Текст книги "Превратности судьбы (сборник)"

Богоявление

 
Явленье Бога! Мало ль это, много,
Задумывался ль кто когда из нас
И подходил ль к сему Творенью строго,
Встречая этот Праздник каждый раз?
 
 
Что думал Бог, когда в закланье Сына
На Землю грешную к нам направлял,
Какая этому была причина,
Что этим людям на Земле являл?
 
 
Быть может, Бог надеялся, что люди
Знамения и Подвиг сей поймут,
В любви, согласии, в мире жить все будут,
От сатаны отринутся, уйдут.
 
 
Ведь Он создал нас, мы Его Творенье,
Великий, Всемогущий наш Отец,
Для этого нам дал Богоявление,
В прозренье нам, чтобы прозрел слепец.
 
 
Народ, какой ослеп в своей гордыне,
Кто, для чего он на Земле, забыл,
Чтоб помнил человек, кто он отныне,
И Божью душу чтобы не губил.
 
 
Чтобы сошествием Святого Духа
Людей, Им созданных, ещё спасти,
Пока совсем души нашей разруха
Не допустила, Жизнь чтоб извести.
 
 
Смиритесь, люди, и в грехах покайтесь,
Кто верен Богу, будет Им спасён,
Водой Святой от скверны очищайтесь.
Любовью Божьей путь наш освящён.
 

Про ворону
(Басня)

 
Ворона пению учила соловья:
КАР-тинно КАР-кая, слегка КАР-тавля
Критиковала, как берет он ноту «ля»,
– Учись, пичуга, как беру «фа» с «солью» я,
Как всё ритмично в КАР-каньи, КАР-сиво!
Раскинув крылья, хвост подняв спесиво,
Ворона КАР-канье крикливо повела:
– Я КАР-каньем с ума скольких свела
И скольких КАР-канью, КАР!.. научила,
Диплом на КАР-навале получила.
Что КАР-канья КАР-сивее КАР!.. нет,
На КАР-навале так сказал щегол-КАР-нет.
Мол, КАР-канье – шедевр, вершина музы,
А соловьи, мол, ныне… тьфу! Обуза.
КАР-куша, мол, КАР-савица-певица,
Ею КАР-нет-щегол, мол, КАР!.. гордится.
Её, мол, КАР!.. – прославят небеса!
Но тут, увы, по случаю – лиса…
 
 
А соловей всё так же пел, всё заливался,
Не каркал, не учил, не задавался.
Мораль? – Не карканьем любовь стяжают,
А соловьёв и лисы уважают.
 

Моему Факелочку

 
Ах, как мне хочется «тебя люблю!» сказать,
Обнять тебя и ощутить всем телом
Твоё тепло, нас поцелуями связать
Так, чтоб текло желанье соком спелым.
Чтоб страстно впиться в нежность твоих сладких губ,
Почувствовать горячее дыханье,
Ты знаешь, что с тобою нежен я, не груб
На пике ласк и в ходе их стиханья.
Я каждой клеточкою чувствую тебя,
И твой огонь меня воспламеняет,
Я жизнь свою всю проживу, тебя любя,
Об этом Бог, что свёл нас вместе, знает.
Я жду тебя, как солнца свет, его тепло,
Как воздух, что необходим для жизни,
Мне радостно с тобою рядом и светло,
Лишь о тебе все, Светлый Факел, мысли.
 

С Днём рождения, любимая!

 
С Днём рождения, любимая,
Яркий, светлый Факелочек!
Богом Господом хранимая,
Ты, как нежненький цветочек,
Даришь счастья наслаждение,
В душу ты тепло приносишь,
В будущую жизнь движение,
Радость доброты привносишь.
Ты дорогу освещаешь мне,
За всё то – спасибо, Боже!
Каждый день во мне ты и во сне,
Наяву и в мыслях тоже.
Ты мне Богом данная жена,
Ты моя любовь, моя отрада,
Ты моя защитная стена,
Ты мне Божия награда!
Я хочу, чтоб мы с тобой всю жизнь,
Богом данную, прожили,
Чтоб единой была наша мысль
И дела едиными чтоб были.
С Днём рождения, любимая,
Яркий, светлый Факелочек!
Богом Господом хранимая,
Ты – мой жизненный цветочек!
 

