Текст книги "Иван Московский. Первые шаги"

– Уговорил, – усмехнувшись, произнес отец. – Поставишь и бронный двор, и свечной. Найдешь людей там управляться, а сам только приглядывать станешь. И не дай бог узнаю, что сам, словно чернь, молотком машешь или еще чего такого делаешь. Указания давать – пожалуй, и не зазорно в таких делах. Но и упражнений воинских не забывай. С сотней своей и дальше занимайся. Я ее этим годом в поход возьму, если все сложится.

– Я ее одену в новую броню?

– Одевай. Но помни – как двор бронный поставишь, так по триста броней двор твой должен в казну сдавать ежегодно. По цене простой кольчуги. Ясно тебе?

– Хорошо, отец, – немного подумав больше для вида, ответил Ваня. Это папа «на выпуклый глаз» цену считал, а княжич долго по песочку палочкой водил, высчитывая все. И знал, что себестоимость такой чешуи составляет половину простой кольчуги. Даже если вот так – железные прутики и проволоку нужной толщины заказывать на стороне. И большая часть цены – стоимость материала. Но тут у нашего героя были кое-какие мысли. Он, конечно, не металлург, но много чего интересного слышал, а кое-что даже видел в рамках опытов по так называемой экспериментальной истории. Нужно пробовать. Но ожидания у него были самые что ни на есть позитивные.

– Со свечного двора станешь давать тридцать сотен свечей выходом[27]27
  Выход – старое название налога.


[Закрыть] ежегодным в казну[28]28
  Свечи Ваня на торг выложил толщиной в дюйм и длиной в десять. Вот такие отец и запросит даром в количестве 3000 штук ежегодного взноса. Ване потребовалось приложить немало усилий, чтобы не выдать своей радости, ибо выделка такого количества свечей была совершенно плевым делом. Видимо, Великий князь действительно не поверил в финансовый успех предприятия. Впрочем, по местным ценам и 3000 таких восковых свечей стоили очень прилично.


[Закрыть]. Да не малых свечей, а вроде тех, что на торжище выложил. Мнится мне, что твои мечты о тысячах многих не удастся воплотить в жизнь. Но дело-то все одно хорошее. Пробуй.

На том и оставили этот вопрос, вернувшись к свите. Та уже явно нервничала от этого тихого перешептывания отца с сыном. Любопытство разбирало. Да и вопросов имелась масса у них от осмотра новой брони чешуйчатой…

Глава 5
1469 год, 22 апреля, Москва

День не задался с утра.

Отец мрачно пил, поминая годовщину смерти жены. Из-за чего все вокруг затихло и как-то затаилось. Под руку столь расстроенного и властного человека попадать никому не хотелось. Поэтому дела, что княжич вел «без шума и пыли», застопорились.

Сам он старался не касаться этого вопроса, потому что… попросту не помнил свою жизнь до вселения. Подсказки тела были нечасты, так что в памяти Ивана Ивановича имелись только отдельные яркие эпизоды. Он вообще старался избегать всего, с чем был связан до того странного события. И дел, и разговоров, и людей. Но, видимо, ему не избежать столкновения со своими страхами…

Тяжело вздохнув, Ваня глянул на служилого у двери и кивнул – дескать, отворяй. Тот нехорошо поежился и впустил княжича в палату. Пахнуло кислым «ароматом» вина, солеными огурцами, копченым мясом и прочим букетом крепкого пития местных элитарных разливов.

Великий князь сидел за столом и смотрел на обглоданную кость. С каким-то удивительно многозначительным видом, словно пытался там что-то увидеть… или уже справился с этой непростой задачей…

Дверь хлопнула, закрываясь, и Иван Васильевич медленно перевел взгляд на сына. Тот же как ни в чем не бывало прошел к столу. Сел рядом с отцом. Поставил принесенный с собой серебряный кубок. Плеснул туда вина. И произнес:

– Царствие ей небесное!

После чего залпом выпил тот глоток, что он размашисто себе «нацедил». Отец покивал осоловело и повторил за сыном:

– Царствие!

