Текст книги "Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца»"

Часть 2
Дела восточные…

Из дневника марсианина:

14.06.2050

Прилетали американцы. С помощью своих супертехнологий взломали бункер за 4 часа. Раздали всем гамбургеров. Было вкусно, но хватило не всем – зажарили американцев.

14.07.2050

Прилетали японцы. С помощью своих нанотехнологий взломали наш бункер за 2 часа. Раздали всем суши. Было вкусно, хватило не всем – съели японцев.

14.08.2050

Прилетали русские. С помощью лома и какой-то там матери взломали бункер за 2 минуты. Раздали всем люлей. Было не вкусно, но хватило все-е-ем.

Глава 1

17 августа 1938 года. Москва. Кремль. Кабинет Сталина

– …таким образом, товарищи, – завершал свой доклад Ворошилов, – одиннадцатого августа мы смогли заключить с японцами перемирие и сесть за стол переговоров. Собственно, на этом инцидент и был исчерпан.

– Товарищ Ворошилов, – обратился к нему заместитель наркома ВМФ Кузнецов, – вы считаете, что японцы больше не будут устраивать такие большие провокации на границе? Ведь на озере Хасан была фактически небольшая война.

– Сложно сказать, – пожал плечами Ворошилов. – Мы ведь даже не знаем – из-за чего произошло это нападение и на что японцы рассчитывали.

– А что товарищ Тухачевский скажет по этому поводу? – спросил Сталин, видя, что Кузнецов хочет высказаться в несколько эмоциональной форме, метая взглядом молнии в сторону Ворошилова. Этому нужно было помешать. Решительный и самостоятельный Кузнецов был крайне нужен в канун войны, а потому требовалось избежать ссоры между ним и старым маршалом.

– У нас нет серьезных разведывательных сведений, а потому мы действительно не знаем, что планируют японцы, – Михаил Николаевич сделал реверанс своему начальнику, – но, – он выразительно посмотрел на Кузнецова, – если товарищ Сталин спрашивает лично мое субъективное мнение, то рискну предположить, что этот инцидент на озере был разведкой боем. Проверяли нас на вшивость. Сможем ли мы выдержать удар и дать сдачи? – Напряженность с лица Кузнецова сразу сошла, когда он понял, что обрел в данном вопросе союзника. Да и Сталин оказался вполне доволен – от прежнего несносного и заносчивого «красного Бонапарта» не осталось ничего. Теперь он был в состоянии думать, что, где, кому и как говорить. Да и намек понял очень ясно, оперативно подыграв и погасив никому не нужный конфликт. – Ведь у японцев очень серьезные интересы в наших дальневосточных владениях. Если мне не изменяет память, то они жаждут забрать у нас все наши владения вплоть до Байкала. Уверен, что эта провокация будет иметь развитие.

– Вы считаете? – несколько рассеянно переспросил Ворошилов.

– Предполагаю, – кивнул Тухачевский. – Токио, для того чтобы выработать свою стратегию в отношении СССР в будущей войне, нужно понять, на что мы способны. Самым логичным развитием ситуации станет удар по нашему сателлиту – Монголии. Мы ведь показали, что будем защищать свои земли. Теперь их должны заинтересовать наши союзники, причем, по возможности, наиболее беззащитные и легкодоступные.

– И какими силами? – уточнил заинтересованный Кузнецов.

– Мне сложно судить об этом вопросе, – ответил маршал, – я ведь не начальник штаба Квантунской армии. Но очень много они выделить не смогут, так как уже не первый год воюют с китайцами и не рискнут ослабить фронт. Думаю, две-три дивизии. А вы как считаете?

– Я согласен с вами. Разве что сил может быть чуть больше. Да и отдельные провокации на море не исключены. Наш Тихоокеанский флот достаточно слабый и вряд ли сможет даже в обороне держаться против японского. Боюсь, как бы нам туго не пришлось в случае большой войны. Кроме того, флот… его у нас собственно и нет. Так. Одна пародия, – махнул рукой Кузнецов. – Без больших океанских кораблей: линкоров, крейсеров и авианосцев нам с японцами не совладать. А взять их неоткуда в обозримом будущем. Даже если морской бюджет увеличат в четыре раза. Это дело минимум на пару десятилетий. Да и инфраструктуру под флот нужно делать, сейчас ведь на Дальнем Востоке у нас практически ничего нет.

