Текст книги "Зачем читать книги? 10 доводов в пользу чтения в цифровую эпоху"

2. Читаешь – знаешь больше слов, а значит – мыслишь шире

Автоматизация чтения связана также с извлечением слов и их значений из долгосрочной памяти. Научившись в свое время находить соответствие между буквой и звуком, мы переносим этот опыт на изучение иностранного языка. При этом мы стараемся не только распознать буквы в произносимых словах, но и значения слов: не так много иностранных слов хранится в нашей долгосрочной памяти, и, прилагая больше усилий к тому, чтобы угадать их значение, или заглядывая в словарь, мы оставляем в оперативной памяти меньше места для понимания того, что мы читаем или слышим. И наоборот, чем больше слов мы знаем и чем больше автоматизируем чтение и грамотное письмо, тем больше места в нашей оперативной памяти остается для обработки прочитанного.

Некоторые исследователи полагают, что непонимание хотя бы трех процентов слов в тексте приводит к непониманию текста в целом.

Конечно, это не так, разве что речь идет о тексте на иностранном языке, которым мы еще не очень хорошо владеем. Или, когда малообразованный словенец, лексикон которого весьма небогат, а читательские навыки оставляют желать лучшего, читает текст на родном языке. Здесь важен не только набор слов, которые нам известны, но и способность понять, что одни и те же слова могут иметь разные значения в различных контекстах: профессионалы называют это широтой (= набор слов, которыми мы владеем) и глубиной словарного запаса (= понимание того, что одно и то же слово может иметь разные значения в различных контекстах). Чтобы понимать прочитанное, необходимо знать также формальные и логические правила, связывающие слова в предложения, а предложения в текст. Приведу несколько строк в качестве яркой иллюстрации:

 
…Я ж много чё скрываю,
но наплевать мне, хоть убей, на это:
рифмуя красный с белым цветом,
я их успешно примиряю.
 
 
Поскольку красный, полиняв,
и белый, покрасневшим став,
стать цветом розовым должны,
и вот уже мы все дружны.
 

Если первая строка наводит вас на мысль, будто бы стишок написан неучем, то лишь потому, что вы хорошо владеете литературным языком: слову «чё», конечно же, тут не место (и да, Word мне его тут же подчеркнул, а значит, это нарушение правил грамотного письма). Но если вы осознали это, то вы включились в игру слов, которая диктует вам подход к восприятию последующих строк. Опять же, вы сможете осознать это, только если вам известно, что розовый цвет – не только результат смешения белого и красного. Для понимания стихотворения стоило бы знать, что как белый, так и красный цвет являются символами, а именно – партизанского сопротивления времен Второй мировой войны и движения «домобранцев», пособников оккупантов. А это в дальнейшем контексте придает слову «примиряю» забавный «розоватый» смысл. А во второй строфе побледнение красных и покраснение белых, в результате чего все они становятся розовыми, вносит дополнительный нюанс, ведь автор стишка – Андрей Розман, а его псевдоним – Роза.

Короче говоря, эти строчки представляются прямо-таки бессмысленными, если мы не сознаем, что у слов может быть несколько разных значений, не усвоили канонов литературного творчества настолько, чтобы автоматически обнаруживать отклонения от них, и не набрали достаточного опыта чтения, чтобы не только ощущать в стихах рифму и ритм, но и чувствовать игру слов. В то же время, мы должны быть осведомлены о символах отечественной истории и знать имя автора.

При этом интерпретация значений открыта для каждого отдельного читателя: читатель моей закалки, например, может, обладая склонностью к игре, истолковать посыл стихотворения как идею того, что к политической идентичности не следует относиться чересчур серьезно, если ты стремишься к спокойной жизни. Стишок можно воспринять как апологетику центристской политики или почти как политическую программу (каждая из сторон должна пойти на некоторые уступки, и она это сделает). Или как обвинение «домобранцев» в том, что, в отличие от партизан, они не способны признать свои грехи. Бледность красных может означать, что им неловко за послевоенные расправы, а белые не краснеют, потому что они еще не покаялись в своих грехах периода войны – таких как сотрудничество с оккупантами и т. п. И, не в последнюю очередь: это стихотворение можно рассматривать просто как языковую «лудистскую» игру, без каких-либо политических подоплек, в том числе и в аспектах, выходящих за пределы понимания автора этих строк, либо столь личных, что я предпочел бы о них умолчать, по крайней мере сейчас.

