Текст книги "Неожиданный шанс. Рейдеры"

Глава 7

Над рекой еще клубился туман, а на берегу уже толпились люди. Только что в лодьи закончили грузить то, что можно было загрузить в последнюю очередь. Длинный караван больших лодей был загружен в основном еще до начала битвы. Он таким пришел из Вязьмы вместе с войском. И сейчас лодьи замерли у берега в ожидании пассажиров. А на берегу будущие пассажиры готовились к приезду князя. На правом фланге замерли в строю княжеские латники, варвары, голядские разведчики и лучники. За спинами инженеров в центре построения толпились бригады строителей. А на левом фланге стояла толпа бывших ополченцев, а ныне холопов. Кстати, после наказания старшин и десятников порядок улучшился заметно. Назначенные старшины и десятники теперь исполняли обязанности явно не для проформы. Экспедиция в Полоцк была в готовности к отплытию.

Наконец-то появился князь со свитой. Ритуал встречи старшего начальника в конном строю Черныху был незнаком. Все же намерение отработать встречу начальника освоили только для пешего строя. Тем не менее офицер – это не пиджак с погонами. Он либо есть, либо нет. Черных был офицером, поэтому, вспомнив кадры парада Победы в далеком сорок пятом, подал команду «Смирно! Равнение на средину!», толкнув шпорами всхрапнувшего жеребца, направил его навстречу князю. Удивительно, но команду выполнили! Причем не только воины, застывшие в строю, но и холопы, замершие на месте и боящиеся пошевелиться. Доложив князю, Черных пристроил своего коня за левым плечом Фомичева. Тот, не опуская ладони от шлема, поздоровался со всеми. Ответили, как смогли – воины привычно слитно и громко, холопы как получилось.

Князь обратился с речью. О важности их миссии, о грандиозности замыслов в частности и о прекрасном будущем в целом. Черных слушал вполуха. Его больше волновали слова жены о том, что она беременна. Точнее, по ее словам – «брюхата». И тут его мысли перебили.

– В заключение хочу подтвердить важность всего происходящего следующим! Я, князь Вяземский Сергей сын Владимира, дарую боярину Черныху Владимиру сыну Ивана титул князя! И я уверен, что Владимир Иванович будет достоин это высокого звания и сделает город Полоцк настоящим княжеским городом. Ура, товарищи!

Это было неожиданно! Черных оглянулся на жену, стоявшую в окружении своей свиты. В отличие от него, она была спокойна и улыбалась уголками губ. Как будто знала! Или она просто не слышала ничего?

Прокатилось троекратное «Ура!», сопровождаемое ударами оружия по щитам.

Черных был капитаном, и для него очередное звание не было первым, однако «князь» в этом мире было совсем не «майор» в его. Это было как минимум «полковник». Минимум! А реально, учитывая удаленность Полоцка и его значение – «генерал-майор». Пришлось поблагодарить князя, сказав дежурные слова и глядя в его улыбающееся лицо. Так вот что это за экспромт! Фомичев решился! Если у князя появляются удельные князья – он на пути к титулу царя. И Черных стал его первым шагом.

После официальной части начали погрузку личного состава, и около восьми утра караван тронулся вниз по Днепру, к волоку в Западную Двину.

Князь же двинулся в сторону лагеря наемников. Там тоже уже проснулись, часть из тех, кто решил остаться на свободных хлебах, готовилась к отплытию, но князя интересовали сейчас другие. В стороне от лагеря стояла толпа из нескольких сотен воинов. При приближении свиты князя она начала приобретать нечто похожее на строй хирдов. Во главе стояли ярлы и хевдинги, а за ними их воины. Через полчаса, приняв клятву верности от новых бойцов княжеского войска, князь оставил в качестве старшего ярла нурманского хирда Трюггви Хитрого и двинулся к лагерю на завтрак. С князем в лагере, кроме ближников, осталась охрана и сотня тяжелой конницы. Остальное княжеское войско уже грузилось на суда и готовилось к отплытию в ППД.