– Вот поэтому нам требуется не доводить до войны с Японией, – произнес Тухачевский, – пока в Европе дела будут идти также неопределенно и мрачно, как и сейчас. То есть ударить по их войскам так в следующем году, чтобы они сильно призадумались. Совсем от своих амбиций они вряд ли откажутся, но изменить стратегию вполне смогут. Если мы их ударим слишком вяло или слабо, то они вполне смогут вступить в войну вместе с Германией, и нам придется сражаться на два фронта. И это будет трагедия. А если мы ударим достаточно сильно, то они решат ждать исхода сражений в Европе. Постараются выгадать момент, чтобы нас добить, когда мы уже будем погибать. А так как погибать мы не намерены, то…

– Что значит сильно или не сильно? – попытался перевести разговор в более конструктивное русло Ворошилов.

– Это значит, что мы должны одержать над японцами быструю и решительную победу, да так, чтобы ни у кого не осталось в этом сомнений. А не как при Хасане. Воевали? Да. Отразили? Да. Но все вяло как-то. Впрочем, все-таки отразили, иначе японцы вряд ли бы просто так остановились – вполне могли бы развить наступление. На мой взгляд, в боях у озера Хасан более-менее решительно действовал из старших офицеров[31]31
  3 апреля 1938 года вместе с погонами и личными воинскими званиями были изменены и прочие наименования. В частности, введено наименование «офицеры», вместо «командиры», хотя определенная инерция осталась.


[Закрыть] только Рычагов.

– Так ему и положено так действовать, – усмехнулся Берия. – Молодой. Горячий.

– Да уж, – покачал головой Сталин, – дрова ломать товарищ Рычагов умеет. Он хоть и толковый офицер, но слишком заполошный.

– И еще ему остро не хватает образования, – добавил Шапошников. – Хотя офицер он, безусловно, одаренный и весьма умелый. Самородок, так сказать.

– Требующий огранки, – добавил Берия с улыбкой.

– Так может нам, как старшим товарищам, заняться его подготовкой? – попытался поддержать шутливую, но очень удачную тему Тухачевский.

– Вот вы и берите его под свое крыло, – сказал Сталин. – Вы первый заместитель наркома обороны. Много работаете с оперативной информацией и прекрасно зарекомендовали себя как штабной и командный работник.

– Но я ведь не летчик, – развел руками Тухачевский.

– И это мешает вам совать нос в авиационные дела? Вон, какие бучи на комиссиях устраиваете. И, что удивительно, но не безрезультатные. Я читал отзывы. Конструкторы очень высоко оценивают ваши замечания и прислушиваются к ним, а не отмахиваются, как от глупостей высокопоставленного чиновника. Мы потому вас и направляем на как можно большее количество подобных совещаний.

– Ну что вы, товарищ Сталин? Так, небольшие замечания. Тут деталь, там деталь. Не авиатор я, чтобы дельные предложения давать.

– Не прибедняйтесь, – усмехнулся довольный хозяин. – Вспомните как вы встали грудью на защиту проекта реактивных двигателей, ради которых даже пробили научно-исследовательский институт. Сколько шума было, помните? А месяц назад на мой стол лег отчет об испытаниях первого образца турбовинтового двигателя. Криво и убого, но этот аппарат на стенде отработал сорок часов. А это – колоссальный прорыв. Ни у немцев, ни у англичан, по нашим сведениям, таких успехов никто не показал. Да и занимаются они традиционными реактивными двигателями. А ведь еще полгода назад злые языки на вас наговаривали всякие небылицы. Но вы не ошиблись. И партия в вас не ошиблась. Да, стендовые испытания показали, что его двигатель – это еще сырая конструкция, но это совсем иное, нежели гадать о принципиальной реальности подобных решений. И это все благодаря вам. Так что не нужно прибедняться. – Тухачевский немного потупил взор, выражая легкое стеснение.