Только нормальным таким «дриньком», грамм на сто пятьдесят вина[29]29
  Спирт на Русь пытались завезти итальянцы еще в XIV веке, но до начала XVI века он не только не производился, но и был запрещен к ввозу. Появление водки (тогда это была самогонка 30–50°) так и вообще связывается с Иваном Грозным, велевшим гнать ее для стрельцов и опричников. А позже развернувшим кабаки и установившим алкогольную государственную монополию. Поэтому напитки все были либо слабо, либо умеренно алкогольные: вино, мед, пиво да брага.


[Закрыть]. Он мог себе позволить на свой стол вина с юга.

– Ты ведь не нашел тех, кто убил ее, – произнес сын.

– Что? – переспросил отец, выныривая из погружения в свои мысли. – Почему ты об этом спрашиваешь сейчас?

– Прошло два года. Ты смирился с потерей. Буря улеглась. Злодеи расслабились, потеряли бдительность. А значит – пора действовать. Ты же не хочешь простить им смерть матушки?

– Не хочу… – охотно кивнул отец.

Для монарха брак по любви – непозволительная роскошь. Вот и Иван III свет Васильевич взял в жены Марию Борисовну Тверскую, дабы отец смог вернуть себе престол Великого княжения. Впрочем, не прогадал и в личном плане. Они с Марией Борисовной полюбили друг друга. Редкое и необычное явление. Но радостное. Именно поэтому он так тяжело переживал ее смерть, не желая брать в жены другую.

– Расскажи, что тогда произошло?

– Твоя матушка внезапно занедужила и в один день преставилась. Ты тоже с того дня ходил сам не свой. А как подошел прощаться, так там и свалился у гроба. Все подумали, что ты умер. Но так же скоро, как матушку, хоронить не стали, меня решили дождаться… а ты взял и на третий день воск… очнулся…

– Воскрес? – повел бровью Ваня.

– Так говорят, – неохотно ответил отец, явно недовольный тем, что проболтался.

– Нужно этим болтунам язык-то укоротить. А то народ, охочий до чудес, всяких глупостей себе придумает. И хорошо, если светлых и добрых. Я слыхал от полоумных монахов, что конец света грядет, ведь скоро семь тысяч лет от сотворения мира. Вот они первые и станут искать всякие оправдания своим выдумкам. Не дай бог об антихристе заговорят – потом не отмоешься. Лучше всех этих болтунов сразу осадить, да хотя бы и на кол, чем разгребать за ними горы проблем.

Иван Васильевич потряс головой, явно перегруженный словами сына. Но суть уловил. И, чуть подумав, кивнул.

– Да, пожалуй, ты прав.

– Я был отравлен. Лежал в беспамятности, едва дыша. А доброхоты в рясах меня чуть за компанию с матушкой не похоронили. Они и ее слишком уж спешно погребли. Не думаешь?

– Сказывали, что тело тленом тронулось рано… не сохранили бы…

– Отец… я после того дела мало что помню из своей старой жизни. Так. Вспышки. Тут кусочек. Там. Но лицо мамы в гробу я помню хорошо. Бледное, просто бледное. Вроде и не умерла вовсе, а спит… крепко спит… словно живая…. А тронул щеку – холодная…

Ваня импровизировал. На ходу. Но палку не перегибал. Из тех обрывков сведений, что исподволь ему удалось собрать, он пришел к выводу – это было убийство. И кто-то из высокопоставленных священников или участвовал в заговоре, или покрывал его. Возможно, что и за мзду. Доказательств не было, но… нужны ли они? Отец ведь и так понимает странность ситуации.

– Или ты думаешь, что это действительно сделала жена дьяка?

– Полуектова? Ну…

– Отец, зачем ей это? Мне говорили, что она не дура. Ты думаешь, что умная баба сознательно рискнет жизнью и своей, и своего мужа ради малозначительной выгоды? Очень вряд ли. Даже деньги тут делу не помогут.

– Почему?

– Это же очевидно. Если мало предложишь, то и смысла рисковать нет. Ибо глупо. Если много, то и подавно. На большие деньги в таком деле только дурак позарится, ибо никто их платить не станет. Тихо удавят и прикопают под елкой. И скажут, что так и было.

– Ха! – усмехнулся отец, немного повеселев.

– А Наташа – баба умная, да и сам дьяк – не дурак. Им с убийства матушки никакой пользы, один убыток и опасность смертельная. Мню – их оговорили, чтобы одним ударом сразу двух зайцев прихлопнуть. Или трех. Я ведь выжил, а мог и преставиться.

