Текст книги "Дочь вампира"

Глава III. Решение

Облегчив душу рассказом или же заглушив боль водкой, мой приятель уснул, а я, раскурив трубку, принялся обдумывать услышанное. В повести отца Никодима многое для меня показалось странным. Самым загадочным представлялось мне явление попадьи. В отличие от спившегося батюшки, я ни на секунду не сомневался в эффективности осинового кола и отрезания головы вурдалаку. Однако же это не остановило попадью. Что-то здесь не сходилось.

Я легко объяснил для себя неуязвимость самого отца Никодима. Даже теперь, полностью опустившись, он не пропил большого серебряного креста, висевшего на его груди. Именно этот старинный крест, скорее всего, оборонял священника в Болотове. Судя по всему, сохранялась какая-то лазейка в доме священника, через которую проникали вампиры. Нелепо ждать очищения села, если в нём жили фельдшеры, не отражавшиеся в зеркалах, если в нём царила mors inmortalis33
  Бессмертная смерть (лат.)


[Закрыть]. Всё это казалось мне понятным и, несмотря на всю трагичность, даже занимательным. Но вот неуязвимость попадьи я объяснить себе никак не мог.

В конце концов, я пришёл к заключению, что отец Никодим видел призрак жены, явившейся к ребёнку уже после того, как тот стал жертвой какого-то другого вампира, проникшего в дом через оставленную попом лазейку. Успокоив себя этой версией, я тоже уснул.

Утром я обнаружил отца Никодима опохмелившимся моим коньяком, угрюмым, но деловитым. Помявшись, он попросил одолжить ему денег.

– Не на водку прошу, – мрачно объяснил он. – В Болотово ехать надо. Согрешил я вчера.

– И не только вчера, – саркастически заметил я.

– Вчера, – упрямо повторил мой гость. – Спьяну рассказал про свою невзгоду двум студентикам в пивной. Они приставали ко мне с расспросами о Болотове.

– Ну и что? – равнодушно поторопил я неугомонного рассказчика, размышляя, отпускать ли его из дома в столь невменяемом состоянии.

– А то, что ключи я им от дома дал и дорогу объяснил. Им, видишь ли, в фольклорную экспедицию ехать надо. Заедят их там упыри.

– Ну, ты даёшь, батюшка! – присвистнул я, намазывая хлеб маслом. – Как же тебя так угораздило?

– Выпить очень хотелось. Да и не поверил я вначале, что они серьёзно туда навострились.

– Может, они и не поедут, – попытался успокоить я разволновавшегося однокашника.

– А если поедут? Мало на мне загубленных душ? Ещё этих добавить?

– Ладно, – согласился я. – А сам-то как ты в дом попадёшь, если ключи отдал?

– У меня дубликат есть, – сознался отец Никодим.

Посмотрев ему в глаза, я понял, что в силу неведомых мне причин, в нём пробудилась прежняя неукротимость духа, раз он не на шутку обеспокоен судьбой каких-то двух молокососов.

– Стало быть, так, – сказал я ему, подумав немного. – Денег я тебе дам, но при одном условии. В Болотово ты не поедешь. Тебе в твоём состоянии там делать нечего. Ключи отдашь мне. Я сам туда прокачусь. Отдохну немного от дел столичных, а заодно разберусь с твоими вампирами. Поверь, отче, я в этих делах получше тебя разбираюсь. Ты же пока поживёшь здесь, придёшь в норму, обретёшь человеческий облик, а когда я вернусь, мы подумаем, как тебе жить дальше.

– Ты что, в отпуске, что ли? – поинтересовался он с сомнением, и я понял, что он решил, будто ему просто морочат голову.

– Видишь ли, отче, моя работа зависит только от меня, – объяснил я. – Хочу – работаю, хочу – отдыхаю. А доходы позволяют мне вести такой образ жизни. Я, говоря современным языком, человек состоятельный.

– Вот и заедят тебя упыри, состоятельного, – наставительно пообещал он.