– Товарищ Сталин, – помявшись, произнес Тухачевский. – Но ведь для понимания перспективности турбовинтовых двигателей не требуется знать всю специфику использования авиации. Достаточно просто хорошо разбираться в технике. Моей заслуги в этом никакой нет. Я просто помог талантливому человеку работать. На моем месте так бы поступил каждый.

– И тем не менее, – в усы улыбнулся Сталин. – Партия высоко оценила этот успех. Тем более что таких эпизодов за вами числится уже немало. Кроме того, возможно вы сможете просветить товарища Рычагова по поводу того, что такое общевойсковой бой, и поможете ему понять бесконечно высокую роль связи. А то до меня неоднократно доходили слухи о том, что он недопонимает и недооценивает значение радио на борту самолетов. Доходило до абсурда, вроде предложений снять радиостанции для облегчения истребителя в бою. Офицер-то он толковый, но местами прямо как ребенок, так и не поднявшийся выше рядового летчика-истребителя.

– Хорошо, товарищ Сталин, – медленно и как-то нерешительно кивнул Тухачевский. – Я возьму над ним шефство. Но дело ведь для меня новое, не освоенное. Самому нужно разобраться, подходы к человеку найти. Он ведь у нас парень не простой – с характером. Да и не педагог я.

– Так и мы поможем, если что, выходить не будет, – продолжил легкое юродство Сталин. – Как, товарищ Ворошилов, поможем молодежи?

– Отчего же не помочь? Конечно, поможем, – отозвался Ворошилов, впрочем, без всякого энтузиазма. Что за субчик этот Рычагов, он был хорошо наслышан, да и сам некое знакомство имел. Зубная боль, а не человек. Хорошо, что не ему доверили его уму-разуму учить, и то хлеб.

– А как мы все это оформим? – спросил Тухачевский. – Он ведь на Дальнем Востоке, а я тут. В командировку отправим?

– Давайте мы его к вам приставим консультантом по авиационным делам, – предложил Ворошилов.

– Хорошо. Товарищ Сталин, но мне потребуется помощь других старших офицеров. Нужно будет организовать регулярные штабные игры. Тут нам и моряки, и летчики, и танкисты – все понадобятся.

– И как часто вы хотите организовывать такие учебные военно-штабные игры? – без малейшего налета заинтересованности спросил нарком ВМФ Смирнов, явно не горящий желанием во всем этом участвовать.

– Как можно чаще. Это ведь позволит не только повысить взаимодействие на уровне родов войск, но и продумать да обсудить сложные ситуации. Пережевать их, разобрать на детали и добиться понимания у каждого участника такой игры. Да и для оперативного искусства это дело пойдет только на пользу – пусть игровой, а все одно – опыт. Пойдем, так сказать, по суворовским стопам. Он ведь в юности так и учился, изучая и разбирая сражения прошлого и переигрывая их то так, то иначе.

– Я думаю, товарищи, эту инициативу нам стоит поддержать, – обратился Сталин к Смирнову с Ворошиловым. Те молча кивнули, открыто выступить против Сталина Смирнов не мог, а Ворошилову было в целом все одно, главное, чтобы его не доставали. – И еще, товарищ Тухачевский, – продолжил Сталин, – вы нам отрекомендовали Рычагова, вам за него и отвечать. Так что не подведите нас.

– Не подведу, – коротко кивнул, слегка поникший маршал. Высказался на свою голову. Сталин это заметил, но вида не подал. Впрочем, киснуть Тухачевскому не позволил.

– Что вы конкретно предлагаете по Монголии?

