Текст книги "«Князья, бояре и дети боярские». Система служебных отношений в Московском государстве в XV–XVI вв."

Новгородский вариант. Первые поместные раздачи

Процесс складывания поместного землевладения в Новгородской земле получил подробное, хотя и однобокое освещение в историографии. Большинство историков ограничивалось признанием факта повсеместного «слома» прежнего вотчинного землевладения и формированием прослойки помещиков, выходцев из Северо-Восточной Руси. Исключением в этом ряду является работа Г.В. Абрамовича, в которой была проведена систематизация этапов поместных раздач[193]193
  Абрамович Г.В. Поместная система и поместное хозяйство в России в последней четверти XV и в XVI вв. Дисс… докт. ист. наук. Л., 1975.


[Закрыть].

Несмотря на стройность и внешнюю привлекательность, концепция этого историка является уязвимой для критики как в части распределения помещиков по социальным группам, так и в предложенной им периодизации процесса раздач[194]194
  Среди представителей дьяческих фамилий Г.В. Абрамович называл Борисовых и Бунковых. В указанное время они не были связаны с дьячеством. Неудачным является отнесение к «семьям дипломатов» Трусовых-Воробьиных. Возражения вызывают также некоторые сделанные историко-генеалогические обобщения (например, о происхождении Болтиных и Косицких).


[Закрыть]. Вопросы возникают к приводимому Г.В. Абрамовичем списку аристократических фамилий, куда затесались Порховские, Рудный-Картмазов, Протасьев и ряд княжеских семей невысокого ранга (князья Мещерские, Елецкие, Гагарины). Серьезные нарекания вызывает выделение «аристократического» этапа в поместных раздачах (1484–1489 гг.), когда поместья (и вотчины) были пожалованы «высшей чиновной знати», сподвижникам Ивана III[195]195
  Абрамович Г.В. Поместная система… С. 90–93. Тезис о роли «аристократического этапа» был использован и значительно усилен Р.Г. Скрынниковым, рассматривавшим Боярскую Думу в качестве инициатора поместных раздач (Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 72–73).


[Закрыть].

Имена новгородских помещиков редко встречаются в актовых и делопроизводственных документах, что затрудняет определение границ создания того или иного поместья. Несколько точных дат встречается в приписках, сделанных к текстам писцовых книг в 1499–1501 гг.[196]196
  Например, В. Чеков «взял впервые лета 7004-го с 20 обеж за повоз».


[Закрыть] Широко представлены в писцовых книгах ссылки на так называемое «старое» письмо. Вопрос о времени его составления является неоднозначным и вызывает давние споры в историографии[197]197
  Подробный обзор см.: Фролов А.А. Новгородские писцовые книги. Источники и методы исследования. М.; СПб., 2017. С. 278–284.


[Закрыть]. В этот термин вкладывалось различное содержание: использовались материалы переписи 1480-х гг., осуществляемые комиссией из новгородцев, данные нескольких описаний «московских» писцов и, вероятно, какие-то кадастровые документы времен независимости. По мере изменения состава новгородских землевладельцев «старое» письмо обрастало различными приписками и вряд ли было передано писцам конца 1490-х гг. в первоначальном виде. Основной его массив, видимо, был закончен в конце 1480-х гг.

В ряде случаев удается обнаружить следы «старого» письма, затронувшего ранние поместья. Поместья чаще всего находились в рамках одной и той же пятины. Деление на пятины, искусственно созданные московской администрацией части Новгородской земли, появилось далеко не сразу. Часть помещиков, очевидно, получила свои земли до проведения подобного размежевания. Общее поместье Трусовых-Воробьиных, пожалованное им в 1482 г., располагалось в Водской и Шелонской пятинах, на территории Новгородского уезда. Разорванными пятинным делением оказались и земли некоторых других помещиков[198]198
  АСЗ. Т. 4. № 91. С. 69. Ермолы Трусова Воробьина, И. Фомы Г. Протасьева, И.В. Вельяминова, А. Шафрова, Вашутиновых Козляниновых.


[Закрыть]. Среди прежних владельцев этих поместий часто фигурировали одни и те же лица. Вероятно, «старое» письмо в этом случае составлялось не по пятинному, а по уездному («присудному») принципу.

В исторической науке предпринимались попытки определить время возникновения того или иного поместья исходя из определения даты конфискации земель у его прежних владельцев. Точные даты «выводов», однако, известны применительно к узкому кругу лиц. Массовые выселения местных землевладельцев начались в Новгородской земле после 1484 г. и шли на протяжении второй половины 80-х – 90-х гг. XV в. Более определенно можно говорить о категориях «новосведенные бояре» и «сведенные своеземцы», которые, видимо, были выселены в 1490-х гг., после окончания «старого» письма. Только после 1493 г. репрессии коснулись Г.М. Тучина (не числится среди «новосведеных»). Значительная часть владений «новосведеных бояр» и того же Г.М. Тучина в конце 1490-х гг. входила в состав оброчных земель и еще не пошла в раздачу. Процесс распределения конфискованных земель не был однородным и растянулся на десятки лет. Далеко не все изъятые вотчины сразу перешли в руки помещиков. Многие из них поступили в ведение новгородского дворца, другие – долгое время находились среди оброчных земель. Стоит учитывать и практику поместных «придач». Пример братьев Трусовых-Воробьиных показывает, что к концу XV в. состав их владений значительно расширился[199]199
  НПК. Т. 3. Ст. 295; НПК. СПб., 1886. Т. 4. Ст. 18, 20.


