Текст книги "Истинным курсом (сборник)"

Полуночный штурман

Усталое от постоянных ветров поздней осени судно пришло на рейд порта назначения. В родных краях зима почти вступила в свои права в отличие от южных широт, где последние три месяца трудился экипаж теплохода. Ставя судно на якорь на рейде порта, капитан для надежности добавил две смычки якорной цепи. Переменчивая погода не способствовала внутреннему спокойствию. Периодически налетающие шквалы, несущие сильные осадки, а ночью и снежные заряды вызывали тревогу. Ситуация усугублялась большой вероятностью длительного простоя в порту выгрузки, так как доставленный груз боялся элементарной влаги – по технологии работы его можно было выгружать только в сухую погоду без осадков.

Капитан постоянно поднимался на мостик проверить обстановку – на вахте стоял третий помощник капитана – самый младший из помощников как по возрасту, так и по своему судоводительскому опыту. В десять часов вечера капитан в очередной раз поднялся на мостик. Судно развернуло на якоре – нос смотрел строго на восток. Вдоль судна проносились белые водяные барашки вперемешку с клочьями парения еще не совсем остывшей морской воды. Парение моря говорило о том, что температура воздуха стремительно понижается. Судовые прожекторы, размещенные на фальшборте компасного мостика, с большим трудом пробивали свои лучи, достигая поверхности моря только перед баком судна. Далее пробить свой свет им не удавалось. Все говорило о резком ухудшении погоды, ветер, похоже, с усилением зашел на восточный. Это значительно ухудшало ситуацию, так как вскоре, кроме всего прочего, следовало ожидать падение уровня воды. В этих условиях с предельной осадкой было очень небезопасно заходить в порт, который отличался достаточно узким и, самое главное, мелководным подходным каналом.

В этот момент судно начали вызывать на связь, вызывал пост регулировки движения порта. Судно подтвердило свое присутствие в эфире. Капитану было предписано готовить машины, сниматься с якоря и следовать в канал для встречи с лоцманом.

– На рейде наблюдаем резкое ухудшение обстановки. Похоже, ветер усиливается. Подскажите, какова плавучая обстановка. Все буи на штатных местах? Где нас собирается встречать лоцманский бот? Я его не наблюдаю ни визуально, ни на радаре, – задал капитан целый ряд очень волновавших его вопросов.

– Навигационная обстановка уже заменена на зимнюю, буи сняты. На канале стоят ледовые сигары, все они на штатных местах, стоят через пару снятых буев. Лоцманский катер прошел ворота порта, будет вас встречать перед поворотом на второе колено канала, – был ответ диспетчера, – можете с ним согласовать действия.

Все это очень не нравилось капитану. На ночь глядя залезать в канал, не имея видимости и гарантии по проходной осадке – это совершенно не вязалось с понятием хорошей морской практики. Капитан, как был без верхней одежды и головного убора, вышел на крыло мостика и в этот момент мощный порыв ветра принес очередной холодный заряд колючего снега. Капитан мгновенно продрог. Он вернулся в рубку, плотно закрыв за собой дверь. Затем начал вызывать лоцманский бот.

– Как погода на первом колене? У нас наблюдается резкое усиление ветра, – начал разговор капитан.

– Погода плохая, – был ответ лоцмана.

– Как ветер? На рейде ветер усиливается, – начал проявлять беспокойство капитан. До встречи с лоцманом надо было еще дойти. Это составило бы минут сорок пять. Дорога же до ворот порта обычно занимала два с половиной часа. Он обратился к диспетчеру – Сейчас мы замерим скорость ветра и выйдем на связь.

– Давайте снимайтесь. В порту ветер несильный, видимость удовлетворительная, – диспетчер вновь вышел в эфир.

