титаник», Джеймс присылал музыку такой, какая она была, потому что все, что он должен был сделать – это наиграть на синтезаторе то, что он собирался сделать с оркестром.

И поэтому я привык принимать новые идеи. Я сидел на монтаже однажды, и пришел диск, на котором была надпись «Набросок». И я подумал: «Окей, это, наверное, для сцены с наброском, правильно?» Я загрузил музыку в Avid и наложил ее на сцену, где Джек рисует Розу. И они не очень хорошо синхронизировались. Я подумал: «О, а может мы урезали сцену, или что-то еще, и он работал над старой монтажной версией?»

И я просто подвигал ее по эпизоду, пока не нашел место, где бы она хорошо синхронизировалась со сценой. И там что-то вроде нисходящего пианино. Я наложил его на момент, когда Леонардо поднимает глаза и смотрит прямо в камеру. Крайне важный момент зрительного контакта между ними, когда он рисует ее. А потом все совпало просто идеально, музыка подчеркивала каждое движение его руки, все было фантастически. Соло на пианино. Очень простая фортепианная мелодия.

Я был так взволнован этим. Я позвонил ему и сказал: «Она так хорошо подходит к этой сцене!» Он сказал: «О чем ты говоришь?» «Ну, – сказал я, – ты прислал этот набросок, и я наложил его на сцену с наброском, и это сработало фантастически». Он сказал: «О, нет, это просто набросок. Просто фортепианный набросок мелодии. Мы можем поставить его куда угодно». И я сказал: «Но он чудесно работает с этой сценой!» И он спросил: «Правда?» Я сказал: «Да, тащи свою задницу сюда!»

Он жил недалеко от меня. А я монтировал у себя дома, поэтому он пришел. Он сказал: «О, это очень хорошо, окей, ладно, я понял», – и он уже думал о том, какого пианиста нанять, чтобы сыграть это. Он сказал: «Хорошо, я сыграю это с оркестром». Я ответил: «Нет, только пианино, только пианино! Это фантастика. Это как раз то, что нужно для этой сцены». Он сказал: «Ну ладно, я знаю лучшего пианиста в мире. Он из Лондона».

Я сказал: «Нет, это ты, приятель, это ты. Мы используем эту версию. Ты не понимаешь. Ты уже сделал это! Ты можешь двигаться дальше, сцена готова». Он сказал: «Но это же просто бренчание!» Я ответил: «Именно! Ты делаешь набросок. И герой тоже не пишет картину. Делает набросок». И он сказал: «Угу!»

Он ненавидел это. Он ненавидел это, потому что он очень сильно принижал себя в плане игры. И я сказал: «Но это фантастически!» Поэтому, когда вы в следующий раз пойдете смотреть фильм, знайте, это Джеймс играет в сцене с наброском. И, вероятно, это единственный раз, когда в фильме играет музыка, сыгранная лично им.

Не знаю почему, наверное, потому, что он не любит играть. Он всегда думает, что может найти лучшего парня в мире, который сделает это.

Извините, я постоянно говорю о нем в настоящем времени, это потому что для нас он всегда будет в настоящем времени, потому что его музыка всегда будет с нами.

А что о знаменитой песне из «Титаника»?

Джеймс позвонил мне и спросил: «Ты в порядке?» А я монтировал фильм. Мы думали, что обречены. Все смеялись над нами и подкалывали, что мы так далеко вышли за бюджет, график и все остальное. И я ответил: «Нет, нет, нет, я не в хорошем настроении, и я никогда больше не буду в хорошем настроении до конца моих дней, так в чем заключается твой вопрос? В чем твой сраный вопрос?» И он сказал: «Твое настроение должно улучшиться из-за этого». Я сказал: «Этого никогда не случится», и он ответил: «Ну, окей».

Он хотел проиграть кое-что для меня, и мы приехали в мой офис. Там находился мой кассетный проигрыватель. Мы приехали туда и слушали эту запись вдвоем. И я услышал узнаваемую кельтскую мелодию в начале, и затем вступил оркестр, но по-другому, скорее поп-оркестровка.