[Закрыть]. Некоторые поместья были целиком сформированы из земель одних и тех же «новосведенных бояр», что свидетельствует об их достаточно позднем образовании.

Среди новгородских помещиков были представлены лица, соотносимые с определенными группами, переселение которых сюда, очевидно, происходило по спискам, в одно и то же время. Уже упомянутые «ивангородцы» появились как отдельная группа после 1496 г. Другой такой группой были «луховичи», переселение которых было связано с пожалованием Луха «в отчину» князю Ф.И. Бельскому (окончательно, вероятно, в 1497 г.)[200]200
  Из земель «новосведенных» были сформированы поместья «луховичей» Г. Тимошкина и И. Поповича.


[Закрыть].

Часто земли «новосведенных» переходили в руки «людей» московских бояр, в первую очередь «Тучковских» и «Шереметевских». Анализ структуры писцовой книги Водской пятины свидетельствует, что поместья «Тучковских» не могли быть сформированы ранее начала 1490-х гг. Описание поместья В.Д. Шадрина было сделано после «служилых людей» (подключника и подьячего). Поместье В.И. Ляпуна Рахманова и большая часть поместья М.Н. Кашкина были сформированы из владений «новосведенных». В соседней Деревской пятине поместье К. Власова, «холопа» С.Б. Брюхо Морозова – брата И. и В.Б. Тучко Морозовых, также было составлено из земель «новосведенного» М.Ф. Карповского[201]201
  НПК. Т. 3. Ст. 436, 937; Писцовые книги Водской пятины 1500–1501 гг. // ВОИДР. М., 1851. Кн. 10. С. 322; НПК. Т. 1. Ст. 124.


[Закрыть].

Те же выводы применимы для группы «Шереметевских». Отец и младший брат А.К. Шеремета Беззубцева служили Андрею Углицкому. Вероятно, и сам он находился на службе при углицком дворе, который был ликвидирован в 1491 г. Это предположение подтверждается наблюдениями над владениями его «людей»: Л., Г., И. Федосовы и их зять И. Кононов получили земли «новосведеного» Л.И. Федотьина[202]202
  Зимин А.А. Формирование… С. 188–189; НПК. Т. 3. Ст. 537, 569.


[Закрыть]. Испомещение нескольких групп слуг московских бояр (за исключением «людей» князей И.Ю. Патрикеева и С.И. Ряполовского) проводилось, видимо, на протяжении 90-х гг. XV в.

Более существенные результаты дает сопоставление времени возможных пожалований с проведенной в 1499 г. конфискацией церковных земель. Эта тема (на примере Деревской пятины) была рассмотрена А.А. Фроловым, который обосновал тезис о двух волнах конфискаций: 1478 и 1499 гг.[203]203
  Фролов А.А. Конфискация вотчин новгородского владыки и монастырей в последней четверти XV века // ДРВМ. 2004. № 4 (18). С. 54–62.


[Закрыть]

Описание поместий, созданных из владычных и монастырских земель, приписывалось в конце (реже в самом начале) описания каждого погоста. Эта закономерность прослеживается в писцовой книге Водской пятины. Поместья, сформированные из церковных земель, появились после 1499 г. Кабальные грамоты И.Ф. Новокщенова позволяют уверенно датировать его появление в Новгородской земле концом 90-х гг. XV в. С.И. Циплятев в 1493 г. был мужем на суде в Белозерском уезде. Его брат Елизар, известный впоследствии дьяк, упоминается в приписках к тексту писцовой книги Д. Китаева. Оба они были пожалованы новгородскими поместьями на рубеже веков. В 1500 г. поместья в Водской пятине достались также В. и А.Г. Калитиным, родной брат которых Семен числился владельцем бывших владычных земель[204]204
  АСЭИ. Т. 3. № 445. С. 431; АСЭИ. Т. 2. № 333. С. 317; НПК. Т. 3. Ст. 451, 456, 459, 464.


[Закрыть].

В Деревской пятине волость Лопастицы, бывшее владение Аркажа монастыря, перешла к сыновьям князя А.А. Шемяки Шаховского. Эта волость сохраняла свою прежнюю владельческую принадлежность в 1483 г., то есть не была конфискована сразу после завоевания Новгорода. Упомянутый А.А. Шемяка служил в уделе Андрея Углицкого. Переселение его сыновей в Новгородскую землю произошло в 1490-х гг., о чем свидетельствует и неразделенность их поместья во время описания[205]205
  Кучкин В.А. Межевание 1483 г. и вопрос о древней новгородско-смоленской границе // НИС. Л., 1984. Вып. 2 (12). С. 173–174; Род. кн. Ч. 1. С. 138.


[Закрыть].

Присутствие в тексте писцовых книг указаний на территориальную принадлежность («Якуш Черной Пущын звенигородец» и пр.) также, скорее всего, является следами испомещений «по спискам».

В большинстве случаев для поздних раздач было характерно наличие значительного числа прежних собственников, в том числе мелких. Поместья раздавались безлико, как свободные участки земли.

