Текст книги "Жажда и голод"

Михаэль Казакевич
Жажда и голод

© Михаэль Казакевич, 2021

© Интернациональный Союз писателей, 2021

Сладость понимания
(от автора)

Люди, мы всё время пытаемся понять, для чего существуем на этом свете, кто мы, откуда и куда текут реки истории.

И всякий раз, натыкаясь на загадки бытия, объясняем их существованием чего-то сверхъестественного, чему даём имя Бог.

– Отец, ты всю жизнь был коммунистом, офицером, атеистом. Тебе уже девяносто лет. Сколько можно? Пойдём помолимся.

– Сынок, если ты услышишь от человека моего возраста, что Бога нет, – знай: он тебе точно врёт.

Каждый из нас однажды предстанет перед Ним. Идея суда – великая идея предков. Хотите подготовиться? Не забывайте: мы все смертны. И, что самое главное, она к нам приходит неожиданно. Не лучше ли начать готовиться к этой встрече уже сегодня?

Отец мой, мир праху его, не захотел молиться, а жаль. Но он любил слушать мои стихи. В эту книгу вошли стихи и проза, которые отец уже не услышал. Я посвящаю её ему, Владимиру Наумовичу, родившемуся в небольшом украинском городе Гадяче в 1927 году.

– Отец, расскажи мне о своём детстве.

– Был голод. Постоянно хотелось есть. Потом война, эвакуация.

– Ладно, отец, давай тогда о чём-то хорошем. Война кончилась. Ты молод, учишься в институте.

– Отец и брат погибли на фронте. Трудно было. Постоянно хотелось есть.

– Сын мой, откуда приходят тебе эти мысли, слова? Ты прожил уже полжизни, но никогда не писал и не говорил так, да и теперь ты так не говоришь.

– Это не я сам, отец. Это мною пишут. Наверное, для кого-то это важно.

Эта книга рекомендована мною как дополнительная литература для того, кто собирается когда-нибудь сдать экзамен, свой главный экзамен на жизнь. Не ищите в «Гугл» этих точных и правдивых слов.

 
Не забыть бы слова, что учили с тобою ночами мы.
Навсегда дважды два, словно вечно на сердце положено.
Снова, голые душами, жадно хватаем горстями мы
Всё, что в стопочки Богом для нас по тарелкам разложено.
 
 
И, конечно же, главное перед падением в вечное —
То проекция космоса, новое чёткое зрение.
На попутных, на встречных летим наконец в бесконечное.
Вожделенное каждого ждёт нас святое прозрение.
 
 
Состояние лёгкости в новой и ясной реальности,
А туманности странности тают, как все повседневности.
Я ищу вас, друзья мои, в новой непризрачной данности
По глазам, по словам, по причинности, честности,
цельности.
 
 
Не забыть бы слова те, которые учим на третье.
Долголетие – глупость. Движение ангела плавное.
– Я люблю тебя, Господи! – гибнет за мною столетие.
– Ах, как сладко понять Тебя! – это ли в жизни не главное?
 

Боится смерти тот, у которого много Богов и один Мир.

У верующего человека один Бог и много Миров.

До встречи в следующем Мире и в следующих книгах.

ЖАЖДА И ГОЛОД

Полируя о камни

 
Я в поклоне склонюсь пред Тобою, мой Бог, словно нищий.
Ты взгляни, как душа свои руки к Всевышнему тянет.
Я голодный с рожденья, и плачу, и требую пищи.
Стар мой ангел иль глух, но его мои крики не ранят.
 
 
Вот я круг очертил, мне до смерти не выйти из круга.
Обращаюсь к Тебе напрямую, пусть кружатся черти.
Надоела, Отец, на Земле эта вечная вьюга.
Опереться хочу на слова, на Твои опереться.
 
 
Ты со мной говоришь, и я вижу, как движутся губы.
Через тысячи лет и небес, и летит мне навстречу
Голос правды. Радары души моей крутятся грубо,
И я суть упущу, не пойму, я её не замечу.
 