Капитан отправил вахтенного помощника определить скорость ветра. Замеры показали, что его скорость достигает 18 метров в секунду. В это время лоцманский бот начал вызывать пост регулировки движением:

– Иван Иванович, дело хреновое. Нас накрыл снежный заряд. Мы сейчас находимся у пятой ледовой сигары, но мы её не наблюдаем ни визуально, ни по локатору.

– У нас в порту видимость тоже стала хуже. Пошел снег. Так, лоцманский бот, давайте свяжитесь с судном и уточните намерения капитана. Мы не будем настаивать – ситуация ухудшается. Уточните, пойдет ли капитан в канал, если нет, то возвращайтесь в порт – Затем после паузы добавил: «Аккуратно».

Капитан, отслеживая все разговоры в эфире, сам вышел на связь:

– У нас на рейде уже настоящая метель. Сейчас замерили ветер. Порывы свыше 18 метров с секунду. Согласно постановлениям по порту движение по каналу осуществляется при скорости ветра до 15 метров. Моё решение – стоять до улучшения погоды.

На следующий день к вечеру ветер стих, снег прекратился. Судно снялось с якоря и, приняв лоцмана у приемного буя, проследовало в порт. Благополучно отшвартовавшись, капитан подписал лоцманскую квитанцию.

– А вчера вечером не вы нас собирались ставить в порт? – спросил капитан.

– Да, мне было поручено. Хотя у меня с самого начала эта затея вызывала сомнения. А уж когда служба движения отфутболила к вам, на ваше усмотрение, то здесь я откровенно забеспокоился. Попался бы какой-нибудь энтузиаст и поди же – будешь глаза пялить и «дрова ломать». Поэтому будем считать, что нам помог полуночный штурман. Это он распорядился устроить пургу перед съемкой с якоря. А то бы накрыло в самом канале, я думаю, нам туго бы досталось. Накрывало так, что на первом колене видимость падала до нуля. А с вашей осадкой было бы тяжело. Кстати, вода ночью падала на 50 сантиметров.

– Вы про какого-то полуночного штурмана сказали? Я что-то не слышал об этом персонаже, это какое-то поверье?

– Да, существует поверье, что в минуты серьезной опасности на судне появляется штурман-призрак. Когда туман полностью покрывает всё вокруг, полуночный штурман помогает судоводителям успешно провести судно, минуя различного рода опасности. Моряка, стоящего в это время на мостике, обдает ледяным холодом, он чувствует дыхание полуночного штурмана. Но ровно в полночь призрак исчезает.

– Интересная история. А вообще-то, когда я вчера вышел на крыло мостика, меня так сразу сильно просквозило, холод был собачий. Куда тут сниматься? Видимость очень плохая и сгонный ветер. Я как-то сразу отчетливо почувствовал тревогу за судно. И по времени совпадает, все происходило еще на вахте третьего помощника. Так что, может быть, это и приходил полуночный штурман. Весьма вовремя.

На следующее утро в акватории порта вода покрылась круглыми ледяными тарелочками. Появился так называемый блинчатый лед. Ледяные блины являются предшественниками настоящего ледяного покрова. Вскоре море окончательно замерзнет, покроется льдом. Полуночному штурману, однозначно, прибавится тревог и забот.

P.S.: «Иллюстрированный словарь морского языка» Николая Александровича Каланова дает определение этому мифическому представителю плавающих специальностей:

Полуночный штурман

В минуты серьезной опасности на судне появляется штурман-призрак. Когда туман полностью поглощает всё вокруг, именно он, полуночный штурман, помогает рулевому провести судно, минуя подводные рифы и скалы. Моряка, стоящего в это время за штурвалом, обдает ледяным холодом, он чувствует дыхание полуночного штурмана. Холодное оцепенение сковывает матроса, а призрак в это время берет управление кораблем в свои руки. Но, как только пробьет полночь – призрак исчезает, и рулевому придется приложить невероятные усилия для того, чтобы, преодолев страх, удержать правильный курс.

Хочешь верь, хочешь нет!