Менее определенно можно говорить о более ранних поместных раздачах. Анализ землевладения «сведенных» бояр первых волн репрессий позволяет выявить круг лиц, которые могли получить поместья уже в первой половине 1480-х гг. Для ряда помещиков единственным прежним владельцем выступал, например, Б. Есипов. Некоторым из них принадлежали смежные участки.

При отсутствии точных критериев в большинстве случаев приходится ограничиваться расплывчатыми временными рамками создания поместий – середина 80-х – 90-е гг. XV в. Для значительного числа сподвижников Ивана III время получения новгородских поместий не совпадает с границами «аристократического» этапа, выделенного Г.В. Абрамовичем. Большую часть владений М.А. Колычева и М.Я. Русалки составили земли «новосведенных бояр». В самом конце XV в. началась служба для князей В.Д. Холмского и В.В. Чулка Ушатого[206]206
  НПК. Т. 1. Ст. 321–333, 457–469.


[Закрыть]. Представители знати продолжали получать крупные пожалования и после передачи Новгородской земли в ведение наследника, будущего Василия III. Князь В.Д. Холмский был пожалован волостью Смерда в Деревской пятине после окончания писцового описания 1499 г.[207]207
  НПК. Т. 1. Ст. 170; Баранов К.В. Новгородская «ободная» грамота 1511/12 года // РД. Вып. 5. С. 12.


[Закрыть] После конфискаций церковных земель 1499 г. земли Никольского Неревского монастыря достались А. и Ф.С. Колычевым, а также Е.И. Циплятеву. Концом 1490-х гг. стоит датировать появление князей Мещерских в Бежецкой пятине. До 1502 г. земли Федорова монастыря были отданы «конюшему» И.А. Черному Колычеву[208]208
  НПК. Т. 3. Ст. 73, 90, 701. Князьям В., Ф., А.Б. Мещерским досталась слободка на «владычньской» земле. Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV – первой половины XVI века. М., 1967. В большинстве работ фигурантом этого акта считался его дядя И.А. Лобан, умерший за три года до этого события.


[Закрыть].

Первые поместные раздачи не имели системного характера. Начавшиеся в 1478 г. выселения новгородских бояр были осуществлены в несколько приемов. Кое-кто из местных бояр, вероятно, даже смог увеличить свои владения после конфискаций[209]209
  Г.М. Тучин владел землями, прежде принадлежавшими К. Фефилатьеву и И. Кузьмину. Некоторые «боярщины» И. Лошинского достались В. и И. Космыниным (Бассалыго Л.А. Перечень сведенных новгородских землевладельцев // ПКНЗ. М., 2009. Т. 6. С. 268).


[Закрыть]. Основной массив конфискованных земель перешел в дворцовое ведомство, а также составил фонд кормленских земель. Поместья имели вспомогательный характер. Московскую администрацию интересовало расширение дворцового хозяйства, а не наращивание военной структуры через поместные раздачи.

В отличие от жалованных вотчин и поместий центра страны новгородские поместья не были освобождены от «обежной дани». Это обременение зачастую приводило к разорению помещиков. Уже в 1505 г. запустело поместье А. Мякинина: «Писец Матвей Валуев положил на те деревни оброк тяжел, и иные деревни с того оброку запустели». Позднее Некраско Образцов был «пойман да сидит в Новегороди в тюрме в цареве да в великого князя дани в обежных денгах, за прошлые лета не плачивал». Платежные книги упоминают также случаи конфискации поместий «в приметных денгах»[210]210
  НПК. СПб., 1886. Т. 5. Ст. 791; НПК. Т. 6. С. 791–792.


[Закрыть]. Помещики должны были заботиться о состоянии вверенных им крестьянских хозяйств. В поместных грамотах было обозначено требование: «Чтобы великих князей дань и посошная служба не залегла; а доспеют пусто… платити самим, а от великих князей быти им в том в опале»[211]211
  АСЗ. Т. 4. № 293. С. 219–220.


[Закрыть].

В ряде случаев стоит отметить молодость первых помещиков. Братья Трусовы-Воробьины, например, получившие свое поместье еще в 1482 г., известны по упоминаниям в 30-х гг. XVI в. Еремей Трусов Воробьин в 1536 г. ездил с посольством в Швецию. Его имя встречается в писцовой книге конца 1530-х гг. Здесь же упоминается и его брат Ермолай. Молодостью этих помещиков объяснялись скромные размеры их владений. По «старому» письму поместье Еремы Трусова Воробьина составляло 12 обеж, его брата Мити – 19 обеж, а Ермолы – 18 обеж, что предопределило необходимость будущих «придач»[212]212
  Эскин Ю.М. Местническое дело К.А. Трусов – князь Ф.Ф. Волконский как источник по истории Тихвинского восстания 1613 г. // Российское государство в XIV–XVII вв. СПб., 2002. С. 300–307; Писцовая книга Вотской пятины 1539 года. Новгород, 1917. Вып. 1. С. 7; НПК. Т. 3. Ст. 25, 43; НПК. Т. 4. Ст. 5, 27.


[Закрыть].

