Текст книги "Те, кто пошел в пекло"

Оружие, деньги и… морфий

Шел май 1994 года. 26-го числа начальник Главного управления охраны генерал Михаил Барсуков приказал поднять группу «А» по тревоге. Предстояло вылететь по знакомому маршруту Москва – Минеральные Воды. Оказалось, на трассе Владикавказ – Ставрополь террористы захватили автобус. Они вошли в «Икарус» на одной из промежуточных остановок, как обычные пассажиры. Заняли свободные места. Вошедших было четверо.

До Минеральных Вод оставалось полтора десятка километров. Подъезжали к селу Канглы. И вдруг с этой четверкой стали происходить странные преобразования: один натянул на голову женский чулок, другой – резиновую маску, третий – балаклаву с прорезью для глаз. Пассажиры смотрели на это переодевание с интересом, мол, балуются ребята. Но «ребята» не собирались шутить. Один побежал по салону, выхватывая на ходу пистолет. Он приказал водителю остановиться. Остальные орали, что это захват. Террористы были вооружены двумя автоматами «Борз», пистолетом, гранатами и взрывчаткой.

Они высадили из автобуса мужчин, оставили только двух водителей, а также два десятка женщин и пятерых детей. И приказали ехать дальше. По дороге они увидели шедших по обочине мальчишек. Прихватили троих. Остальные разбежались по команде учителя, который почувствовал опасность.

Учитель Владимир Степанов тормознул попутку, объяснил водителю, в чем дело, и они помчались на пост ГАИ. Милиционеры с недоверием отнеслись к сообщению взволнованного педагога, но когда подошли пассажиры, которых высадили террористы, и подтвердили сказанное, сомнений не оставалось.

Вскоре информацией о захвате автобуса уже обладали соответствующие службы – ФСК, УВД, штаб Особого Северокавказского пограничного округа. В срочном порядке были подняты подразделения милиции, внутренних войск, перекрыта граница.

Автобус с террористами и заложниками, дойдя до станции Курсавка, почему-то повернул обратно и двинулся к Минеральным Водам. Там преступников уже поджидали и у горы Кинжал перекрыли дорогу грузовиками.

Из подъехавшей милицейской машины вышел прокурор Олег Клишко. Он подошел к автобусу. Но вместо того, чтобы начать переговоры, бандиты взяли и его в заложники. Террористы нервничали, опасаясь штурма или огня снайперов. Список требований преступников был довольно обширным: четыре автомата, два гранатомета, прибор ночного видения, бронежилеты, милицейские рации. Кроме этого богатого арсенала бандиты желали вертолет, 10 миллионов долларов и… сто ампул с морфием.

Особое внимание террористы уделили собственной безопасности при вылете из аэропорта. Иначе грозились выбрасывать из автобуса по одной детской голове.

В 17 часов 10 минут сотрудники группы «А» прибыли в аэропорт Внуково-2. Быстро погрузились в самолет (ведь дорога каждая минута), а потом ждали вылета еще… час.

«Чем объясняется такая задержка? – писал генерал Зайцев. – Могу лишь предположить, что кто-то не очень хотел видеть «Альфу» среди участников операции». Помните, мы говорили с вами, как группу «А» после событий у Белого дома отодвигали в тень. Вот вам еще один пример.

Дальнейшие события лишь подтвердили догадки Геннадия Николаевича. Когда после прилета группы в Минеральные Воды он прибыл в штаб, ему сообщили, что вице-премьер Олег Сосковец поручил возглавить операцию командующему внутренними войсками генерал-полковнику Анатолию Куликову. Он находился на отдыхе в местном санатории, его вызвали и поручили.

А ситуация на тот момент была такова. Автобус с террористами и заложниками примерно в 21 час въехал на территорию аэропорта и остановился возле депутатского зала. Бандитам передали четыре автомата, бронежилеты и ампулы с морфием, а также телевизор. В обмен на это преступники отпустили детей и прокурора.