Жаль, не сложилось

Генка, начиная с первой медицинской комиссии, никогда не испытывал особых затруднений. Войдет в кабинет и почти сразу же выйдет с заключением «годен». Это касалось и стоматологического кабинета: врач внимательно осмотрит, постучит, но зубам каким-то блестящим специальным инструментом, одобрительно покачает головой и затем быстро сделает запись в медицинской книжке «здоров». Первые признаки ухудшения появились после трех лет работы на севере. Мягкая карельская вода все же начала сказываться и появилась первая пломба. А сейчас у него их целых две.

Судно стало в финском порту Хамина под погрузку пакетированного леса. А если по-простому: грузить предстояло пиловочник в пакетах назначением на Францию. Апрель в этих широтах никогда не бывает теплым. Слабое солнце делало только первые усилия пробиться сквозь тяжелые серые тучи, низко нависшие над морем, городом и портом. И эти тучи гнал на запад холодный порывистый ветер, взметая и кружа на причалах уже появившуюся пыль. Грузить предстояло по двум десяткам коносаментов мелкие партии пиломатериалов в пакетах, причем некоторые из них включали в себя только две-три упаковки. Это требовало повышенного внимания к счету груза. Судовые тальманы постоянно сверялись с результатами счета береговых тальманов. Геннадий, набегавшись еще с вечера, поднялся на мостик, чтобы сделать записи в вахтенном журнале. Он откровенно себя плохо чувствовал, сказывалась усталость почти бессонной ночи. Вечером он сильно замерз, постоянно бегая между судовыми трюмами и машинами, подающими груз к борту судна. А тут к утру еще зуб заболел. Это было непривычно, досадно и больно.

На мостике капитан беседовал с начальником радиостанции, он глянул на вошедшего. И этого, как оказалось, было достаточно, чтобы отметить нездоровый вид второго помощника:

– Геннадий, что с тобой? Заболел, что ли? Вид у тебя какой-то нехороший».

– Михаил Павлович, все нормально, только вот что-то зуб разболелся, – ответил второй помощник.

– Вот этого еще нам не хватало. С зубами шутить не надо. Надо сразу меры принимать. Так, давай попросим старшего помощника тебя подменить. Сейчас кофе-тайм начался. А ты сходи на консультацию к нашим коллегам, пусть тебя там посмотрят, – дал команду капитан.

– Не понял я, куда надо идти за консультацией? – удивился Генка.

– Куда сходить? В соседнем бассейне видишь, подошел пассажирский пароход? Это пешком в обход нашего бассейна займет пятнадцать минут. Это «Михаил….» стоит. Там наверняка врач есть, а может и стоматолог, пароход крупный, врачи должны быть. Там только обслуживающего персонала человек триста. Нам стоять тут еще долго, тем более что нет ясности с палубным грузом. Еще дня три постоим. А вот как долго они будут стоять, неизвестно. Лови момент. Сходи, но один не ходи. Попроси третьего механика составить тебе компанию. Понял? Со старпомом я сам поговорю, не беспокойся.

Уже через час Геннадий с третьим механиком поднимались по высокому парадному трапу пассажирского лайнера. У трапа их, как и положено, встретил вахтенный матрос. Узнав о цели визита, он вызвал вахтенного помощника. В большом просторном помещении центрального коридора, похожего на вестибюль престижной дорогой гостиницы, их встретил вахтенный помощник. Далеко не молодому, как отметил Геннадий, вальяжного вида помощнику пришлось заново объяснять цель их визита. Пока они стояли в ожидании помощника, в центральном холле кипела работа, обслуживающий персонал, видимо, готовил судно к приему новых пассажиров, какие-то женщины, различных возрастов, носили кипы белья или просто какие-то коробки, проходя мимо гостей, не обращая на них никакого внимания.