Среди помещиков Новгородской земли были представлены различные социальные группы. Большинство из них принадлежало к рядовым детям боярским. Специфическую роль играли пожалования князьям Ф.И. Бельскому, И.Ю. Патрикееву, а также, вероятно, С.И. Бабичу. Ф.И. Бельский был вынужден бежать в 1481/82 г. в Москву после неудачной попытки мятежа в Великом княжестве Литовском. Этот знатный эмигрант был радушно принят Иваном III, который передал ему значительные территории в Новгородской земле: «Демон в вотчину да Мореву со многими волостьми» (в том числе Велила)[213]213
  Зимин А.А. Формирование… С. 124; Фролов А.А. Изменения в численности и составе погостов и волостей Деревской пятины во второй половине XV века // Вестник Московского университета. М., 2002. № 1. С. 62.


[Закрыть].

Статус отдельных владений в рамках этого «княжества» был различным. Волость Велила в разъезде 1483 г. была великокняжеской. В Мореве известны были деревни «за княжими слугами». В Демоне вплоть до конфискаций второй половины 1480-х гг. сохранялись владения новгородцев, при отсутствии значимого массива оброчных земель, то есть можно говорить только о верховной власти Ф.И. Бельского над этим уездом[214]214
  ДДГ. № 89. С. 357; НПК. Т. 2. Ст. 736.


[Закрыть].

По соседству с землями Ф.И. Бельского располагалась волость Березовец, принадлежавшая И.Ю. Патрикееву. В «чернокунском» Холмском погосте были владения у С.В. Бабича-Друцкого. Передача им этих волостей отражала, очевидно, планы по противостоянию Великому княжеству Литовскому, которое реализовывалось силами служилых князей. Активно проявил себя и Ф.И. Бельский. Жалобы литовских послов на «кривды» с его стороны свидетельствуют о роли, которая отводилась ему в ведении «странной» войны. В его распоряжении находилось значительное количество «вассалов», среди которых были бояре. Участвовал он и во взятии Твери в 1485 г.[215]215
  Кром М.М. Меж Русью и Литвой. С. 82, 99. «Князя Феодора бояре, на имя Глазов, а Офонас» (Сб. РИО. Т. 35. С. 46). Среди «добрых» слуг Митя Иванов Юров. Позднее один из его слуг, постригшись в монахи, стал известен как Тихон Луховский. ПСРЛ. Т. 6. С. 237.


[Закрыть]

Пожалование волости Березовец князю И.Ю. Патрикееву имело символичность: прадед, дед и дядя этого влиятельного вельможи были князьями на службе у Новгорода, получавшими земли «в отцину и в дедену». Переданная ему волость Березовец входила в состав княжеского домена и была освоена Борецкими только во второй половине XV в. Часть князей Бабичей-Друцких (Бабичевых) в конце XV в. (в том числе двоюродные братья С.В. Бабича) находилась на литовской службе. Наделение С.В. Бабича пограничными землями могло способствовать их переходу на службу к Ивану III[216]216
  АИСЗР. Т. 1. С. 85; Князь Д.И. Путятин-Друцкий был киевским воеводой. С. Соколинский-Друцкий был наместником в Торопце, по соседству с владениями С.В. Бабича. Позднее, в 1508 г., Друцкие поддержали заговор князя М.Л. Глинского.


[Закрыть].

Помещики не были основными действующими лицами в Новгородской земле этого времени. При резком увеличении земельного фонда, перешедшего к великокняжеской власти после массовых «выводов» второй половины 1480-х гг., процесс поместных раздач приобрел более значительные размеры. В это время некоторые поместья могли раздаваться по челобитью служилых людей, оказавшихся на службе в Новгородской земле. За рамками владений знати исключительно крупные поместья достались И.Г. Фоме Протасьеву (80 обеж по «старому» письму) и И.В. Сухому Вельяминову. За счет пожалований, позднейших «придач» и успешной хозяйственной деятельности некоторые помещики сосредоточили внушительные массивы земли, не соответствующие их статусу. К уже перечисленным лицам можно добавить А.А. Рудного Картмазова (106,5 обжи), А.И. Сома Линева (71,5 обжи). Есть основания говорить об индивидуальных пожалованиях представителям знати. Эта тенденция прослеживается до конца 1490-х гг.[217]217
  НПК. Т. 1. Ст. 814–827; НПК. Т. 2. Ст. 30–37; НПК. Т. 3. Ст. 99, 118–119, 155–156, 166–170, 208–214, 224; НПК. Т. 4. Ст. 3, 123–124; Т. 5. Ст. 24, 27, 29.


[Закрыть]

Новгородские земли начали передаваться в качестве компенсации за владения в центре страны. Некоторые князья Ростовские переселялись сюда целыми группами. Как отметила Г.А. Победимова, они «сохранили некоторые черты родового вотчинного землевладения княжат». В ряде примеров для них были характерны крупные размеры поместий. В Деревской пятине внушительное поместье принадлежало Б.С. Горбатому Щепину (85 обеж), которое перешло к нему от отца. Князьям Приимковым также достались крупные наделы[218]218
  Победимова Г.А. Указ. соч. С. 65.


[Закрыть]. Самому Дмитрию Приимкову принадлежала 151 обжа. 5 его сыновей получили собственные поместья – еще 180 обеж. Примечательна легкость, с которой Приимковы растеряли впоследствии свои новгородские владения. Значительная часть их поместий уже в 1530-х гг. перешла в руки других лиц.