– И кто же отравитель?

– А кому была выгодна смерть матушки?

– Ну… – затянул Великий князь и завис, обдумывая. Ваня же тем временем продолжил:

– Злодей ведь тут, среди нас. Он никуда не делся. Или ты забыл прошлогоднего гонца? Того, что лживую весть принес и сорвал поход. Его ведь не нашли. Как в воду канул. Думаешь, он просто так появился? Уверен, что в этом году могут опять какую пакость учудить.

Великий князь, хоть и пьяный, трезвости мышления не терял. Тем более что от слов сына злость в нем проснулась. А где это дивное чувство, там и адреналин, что немало гасит алкоголь в крови.

– Смерть твоей матушки была многим на руку, – наконец произнес Иван Васильевич. – Она умрет, другую в жены взять потребуется. А тут охочих – очередь. Твоя же смерть… – сказал Великий князь и замолчал, задумавшись.

– Тебе ведь наследует старший сын. Так? А коли я умру, то старшинство перейдет к тому сыну, что народит новая жена. Чего же тут хитрого? Я не родич семье, из которой ты жену возьмешь, а брат мой – внуком и племянником окажется. А значит, тут и разговор иной пойдет, и выгоды другие. Или…

– Что или?

– Следующим стал бы ты. Посему и мельтешили. Да и попы вон какого высокого полета явно поучаствовали. Мнится мне, что это кто из братьев твоих шалит.

– Возможно, – согласился отец, вспомнив откровенно вызывающее поведение Андрея

Большого, явно недовольного своим положением. И слишком часто это демонстрирующего. Да при поддержке Бориса Волоцкого. Хорошо хоть Юрий Младший, самый старший из младших братьев, стоял в стороне. А то бы беды не миновать. Распря между братьями постоянно тлела, грозя то и дело перерасти в усобицу. – И как это узнать?

– Доверься мне… – криво усмехнулся Ваня.

Глава 6
1469 год, 19 мая, Москва

Ваня был в курсе того, что криминалистика зародилась только в конце XIX века, став прямым следствием развития науки и техники… Как же поступали до того? Доносы да пытки. Вот, собственно, и весь инструментарий разбойного приказа, появившегося, к слову, только в XVI веке – в 1539 году. Даже опрос населения не производился, ибо некем, ведь весь приказ поначалу состоял из пяти человек[30]30
  И занималось это ведомство только поиском банд разбойничьих. Обычные же судебные дела по старинке (как и во времена Руси до монгольского завоевания) решались боярами или князьями без всякого должного расследования.


[Закрыть]. Да и толку с него было немного. Вескость слова зависела от социального статуса человека. Посему что бы там челядь ни сказала – все пустое, если сам боярин али тем паче князь станет отрицать свою вину. Конечно, в вопиющих случаях карали, ежели злодеи начинали путать свой карман с монаршим. Но в целом картина была печальной и неприглядной…

Однако в данном случае имело место вопиющее преступление, сильно расширяющее возможности обвинения. Посему Ваня начал с банального – с опросов. Не самолично. Нет. Зачем ему такая радость? Подрядил несколько баб-челядинок «за денежку малую», что много лет при дворе крутятся и друг друга не любят. Да подбил их вызнать – кто от кого узнал о злодействе Полуектовых. А потом, составив простенькую табличку, выявил источники слухов – людей, от которых впервые эти новости при дворе услышали.

Любопытная информация, но недостаточная для обвинения.

Так что Ваня пошел дальше.

Логика его была проста. Если маму отравили, то ей дали яд. Кто дал? Не ясно. Какой – тоже. Однако мама перед смертью не болела. А значит, что? Правильно. То есть яд был сильным и употреблялся разом и сразу смертельной дозой, а не продолжительное время малыми порциями.

Осмотр покоев Великой княгини, в которых многое оставалось на своих местах из-за переживаний отца, дал свой результат. Хотя Ваня и не надеялся на это. Бутылка, изящная такая небольшая стеклянная бутылка, внутри которой был порошок со странным, непривычным запахом.

Не зная наверняка, что это за порошок, княжич смешал его с кашей на подкопченном сале и масле, перебивавшем его аромат, и дал беспризорным собакам.