Выслушал объяснение цели визита, помощник, немного подумав, набрал номер телефона, затем начал объяснять ситуацию коллеге на том конце провода. Затем, видимо, получив ответ, разъяснил, как надо пройти в судовую амбулаторию, назвал номер помещения: «Найдете сами? Мне необходимо срочно продолжить ревизию». Гости, даже не поняв, что надо делать помощнику, сказали, что они сами доберутся. Судовая амбулатория на самом деле оказалась совсем не далеко в конце кормового коридора, указанного помощником. Дверь была открыта, видимо, их там уже ждали.

Геннадий постучал в дверь, на пороге появилась молодая девушка – медицинский работник в белой форменной одежде: «Это вы гости с сухогруза?»

– Да, это мы, – ответил Геннадий, – заходите.

Геннадий с третьим механиком вошли в медицинское судовое помещение. Их поразила идеальная чистота: накрахмаленные белые скатерти и занавески, в шкафчиках переливались медицинские инструменты, поблескивая металлическими боками из нержавеющей стали. Навстречу им вышла молодая, очень приятного вида женщина в белом халате, представилась судовым врачом. Она поинтересовалась о самочувствии гостей, спросила, какие проблемы заставили их прийти. Третий механик сразу же все свалил на Геннадия. Генка, в который раз, начал объяснять причину визита. Врач усадила его на стул и стала внимательно осматривать больное место, затем произвела целый ряд каких-то манипуляций во рту больного.

– Так, молодой человек, ваш зуб в полном порядке. Вы, видимо, недавно просто переохладились, застудили нерв. Это плохо, но не смертельно. Затем открыла шкафчик и достала из него маленькую коробочку: «Молодой человек, а, между прочим, как вас звать?» – «Геннадий, а моего друга Толиком звать».

– Хорошо, Геннадий, вот вам таблетки, пить три раза вдень перед едой. Не переохлаждаться, ноги держать в тепле. Больше пить теплого чая, не горячего, а теплого, – рекомендовала врач. Гости стали благодарить, а в завершение визита Генка поставил на накрахмаленную скатерть бутылку хорошего виски. Подарок был ориентирован изначально на врача-мужчину. Они было собрались уходить, в дверях появилась медицинская сестра.

– Так ребята, а какое сегодня у нас число? – неожиданно спросила врач.

– Сегодня тридцатое апреля. А что? – насторожился Геннадий.

– А ничего. Я просто спросила. Меня зовут Маргаритой Ивановной, если по-простому, то просто Ритой, – вдруг представилась врач.

– Очень приятно, очень, – отозвались гости.

– Вы долго планируете стоять в порту?

– Наверное, долго, у нас проблемы с палубным грузом. Еще постоим. А что вы спрашиваете? – Геннадий решил перехватить инициативу.

– А то, что завтра праздник. День Первого мая, День международной солидарности трудящихся. Приходите к нам в гости? – предложила врач. От неожиданности предложения Геннадий начал оглядываться по сторонам. Он успел отметить, что медсестра, стоявшая в дверном проеме, начала приветливо улыбаться.

– Мы согласны, – не раздумывая, ответили гости-больные.

– Вот и хорошо, договорились. Мы будем вас ждать.

– А что надо принести? – спросил Толик.

– Ничего не надо, у нас все есть. Так значит договорились. Первого мая после 16=ти по-местному мы вас ждем. На этом и порешили.

Всю обратную дорогу друзья обсуждали визит к врачу. Хозяйки амбулатории им очень понравились, особенно врач – такая приятная женщина, очень. Не дойдя до судна, они уже обговорили, что возьмут с собой первого мая. С командирами они должны договориться – они же будут просить первый раз. К вечеру у Геннадия зуб, видимо, так же проникнувшись знакомством с медицинскими работниками, болеть перестал.