Я подумал: «Ну ладно, это песня». И я услышал голос, который начал петь. Он написал для меня песню! И я слушал песню, слушал стихи, и, вау, это действительно очень хорошая песня. И, вау, стихи затрагивают практически все темы, которые есть в фильме. Песня вызвала у меня сильный эмоциональный отклик. К концу песни я осознал, что она, должно быть, очень важна, потому что до этого, когда мы обсуждали возможность включить песню, я забраковал эту идею.

Я аргументировал это так: «Ты бы не захотел услышать песню в конце «Списка Шиндлера», так ведь? Это серьезный фильм, один из самых серьезных моих замыслов». И он как бы пропустил это мимо ушей. И я подумал о силе песни в «Телохранителе», песни Уитни Хьюстон I Will Always Love You.

Я думаю, сила этой песни в духе времени, в том, чтобы всегда напоминать об этом фильме. Я думаю, что вполне возможно это так. Легко может быть, что это так. И я сказал: «Окей, давай засунем ее в конец титров». И он ответил: «Ты узнал певицу?» А я не узнал. Я знать не знал никаких поп-исполнителей. Он сказал: «Ну, это Селин Дион», потому что он уже записал с ней демо. И это уже она пела в этой записи. Я сказал: «Она известная, да?»

Вы работали с Хорнером также в «Аватаре», и я так понял, что он провел большое исследование для этого фильма.

В «Аватаре» перед нами встала совершенно другая проблема, потому что действие происходило на другой планете и в другой культуре. Мы провели долгое время, создавая язык На’ви, чтобы всегда напоминать, что они – это не мы. Это был не просто какой-то дешевый научно-фантастический фильм, который просто создавал небольшой блеск на поверхности культурных различий. Мы сильно углубились в культуру На’ви. И поэтому я спросил Джеймса, что мы можем придумать, что включить в музыкальное оформление, чтобы это звучало чуждо и исконно одновременно.

Поэтому он сделал… Господи, это заняло месяцы! Он работал с музыкальным этнографом, и первое, что он сделал, это компиляция целой кучи разных звуков. Там было болгарское горловое пение и множество вокальных стилей со всего мира, а также различные странные народные инструменты: деревянные дудки, струнные – вещи, о которых большинство людей никогда не слышало раньше. Затем они добавили различные ритмы, различную перкуссию и соединили все это вместе.

Потом мы сели и послушали все это, и мы согласились, что некоторые звуки были действительно уникальными и странными. И он уже мог наложить эту музыку, или включить ее в фильм, но, вероятно, требовалась оркестровая подзвучка и усиление, чтобы задать величие и эмоциональность. Некоторые звуки были настолько чужими, что они не вызывали никаких эмоций кроме инопланетности, странности или чуждости.

Этот урок научил его создавать уникальный звук с чувством, как из другого мира, но в то же время придерживаться пути, на котором музыка будет вызывать эмоциональную реакцию у большинства людей.

И я думаю, что в результате получилось великолепное музыкальное оформление. Одно из его лучших, потому что в нем содержится лучшая оркестровая мощь и энергия вместе со странными голосами и некоторыми пассажами, которые полностью сыграны голосом.

Как вы объясняете важность музыкального оформления фильма кому-то, кто на самом деле никогда не думал о музыке, которая играет в фильме?

Если вы хотите знать, насколько важно музыкальное оформление в фильме, попробуйте посмотреть его с отключенным звуком. Он сразу же потеряет столько энергии, столько эмоциональной силы! Я имею в виду, что музыкальное оформление – это сердечный ритм фильма. И это буквально. Музыка может быть ритмом, она может быть вещью, которая раскручивает фильм и заставляет вас чувствовать что-то вроде: «О Господи, эти герои в опасности!» Вы мчитесь на полной скорости. Или музыка может быть медленной, она может быть эмоциональным сердцем фильма.

Вы ассоциируете ее с персонажами. Иногда музыка засасывает вас прямо в глаза героев – в их разум и в то, что они чувствуют в данный момент. Соедините это с прекрасной игрой и получите эмоциональный отклик. Так что музыкальное оформление – это душа и сердце фильма.