Текст книги "Чародеи"

* * *

Поддерживая с двух сторон, чародеи ведут клиента к машине.

– О, какая у вас шикарная машина. Бронированная, о-о! – восхищается Сталкер. – Да вы, да вы…

– Да-да, я из олигархов! Понятно?

– Надо было с него взять тысячу долларов задатка, – сожалеет Сталкер, обращаясь к Калиостро через голову клиента.

– Да он за пятьсот баксов три шкуры с нас снимет, – шипит Калиостро, – а за тысячу до костей дойдет. Ты посмотри, какие у него мордовороты.

– Они вас в два счета уроют, – подтверждает клиент.

– Во влипли, – хватается за голову Сталкер.

– Это все ты, – показывает Калиостро на машину пальцем.

– При чем здесь машина? – спрашивает Сталкер.

– Да не машина, а ты, идиот!

– Я вас, ребятки, через неделю за пятьсот долларов на счетчик поставлю, начиная с прошлого года, – и оборачиваясь, добавляет, – по сто процентов в месяц. Ищите средство, а то с моей охраной будете дело иметь, – завершает клиент, садится в машину, и уезжает.

– Что будем делать? – спрашивает Сталкер.

– А ничего: авось пронесет.

– Авось!

* * *

Клиент открывает дверь своей квартиры. Раздается звонок. Он поднимает трубку в прихожей. Слышен голос Мюнхгаузена, усиленный громкоговорителем:

– Я тот самый Мюнхгаузен, как зовут меня почитатели.

– Что тебе нужно, Мунхаузер?

– Это вам нужно.

– Мне? И что мне нужно?

– Будто не знаете! Печень кому нужно подправить? Я из агентства Хоттабыч. Припоминаете?

– А? Надоедала?

– Нехорошо повторять за недоумками.

– За что они вас так не любят?

– За талант! Я могу сделать то, что вы хотите.

– Приезжайте немедленно.

– Я уже здесь.

– Где здесь?

– За дверью у вас.

Дубравский открывает дверь. Прислонившись к стене, за дверью стоит с телефоном Мюнхгаузен.

– Входите.

– Богатенький Буратино, – оглядывает обстановку Мюнхгаузен.

– Как адрес узнал: проследил? – спрашивает клиент.

– По телефону.

– А, понятно, по телефону адрес нашел, а телефон как узнал?

– Да у вас на лбу он написан.

Клиент, глядя в зеркало, проводит рукой по лбу со светящимся номером, и надпись исчезает.

– Эк, шутники! Хорош фокус, ничего не скажешь.

– Это не фокус – магия.

– По мне хоть магия, хоть шмагия, а научи меня пить.

– Знаю-знаю: озолотите.

– Даю тысячу долларов задатка. Если не поправишь меня, пять тысяч вернешь через неделю.

– Я работаю без задатка.

– Хм, ну-ну…

– Богато живете, Березовский.

– Я не Березовский, – ворчит клиент, – Дубравский, запомни!

– Дубравский… Дубравский… это от дуба или дубравы Дубравский?

– Главное то, что у меня столько денег, сколько у тебя за десять тысяч лет не наберется, даже если ты не будешь ни есть, ни пить, ни курить, а только копить! Понятно?

– Для миллионера богато живете, а для миллиардера – не очень.

– Понимал бы ты что-нибудь в апельсинах.

– В апельсинах и ананасах, быть может, – не очень, а в медицине и магии кое-что смыслю. Готовьте инструмент.

– Какой еще инструмент?

– Вино, водку, коньяк и у-ис-ки, а также бокалы!

Дубравский нажимает на кнопочку дистанционного управления: раскрываются двери огромного шкафа, заставленного сотнями бутылок с алкоголем.

– Разливайте, – говорит Мюнхгаузен, разваливаясь на диване.

– А как же лечение?

– Это и есть лечение.

– Хм… ну-ну… С сухенького начинаем?

– Сразу видно: непьющий.

