Текст книги "Метроном"

Михаил Эфросман
Метроном

© Московская городская организация Союза писателей России, 2016

© Союз писателей-переводчиков, 2016

© НП «Литературная республика», 2016

© Эфросман М., 2016

«Спасибо, не видеоряду…»

 
Спасибо, не видеоряду,
А радиомаяку:
За вальсы и серенады,
Которых без не могу.
 
 
Спасибо, долькам винила,
Которые только на «моно»
Озвучивают, что было
С нами до таксофонов.
 

«Там – магистраль. А тут – узкоколейка…»

 
Там – магистраль. А тут – узкоколейка.
Качается вагон. Пьёт пиво пассажир.
От сквозняка спасает телогрейка,
Немаркая, как близлежащий мир.
 
 
За стёклами плацкарта дождь осенний,
Платформы, крупноблочные дома.
Жизнь коротка на душу населенья,
Но сводит протяжённостью с ума.
 

Молитва

 
И в преклонных летах,
Дай бог, в общих чертах —
Видеть и понимать не устану.
 
 
Дотяну, доживу.
Может быть, наяву
Дочку сына застану.
 

«Созрел, конечно, абрикос…»

 
Созрел, конечно, абрикос
Опять за морем синим.
Там в небесах полно стрекоз,
Тут на окошках иней.
 
 
Смотрю, как в детстве, сквозь стекло
В оттаявший квадрат.
А в том, что время истекло,
Стекольщик виноват.
 

«По переулку Старопанскому…»

 
По переулку Старопанскому
Я шёл с бутылкою шампанского.
Без дамы сердца, но зато
В хорошее одет пальто.
В пальто из кашемира,
Чтобы не мёрзла лира.
 

Двадцать пять лет спустя

 
Не в кашемировом пальто,
Но в новой курточке зато —
Скольжу по Старопанскому,
Как пробка от шампанского.
 

Ветеранский блюз

 
На вешалке китель,
Учётное дело на полке.
Уже не участник, а зритель,
В спектакле не видящий толку.
 
 
Уже не ведущий, и даже
Никем не ведомый.
С таким выдающимся стажем —
По будним дням дома.
 
 
На плечиках китель,
В архиве учётное дело.
На фото тех лет посмотрите,
На черное с белым.
 

Прохладный мотив

 
Там станет легче. Там, на небесах,
Не надо будет думать в часах
На ремешке, о свитерке турецком
Без рукавов и ворота. Но там
Не будет стекол и оконных рам,
И даже скорлупы орехов грецких.
 

Цитата

 
Печальная синица
Беспечному щеглу
Сказала: «Чечевица
Нас выучила злу».
 
 
Не низко, не высоко —
Кружим, а не парим:
Без восьмистиший Блока
И сказок братьев Гримм.
 

«Мне хорошо там, где тепло со мной…»

 
Мне хорошо там, где тепло со мной.
Не пасмурно и не дождливо.
По будням выпадает выходной,
И лещ случается под пиво.
 
 
Но, если даже ничего
Из перечисленного выше:
Мне хорошо лишь от того,
Что сочиню, а ты услышишь.
 

«От вчерашнего успеха…»

 
От вчерашнего успеха
На глазах остались слёзы.
Проза рифме не помеха,
Не опора, не глюкоза.
 
 
Скрепок без – листы на ветер.
Пропадает жизни труд.
Хорошо, что наши дети
Нас переживут.
 

«Конечно, можно из-под палки…»

 
Конечно, можно из-под палки
Учить и гаммы, и латынь.
Но без садовника фиалки
Небес перенимают синь.
 

«Все труднее объясниться…»

 
Все труднее объясниться
С теми, с кем накоротке.
Даже птица держит птицу
На коротком поводке.
 

«Выводятся плохо…»

 
Выводятся плохо
Синильные пятна.
Но вспомнят эпоху
По ним, вероятно.
 

«С такою унылою рожей…»

 
С такою унылою рожей
Не надо спешить на фуршет.
Мы водку глушить ещё можем,
А жить во хмелю уже нет.
 