Так, кстати, случается со всеми доброкачественными литературными произведениями: они создают вокруг себя все новые и новые мысленные контексты.

Независимо от того, как мы поняли текст, читая, мы сопоставляем свой словарный запас, свое понимание, эмоции и мироощущение с прочитанным, тем самым расширяя и углубляя свой лексикон, ставя под сомнение стереотипы и таким образом порождая новые или закрепляя старые мысли и эмоции.

И да, мы еще и генерируем новые мысли, а старые слова облекаются новыми значениями. Каждый из нас делает это по-своему, в зависимости от того, является ли он по своим политическим убеждениям скорее красным, чем белым, насколько ориентируется в орфографии и продвинут ли более-менее в восприятии стихов и каламбуров.

Такое чтение называется углубленным, это не только восприятие художественного текста: оно также открывает двери к пониманию природы.

ВНИМАНИЕ: ЕСЛИ ВАМ НЕ ПО НРАВУ ТОЧНЫЕ НАУКИ, ПОСЛЕДУЮЩИЙ ТЕКСТ ЛУЧШЕ ПРОПУСТИТЕ

Примером того, как мы создаем новый мир из старых слов, приобретающих новые значения, является формула Эйнштейна: E = mc². Гениально лаконичная и элегантная, она в то же время представляет собой результат сложных вычислительных операций; кроме того, за ней стоит обоснование, противоречащее интуитивному восприятию мира. Если попытаться хотя бы грубо передать эту формулу бытовым языком, то такие слова, как «пространство» и «время», должны приобрести новое, необычное значение, слившись в новое слово «пространство-время» и тем самым создав вокруг себя новый ментальный контекст – точно так же, как новые значения и ментальные контексты проявляются в игре Розы с канонами.

Зачастую проще всего совершить такого рода ментальный поворот или прорыв, смешав то, что в принципе несочетаемо, например естественные и гуманитарные науки. Такой подход к вершинам профессии практиковали выдающиеся современные физики и авторы мировых бестселлеров Влатко Ведрал и Карло Ровелли, обосновывая дилеммы, которые квантовая механика привносит в понимание мира, с помощью метафор и литературных сюжетов, классической философии и религии. Собственно говоря, они преуспели в этом потому, что – один в Белграде, другой в Вероне – посещали гимназии, где, помимо естественных наук, получали еще и классическое гуманитарное образование. Очевидно, это превосходный тренинг мышления даже для естественников. Поэтому мы сегодня оказываем себе медвежью услугу, изгоняя гуманитарные дисциплины из системы образования, убежден Ровелли, ведь без классической гуманитарной культуры не было бы современной физики и, как следствие, естествознания и технического прогресса.

По его словам, наиболее яркой иллюстрацией является древнее понимание природы, на которое повлияло изобретение алфавитного письма. Демокрит, впервые заявивший о том, что мир состоит из малых частиц, называемых атомами, смог сформулировать свой тезис, ибо мог объяснить его с помощью весьма кстати народившегося в то время алфавитного письма: атомы составляют мир точно так же, как буквы создают слова, слова складываются в предложения, а предложения – в трагедии и комедии. Поэтому без изобретения алфавита, добавляет Ровелли, в древности было бы невозможно охарактеризовать явления природы в том виде, который стал основой современной физики, и, не читая древних авторов, нельзя понять интеллектуального фундамента, на коем строилась современная наука.

Демокрит выдвинул теорию атомного устройства мира потому, что древние греки пользовались алфавитным письмом.

Итак, мы столкнулись с новым интеллектуальным вызовом: Ровелли устами Демокрита учит нас тому, что развитие человеческого социума и инструментов коммуникации позволяет создавать метафоры, с помощью которых мы способны совершать мыслительные прорывы в естествознании.

Развитие естественных наук легче понять, зная историю культуры человеческой цивилизации.

Путь к полезным знаниям и многим практическим изобретениям, являющимся результатом развития естествознания, очевидно, ведет многими окольными тропами и изобилует резкими противоречиями. К сожалению, чем дальше, тем меньше люди склонны это понимать. Тем не менее, вывод однозначен.