А.Д. Приимков, возможно, оставил поместья старшим сыновьям Борису и Григорию, а сам вместе с младшими детьми перешел на службу в дмитровский удел. Его имя значится в реликтовом слое рузской писцовой книги (1537 г.), а сыновья Роман и Михаил в Дворовой тетради были записаны по удельному Кашину. В составе корпорации князей Ростовских числились позднее сыновья Ф.Д. Гвоздя Приимкова, который также покинул новгородскую службу. Ф. Бахтеяр Приимков в 1546 г. был отмечен в Москве как стряпчий[219]219
  Рузский уезд по писцовой книге 1567–1569 гг. (далее – РПК) // Материалы для истории Звенигородского края. Вып. 4. М., 1997. С. 44; ТКДТ. С. 134; ПКНЗ. Т. 5. С. 327; БС 1546-1547. С. 52–54.


[Закрыть].

И. Брюхо и С.И. Пужбольским в той же Деревской пятине досталось крупное компактное поместье (184 обжи). В Бежецкой пятине располагалось поместье Волоха (В.И.) Пужбольского, составлявшее не менее 70 обеж. Их отец Иван Долгой был одним из ростовских князей, уступивших в 1474 г. права на Ростов Ивану III. Переселение Пужбольских на новгородские поместья произошло, видимо, во второй половине 1480-х гг., после исчезновения удела великой княгини Марии Ярославовны. Их родовое владение – село Пужбол – перешло в руки великого князя[220]220
  НПК. Т. 1. Ст. 107–118; Зимин А.А. Формирование… С. 76–78. В середине XVI в. село Пужбол было черносошным (Стрельников С.В. Землевладение в Ростовском крае в XIV – первой трети XVI века. М.; СПб., 2009. С. 94–95).


[Закрыть]. Эта ветвь князей Ростовских недолго была представлена среди новгородских помещиков. Уже в первом десятилетии XVI в. земли И. Брюхо и С.И. Пужбольских достались новым владельцам[221]221
  Среди них был К. Офросимов, попавший в плен в 1514 г. в сражении под Оршей.


[Закрыть], среди которых был их родственник И.Ю. Бритого-Ростовский. На рубеже столетий поместье Волоха Пужбольского перешло к Ф.М. Софроновскому[222]222
  А.М. Софроновский, его брат, получил поместье до 1500 г.


[Закрыть].

По сообщениям родословных книг, новгородскими помещиками были князья Б. и В.И. Прозвитер Мещерские. Судя по землевладению их потомков, им в конце XV в. должно было принадлежать порядка 442 обеж. По этому показателю они принадлежали к числу крупнейших местных землевладельцев, хотя и не могли похвастаться служебными успехами. Передача новгородских земель могла быть компенсацией за владения в Мещере, перешедшие под контроль московского правительства.

На поместьях в Водской пятине оказалась вся семья переславских вотчинников Сарыевских. Смежные владения сыновей и племянников Аврама Сарыевского были близки по размерам: братьям Аврамовым принадлежало 80 обеж, а младшим Сарыевским – 78 обеж, что свидетельствует об их одновременном испомещении. В середине XVI в. переславское сельцо Сарыевское было поместным и, видимо, пошло в раздачу уже в первое десятилетие века[223]223
  НПК. Т. 3. Ст. 588–593, 800–803, 839–841, 918–922; Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история… С. 178.


[Закрыть].

Помимо собственно служилых людей земли жаловались также московским купцам. Некоторые из них несли свою «службу», принимая участие в управлении торговлей и в городской самоорганизации (в том числе в сборе налогов), а также в дипломатической деятельности. Появление московских купцов в Новгороде относится уже к концу 1480-х гг., когда «гости» фигурировали в числе переселенцев из «Московской отчины». В договоре с Ливонским орденом 1493 г. среди купеческих старост упоминается Фома Данилов (Ф.Д. Саларев). Вероятно также раннее появление в Новгороде Н. Тараканова. В Сытинском погосте Деревской пятины описание его владений сопровождалось характеристикой: «Что ему дал князь великий Миките против его земель Московских». Здесь же числился «двор Микитин пуст». Н. Тараканов умер иноком Иосифо-Волоколамского монастыря, вернувшись к середине 1490-х гг. в Москву[224]224
  Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею (далее – АЗР). СПб., 1846. Т. 1. № 112. С. 132; НПК. Т. 1. Ст. 703–705; Титов А.А. Вкладные и записные книги Иосифова Волоколамского монастыря XVI в. и упраздненные монастыри и пустыни в Ярославской епархии. М., 1906. С. 16.


[Закрыть].

Большое распространение имели поместья «должностного» характера. Значительное количество местных помещиков из аристократических фамилий было задействовано в выполнении тех или иных должностных поручений. Трудно определить причинно-следственную связь: передача им поместий приводила к необходимости «отрабатывать» сделанные пожалования или, наоборот, была вызвана потребностью в исполнителях (воеводах и администраторах) высокого ранга. Не исключено, что обе эти причины имели место. Среди ранее названных князей Ростовских И. Брюхо Пужбольский в 1496 г. упоминался среди воевод в летописном тексте о взятии Ивангорода «к граду в помощь не поидоша». В 1501 г. он был наместником Корелы[225]225
  ПСРЛ. Т. 8. С. 233; РК 1475–1598. С. 32, 39.