 
Очевидно, с Всевышним общаться нам надо на равных.
И оставил я плач свой, молитвы в кругу отвергая.
Я из тела ушёл в путь далёкий, прямой, в путь
свой главный.
Я не умер ещё, подожди, не грусти, дорогая.
 
 
И душа, спотыкаясь, и ноги в мозолях, и ветры.
Здесь, куда ни шагни, натыкаюсь на новые боли.
Это бою сродни, километры стерни, сантиметры,
А по полю рисунки судеб человеческих кровью.
 
 
Я вернулся к себе там, где спит отдохнувшее тело,
Чтоб, покинув его, от сует ускользнуть от причала.
Это не было сном, дорогая, мне душу там делал
Добрый Бог, полируя о камни дороги начала.
 

Жажда и голод

 
Свободу ищут в жизни долгими часами.
Свободы жаждут, как наличных просит нищий.
На небе нет – она всегда под небесами.
И надо знать, что делать с ней, когда к ней вышли.
 
 
Нам надо знать, куда идём в порыве сильном,
Ведь жизни путь – из кучи праха в кучку пепла.
Одно желание в нём верно и красиво:
Стремленье вырваться из рабства алчной смерти.
 
 
А тем счастливчикам, чья жажда счастье дарит,
Кто понял жизнь: она отсюда и досюда,
Они живут, а потому моя им зависть.
Свободным жизнь прожить – нет в мире больше чуда.
 
 
Я не прошу давно как денег, так и славы.
Всё это мелочь, что так радует в нас нищих.
Мне б только ложку – из кастрюльки выбрать правду,
Но только правду – мне другой не надо пищи.
 
 
Свободы жаждут, как глотка воды в пустыне,
Свободу просят, скалы словом открывая,
Словами горькой правды, что всегда простые,
На кучи праха луч небесный направляя.
 
 
Пусть кто зажёг в себе огонь, тот не утонет.
Пусть кто пылает на костре, пылает вечно.
Пусть искры сыплются из глаз, и жар ладоней,
И тело тает, как свеча, его беспечно.
 
 
Как бесконечны огоньки на свете белом!
Их лучше, правда, разглядеть при свете чёрном.
И я раздул в себе костёр мучений смело,
Стихи пишу горящим пальцем закопчённым.
 
 
Мой путь – в бессмертье, мне завидует природа.
Душа, что Бог в меня вложил, она святая.
Я накормлю её и правдой, и свободой,
А в результате стану тем, кем стать мечтаю.
 
 
Свободу просят, как дитя – защиту взрослых.
Свободы жаждут, как луч света в тёмном царстве.
Всего глоток – и душу ангел в мир уносит.
Рукой дрожащей взять последнее лекарство.
 

Художник чувств

 
Я не художник слов. Пишу я чувства.
Взгляни, как много у меня в горсти
Любви, сомнений, радости и грусти.
Их только тихо в дверь свою впусти.
Эй, радость, не толкайся, не пропустят.
Не к месту – в наших жизнях много бед.
И по рецепту доктора отпустят
Любви с кусочком солнца на обед.
 
 
Пишу с натуры. Со своей – так проще.
В зелёных травах поля у реки
Жжёт соловей, конечно, трелит в роще
Среди берёз экспромтом песнь тоски.
Мне этот цвет других родней с годами.
Кончается, так мигом разведу
Я на палитре горя краски в гамме,
Добавив страсть и радость на ходу.
 
 
Но жизнь нельзя писать, помилуй, Боже,
Не пропустив через свою судьбу.
Пусть получается себе дороже,
Всё проживу, всё записать смогу.
И я давно, всегда и постоянно,
Склоняясь, запинаясь, как в бреду,
Пою своей судьбой Ему осанну
И кисточкой судьбу за холст веду.
 
 
Аллилуйя тому, кто придумал слова,
Кто смешал языки и народы,
Кто в природу ввёл смерть и вручил два крыла,
Чтоб поднять нас к себе над природой.
Аллилуйя сокрытий, интима Господь,
Управляющий Солнцем, Луною,
Бесконечно дающий сквозь времени ход,
За моею стоящий спиною.
 