Нам говорят

 
Нам говорят: мы на подъёме,
Что рейтинг каждый день растёт,
Хоть власть ругают в каждом доме,
Но это всё для них не в счёт.
 
 
В стране, богатой нефтью, газом,
Дороже с каждым днём бензин,
Что не вмещает даже разум,
Где нет дорог, где всё в грязи.
 
 
Где полстраны живёт бомжами,
Где свалки сплошь и сплошь бурьян,
Где деньги сулят, чтоб рожали,
Где заправляют вор и пьянь.
 
 
Там, где народ всегда помеха,
А кто у власти – царь и бог,
Людское горе им потеха,
Мол, стерпят всё, народ ведь лох.
 
 
Где забывают, что и рейтинг
В одно мгновенье может пасть,
И царь бывает тоже смертен,
А следом гибнет его власть.
 
 
Не станет царственного рода,
Закон всей жизни сей такой,
Коль не поймут, что без народа
И царь не царь, и власть отстой.
 

Мочь и немочь

 
Я не могу по-прежнему рыдать,
Я не могу по-прежнему смеяться,
И не могу без повода страдать,
И не могу, как в молодости, драться.
 
 
Былые чувства плотью облеклись,
Былые думы – что, куда девались?
Былые страсти тихо улеглись,
Былые раны все зарубцевались.
 
 
Взамен им рассудительность пришла,
И бурю чувств размеренность сменила,
И мне так жаль, что молодость ушла,
И старость ноги путами скрутила.
 
 
Но я могу по-прежнему шутить,
Дарить веселье, радость вам и шутки,
И я могу по-прежнему любить,
И я могу по-прежнему быть чутким.
 
 
Так мочь и немочь как-то вдруг сошлись,
Внезапно как-то вдруг объединились,
И мочь, и немочь по сердцу прошлись
И где-то в нём теперь уединились.
 
 
Что не могу ни плакать, ни рыдать,
И не могу по-прежнему смеяться,
Но я могу, коли беда, страдать,
И всё ж могу, коль надо, то подраться.
 

О ненависти

 
Мы говорим, что ненависть слепа,
Она вслепую выбирает жертву
И бьёт тебя, пока ты не упал,
Пока не стал ты не живым, а мёртвым.
 
 
И охмелев от ярости слепой,
Очередную жертву выбирает,
Пока не кончится её запой.
От ненависти счастье умирает.
 
 
Она источник многих бед и войн,
Она начало катастрофы жизни,
От ненависти, став на мир весь злой,
Не оставляют жизни даже мысли.
 
 
Всё потому, что ненависть слепа
И в опьянении жертву выбирает,
Коль ненавидящий на вас напал,
То или он, иль жертва умирает.
 
 
Не дайте, люди, ненависти жить,
Сердца и души от неё закройте,
Чтоб Богу, а не сатане служить,
В себе сначала храм любви постройте.
 

Оптимистическая трагедия

 
Нам обещают, а нам всё мало,
Кричим: «Нищаем!» Мол, хуже стало!
Ну сколько можно нам обещать?
Совсем не сложно жить, не нищать,
Чтоб жить спокойней и нам, и власти,
Умри достойно, и все напасти
Умрут все. Сгинут. А после смерти —
Прямые спины. Их выгнут черти.
 
 
Ведь жизнь прожили, трудились честно,
О том сложили когда-то песни.
Их не убудет, пора прощать,
А власть нам будет всё обещать,
Тогда и счастье нас не покинет,
И в одночасье проблемы сгинут.
Вот так и надо. А то – «Нищаем!»
Коль мы как стадо, кнут получаем.
 