Когда через час князь с окружением появился у ворот Смоленска, в городе зазвучал вечевой колокол. Воевода Воислав следовал плану. Он же и встретил князя на площади перед детинцем. За его спиной в строю стояла почти вся дружина. На посту остался только караул у ворот, которые закрыли. Князь подъехал к воеводе и в ответ на приветствие Воислава пожал тому руку.

Город был небольшой, народ собрался быстро, Фомичев только и успел перекинуться с воеводой парой дежурных фраз. Дождавшись, когда из улочек города перестанут появляться фигурки опоздавших, князь поднял руку, призывая прямо из седла к тишине.

– Жители славного города Смоленска! Ваша слава и слава города далеко известны за пределами земель кривичей! Смоленск – один из крупнейших городов не только племени кривичей, но и соседних. И я уверен – слава его со временем будет преумножаться. И вместе с ней будет расти богатство как города, так и его граждан. И в этом и сила его, и слабость. Сила понятно, в чем – чем богаче город и его жители, тем сильнее и многочисленней его дружина. А слабость заключается в соблазне соседей богатством города и его жителей. Вы видели, какое войско пришло из Полоцка под стены Смоленска. Вы смогли бы отстоять город? Сомневаюсь! Я скажу больше – на Днепре, между Киевом и Смоленском, мои воины разгромили войско киевского князя числом около пяти тысяч воинов. И в целом у стен вашего города должно было собраться войско численностью около десяти тысяч. И если ваших сил не хватило бы сопротивляться половчанам, то против соединенного войска Киева и Полоцка шансов нет совсем. Вы можете возразить мне, сказав, что причиной похода Полоцка и Киева был мой боярин. Это так! Однако это всего лишь повод. Главной причиной было желание властей Полоцка и Киева ограбить и Смоленск, и Вязьму. А я с этим согласиться не могу. Если эта причина и не была главной сейчас, она таковой стала бы завтра. И я не только не желаю этого Вязьме, но и Смоленску. У Вяземского княжества здесь много друзей, тут есть наша собственность – торговый дом. Поэтому я буду защищать Смоленск так же, как и Вязьму. Я принял решение – взять город Смоленск и его жителей под свою руку. О чем вас всех и извещаю.

Князь замолчал, ожидая реакции толпы. И он ее получил. Поднялся ропот – где-то одобрительный, где-то возмущенный, но в целом люди отнеслись к словам князя нейтрально. Открытого недовольства не было. Оценив реакцию жителей, князь продолжил:

– Так как город становится княжеским, управлять им будет человек, назначенный мной. Пока я решил назначить на этот ответственный пост всем вам известного Светозара сына Пересвета.

Фомичев назначал на должность градоначальника тестя Ждана. Причина: выбор, по сути, был невелик. Светозар хоть и породнился с княжеским купцом, все же имел свою позицию и свой взгляд на происходящее. То есть и человеком, близким к вяземскому князю, его назвать было нельзя, и в то же время врагом он не был. Но в здравомыслии ему отказать было нельзя. Именно поэтому он и приглянулся Фомичеву, и он надеялся, что это оценят и жители города. Сам Светозар был не в курсе планов князя и сейчас был откровенно удивлен словами князя.

– Однако я оставляю за гражданами города право соглашаться с выбранной мной кандидатурой или нет. Я готов обсуждать и кандидатуры, предложенные городом. Но окончательный выбор я оставляю за собой. Далее, все жители города становятся гражданами Вяземского княжества с соответствующими правами и обязанностями. Воеводой города остается Воислав сын Радима. Он сам и его дружина становятся воинами княжеского войска с соответствующими жалованьем и привилегиями. Дружина должна вырасти численно до трехсот воинов. Это будет сделано за счет княжества. Далее, городу надлежит поставить каменные стены и башни. Как в Вязьме. Это за счет города, но материалы для стройки будут предоставлены княжеством по себестоимости. Строителей город нанимает сам. Понимая, что речь идет об очень изрядной сумме, я считаю правильным три года не брать налог с города. В целом всё.