– Меня-то они не заедят, – усмехнулся я. – Говорю же тебе, что разбираюсь в них получше тебя, алкоголик несчастный. Если кто из нас сможет с ними сладить, так это я. Так что давай мне ключи, а сам обустраивайся здесь до моего возвращения. Мне ещё на дачу надо съездить, подготовиться как следует. Ты не волнуйся, я поеду на машине, так что студентов твоих успею встретить на месте, если только они в самом деле решатся посетить Болотово.

Поспорив ещё немного и рассказав о себе кое-что отцу Никодиму, я сумел уговорить священника принять моё предложение. Он получил от меня деньги, а я забрал ключи, торопясь в свою загородную резиденцию.

Глава IV. Команда

Я давно заметил, что вождение автомобиля весьма способствует философским размышлениям и систематизации информации. Подъезжая к даче, я уже ясно представлял себе последовательность дальнейших действий.

Во-первых, я поздоровался со своими домочадцами, о которых расскажу несколько позже. Во-вторых, напился крепкого душистого чаю с крендельками, заботливо приготовленными домоправительницей Дашей. В-третьих, я выдал задание Фёдору, управляющему моим загородным имением. Хотя молчаливый и сдержанный Фёдор за пять лет добровольной службы научился ничему не удивляться, полученные распоряжения вызвали у него лёгкое беспокойство.

– Опасно? – только и посмел спросить он.

Здесь следует уточнить, что Фёдор возложил на себя хлопотливую и, увы, неблагодарную обязанность быть моим телохранителем. Для меня же его рвение чаще всего оказывалось досадной помехой, хотя несколько раз он всё же оказывался в нужном месте, когда моя жизнь висела на волоске.

– Если ты всё сделаешь, как я тебя просил, для меня опасности не предвидится, – вежливо ответил я.

– А для кого предвидится?

– Для всех, кто окажется рядом со мной.

– Один поедете? – Фёдор со скрытой надеждой заглянул мне в глаза.

– Нет. Но тебя с собой не возьму. Поедут Патрик, Корвин и сэр Галахад.

– Господи помилуй! Скотиной рисковать? – Фёдор позволил себе усомниться в моих решениях, что свидетельствовало о крайней степени его взволнованности.

– Видишь ли, Фёдор, я, действительно, вынужден подвергнуть их нешуточной опасности. Но не потому, что считаю их жизни менее ценными, чем жизни людей. Ты же знаешь, что я не слишком люблю человечество. Просто они могут мне помочь, а ты нет. Я беру с собой команду, в которой каждый знает, что ему делать. Извини, но учить тебя у меня нет времени. Единственное, чем я могу тебя успокоить, мне предстоит иметь дело не с людьми.

– Понятно! – покачал головой Фёдор. Конечно же, ему всё было непонятно, но объяснения мои во всяком случае избавляли его от необходимости проявить настойчивость.

После того как Фёдор удалился, я со спокойной совестью завалился спать.

Проснувшись, я уселся в кресле с телефоном и, пока Даша накрывала обеденный стол, обзвонил нескольких крупных чиновников. Экспедиция предстояла непростая, поэтому я решил заранее обеспокоиться возможными последствиями. Шуточное ли дело! Ведь если сведения отца Никодима окажутся точными, после моего посещения Болотову предстояло вымереть.

Впрочем, я достаточно хорошо знал, на какие кнопки следует нажать и какие силы привести в действие, чтобы не опасаться ничего, кроме, конечно, упырей. Многочисленные услуги, в разное время оказанные мною представителям власти, создали мне соответствующую репутацию, но что гораздо важнее, дали мне привилегии почти что Джеймса Бонда, у которого, между прочим, имелось право на свободное убийство.

Даша, поставленная мужем в известность об отъезде хозяина, расстаралась вовсю, закатив мне пир, достойный Лукулла. Вообще, эта пара, допущенная мною в дом, приобретенный для уединения, оказалась совершенно незаменимой. Они сразу и безоговорочно приняли все мои причуды. Какая-то редкостная природная чуткость помогала им оставаться незаметными во время приступов моего раздражения и мгновенно появляться, едва лишь у меня появлялась потребность в их помощи.