«Ушла поэзия из прозы…»

 
Ушла поэзия из прозы,
Но вышел боком тот уход.
«Как хороши, как свежи были розы…»,
Которые не покупал народ.
 

«На плаще нарядный кант…»

 
На плаще нарядный кант.
Жаль, что плащ давно не впору.
Надзирателя талант
Не проклюнется у вора.
 

«И в глаза, и за глаза…»

 
И в глаза, и за глаза —
Говорятся комплименты.
Терпеливая гюрза
Ждёт удачного момента.
 

«Другой, слава богу…»

 
Другой, слава богу,
Парадный напишет портрет.
Художников много,
Натурщиков нет.
 

«В первом чтении все сходит с рук…»

 
В первом чтении все сходит с рук:
Опечатки, пробелы, помарки.
А почтмейстер небесный, скрывая испуг,
Гасит дни, как почтовые марки.
 

«Это – город мой щербатый…»

 
Это – город мой щербатый,
Часто пьяный в лоскуты.
Тут и статуя с лопатой,
И невеста без фаты.
 
 
Всех транзитов перекресток.
Вот с гитарою подросток,
И без трости кавалер.
 
 
Прямиком через разбитый,
Как балкон плющом увитый,
Неплодоносящий сквер.
 
 
Это город мой субтильный,
Обихоженный посильно.
И, наверно, оттого
Угощает впрок конфеткой,
Опекает медной сеткой,
Не прощает ничего.
 

«Никакой я не ученый…»

 
Никакой я не ученый,
И, отнюдь, не увлеченный.
Просто верченый, крученый
Вечным комплексом стыда.
 
 
Никакая не изнанка.
Просто для окурков банка,
Жестяная, на клеенке,
На виду и навсегда.
 

Снег в апреле

 
Мне жалко себя,
Уходящего в сумрак аллеи.
Вот-вот и я точкой невидимой стану,
Невидимой точкой,
Почти незаметной для глаза.
Тут больше меня не увидят ни разу,
Не вспомнят.
Как шел человек по аллее,
И сумрака обруч его сделал точкой,
Малюсенькой точкой,
Почти незаметной для глаза.
 
 
Жалею себя.
Снежок я апрельский жалею.
Он снегом не станет
Нигде и ни разу.
 

«Ах, как много людей непривычных…»

 
Ах, как много людей непривычных
Среди серых ландшафтов столичных,
Среди наших толкований и смут
И молчания долгого пут.
 
 
Их не меньше среди разговоров,
Монологов и скучных бесед.
Словно в самом конце коридора
Прорастает тихонечко свет.
 

«Прохожий на углу…»

 
Прохожий на углу
Вдруг попросил огня.
Зачем-то пояснил:
«Сломалась зажигалка».
 
 
Заемного огня
Найдется у меня.
Заемного огня
Ни для кого не жалко.
 

«Дитя коммунальных строений…»

 
Дитя коммунальных строений,
На десять соседей всего.
Арбата вчерашнего тени
Ей явятся из ничего.
 
 
В Калошин свернет переулок, —
Два дома и неба просвет —
Подумает: «Вот закоулок».
Подумает: «Лучшего нет».
 
 
Тут день бесконечно тянулся,
Похожий на явь и на сон.
Какой человек приглянулся,
И платья весенний фасон.
 
 
Витрина, как зеркало светит,
Вдоль легкий скользит силуэт.
Дождь в темную крапинку метит
Асфальтовый грубый паркет.
 
 
На десять семей квартира,
В четыре конфорки быт,
Но были у этого мира
И счастье, и пафос, и стыд.
 

«Утром птичка-невеличка…»

 
Утром птичка-невеличка
Постучалась вдруг в окно.
И отдернула жиличка
На окошке полотно.
 
 
«Здравствуй, птичка-невеличка,
Добрый друг и добрый знак!» —
Так подумала жиличка,
Загадала она так.
 
 
Той жиличке невезучей
Очень кстати был как раз
Этот драгоценный случай
В этот одинокий час.
 