[Закрыть].

Крупными помещиками были новгородские наместники князья Д.А. Пенко (более 200 обеж) и С.Р. Ярославские (не менее 125 обеж), Ю. и Я.З. Кошкины (более 200 и 100 обеж соответственно), А.Ф. Челяднин (не менее 160 обеж), И.А. Лобан Колычев (83 обжи), новгородский дворецкий И.М. Волынский (не менее 105 обеж), к которым следует добавить представителей центральной администрации – казначея Д.В. Ховрина (более 100 обеж), дворецкого М.Я. Русалку (121,5 обжи). Невозможно определить, рассматривались ли изначально эти владения как должностные, но все они были потеряны их обладателями не позднее первого десятилетия XVI в.

Воеводами, а также наместниками в городах Новгородской земли периодически выступали и другие представители знати, известные как местные помещики (князья В.И. Патрикеев, Д.В. Щеня, И.Ф. Ляпун Ушатый, И.Ф. Гундор Палецкий, А.В. Оболенский), потомки которых в дальнейшем не были связаны с местной корпорацией. Для них новгородская служба имела эпизодический характер. В отличие от более поздних воевод «новгородской рати» они не специализировались на этом направлении, получая другие назначения и находясь в среде великокняжеского окружения[226]226
  В.И. Патрикеев в 1495/96 г. был воеводой в походе на «Гамскую землю». Д.В. Щеня возглавлял в 1495 г. поход на Выборг, а в следующем, 1496 г. – поход на «свейские немцы». В 1501 г. и в 1508–1510 гг. он назначался новгородским наместником. И.Ф. Ушатый был упомянут в записи 1493 г. похода из Великих Лук: «А в левой руке прилучит… быть Ондрею Колычову и Ушатому». Наместником Яма в 1492 г. был И.Ф. Гундор Палецкий. Наконец, А.В. Оболенский в 1501 г. возглавлял поход на Ливонский орден и погиб в сражении у Гельмеда.


[Закрыть].

В некоторых случаях пребывание выходцев из аристократических фамилий в Новгородской земле и приобретение здесь поместий не оставалось бесследным. Их сыновья часто связывали с ней свою судьбу. В конце XV в. князь И.Д. Тулупов Палецкий был отмечен в переписке Ивана III с наместником Я.З. Кошкиным: «Вы бы… на Луки Тулупа с людми посылали не мотчая». Ему принадлежало крупное поместье в Шелонской пятине (порядка 120 обеж). В 1501 г. он был одним из воевод в походе на «литовскую землю», а затем участвовал в сражении с ливонцами. Его сын Василий в 1495 г. находился в свите Ивана III, а в 1500 г. присутствовал на свадьбе князя В.Д. Холмского. На новгородское поместье он перебрался, очевидно, позднее, унаследовав его от отца[227]227
  Сб. РИО. Т. 35. С. 70; НПК. Т. 5. Ст. 31, 62–63, 154; РК 1475–1598. С. 26, 31; СР. С. 37.


[Закрыть].

Обосновались в Новгородской земле Колычевы. Сын И.А. Лобана Степан Стенстур стал помещиком Деревской пятины, хотя размеры его поместья серьезно уступали отцовским и по своим размерам были типичными для дворовых невысокого ранга[228]228
  Поместье самого И.А. Лобана не было «унаследовано» его сыновьями.


[Закрыть]. В 1492–1493 гг. холмский наместник А.А. Колычев участвовал в пограничной войне с Литвой. В 1501 г. он был оставлен в Новгороде во время «немецкого» похода. Новгородскими помещиками стали его сыновья Михаил и Иван Черный, которые позднее неоднократно фигурировали в разрядах в качестве местных воевод[229]229
  РК 1475–1598. С. 59, 67, 71, 72, 75, 98–99, 136, 140, 148, 151, 161, 166.


[Закрыть].

Поместья передавались и менее знатным лицам, задействованным в новгородской службе. В 1486/87 г. Т.П. Замыцкий описывал земли Вяжищского монастыря. Сам он, похоже, не задержался в Новгороде надолго. В 1495 г. он ездил с посольством к волошскому воеводе. Различные придворные поручения, в том числе доверительного характера, выполняли и его старшие сыновья Константин и Василий Шумиха. Младшие сыновья Т.П. Замыцкого обосновались в Деревской и Шелонской пятинах. В последнем случае обращает внимание равенство размеров их поместий. Вместе А. и М.Т. Замыцким принадлежало 53 обжи. Рядом с ними располагалось поместье их дяди С.П. Замыцкого, составлявшее те же 53 обжи. Новгородские поместья, видимо, были пожалованы братьям Замыцким одновременно, где-то во второй половине 1480-х гг.[230]230
  Акты новгородского Вяжищского монастыря конца XV – начала XVII в. М., 2013. С. 161; Сб. РИО. Т. 35. С. 123, 175, 221, 463, 483, 497, 768; РК 1475–1598. С. 72. По сообщениям родословной, В. Шумиха достиг звания окольничего. НПК. Т. 1. Ст. 691–695; НПК. Т. 2. Ст. 623–628; НПК. Т. 5. Ст. 13, 18.