Я мог надолго исчезнуть, твёрдо зная, что моя многочисленная домашняя скотина будет накормлена и ухожена. Вернувшись после недельного отсутствия, я находил свой кабинет идеально чистым, но ни одна бумажка на столе не оказывалась сдвинутой ни на сантиметр.

За всё время, пока Фёдор жил в усадьбе, ни один из моих автомобилей не сломался в поездках, ни одно из заказанных ему приспособлений, сама конструкция которых повергла бы любого инженера в ужас, ни разу мною не отвергалась. Проще говоря, эта замечательная пара в какой-то мере примиряла меня с остальным человечеством, оправдывая само его существование.

К вечеру моя экипировка успешно завершилась. Фёдор продемонстрировал изготовленные им средства защиты, которые получили полное одобрение. Затем он уложил в футляр винчестер. Тут он на мгновение замялся, зная, сколь придирчив я при выборе пистолета. Я улыбнулся, попросив достать «магнум». У этого револьвера, на мой взгляд, есть и необходимая убойная сила, и дальность стрельбы, позволяющая держать на приличном расстоянии опасных при близком контакте противников. Довершали вооружение специально подготовленный мощный арбалет с коробкой тщательно выточенных стрел, а ещё – выбранный мною старинный кинжал с магическими заклинаниями на обоюдоостром лезвии.

Баулы с одеждой вместе со спальным мешком уже находились в лендровере. Туда же поместили коробки с едой, собранные заботливой рукой Даши. Запасные канистры с горючим Фёдор надёжно принайтовал в багажнике. Всё было готово к отъезду. Распахнув дверцу автомобиля, я пригласил в него отобранных для экспедиции соратников: огромного ирландского волкодава Патрика, ворона по имени Корвин и сэра Галахада, мудрого кота, чьё магическое чутьё не раз приводило меня в замешательство, но помогало в решении сложнейших задач.

Я люблю ночную жизнь, поэтому не нахожу ничего странного в том, чтобы выезжать в дальние поездки поздним вечером. Может быть, это тоже проявление присущей мне мизантропии, заставляющей меня недолюбливать автомобилистов, как и всех остальных людей, хотя возможно, истинной причиной всё же следует считать общую для нас нелюбовь к пробкам.

При выезде из Москвы, через которую мне пришлось проехать, я остановился у поста ГАИ, где продемонстрировал заранее припасённый документик. После этого я мог не опасаться, что меня тормознут за превышение скорости или для докучливого досмотра. Удивлённый и почтительный взгляд инспектора вполне удовлетворил меня. Теперь на всём пути мне будет открыта «зелёная улица». Я вырвался «на оперативный простор» и помчался навстречу неизбежным неожиданностям, появляющимся, когда ищешь magnum ignotum44
  Великое неизвестное (лат.)


[Закрыть].

Прежде чем направиться на свидание с вурдалаками, я завернул в райцентр, где провёл почти целый день, посещая многочисленных представителей местной администрации. Кого-то уже успели предупредить о моём появлении по телефону, кто-то впал в полуобморочное состояние, лицезрея мои бумаги с солидными печатями и испытывая при этом комплекс Антона Антоновича Сквозник-Дмухановского. Лишь глава местной епархии долго расспрашивал меня о печальной судьбе отца Никодима. Но с мудрым и спокойным священнослужителем мне удалось установить полное взаимопонимание.

Подготовительная работа на этом закончилась. Следовало браться за дело, поэтому, отказавшись от отдыха в местной гостинице, я вновь сел за руль.