 
А коль мы рады, то власть довольна,
Врут для отрады, совсем невольно.
Ведь нам не просто всё обещают,
И окна РОСТА не зря вещают,
Уйдут напасти, пусть в новой жизни,
Придут вдруг к власти другие мысли.
Не о себе лишь, а о народе…
Не плачь, старик! Слышь? Всё как в природе…
 

Остановитесь

 
Я не хочу любви продажных женщин,
Им всё равно кому себя продать,
Они любовь свою считают вещью,
Для них товар – отец, родная мать.
 
 
Для них товар и их родные дети,
И всё, что окружает их – товар,
Для них товаром солнце даже светит,
И от луны хотят иметь «навар».
 
 
Им всё равно, кому и где продаться,
За деньги будут хоть кого «любить»,
Хоть на помойке могут вмиг отдаться,
Что им, могли б лишь хорошо платить.
 
 
Жаль проституток с каждым днём всё больше,
Торгуют телом, а детей в расход,
Нельзя Руси терпеть такого дольше —
Иначе смерть, и ждёт её исход.
 
 
Ведь созданы для продолженья рода
Мать, женщина любимая, сестра,
И в возмущенье входит вся природа.
Русь на пороге Божьего Костра.
 
 
Остановитесь милые, родные,
Неужто тяжело душой понять,
Убьют вас дни разгульные, шальные,
Останови их, Божья наша Мать.
 

Снег воспоминаний

 
Снег, кружась, ложился мне на плечи
И слезинкой таял на щеках
В этот тихий снежный зимний вечер,
Вспоминал тебя в своих мечтах.
 
 
Вспоминал, как в молодости ранней
Мы гуляли в парке над рекой,
Как снежком твоим был в сердце ранен,
Воскрешён был ласковой рукой.
 
 
Ты ловила языком снежинки,
Мило сморщив свой курносый нос,
А в глазах искрились лишь смешинки
И дразняще-манящий вопрос.
 
 
Словно всё спросить меня хотела,
Долго ль будем просто так бродить,
А потом, шагнув навстречу смело,
Прошептала: «Я хочу любить…»
 
 
И, прильнув ко мне дрожащим телом,
Прошептала тихо: «Я твоя…»
На сугробе в одеяле белом
Я впервые вкус любви узнал…
 
 
Много лет спустя, всё в том же парке,
Ты с детьми гуляла над рекой,
И у сына вихорочек яркий
Разорвал души моей покой.
 
 
Снег, кружась, ложился мне на плечи
И слезинкой таял на щеках,
Понял я, что в тот далёкий вечер
Всё осталось далеко в мечтах.
 

Берёзовый плач

 
Я смотрел, как плакала берёза,
Собирая в банку на стволе
Исходящие из раны слёзы,
Чтоб разлиться соком на столе.
 
 
Чтоб её, живую силу влаги,
По стаканам водочным разлить
И потом с блевотиной, в овраге,
По ручью помойному проплыть.
 
 
Я смотрел на раненое тело
Русской девичьей лесной красы,
На котором с банкою висела
Жадность злобная в разгар весны.
 
 
Мы потом тоскуем по берёзам,
Когда вместо них увидим пни,
Позабыв про боль берёз и слёзы
В те весенние шальные дни.
 

Призыв

 
Семьдесят с лишним знойных лет
Протекло с времени Побед,
Что свершали порой лихой,
Пролив крови своей с лихвой.
Лишь надеясь на Память тех,
Кто познал радость жизни, смех,
За кого грозной той порой
Жизнь отдал здесь Солдат-герой,
Что лежит под сырой горой.
 
 
Их смогли только схоронить,
Веря – будем о них хранить
Вечно Память в своих сердцах,
Не познать чтоб войны вновь страх.
То, что дети и внуки их
Не допустят вновь страшных лих
И нарушить священный мир
Не дадут из последних сил
В память тех, кто когда-то жил.
 
 
Люди, вспомните тех солдат,
Что в могилах сейчас лежат,
Ради нас, здесь сейчас живых,
Совершён смертный Подвиг их.
Жаль, не знаем всех их имён,
Но их Памяти дух силён,
Эта Память зовёт нас в путь,
Не даёт нас сломить, согнуть
И фашизм вернуть.
 