«Все завершается началом…»

 
Все завершается началом,
Обратным повтореньем линий.
Так в снеге грязновато-талом
Чудесный умирает иней.
Так старятся и доживают.
Подчас угрюмо, безотрадно.
И этим, словно уступают
Другим, печально и нескладно.
 
 
Все завершается началом —
Истоком новых поколений.
И вечно в обреченном, талом
Сияет чей-то юный гений.
 

В метро

 
И были сказаны слова,
И было вымолвлено нечто,
Но а теперь – все трын-трава,
Все трын-трава ему, конечно.
 
 
Куда неведомо вагон
Везет его под оным градом.
И видит он, наверно, сон
О том, что нам и знать не надо.
 

Гравюра

 
Этот легонький возок,
Как пушинка на дороге.
А точнее над дорогой.
Так разбег его высок.
 
 
Но не страшен потому,
Что стремительные оси,
Не увозят, а уносят
В даль, невидную уму.
 

«Не в дозоре, не на “стреме”…»

 
Не в дозоре, не на «стреме»
В пионерском лишь строю.
Настоялся, выстоял, втянулся.
Оглянулся: строя нет,
Горн играет менуэт.
Я с утра с ханыгами трою.
 
 
Бывший пионервожатый
Наливает мне портвейн,
Бывший «опер», сильно датый,
Говорит про реку Рейн.
 
 
Про несметные запасы ихних руд,
И о том, что он нам брат теперь —
Не Брут.
Я, конечно, верю дяде.
Сомневаться – чего ради?
Строй рассыпался,
Горнист трубит отбой.
 
 
Мы допьем, сдадим посуду.
Пивом разбавлять не буду.
В этом остаюсь самим собой.
 

«Ах, до чего некстати…»

 
Ах, до чего некстати,
Не вовремя, не в цвет.
Мне музыкант-приятель
Играет менуэт.
 

«Так и состаришься, глядя на неба лоскут…»

 
Так и состаришься, глядя на неба лоскут.
Глядя на окна напротив и ветки березы.
Вдруг изумишься, что молод был именно тут.
Возненавидишь течение жизненной прозы.
 
 
Зеркало крупно покажет сегодня черты.
Ветка березы качнется, окно заискрится.
Самое время в молчании остановиться,
Самое время спросить у стекла: «Это ты?»
 
 
Так и состаришься в несколько длинных минут,
Преданный зритель картинки цветной и статичной,
Вдруг изумишься, что счастлив был именно тут,
Именно в этой среде прозаичной.
 

Август

 
Тридцатое число.
Конец сезона.
Застыл красивый мальчик у газона,
На девочку глядит через стекло.
Она глядит на мальчика печально,
И ей не верится, что это час прощанья,
И силу потеряли обещания —
Их выполнять не надо все равно.
 
 
А мальчик пьет минуты расставанья,
Как пил вино сегодня в ресторане.
Недолгий провожает свой успех,
И сердце бьется громче на полтона.
 
 
Сердиться – грех.
Хватило всем озона.
Автобус оттолкнулся от газона,
А из салона слышен смех.
 

Фрегат

 
Уходит мой фрегат,
Уходит. Между тем,
Наверно, сам не рад
Разлуке насовсем.
 
 
Усталый и больной,
Залатанный до дыр,
Зачеркнутой строкой
Он покидает мир.
 
 
Придуманный божок,
Надежный талисман,
Последний твой шажок
Не в бурный океан.
 
 
В отставку, на покой
По собственной вине.
Не справиться с волной
Беспомощной корме.
 
 
Уходит мой фрегат.
Надолго. Насовсем.
Непрочен, слабоват,
А жалко, между тем.
 

«За обитой войлоком дверью…»

 
За обитой войлоком дверью,
За калиткой с ручной резьбой
Вдруг кустарники и деревья
Устремились навстречу гурьбой.
 
 
Не под глянцевою обложкой,
Где от цифр и букв рябит,
А под шляпкой на толстой ножке
Белый гриб на поляне стоит.
 
 
За обитой войлоком дверью,
За калиткой с резьбой витой,
Не привыкли и в малой мере,
К этой жертвенности простой.
 