– Это что же? – удивленно спросил один из челядинов, непосредственно мешавший порошок с кашей, глядя на померших собак.

– Надеюсь, тебе хватило ума самому кашу не пробовать, – сухо отметил Ваня.

– Нет! Что ты! Как можно?! – ужаснувшись, ответил парень, который действительно хотел. Пахла ведь каша довольно вкусно.

– Вижу, что не пробовал, – усмехнулся княжич. – А то бы давно вот так бы пал. Этой дрянью меня с матушкой травили. Но мне, видно, порция досталась недостаточная.

– Господи! – ахнул парень и истово перекрестился.

– Узнаю, что ты кому-то хоть слово про это сказал, – голову откручу. Понял?

– Да! Да! – закивал он головой, как болванчик, норовя ее оторвать слишком энергичными движениями.

– Любой слух ненужный опасен. Любое слово, – продолжил Ваня. – Ежели злодей-отравитель узнает, что идут по его следам, – сбежит. И справедливости не добиться. Понял ли?

– Понял! Как не понять?!

– Закопай собак. Негоже им вот так валяться. И остатки каши с ними положи, чтобы больше никто не отравился. И миску разбей и закопай с ними.

– Да-да, – охотно согласился парень и бросился спешно выполнять приказ.

А княжич занялся следующим этапом – поиском поставщика. Нужно было идентифицировать яд и узнать, откуда он попал в Москву. Порошка вон щепотка, а какой эффект… явно неэндемическая потрава.

С этим делом проблем особенных не было, так как аптекарей и прочих медиков на просторе Великого княжества Московского и конкретно столичного города не наблюдалось. То есть вообще. Ни одного. Посему яд мог привезти только иноземец какой или купец. Вот Ваня и связался с гулящими девицами, а точнее, с притонами, о которых все знали, но помалкивали. Ибо дело нужное, крайне востребованное, хоть и богопротивное. Не сам, ясное дело. Что позволило купить слухи и локализовать список возможных поставщиков…

– Таким образом, – продолжал он рассказывать отцу, – удалось выйти на человека, что привез этот яд на Москву. Это был грек. Сам он не знал заказчика, но его удалось опознать через опрос соседей. Они видели, как Сенька Косой, служивый Андрея Васильевича, приезжал к тому греку несколько раз в те дни.

– Так значит, Андрей… – глухо как-то произнес Великий князь.

– Да. По всему выходит, что люди Андрея Васильевича ответственны и за распространение слухов, и за приобретение яда, коим мамку мою потравили и меня пытались. Разные люди. Вряд ли они посмели бы действовать за спиной своего господина без его ведома в столь опасном деле.

– Ты их взял?

– Я не решился.

– Зато я решусь! – рявкнул Иван Васильевич.

– Отец!

– Что?!

– Не спеши!

– Почему?

– Зачем их брать? Ну признаются они под пытками. И что? Тебе и мне понятно, что это сделал он. А как мама твоя отнесется да иные братья?

Им-то слова слуг не указ. Ежели Андрей Васильевич заявит, что это не он, то ему и поверят. Как итог – переругаешься с ними. Чего доброго, распря начнется.

– Может, – чуть подумав, ответил отец.

– На склянке с ядом были обнаружены отпечатки пальцев[31]31
  Методы идентификации личности по отпечатку описаны в трактате Киа Кунгйена около 650 года. В Европе же о них не знали до работ Джона Гершеля во второй половине XIX века.


[Закрыть], – едва заметно улыбнувшись, произнес Ваня, отвечая на невысказанный вопрос Великого князя.

– Что?

– Узоры на пальцах посмотри. Если берешь какой предмет, то на нем остается отпечаток от пальца. У каждого человека они неповторимы. Купцы сказывали, что далеко на востоке за татарскими землями, в державе Мин, отпечатки применяются для подписи торгового ряда уже тысячу лет. Составляют две одинаковые грамоты и на обеих ставят отпечаток одного и того же пальца. Что исключает подделку. Ибо узор на пальце – у каждого свой.

– А на слово не верят? – удивился отец.

– Когда речь идет о больших деньгах – они считают, что верить на слово плохая примета. К убыткам или разорению, – ответил Ваня и мило улыбнулся.

– Вот уж поганый люд! – покачал головой отец и демонстративно перекрестился.