Толпа молчала, переваривая услышанное.

– А сейчас прошу в детинец вместе с моими ближниками пройти Воислава Радимича и Светозара Пересветовича. Нужно обсудить детали.

Князь повернул коня и направился к детинцу. За его спиной толпа, переговариваясь и обсуждая услышанное, начала расходиться. Фомичев облегченно вздохнул. Все прошло по плану. Хотя существовала, пусть маленькая, но все же вероятность, что найдется кто-нибудь из бузотеров, и толпа попадет под его влияние. Аргументом против развития ситуации по этому сценарию как раз и были сотня тяжелой кавалерии, и варяги Воислава.

– Князь, а если я откажусь? – задал вопрос Светозар, как только за последним из вошедших в горницу закрылась дверь. – И почему именно я?

– Отвечаю. Начну с конца. – Фомичев, с помощью Никодимова, начал снимать доспех. Остальные, заняв места за столом, молча слушали их разговор. – Мне не нужно, чтобы человек на таком важном посту говорил мне лишь то, что я хотел бы услышать. Поверь, многие далеко не глупые люди, а зачастую и по-настоящему умные, погубили начинания, ставя на должность исполнителей – льстецов. Оно, конечно, приятно, чувствовать себя самым умным и непогрешимым, и какое-то время ничего плохого не происходит, однако рано или поздно количество ошибок и упущений, скрытых такими верноподданными подчиненными, вырастает до катастрофических размеров, и они начинают использовать их против своего же начальника. И при любом исходе этой свары страдает дело. Ты, Светозар Пересветович, ко мне лично и моим людям относишься с подозрением, хотя и стал родственником моего человека, и тем не менее вряд ли будешь славословить в мой адрес. Скорее, будешь колоть мне глаза моими промахами и упущениями. Я это стерплю ради дела. А дело у меня, то есть теперь у нас, большое. Просто огромное дело! И еще что важно – ты любишь свой город. Не любил бы – покинул бы его, как и твои товарищи по партии. Той, что пыталась бороться со мной. И я рад, что ты все же не пошел с ними до конца. Поэтому кому как не тебе менять и строить город? Поэтому есть у меня уверенность, что не откажешься ты от этой должности.

Сразу скажу, в этом году начинаем строить канал Днепр – Западная Двина. Понимаю, что этим наступаю на хвост артелям, работающим на волоке. Они останутся без работы. Поэтому предлагаю хозяевам артелей вложиться серебром и золотом в строительство шлюзов. Обещаю – какая часть в общей сумме затрат будет их – таков будет и процент прибыли с работы канала. А в целом пусть не боятся за людей – работы в городе будет много, очень много. Будете еще людей на стороне нанимать.

Выбравшись из доспехов, князь взмахнул руками и покрутил торсом, разминаясь.

– Валерий Николаевич, что у тебя во фляжке? Квас? Дай попить, а то горло пересохло – сил нет!

Сделав несколько больших глотков из протянутой фляги, он продолжил:

– Ах-х! Хорошо! Продолжаю! Канал – раз, крепость – два. Далее неплохо бы по верхнему волоку сделать канал в Сожь. Но это после главного. Тем более с Киевом у нас пока отношения не очень. Вот как Рюрик или Олег Киев возьмут – тогда пойдет торговля с ними. Но! Это направление для нас в любом случае второстепенно. Хоть и говорят про Днепр – «путь из варяг в греки», нам интересней другой – Шелковый путь. Дорога из Азии в Европу. Через нас, и только через нас. И мы должны контролировать этот путь от Каспийского до Балтийского моря.