Первого мая в полдень по местному времени судно получило указание судовладельца следовать в порт Котка для продолжения погрузки, там их ждал палубный груз. В 14 часов второй помощник уже руководил работой баковой швартовной бригады на отходе из порта. Проходя мимо соседнего бассейна, ему даже показалось, что он различил две маленькие фигуры в белом, стоящие на корме большого пассажирского лайнера, где только обслуживающего персонала около трехсот человек, а экипаж-то всего сорок. Очень жаль, не сложилось.

Кто в море не ходил, тот богу не молился

Судно «оторвалось» от Ионических островов и легло курсом на Мессинский пролив: следовало доставить в итальянский порт Салерно очередную партию металлических балок в связках. Этот груз был всего скорей исключением для этого типа судов – небольшого тоннажа, оборудованных трюмной рефрижераторной установкой. Через шесть часов после поворота начальник радиостанции принял штормовое предупреждение по району, который предстояло пройти судну в ближайшее время. Он позвонил в каюту капитана, доложил о получении новой информации. Капитан поднялся на мостик. Прочитав «штормовое», он зашел в штурманскую, склонился над картой. Штормовые предупреждения никогда не бывают вовремя. Станислав Егорович с циркулем в руках занялся штурманским «колдовством», просчитывая варианты дальнейшего следования с учетом значительного ухудшения погоды. Вахтенный помощник уже несколько раз встретил испытующий взгляд вахтенного матроса – что он там так долго считает, наверное, будем менять курс? Вахтенный помощник жестом показал матросу, что надо подождать. Погода будет портиться, и это требует продуманного решения. Необходимо как можно скорее проскочить опасный район. Не возвращаться же назад в острова, там надо еще получить разрешение на постановку на якорь, а потом, как говорят, «возвращаться – дурная примета». Скорее всего будем менять курс.

Так и случилось. Капитан вышел из штурманской рубки, по-прежнему держа в руке лист с текстом штормового предупреждения. Он обратился к вахтенному помощнику: «Владимир Алексеевич, погода будет портиться. Ложимся на курс «по гиро» (по гирокомпасу) двести семьдесят градусов. Надо по кротчайшей пересечь Ионическое море, добраться до итальянского берега».

Вскоре, значительно раньше, чем предполагало штормовое предупреждение, погода начала портиться. Небо заволокло серыми низкими тучами, из-под которых начал дуть все усиливающийся ветер. Море покрылось белыми барашками, превратившимися вскоре в отдельные, пока небольшие, волны. Капитан опять поднялся на мостик: «Что-то рановато начало раздувать, значительно раньше, чем предполагалось. Так, Владимир, сделай объявление – команде крепить на объектах по заведованию и в каютах все по-штормовому. Вызови на мостик боцмана». Боцман поднялся на мостик и, получив указания непосредственно от капитана, быстро спустился вниз – необходимо было проверить готовность судна к штормовым условиям.

Погода тем временем продолжала быстро портиться. Ветер резко поменял направление, зайдя почти на встречный. Судно начало терять скорость, спутниковая система показывала падение скорости уже на два с половиной узла. К концу вахты второго помощника погода окончательно испортилась, так что старшему помощнику пришлось принимать вахту в реальных штормовых условиях. Владимир Алексеевич хотел было задержаться на мостике, может, чем-то можно было помочь, но капитан отправил его отдыхать. Судно испытывало смешанную качку, периодически врезаясь в налетающие водяные горы. Столбы водяных брызг захлестывали судно, долетая до надстройки. Ветер резко набирал силу, волны были еще пока короткие, но отдельные из них достигали уже большой высоты. Станислав Егорович в очередной раз поднялся на мостик, и в этот момент из радиорубки вышел начальник радиостанции, он протянул капитану листок с текстом только что принятого сообщения. Это было очередное штормовое предупреждение. Прочитав текст сообщения, капитан закачал головой. Старпом, уже не первый год работающий на этом судне, без каких-либо слов понял только по этому движению, что ситуация ухудшается. Прочитав для старшего помощника текст предупреждения, капитан заходил по широкому мостику:

– Ожидается дальнейшее усиление ветра. Необходимо готовиться к встречи с еще худшей обстановкой.