– Нам нужно заранее подготовиться к летней кампании следующего года. Для этого в Улан-Удэ я предлагаю к марту следующего года перебросить второй армейский корпус, первую механизированную, одну легкую бомбардировочную, одну легкую штурмовую и две истребительные дивизии. Как вы понимаете, я имею в виду наши лучшие авиационные части и единственную полностью укомплектованную по новым штатам автобронетанковую часть. Это очень важный момент – японцы должны будут встретиться с самыми лучшими нашими бойцами. Чтобы завершить логически эту театральщину, предлагаю уже сейчас начать ротацию личного состава, дабы на тех пограничных рубежах были собраны самые толковые пограничники. Да и бойцам всех четырех авиадивизий было бы недурно начать серьезно изучать карту местности, так как там очень непростой рельеф и ориентироваться на нем будет сложно. Кроме того, – сказал после небольшой паузы Тухачевский, – нам потребуется около пяти тысяч грузовых автомобилей и порядка пятисот легких тягачей, чтобы все эти войска можно было оперативно перебросить в долину реки Халхин-Гол.

– Почему Халхин-Гол? – спросил Кузнецов.

– Потому что там удачное место для нападения – стратегический выступ. Я бы на месте японцев ударил двумя группами в основание этого выступа по сходящимся линиям для окружения советских пограничников. Но дети Страны восходящего солнца вряд ли на это пойдут – сведения о том, как они ведут бои с китайцами, дают нам уверенность в том, что японцы не применяют подобных решений. А вот в том, что наступать они будут на него, я практически уверен, так как в противном случае этот выступ станет нависать над ними угрозой для флангов.

– Пять тысяч грузовиков… – задумчиво произнес Ворошилов. – Не много ли?

– Пять тысяч – это сверх штатных. Этот шаг необходим для того, чтобы войска можно было действительно быстро перебросить к месту боев, а потом оперативно снабжать. Я ведь предлагаю войска накапливать не на территории Монголии, а в столь значительном удалении. Это необходимо для того, чтобы японцы не очень сильно переживали, понимая, что эти пехотные дивизии будут идти своим ходом месяца полтора, а то и два. Если форсированным маршем – то минимум месяц. И придут они к месту боев совершенно измотанными. То есть для японцев наш армейский корпус в Улан-Удэ будет не столь опасен как на границе, да и его назначение им будет непонятно.

– Вы думаете, что они его не учтут в наступательной операции? – удивленно спросил Ворошилов.

– Отчего же? Учтут. Обязательно учтут. У них хорошая разведывательная сеть и есть все подозрения, что они будут знать о наличии армейского корпуса в Улан-Удэ уже в феврале-марте. Но вот его размещение и задачи останутся для них загадкой. Ведь до места предстоящих боев тысяча триста километров и нет никаких железных дорог. И если мы постараемся их дезинформировать, то сможем ввести их в заблуждение относительно роли и задач этого корпуса. В Токио, безусловно, легко просчитают тот факт, что до места боев им идти очень долго и, кроме того, их нужно будет как-то снабжать с плечом более чем в тысячу километров. То есть боеспособность войск будет отвратительная из-за банальной нехватки продовольствия, боеприпасов и горючего на местах.

– Но ведь они узнают, что мы нагнали туда большое количество грузовиков и тягачей? – заинтересованно спросил Берия. – Как мы это сможем представить?

– Несколькими статьями в газетах, в которых заклеймим нерадивых работников парков, которые допускают чрезвычайно высокий процент поломанных грузовиков и техники. Мы ведь фактически только удваиваем штат грузовых автомобилей и тягачей. Пятьдесят процентов сломанной техники – это хоть и не нормально, но вполне реально. Японцы, зная их уровень оценки наших способностей как организаторов, вполне могут допустить, что мы не справились с задачей даже просто поддерживать работоспособность автотранспортного парка. Разыграем небольшое представление.

– И удвоение транспортных штатов позволит нам быстро перебросить войска?

– Я делал некоторые предварительные расчеты и пришел к выводу, что в этом случае мы сможем перебросить наше сводное соединение к Халхин-Голу за полторы-две недели за счет этих грузовиков. Единственный момент – нужно на всех танках произвести капитальный ремонт двигателей и ходовой, чтобы было как можно меньше отказов. И погонять ремонтно-восстановительные части дивизии. Тысяча триста километров – это серьезное испытание. – Тухачевский сделал небольшую паузу. – И хороший показатель того, почему нам необходимы максимально надежные танки с неплохим общим ресурсом. Кроме того, в Улан-Удэ нам нужно уже к маю создать запасы боеприпасов, продовольствия, запчастей и горюче-смазочных материалов для собранной там военной группировки минимум на полгода боев. Если останется – хорошо. Потом вывезем. А вот если не хватит, мы можем проиграть кампанию.

