Текст книги "Эдисон"

СЕВЕР ПРОТИВ ЮГА

Конец XVIII и начало XIX века в Европе являются эпохой национальных войн и буржуазных революций.

Успехи буржуазной революции во Франции, последовавший затем период политических и экономических международных конфликтов, эпоха наполеоновских войн и реставрации, эпоха полицейского разгула во всех странах Европы, – два бурных десятилетия, в течение которых вся Европа разорялась и, истощаясь в бесконечных войнах, нищала.

Соединенные Штаты Америки стояли в стороне от европейских событий. Американская буржуазия усиленно извлекала выгоды из создавшегося положения. Во время континентальной блокады Англии, организованной Наполеоном, американцы развили до небывалых размеров контрабанду, которая стала в этот период одним из источников капиталистического накопления. Почти все крупные состояния последней четверти XVIII века и первого периода XIX столетия обязаны своим происхождением судоходству и морской торговле и сосредоточивались главным образом в Новой Англии. Быстрого роста и расцвета американская международная торговля достигла в период 1789—1810 годов. Торговля с Дальним Востоком положила начало золотому веку американского судоходства. Общий тоннаж флота, обслуживавшего внешнюю торговлю, вырос до огромной по тому времени цифры – в миллион тонн. Соединенные Штаты захватили почти одну треть мировой торговли. Центром морской контрабанды были северные штаты Новой Англии. Огромные выгоды извлекали из морской торговли и южные штаты, которые вывозили в Европу хлопок, табак, рис, сахар.

В этих условиях Америка индустриализируется и освобождается от европейской экономической зависимости. Раньше всего вырастают мукомольное дело и мясная, консервная отрасли промышленности, как тесно связанные с сельским хозяйством. Затем начинает быстро развиваться текстильная и металлическая промышленность, вначале преимущественно домашняя, кустарная. В 1803 году в США впервые применен был пар на лесопильном заводе в Нью-Йорке.

Крупная промышленность зародилась в последней трети XVIII века в Англии. Крупнейшие изобретения второй половины XVIII века и первой четверти XIX века произвели полную революцию в технике английского производства и в народном хозяйстве.

Англия стремится сохранить секреты своих машин, обеспечить свое преимущественное положение. Целый ряд законов, изданных в период 1765—1789 годов, запрещает выезд за границу обученных механиков и рабочих ситценабивных и льняных фабрик, а также фабрик по производству текстильных машин, рабочих железной и стальной промышленности, углекопов, запрещает вывоз текстильных машин, их моделей и чертежей и т. п. Эти меры лишь ненадолго задержали введение машин в США.

Американские изобретатели усердно изучают работу европейских машин, приспособляют их к американским условиям. В 1793 году квакер из Коннектикута Эли Уитней изобрел хлопкоочистительную машину. Если до этого изобретения один негр мог очистить в день не больше фунта хлопка, то после изобретения и усовершенствования этой машины даже неопытная негритянка могла очистить свыше 100 фунтов в день.

Англия, в первую половину XIX века представляющая огромную текстильную мануфактуру, с изумительной быстротой расширяющая вывоз хлопчатобумажных изделий, целиком оказалась в зависимости от ввоза хлопка из южных штатов Америки, которые превратились в монопольных поставщиков хлопка.

Если до изобретения хлопкоочистительной машины Уитнея южные штаты вывозили всего 200 тысяч фунтов хлопка, то в 1800 году они вывезли уже 20 миллионов фунтов, в 1824 году – 172 миллиона фунтов, в 1844 году – 400 миллионов фунтов, еще через десять лет—свыше 800 миллионов фунтов, а накануне гражданской войны (в 1861 году) – до полутора миллиардов фунтов.

Хлопководство дало в то же время мощный толчок собственной текстильной промышленности, которая сосредоточилась на севере в штатах Новой Англии, преимущественно в Массачусетсе. В 1840 году работали 2 миллиона веретен, в 1850 году – 3,5 миллиона, а в 1860 году – свыше 5 миллионов. Вырос промышленный рабочий класс. Число рабочих достигло 120 тысяч человек.