– Куда уж хуже? – высказал свое отношение к сложившейся ситуации старший помощник.

– Посмотрим, – был ответ капитана.

Тем временем погода продолжала портиться. Волны достигли такой высоты, что авторулевой в момент встречи с ними уже не справлялся со своими задачами, начинал подавать тревожный звуковой сигнал, извещая присутствующих на мостике, что судно уходит с курса. На руль заступил вахтенный матрос.

– Так, Ваня, на руле не зевать. Если судно не будет слушаться руля – немедленно докладывай. Мы поможем, – капитан проинструктировал вахтенного матроса.

Но еще через час уже и вахтенный матрос не мог качественно удерживать судно против волны. Станислав Егорович отметил появившуюся нервозность в действиях вахтенного матроса, видимо, сказалось отсутствие опыта работы в таких штормовых условиях.

– Сергей Николаевич, давай сам заступай на руль. Если что, я буду подрабатывать машиной.

– Сергей Николаевич, вон очередная большая идет, – обратился капитан к старшему помощнику.

– Вижу, – был краткий ответ старпома. И вот огромная волна начала надвигаться на судно. Нос судна пошел вверх, въезжая на очередную водяную гору. Чтоб помочь судну вскарабкаться на вершину, капитан, расположившись у машинного телеграфа, дернул ручки вперед, увеличив обороты главного двигателя. Судно, как показалось Станиславу Егоровичу, в очередной раз медленно, с трудом все же вскарабкалось на вершину волны. В следующий момент бак судна стремительно стал проваливаться вниз. Чтоб не разгонять судно и как-то смягчить удар корпуса о подошву очередной волны, капитан убавил обороты.

– Внимание, Сергей Николаевич, – в очередной раз капитан обратился к старшему помощнику.

– Станислав Егорович, вижу.

– Вот она какая, – даже с каким-то не совсем уместным восторгом Станислав Егорович обратился к присутствующим на мостике.

Удар. Нос нырнул в основание следующей волны. Все судно задрожало и еще какое-то время, как раненый зверь в схватке с водной стихией, продолжало вибрировать. Чтоб удержаться на месте, капитан, да и старший помощник, инстинктивно схватились за леера центральной тумбы мостика. В следующий момент рубка судна оросилась мощными потоками воды. Когда нахлынувшая волна прошла и вновь появилась видимость с мостика, капитан обратил внимание, что перед надстройкой посреди дороги стоит красный противопожарный ящик с песком. Так, значит, волной оторвало ящик, а это пятьсот килограмм песка. Какую надо иметь силу, чтоб его оторвать. Следующей волной его смоет за борт.

– Сергей Николаевич, а что, на ремонте ящик с песком перед надстройкой не приварили что ли?»

– Приваривали, а что? – отреагировал старший помощник.

– Оторвало его. Следующей волной мы с ним распрощаемся. Так и произошло: очередная волна завершило дело, начатое предшественницей.

– Как он перескочил через фальшборт, не повредив его?» – задался вопросом капитан.

На вахту заступил третий помощник капитана. Погода продолжала портиться и по этой причине на руле оставили старшего помощника. Молодого третьего ставить было нельзя. Он виновато посматривал на своих командиров, затем решил предложить свои услуги: «Станислав Егорович, может вам чаю приготовить? Вы на мостике давно находитесь» – «Игорь, пока не надо. Не до чая. Лучше иди вниз, проверь обстановку. Потом доложишь, как дела в надстройке. Зайди на камбуз, уточни вся ли посуда целая». Через пятнадцать минут третий помощник вернулся с докладом: «Все нормально, только на камбузе большие потери: повар не успел поймать тарелки – они полетели на палубу и, конечно, же разбились. Повар спрашивает, когда вы придете ужинать. Хотя там не ужин будет, а всего скорей перекус с консервами. Готовить просто невозможно, даже привязанные к плите котлы прыгают».