Ваши раны наших душ

 
Прочь срываю бинты. Боль незажитых ран,
И качает от запаха крови,
Забываю, не помню, не верю в обман,
Задыхаясь, пьянею от боли.
 
 
В мире гипса, бинтов, париков, костылей,
Где фантазиям нет и предела,
Наши души нам трудно исправить быстрей,
Чем заполнить увечное тело.
 
 
Ты запомни, что это несложно совсем,
И начни с исправлений желаний.
Только думай с утра, как понравиться тем,
Кто решил перейти в состояние
 
 
Абсолютной духовности мыслей и дел,
Абсолютной правдивости строчки,
Где другого любить, как себя, захотел
До последней слезы или точки.
 
 
Это правда легко и несложно понять,
Если правду начать уважать нам,
Вот тогда телам души всем станут менять,
И тогда люди станут как братья.
 
 
В нашем мире исчезнут и зависть, и лень.
Да, подумай, где зависти браться,
Если плакать с утра за других целый день
И слезы той совсем не стесняться.
 
 
Мы срываем бинты вдоль незажитых ран,
Тренируясь, пьянея от боли,
Ваших ран наших душ, для которых обман
Можно вылечить только слезою.
 

Когда клонился день к закату

 
Когда клонился день к закату,
Лизали волны морю дно,
Там нам с тобою каждым пятым
Вдруг стать судьбой предрешено.
 
 
В дверь постучится ангел белый —
Предвестник будущих утрат.
Пред ним открою онемелый
И пячусь с ужасом назад.
 
 
И меч в руке его булатный
По рукоять в моей судьбе.
Я слышу голос тихий властный:
«Живи в борьбе, умри в борьбе».
 
 
С тех пор откуда только силы?
С тех пор откуда эта страсть?
На старость голос вдруг красивый
И слов поток, что не украсть…
 
 
Для нас клонился день к закату,
Был волнам сахарный песок,
Судьба моя с мечом проклятым,
Который вынуть я не смог.
 

Послание пророка

 
Я, с вами говоря от имени Царя,
Ни в доме вашем спать не лягу, ни за дверью.
Опомнитесь, друзья! Вам, карами грозя,
Так больше жить нельзя – не видеть вам капели.
 
 
Прелестница весна, как нищенка с сумой,
Крадётся вдоль окна, но ведь не стукнет в окна.
Пришёл не на постой. Услышь меня, постой, —
Не песнь, а волчий вой последнего пророка.
 
 
Мне слышен топот войск и свист стрелы в ночи,
И плач твоих детей, предсмертный голос грома.
Я с вестью от Царя – так встань, сойди с печи.
Костром пылает дом, не видеть больше дома.
 
 
Где в рубище стою на ваших площадях,
Там с вами говорю от имени, поверьте.
А голову мою страданий серый прах
Покрыл и на губах вкус крови, запах смерти.
 

Из страны, где не сеют

 
Я вернулась к Тебе из страны, где не сеют
И иссохшему телу не выпустить семени.
Я все годы питалась безумною верой.
Испытай меня в пламени жара Ты времени.
 
 
Перелей из себя боль зелёного пламени.
Из глубин своих глаз лей в сухие глаза мои.
Пусть теперь оросят они мысли той памяти,
Что взорвут мою душу на части пожарами.
 
 
Я вернулась к Тебе, так встречай меня, милый мой.
Пусть исчезнут тревоги с годами, как не было.
Ороси Ты пустыни души новой силою
И проросшею нежностью, новой надеждою.
 
 
И когда вдруг оттаю сосулькою белою
И сменю все одежды дырявые старые,
Я потом Тебе счастье огромное сделаю,
И как дети мы будем смеяться в нём малые.
Я вернулась к Тебе из страны, где не сеют.
 

Продиктуй…

 
Я теперь в адеквате и, кажется, близок от цели,
И огонь той свечи надо мною трепещет, не тлея.
Забери меня, Высший, не ночью из тёплой постели,
Когда душу открою в молитве, возьми – онемею.
 