С террористами установили проводную связь, и начались переговоры. Вскоре из Ингушетии и Чечни прибыли старейшины и представители религиозных общин. Однако на уговоры своих земляков они не поддались.

В помощь московским сотрудникам из Краснодара прибыли бойцы местного отделения группы во главе с полковником А. Волосниковым. Это было существенное укрепление подразделения.

На случай проведения операции по освобождению заложников «альфовцы» провели рекогносцировку, определили снайперские позиции, маршруты выдвижения групп захвата, поддержки, блокирования.

О террористах информация была крайне скупая. Освобожденные заложники говорили, что они вооружены пистолетом и тротиловыми шашками. На лицах маски, поэтому национальность определить трудно. Кто-то считал, что среди них двое дагестанцев, ингуш и русский, другие говорили, что один из бандитов чеченец. Впрочем, когда старейшины пытались поговорить с ними на родных языках, ответ был однозначный – говорить по-русски. Это небольшой штрих, но он свидетельствовал о том, что преступники готовились тщательно и предусмотрели все до мелочей. Главарь бандитов заявил, что у него есть только двое суток, чтобы получить деньги и вылететь из Минеральных Вод.

Наблюдательный пост, организованный «Альфой», постоянно докладывал о поведении террористов. Ночью они по очереди отдыхали, перемещались по салону, обстановку контролировали через окна, время от времени приподнимая шторки. По их приказу каждые двадцать минут милицейский автомобиль объезжал по кругу автобус, освещая прилегающую территорию.

А в Москве в это время собирали миллионы долларов. Помог председатель Центробанка Виктор Геращенко. Он приказал выдать нужную сумму. В полночь самолет с деньгами вылетел в Минеральные Воды. В половине третьего ночи лайнер из Москвы сделал посадку. Деньги решили передавать частями в обмен на заложников.

Четыре снайпера следили за передвижениями террористов внутри автобуса. Были сформированы группы захвата: одна под руководством подполковника В. Келехсаева находилась в автомобиле «РАФ», три под командой подполковников И. Баранова, А. Старикова и А. Волосникова расположились в вертолетах.

В 5 часов утра майор Н. Корж и лейтенант В. Егоров стали совершать челночные рейды из оперативного штаба к захваченному автобусу. В руках у каждого из них была сумка с двумя миллионами долларов. Казалось бы, все идет по плану. Но вот террористы получают первую сумку, открывают ее и… приходят в ярость. Им не нравятся купюры, они мелкие, и потому мешок оказывается слишком тяжелым. Но других денег нет. И преступники забирают мешок, понимая, что требование заменить купюры на более крупные затянется по времени.

Идет постоянный торг: за мешок – отпустите заложников, второй мешок – то же самое. Верить террористам нельзя. После передачи денег в руках преступников остались четверо человек – мужчина и три женщины.

Следующее требование бандитов – предоставить им летную документацию. Оказывается, они решили сами управлять вертолетом. Переговорщикам с трудом удалось убедить террористов, что воздушной машиной должны управлять профессионалы. Иначе их ждет печальный исход.

Наступило утро. Стрелка часов подбиралась к цифре девять. Бандиты приказали подготовить «вертушку» к вылету. Вскоре автобус почти вплотную подъехал к двери «Ми-8». Один из террористов с прикованной к нему наручниками заложницей прошел в вертолет и осмотрел салон. Он подал команду, и оставшиеся преступники, прикрываясь женщинами, пересели в судно. Сумку с деньгами приказали перетащить мужчине-заложнику.

Вертолет взлетел и взял курс на Теплореченск. Следом за ним стартовали шесть воздушных судов с бойцами «Альфы», сотрудниками МВД и солдатами спецназа внутренних войск. Учитывая прошлогодний опыт, генерал Зайцев оставил резерв на случай возвращения террористов.

Однако Теплореченск не был конечной точкой для бандитов. Вертолет прошел над городом и взял курс на Грозный. Не долетев до столицы Чечни, в районе Хасавюрта преступники приказали летчику идти на посадку. Он приземлился в полсотне метров от шоссе.