– В Святом Писании, – возразил Ваня, – сказано: «Кто скоро доверяет, тот легкомыслен, и согрешающий грешит против души своей».

– И где же такое там сказано? – немало удивился отец. Он, как и большинство верующих людей, ограничивался обыденными формами социального ритуала, мало уделяя внимания собственно пространным текстам. Разве что жития какие почитает, а точнее, послушает, как ему читают. Но то дело иное. Считай – единственный жанр приключенческой литературы в то безрадостное время. Этакие сказки на ночь. Ваня же эти два года не только оружием овладевал да языками, но и Святое Писание штудировал.

– В Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова[32]32
  Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова – в православии и католичестве ветхозаветная библейская книга. Отцы Церкви нередко пользовались выражениями премудрого сына Сирахова как подтверждением своих учительных мыслей.


[Закрыть]. Глава девятнадцатая, стих четвертый, – произнес Ваня. Это с Русью XV века он был незнаком. А о том, что в религиозном обществе можно оправдать любой бред правильной цитатой духовного лидера или очередного пророка, он был в курсе. Посему и налегал на Закон Божий. Да не на жития, а на более фундаментальные тексты. И выписывал себе цитаты с указанием мест. Этакий оперативный инструментарий. В конце концов, он вырос в стране, где до 80-х годов XX века даже научный спор по физике можно было выиграть цитатами из Ленина или Маркса. Не каждый, но примеров хватало. В эти же глухие времена без подобных костылей было попросту сложно работать на хоть сколь-либо значимом уровне.

– Надо же… – покачал головой Великий князь.

– Мысль эта показалась мне здравой. И после долгих попыток мне удалось снять отпечатки с бутылочки, в которой яд находился. Оказалось, что оставленный не специально отпечаток не так-то и просто снять, и не с каждой поверхности. Но стекло и металл для того подходят отлично. Так вот. Отпечатков на той склянке оказалось много. Она хоть и небольшая, но зело вытянутая, оттого места хватало. Грек тот совершенно точно его касался. Вот на нем и проверил – слуга мой купил у него склянку большую со святой водой из Иерусалима. Да проследил, за какие места тот лапал ее, чтобы ненароком не затереть. И все подтвердилось. Его отпечатки нашлись среди прочих. Тогда я велел слугам аккуратно взять кубок, коим дядя пользовался, и снял оттуда отпечатки. А чтобы исключить ошибку, я взял еще один, подаваемый ему другим человеком. И опять все подтвердилось…

– Это получается, – произнес отец, – что брат ту склянку с ядом в руках держал?

– Истинно так, – кивнул Ваня. – Его слуга ее купил. Другой его слуга слухи о виновности Полуектовых распространял. Осталось понять, как склянка попала к матушке.

– И как? Ты ведь разузнал?

– Нет. Этого выяснить не удалось. Может, сам дал, а может, через кого передал – не ясно, – ответил Ваня «на голубом глазу». Он смог опросами локализовать еще одного участника этого заговора, но пока не решался о том отцу говорить. Как тот поступит? Как отреагирует? Это было бы больно… ему больно…

– Значит, надо Андрейку брать да поспрашивать, – произнес Великий князь после долгой паузы. Он и так, и эдак обдумывал сказанные Ваней слова. Виновность брата теперь не представлялась ему сомнительной, хотя, признаться, он и раньше подозревал его. Гнал эту мысль, но она раз за разом стучалась в его голову. Теперь же…

– Надо, – кивнул Ваня. – Но не сейчас.

– Почему?!

– Ты хочешь сорвать поход на Казань? А ну как Борис и Юрий не одобрят твоего поступка? Нет, батя. Сейчас дядю брать нельзя.

– Выкладывай, – усмехнулся Иван Васильевич, поняв, что его сын выдумал какой-то хитроумный план…

Со снятием отпечатков Ваня, конечно, импровизировал. Ваня никогда этого не делал и лишь слышал теорию. Поэтому пришлось тренироваться, раз за разом мусоля стекляшки да железяки. И так до тех пор, пока не приноровился, опираясь на местный, крайне невысокий технологический уровень. Даже некую пародию на скотч сделал из тонкой шелковой ткани.