– Но жаждущий!

– С водки начнем.

– Да?

– Или с у-ис-ки.

– Ну, смотри, ежели я травану…

– Знаю-знаю, на счетчик поставите.

– Хуже, много хуже!

– Не будем думать о завтрашнем дне. Живи сегодняшним!

– Ну что – можно уже пригубить?

– Что там – пригубить! Пей, гуляй! – Мюнхгаузен делает гротескную рекламную улыбку, проводит бокалом полукруг. – Чи-из…

– Что это было?

– Реклама коньяка… что это за коньяк? – бутылка скользит к нему по столу, и он, не глядя, подставляет руку и подхватывает ее. – А, Хеннеси. Отличный коньяк! Хотя я предпочитаю наш, Ставропольский.

– Для кого реклама: никого нет здесь?

– Для… для предполагаемой публики. Короче, это шутка. Мимо тещиного дома я без шуток не хожу.

– Не понял, еще раз. А когда я много не понимаю, начинаю сердиться, а когда начинаю сердиться…

– Ладно, приступим.

Он присаживается на диван рядом с клиентом, приставляет к его животу пластмассовую трубочку для коктейлей и начинает вращательными движениями вводить в тело сквозь одежду.

– Не беспокоит?

– Нет, – с изумлением отвечает клиент.

– Ну вот, теперь можно пить.

– Так вот взять и выпить?

– Да, просто взять и выпить. Ваше здоровье, публика! – делает он полукруг рукой с бокалом.

Клиент медленно подносит стакан ко рту, перекрещивается левой рукой, с оханьем выпивает и застывает.

– Как ощущения?

– Замечательные, только вот как бы…

– А вы об этом не думайте. Ловите мгновение.

Из трубочки выливается прозрачная жидкость.

– Видите: мимо печени прошло.

– Прошло.

– В мозг шибануло?

– Да, шибануло.

– В груди потеплело?

– Да.

– На душе легче стало?

– Не то слово!

– С вас пять тысяч, а пока – по второй. Ваше здоровье.

* * *

– Раскинулось море широко… – идут они по улице, обнявшись. За ними движется лимузин с охраной. На капоте – бутылки и стаканы, закуска.

– А хош, я тебе вот этот дом куплю и подарю, – указывает клиент неверной рукой на здание университета.

– Заверните, – заплетающимся языком бормочет Мюнхгаузен.

– Мы его снесем, выроем котлован, напустим воды, выйдем на берег и запоем…

– Раскинулось море широко, – начинает Мюнхгаузен.

– И волны бушуют вдали… – подхватывает Дубравский.

* * *

Хозяйка входит в холл. Мюнхгаузен с маской сатира на затылке рубит тумбу стола на дрова.

– Это еще что такое? Чем вы все тут занимаетесь?

– Я? Самовосстанием, – отвечает Мюнгхаузен.

– Вы что, другого места не могли себе найти?

– Да проиграл он нам, – смеется Калиостро.

– Фраер дешевый, – добавляет Сталкер.

– Он тут все свои прибамбасы показывал, а мы ему: плюнь в форточку жвачкой! С десяти раз не попал. Без магии-шмагии своей элементарных вещей не может сделать.

– Чтобы через полчаса всей этой дряни здесь не было! – орет хозяйка. – Стол испортили, за что вычту из жалования. У всех!

– Клиент, – раздается голос Пентиума из динамика.

– Так, все по местам! Убирайте дрова. Надеюсь, фантомные.

* * *

– О, здравствуйте… – говорит хозяйка, – здравствуйте, дорогой наш…

– Можете звать меня Игорь Сергеевич, – говорит давешний клиент.

– Как метод нашего лучшего сотрудника, действует? Есть проблемы?

– О! Нет слов…

– Действует?

– Еще как действует! Две недели не просыхаю.

– Вот это, пожалуй, не очень хорошо.

– Еще как хорошо! Выпил: вылилось, а кайф-то остался. Вот только…

– Есть проблемы?