«Журавль и цапля…»

 
Журавль и цапля
До сих пор живут,
Поочередно друг за другом ходят.
 
 
А на бульваре о любви поют
И чувство в старой песенке находят.
 
 
Журавль и цапля
О судьбе грустят.
По струнам пальцы тонкие летят.
 
 
Но то журавль песенку не слышит,
То цапля в сторону отводит взгляд.
 

«Усердьем и терпеньем сдвинешь воз…»

 
Усердьем и терпеньем сдвинешь воз,
И паром, если это паровоз,
И лестью, если это…
Хватит лести.
Не надо в помощь ни угроз, ни слез.
 

«Словно дятел о кору…»

 
Словно дятел о кору,
Даже ледяную,
Он долбит день ото дня,
Не жалея сил.
 
 
Жаль, до смерти не сменить
Ноту на иную.
Как в народе говорят:
«Лучше бы уж пил».
 
 
Словно незнакомый гость,
А точней незваный,
Он стучит о дерматин
В собственный свой дом.
 
 
Не научится никак
За небесной манной,
Как хозяин приходить
Со своим ключом.
 

«Так и кажется…»

 
Так и кажется:
Листья удержат,
Если сверху на дерево смотришь,
На кроны зеленую скатерть.
 
 
Так и кажется:
Женщина любит,
Если машет она на перроне
И роняет перчатки,
Как слезы.
 
 
Так и кажется:
Листья удержат,
Любит женщина,
Лечит пилюля.
Новый день, как фарфор неразбитый.
 

«Он не пил ничего холодного…»

 
Он не пил ничего холодного,
Кутал шею и горло берег.
И без этого полон рот
Не булавочек, а забот.
 
 
И без этого жизни ход,
Шею кутая, шарфик мнет,
От простуды горло спасает.
 
 
Как от ржавчины ту трубу,
На которой никто не играет.
 

«Владыка с реестриком в толстой тетради…»

 
Владыка с реестриком в толстой тетради
Для падшего ангела время нашел.
Был ангел с похмелья, помят и в помаде.
Каким его ждали, таким и пришел.
 
 
Владыкин помощник открыл ему двери,
Гладильную доску, а рядом утюг
Увидел вошедший. И сразу поверил
В благие намеренья тех, кто вокруг.
 

«Вокруг бардак…»

 
Вокруг бардак,
Зато дышать свободно стало.
Такое времечко прекрасное настало.
 
 
Как хорошо. Еще не пожилой,
И атмосфера мне целебна для здоровья.
Душевного. Поэтому с любовью
Смотрю на мир,
А не с догадкой злой.
 

«Ты знаешь, не нужны мы никому…»

 
Ты знаешь, не нужны мы никому,
Ни левому, ни правому крылу.
Бубновой карте и высокой ноте,
Которая стремится к небесам,
Взывая к душам нашим и сердцам,
В тональность попадая неумело.
 
 
И вот уже почти идет к слезам,
Хотя не знаем, что до слез задело.
 

«Величие – в спокойном шаге…»

 
Величие – в спокойном шаге,
Дыхание умей держать.
А то придется, как дворняге,
С открытой пастью бежать.
 
 
Себя сорвешь на первом круге,
А дальше, высунув язык,
Останется чужие руки
Лизать, удерживая крик.
 
 
Кому ты нужен, мятый, битый,
С такою глупою судьбой,
Когда свинцовой тяжкой битой
Сомкнутся двери за тобой.
 
 
Шагнешь вперед уже без цели,
Без перспективы, просто так,
И ляжет решкой на панели,
На счастье брошенный пятак.
 

«Будь умницей…»

 
Будь умницей,
Хотя бы из приличья.
Антоним черепахи —
Нечто птичье.
Аналог нашей жизни —
Наша жизнь.
 
 
Не контур, не подобье
И не кальки,
Переведенный точно силуэт.
Будь умницей, закручивая гайки.
Резьбы уже почти в запасе нет.
 

«Ах, сегодняшний день…»

 
Ах, сегодняшний день:
Этот ход, этот веер от ласт,
Этих перьев щепотка.
Утка серая – сизой судьбы пенопласт —
Уплывает с сегодняшним днем,
Оставляя нас с клювом и с носом,
И поздним нелепым умом.
 