[Закрыть]

Подобные примеры раздач могли быть характерны для «годовщиков», выполнявших различные службы на территории Новгородской земли. Их служба могла затягиваться на долгое время. В одном из поземельных споров свидетель князь И. Карголомский не смог явиться на отложенное судебное разбирательство, поскольку находился «на великого князя службе в Новегороде». Более четырех месяцев в 1484 г. возле Новгорода и Пустой Ржевы стояла «московская» застава[231]231
  АСЭИ. Т. 1. № 467. С. 353; Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века. М., 1952. С. 198.


[Закрыть].

Совокупность известных биографических данных показывает, что для раздач второй половины 1480-х – начала 1490-х гг. были свойственны крупные размеры поместий. Процесс замещения новгородцев имел форсированный характер. Великокняжеской власти необходимо было быстро распределить полученные в ходе больших «выводов» земли, закрепив их за новыми владельцами. Известны были примеры перехода «боярщин» некоторых новгородцев в качестве приданого в руки московских служилых людей[232]232
  В.З. Захарьин-Кошкин, И.А. Черный Колычев, И.В. Квашнин, Ф.Б. Трофимов, И.А. Наумов, Т.И. Зезевитов, Окунь Линев.


[Закрыть]. До поры до времени эти примеры, уменьшавшие фонд земель для будущих раздач, оставлялись без внимания.

Перерастание в последние годы XV в. русско-литовского конфликта в масштабное военное противостояние и неудачи в войне со Швецией вызвали необходимость в регулярной новгородской службе. Несмотря на полтора десятилетия с начала поместных раздач, в 1496 г. во время прихода шведских отрядов к Ивангороду здесь «служивых людей не было». Нехватка людей ощущалась и в последующее десятилетие. В 1503 г. в разгар русско-ливонской войны пришлось прибегнуть к помощи отдаленных устюжского и двинского ополчений «стеретчи Ивана-города от немец»[233]233
  РК 1475–1605. Т. 1. Ч. 1. С. 52; ПСРЛ. Т. 37. С. 52.


[Закрыть].

Новгородская земля представляла собой удобный плацдарм для наступления на земли Великого княжества Литовского. Отсюда уже в первые годы XVI в. выдвигались полки «воевать литовские земли». Позднее после похода новгородского наместника князя Д.В. Щени был взят соседний Торопец. Перерастание «странной войны» в крупномасштабные военные столкновения вело к необходимости увеличить здесь число служилых людей. Динамика поместных раздач показывает, что во второй половине 1490-х гг. резко возросло количество местных помещиков. В Водской пятине, например, только в 1499–1501 гг. появилось не менее 160 новых помещиков (без учета детей), или порядка 40 % от общего числа помещиков этой пятины. Аналогичные процессы, вероятно, шли и в других новгородских пятинах.

Отдельно следует остановиться на вопросе об испомещении послужильцев московских и новгородских бояр. Широко представленная в исторической литературе так называемая Поганая книга представляет собой выписки из писцовой книги Водской пятины рубежа XV–XVI столетий письма Д.В. Китаева, а также основанный на них перечень фамилий новгородских помещиков «кто чей бывал послуживец». Два этих документа были сопровождены преамбулой о роспуске дворов московских и новгородских бояр: «Лета 6991 апреля в 8 день как Бог поручил великому князю Ивану Даниловичю Московскому под ево богохранимую державу Великий Новгород и по ево государеву изволенью разпущены из княженецких и из боярских дворов служилые люди»[234]234
  Дела Тайного приказа. Т. 2 // РИБ. СПб., 1908. Т. 22. Ст. 30–31.


[Закрыть]. Этот источник сформировал пренебрежительное отношение к новгородским дворянам, вынужденным впоследствии защищать свое благородное происхождение. Вышеславцевы подчеркивали, что «переведены служити в Великий Новгород и во Псков и в Бежецкой Верх и в Мещеру многие честные роды и наш род». Значительное влияние оказал этот источник на историографию вопроса о социальном составе новгородских помещиков[235]235
  Лихачев Н.П., Мятлев Н.В. Тысячная книга 7059 г. Орел, 1911. С. 86–87. Обзор дореволюционной историографии о социальном происхождении послужильцев см.: Базилевич К.В. Новгородские помещики из послужильцев в конце XV в. // ИЗ. М.,1945. Кн. 14. С. 66–68.


[Закрыть].

Несмотря на отмеченные противоречия в тексте Поганой книги, большинство историков не подвергало сомнению достоверность конфликта государя всея Руси с его ближайшим окружением, получившего отражение в этом источнике. С.Б. Веселовский считал, что роспуск дворов стал следствием столкновения «крупной боярской партии» с великим князем в связи с придворной борьбой, развернувшейся в 1480 г. во время Стояния на Угре.

Приведенная в Поганой книге дата – 1483 г. – является условной. Один из «людей» фигурантов этого источника И.И. Салтыка Травина, И. Черныш Уваров Санин, позднее ставший помещиком, упоминался в его духовной грамоте, составленной в 1483 г., после пресловутого указа о роспуске боярских дворов. Очевидно различное время предоставления поместий «людям» представителей московской аристократии в Новгородской земле. Послужильцы князей И.Ю. Патрикеева и С.И. Ряполовского получили свои земли на рубеже XV–XVI столетий, спустя почти два десятилетия после предполагаемого роспуска дворов своих господ. Их появление здесь было связано с действительной, а не мнимой опалой, постигшей этих вельмож в 1499 г.[236]236
  Веселовский С.Б. Исследования… С. 156–158; Абрамович Г.В. Поганая писцовая книга // ВИД. Л., 1978. Вып. 9. С. 192; Веселовский С.Б. Феодальное землевладение… С. 227.