Глава V. Рекогносцировка

В Болотово я приехал рано утром, предусмотрительно переночевав в лендровере, который остановил в сорока километрах от села. В воздухе ещё ощущалась ночная сырость, под ногами стелился лёгкий туман от распаренной восходящим солнцем земли. Не желая раньше времени привлекать к себе внимание, я сделал небольшой крюк по бездорожью, вырулив прямо к стоявшей на окраине села скромной церквушке, по одну сторону от которой уходили к горизонту кресты сельского кладбища, а по другую сторону стояла скромная деревенская изба, в коей недавно разыгралась трагедия отца Никодима.

Постояв у двери и поглазев на запылённые окна, я достал ключ, которым отомкнул большой висячий замок. Дверь распахнулась с ужасающим скрипом, выражая явный протест по поводу длительного отсутствия постояльцев, способных смазать её заржавевшие петли.

Право первым исследовать жилище сельских священников я предоставил сэру Галахаду, который, на миг застыв на пороге с поднятой лапой, затем бесшумно скользнул в прохладный полумрак сеней. Тем временем Корвин примостился на ветке росшей у крыльца берёзы и неодобрительно хрюкнул. Лишь Патрик покорно продолжал охранять покинутый остальными автомобиль, позволив себе лишь высунуть морду в открытое окно.

Я внимательно прислушивался, пытаясь определить, что же происходит в доме. Но ни единого звука не доносилось из полуоткрытой двери. Наконец, придя к выводу, что разведка не обнаружила ничего опасного, я переступил порог, следуя за своим котом.

Сени оказались пустыми. Лишь лавка с вёдрами да покрытый выцветшей клеёнкой стол с глиняной крынкой напоминали о том, что здесь когда-то жили люди. Дверь в комнату была приоткрыта. Это сразу же объяснило мне отсутствие каких-либо сигналов со стороны сэра Галахада, в настоящее время наверняка занимавшегося исследованием жилых помещений внутри дома.

Я распахнул дверь, и прямо передо мной предстала во всей красе огромная русская печь, чисто выбеленная известкой. Я находился в типичной деревенской горнице с некрашеными, но чисто выскобленными полами, с простой деревенской мебелью: столом, несколькими табуретками и пузатым большим шкафом. Лишь обилие икон в Красном куте, да специфический запах воска с ладаном указывали на то, что здесь жили глубоко верующие люди.

Первым делом я долил масла, чтобы затеплить лампаду перед иконой Богоматери. Затем ещё раз огляделся. На столе лежала скатерть, на окнах висели занавески, лишь цветы в горшках безнадёжно высохли, и на всём лежал слой пыли. Справа я увидел ещё одну дверь. За ней находился «кабинет» отца Никодима. Здесь стоял письменный стол со старинным бронзовым прибором, медным распятием и двумя подсвечниками. В книжном шкафу аккуратно разместились книги, а в сундуке, очевидно, помещалось облачение батюшки. В углу висела икона святого Никодима, а на подоконнике сидел сэр Галахад, принюхивающийся к оставленной эмалированной кружке.

Увидев меня, он немедленно спрыгнул на пол и подвёл к закрытой двери, за которой скрывалось ещё одно помещение. Эта дверь оказалась запертой, но в замочной скважине торчал ключ, который я решительно повернул, в результате чего мы с сэром Галахадом получили возможность проникнуть в спальню. Комната показалась мне тесноватой. В ней разместились огромная кровать с пуховой периной и подзором, упирающийся в потолок массивный шкаф, детская кроватка с полосатым матрасом, два сундука, да современное трюмо.

Хотя спальня единственная сохраняла жилой вид, но я сразу же решил, что не проведу в ней без особой надобности ни единой ночи. Всё в ней противоречило моим собственным вкусам и привычкам. Похоже, сэр Галахад разделял моё предубеждение. Он даже не попытался прыгнуть на одну из кроватей, а нервное помахивание пушистого хвоста выражало откровенное неодобрение места, где недавно обреталось семейство моего однокашника.

В движениях сэра Галахада мне почудилась несвойственная ему нервозность. Чуткое животное ощущало какую-то угрозу, odor mortis55
  запах смерти (лат.)