Американская техника делала успехи не только в текстильном машиностроении. Изобретательская мысль начала усиленно работать в самых разнообразных отраслях народного хозяйства. Если в период с 1790 по 1811 год приходилось в среднем на каждый год 77 патентованных изобретений, то в 1830 году Патентное бюро США выдало 544 патента; за десятилетие 1840—1850 годов ежегодно в среднем выдавалось около 650 патентов, а в следующем десятилетии уже ежегодно 2 800 патентов.

В двадцатых годах XIX века США могли уже покрывать свои потребности в железе собственным производством.

Открытая в тридцатых годах возможность выплавлять чугун на антраците создала большие возможности для металлургии США, обусловленные соседством богатых залежей железной руды с углем. Применение минерального топлива после 1840 года содействовало развитию железоделательной промышленности в областях на восток от Аллеганских гор, в особенности в Пенсильвании, а также в ряде местностей штатов Нью-Джерси и Нью-Йорка.

На водных артериях Гудзона, Делавера и Огайо возникли машиностроительные заводы. Постройка паровозов сосредоточивается в Филадельфии, где в 1832 году был построен завод Болдуина, и в Нью-Джерси – в Петерсоне, где в 1834 году построен завод Норриса. Рельсовое дело сосредоточилось по преимуществу в восточной Пенсильвании. Почти половина текстильного машиностроения была сосредоточена накануне гражданской войны (в 1860 г.) в Массачусетсе. Резальные инструменты, пилы, ножи, мелкие изделия из стали и железа стали производиться главным образом в Новой Англии, которая была и центром текстильной промышленности. Здесь, как и в средних штатах, производились преимущественно товары, которые требовали более тонкой работы. Труд оплачивался выше. Здесь создался район производства обуви, одежды, текстиля, стекла.

В конце двадцатых годов XIX века США вступают на путь протекционизма. Американская буржуазия начинает обороняться высокими таможенными тарифами от английской конкуренции.

При огромных пространствах Северной Америки неизмеримые природные богатства не могли быть использованы без соответствующего развития путей сообщения. Изобретение паровоза и развитие железнодорожной сети вызвало крупнейшие сдвиги в народном хозяйстве Америки.

Железнодорожная сеть развивается с поразительной быстротой, сильно опережая в этом отношении Европу. Рост железнодорожной сети усилил развитие собственного американского металлургического производства. Выросла тяжелая индустрия, причем вся полностью на Севере.

В 1832 году художник и профессор Нью-Йоркского университета Самуэль Морзе вслед за П. Л. Шиллингом в России развил идею электромагнитного телеграфа. В 1837 году аппарат был вполне пригоден для практического применения. Частных предпринимателей не удалось заинтересовать аппаратом. Морзе обратился за содействием к правительству. Шесть лет Морзе вместе со своими друзьями осаждал конгресс.

Впервые внесенный в конгресс билль Морзе о телеграфной линии между Вашингтоном и Балтимором был высмеян. Наконец в 1843 году конгресс ассигновал 30 тысяч долларов для сооружения телеграфного сообщения между Вашингтоном и Балтимором. Успехи электричества рассеяли скептицизм. Телеграфные линии стали быстро расти. В 1861 году телеграфная сеть США достигла уже 80 тысяч километров.

Капитализм менял лицо Америки. Быстро развивалось сельское хозяйство, создавался богатый внутренний рынок для промышленности.

С двадцатых годов XIX века пути развития Севера к Юга резко расходятся. Север стоял за протекционизм, за устранение европейской конкуренции высокими пошлинами. Юг, поставлявший в Европу сырье, лишенный собственной промышленности, настаивал на свободе торговли.

И в области развития железнодорожной сети опять резко сталкивались интересы Юга и Севера. Южные штаты территориально значительно превышали северные. Однако общее протяжение железных дорог на Севере было вдвое больше, чем на Юге. Приходилось магистральные железнодорожные линии проводить через пустынные и очень слабо заселенные пространства. И, чтобы идти на такое строительство, капитал требовал предоставления ему больших земельных площадей вдоль железной дороги. Железнодорожные компании распродавали участками земли фермерам. Это не только покрывало убытки по сооружению дорог, но являлось источником быстрого обогащения.