– Проблемы всегда имеются…

– Что за проблемы?

– Глюки… глюки замучили…

– А вы меньше пейте, – предлагает Мюнхгаузен.

– Как можно!? Для чего тогда дырку проделывал в печени. Не-ет… мало пить нельзя. Надо найти такой метод лечения, чтобы глюки ушли.

– Через дырку, – говорит Мюнхгаузен.

– Через ту же?

– Нет, придется новую дырку бурить.

– И… где?

– Откуда глюки идут? Из головы. Стало быть, в голове.

– Э-э-э, – замахала руками хозяйка, – ты эти штучки брось! Главное не навредить.

– Все под контролем, – успокаивает ее Мюнхгаузен, – сейчас мы…

– Прямо сейчас? – опасливо спрашивает клиент.

– А что тянуть?

– Боязно как-то.

– Дырку в печени делали, не было больно?

– Н-нет.

– Готовьте череп.

– Что значит, готовьте? Вот он тут, на месте, – берется клиент за голову.

– Ну… подставляйте. Садитесь пока… о, хорошая лысинка на темечке. Алена, неси дрель.

– Да ты… да ты, что? – взвивается хозяйка. – С ума сошел?

– Да это я так, пошутил… для острастки. Дай-ка мне фартук, – обращается он к Алене.

Мюнхгаузен надевает фартук, прочерчивает циркулем круг на темечке, достает деревянный молоток, каким пользуются в суде, берет авторучку и делает отметку.

– Дайте мне вязальную спицу… самую толстую… Вы, – подает он хозяйке томик японского поэта Басё, – вы… будете читать мантры. Алена будешь листать Утамаро. Калиостро говори «ом», а ты, Стажер, «бом»…

– Какой я тебе Стажер? – возмущается Сталкер.

– Ну! – командует Мюнхгаузен.

– Что – ну? – возмущается хозяйка.

– Читай мантры!

– Ко мне нужно обращаться на «вы», – наставительно отмечает хозяйка. Потом будете разбираться, кто-из-вас-кто. Сосредоточьтесь на ритуале.

– Долго вы тут еще будете пререкаться? – спрашивает клиент.

– Клиенту необходимо молчать, – наставительно замечает Мюнхгаузен, – а то опыт пойдет вкривь и вкось.

– Уже замолкаю, – соглашается клиент.

– Я сказал: замолчать! – орет Мюнхгаузен. – Мантры читайте! Луна уходит…

– Хорошо – начинаю… Куда она уходит? – ворчит хозяйка. – Осенний дождь во мгле, нет, не ко мне, к соседу зонт прошелестел. Ерунда какая-то.

– Приступаем, – говорит Мюнхгаузен. – Говори: «ом»!

– Ом! – восклицает Сталкер.

Мюнхгаузен, отвернувшись, замахивается молотком.

– Бом! – вторит Калиостро и закрывает глаза ладонью.

Мюнхгаузен шевелит пальцами в красных резиновых перчатках. Из головы торчит штырь.

– Беспокоит?

– Нет.

– Я что велел?

– Что?

– Молчать, я велел!

– Хорошо: помолчу.

Мюнхгаузен вытягивает штырь из головы, дует на отверстие.

– Теперь приступаем к самому интересному этапу операции. Тащите коньяк, который сей господин нам прислал в шоколаде.

– Ничего я вам не присылал.

– Да? – удивляется хозяйка. – Кто же тогда?

– Какая разница, – говорит Калиостро, – коньяк есть коньяк!

– Не скажи, – задумывается Мюнхгаузен. – Коньяк мы на клиенте испробуем, а вот шоколад-то мы съели. А кто его прислал, неизвестно. Это плохо.

– Что, непригодный коньяк? – спрашивает клиент.

– Вы когда-нибудь употребляли что-нибудь с градусами, которое нельзя было пить? Вермут за рупь двадцать семь не застали?