Подполковник А. Стариков, быстро сориентировавшись в обстановке, приказал летчику сесть прямо на шоссе, таким образом перекрывая пути отхода бандитам. Террористы заметили маневр «Альфы», и их машина снова взмыла в воздух, пытаясь оторваться от преследования, стала менять высоту и направления полета. Однако оторваться от нас не удавалось. Бандиты по бортовой связи потребовали прекратить преследование, на что Стариков ответил: «До тех пор пока заложники не будут отпущены, преследование будет продолжаться».

Когда в баках вертолета стало заканчиваться топливо, преступники приказали сделать посадку в районе Бачи-Юрта, на окраине леса.

«Гористая малолюдная местность, – вспоминал генерал Зайцев. – Кругом заросли и бурелом. Идеальное место, чтобы уйти от преследования. Преступники выскочили из вертолета с деньгами и заложниками, приказали им взять сумки и бросились бежать, намереваясь скрыться в лесном массиве.

Получив от экипажа вертолета направление движения террористов подполковник А. Стариков дал команду на приземление и преследование бандитов, а экипажам двух других «вертушек» – наблюдать за лесным массивом с воздуха. Наши ребята блокировали район вероятного нахождения террористов и приступили к его прочесыванию».

Бандиты, конечно, не могли быстро бежать. Тяжелые сумки с деньгами, оружие. У женщин-заложниц свои сумки, которые они не хотели бросать. В общем, ушли они недалеко. А когда присели передохнуть, тут и взяли их «альфовцы». Однако задержали только троих. Недалеко нашли и сумки с миллионами, автоматы. Но четвертого с ними не было. Оказалось, что он сразу после приземления вертолета ушел в другую сторону.

Захват террористов успешно провели майоры С. Петченко, А. Богомолов, капитаны А. Копылов, И. Ядченко, старшие лейтенанты М. Федотов, О. Сай, лейтенант М. Герасимов и младший лейтенант В. Лисовский.

Террористами оказались чеченцы: Ахмед Махмаев, Темир-али Мажаев, Магомед Бициев. Поиск четвертого продолжили сотрудники МВД Ичкерии.

Следователь по особо важным делам Я. Поладов, который вел дело о захватах заложников в Минеральных Водах, уверен, что бандиты действовали не самостоятельно. Участники теракта на суде заявили: организатором захвата автобуса с пассажирами был человек, который показывал им удостоверение сотрудника департамента госбезопасности Ичкерии.

В 1995 году Ставропольский краевой суд приговорил трех террористов к пятнадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.

Через год с небольшим тот же суд приговорил к такому же сроку колонии и четвертого чеченского террориста, Авлади Вахидова.

За мужество и отвагу, проявленные при выполнении специального задания в условиях, сопряженных с риском для жизни, Президент России наградил семерых сотрудников группы «А» медалью «За отвагу».

«Вам поручается захват Дудаева»

«Альфа» всегда на войне. И не только «Альфа», но и другие спецподразделения. Говорю о них вместе, потому что там, на поле боя, никто не прячется за чужую спину, рядовые и офицеры разных ведомств выполняют боевые, специальные задачи бок о бок, плечом к плечу, помогая, выручая, а если надо, спасая друг друга. Случалось и гибли вместе.

Так было в Афганистане. Так было в первую и во вторую чеченские войны.

«Альфа» – старейшее из спецподразделений. Создано оно было в далеком 1974 году. В 1979-м – ввод войск в Афганистан, война. И только в 1992 году последний сотрудник группы «А» Сергей Федоров, который обеспечивал безопасность советского посольства в Кабуле, покинул эту бурлящую страну и привез с собою российский флаг, который развевался на флагштоке нашего представительства.