Заметив непонимание у Светозара, Фомичев исправился:

– Из Хвалынского моря до Варяжского. И когда он весь будет под нами – Смоленск должен быть главным городом на нем. Ну, так что, Светозар? Согласен?

Фомичев подошел к сидящему за столом Светозару и протянул ему ладонь.

Тот помедлил и, поднявшись, ответил рукопожатием.

– Ох, князь! Чую, кончилась моя спокойная жизнь. Спать будет некогда.

– Именно! А иначе нельзя!

Глава 8

Лодьи отчалили и пошли вниз по течению Днепра к волоку в Западную Двину. Черных распорядился идти на веслах. Ему хотелось как можно дальше оторваться от нурманов. Не доверял он им. От Никодимова и воеводы Федора Ивановича он слышал, что для нурманов и варягов измена клятве является несмываемым позором. Но в том-то и дело, что идущие за ним несколько сотен наемников никому и ничего не обещали. И их он опасался больше, чем предстоящую встречу с гарнизоном и жителями Полоцка. Поэтому на волоке в станки для перетаскивания лодей впряглись все – и холопы, и княжеские воины, и варяги с литовцами. Сам Черных мотался вдоль всего растянувшегося каравана, покуда тащили суда по земле. Потом шли по озерам и мелким речушкам, связывающим их. В итоге устали все, но до заката лодьи были в Двине. Обычным делом было разбить лагерь для отдыха и заночевать, продолжив путь поутру. Но князь приказал отправляться. На лодьях, подготовленных в Вязьме, запустили двигатели, и те, освещая путь автомобильными фарами, потащили за собой весь караван. Холопы дивились чуду, как быстро шли сильно нагруженные суда без весел и парусов, и ярко горели невиданные светильники. Ропот, возникший вначале на приказ двигаться, стих. Все не участвующие в управлении лодьями могли спать.

Когда в движении все устаканилось, Черных подошел к своей палатке. Аранка лежала на кошме у входа и смотрела на звездное небо.

– Ну, как настроение, княгиня? Прости, не смог найти время и подойти к тебе.

Аранка села и, глядя на него, ответила:

– Князь милостлив к тебе. Но что он потребует взамен?

– То, что всегда требует начальство от воина, во все времена. Верность. И во мне он может не сомневаться.

Жена придвинулась к нему и провела рукой по небритой щеке.

– Ты ел сегодня?

Черных задумался. И только сейчас понял, как он голоден.

– Нет. С утра погрузка, построение – некогда было. Потом волок. Тем более некогда. Черт! Я ведь и людям поесть не дал.

– Не беспокойся! Чувствуешь, чем пахнет? Все, как только мы отправились по Двине, начали варить кашу. У меня есть мясо. Но оно холодное. Будешь?

– Конечно! Давай его сюда!

И уже откусив поданное женой мясо, хотел попросить чем-нибудь запить, а она уже протягивала ему кувшин. С пивом.

Прожевав, он кивнул в сторону, куда в ночи шел караван:

– Боишься?

– Немного. Воины из дружины отца сказали, что как только в Полоцке стало известно, что я вышла замуж, мать из наложниц перевели в рабыни и выгнали с подворья наместника. Не знаю, жива ли она?

– Возможно, через сутки мы все узнаем. Помни! Я всегда рядом с тобой! И… пошли спать.

Глава 9

Фомичев и Никодимов сидели в удобных креслах на верхней палубе княжеского парохода, который возглавлял караван судов, везших из Смоленска последние подразделения княжеского войска. Обстановка была абсолютно неофициальная, поэтому они одеты были в летние светлые костюмы той эпохи, из которой пришли. Дым парохода относило куда-то в сторону, и ничего не мешало им наслаждаться прекрасным весенним солнечным днем и видами первозданной красоты Средней полосы.

– Жаль, коньяк закончился. Очень жаль! Как-то мне этот самогон уже приелся, – выпив очередную чарку и закусив соленым огурчиком, прокомментировал Никодимов.