– Думаю, это вполне реально, – ответил нарком путей сообщения Каганович. – Сложно, конечно, но если начать незамедлительно, то вполне по силам. Не исключено, что даже к февралю закончим подготовку.

– А что вы думаете, товарищ Ворошилов? – обратился к нему Сталин. – Дельное предложение поступило от вашего заместителя?

– Вполне. Хоть и несколько мудрено. Жаль, только, что про кавалерию товарищ Тухачевский забыл.

– Кавалерию предоставят наши союзники – монголы. Тем более что наступать дальше границ Монголии нам не стоит, несмотря на то что мы вполне можем. Ведь задача продемонстрировать силу, а не применить ее в полной мере. Противник должен понять, с кем имеет дело, и правильно оценить свои шансы, но окончательно с ним портить отношения не стоит, – пожал плечами Михаил Николаевич. – Зачем нам в этом случае кавалерия? Для атаки окопавшегося противника она не очень подходит.

Глава 2

2 февраля 1939 года. Лондон. Кабинет премьер-министра

– Что у вас? – с легкой нервозностью в голосе спросил премьер-министр. Внимание Невилла Чемберлена было полностью сосредоточено на подготовке к Чехословацкой операции, а потому он находился в постоянном ожидании свежих новостей, но только по интересующему его вопросу.

– Сэр, – кивнул лорд Иден, – доклад нашего агента по Москве.

– Он связан с Чехословакией?

– Нет, сэр. Но вы должны его прочесть. Там описано такое, во что я не сразу смог поверить.

– Не смогли поверить? А этот агент… он точно не дезинформатор? Вы же сами говорили о том, что в СССР стало тяжело работать. Может быть, вас попросту разыграли?

– Все так, сэр, работать стало чрезвычайно тяжело. Однако у нас еще остались агенты глубокого залегания, время от времени подбрасывающие нам любопытные сведения. Что же до дезинформатора, то Москве нет никакого смысла работать с нами по этому вопросу в таком ключе. Во-первых, чем мы меньше знаем, тем, как говорят русские, крепче спим. Тем более такие вещи. Во-вторых, информация, предоставленная нам, вполне проверяемая. Нет никакого смысла так рисковать. Тем более что агент старый и проверенный и с ним нужно работать совсем иначе.

– Хорошо. Что у вас там?

– Промышленность, сэр. Наш агент прислал довольно банальную записку о том, как он участвовал в инспекции Ковровского оружейного завода. Мелочь. Но описанные им вещи совершенно не вяжутся с Советским Союзом. Скорее с США или, в крайнем случае, Германией. Но для Советов с их радикальным и весьма специфическим подходом к труду и производству такие вещи выглядят натуральной сказкой. Я перечитывал записку раз за разом и не верил в то, что видели мои глаза. Этого просто не может быть потому что невозможно.

– Вот даже как? – улыбнулся Невилл Чемберлен, надменно поглядывая на лорда Идена.

– Да, – с встревоженным видом кивнул министр иностранных дел Энтони Иден.

– Что же там происходит? – с легким сарказмом произнес Невилл Чемберлен, – на этом ужасном Ковровском оружейном заводе, о котором я раньше даже не слышал.