– О! – восклицает Калиостро. – Ка-кая га-адость была! А сколько попили…

– Э-эх, было время! – вздыхает Мюнхгаузен. – Тебя, Стажер, тогда мамка из сиськи угощала раствором вермута и молока. Результат налицо.

– Что, – осторожно осведомляется Калиостро, – мы не будем коньяк пить вместе с клиентом?

– Конечно, будем! – с возмущением восклицает Мюнхгаузен. – А то еще клиент обидится.

– Только по рюмочке, – расставляет крохотные рюмки хозяйка.

– Клиенту стакан полагается, – говорит Мюнхгаузен.

– Действительно, – соглашается клиент.

– Разливаем, – говорит Мюнхгаузен, – и выпиваем… Теперь запьем водичкой из «Святого источника», – наливает он из пластмассовой бутылки. – Лучше всего – газированную. Можно, конечно, святую воду попробовать, но эффект будет слишком сильный.

– И какой? – спрашивает клиент.

– Раздобреете.

– Куда уж мне больше – полтора центнера без семи килограмм.

– Да не в этом дело. Подобреете и все свое имущество начнете раздавать бедным.

– Не дай Бог! Бедняков ненавижу! От них все беды на земле!

На голове клиента начинает надуваться воздушный шарик с нарисованным на нем лицом. Шарик отрывается от отверстия и поднимется к потолку. Один за одним шарики поднимаются к потолку, и начинают своеобразный танец под идиотскую музыку. Нечто вроде: «Ня на… ня на… ня… нам… на-а-а… ням на». Куклы оживают, подмигивают и корчат рожи.

– Теперь все глюки будут выходить. На ночь только нужно закрывать отверстие пробкой, а то кто-нибудь войдет без разрешения.

– И кто?

– Хока.

– А…

– Не спутайте с хокками. Те самые мантры, которые Зинаида Федоровна зачитывала.

Алена касается кончиком сигареты одного из шариков, он лопается, из него вырывается зеленоватый дым. Достигая потолка, дым преображается в большую ящерицу с головой бультерьера. Она начинает метаться по потолку и стенам, лаять и рычать на присутствующих.

– Ловите ее! – кричит Мюнхгаузен.

Пометавшись, существо бросается к дисплею компьютера и исчезает в нем.

– Эх, упустили.

Совершенно уже пьяный клиент хохочет.

– Есть глюки? – осведомляется Мюнхгаузен.

– Нет, все чисто, – отвечает довольный клиент и брякает пачку долларов на стол.

* * *

– Налей, налей бокалы полней… – поет клиент, направляясь к машине. – От бутылки вина не болит голова…

Кто убил Бернажю

– А болит у того, кто не пьет ничего, – подхватывает Мюнхгаузен, распивая с Пентиумом коньяк.

– Пьянствуете, да? – возмущается хозяйка. – Ты же сам говорил: этот коньяк пить нельзя. Может быть, его кто-то заговорил.

– Заговоренное зелье и… – заплетающимся языком говорит Мюнхгаузен, – и… и проглоченное. Проглоченное или промоченное… не важно… Тому, кто пил вермут по рупь двадцать семь даже водка Змей Горыныч не страшна.

– Э-эх, пьяницы! Лучше бы что-нибудь придумали новое. Какое-нибудь магическое приспособление… как вы там его называете?

– Симулякр, – подсказывает Калиостро.

– Как-как? Что это такое, еще раз объясните.

– Симулякр это нежный объект, нет, неживой, который притворяется живым.

– А разве такое бывает?

Раздается звонок.

– Минуточку – хозяйка берет трубку. – Агентство Хоттабыч. Так… нет… нет, я вам говорю, ведьмы нам не требуются, стервы – тоже. Вообще мы предпочитаем иметь дело с мужчинами. Будет нам мужчина? Когда будет, тогда и звоните. Ишь ты: плюется она, стерва! Алена, – поднимает она другую трубку, – перевожу все разговоры на тебя. Меня в ближайшие полчаса нет… Честно говоря, – вздыхает хозяйка, – я во всю вашу магию не верю. Как там не говори, а все это обман. Но… люди хотят обманываться, и мы делаем то, что они хотят. Да, мы обманываем, но честным образом.