 
Пусть свеча догорит, упадёт иль от жара растает,
А огонь её греет и светит всё выше и выше.
Я ведь вечно с Тобою. Что, милый, Тебе не хватает?
Хочешь, буду молиться не в доме, а прямо на крыше.
 
 
Дай мне крылья – взлечу, стану рыбой в Твоём океане,
Но тогда не смогу попросить о любви Твоей чистой.
Что Ты хочешь ещё? Сколько слёз не хватает в стакане?
Сколько слов? Продиктуй! Напишу, пока сердце стучится.
 

Я знаю

 
Ты знаешь, что такое жизнь?
Ты в ней живёшь, ей нет конца.
Она движенье сверху вниз,
Экстаз творения Творца.
 
 
Чем больше боль падений вниз,
Тем выше будет мой подъём.
Она как море, наша жизнь.
Мы всю её до дна пройдём.
 
 
Ты знаешь, что такое смерть?
Желаний вечный эпилог.
Ты заглянуть в него посмел
И видишь: пред тобою Бог.
 
 
Люблю и знаю, верю в жизнь.
Я в ней живу, её творю.
Но каждый день свой, каждый миг
Я приближаю смерть свою.
 
 
Так в чём же смысл падений вниз?
В молитвах на моих устах.
А Бог спешит в ответ на них…
Он вечно ждать их не устал.
 
 
Ты знаешь, что такое Бог?
Причина жизни и Творец.
Твой сын – творец, он тоже б смог.
И улыбается Отец.
 

Старая песенка

 
Ты вдруг понимаешь, что сказано всё,
Душа ведь, подруга, – наружу болит.
И тот, кто спешит, – тот, конечно, лукавит.
Где время меняет на перья копьё,
Там свист от стрелы без неё не летит.
 
 
Благодарю Тебя за жизнь мою,
За душу добрую, другую душу,
Ведь с прошлой я не вышел бы на сушу,
А с этой я Тебе ещё спою.
 
 
Мечты одеваются в мысль и слова —
Их пишем, читаем и думаем вместе.
Той музыкой мысли наполнены песни.
Пусть голос не вечен, но память жива
И вещи, и вести, и Голос тот вещий.
 
 
Благодарю Тебя за жизнь мою,
За душу добрую, другую душу,
Ведь с прошлой я не вышел бы на сушу,
А с этой я Тебе ещё спою.
 
 
Я вдруг понимаю, что прожито всё.
Душа не как тело – иначе болела.
Меняться, топиться – да нет до нас дела.
Из тел всех мне ближе, нужнее своё.
Тут ангел с душою, там в теле копьё.
 
 
Благодарю Тебя за жизнь мою,
За душу добрую, другую душу,
Ведь с прошлой я не вышел бы на сушу,
А с этой я Тебе ещё спою.
 
 
Летит астронавт в межпланетном пространстве
Судьбы, там, где звёзды пути освещают.
Земля моя, слышишь? Тебе обещаю
Вернуться, влюбиться. Последний дай шанс мне.
В песочных часах вера в жизнь обнищала.
 
 
Благодарю Тебя, Любовь мою,
За душу добрую, другую душу,
Ведь с прошлой я не вышел бы на сушу,
А с этой я Тебе ещё спою.
 

Верное имя

 
Всё слышащий: журчание ручьёв,
Ветров ли вой иль взрывы всех снарядов.
Всё видящий: солдат, спешащих в бой,
Бег муравьёв, паденье водопадов.
 
 
Всё знающий: неспешный ход светил,
Теченье лет, мои движенья мыслей,
Кем стал бы я, когда бы не срубил
В зелёном детстве с веточкою листик,
 
 
Когда бы не женился сгоряча,
Когда бы не развёлся поздно странно,
Когда бы не подставил бы плеча,
Когда бы не упал от боли раны.
 
 
Мой Всепрощающий, молю: в бокал
На дно души плесни любви и мыслей.
А что Тебя я «Богом» не назвал —
Ни святости нет в слове том, ни смысла!
 