Чтение, расширяющее и углубляющее словарный запас, является одной из основ мышления.

Однако это не единственно возможный и даже не единственно правильный способ чтения. Люди читают по-разному, и у каждого способа есть свои недостатки и преимущества. Подробнее об этом – в кратком экскурсе в историю.

Узелок на память

Читая тексты, в которых нам встречаются новые слова, словосочетания и ментальные связи, мы углубляем и расширяем словарный запас. Такое чтение называется углубленным. Новые слова, старые слова с новыми значениями и иными ментальными связями – главное условие творческого мышления. Таким образом, углубленное чтение – это тренировка мышления.

Краткий экскурс в историю: как процесс чтения менялся со временем, или почему плыть против течения порой даже полезно

На заре западной цивилизации, в стародавние времена, когда грамотных было раз-два и обчелся, все то, что мы теперь называем литературными произведениями, исполнялось вслух рассказчиками или чтецами. Примерно так же в средневековых монастырях во время трапезы вслух читали Священное Писание. Еще сотню лет назад у нас и в других странах Европы люди собирались по вечерам в том или ином доме, чтобы послушать чтеца, – им, как правило, был единственный грамотей-односельчанин, умевший бегло читать.

Книги стали общедоступным благом только в ХХ веке.

В отличие от чтения про себя, при групповом чтении вслух нельзя, не причиняя неудобств другим, отрегулировать скорость прослушивания, остановиться, чтобы поразмыслить, или вернуться к исходной точке, если что-то забылось или недопонято. К тому же чтец обычно сам решал, что именно читать. А поскольку в Античности и Средневековье текстов было мало, одни и те же произведения читались по нескольку раз.

Такой способ чтения профессионалы называют контролируемым интенсивным чтением.

Этот способ чтения начал вымирать уже во время промышленной революции. В то время был изобретен паровой печатный станок, позволявший печатать книги быстрее и в гораздо больших количествах. Параллельно этому развитие торговли и промышленности требовало, чтобы как можно больше людей умело читать и писать, и многие европейские страны стали вводить обязательное начальное образование. Новоиспеченным читателям, грамотным, но относительно необразованным, хватало денег и свободного времени, чтобы читать на досуге, что порождало новые литературные жанры для массового, зачастую легкого, но тем не менее индивидуального чтения. Люди стали читать самостоятельно, с удобной для себя скоростью и без постороннего контроля в выборе книг. В то же время развитие полиграфических возможностей и издательского дела год от года увеличивали предложение книжной продукции для потенциальных читателей. В результате к людям попадало больше книг, чем они могли прочесть. Романы, стихи, сказки, пьесы, политические и философские произведения, иногда даже порнография – все эти книги, у которых было все больше и больше авторов и издателей, стали листаться и прочитываться бесконтрольно, а интерпретироваться так, как заблагорассудится читателю. Таким образом, чтение стало либо средством развлечения, либо инструментом социальной мобильности, либо питательной средой для бунтарских мыслей. Без печати и распространения грамотности не было бы ни французской, ни русской революции. Поэтому технологии печати и развитие грамотности в значительной степени способствовали зарождению как индивидуализма, так и коллективных социальных движений.

Такой способ чтения на профессиональном жаргоне называется экстенсивным неконтролируемым чтением.

Печатные газеты достигли своего расцвета на рубеже XIX–XX веков.

Доминирование печатных СМИ достигло своего пика в начале XX века, когда с газетами, журналами и книгами стали конкурировать радио, кино и телевидение. Однако вся эта конкуренция со стороны аудио и видео не причинила книгам особого вреда. XX век – время возрастающей интеграции людей в образовательные системы, которые до конца века зиждились на печатных источниках. В результате система образования обращала в читателей самый широкий круг людей. Это доказывают проведенные уже довольно давно исследования читательских привычек: интерес к чтению книг чаще всего пропорционален продолжительности учебы и/или мотивации к дополнительному образованию. При этом на протяжении всего ХХ века медленно, но неуклонно, в различной степени для различных слоев общества, но в конечном итоге для всех росли уровень жизни, длительность досуга и суммы доходов, которыми человек мог свободно распоряжаться.