Северные штаты охотно отдавали земли железнодорожным компаниям. Юг же тормозил получение концессий, а на фермерство смотрел как на зло. Тормозил он также проведение магистралей, в частности Тихоокеанской, которая соединила оба океана.

Капитал рвался к дальнейшему обогащению и чувствовал, что руки у него связаны. Конфликт между Севером и Югом обострялся возникшим в северных штатах движением за освобождение негров.

В своих статьях о гражданской войне в Америке Карл Маркс указывает, что монополия южных штатов в снабжении Европы хлопком создавалась не особыми естественными, а особенными социально-историческими условиями. Климат и почва, пригодные для хлопка, имеются и в других местах земного шара, в частности в Индии. Однако только бесчеловечная эксплуатация негров давала возможность бросать на рынок массу дешевого сырья.

Негр стал товаром, предметом спекуляции на бирже, предметом массового ввоза и вывоза. Негров разводили как скот. В это дело были вложены огромные капиталы. Рабство на Юге было основой плантаторства, обусловило его расцвет.

Север поднимался, обгоняя Юг. На Севере складывалась сильная промышленная буржуазия, многочисленный пролетариат, крепкое среднее и мелкое крестьянство (фермеры).

В южных штатах царила земельная аристократия. Ее интересы непримиримо сталкивались с интересами фермеров, с интересами значительной части промышленной буржуазии, с интересами пролетариата.

На Севере разрастается мощное движение против рабства. Движение Севера против Юга было прогрессивным, революционным движением. Когда президентом Северо-Американских Соединенных Штатов был избран Авраам Линкольн и политическая власть очутилась в руках противников рабства, рабовладельческий Юг объявил в начале 1861 года о своем выходе из союза и основал свою собственную конфедерацию, президентом которой был выбран Джефферсон Дэвис. Началась гражданская война между рабовладельческим Югом и промышленным Севером, продолжавшаяся около пяти лет. Промышленный Север в конце концов победил, как это предвидел Маркс.

Гражданская война положила начало быстрому развитию американского капитализма. Поток высочайшего в этот период развития науки и техники вынес на гребне своей волны изобретательский гений Эдисона.

ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ

За четырехлетие гражданской войны хрупкий ребенок майланских дней развился в коренастого юношу, совершенного голландца по внешнему виду. Сохранилась фотография Эдисона, где он снят мальчиком с пачкой газет в руках, шапкой на голове и с шарфом вокруг шеи. У этого газетного разносчика веселая здоровая улыбка, хорошее лицо.

Эдисон со свойственной ему изобретательностью пользовался всякой возможностью значительно усилить спрос на продаваемые им газеты. Главнокомандующий северной армией, впоследствии смененный, генерал Мак-Клеллан, близкий к кругам капиталистической буржуазии, неудачный стратег, в 1862 году потерпел серьезное поражение. Аль увидел в этот день в Детройте многочисленную толпу, собравшуюся у редакции местной газеты. Толпа читала сообщение о происшедшем огромном сражении. И Аля осенила мысль. Он поспешно отправляется на станцию железной дороги, обещает дежурному телеграфисту бесплатно давать в течение известного срока журналы и газеты, если он передаст краткое сообщение о сражении по телеграфу в Порт-Гурон и на все промежуточные станции. Аль сообразил, что в результате такого мероприятия он сумеет продать по крайней мере тысячу газет вместо обычных ста-двухсот. Не имея денег на покупку такого количества газет, Аль добился свидания с издателем и подучил кредит. И вот что рассказывает Эдисон о дальнейшем:

«С помощью одного мальчика я погрузил газеты та поезд. Первая остановка была маленькая станция лад названием Утика, где я обычно продавал две-три газеты. Я увидел огромную толпу, собравшуюся на платформе, и подумал, что это какая-то экскурсия, но не успел я выйти из вагона, как меня окружили со всех сторон. Я продал здесь тридцать пять газет. Так пошли дела и на прочих станциях, на всем протяжении от Детройта до Порт-Гурона. У меня была привычка прыгать с поезда, четверть мили не доезжая до Порт-Гурона, там, где поезд замедлял ход, В свое время я натаскал песку на это место и проделывал прыжок мастерски. Мальчик голландец (все тот же Михаэль Оат) ожидал меня здесь на лошади. Приближаясь к городу, я был встречен многочисленной толпой. Тогда я крикнул: «25 центов за штуку, граждане, у меня газет не хватит на всех». Я распродал все дочиста. Выручка достигла значительных размеров и казалась мне тогда огромной суммой денег».