«Отшумело листвой…»

 
Отшумело листвой
И цветами разгульное лето,
Осень жизни моей
Золотым листопадом зажглась.
Над моей головой
Ярко-знойного рыжего цвета,
Спелых хлебных полей
Осень жизни косою прошлась.
 
 
Мне хотелось иметь
В этой жизни все блага земные:
Славных дочек, сынов,
Дом построить и сад развести.
Мне хотелось всё петь
Песни русские буйно-шальные,
Что мелодией слов
Могут вдаль за собой увести.
 
 
И я пел и шагал
По дороге, бывало, беспечно,
И куда заведёт
Мой конечный маршрут, не глядел.
Меня страх не пугал,
Я надеялся, будет так вечно,
Думал, песня зовёт,
Коли колокол в сердце гудел.
 
 
А мой голос охрип,
И строптивое сердце остыло,
Я разборчивей стал,
Трижды мерил, чтоб раз лишь шагнуть.
Стал пугать каждый скрип,
И спина часто с устали ныла,
Видно, в жизни устал,
И пора мне пришла отдохнуть.
 
 
Но я духом силён,
И меня не сломает усталость,
Я сумею идти,
Надо только лишь дух перевесть.
Верой не обделён,
Отдохну только самую малость,
Чтоб быть снова в пути,
И седым хоть, но снова расцвесть.
 
 
Отшумело листвой
И цветами разгульное лето,
Осень жизни моей
Листопадом шуршащим зашлась.
Над моей головой
Серебра с позолотою цвета,
Скрытых снегом полей
Осень поздняя кистью прошлась.
 

А что с душой?

 
Богаче, говорят, мы стали жить,
Вот только жаль, бедней душою,
Мамоне всё пытаемся служить,
Скорей б набить карман большой.
 
 
А до души нет дела никому,
В неё вцепился дьявол там зубами,
Чтоб править миром дальше одному,
А мы бы были в нём рабами.
 
 
Чтоб на колени нас поставить всех,
Тех, кто богат сейчас иль беден,
Тех, кто внизу иль выбрался наверх,
Но золотым тельцом уж съеден.
 
 
Поэтому растёт число сирот,
И старости бездомной больше,
Правителям обузой стал народ,
И жизнь народа стала горше.
 
 
За блеском золота не видим бед,
Глаза на всё давно закрыты,
На протяженье многих тысяч лет
Что заповедал Бог – забыто.
 
 
Мы возомнили все себя Творцом,
Творим такое – миру тошно,
Как будто пред всемирнейшим концом
Мы зло себе творим нарочно.
 
 
Спешим толпой в объятья к сатане,
Без совести спешим, без страха,
И каждый словно бы осатанел
В преддверьи жизненного краха.
 
 
Мы души превратили в решето,
Сквозь рвань и дыры ветер свищет,
Не радует нас всех давно ничто,
Одну наживу каждый ищет.
 
 
Мы продаём детей своих и мать,
Собой и Родиной торгуем,
Мы Бога перестали принимать,
Как будто жизнь нашли другую.
 
 
А что с душой? Кому она нужна,
То пережиток, мол, химера,
И пониманью как-то уж сложна,
А золоту всё ж больше вера…
 

Рабская свобода

 
Не могут жить свободными рабы,
Для них свобода хуже клетки,
Не выйти им из кандалов судьбы,
Не снять и с душ им рабства метки.
 
 
Глотнут они свободы лишь глоток,
И тут же вновь их тянет в рабство,
Не приживается её росток,
Лишь в клетках средь рабов их братство.
 
 
Свобода им, как говорят, дерьмо,
Им званье даже – дерьмократы,
Жизнь в кайф, когда на шеях их ярмо,
А по углам, на вышках – автоматы.
 
 
Коль не согласен раб, то, знать, шпион,
И подорвать решил оковы клетки,
В которой жил всегда «счастливым» он,
Любуясь блеском рабской метки.
 