Второй, совершенно внезапной проблемой оказалось то, что за два года отпечатки с поверхности тупо испарились. Все. Но цепочка приобретения и доставки яда от грека до матушки им была выявлена. Поэтому, не испытывая ни малейших угрызений совести, он фальсифицировал отпечатки, взяв свежие. Благо в эти «благословенные времена» лапы мыть «человекообразных обезьян» еще не научили, так что мест, откуда можно было бы снять отпечатки дяди, во дворце хватало. Да не абы каких, а хороших и легко различимых. Понятное дело, что никаких норм дактилоскопии в эти времена не существовало.

Да и проверять за ним никто совершенно точно не стал бы. Но если вдруг кто-то решит оспорить его слова, снятые отпечатки должны быть легко сравнимы. Для неподготовленного человека это не так-то и легко, но вполне реально. Чай, не картотеки перебирать для сличения с тысячами отпечатков.

Глава 7
1469 год, 28 июля, Москва

– …а челядинка Парашка показала, что слышала, как некая женщина убеждала Великую княгиню принять чудодейственное средство с самого Афона. Обещая с тем верную и скорую беременность, если его смешать с добрым церковным кагором… – произнес Ваня.

Он взял паузу и окинул взглядом невеликий числом совет. Отец, митрополит да бабка, имевшая на детей своих огромное влияние. Великий князь сидел мрачный, но спокойный. Бабка выглядела потрясенной. А вот митрополит Филипп ерзал, отчаянно потел и явно переживал. Из-за чего выглядел как нашкодивший ребенок.

– Таким образом, – продолжил Ваня, – по всему выходит, что Андрей Васильевич, посредством некой женщины, передал матушке моей яд под видом чудодейственного лекарства. Чем ее жизни и лишил, ибо она всем сердцем стремилась родить отцу моему еще детей.

– Ты убьешь его? – наконец тихо спросила вдовствующая Великая княгиня Мария Ярославна у своего сына – Ивана III свет Васильевича.

– Хочу. Видит Бог – очень хочу. И не просто голову снять, а подвергнуть тяжелой, унизительной и мучительной смерти. Но Ваня отговорил. Он просил меня не брать на руки кровь брата моего. Если, конечно, он согласится принять строгое послушание монастырское.

– Согласится, – поспешно произнес митрополит. – Я смогу его убедить.

Ваня едва сдержался от того, чтобы улыбнуться. Лишь искоса глянул на отца, и тот кивнул едва заметно, одними веками. Без участия Церкви в этом деле не обошлось. И Филипп оказался замешан по самые гланды. Именно поэтому княжич и попросил отца «кушать слона маленькими порциями». То есть дать шанс митрополиту растерзать Андрея Васильевича, чтобы спасти себя и кафедру от гнева великокняжеского.

Какой с того прок? Огромный. Одно дело – грубой силой брата в монастырь загнать, лишив всего. Это и недовольство среди остальных родичей возбудит, и народ глупости всякие болтать начнет. И совсем другое – провернуть при самой рьяной поддержке митрополита. Да и Мария Ярославна такой судьбой любимого сына больше удовлетворится…

Дальнейший разговор прошел довольно скомканно и пусто. Митрополит суетился. Великий князь грустно смотрел на него. Бабка едва заметно кривилась, испытывая омерзение. А Ваня боролся с улыбкой…

Отцу, наконец, это все надоело, и он удалился. Филипп засеменил за ним, продолжая что-то щебетать. А Ваня остался с бабкой наедине. Впервые за эти два года.

– И кто же тебя надоумил?.. – попыталась она на внука наехать, воспользовавшись ситуацией, но осеклась, встретив ледяной, полный ненависти взгляд.

– Зачем? – тихо произнес Ваня.

– Что зачем? – не поняла Мария Ярославна.

– Это ведь ты принесла матушке яд. Зачем ее ты хотела убить – понимаю. Отцу нужно много детей. Жестоко, но разумно. Но зачем ты хотела убить меня? Я тебе чем насолил? Или ты ненавидела мою матушку и желала извести под корень все, что с ней связано?

– Ванюша… – ахнула бабка. – Что ты такое говоришь?

– Что слышала. Или повторить? Могу и громче. Разобьем отцу сердце? Ну же?

– Ванюша… – тихо прошептала бабка, потупившись, а губы ее задрожали.

– Что это был за яд?