«В эти дни, – рассказывает он позже, – я впервые оценил значение телеграфа, так как своим успехом я обязан был объявлениям, которые развешивались на предшествующих станциях».

Аль быстро оценил, что сенсационность и быстрота информации играют первостепенную роль. И вот он становится издателем первой поездной газеты.

В Детройте у старьевщика нашелся старинного образца ручной печатный станок. Там же оказался ящик вышедшего из употребления шрифта. Деньги, необходимые на покупку станка и наборных касс, Эдисон уже скопил. Аль приводит в порядок станок и в своем багажном вагоне, рядом с местом, отведенным Для лаборатории, газет и товаров, устраивает свою поездную типографию. Создается настоящая маленькая газетка «Викли Геральд». Эта газета была, конечно, примитивной, содержала краткие сообщения о военных событиях и другие свежие новости, которые Эдисону доставлялись железнодорожными служащими или его другом – наборщиком из Детройта. «Гвоздем» каждого номера были хотя и большей частью мелкие, но любопытные происшествия по линии железной дороги, а нередко и выдающиеся случаи из жизни служебного персонала. Этим газета обеспечивала себе постоянных покупателей на самих станциях. Газета давала сведения о рыночных ценах в ближайших торговых пунктах. Наконец в конце каждого номера было отведено еще место для торговых реклам. Автор, редактор, наборщик, издатель и продавец своей газеты, Аль вскоре довел ее тираж до 400 экземпляров.

Работа по изданию газеты, несмотря на многие трудности, не заполняла всего досуга пятнадцатилетнего Аля. В свободные моменты и в ночные часы (он возвращался домой вечером не раньше половины десятого) Аль углублялся в чтение книг и в производство опытов, главным образом химических.

Кроме химии, у Эдисона появился интерес к электричеству, особенно к телеграфу, который возбуждал воображение Аля. Благодаря его занятиям химией ему не трудно было составить гальванические элементы, но он не знал, как обращаться с инструментами и как получить электрический ток. Вскоре одно обстоятельство помогло ему в этом деле.

В августе 1862 года во время стоянки поезда на станции Маунт-Клеменс Аль пробегал со своей пачкой газет по платформе. Вдруг он видит, что в конце поезда отцепили только что разгруженный товарный вагон, который, никем не управляемый, продолжает двигаться со значительной скоростью на запасный путь, где в это время на рельсах играл у кучи песка крошечный сын начальника станции Маккензи. Не задумываясь, Аль выпускает из рук свои газеты, соскакивает вниз с платформы, перебегает через полотно дороги и в последний момент успевает подхватить с земли ребенка, который иначе неминуемо был бы раздавлен. Отец спасенного ребенка, уже раньше знавший Аля и его наклонности и относившийся к нему доброжелательно, предложил в благодарность обучить его телеграфному делу. Аль, знакомый уже с азбукой Морзе, с радостью ухватился за это предложение. После обычных своих поездок по линии Аль всякий раз возвращался на станцию Маунт-Клеменс к своему наставнику для изучения телеграфного дела. Маккензи не мог нахвалиться прилежанием и изумительной сообразительностью своего ученика, подхватывавшего всякое объяснение на лету.