А через два года, в 1994-м, началась первая чеченская война. Как она началась для спецподразделений, очень показателен пример управления специальных операций (УСО). К тому времени «Альфу» забрали в управление охраны, «Вымпел», в смысле «Вега», находился в МВД, а Федеральная служба безопасности осталась несолоно хлебавши – без спецподразделения. И тогда было решено создать в системе ФСБ управление специальных операций численностью 1200 человек. Однако где их взять, эту тысячу двести подготовленных спецназовцев. Их просто не было.

Начальником этого управления был назначен боевой генерал, участник войны в Афганистане, кавалер ордена Ленина Дмитрий Герасимов, бывший командир спецподразделения «Вымпел». Узнав о создании такого управления, под крыло Герасимова стали возвращаться бывшие «вымпеловцы». С теми, кто на службе, было проще – перевести из одного подразделения в другое. Но вот что интересно. 48 сотрудников бросили свои коммерческие структуры, большие деньги и пришли обратно.

…Катился к исходу 1994 год. Еще никто не знал, сколько крови и боли принесет нам его последний день, вернее, новогодняя ночь.

Накануне генерала Дмитрия Герасимова с группой бойцов управления специальных операций перебросили из Москвы в Моздок. В его подчинении – 21 человек.

Встретился он там и с министром обороны Павлом Грачевым, и с министром внутренних дел Виктором Ериным. Странные тогда были настроения у наших военачальников, мол, танки введем, и чеченцы не пикнут. Пытался возразить, да только куда там, кто он – всего лишь начальник управления, а они – министры!

В ночь с 31-го на 1-е Герасимова вызвали на КП. Задача звучала предельно ясно: со своей группой вместе с приданными десантниками 45-го полка ВДВ вылететь на вертолетах в Грозный. Там уже мотострелковая бригада окружила дворец Дудаева. Тебе, генерал, поручается захват Дудаева.

Место высадки десанта – стадион в Грозном.

Этот приказ генерал Герасимов слышал собственными ушами. Даже теперь, десятилетия спустя, когда он вспоминает те минуты, его пробивает дрожь. Что было бы с его десантом, если бы они действительно вылетели в Грозный.

К тому времени уже вела тяжелые бои и погибала 131-я майкопская бригада, а на том самом стадионе собирались чеченцы, чтобы получить оружие и вступить в войну против неверных.

Однако судьба и на этот раз сберегла Герасимова. Его подразделение из своих сотрудников и приданных десантников насчитывало всего-то 150 человек. Уже начали грузиться в вертолеты, как к нему подошел пилот:

– Товарищ генерал, у нас «вертушки» на издыхании, свой ресурс выработали, а тут горы. Так что по 5–7 человек только сможем забрать.

– То есть всего 45 человек?.. Что же это за десант?

Герасимов по опыту Афганистана знал: высадка полностью, одновременно, а не поочередно. Как положено, заход, нанесение удара, высадка группы обеспечения, и только потом – десант. Иначе теряется управление, за ним – неизбежная гибель людей.

Все это он и высказал армейскому начальству и добавил:

– Передайте Грачеву, что Герасимов просил ему сказать. Он десантник, надеюсь, поймет.

Судя по всему, понял. Во всяком случае, тот ночной, гибельный десант отменили.

Что ж, отбой, разгрузились, устроились в каких-то холодных ангарах. Стали уже подумывать, как бы отметить Новый год. Но тут вновь тревога и приказ: группе Герасимова и приданным десантникам 45-го полка спецназа выдвинуться в Чечню.

Выдвинулись колонной, дошли до Толстого Юрта. Там был развернут пункт управления, радиостанция. В проводники им дали начальника разведки корпуса, который ориентировался на местности хуже последнего солдата.

В общем, под утро кое-как дошли до Грозного. С первыми лучами нового дня 1994 года вошли в город. Страшная картина предстала перед глазами спецназовцев. Грозный горел. Языки пламени и черного дыма лизали стены домов, пустые глазницы окон зловещим взглядом провожали колонну. По улицам трупы наших солдат, стаи собак.