Другими словами, хотя с середины ХХ века люди стали более склонны проводить все больше времени перед телевизором, тем не менее ввиду значительной вовлеченности в учебу и повышения уровня жизни объемы книготорговли не снизились с появлением телевидения, а продолжали возрастать. Как мы указывали во введении, настоящий переворот в том, что касается чтения книг, произошел только с появлением персональных компьютеров и ноутбуков, а затем планшетов и в особенности смартфонов. Это универсальные гаджеты, сочетающие в себе сразу несколько устройств телекоммуникации, волшебным образом уменьшенных до карманного формата. Благодаря этому новому информационному девайсу, поглотившему все остальные, возникло и множество новых ресурсов массовой информации. Поскольку в сутках всего 24 часа, то газеты, книги, радио и классические телеканалы – и все это благодаря Facebook, YouTube, блогам, видеоблогам и т. д. – утратили значительную часть внимания, которое ранее им уделяла медийная аудитория.

Все это означает, что мы читаем даже больше, чем раньше, ведь значительная часть новых медиа также основана на письменном слове. Но поскольку теперь нам доступно несравнимо больше контента, чтение стало еще более экстенсивным, чем во времена преобладания печатных СМИ – настолько экстенсивным, что мы зачастую знакомимся с контентом лишь поверхностно, на лету.

Развитие экранных средств массовой информации привело к распространению способа чтения, который англосаксонские исследователи называют скиммингом, что, за неимением лучшего решения, переводится нами как «быстрое чтение».

Экранный текст мы чаще всего просматриваем бегло.

Обычно при просмотре информации в интернете мы реагируем на нее рефлекторно, ставя лайк, оставляя гневный комментарий или делясь ею, не задумываясь, не проверяя источники и не задаваясь вопросом, каковы мотивы тех, кто ее распространяет. Словарный запас таких сообщений, как правило, узок. Кроме того, само устройство значительной доли соцсетей способствует тому, что мы впадаем от них в зависимость, ведь они пробуждают в нас потребность во все новых и новых информационных раздражителях. Эти триггеры гораздо эффективнее еще и потому, что их можно персонализировать, ибо алгоритмы, управляющие такого рода источниками массовой информации, порой осведомлены о наших желаниях, надеждах и страхах больше, чем мы сами.

Конечно, правда и в том, что печатные СМИ тоже подвержены манипуляциям и лжи, да и в быстром чтении нет ничего дурного. Наоборот: скимминг – отличный метод быстрого поиска и отбора информации. И чем лучше мы им владеем, тем легче нам ориентироваться в современном мире.

Быстрое чтение превращается в проблему лишь в том случае, если оно вытесняет другие, более глубокие способы чтения, которые углубляют и расширяют наш словарный запас, учат нас аналитически мыслить и критично относиться к манипуляциям СМИ и популистским уловкам.

Если такое происходит, Сеть перестает быть инструментом, помогающим нам лучше общаться и понимать мир, и начинает усугублять нашу ограниченность.

Конечно, далеко не всегда чтение книг отличается глубиной. Любовные романы Джулии Гарвуд менее сложны, чем романы Маргарет Этвуд, эпос Бориса А. Новака[7]7
  Борис А. Новак (1953) – словенский поэт, драматург, преподаватель литературы. Автор трехтомного эпоса о трагедиях ХХ века «Врата невозврата» (Vrata nepovrata) объемом в 40 000 строк.


[Закрыть] требует большего погружения, чем детективы Ю Несбё и Тадея Голоба[8]8
  Тадей Голоб (1967) – словенский писатель, работающий преимущественно в жанре детектива.


[Закрыть], понимание исторических трудов Ноя Юваля Харари требует больше долгосрочной памяти, чем трактаты о любви Бруно Шимлеша[9]9
  Бруно Шимлеша (1979) – хорватский писатель, колумнист, лектор, телеведущий, социолог.


[Закрыть]. Иными словами, будучи продвинутыми читателями, мы способны настолько увлечься мастерски написанным произведением искусства, что, точно так же, как при просмотре фильма или прохождении компьютерной игры, готовы забыть о внешнем мире. Но совсем не обязательно такое чтение дает нам некое сверхзнание. Разумеется, я не хочу сказать, что с Джулией Гарвуд, Бруно Шимлеша, Ю Несбё или Тадеем Голобом что-то не так: я хочу подчеркнуть лишь то, что приучить себя предаваться глубокому чтению можно лишь, имея за плечами опыт знакомства с самыми разными и порой непростыми для восприятия книгами.