[Закрыть], но не могло понять ни её источника, ни местонахождения. Я тоже пребывал в некотором недоумении. Беглый осмотр не мог служить основанием для окончательных выводов, но у меня сложилась определённая уверенность в том, что отец Никодим постарался сделать всё возможное для защиты своего дома. На запорах окон висели кресты. Более того, он старательно выцарапал кресты на каждом из оконных стёкол. В рамы и дверные косяки батюшка воткнул булавки. Между оконными рамами лежали цветы вперемежку с ягодами шиповника… Но тем не менее упыри слишком свободно и вольготно чувствовали себя именно в этом доме, ни разу не появившись в своём обличии в храме.

В глубине души я надеялся, что приехав в Болотово, без труда обнаружу лазейку, которой пользовались вампиры для проникновения в дом батюшки. Увы! Ни моя наблюдательность, ни чутьё сэра Галахада пока не дали никаких результатов. Что ж, приходилось отложить решение этой задачи до лучших (если более внимательный осмотр укажет существенный изъян в защите дома) или худших (когда нечисть явится уже ко мне) времён.

Покинув спальню, я запер дверь на два оборота ключа, затем столь же старательно замкнул кабинет, обнаружив нужный ключ в связке, которую отдал мне отец Никодим. Приняв решение расположиться в парадной горнице, я нарисовал на полу магический круг, вписал в него пентаграмму, после чего притащил из лендровера спальный мешок и расположил его в центре пентаграммы. Судя по всему, это было верное решение. Во всяком случае, сэр Галахад (а он никогда не ошибался) одобрил его: победно подняв хвост и издав торжествующее мурлыканье, он прыгнул на спальник, где расположился, свернувшись колечком в самом центре пентаграммы.

Оставив его на этом посту, я пошёл выгружать из лендровера пожитки. Выходя, я обратил внимание на лестницу, ведущую из сеней на чердак. Однако мне не хотелось сразу же лезть наверх. Если бы опасность исходила оттуда, сэр Галахад начал бы разведку именно с этой части дома.

За краткое время моего пребывания внутри старого сруба солнце успело подсушить росу. От тумана не осталось и следа. Безоблачное небо сулило жаркий день. Сорвавшись с берёзы, Корвин совершил круг над самой моей головой, булькнув мне очередное приветствие, а затем вновь вернулся на облюбованную ветку. По тому, как он наклонял голову, как оглядывался по сторонам, я понял, что он не чувствует себя в этом месте достаточно спокойным. Только Патрик внешне оставался невозмутимым. Ему было жарко в раскалившемся автомобиле, но он позволил себе лишь вывалить из пасти язык и дышать с яростью средневековых кузнечных мехов.

Посмотрев на Патрика, я на мгновение усомнился в праве подвергать его риску. Этот огромный сильный зверь был самым уязвимым из нас. Его безудержная отвага и преданность хозяину могли оказать всем нам дурную услугу. Оставалось надеяться только на присущую Патрику дисциплинированность и на правильность выбранных мною для него средств защиты.

Первые, ещё достаточно неясные ощущения обладали одним несомненным свойством: место, куда мы попали, таило в себе опасность, а это означало, что защитой не следовало пренебрегать никому из нас. Поэтому я сразу же принялся разбирать привезённый с собой арсенал. Ящик с винчестером и арбалетом я перенёс в дом, а кобуру с магнумом повесил себе подмышку, не забыв набить карман патронами. Двери и окна я украсил небольшими наклейками с соответствующими магическими формулами: в глаза они не бросались, но ни один «натурализованный» вампир не смог бы преодолеть преграду.

Следовало, правда, учитывать, что в Болотове продолжали жить упыри, не прошедшие «натурализации», то есть не перешагнувшие через границу клинической смерти и погребения. Днём они вели жизнь обычных людей, возможно, давая пропитание настоящим вурдалакам, а ночью могли превращаться в волколаков, что вытекало из странности поведения волков в Болотове и его окрестностях.

Эти жители Болотова могли ходить в церковь, могли игнорировать, находясь в человеческом облике, защитные средства поповского дома, однако ж опасными свойствами вампиров в таком состоянии они не обладали.