Посреди дороги подбитый «ГАЗ-66». Из окон, дверей, как жуткие гирлянды, висят тела обгоревших бойцов.

Начальник разведки заплутал, вывел колонну не туда, и сразу же удар из гранатомета по первому бронетранспортеру. Попадание в башню. Один сотрудник ранен в челюсть, другой – в бедро. А из подвала – пулеметные очереди. Вот такая встреча. В тот момент вспомнились слова Грачева: «Танки введем, чеченцы не пикнут…»

Герасимов приказал отходить. Вышли к реке, к мосту. Навстречу вылетела БМП. На наклонном листе, впереди – привязанные, раненые офицеры – у одного из ноги кровь, у другого – из плеча.

Выскакивает механик-водитель, глаза сумасшедшие:

– Ребята, где госпиталь?

– Да у меня своих двое раненых. Где госпиталь, не знаю.

Сориентировавшись в обстановке, Дмитрий Михайлович пытается связаться по радио с генералом Рохлиным и отходит на окраину Грозного.

Наконец, связь есть. Штаб Рохлина на бывшем консервном заводе. Как пройти? Никто не знает. Карта устаревшая.

Тем не менее дошли, забазировались. Герасимов решил доложить обстановку Сергею Степашину. Вышел на радиста управления специальных операций, попросил Первого. А тот ему:

– Дмитрий Михайлович, тут уже Степашину доложили, что Герасимов сбежал из Грозного…

Услышал это сообщение, и ком к горлу. «Вот суки канцелярские. Уже в дерьмо втоптали».

– Ладно, – сказал радисту, – давай Первого.

Доложил обстановку, а Степашина попросил: «Того, кто сказал, что я сбежал из Грозного, пришлите ко мне. Пусть он здесь в тылу погреется. Я на консервном заводе».

В первые дни чем только не занимались, спасали наших, русских жильцов Грозного. Запомнилось, как выносили Героя Советского Союза, ветерана, раненого. Он все плакал, цеплялся руками: «Сыночки, дайте я вам ноги поцелую».

Поймали «духовского» лазутчика, он в форме офицера российской армии чеченские минометы наводил на наши позиции.

На третий день генерал Герасимов получил контузию. Самое обидное – от своего снаряда. Чудом остался жив.

Когда в город входил наш полк, решили они огневую завесу поставить. После того как начали стрелять, Дмитрий Михайлович вышел из здания, чтобы приказать радисту спрятаться. Тот сидел на БТР со своей станцией.

В это время снаряд попадает в крышу, рушится стена, и когда генерал Герасимов пришел в себя, почувствовал, что его уже куда-то несут.

Он скомандовал стой, его подняли, поставили на ноги. И он пошел к Рохлину, чтобы остановить стрельбу по своим.

Но вскоре контузия дала о себе знать. Утром заходил в медицинскую палатку, ему делали укол, и только потом Дмитрий Михайлович был способен что-то делать. Лекарства хватало часа на три-четыре. Потом опять боль, тошнота, и снова укол.

5 января в Грозный приехал Степашин.

– Сергей Вадимович, – сказал тогда ему Герасимов, – уезжайте. «Духи» ведут наблюдение, сейчас точно обстреляют…

– Да ладно, – отмахнулся Степашин.

И только удалось его увести в подвал, как на то место, где они стояли, «духи» запустили четыре мины. Герасимов тогда подарил руководителю ФСБ осколок от одной из мин.

Степашин запомнил тот случай. Потом, позже, когда он будет вручать Герасимову орден, скажет:

– Спасибо тебе, Дмитрий Михайлович, если бы не ты, вручал бы кто-нибудь другой.

Кстати, тогда в Грозном, Степашин, видя состояние Герасимова, предложил уехать вместе с ним.

– Да нет, – не согласился Герасимов, – я ребят не брошу. С ними приехал, с ними уеду.