Чтение, в которое мы погружаемся, но не углубляемся, называется погруженным чтением.

Все эти разные формы чтения, созданные в разные периоды, сосуществуют и сегодня – и в этом заключается одна из прелестей нашей эпохи.

Статистика СМИ показывает, что быстрое чтение является наиболее распространенным способом чтения, за ним следует глубокое, погруженное чтение и чтение вслух.

Вечернее чтение в деревнях вымерло, но именно поэтому очень многие родители в развитых странах читают детям книжки перед сном; как мы увидим в одной из следующих глав, это оказывает существенное влияние на интеллектуальное и эмоциональное развитие детей. Даже сегодня, как и двести лет назад, мы по-прежнему предаемся глубокому чтению – об этом мы уже упоминали во второй главе.

Сосуществование разных способов чтения лучше всего иллюстрирует диаграмма, похожая на луковицу: она показывает не только их долю в медиаландшафте, но и развитие с течением времени. То, как мы читаем, обусловлено также носителем, с которого мы считываем информацию, ведь бумажные тексты нами, как правило, читаются иначе, чем тексты, представленные на экране.

Способы чтения

ГРУППОВОЕ ЧТЕНИЕ ВСЛУХ

До изобретения книгопечатания (в XV веке) этот способ преобладал, поскольку читать в то время умели лишь избранные, а рукописных книг были единицы. В европейской цивилизации Античности и Средневековья те, кто умел читать, читали публично и вслух тем, кто не умел. В Европе на селе этот обычай сохранялся до конца XIX века – люди читали друг другу вслух, собираясь в том или ином крестьянском доме. Чтение вслух живо и поныне – родители читают детям книжки.

Известно ли вам?

Самое продолжительное чтение вслух, зафиксированное в Книге рекордов Гиннесса, заняло 113 часов 15 минут. Непалец Дипак Шарма Баджагаи установил рекорд, прочитав с 19 по 24 сентября 2008 года 17 книг 13 авторов.

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ

В Новое время все больше людей владели навыком чтения и все больше текстов становилось доступно. Люди начали читать молча, про себя. Возросло и число читательниц. Это стало одним из первых шагов на долгом пути к гендерному равенству.

Известно ли вам?

Во второй половине XVIII века расцвела и детская литература. По современным меркам эти книги были весьма слезливыми и морализаторскими, но они предназначались именно детям и при этом, как правило, снабжались картинками.

Рейтинг лучших книг, выбранных современными читателями портала Goodreads

XIX ВЕК:

1. «Гордость и предубеждение» (Дж. Остин)

2. «Джейн Эйр» (Ш. Бронте)

3. «Портрет Дориана Грея» (О. Уайльд)

4. «Грозовой перевал» (Э. Бронте)

5. «Преступление и наказание» (Ф. М. Достоевский)

XVIII ВЕК:

1. «Кандид, или Оптимизм» (Вольтер)

2. «Путешествия Гулливера» (Дж. Свифт)

3. «Робинзон Крузо» (Д. Дефо)

4. «Страдания юного Вертера» (И. В. фон Гете)

5. «Опасные связи» (П. Ш. де Лакло)

ИНТЕНСИВНОЕ/ГЛУБОКОЕ ЧТЕНИЕ

Читая про себя, мы погружаемся в текст, забывая об окружающем мире. Иногда именно так мы усваиваем новые слова, новые значения уже известных слов, новые фразы и, следовательно, новые мысленные связи. Вот тогда наше чтение можно назвать глубоким.

БЫСТРОЕ ЧТЕНИЕ

Сегодня, благодаря экранным медиа, нам доступно значительно больше текстов, чем прежде. Многие из них мы просто просматриваем и/или наскоро прочитываем.

Глубокое чтение и быстрое чтение станут ключом к успешному выживанию в цифровой цивилизации.

Известно ли вам?

Мы способны просматривать 700 слов за минуту и даже больше. Мировой рекорд скорости чтения – 25 000 слов в минуту, его установил Говард Берг в 1990 году.