– Вот резиновый шарик, к примеру, – Калиостро берет сморщившийся шарик, – с глюком господина Дубравского. Делай с ним все, что хочешь. Надуваем его.

Шарик приобретает очертания куклы. Неожиданно она открывает глаза и начинает выделывать танцевальные па.

– Ой, – всплескивает руками Алена, – какая прелесть!

– Я с вами, девками, что хочу, то и сделаю. Хочешь, сделаю из тебя Мерилин Монро?

– Конечно, хочу.

Калиостро пристально смотрит на нее: снизу начинает дуть ветер и подол ее платья поднимается вверх, но она даже не пытается его опустить.

– Платье задирать я и сама умею.

– В этом мы не сомневаемся.

– А скажите, – говорит Пентиум, который все время сидел за со скрещенными на груди руками, хмурый с презрением во взгляде, – для чего нам Алена нужна? Она же дура.

– А кто об этом знает. Пока рта не раскроет, никто и не знает. Побудет тут с нами годик-другой, пооботрется, научится вашим фокусам…

– У нас не фокусы – магия! – становится в позу Калиостро.

– Знаю я вашу магию: обман, да и все, – машет рукой хозяйка. – Я предлагаю эти деньги, которые барон заработал, истратить на оформление помещения. Надоели эти ваши черные обои. Что вы можете предложить?

– Я против деньги тратить на всякую ерунду, но… – начинает Мюнхгаузен.

– А тебя никто и не спрашивает, – прерывает его Калиостро. – Знай свое место, козел!

– Нельзя так… нельзя так, господа, – наставительно заявляет хозяйка, – во-первых, он добровольно деньги отдал… да, в грубой форме, но отдал… во-вторых, он талантливее всех вас здесь вместе взятых.

– Что? – вскакивают все со своих мест, а Калиостро даже бросает свой ноутбук на пол.

– За порчу имущества будем вычитать из премии, – заявляет хозяйка.

– Да-а! Один любимчик уже есть – этот недоумок, – указывает Калиостро на Сталкера, – теперь другой нашелся.

– Да, я талантливый! – орет Мюнхгаузен. – А вы – ничтожества!

– Все по местам! – стучит по столу хозяйка. – Немедленно прекратите! Ваше предложение, – обращается она к Мюнхгаузену.

– Нужно в первую очередь сделать треугольную комнату. Входит клиент, а тут – три стены. Он за эти только стены выложит вдвое. Теперь…

– Череп нужно на стол положить, – объявляет Пентиум.

– Из хрусталя, – уточняет Мюнхгаузен. – Поддельного, разумеется.

– Вот такого размера, – разводит руками Сталкер.

– Во, идиот, – отмечает Калиостро.

– Ну, почему же, череп… свят, свят, свят… – крестится хозяйка, – это неплохо. Размером, конечно, поменьше, но обязательно установим. Череп – это хорошо, хотя неприятно. Да уберите вы эту девку вашу надувную! Что она дергается, как заводная? Тьфу на неё, чтобы ей пусто было. Уберите ее в шкаф с глаз долой. Да не Алену, – орет хозяйка, – куклу вашу дурацкую! Тоже мне, шутники. Красивая девушка…

– Общипанная вся с ног до головы!

– Вы же все ее и тискаете! – возмущается хозяйка.

– Как же ее не щипать, если она…

Раздается звонок, хозяйка берет трубку, и ее лицо расплывается в улыбке:

– Владимир Вольфович, дорогой… как же, как же – мы о вас помним. Лучший клиент… разве не наш сотрудник предложил вам поменяться часами с Брынцаловым… а плеснуть в лицо конкурента водой для поднятия рейтинга… Сегодня его нет, он очень капризный… телефона его у нас нет, позвоните попозже…

– Предложите ему, – шепчет Мюнхгаузен, приставив ладонь ко рту, – чтобы он Хакамаду за попку укусил.