– Сэр, на самом деле ситуация не так смешна, как вам кажется, – невозмутимо ответил Энтони Иден. Чемберлен лишь бровью повел, приглашая Идена продолжить. – Как вам известно, в Советском Союзе было очень сложное положение с организацией труда, из-за чего, несмотря на просто колоссальные ресурсы, вкладываемые в производство, результаты были достаточно скромными. Количественно, конечно, вполне удовлетворительно, но вот качество, ассортимент и себестоимость оказывались совершенно нетерпимыми. Ранее для официальной позиции СНК по этому вопросу использовалось порицание старого императорского режима и совершенно ничтожный уровень образования и технической культуры. Дескать, как же они могут лучше с таким-то наследием. Вполне резонное заявление, однако оно никак не пересекалось с организационными и административными шагами, совершенно не проистекавшими из этого посыла. Например, противодействие эксплуатации рабочих в ходе классовой борьбы было доведено до абсурда, так что любой простой слесарь мог буквально творить черт-те что. А это, в свою очередь, порождало бардак. Кроме того, в Советском Союзе какая-то просто колоссальная текучка сотрудников. На большинстве предприятий годовая текучка персонала превышает сто процентов, а это…

– Я знаю это, – оборвал его Невилл Чемберлен. – Все это было известно и без доклада вашего агента. Кроме того, вы меня год назад убеждали, что в связи с тем, что в СССР были введены трудовые книжки, это позволит отчасти решить озвученную выше проблему. Не так ли?

– Да. Год назад я именно это и утверждал.

– Так вы ошиблись?

– Нет, что вы. Я просто не представлял всей глубины преобразований в области труда в Советском Союзе. А они колоссальны. По крайней мере на отдельных предприятиях.

– Ну хорошо. Что же они там такого выдумали, что вы теперь переживаете сильнее, чем, когда рассказывали про расширенные трудовые книжки с фотокарточкой и биометрическими данными[32]32
  Под биометрическими данными подразумевается устное описание внешности с указанием таких особенностей, как цвет волос и глаз, а также особые приметы (шрамы, родинки и прочее).


[Закрыть], приравненными Советами к удостоверению личности. Какое чудо случилось в этот раз?

– Много чего, сэр. Например, на Ковровском оружейном заводе введена система сквозного грейдинга с разделением классических вертикалей на две: административную и профессиональную.

– И что? Ну оформили старую, давно практикуемую схему. Чего из-за этого переживать? Ведь ее начинали разрабатывать, если мне не изменяет память, веке в семнадцатом.

– Дело в том, что обе линейки идут, во-первых, параллельно, причем не просто, а с перехлестом. То есть профессиональные категории идут с первой по семнадцатую, а административные – с двенадцатой по двадцатую. Учитывая тот факт, что к категории привязана заработная плата, профессиональный сотрудник высокой категории вполне может получать больше, чем младшие руководители.

– И это нормально, – пожал плечами Чемберлен. – Они просто заимствовали мировой опыт. Вспомните о главном враче в госпитале.

– Дело в том, что сотрудник, проходящий только по профессиональной категории, руководить людьми не может. Вообще. И указанный вами пример с главным врачом оказывается возможен только в ситуации, когда профессионал смог добраться по параллельной административной лестнице до двадцатой категории, которая соответствует руководителю предприятия. Иначе – никак.

– О…

– Вот именно. Очень необычно. Мало этого, при выборе руководителя на специальное производство требуется, чтобы он имел хотя бы десятую профессиональную категорию в профильной или близкой деятельности.

– И как, – усмехнулся Чемберлен, – завод с таким подходом еще не развалился?

– У них эта схема вполне работает.

– Это ненадолго, – с улыбкой произнес премьер-министр, – устоявшиеся европейские подходы говорят нам о том, что в Советском Союзе опять учудили какой-то дурацкий эксперимент, показывающий всем цивилизованным людям как жить не нужно. Что у них еще там необычного?

– Контракты, сэр. Со всеми сотрудниками завода были заключены пятилетние контракты, что само по себе очень странно. Еще сильнее удивляешься, когда узнаешь, что в них написано. Например, согласно одному из пунктов, руководство завода имеет право направить сотрудника на прохождение любых учебных курсов по своему усмотрению, причем он не может не только отказаться, но и не вернуться на завод после их прохождения. И что немаловажно, со слов нашего агента, руководство завода этим правом активно пользуется. Дошло до того, что они даже грузчиков заставляют заниматься в вечерней школе.

– И они соглашаются с такими условиями? Насколько я помню, Советы столкнулись с тем, что большая рабочих кичится своей необразованностью и презирает ученость. Да они и сами подогревали эту тенденцию в этом, как его… эм… «спецеедстве».