Пусть не руками, так устами

 
Поцелуй меня как брата, протяни
Высший свет из рая верхнего чертога,
Обними за эти слёзы и пойми:
Жизнь прекрасна, коротка, порой жестока.
 
 
Не прошу я света адского огня.
Он не светит мне, не греет мою душу.
Подними Ты, успокой, укрой меня.
Я спою Тебе, Ты песнь мою послушай.
 
 
Ты ведь видишь, не желаю, не стремлюсь
Украшать свои мечты святою ложью.
Путь мой сложен и тревожен, я боюсь,
Не сложить и не пропеть мне песню Божью.
 
 
Каждый раз как будто в первый день стою
Перед выбором, к каким кострам направить
Свой корабль – простую лодочку мою,
Не нарушив, не предав своих заглавий.
 
 
Я не просто так писал стихов слова,
Ими жил, они маяк – моя дорога.
Если казнь, пусть докатится голова,
Ты открой уста – уста восславят Бога.
 

Говорящее терпенье

 
Мы все – заложники эпохи
Под низкий банковский процент.
Мы для неё – как кошке блохи,
Как доллару презренный цент.
 
 
Под страхом гибельных инфляций
Берём у вечности долги,
Не перестанут удивляться
Судьбы терпению враги.
 
 
Вот только трепетною тенью
Меня преследует сюжет,
Что сам заложен перед всеми
Самим собой на сотню лет.
 
 
Всю жизнь смотри себе под ноги
И, лямки тяжкие кляня,
Меж ям той старенькой дороги
Осла играй или коня.
 
 
Боюсь, чего бы вдруг не вышло.
И не выходит ничего.
И только вертит мною дышло
В руке уверенной Его.
 
 
Но не хочу бежать я тенью
И всё верну судьбе с лихвой.
Я – лучшее Твоё творенье,
Я – говорящее терпенье
В кусте, горящем пред Тобой.
 

Обратный билет

 
Продайте мне в сказку билетик скорей
И маленький ключ от волшебных дверей,
Чтоб рядом с ногою бежал верный пёс,
Крылатый чтоб конь до дверей меня нёс.
 
 
Давай на галёрку, в сторонку, в проход.
Из зала глазеет на сцену народ.
Здесь звуки оркестра в сплошной темноте
И каждый живёт в своей чудной мечте.
 
 
Мой конь растворился средь множества звёзд,
Над сказочным лесом меня он пронёс,
И в сказочных травах вдоль быстрой реки
Мерцают в ночи светлячков огоньки.
 
 
По пояс в траве через поле иду,
Не зная, куда там в конце попаду,
Лишь рядом всплеснёт, убегая, река,
Под куполом неба ползут облака.
 
 
Ещё не развеял ночь будущий свет.
Иду и сжимаю в руке я билет,
Тот самый, на спину родного коня.
Другого не будет уже у меня.
 

Второе письмо Богу. Ты не один…

 
Продолжу благодарностей письмо.
Два года пролетели – Ты со мною.
Взрослею – над седою головою
Лучи или рога, да всё равно.
 
 
О, Боже, разгибающий горбы!
О, Боже, выводящий на свободу!
Ты чудо, Ты раздвинул жизни воды
И душу вновь для новой дал судьбы.
 
 
Постиг закон: «Любовью за любовь».
Отца я потерял – ушёл он в вечность.
Ты цель вернул полёту в бесконечность.
В молитвы вложен смысл. Не жаль мне слов.
 
 
Познал я суть предательства и боль.
Мне яда вкус несладок – стал привычным.
Я просьбой не унизил себя личной,
Молил Тебя: «Быть рядом лишь позволь!»
 
 
Вдруг нищим стал, смешон стал и гоним.
С протянутой рукой стоял и плакал.
Стоял, не унижал себя, однако,
Не злясь на мир, но веря, что за ним
 
 
Скрывается и прячет свою власть
Мой Бог, а я меняю свою душу.
За криком будет крик, но равнодушью
Не сдамся, и за шагом будет шаг.
 
 
На зов мечты сжигаю в пыль мосты
И чищу я от гордости карманы,
Вчерашнюю выбрасывая манну,
И рад Тобой, Всевышний мой, а Ты?
 