– Не кощунствуй! Это не самогон. Чистый спирт, разведенный водой и настоянный… – Фомичев взял бутылку и покрутил ее, разглядывая, – …на дубе. А насчет коньяка – винограда здесь нет. А потом дай тебе коньяк – захочешь лимончик или шоколад. И где их взять? А это практически водка. Просто я ее привкус не люблю, и мне делают эту настойку, не прогоняя через угольные фильтры. Посему вкус водки отсутствует. И соленые огурчики, а также квашеная капустка к этому напитку – как раз в тему.

– Ты прав, захочу! Факт! Человеку это свойственно – хотеть все больше и больше. И к качеству спирта у меня претензий нет. Просто вот блажь такая – в той жизни я предпочитал коньяк.

– Это не самая большая проблема, общая для нас всех и для тебя в частности. Ведь так?

– Так! Слушай, Сергей Владимирович, давно хотел спросить, но вопрос интимный, и я стеснялся.

– А сейчас осмелел?

– Ну, так наш национальный напиток имеет такое побочное свойство.

– Ну, спрашивай.

– А как ты с тремя женами управляешься?

– Ты никак решил тоже тройку с бубенцами завести?

– Нет. Пока нет. Чисто спортивный интерес.

– Знаешь, я в той жизни это дело любил. А тут вообще такой сперматоксикоз поймал, что будь у меня свободное время – рехнулся бы. С Лизой, когда все началось – по три раза в день получалось. Утром перед уходом на работу или службу. Не знаю, как назвать то, чем я занимаюсь. В обед, ну и, естественно, ночью. Причем месячные меня не останавливали. Ну, мы же взрослые люди – можно ведь по-всякому. В общем, как она мне позже рассказала, подумывала уже как-то решить то ли с любовницей для меня, то ли с наложницей. Собственно, поэтому она так лояльно к литовкам и отнеслась. Тут же просто идеальные условия для мужиков-жеребцов. Чистый воздух, экологически чистая еда с упором на мясо, ежедневные тренировки и войны. А знаешь, как адреналин способствует желанию? Не было бы маленьких детей, я бы кого-нибудь из жен на войны таскал. А так вот мучаюсь сейчас. Но приеду… всем трем отомщу! И не по одному разу!

– Кстати! Об адреналине. Ты почему мне не разрешаешь ходить в бой? Я, конечно, уступаю многим, а тебе в частности, но не совсем же я безнадежный! Федор говорит, вполне могу в строю работать.

– Каждый должен заниматься своим делом! Я хожу в бой, потому что тут время такое. Мне положено. Без этого сейчас никак. А тебе – необязательно. У тебя другая работа, и мне тебя заменить некем. И главное, если со мной что-либо случится – я должен быть уверен, что вы справитесь, и люди, которых я повел за собой, не погибнут. Вот! И еще – то, что я тебе сейчас сказал, я говорил и Васильеву. А он, в отличие от тебя, практически вообще из Вязьмы не вылезает.

– Ты в нем уверен?

– Я его знаю хрен знает с каких времен. Ну, ты в курсе. Наверняка информацию и о нем собирали. Так вот, что хочу сказать о Васильеве – это настоящий правильный советский мент! Такие не предают. В девяностые это много значило! От них МВД усиленно избавлялось, а потом и вовсе стало полицией. Помнишь фильм «Место встречи изменить нельзя»? Вот Васильев скорее романтик Шарапов, нежели профессионал Жеглов. Он не мог пойти на подлог. Разговор у нас зашел на интересную тему, поэтому в свою очередь хочу спросить тебя. Сам-то что думал, когда тут оказался?