– Игорь, позвони на камбуз, скажи, что потом мы придем, потом.

Штормовое море не собиралось успокаиваться, нанося все новые волновые удары по корпусу судну. Уже шесть часов капитан и старший помощник находились на мостике, встречая налетающие огромные водяные валы. Добавили оборотов – поднялись на водяную гору, прошли вершину, убавили обороты, очередной удар – всё в потоках воды. И так до бесконечности. К концу этого времени Станиславу Егоровичу стало казаться, что волны стали еще больше. Судно с трудом поднималось на вершины волн.

– Третий, что со скоростью, какая скорость?

– Станислав Егорович, спутниковая показывает, что скорость пол-узла. Скорости нет, – как бы удивляясь случившемуся, доложил вахтенный помощник.

А валы все наседали и наседали, после очередной крупной волны капитану показалось, что этому не будет конца. Ветер рвал судовые снасти, поверхность моря была белой от брызг и водяной пены.

– Сергей Николаевич, очередная большая идет, внимание.

– Станислав Егорович, вижу.

Их глаза встретились. Они смотрели друг на друга с пониманием: «Да, в этот раз действительно влетели по-настоящему. Да, становится совсем нехорошо». Добавили обороты – влезли на вершину волны, опять бак стремительно пошел вниз – убавили оборотов. Судно в очередной раз влетело в основание водяной горы, волна прошла по судну, орошая все судовые поверхности. От полученного удара судно дрожало всем корпусом. Вдруг неожиданно для себя Станислав Егорович мысленно произнес: «Ну, хоть чуть потише бы стало. Господи, помоги. Судно работает на пределе, помоги». Да, воистину на флоте говорят, что выше капитана есть только господь Бог. У кого просить помощи капитану – только у Него. Это было для Станислава Егоровича в какой-то степени открытие. Да, мысленно он это сделал – этого реально требовала ситуация, и он об этом вспомнил.

Уже десять часов ветер сохранял свою силу, не желая ослабевать, волна также еще держалась. Но что-то, почти неуловимое, все же произошло. Шторм начал выдыхаться, теряя свой напор. В полночь капитан отправил старпома отдыхать, на руль заступил принявший вахту второй помощник капитана. А еще через два часа на руль поставили вахтенного матроса. Капитан зашел в штурманскую рубку: «Слава Богу, вот и скорость появилась. Спутниковая система показывала скорость судна два узла».

В четыре часа утра на вахту вновь заступил старший помощник капитана. Станислав Егорович спустился к себе в каюту. От нервного напряжения и физической усталости захотелось выпить водки. Станислав Егорович уже очень давно взял себе за правило на переходах этим делом не баловаться. Поразмыслив немного, он решил все же и в этот раз не нарушать своих правил. Капитан включил электрический чайник, необходимо было хотя бы просто позавтракать. Но сразу это сделать ему не удалось. Открыв дверку посудного шкафа, Станислав Егорович был немало удивлен. От сильных ударов корпуса посуда повыскакивала из своих ячеек и разбилась. С трудом среди осколков капитанской посуды ему удалось выбрать уцелевшую небитую чайную чашку. Капитан взял веник и сгреб осколки в ведро для мусора. Попив все же чаю, капитан опять поднялся на мостик. За то небольшое время его отсутствия ситуация значительно улучшилась, было понятно, что погода пошла на улучшение: крупные волны стали встречаться значительно реже, хотя они пока еще сохраняли большую высоту. Но того ревущего напора, как днем, уже не было. Капитан, проинструктировав старпома и еще раз напомнив ему, чтоб утром направил для приборки его каюты буфетчицу, отправился к себе. Не раздеваясь, он прилег, укрывшись пледом, но еще долго не мог заснуть: перед глазами маячили огромные волны, а он сам дергал ручки машинного телеграфа, то увеличивая ход, то его уменьшая.