«Приобщаясь к высокому…»

 
Приобщаясь к высокому,
Незаметен и мал,
Негодяй у высокого
Кое-что перенял.
 
 
У высокого слога —
Для себя пару фраз.
И надежду на Бога,
Чтобы вовремя спас.
 
 
Как сезонное платье:
Самый модный фасон.
Так любовь и занятие
Выбрал правильно он.
 
 
Приобщаясь к высокому,
Сутью низок и мал,
Находился он около,
А врагом состоял.
 
 
Трезв и грубости нету,
Глаза цвет голубой.
Приглядишься: да это
Негодяй пред тобой.
 

«У того все не так…»

 
У того все не так,
У другого отчасти.
А мыльный пузырь
Не лопнул у всех на виду.
 
 
Огляделись спустя,
И заметили вдруг:
Он стоит у кормила
Достатка и власти,
Нам из милости жертвуя
Лишний лоскут и досуг.
И отводит в мгновение ока беду
Тот, который не лопнул
У всех на виду.
 

«Пока живем…»

 
Пока живем —
Не упадем до низости,
Не сделаем посмешище из близости.
 
 
Пока живем —
Не скажем злое слово,
Хотя и обстоятельства готовы.
Пока живем —
Сумеем впечатленье
Произвести без цели и стремленья.
 
 
Пока живем —
Побудем без фасона —
Не манекен, не важная персона.
 
 
Пока живем —
Сумеем понемногу
К себе привыкнуть
И к значенью слога.
 
 
Оценим теплый дождь
И мокрый снег.
Пока живем…
А это – не на век.
 

«Круг на «зековском» бушлате…»

 
Круг на «зековском» бушлате —
Для конвойного мишень.
Нашивали очень кстати.
 
 
Знали дело в той бригаде.
Те портные на подхвате
Отработали – и в тень.
 
 
Ателье закрылось мигом,
И спороли те круги
С тех бушлатов.
 
 
Но от «фиги»
Все расходятся круги.
 

«Не вышло из меня дворовой шавки…»

 
Не вышло из меня дворовой шавки,
Но абсолютно не бойцовый пес
Я в скверике один сижу на лавке
И думаю о пользе папирос.
 
 
В четырнадцать затяжка под запретом,
А в сорок семь цензуре не до нас.
И ничего уже такого нету,
Что хочется оставить про запас.
 

Приютское

 
Билет оплачен в два конца
И в обе стороны.
Кукушка бросила птенца,
Но нет на ней вины.
 
 
Совсем безвинная летит,
Без спеси, в поднебесье.
Бог отвернется и простит
Ее со всеми вместе.
 

«С изумительной отвагой…»

 
С изумительной отвагой
Вдруг из-под замка на ветку
Выпорхнул. Теперь, бедняга,
Ищет следующую клетку.
 

«По сходным ценам, но всерьез…»

 
По сходным ценам, но всерьез
Ушло, уехало, умчалось.
Но все, что тут не удалось,
Там дожидаться нас осталось.
 

«Штемпель на конверте…»

 
Штемпель на конверте:
Выбыл адресат.
Он сидит под тентом
С видом в райский сад.
 

«Над мостовою Старого Арбата…»

 
Над мостовою Старого Арбата
Не голуби, а семечки летят.
Приезжие ребята из стройбата
С Арбатом вытворяют что хотят.
 
 
Служивые, конечно, знают дело
Огражденья ставят там и тут.
Калошин наблюдает ошалело,
Как из Арбата душу волокут.
 
 
Но это только трубочки и трубы,
Но это просто техника среда.
А у прохожего кривятся губы
Как будто эта ломка навсегда.
 
 
Наверно, он из местных аборигенов,
Обживших коммунальный коридор.
Избегнул улучшений и обменов,
И вот сошел в знакомый с детства двор.
 
 
Он смотрит, не умея улыбнуться,
На реставрационный оборот.
В комиссионке выставлены блюдца.
Цена на антиквариат растет.
 