 
Поэтому он рад всегда, всему,
Что только лишь пообещают
Иль бросят в клетку ржавую ему,
Где телом мрут, душой нищают…
 

Запретный плод

 
Говорят, что плод запретный сладок,
А доступный горек, вяжет рот,
Надоел, кричим, когда порядок,
Всё хотим всегда наоборот.
 
 
Коли дождь идёт, мы просим солнца,
Коли солнце, то мы просим дождь,
Солнце ярко светит, мол, в оконце,
И от этого нас треплет дрожь.
 
 
Когда денег нет, мы плачем – бедность,
Много денег – то опять беда,
Душу жжёт нам всем зануда-вредность,
С нею плохо в жизни нам всегда.
 
 
Мы ничем не можем насладиться,
Нам не в радость самый лучший дар,
Горек, мы кричим, нам не годится
Даже самый сладенький нектар.
 
 
Близости хотим, когда в разлуке,
Коли вместе, то спешим в развод,
Мы свободы ждём, коль свяжут руки,
Коль свободны, не хотим свобод.
 
 
Что нам делать, Боже, помоги нам
И на путь нас праведный наставь,
Жажду плоти, Боже, утоли нам,
Жажду духа только лишь оставь.
 
 
Все богатства лишь в душе, не в теле,
Крепость духа нас спасёт от лих,
Всё в дерьмо, когда б мы что ни ели,
Превратится, кроме духа, вмиг.
 

Частушки

 
Эх! Лиха беда – начало,
Тяжелей ещё кончать,
Но коль песня зазвучала,
До конца будет звучать.
 

* * *

 
Коли есть душа и сердце,
Значит, ждут они любовь,
Приоткроется в них дверца,
Как предсказано Судьбой.
 

* * *

 
Мы без веры жить не можем,
Без надежды никуда,
Лишь тогда осилить сможем,
Коль с любовью мы всегда.
 

* * *

 
Жизнь не вкусная без соли
И без сахара горька,
Горче все ж она без воли,
Словно клетка для зверька.
 

* * *

 
Ах! Как хочется согреться
От любовного огня,
Отогреть любовью сердце,
Ну хотя бы на три дня.
 

«Вы боитесь хорошей погоды…»

 
Вы боитесь хорошей погоды,
Вы боитесь хороших слов,
Мол, за ними приходят невзгоды,
Разрушают несозданный кров.
Убивают детей нерождённых
Из несозданной вами семьи,
Заставляют и вас, принуждённых,
Врозь остаться, у голой скамьи.
Отравляют смертельным ядом,
Заливают потоком лжи,
Вроде вместе, вдвоём, но не рядом —
Васильками на поле ржи.
И не надо искать виноватых,
Оба вы виноваты в том,
Что не будет ни дома, ни хаты
Никогда, ни сейчас, ни потом,
Потому что их строить надо
Каждый день, каждый час, каждый миг,
А не ставить кругом преграды,
Разделяющие вас двоих.
 

Новогодний иней

 
Новогодний иней
всё кругом украсил:
Телефонных линий
провода раскрасил,
У деревьев ветки
словно ёлки стали,
Даже домик ветхий
словно стал из стали.
Дал на пробу лёгким
холодок снаружи
Тот морозец лёгкий,
затянувший лужи.
Эту радость людям
Новый Год подбросил,
Веселиться будем,
все дела забросив.
Новый Год ведь всё же
к нам пришёл с тобою,
И природа тоже
радостна собою.
Показал нам иней,
что зима вернулась,
Небо в краске синей
словно бы проснулось.
Даже кругом птицы
попроворней стали:
Воробьи, синицы
зёрнышки искали,
Снегири искали
семена от ели,
Радостно скакали,
праздника хотели.
 

Новый год

 
Новый Год шагает по стране,
Новый Год шагает по планете,
Зародившись где-то в старине,
Он приходит весел к нам и светел.
 
 
С Новым Годом поздравляем мы,
С ним подарки, словно в день рожденья,
Ждём его мы – словно дар судьбы
К жизни новой нашему движенью.
 