Придя в порт назначения Салерно, на второй день стоянки Станислав Егорович для согласования вопросов по окончании выгрузки посетил контору судового агента, расположившуюся практически у соседнего причала. Выйдя от агента, капитан издали осмотрел своё судно. Его внимание привлекла носовая оконечность теплохода, поднявшаяся из воды в результате выгрузки. Сразу за крепким форштевнем очень отчетливо стал просматриваться набор корпуса. Выпирающие шпангоуты напоминали элементарную стиральную доску. Обычно это случалось после выполнения судном перехода в тяжелых ледовых условиях, сопровождаемых сильными сжатиями корпуса ледяными полями. «Да, на этом переходе нанырялись мы вдоволь. Хорошо, что без последствий. Как мы уцелели?» – Станислав Егорович вспомнил и «свои просьбы» – Да, наверное, это Он нам помог. Надо поставить свечку Николаю Угоднику, – оценил недавнюю ситуацию на переходе капитан.

После Салерно судно проследовало под погрузку цитрусовых в небольшой греческий порт Кьятон, расположившийся на берегу Коринфского залива. Грузить собирались апельсины и лимоны на родной порт Новороссийск. Еще на подходе к порту Станислав Егорович обратил внимание на достаточно крупный для этого маленького населенного пункта православный собор, расположившийся в непосредственной близости от порта. Отшвартовав теплоход и попрощавшись с лоцманом, капитан взял бинокль и внимательно осмотрел строение с куполами и крестами. «Вот туда-то я и схожу», – сразу же принял решение Станислав Егорович.

Грузить предстояло урожай нового года, и по этой причине в порт прибыл представитель службы карантина растений Краснодарского края. Перед началом погрузки он прибыл на судно для ревизии состояния трюмов и готовности судна в целом. Иван Иванович оказался очень общительным и открытым человеком. С первой же минуты знакомства у капитана с ним сложились доверительные отношения. Когда организационные хлопоты перед погрузкой закончились, и машины, груженные ящиками с лимонами и апельсинами стали равномерно подходить к борту судна, капитан предложил Ивану Ивановичу посетить православный собор.

Их встретил служитель храма – грек, который, как выяснилось, хорошо разговаривал по-английски. По этой причине общение не вызвало никаких трудностей. Служитель поинтересовался, что привело незнакомых людей в храм. Станислав Егорович рассказал, что он капитан судна, осуществляющее погрузку цитрусовых у них порту, рассказал и про представителя. Далее ему пришлось рассказать и про тяжелый переход в Салерно: «Есть огромное стремление поставить свечку во славу Николая Угодника». Служитель, как показалось гостям, проникся участием к пришедшим, далее он разъяснил, куда надо подойти и как надо ставить свечку. И когда процедура была выполнена, служитель подарил Станиславу Егоровичу несколько бумажных иконок Николая Угодника, пожелав в дальнейшем капитану спокойного моря.

На переходе в Новороссийск Станислав Егорович, используя как основание деревянные рейки из-под ящиков для лимонов, смастерил маленькие иконки, по периметру которых в качестве орнамента использовал обычный судовой пеньковый конец. Две иконы капитан оставил себе.

В дальнейшем, при работе в том контракте, судно Станислава Егоровича со штормовым морем не встречалось.

Все описанные события происходили в начале девяностых годов прошлого столетия. Выходя в море, Станислав Егорович всегда брал с собой на суда одну их этих иконок, вторая оставалась дома. И она помогала – в подобные передряги он больше не попадал. Со временем эти иконки превратились в семейные реликвии. Будучи уже на берегу, Станислав Егорович и по сей день берет одну из них с собой, когда предстоит длительная дорога в командировку или на отдых.

Во истину, кто в море не ходил…