Теперь уже Аль мог установить собственную телеграфную службу. Он устроил первую свою телеграфную линию между домом, где жил, и квартирою товарища. Изоляторами служили бутылки и маленькие горшочки, укрепленные на гвоздях, вбитых в деревья. Куски латунной пружины играли роль телеграфного манипулятора. Линия была создана, необходимо было на ней практиковаться, ее изучать. Но возникла еще одна трудность. Отец Аля заставлял его ложиться спать не позже одиннадцати часов ночи. Поезд возвращался из Детройта поздно, и у Аля, таким образом, оставалось мало времени для практики на своей телеграфной линии. Тогда он придумал следующее. Отец очень любил каждый вечер читать газеты, оставшиеся у Аля непроданными. И Аль стал оставлять эти газеты у товарища, а отцу сказал, что может все сведения из газеты получать от него по телеграфу и тут же их записать. Жизнь кипела событиями, и Самуэль Эдисон согласился на это предложение сына. Отец с сыном нередко засиживались далеко за полночь у этого примитивного телеграфа. Таким путем установился новый жизненный режим, который настолько упрочился, что Аль стал снова приносить оставшиеся газеты домой. Вскоре, однако, корова, заблудившаяся в деревьях сада, порвала первый эдисоновский телеграф.

Ежедневно разъезжая по железной дороге, живой, рвущийся к знаниям Аль не мог, конечно, не заинтересоваться и железнодорожным делом. Нередко приятели-машинисты брали его на паровоз, а иногда на коротких пробегах позволяли и управлять локомотивом. Эдисон не остановился на ремесле машиниста, но мы увидим, как впоследствии он стал одним из пионеров в деле создания и развития электровоза.

Аль подрастал. «Козленок из Мичигана», «мальчик с большими идеями» продолжал преуспевать. Пятнадцатилетний Альва являлся одновременно продавцом газет, экспериментатором, химиком, физиком, редактором, издателем, наборщиком. Эга огромная активность в глазах близких людей, за исключением матери, казалась странной. Многие считали его неуравновешенным. Одна лишь мать понимала, что способности Аля были выше средних. Она помогала развиваться его инициативе, поощряла его стремления к знанию и к производству опытов. Детское имя не соответствовало более его мнению о себе, и он начал подписываться «Т. А. Эдисон».

Вскоре Тома постигло несчастье. Однажды поезд, в багажном вагоне которого он помещался со своей лабораторией и типографией, быстро шел по участку пути, где рельсы была плохо проложены. Багажный вагон сильно накренился. В отделении, которое занимала лаборатория, упал с полки на пол кусок фосфора и воспламенился. В вагоне начался пожар. Эдисон пытался его потушить. В это время вошел кондуктор, который залил огонь водой и предотвратил несчастье. Кондуктор – мрачный шотландец горячего темперамента – тут же на ближайшей станции Смитс-Крик выбросил Тома на платформу вместе с его лабораторией, типографией, всеми газетами и товарами. Огорченный, потрясенный, но не обескураженный, Том остался стоять на платформе. Он собрал остатки своей типографии и лаборатории и снова вернулся с ними в подвал родного дома.

Спустя более полувека Эдисон не мог еще забыть катастрофы с багажным вагоном. «Уж каких-каких злоключений не пережил я, начиная от ранней юности и до глубокой старости, – говорит он, – а никогда не был в таком отчаянии, как тогда, когда лишился своей первой лаборатории».

Обычно рассказывают, что кондуктор оттаскал мальчика за уши так жестоко, что повредил барабанную перепонку, и что с этого времени начинается глухота Эдисона. Верно, что кондуктор выбросил Эдисона с его лабораторией, но за уши он его не таскал. Глухота его началась совсем от другой причины. Вот как об этом рассказывает Генри Форд: «Он указал мне место около станции Фрезер… „Здесь, – рассказал Эдисон, – я задержался на станции, ожидая нескольких моих покупателей газет, и поезд двинулся. Я побежал и схватился за заднюю ступеньку, почти совершенно задохнувшись, и не мог сам подняться, потому что ступеньки в то время были очень высокие. Кондуктор нагнулся и схватил меня за уши, и, когда он меня тащил, я почувствовал, что что-то в моих ушах треснуло, и вот после этого я начал глохнуть. Удара по уху никогда не было. Человек, который повредил мой слух, сделал это, спасая мне жизнь“. Однажды Эдисон заметил: «Эта глухота оказалась выгодною для меня в некотором отношении. Когда я работал в телеграфной конторе, я слышал только аппарат, находившийся на столе, за которым я работал, и другие аппараты мне не мешали, как остальным телеграфистам.