– С него станется! – усмехается с экрана телевизора Хакамада.

– Сколько раз вам говорить, – возмущается хозяйка, – когда звонят клиенты, чтобы можно было муху только услышать! Выключите телевизор! Что вы можете предложить для привлечения клиентов? И прекратите играть на компьютере!

Неожиданно с бутылки боржоми срывается пробка, колеблющийся шар шипящей воды поднимается в воздух и взрывается, обрызгивая хозяйку.

– Кто… кто… это сделал? Кто это сделал?

Мюнгхаузен указывает на телевизор.

– Кто убил Бернажю? – наставительно вопрошает король с экрана. – Кто убил Бернажю?

– Ну, прямо как дети, – отряхивает воду с себя хозяйка. – Так… кто это сделал?

Все показывают друг на друга.

– Ну ладно, замнем… пока! Чего тебе надо? – спрашивает она Алену.

– Звонят, – указывает она на телефон.

– Слушаю… да, я хозяйка агентства Хоттабыч. Что вы умеете делать? … Проклинать?.. Простите, нам такое не требуется… нет… нет… людей с преступными наклонностями мы не берем на работу. Мужчины… да, требуются. Так это ваша протеже звонила полчаса назад? Проклянете, говорите? Уже прокляли… Еще хуже будет? Куда уж хуже! Быстро определи, кто звонил, – обращается она к компьютерщику.

На дисплее ночь, сильный ветер, красная телефонная будка, спина человека, который открывает дверцу черной машины.

– Номера… номера какие?

– Номера заляпаны грязью.

– Эх!

– Вот, Зинаида Федоровна, вы не верите в то, что мы делаем, а пользуетесь.

– Кто же это был?

– Ничего больше не могу выжать из этой коробки.

– Жаль, а говоришь: ма-гия! Шарлатанство все это!

– Виртуальная магия.

– Надоели мне ваши виртуальные штучки. Тоже мне, Пентиум! Пентюх ты, а не Пентиум!

– За такие слова я буду требовать повышения заработной платы.

– Требовать ты, конечно же, можешь, да кто ж тебе даст.

– Будки эти красные в Англии только имеются.

– Это ж на краю света. Ладно, потом разберемся, – отмахивается рукой хозяйка.

– На самом деле это миракль. Обманка, по-вашему. Он звонил из мобильника… рядом с нашей конторой, кстати. Поглядите, – показывает Пентиум на экран дисплея.

Зелеными огнями светящийся мобильник жалобно попискивает в луже на асфальте. Хоттабыч на экране, воровато оглядываясь, вылезает из витрины и каблуком раздавливает мобильник. С миганием и писком по сторонам разбегаются маленькие электронные жуки. Он начинает топтать их ногами.

Хочу Барби

– Там клиентка, – вновь входит Алена, – а с ней идиот.

– Зови!

– Мы уже здесь, сами зашли, – сбрасывая на пол шубу, входит женщина с полноватым мальчиком лет четырнадцати. – Здесь мы уже, здесь…

– Что зима началась? – спрашивает Сталкер.

– Дурачок, это модно, – смеется гостья.

– Как вы сразу узнали, кто у нас в дураках ходит? – спрашивает Калиостро.

– У самой такой вот. Маленький, кем ты хочешь стать?

– Плейбоем, – гнусавит сын.

– Вот, слыхали? Плейбоем он, видите ли, хочет стать. Если все захотят стать плейбоями, что будет?

– Разврат, – вздыхает хозяйка.

– Вот за этим, кстати, мы и пришли. Ничего, маленький, будешь плейбоем. Папа не только на мою шубу с кадиллаком заработал, а еще столько, что даже из твоей бабушки звездой экрана можно уже будет сделать. Ха-ха-ха… Правда, смешно?