[Закрыть]

По мнению К.В. Базилевича, появление некоторых послужильцев в Новгородской земле могло быть связано с первой писцовой переписью, проводившейся в начале 1480-х гг. после присоединения Великого Новгорода. Указ Ивана III, точнее несколько указов (что объясняло расхождения в датах списков Поганой книги), о роспуске дворов был направлен против новгородских бояр, а также против «ряда московских титулованных и нетитулованных бояр и вольных слуг, попавших под опалу великого князя». Характерна неопределенность этого круга лиц. При рассмотрении персоналий К.В. Базилевичу несколько раз приходилось делать весьма спорные предположения о причинах возможных опал. Известен факт «поимания» братьев И. и В.Б. Тучков Морозовых, который, правда, произошел в 1485, а не в 1483 г. Для других лиц свидетельством опалы выступало «прекращение сведений об их деятельности». В случае с А.К. Шереметом Беззубцевым указанием на его опалу являлось (sic!) испомещение большого числа его послужильцев[237]237
  Базилевич К.В. Новгородские помещики… С. 65–66, 70–71.


[Закрыть].

Несколько раз обращался к теме послужильцев Г.В. Абрамович. В рамках коллективной монографии «Аграрная история Северо-Запада России», где им была написана глава о писцовых книгах, он, вслед за Д.Я. Самоквасовым, обосновывал тезис о двойном описании Водской пятины писцом Д.В. Китаевым. Начало первого описания должно было быть отнесено к 1478–1482 гг. В качестве доказательства приводился пример безымянного Хомутова, названного в качестве прежнего владельца поместья, пожалованного в 1482 г. братьям Трусовым Воробьиным. Хомутовы же были «людьми» В.Б. Тучко Морозова. Предложенная версия о двойном описании Водской пятины, осуществленном Д.В. Китаевым, не находит подтверждения. Сам Г.В. Абрамович отказался от этой версии в своей докторской диссертации, отметив, что большая часть земель, которые были переданы послужильцам, была конфискована во второй половине 1480-х гг. Указанного Хомутова он рассматривал уже как полноценного сына боярского, однофамильца «людей» В.Б. Тучко Морозова[238]238
  АИСЗР. Т. 1. С. 13; Самоквасов Д.Я. Архивный материал. Т. 1. Отд. 2. С. 104–105; Баранов К.В. Новые сведения… С. 90–91; Абрамович Г.В. Поместная система… С. 44.


[Закрыть].

В специальном исследовании о Поганой книге он предположил, что в 1483 г. было издано два указа (8 апреля и 17 июля). Первый затрагивал «людей» новгородских бояр, составивших впоследствии гарнизон Ивангорода, второй – послужильцев братьев Тучков Морозовых и, возможно, А.К. Шеремета[239]239
  Абрамович Г.В. Поганая писцовая книга. С. 188–190. Из контекста статьи также «людей» И.Ф. или И.И. Молодого Товарковых.


[Закрыть]. Среди «ивангородцев» в действительности были представлены «люди» новгородских бояр, подвергшихся репрессиям в разное время, как до, так и после пресловутого 1483 г. Б.В. Есипов и И.И. Лошинский были «поиманы» Иваном III еще в 1476 г., до присоединения Новгорода, а Марфа Исакова (Борецкая) – сразу после этого события. Г.М. Тучин лишился своих новгородских владений уже после 1493 г. Причины роспуска дворов остальных лиц из числа представителей московской знати были обойдены Г.В. Абрамовичем молчанием, которое было не случайным.

За исключением примеров братьев Тучков Морозовых (опала в 1485 г.), а также князей И.Ю. Патрикеева и С.И. Ряполовского (1499 г.) источники не содержат упоминаний о конфликтах лиц, фигурировавших в писцовой книге Водской пятины и, соответственно, в Поганой книге, с великокняжеской властью. Некоторые из них занимали ведущие позиции при дворе Ивана III. Новгородским дворецким и, вероятно, боярином в 1495 г. был М.Я. Русалка. Не замечены в «шатости» были В.Ф. Образец Симский, И.В. Ощера, И.И. Салтык Травин и князь Я.В. Оболенский. Прекращение сведений об их деятельности связано было, скорее всего, с их смертями. В 1487 г. умер князь Я.В. Оболенский. До марта 1493 г. скончался И.В. Ощера. Весьма преклонным возрастом отличался в середине 1490-х гг. тот же М.Я. Русалка. Первое упоминание о нем относится к 1446 г., когда он находился в группе детей боярских, составивших заговор «как бы князя великого (Василия Темного. – М. Б.) выняти». Новгородские владения М.Я. Русалки в первые годы XVI в. перешли к его младшим родственникам Чеглоковым-Филимоновым[240]240
  Зимин А.А. Формирование… С. 50, 215, 242. В росписи Филимоновых у Я.К. Жоста было показано два сына с одинаковым именем Михаил «от Русалки». Не исключено, что сведения о братьях были объединены.


[Закрыть].