При опытах с телефоном я должен был усовершенствовать передатчик так, чтобы я мог его слышать. Это сделало телефон пригодным для коммерческих целей, так как магнитный телефонный приемник того времени был слишком слаб для применения в качестве коммерческого передатчика. То же самое было с фонографом».

Кроме своей лаборатории, Томас перенес в подвал отцовского дома и печатный станок. Он продолжал издавать свою газету, но спустя некоторое время решительно ее преобразовал. В сотрудничестве со знакомым подростком-однолеткой по имени Джемс Уорт Эдисон издает газету под новым названием – «Поль Прей». Поль Прей было имя популярного персонажа комедии модного поэта-драматурга Пуля. Под именем Поля Прея был выведен прековарный сыщик-шпион. Эдисоновский Поль Прей – «шпион» подслушивал и опубликовывал различные городские новости, нередко анекдоты. Автор отдела местной хроники в газете Джемс Уорт вызывал интерес невзыскательных читателей и часто их смешил всевозможными действительными и вымышленными приключениями из жизни обывателей города. Газета оживилась бойко раскупалась. Однажды Уорт нелестно изобразил одного порт-гуронского обывателя, который целыми часами просиживал в буфете железнодорожной станции за стаканом виски, следя как бы зорким оком сыщика за пассажирами, заходящими в буфет. Этот обыватель, человек атлетического телосложения, через несколько дней вечером подкараулил Тома, возвращавшегося со станции домой безлюдным берегом реки Сент-Клэр. Эдисон – редактор – отказался назвать имя автора заметки, и взбешенный обыватель приподнял его с земли, поднес к самой реке, раскачал и бросил в холодную воду. После этого насильственного купания Том навсегда отказался от издания газеты. Неоспоримо, что Эдисон был самым молодым издателем и редактором своего времени. На всю свою жизнь он сохранил любовь к журналистике, и если бы не другая, более сильная тяга – к технике, возможно, он стал бы журналистом.

Когда карьера железнодорожного разносчика газет была прервана, Том усилил свои занятия химией и особенно электричеством. Под руководством Маккензи он изучал работу на телеграфе и вскоре в знании этого дела превзошел своего учителя.

Он проложил телеграфную линию от железнодорожной станции в местечко Порт-Гурон. На этой линии телеграфные столбы заменяла существовавшая между городом и станцией деревянная изгородь. В благоприятную погоду телеграфные сигналы были достаточно разборчивы. Телеграфное бюро в городе было открыто у аптекаря. Том установил плату в 12,5 цента за короткую депешу. Дело, однако, оказалось невыгодным и вскоре было закрыто.

Немного времени спустя он поступает на службу в частное телеграфное бюро некоего ювелира Уокера. Бюро помещалось в магазине этого ювелира, где также продавались газеты и журналы. Юный телеграфный оператор был, однако, более поглощен своими опытами, нежели приемом телеграмм.

Вскоре Том решает поступить телеграфистом на Грэнд-Трэнкскую железную дорогу и получает место в Стрэтфорде (в Канаде). Шестнадцати лет от роду он покидает в 1863 году свой родной город и впервые в своей жизни становится служащим, не имея собственного предприятия. В Стрэтфорде он назначается телеграфистом ночной смены на станции с жалованьем в 25 долларов в месяц.

Работа его заключается в ночных дежурствах в холодном полутемном помещении железнодорожной станции. Он должен давать точные сообщения о следовании каждого поезда. Начальник эксплуатационного отдела дороги издал приказ, чтобы дежурный телеграфист в доказательство того, что он не спит, каждые полчаса передавал телеграфный сигнал. В ответ на это распоряжение Том конструирует телеграфный будильник. Он присоединяет к телеграфному аппарату часы, которые при помощи специального устройства автоматически передают на соседнюю станцию условный сигнал каждые полчаса. Изобретатель в это время спокойно спит. Но на соседних станциях ночное дежурство несут менее одаренные люди. Они бодрствуют, скучают и начинают вызывать Стрэтфорд и вне времени, установленного для подачи сигналов. Эти вызовы почему-то остаются без ответа. Однажды контролер, не получив ответа на подобный вызов и опасаясь, что с молодым телеграфистом произошло несчастье, поспешно отправляется на расследование и застает Эдисона беззаботно спящим около своих электрических часов. На этот раз Том отделывается строгим выговором.