– Подогревали, сэр, – подчеркнул Иден. – Сейчас все иначе. За минувшие со дня знаменитого XVIII съезда коммунистов четырнадцать с небольшим месяцев, ситуация кардинально поменялась. Все официальные издания просто прекратили публикацию травли и даже напротив – что военные, что гражданские специалисты буквально подняты на щит. А то, что было раньше объявили троцкизмом и контрреволюционным вредительством. У них много чего необычного произошло в этом плане за последний год. Например, знаменитого инженера Шухова не только вытащили из его берлоги, но и начали очень серьезно ставить на ноги. Усиленное питание, фрукты, лучшие лекарства и врачи, отдых на теплом море. Только представьте – после стольких лет забвения и травли его вызывают в Кремль и торжественно награждают званием «Героя Социалистического Труда». И таких, как он, – масса.

– Вас послушать, так в Советах просто помешательство какое-то на образовании и квалификации, особенно высокой. Отчего же они раньше в этом не были столь заинтересованы?

– Это мне неизвестно, а что помешательство – то да. Правда, оно идет рука об руку с весьма серьезным контролем. Ряд конструкторов уже серьезно пострадали, слегка заигравшись, получив вполне реальные уголовные сроки. Впрочем, их заменили по ходатайству генерального секретаря ЦК ВКП (б) исправительными работами по их прямому профилю с ограничением свободы и поражением в правах.

– Лихо!

– Именно что. С одной стороны, из рога изобилия обсыпают специалистов, а с другой – дают понять, что им светит в условиях плохой работы.

– Жаль, очень жаль, что они их, как раньше, не расстреливают, – покачал головой Невилл Чемберлен. – Раньше это очень сильно помогало сдерживать научно-техническое развитие Советов.

– То было раньше. Сейчас все по-другому, как я и говорил. Возвращаясь к вышеупомянутым контрактам, важно отметить, что учебу там приравнивают к трудовой деятельности и оплачивают. Правда, оставляя за собой право либо сократить выплаты за плохую успеваемость, либо их прекратить, либо вообще отозвать сотрудника с курсов без возмещений. В общем, с этим вопросом на заводе разобрались очень быстро, предварительно выгнав подстрекателей и дебоширов. Очень, знаете ли, нехарактерная черта для Советского Союза, который мы знали раньше.

– Да, все это очень необычно, – согласился уже задумавшийся Чемберлен.

– Вторым важным пунктом этих странных для СССР контрактов является то, что заработная плата у всех сотрудников состоит из трех частей: оклада, личной премии и коллективной премии. Оклад, как вы понимаете, фиксирован и обязателен к выплате. Личную премию сотрудник получает, только если ответственно относится к своей работе, бережет инструмент, старается допускать меньше брака и так далее. Коллективная премия состоит из нескольких долей, отмечающая соответственно успех работы бригады, отдела, цеха и собственно завода. То есть каждый сотрудник материально заинтересован не только в личном успехе, но и в коллективном. Отсюда многоуровневый взаимный контроль друг за другом и чувство личной пользы от общего успеха. Особенно интересно положение у руководящих сотрудников – их оклад в общей сумме зарплаты составляет тем меньшую долю, чем выше их категория. Настолько, что директор завода получает зарплату только исходя из того, как его предприятие трудится.

– И что, там на этом Ковровском оружейном заводе, – заинтересованно спросил Чемберлен, – все организовано таким странным и необычным образом?

– Я потому и сказал, что он больше подошел бы какому-нибудь передовому прогрессивному дельцу из США, но не военному заводу в СССР. Это шок, сэр. Натуральный. При таком подходе можно использовать весьма результативно и не очень квалифицированных сотрудников, дабы получать впечатляющий результат. Чего стоит только уровень организации работы отдела контроля качества. Впрочем, наш агент описал только ту часть завода, которую увидел, в составе высокой комиссии. И думаю, мы увидели только вершину айсберга.

– И как это все отражается на результатах?