 
На твоей и на моей судьбе
Новый Год расставит свои вехи —
Не понять ни одному судье,
Что серьёзно, а что для потехи.
 
 
Что придёт, когда и в какой срок,
Что, когда увидим мы на свете,
Знает лишь судьба, зловещий рок,
Лишь знакомы им пути все эти.
 
 
Новый Год шагает по стране,
Новый Год шагает по планете,
Как в глубокой, древней старине,
Новый Год мы с радостью все встретим.
 

Про праздники

 
Новый Год сменился Годом Старым —
Две недели праздник на Руси,
И народ уж выглядит усталым:
Слишком много радости вкусил.
 
 
Много съел салатов, винегретов,
Много вин и водки изучил,
Много пожеланий и приветов
Каждый в этот праздник получил.
 
 
Пили за успехи и здоровье,
С пожеланьем счастья каждый раз,
Но не чай и молоко коровье,
И совсем даже не хлебный квас.
 
 
Пили так, что печень трепетала,
Пили так, что плавились мозги,
Пили всё, что в руки попадало,
До тех пор, что не видать ни зги.
 
 
А когда закончилось похмелье
И друг друга стали узнавать —
Грусть сменила дикое веселье:
Надо на работу вновь вставать.
 
 
Но недолго выглядел устало
Наш народ. Успел давно учесть:
Нам грустить подолгу не пристало —
На Руси ведь праздников не счесть.
 
 
Календарь у нас настолько красный,
Что не видно будней трудовых.
Так что скоро грустный вид ужасный
Сгинет от веселий удалых.
 

«Раскиселил южный ветер…»

 
Раскиселил южный ветер
Снег, что нам январь принёс.
И не виден месяц светел,
Звёзды тоже он унёс.
 
 
По ночам такая темень,
Что уж не видать ни зги,
Хоть бери кресало, кремень
И ночами свечи жги.
 
 
Днём кругом большие лужи,
Как весной в апрельский день,
Не видать январской стужи —
Январю морозить лень.
 
 
Подхватил, видно, заразу
Старый дедушка Мороз,
Он чихал и кашлял сразу,
Утирая мокрый нос.
 
 
Разленился старый дурень
И от дел своих ушёл,
Завалился в тёплый курень,
Чтоб никто уж не нашёл.
 
 
Ты лекарства пьёшь напрасно,
Чтобы вылечить свой нос,
Так болеть нельзя, опасно,
Выйди, дедушка Мороз.
 
 
Заморозь ты всю заразу,
Заморозь ты эту грязь,
Вылечишь свой нос ты сразу,
Ты ж морозный, грозный князь.
 
 
Стукни посохом морозным,
Брось на землю белый снег,
Поведи ты оком грозным,
Разбуди ребячий смех.
 
 
Хватит спать, ты ж воевода,
Хватит прятать в шубу нос,
Где же зимняя погода?
Ты же грозный Дед Мороз.
 

Виртуальная любовь

 
У компьютера девушка плачет —
Выходила с любимым здесь в чат.
Нет другого общения, значит,
Их сердца в Интернете стучат.
 
 
Так по чату друг другу пишут
Те слова, что в сердцах их звучат.
Лишь компьютер бездушный слышит,
Как любовь разрывает весь чат.
 
 
Бог дать встречу нескоро им сможет,
Что же делать влюблённым сейчас?
Паутина лишь им поможет
Виртуально быть вместе хоть час.
 
 
Этот час любви в Интернете,
Как в пустыне воды глоток,
Как луч солнца во тьме им светит,
Как надежды в сердца их приток.
 

«Как бы знать, когда и что на свете будет…»

 
Как бы знать, когда и что на свете будет:
Когда быть войне, когда наступит мир?
Как полюбишь ты, и кто тебя полюбит,
Как увидеть лучезарнейший Эфир?
 
 
Кто нам скажет, сколько в жизни жить осталось,
Сколько зим мы проживём и сколько лет?
И какая нам с тобой судьба досталась,
Для чего мы рождены на этот свет?
 