А с Рохлиным они сработались Как-то вызывает его комкор, показывает место на карте и говорит:

– Дмитрий Михайлович, вот этот дом мне как кость в горле. Засели там бандюги и бьют. Потери каждый день. Надо его взять. Я тебе дам две бээмпэшки, «Шилку». Договорились?

– Договорились.

Собрались с ребятами, провели разведку, обмозговали. Отказались от боевых машин, от «Шилка». Что толку, шуму много, пользы мало. Заберутся «духи» в подвал, пересидят наш обстрел и опять будут поливать огнем. Решили поступить тихо, по-спецназовски.

До рассвета, в четыре утра, пробрались в дом и прикончили «духов», сдали под охрану милиционерам, но к полудню чеченцы вновь захватили дом. Но в этом уже не было их вины.

17 января первой группе спецназовцев под командованием Герасимова пришла замена. Их в Моздок, потом в Москву. Здесь Дмитрий Михайлович сразу угодил в госпиталь. Контузия все больше давала о себе знать.

Это была уже вторая война Дмитрия Михайловича Герасимова.

А ровно через год он вновь окажется там, где воюют: террорист Салман Радуев нападет на Кизляр.

Крест Буденновска

…До 1920 года город Буденновск Ставропольского края носил название Святой Крест.

Трагедия в Буденновске. Сегодня дело повернуто таким образом, что невиданный в мире акт терроризма накрепко завязан в единый узел с чеченской войной. Россия начала войну, а чеченцы, загнанные в угол, ответили терактом – так утверждали многие средства массовой информации.

И вроде бы правильно утверждали. И война, и смерти, и чеченцы… Все так… Все было.

Некоторые газеты выносили на первые полосы заголовки, что именно террорист Басаев остановил войну. Горько это было, право, слышать, но слушали. Потом наши коллеги-журналисты так раздухарились, что время от времени покрикивали с полос, мол, не смейте чеченцев называть террористами, а ежели смеете, то и всех русских солдат не иначе как в террористы запишите.

Получалось вроде как баш на баш: развязали войну – получили теракт. А тут еще и заложники, выбегающие из осажденной больницы, кричали о «чеченских шоколадках» для детей. Выхваченные недремлющим объективным оком телекамер крики эти, как ни крути, укрепляли вину «русских шовинистов», поднявших меч на «благородных сынов Вайнахии».

И все бы укладывалось в прокрустово ложе нашей «независимой», «неподкупной» пропаганды, если бы не одно веское обстоятельство – история терроризма.

Так уж случилось, что этой темой мне приходится заниматься не один год, и потому, смею заметить, теракт в Буденновске только на первый, весьма поверхностный взгляд, «реакция на войну», «ответ на бессмысленную бойню». Ведь именно такую версию предложил нам Басаев в своем первом интервью, не правда ли? И мы съели… Более того, на все лады стали рассуждать, мог ли Басаев поступить иначе, заранее предполагая, что не мог. Да. Не мог. Ибо он – террорист. У них свои понятия о чести, своя система ценностей и жизненных координат. Система столь опасная для остального мира, что все они давно признаны вне закона.

Хоть кое-кто в нашей стране и пытался сделать из него супергероя, ясно одно – Басаев не первый и, к сожалению, не последний в кровавой шеренге террора.

Еще в первом веке нашей эры в Иудее действовала секта сикариев (сика – кинжал или короткий нож), уничтожавшая представителей еврейской знати за сотрудничество с римлянами.

Сикарии на современном языке и есть террористы. И это в первом веке до нашей эры. Известия о прапращурах Басаева появятся лишь через много столетий.

Этот короткий экскурс в далекую историю террора лишь для того, чтобы показать – бандит, он и есть бандит, в первом ли веке нашей эры или в двадцатом столетии. И в данном случае война – лишь неуклюжее оправдание кровавых деяний террора.

Ибо у того же Басаева еще вчера был захват авиалайнера, потом автобуса, теперь вот – больницы. Что он захватит завтра? Кому предъявит требования – правительству, стране, миру?