Впрочем, для них у меня имелись специально приготовленные небольшие сюрпризы. Ни одно существо не смогло бы без риска остаться серьёзно покалеченным открыть ящики с оружием или с привезённым инструментом. Запертый мною лендровер также имел коварные средства самозащиты. Наконец, на страже моих новых владений находились Патрик с Корвином. Громовой лай первого разносился в тихую погоду на несколько километров, а ворон обладал способностью доставить в несколько минут тревожное сообщение на гораздо большее расстояние.

Оба они были блистательно выдрессированы. Впрочем, это трудно назвать дрессировкой. С детства у меня обнаружилась удивительная способность устанавливать странный бессловесный контакт со зверями, причём не только с домашними животными. Я «чувствовал» их, а они – меня. Поэтому опыт «дедушки Дурова» и приёмы «театра зверей» остались невостребованными. Я просто всегда знал, с каким животным могу установить достаточный контакт, чтобы оно выполнило мою просьбу, именно просьбу, но не приказ.

Я особенно гордился тем, чего мне удалось добиться от Корвина. Ворон – дневная птица, ночью она чувствует себя очень неуверенно. Но юный воронёнок, несколько лет назад обративший на меня внимание в лесу под Переяславлем-Залесским и принявший предложение составить мне компанию, очень быстро приспособился к «совиному» ритму жизни. Ему хватало найти в меру затенённое, не слишком жаркое место, чтобы днём отоспаться настолько, насколько необходимо для полноценной ночной работы. Он овладел искусством ночной охоты, а потом по моему настоянию научился преследовать и бить летучих мышей, что делало его незаменимым в затеянной мной экспедиции.

Патрик являл собой полную противоположность самостоятельной, мудрой и осторожной птице. Он отличался прямолинейностью в любви и ненависти. Раз и навсегда обожествив мою персону, он почитал за счастье угодить мне, какой бы жертвы это от него ни потребовало. Иногда мне даже казалось, что в своём проявлении личной преданности он несколько увлекается мазохизмом: даже после длительного голодания он никогда не набрасывался на кормёжку, не предложив предварительно мне съесть всё без остатка, чтобы осчастливить его сверх всякой меры. Патрик обладал невероятной силой, не ведал страха, но ни разу не посмел нарушить мой приказ. Сейчас именно это качество могло сохранить его жизнь.

Ad notam66
  К сведению (лат.)


[Закрыть], раз уж я заговорил о членах команды, скажу и о сэре Галахаде. Честно говоря, в нашей компании он был главным. Этот пушистый полосатый кот обладал фантастической мудростью и невероятной чуткостью. Я прекрасно понимаю древних египтян, обожествлявших кошек.

Сэр Галахад никогда никому не подчинялся. Честно говоря, он принимал участие в моих предприятиях лишь потому, что опекал меня, понимая, что без его постоянного руководства я непременно попаду в беду. Он был изменчив, как Протей. Отвага средневекового рыцаря, когда он бросался в драку с опешившей от изумления немецкой овчаркой, которая посмела гавкнуть на его очередную подругу, сочеталась у него с иезуитским коварством и умением прикинуться слабой безобидной «киской». Возражений он не терпел, обид не прощал и требовал к себе почтительного отношения. Наконец, он прекрасно распоряжался всей моей многочисленной домашней скотиной в моё отсутствие, мог быстро и доходчиво довести любое моё пожелание до сознания даже самой безмозглой курицы в хозяйстве Даши.

Именно присутствие сэра Галахада позволяло мне расположиться в поповском доме, несмотря на то, что не удалось обнаружить ход, по которому проникали туда вампиры. Магическое чутьё никогда не подводило кота, а уж побудить меня к действию он сумеет за считанные мгновения.

Осмотрев наскоро двор, я задумался над непростой проблемой: улечься ли мне спать или продолжить осмотр Болотова. Но эта проблема отпала сама собой.