Лаборатория и типография Эдисона в багажном вагоне. Позднейшая реконструкция Г. Форда, сделанная под наблюдением самого изобретателя.

Вскоре новый инцидент вынудил Тома поспешно бросить службу. Однажды ночью он получил телеграфное указание задержать товарный поезд. Том выбежал предупредить стрелочника, однако прежде чем он его нашел, поезд уже прошел мимо станции. Зная, что с ближайшей станции отправится встречный состав, Том в панике бросился вдогонку уходившему поезду, но в темноте споткнулся и упал в канаву, потеряв сознание. Катастрофа все же была предотвращена. Опытные машинисты заметили друг друга и вовремя остановили поезда. Однако Том был вызван в управление дороги в Торонто для объяснений. Генеральный директор Спайсер встретил его угрозами засадить в тюрьму. Разговор был прерван появлением двух важных англичан. Спайсер поднялся им навстречу и отвлекся от допроса. Чувствуя, что ничего хорошего ждать не приходится, Том выскользнул и ринулся на станцию, где с помощью знакомого проводника удрал на товарном поезде.

Страница газеты, выпускаемой Эдисоном в поезде.

Том вернулся в Порт-Гурон к родителям. Во время его пребывания здесь в 1863—1864 годах ледоход повредил проложенный через реку телеграфный кабель, соединяющий Порт-Гурон и Сарнию, и прекратил всякое сообщение через реку, разлившуюся в ширину на 1 200 метров. Тогда Том взбирается на паровоз и начинает издавать долгие и короткие свистки, имитируя телеграфную азбуку Морзе, в которой, как известно, буквы и знаки изображаются комбинациями точек и тире, то есть коротких и длинных сигналов. Телеграфист на другом берегу реки быстро улавливает смысл паровозных свистков, тоже взбирается на паровоз, начинает отвечать.

Интересно, что этот случай нашел отзвук в 1929 году, когда одним из вопросов, составленных для кандидатов на Эдисоновскую стипендию, был следующий: «Если Вы окажетесь в городе, потерпевшем катастрофу, каким образом Вы сможете установить связь с другим городом, находящимся на другом берегу реки шириной в милю, если все обычные способы связи разрушены?»

Недолго оставался Том под родительским кровом. Затянувшаяся война между Севером и Югом приближалась к развязке, затишье после поражений 1863 года сменилось новым энергичным наступлением северян. В этой войне не скакали между штабами конные ординарцы, не сверкали семафорные вышки оптического телеграфа, их заменил полевой электрический телеграф. Сотни сверстников Эдисона влились в качестве телеграфистов в борющиеся армии. Эдисон не последовал за ними, мешала глухота, а главное – он всецело был поглощен страстью к технике, к эксперименту. В противоположность прадеду, деду и отцу политические и социальные проблемы юношу не занимали.

Отвлечение в ряды армий большого числа телеграфистов и общий рост телеграфной сети вызвали большой спрос на телеграфистов. Можно было легко найти высокооплачиваемое место, однако Тома интересовало не это: ему нужна была служба, позволяющая продолжать эксперименты. Такая возможность ему представилась на узловой железнодорожной станции в маленьком городке Адриан в юго-восточной части штата Мичиган, куда он поступил в качестве телеграфиста ночной смены. Вновь покинув дом отца, он снял в Адриане комнату и оборудовал в ней лабораторию, где и работал днем после ночной смены. Эту службу ему пришлось оставить также не по своей вине. Телеграф того времени допускал только одну передачу по линии. Получив важное и срочное сообщение, Том вынужден был прервать передачу предыдущей телеграммы. Оказалось, что прерванная телеграмма исходила от управляющего, и Эдисону пришлось уйти. Уже тогда, в 1864 году, одновременная передача нескольких телеграмм по одной линии выросла в проблему, нашедшую позднее свое решение при участии Эдисона.