– На заводе освоено производство нового ручного пулемета РП-38 и пистолета-пулемета ПП-38 П. За январь было принято ОТК на заводские склады тысяча восемьсот пулеметов и тридцать пять тысяч пистолетов-пулеметов. И это в пределах плана. После реконструкции и установки нового оборудования Ковровский завод оказался одним из лучших не только в Советском Союзе, но и, не побоюсь этого слова, в Европе. Французы очень сильно помогли, завезя в Ковров новейшее, передовое оборудование, ну и сами русские сделали мощный шаг в плане организации производства. Именно поэтому качество этих образцов очень высокое. Впрочем, дело тут не только в зверском подходе ОТК на всех этапах производства, но и просто весьма низкий уровень брака. Можно сказать, что Советы смогли прыгнуть выше своей головы. Не завод, а чудо какое-то.

– Дорого обходятся им эти золотые пулеметы?

– А вы знаете – я бы их такими не назвал. РП-38 обходится в восемьсот рублей, а ПП-38 П в четыреста шестьдесят. Что намного дешевле, чем их старые модели.

– И сколько это в фунтах стерлингов?

– Тридцать два и восемнадцать с половиной, соответственно[33]33
  460 и 800 рублей СССР на 1939 год составляли 18,52 и 32,3 фунта стерлингов, или 86,79 и 150,94 доллара США, или 364,53 и 633,97 рейхсмарок. Для сравнения пулемет MG-34 в то же время стоил 327 рейхсмарок.


[Закрыть].

– Ого!

– Именно! – поддержал возглас Чемберлена лорд Иден. – И это спустя полгода после освоения. Есть все основания полагать, что полное развертывание технологических циклов позволит не только снизить стоимость, но и увеличить объем выпуска. В том числе и существенно. Конечно, я понимаю, что таких предприятий в СССР немного. Их можно буквально по пальцам пересчитать, но подобные ласточки говорят нам о весьма и весьма серьезных переменах в Советском Союзе, причем не на словах, а на деле.

– И что вы намерены делать?

– Прежде всего приложить все усилия к тому, чтобы об этом не узнал баварский ефрейтор и его окружение, потому что в противном случае он никогда не нападет на СССР.

– Вы хотите задействовать Канариса?

– Думаю, он вполне в силах придержать подобные сведения в папке, да и своих разведчиков направлять туда, где они не смогут увидеть ничего решительно позитивного. Нужно продолжать создавать у Гитлера впечатление о СССР, как о колоссе на глиняных ногах. Иначе они могут и подружиться.

– Гитлер и СССР? – усмехнулся Чемберлен. – Для вида и ради краткосрочной выгоды он будет сотрудничать с кем угодно. Хоть с дьяволом. Но по-настоящему подружиться, да еще с Советами… нет. Это нереально.

– При чем тут Гитлер? – удивленно посмотрел на него Иден. – Вы разве не заметили, как СССР красиво разыграли Чешскую партию? Если бы мы своевременно не вмешались, то у них был бы шанс на создание в некой перспективе Чешской Советской Социалистической Республики. Советы стали играть тоньше и не столь прямолинейно, как раньше. Пообтесались, так сказать. Да и Испанская кампания. Формально выиграли мы, но меня не оставляет ощущение, что нас кто-то обвел вокруг пальца. По крайней мере, Советский Союз смог получить от всей той заварушки довольно значительную выгоду и не остался в конечном счете в убытках. А это странно. Очень странно. И не похоже не только на советскую схему внешней политики, но и на старую имперскую. Боюсь, что у Гитлера в таких условиях перспектив не будет никаких. Особенно после того злополучного восстания. Поставь он Германию сейчас в два огня с таким сильным противником, хотя бы и на словах, и все. Конец. Тихо придушат подушками и скажут, что умер от грудной жабы. Даже преданные Геринг с Гудерианом не решатся заступиться. Поэтому мне… всем нам нужно постараться приложить все усилия к тому, чтобы наш добрый друг адмирал Канарис помог руководству Вермахта и Рейха пребывать в красивых иллюзиях. Дикие варвары должны остаться таковыми.