«Листва желтеет к холодам…»

 
Листва желтеет к холодам,
Пух облетает к зною.
Победа к пожилым годам
Становится виною.
 
 
Но, если горе от ума,
То счастье от чего?
Неправильно, когда дома
Без сада своего.
 

«Внутри Садового кольца…»

 
Внутри Садового кольца
Живу зимой и летом.
Билетик есть на два лица,
Лица второго нету.
 

«Из романтичной среды…»

 
Из романтичной среды
Ушел в торговые ряды.
Цыганский хор не виноват,
Что счастью своему не рад.
 

«Посильная ноша, если потерпеть…»

 
Посильная ноша, если потерпеть
И проявить себя лицеприятно.
Охота безголосому попеть,
Но это возрастное, вероятно.
 

«Собака лает. Ветер носит…»

 
Собака лает. Ветер носит.
Который день течет с небес.
Душа с трудом себя выносит
Душещипательности без.
 

«И вернуться не могу…»

 
И вернуться не могу,
И остаться стыдно.
Рекламирую рагу,
А люблю повидло.
 

«Спасибо гамме цветовой…»

 
Спасибо гамме цветовой
И коврику в прихожей.
Тут даже пес сторожевой
На пуделя похожий.
 

«Доступным обходился…»

 
Доступным обходился,
Пустячному был рад.
И никогда не злился
На лис за виноград.
 

«Тем, кто делает погоду…»

 
Тем, кто делает погоду,
Невозможно угодить,
Потому что пароходу
Не дано по дну ходить.
 

«Надеюсь очень на пыльцу…»

 
Надеюсь очень на пыльцу
Цветочную, поскольку,
Теснимый временем к концу,
Жить начинаю только.
 

«Спасибо дню вчерашнему…»

 
Спасибо дню вчерашнему
За пряник и за кнут.
За то, что был не крашенным,
А вышитым лоскут.
 
 
За то, что арта вместо,
На моду несмотря —
Любил картину с детства,
Где три богатыря.
 

«Утекая сквозь друшлаг…»

 
Утекая сквозь друшлаг,
Ускользая через сети,
Летний дождик не в ответе
За последующий мрак.
 

«Бьет током оголенный провод…»

 
Бьет током оголенный провод,
Являя свой последний довод.
Ужели, толстокожих нас,
Он устыдит на этот раз.
 

«До весны двадцать дней…»

 
До весны двадцать дней,
Двадцать дней
И еще один месяц…
Тороплю и надеюсь.
 

«Даже сказочный сюжет…»

 
Даже сказочный сюжет
Взвинчен будничную спешкой.
Я – не фишка и не пешка.
Я – лошадка средних лет.
 

Необязательное кино

 
Забуду про толкучку —
Радиоточке вслед.
И с кактуса колючки
На белый смотрят свет.
 
 
А я смотрю на белый,
На чайник заварной.
Ему все надоело
Без чашечки одной.
 

«Другая лексика в ходу…»

 
Другая лексика в ходу,
И мы иные тоже.
Из десяти, имей в виду,
Я одного моложе
 

«Простуда и прохлада…»

 
Простуда и прохлада —
От выставленных рам.
Поэтому не надо
Такого снова нам.
 

«Над утренней газетой…»

 
Над утренней газетой
Глаза ломаю зря.
Чего на свете нету —
Того найти нельзя.
 
 
Готовить для парада
Хлопушки ни к чему.
Оно теперь не надо
Ни сердцу, ни уму.
 

«Смотреть на дорогу не больно…»

 
Смотреть на дорогу не больно
В отсутствии встречных фар.
Вот лес, исключительно хвойный,
Вот сизый тумана пар
 
 
Заполнил собою равнину
И спрятал кустарник сплошной.
Там жизни моей половина
Осталось давно за «сплошной».
 
 
Зато вижу этот хвойный,
Оград и заборов без,
Свободный, неподконвойный,
Такой, как у Шишкина, лес.
 

«Пожилым быть хорошо!…»

 
Пожилым быть хорошо!
«Стерео» – не лучше «моно».
А покупка патефона
Может радовать еще.
 