 
Кто, когда сказать нам в жизни сможет,
До каких дойдём по жизни мы вершин?
Может быть, о нашей жизни песни сложат
Иль напишут книгу толщиной в аршин?
 
 
Что и как мы сможем в жизни сей добиться,
И какой нам предстоит пройти здесь путь?
Как пройти, чтоб не упасть и не разбиться,
Пока ты поймёшь, познаешь жизни суть?
 
 
Где от нас надёжно тайна та зарыта?
Где от нас запрятан мудрости ларец?
Может, это лучше, что от нас сокрыта
Дверь – туда, где быть достоин лишь Творец.
 

«Я вас любил, мои родные…»

 
Я вас любил, мои родные,
Где б ни был я, в каком краю.
Любить я буду и отныне —
В аду хоть буду иль в Раю.
 
 
Мне в наказанье Богом ныне
Дано лишенья перенесть,
Нести запятнанное имя,
Спасать поруганную честь.
 
 
Ну что же, если Бог позволит
Мне в этой жизни устоять,
Пусть буду я здоров иль болен —
Мы будем счастливы опять.
 
 
Я вас люблю, мои родные,
Пусть я у пропасти стою,
Любить вас буду и отныне —
В аду я буду иль в Раю.
 

«Надо мною свинцовые тучи…»

 
Надо мною свинцовые тучи,
Друг за друга цепляясь, плывут,
Непредвиденный жизненный случай
Изменил всё – всего в пять минут.
 
 
Затянулось июньское небо,
Тёмный мрак солнце быстро закрыл,
Я в таком состоянии не был
Никогда. Стал как птица без крыл.
 
 
И не просто без крыл – птица в клетке,
А вокруг злые кошки стоят
И коварнейший коршун на ветке,
Все за каждым движеньем следят.
 
 
Ждут, когда приоткрою я дверцу,
И они туда скопом войдут,
Подберутся и к телу, и к сердцу,
И в мгновение ока сожрут.
 
 
Для них кто я? Простое лишь мясо,
Коим можно желудок набить,
Это мне всё понятно и ясно,
Но мне мясом не хочется быть.
 
 
Знаю, тучи разрушит всё ж ветер,
Снова солнце мне будет сверкать,
Снова будет и ясен, и светел
Небосвод. И я буду летать.
 

«Меняет ли характеры тюрьма?..»

 
Меняет ли характеры тюрьма?
Иль наши души, может быть, меняет?
Иль добавляет, может быть, ума,
Когда его кому-то не хватает?
 
 
Задумывался ль кто-нибудь из тех,
Кто парня за решётку посылает —
Какой тюрьма несёт ему успех,
Какое знанье он здесь получает?
 
 
Не знаю, был ли где, когда пример,
Чтоб ангелами с зоны возвращались,
Когда закончен срок к ним строгих мер?
В пай-мальчиков когда ли воплощались?
 
 
Навряд ли в жизни где бывало так,
Скорее всё наоборот бывало:
Садился парень с дури, за пустяк,
А выходил отсюда вор бывалый.
 
 
Сначала б надо, чтоб сидела власть,
Все те, кто те законы принимает,
Те, кто мальчишку заставляет красть,
Из-за кого он жизнь не понимает.
 
 
Быть может, поняли бы, что тюрьма
Всех преступлений не предотвратила,
А миллионы посвела с ума
И сотни миллионов развратила.
 

«Который день всё поливает дождь…»

 
Который день всё поливает дождь,
И на душе скребутся злые кошки.
Грязь, слякоть – не проедешь, не пройдёшь,
Хоть надевай охотничьи сапожки.
 
 
Хоть вызывай армейский вездеход,
Или понтоны, иль сапёров роту,
Чтоб переправу сделать иль проход.
Ну вот, задал всем дождь теперь заботу.
 
 
Когда же наконец придёт тепло?
Когда же наконец засветит солнце?
Когда же станет сухо и светло
И в лето вновь откроется оконце?