– Это был не яд… это действительно было лекарство…

– Да что ты говоришь? И кто тебе это сказал?

– Андрей… – упавшим голосом ответила она.

– Бабуль, какая же ты дура… – покачав головой, отметил Ваня. – Твой любимый сын купил у грека порошок «шпанской мушки». Это старинное, известное со времен древних ромеев средство для усиления влечения и похоти. В крошечных дозах. Если же дозу превысить, то это сильный и быстрый яд. И сынок твой купил его у грека «для себя», дескать, страдал он от недостатка сил в известном месте. Оттого грек и не заподозрил ничего лихого и привез ему снадобье целебное.

– Боже… – тихо, едва слышно прошептала Мария Ярославна.

– А ты, бабуль, как последняя сельская дурочка, поверила своему любимчику. Дескать, о братике печется. Устроить его будущее хочет. Ха-ха! Три раза. Он же отца моего ненавидит. Неужели ты этого не знаешь? И не только его. Андрей к власти рвется. Безумно. Одержимо. Матушку мою убил. Меня едва не отравил. И доброжелатели… вокруг одни доброжелатели… Что дальше?

– Ванюша… прости меня, дуру грешную… – всхлипнув, запричитала Мария Ярославна и рухнула на колени перед ним.

– Помоги закончить это дело бескровно. Напиши письмо Андрею. Скажи, что тяжело заболела и хотела бы его видеть. Дескать, обговорить с ним духовную грамоту думаешь. Он жадный. Он все бросит и прибежит.

– Напишу! Все напишу! – вытирая слезы, произнесла она.

На том он бабушку и покинул. Отправился по делам. Андрей Васильевич отбыл с братом своим Юрием Васильевичем с большим войском к Казани. А потому спешно, если и вернется, то с малым сопровождением. То есть проблемой не станет. Потом же… потом будет уже поздно, чтобы что-то переигрывать. Да и увещевания Марии Ярославны и митрополита – сила великая. Не пойдут против них братья Великого князя. Тем более что за дело Андрея карают, а не по пустому навету.

Отец как потерпевшая сторона забирал себе все владения Андрея, укрупняя великокняжеский домен. Братья будут недовольны. Им тоже хочется. Но поделиться с ними – значит усилить. А оно Ивану Васильевичу было совсем не нужно. Для чего Ваня и развел всю эту бодягу с расследованием и подготовкой задержания. Мда. Но Ваню вся эта дальнейшая возня мало волновала. Он был всецело поглощен куда более полезными делами.

Великий князь дал добро на строительство подворий для выделки доспехов и стеариновых свечей. Так что княжич закусил удила. Само собой, каждое такое подворье строилось как небольшая крепость. Только уже не четырехугольная, а пятиугольная с вынесенными вперед массивными башнями октагонного сечения[33]33
  Октагон – правильный восьмиугольник.


[Закрыть]. Да, деревянные. Но такая геометрия укрепления радикально повышала его стойкость в обороне. Разве что супостат бомбарды подвезет или стрелами огненными засыплет, желая сжечь.

И Ваня не скромничал, не желая размещать производства в слишком уж тесном пространстве. То есть ставил крепости эти не такие уж и малые. Правда, спешил. Поэтому опирался на местные артели, не «уча их жизни». Все равно это временные поделки. Пусть строят как знают. Сам же возился с оборудованием и людьми, загрузив заказами кузнецов как московских, так и окрестных. Да и каменщиков, и колокольных мастеров. Ему ведь глина белая потребовалась, что использовалась для отливки колокольных форм…

Размахивался княжич от души, но получалось со скрипом. Ибо денег в казне оказалось очень негусто. Война ведь. Так что приходилось выкручиваться… искать варианты… договариваться… влезать в долги. Да-да. Ваня умудрился взять кредит у одного новгородского купца, оформив сделку на бумаге. Рискованно, но выхода не было. Или до зимы успеет все отстроить, или полгода простоя получит, а то и более. И во что оно выльется – кто знает? Вот княжич и вертелся. На фоне же всех этих продуктивных и весьма полезных для Отечества и личного кармана забот проблемы с родственниками немало раздражали. Просто бесили. Но Ваня сдержался. Удержался от жгущего желания поступить импульсивно, в лучших традициях этой старины. И отца остановил. Ведь эмоции – плохой советчик в таких делах…