«Впадает в Каспий Волга…»

 
Впадает в Каспий Волга,
Как будто в первый раз.
Держало чувство долга,
Но отпустило нас.
 
 
Держало чувство страха
И держит до сих пор.
Летит кормиться птаха
На постоялый двор.
 

«Говорящий какаду…»

 
Говорящий какаду
Проболтался, что виною,
Как всегда, совсем иное,
А не то, что на виду.
 

«В осень, как в тоннель метро…»

 
В осень, как в тоннель метро,
А в весну, как из тоннеля.
О судьбе мели, Емеля,
Выворачивай нутро.
 

«И на дистанции короткой…»

 
И на дистанции короткой —
Мешать не надо никому.
Текилу не мешают с водкой,
Но чувства не во вред уму.
 

«Дождик льется с небосвода…»

 
Дождик льется с небосвода
Третий день подряд.
Мокнуть в молодые годы
Легче было, брат.
 

«Награда нашла героя…»

 
Награда нашла героя,
А он уцелел без наград,
Поскольку иллюзий не строил
И в райский не рвался сад.
 

«Ограничена стезя…»

 
Ограничена стезя,
А пространство необъятно.
Если ничего нельзя,
Значит, можно, вероятно.
 

«Никто не знает своего ресурса…»

 
Никто не знает своего ресурса
В расцвете лет.
Я помню расписание курса,
А курса нет.
 
 
Никто не отказался от успеха.
От своего.
Но возникает главная помеха
Из ничего.
 

«Недостаточно позитива…»

 
Недостаточно позитива,
Политеса, палитры, ума.
В остальном все, конечно, красиво:
Малый бизнес, большие дома.
 

«Вокруг одного и того же…»

 
Вокруг одного и того же
Все крутится день ото дня.
Но тем, кто гораздо моложе,
Похоже, не до меня.
 
 
А те, кто гораздо старше,
Смотрят, как будто с небес,
На бесполезные марши
Правофланговых без.
 

«Стою. Смотрю на Яузу…»

 
Стою. Смотрю на Яузу
Средь бела дня с моста.
Бог дал такую паузу,
Наверно, неспроста.
 

«Вот-вот, и стану пожилым…»

 
Вот-вот, и стану пожилым
По возрасту в анкетах.
Ушли ровесники мои
На небо в кедах.
 

Дисконт

 
… Или, допустим, начну все сначала:
С теми же, также, по той же дорожке.
Но не к платформе, а мимо вокзала.
Господи, дай оглядеться немножко!
 

«С обратной стороны луна…»

 
С обратной стороны луна
Совсем другого цвета.
Как хорошо, что не видна
С земли изнанка эта.
 

«Не один, но одинок…»

 
Не один, но одинок.
Не единожды. Однако,
Говорящая собака
Даже публике не впрок.
 

«Языком державинской оды…»

 
Языком державинской оды
Говорим о державы величие.
Но высокому слогу в угоду,
Не читаем каракули птичьи.
 
 
Не цитируем лишние главы
Из истории прошлых лет.
Даже, если вожди не правы,
Нам до этого дела нет.
 

«Того, что было, больше нет…»

 
Того, что было, больше нет:
Не дозвониться, не увидеться.
Но все равно на белый свет
Не тороплюсь совсем обидеться.
 

«Вещей природа такова…»

 
Вещей природа такова
И таковы расклады,
Что предыдущая глава
Последующей не рада.
 

«Шестидесятый год. Преображенка…»

 
Шестидесятый год. Преображенка.
Еще моя строфа не иждивенка,
А я – ребёнок из простой семьи
В рубашечке из бумазеи.
 
 
В войну играю, не хожу в музеи.
Но знаю: лучше без войны.
По воскресеньям достают пластинки.
Их больше ста, их собирал мой дед.
 
 
В его квартире, но уже без деда
Заводят патефон.
У папы за Победу
Медаль и ордена, и гвардии значок.
 
 
От фотовспышки фон,
От облачка клочок.
И голоса Вадима с Изабеллой
Под абажуром розовато-белым.