– Мысли разные были. Были и такие: попытаться занять твое место. Признаюсь! Но для этого нужно было разобраться во всех тонкостях взаимоотношений в твоем окружении. А когда разобрался, понял, что это не мой уровень. Я служака! Задачу поставили – выполняю. Хорошо выполняю! Но этого, чтобы управлять анклавом – сиречь княжеством, – недостаточно. Нужна харизма! Здесь без нее никак. А у меня с этим делом плохо. Для оперативника это скорее недостаток, чем достоинство. Опер должен быть серым, незаметным и сливаться с массой. А когда ты светишься в толпе, как новогодняя елка – делу конец. И вот тут я понял, что наш шанс – это ты. Тебе харизмы не занимать! Ты – на своем месте. А я могу только помогать в меру своих сил и знаний. Иначе тридцать лет нам тут не протянуть.

– А что ты своему начальству скажешь, когда все закончится?

– Сначала нужно прожить эти тридцать лет! И начальство там будет уже другое. Да и вообще неизвестно, что там будет. Поэтому буду жить здесь и сейчас. И скажу честно – я благодарен судьбе за этот шанс новой жизни! Я тут живу во всю ширь своей души! Именно живу! Поэтому – похрен мне, что там думает начальство.

К столу подошел капитан парохода.

– Сергей Владимирович, вас Васильев по связи вызывает!

– Да? Странно! Ну, пойдем, узнаем, что там за новости.

Фомичев поднялся и не торопясь двинулся в рубку капитана. Никодимов поглядел ему вслед, потом залпом допил настойку, поднялся и, хрустя огурчиком, отправился за князем. Зайдя в рубку, князь принял протянутую капитаном трубку КВ-радиостанции.

– На связи Фомичев! Прием!

– Сергей Владимирович, здравствуйте! – В голосе Васильева слышалось напряжение, и в душе Фомичева шевельнулось беспокойство.

– Здравствуй, Александр Викторович, что случилось?

– Только что пришло сообщение из Наус Местаса… черт! Не мог Гинтовт назвать свой город привычно – Вильнюс там или Каунас.

Васильев волновался и поэтому был непривычно многословен.

– Зови по-русски – Новый город. Прием!

– Ну да. Ладно, это не важно. В общем, мимо города вверх по течению Угры идет войско. Связисты подчеркивают – местных знамен, развевающихся над судами, не знают. Но что заметно – достаточно однообразная форма. И много их! Караван еще идет, и конца не видно. Как закончится – они сообщат количество судов, и тогда можно будет прикинуть численность. Но уже понятно – это не прохожие мимо! Это идут к нам! Я объявил тревогу по княжеству. Все поселки и объекты по Угре, Жижале, Молодке перешли на осадное положение. Идет эвакуация мирных жителей, скота и вообще ресурсов. По возможности. Пока всё! Прием!

– Поддерживаю! Объявляй мобилизацию. Место сбора – поле у шлюзов на Молодке. Там, где бились с литовцами. Информацию от связистов немедленно по получению передавай мне. Мне сейчас недосуг самому на них настраиваться. Мне сейчас по связи много придется общаться. Есть что еще? Прием!

– Пока всё!

– До связи!

Не кладя трубку, Фомичев, обратился к капитану:

– Перестройся на частоту основного каравана для меня. И команда тебе и нашему каравану – «Скорость движения – максимальная! Место разгрузки – шлюз на Молодке! Быть по прибытию в готовности к бою!»

И через минуту капитан по связи повторил только что отданную команду. Еще через минуты пароход, густо задымив, ускорился, оставляя за кормой буксиры с баржами. То же самое произошло и в караване с основной частью войска, шедшем в двенадцати часах впереди. А радиосвязь не умолкала ни на минуту. Поступали дополнительные сведения, шли команды, и согласно им, начали вращаться шестеренки механизма княжества, готовившегося к отражению вторжения чужаков. В поселках, расположенных на берегах Угры, Жижалы и Молодки, пустели деревни – женщины, дети уходили сами и угоняли скот в леса. А все, кто мог держать в руках оружие, получали его из арсенала поселения, надевали брони и занимали места в башнях и на стенах маленьких крепостей, готовясь встретить ворога.