 
Смеюсь я громче, слыша слово «друг».
Мне видно, где любовь, где интересы.
Вот ангелы летят, там вьются бесы.
Тот бросит камнем в жизнь, тот бросит круг.
 
 
Как круг порою нам необходим.
Готов всегда с друзьями поделиться
Ночами веры, словом, что приснится,
Ведь знаю: никогда я не один.
 
 
Дающий снова зрение глазам,
Зовущий, в жизнь манящий, говорящий.
Лишь только Ты один тут настоящий.
«Не бойся, – слышу. – Знай: Я не предам!»
 
 
Плыву среди пучин меж белых льдин.
Сияньем небо сказочным пылает,
И сердце Тебя ищет, посылает
Сигналы: «Вот я, Бог. Ты не один!»
 

Разговор во сне

 
– Товарищ, Бог мой, разрешите обратиться!
– Да будет так, душа, ведь смог тебе присниться.
– Вот почему у наших душ не лица – лики?
И как пришёл ко мне Ты в сон, ведь Ты великий?
 
 
Я не прошу, не жду чудес на этом свете,
Но почему, Всевышний, плачут в мире дети?
Как отличить добро от зла, скажи мне тоже,
И как поверить снова в сказки детства, Боже?
 
 
Куда уходят мои прошлые желанья?
Как получают за ошибки наказанья?
И почему их называют здесь грехами?
И почему Ты говоришь со мною снами?
 
 
Товарищ, Бог, не оставляй нас без ответа.
Зачем уходит счастье, словно в осень лето?
И почему глаза так чисто моют слёзы?
Как присылаешь эти мысли в мои грёзы?
 
 
И как даёшь Ты душам новые желанья,
А люди снова получают наказанья?
И люди мечутся меж вздохов и прелюдий,
А мир так полон огорчений и иллюзий.
 
 
И вот ещё… Но Ты спешишь скорей растаять.
Душа наружу через тело прорастает.
Но рёбра тела сокращаются упруго.
Ей только дай, так не вернётся уж, подруга.
 

Клятва любить

 
Тебе клянусь сквозь жизни грусть,
Сквозь ненависть свою
Не потому, что я боюсь,
Что пропаду в бою,
 
 
Но потому клянусь любить
Отныне и всегда,
Что не смогу иначе жить,
Иначе ерунда.
 
 
Я столько горя пережил
И в Твой вошёл чертог,
И столько счастья пропустил.
Был путь мой прям и строг.
 
 
А что осталось у меня
От этого огня,
Всё, клятву верности храня,
Несу во славу дня.
 
 
Моя любовь – она горит
И гонит в жилах кровь.
Мой грозен крик и страшен вид,
А рот открой – любовь.
 
 
Она несёт меня с собой
Сквозь жизни суету,
Где каждый день мой – жизни бой
За вечную мечту.
 
 
Тебе клянусь сквозь жизни грусть,
Сквозь ненависть свою:
Пусть на погибель мне, но пусть
Я не предам в бою.
 

Цена

 
– Бездарный гений, нищий, что святой,
Погас звездой под жизни сапожищем.
Ты зря кричал: «Не убивай, постой!» —
Теперь и ты пойдёшь под нож, дружище.
 
 
Здесь каждый, славный парень был иль трус,
Что под себя грести привык умело,
В холодный превратится разом труп,
Вся разница в числе. Гниенье тела.
 
 
Ну, Бог с тобой, не трус ты, был солдат,
Но всё один, поверь мне, результат.
Ваш Сценарист, над боем слыша мат,
Кривит свой рот, и нет пути назад.
 
 
Так вот, давай Его перехитрим.
Мне душу подари свою красиво.
Ну, хочешь, тур: Париж, Берлин и Рим
Иль на Кавказ – на поиски экстрима.
 
 
Я знаю, брат, ты не был в жизни свят.
Захочешь, баб тебе подкину стаю
Иль славой опою – ты будешь рад.
Листаю жизнь твою, с тобой листаю.
 