– Смешно! – ворчит Калиостро. – Вы вначале вашего сына отучите ковыряться в носу.

– Это следующий этап, – говорит она, давая сыну подзатыльник.

– Рекомендую пальцы горчицей намазать, – предлагает Калиостро.

– Ой, как смешно! Сынуля, ты слышал, что дядя сказал?

– Ка-а-зел!

– Сынуля-сынуля, так нельзя. Дядя тебе девочку найдет. Папа оплатит расходы.

– Кто у вас папа? – спрашивает хозяйка.

– Он деловой человек…

– Рэкетир он из солнцевской мафии, – мрачно заявляет сын. – Он с таких, как вы, лохов, налоги берет.

– Ну что ты глупости говоришь, сынуля. Какой он рэкетир?

– В газете так написали и фотографию папину поместили. Он в бане с Чё-че-линой сфотографировался за пятьдесят тысяч баксов.

– С тетей Лииной из спокойной ночи малыши? За пятьдесят тысяч баксов? – изумляется Калиостро. – Она еще не на пенсии? Странно.

– Да, с Чё-че-линой, дурак…

– Это неважно, – перебивает его клиентка, – это неважно, с кем и в каком виде. Мы не за тем сюда пришли, чтобы профессию отца обсуждать и… хобби. Нам нужна девочка.

– А почему вы думаете, что у нас можно… – начинает хозяйка.

– Знаю-знаю, но нам нужна особая девушка.

– Понимаю, – кивает хозяйка.

– Ничего вы не понимаете. Нам нужно выполнение трех условий.

– Трех – не десяти. Уже лучше.

– Во-первых, чтобы она была красивая…

Все указывают на Алену.

– Нет-нет, это не то. Да, согласна: красивая, но не та. Во-вторых, она должна быть как бы это сказать…

– Распутной, – подсказывает Калиостро.

Все вновь указывают на Алену.

– Понимаю… понимаю, но опять же не то. Она должна быть достаточно опытной, чтобы справиться с задачей. В-третьих, должна быть невинной.

– Прошу прощения, мадам, такого не бывает, – осторожно отмечает хозяйка.

– Эврика! – объявляет Калиостро после минуты молчания. – Кукла Барби!

Сталкер распахивает дверцу шкафа и оттуда выходит кукла.

– Это еще что за кикимора? – спрашивает клиентка.

– Кукла Барби, – заявляет Сталкер. – Лучше всякой Чёчилины.

– Боже, что за кукла! Она что – живая?

– Нет, симулякр.

– С ума можно с вами сойти! Что это такое?

– Хочу Барби, – начинает канючить сын, – хочу Барби!

– Сынуленька, зачем тебе Барби? Мы найдем для тебя настоящую девушку.

– Хочу Барби!

– Ну, что с ним поделаешь, ребенок! Третий год в пятом классе сидит. Ладно-ладно, не плачь. Сколько стоит кукла? Покупаю.

– Пять… – начинает хозяйка.

– … надцать тысяч долларов – добавляет Калиостро.

– Да вы што!?

– Ну, десять, – сразу соглашается Калиостро. – Как живая, все-таки.

– Плачу пять наличными.

– Договорились, – соглашается хозяйка.

Как только они выходят, участники начинают подбрасывать доллары. Клиентка заглядывает в комнату, все застывают в смущении.

– А она точно невинная?

– Мадам, – отвечает Мюнхгаузен, – она не только невинная, у нее и причинное место отсутствует.

– А-а… нету? Это даже к лучшему. Бабушка будет довольна. Только, как же он будет лишаться невинности, а?

– Доверьтесь кукле! Что-нибудь придумает, – машет рукой Калиостро. – Баба, она и есть баба, хотя и надувная.

– Все они надувные, – ворчит Пентиум.

– Вы о нас бросьте так говорить, – возмущается клиентка, оборачиваясь у выхода. – Кончился ваш патриархат. Феминизм наступил! О!

– Вот именно! – кривится Пентиум.