И нет сомнений, требования эти будут прикрыты вполне пристойным фиговым листком борьбы… Борьбы за что? За свободу, независимость, мир… Или против чего-то. Это уже не важно. Даже самый отпетый преступник, убийца старается найти благородное объяснение своим преступлениям, сколь бы ни были они страшны.

Басаев долго куражился, выдавая себя за благородного борца с режимом, пролил море крови, но его ждал закономерный конец.

Терроризм – тяжелейшее преступление перед человечеством. Это не мое определение. Такое определение дало этому мерзкому и гнусному явлению нашей жизни мировое сообщество. Оно же поставило террористов вне закона.

Увы, как ни прискорбно говорить, но и тут у нас было свое, особое мнение. Свое весьма «бережное» отношение к террористам.

В 1990 году в течение только одного месяца было совершено пять (!) угонов самолетов. 30 июня самолет, вылетевший из Львова, по требованию террориста изменил курс и совершил посадку в Стокгольме.

И после этой «гонки», когда наш «Аэрофлот» и его службы в прямом смысле стояли на ушах, не ведая, как остановить совершенно дикий поток угонов, когда спецподразделения антитеррора подобно пожарным командам метались по стране, а правительство срочно разрабатывало контрмеры, в прессе появляются душещипательные эссе о переживаниях юного 19-летнего террориста.

Признайтесь, весьма экстравагантно звучит заголовок в газете: «Воздушный пират или несчастный мальчишка?». Как вы догадываетесь, автор статьи никак не хотел признавать в юноше воздушного террориста. Разумеется, тот был всего лишь несчастным глупым мальчишкой, жаждущим приключений. А Шамиль! (некоторые газеты любили писать это имя с восклицательным знаком) Басаев лишь благородным борцом за свободу чеченского народа.

Вне зависимости, за кого выдают себя эти люди и как их величают некоторые услужливые СМИ, – они террористы. Как сказано в Международных конвенциях, «злейшие враги человечества».

Это общепринятое международное определение и должно явиться отправной точкой в разговоре о трагедии в Буденновске.

…Итак, 14 июня 1995 года, в полдень, чеченские террористы захватили маленький российский город на Ставрополье.

Старики-фронтовики подумали, что вернулась война и вновь фашисты входят в город. Только эти были, пожалуй, кровожаднее: стреляли в детей «от живота», на местном рынке хладнокровно убили бабушек-торговок и пошли по дворам.

Помните кадры немецкой хроники: фашистские молодчики врываются в дома, убивают, избивают, вытаскивают мирных жителей и гонят их, как стадо. Не важно куда – в колхозный хлев, как полвека назад, или в районную больницу, как теперь.

Почерк один и тот же. Даже обувь приказали снять и гнали босиком через весь город. Террористы не пощадили никого. Фашисты иногда отпускали детей и женщин. Эти не отпустили. Наоборот, захватывали как можно больше немощных, больных, беременных. Уж эти сопротивления не окажут, да и на власти давить проще.

Боялись, и потому захватывали не по одному – десятками, сотнями. Если что, есть возможность десятком русских баб да детишек прикрыться.

Кого хотели – убивали. Фашисты за то, что ты партизан, террористы – за то, что летчик или милиционер.

Говорят, у чеченцев была патологическая ненависть к летчикам: они их бомбили. А к милиционерам? Просто за то, что они милиционеры? Или, может, оттого, что бандитам всегда поперек горла те, кто пытается установить порядок. Чеченская война, конечно, не добавила любви, но дело не в ней. Террористы от корня своего исходно ненавидят представителей правоохранительных органов и пилотов. Пока подтянутся спецподразделения, эти люди первыми противостоят террору. Им и первая пуля террора.

Вспомните Надю Курченко, зверски убитую бортпроводницу; пилотов-тбилисцев Завена Шарбатяна, Анзора Чедия, Валентину Крутикову, расстрелянных бандитами в 1993 году при захвате самолета «Ту-134А» в небе над Кабулети; Тамару Жаркую, погибшую от пули «воздушного пирата» Овечкина в 1988 году. Этот список можно продолжать и продолжать.