 
А хочешь, станешь людям тем пророк
И будешь знать все карты там, в колоде.
Ты в деньгах знаешь толк, и будет прок,
И насладишься силой и свободой.
 
 
Ну так на чём с тобой мы порешим?
Ведь время жмёт. Его осталось мало.
Вперёд, дружок, поверь: ты не один.
Лишь слово – ждёт нас яхта у причала.
 
 
– Хоть речи сладки, холодны глаза.
Противоречье есть – тебя ловлю я.
Цель тела – сгнить, ты это сам сказал.
Душа жива и жаждет поцелуя.
 
 
А купленный за деньги – это бред.
Недолго жил, но раз увидел счастье.
С тех пор не верю в свет твоих монет.
Уйди и без любви не возвращайся.
 

Законы духовные

 
– Вы на жизнь смотрите сверху отрешённо,
Будто старец или вежливый учёный,
Наблюдая за течением событий,
Не печалясь и не требуя открытий.
 
 
Надо помнить, что любовь чревата страстью,
Что приводит к потрясениям опасным.
Вы любите, но себя, – гордитесь этим.
Море чувств и беспокойства – мы не дети.
 
 
Есть два выхода: лениться иль работать
Так, чтоб кровь из носа, до седьмого пота.
А любовь та – и наркотик, и зараза,
И измена, и потеря, и проказа.
 
 
Настоящей той любви – её немного,
В дефиците на земле, проси у Бога.
И на всех её, конечно, не хватает.
Вот хватают все – и кончилась, и тает.
 
 
И поэтому ввели в мирах духовных
Сохранения любви закон прикольный.
И дают тебе, и тут же забирают.
Ты рождаешь, позади вдруг умирают.
 
 
Вот ты дерево посадишь – семь срубили.
И страдают с тем законом в этом мире.
– Милый друг, ну что ты знаешь о духовном?
Ведь страдания и муки все прикольны.
 
 
Без утрат мы не узнаем цену счастью,
Без прощаний не заплачем, слыша «здрасте».
Тот находит, кто однажды потеряет.
Тот богат, кто раздаёт и не считает.
 
 
И бывает богачей богаче нищий,
Что смеётся на родимом пепелище.
Он выносит мудрость, руки обжигая,
Слово к слову, ноту к ноте в жизнь вставляя.
 
 
Бог ответит, но на искренность молитвы,
Не оставит, если сердце вдрызг разбито.
А разбито будет, только если любишь,
Если продан, если предан, если ужас.
 
 
Наша цель – не место ангела на крыше.
Человек – он должен метить дальше, выше.
За желанья эти ангел нас не любит.
Он ведь знает: страсть неправильная губит.
 
 
Потому-то жизнь своя ему прекрасна,
Что она и безжеланна, и бесстрастна,
И полна святая светом милосердья.
Мы же разум ищем, пьяны от усердья.
 
 
И, воюя, умирая и теряя,
Люди требуют и просят только рая.
Всем бы ангелам туда, да вот не в силах,
Им даны не для полёта крылья милы.
 
 
Ведь духовный мир летает на желаньях,
Проникая и пронзая мирозданье,
И тем ярче, чем в них больше альтруизма,
Тем их выше поднимает праздник жизни.
 
 
Вверх душа, чьё тело в луже на газоне,
А богач сидит в аду, в духовной зоне.
Мы по улицам идём, не замечая
Тел лежащих, а они – ключи от рая.
 
 
Вот и ходим мы бесстрастно, отрешённо
Мимо грязи – не испачкаться бы чёрным.
Нам в чертоги не подняться, и чертями
С милосердьем кружат ангелы над нами.
 
 
Сохранения любви закон не новый.
Им пугают, но не жизни он основа.
Есть другой закон – всё то, что понял в жизни,
Отстрадал в ней, – выдают тебе на тризне.
 
 
Выливай своей души бокалы в море
И люби – пусть их наполнят годы горя.
И, страстями сердца глину обжигая,
Мы в хрусталь их превращаем; в нём, играя,
 
 
Свет искрится, но сломать он их не может.
Это чудо, это счастье, правда Божья.