Однако сейчас важно выяснить другое – что же произошло в Буденновске? Акт кровной мести? Зверское нападение террористов? Фашистская карательная операция? Или четко разработанный и спланированный удар преступного криминального дудаевского режима?

На эти вопросы скорого и однозначного ответа нет. И все-таки, отбросив эмоции и ненависть буденновской бойни, попытаемся разобраться в сути произошедшего. Ибо вымыслы и домыслы, ложь и предательство, желание некоторых ведомств и чиновников этих ведомств представить себя в более выгодном свете, упорно лакируют действительность, пытаясь скрыть истину.

Ясно одно, в июне 1995 года произошла национальная трагедия. И мы даже через десятилетия не в силах понять и оценить ее масштабы и последствия.

Террористы на глазах всего мира поставили Россию на колени. Руководство страны пошло на все мыслимые и немыслимые уступки ради спасения заложников. И даже после их освобождения великодушно отпустило террористов на все четыре стороны. Ответ пришел уже на следующий день – террорист Басаев вновь угрожал стране. Он обещал новую кровавую бандитскую вылазку и цинично заявил, что подаст в международный суд на тех, кто посмел назвать его террористом. Опять в который раз журналистка достала Басаева в его берлоге. Спецслужбы достать Басаева не смогли. Большего позора для страны придумать было нельзя.

Когда власть не способна управлять страной, на арену выходит террор. Так уже было в нашей истории. Тогда, в начале века, власти тоже не знали, что делать с разгулявшимся террором. Но мы знаем, чем это закончилось в 1917 году.

Возвратимся к Буденновску. Первый очень тревожный вопрос: как террористам удалось пройти. Для меня, как и для многих других россиян, не столь важны нюансы: двигались ли бандиты через Дагестан или, к примеру, через Кабарду, а может, и вовсе напрямую через границу со Ставропольем, волнует иное – как?

После многократных дудаевских угроз, после предупреждений и приказов из центра об усилении, укреплении, удвоении бдительности, каким образом немалый бандитский отряд оказался почти в центре Ставрополья?

Основные версии – террористы просочились или проехали на «КамАЗах» с гробами? Было и то и другое.

В подтверждение первой версии – в карманах убитых боевиков найдены квитанции о проживании в местной гостинице «Химик», по поводу второй и сомневаться не приходится – «КамАЗы» с террористами останавливали милиционеры, их видели сотни буденновцев. Но опять-таки и это не столь важно.

Не пожелавший назваться источник не то из ФСБ, не то из МВД, заявил: никакого склада не существовало вообще. Но тогда как объяснить огромный (иного слова не подобрать) запас боеприпасов на руках у бандитов?

По этому поводу мы немало говорили с командиром группы «А» генералом Александром Гусевым, пытаясь найти разгадку.

Представьте себе две сотни террористов (а это ни много ни мало – почти мотострелковый батальон), которые несколько часов ведут непрерывный огонь. Бойцы «Альфы» рассказывали мне, что град пуль был подобен свинцовому дождю. Многие из тех, кто шел на штурм, вытряхнули потом из своего бронежилета по несколько пуль. На дорожках, ведущих к больнице, выбоины от пуль располагались в 2–3 сантиметрах друг от друга.

Стыдно сказать, но патроны кончились у наших солдат и офицеров, а не у террористов. Мне признался по секрету один из снайперов, что накануне операции весь боекомплект на его винтовку составил 40 патронов. Правда, на следующие сутки патронов подвезли целый автомобиль, но они уже никому были не нужны.

Откуда такой поистине невиданный боезапас у террористов? Одна из версий – склад. Заранее организованный, завезенный боезапас.

Если же верить «неизвестному источнику» из недр силовых министерств, то, увы, становится еще хуже. Значит, бандиты весь огромный склад с оружием притащили с собой.